Глава 55

Остаток дня и вечер проходят спокойно. Относительно, конечно. Потому что Элис продолжает истекать ядом. Этот яд подобен нектару – такой же сладкий и липкий, он сочится из каждой поры и переливается сотнями оттенков золота в каждом даже мимолетном взгляде. Ненависть, исходящая от Элис, обтекает меня почти что зримыми волнами. Да и Эсми не спешит рыдать от умиления, едва я открою рот. Эмметт сыплет неуместными замечаниями. Джаспер напевает песенки и тихо отстукивает руками ритм. Луиза рассказывает истории про наркотики, она доводит до нашего сведения, что раньше солдатам давали героин, а детям морфин. И все были счастливы, никого не пугали последствия. Собственно, про последствия никто ничего не знал. И не лучше ли в таком случае в принципе ничего не знать про последствия?

Когда мы наконец уезжаем, я чувствую себя арбузом, которым поиграли в футбол. Меня как будто весь день пинали, и теперь не осталось ни единой кости в моем теле, которая бы не болела и не вопила об отдыхе. Однако мой мозг настроен более воинственно. Возможно, потому что из каждой извилины словно бы торчит десяток заноз и все вместе это напоминает шкурку дикобраза. Иглы с неприятным скрипом трутся о кости черепной коробки, вызывая чувство раздражения. Моя злость не направлена в конкретную сторону. Она, как тепловое излучение, рассеивается в окружающем пространстве. Я ненавижу себя, мистера Садиста, его сестру. И особенно сильно ненавижу ту игру, в которую он меня втянул. Злости много, я пью ее долгими глотками до тех пор, пока не начинает сводить горло.
Я выбрасываю сигарету в окно, открываю рот, но тут машина резко тормозит. Все еще с открытым ртом, продолжая в мыслях выстраивать шикарную гневную речь, я смотрю на выскочивший с боковой дороги BMW. В зеркале заднего вида столь же стремительно наплывает старая, похожая на облезлого койота, Toyota. Может быть, между ними и нет связи, но мне кажется, о случайностях в моей жизни в последнее время говорить не стоит. То есть, может быть, они и случаются, эти случайности, но совершенно определенно о них не стоит упоминать.

Эдвард выворачивает руль и, задевая чахлые кустики на обочине, разворачивает машину, в последний момент уходя от столкновения с BMW. Между нашим капотом и Toyota, когда мы разъезжаемся, остается полоса пространства меньше дюйма шириной – при желании в этот зазор едва удалось бы втиснуть и нож. Мне, видимо, стоит переживать по данному поводу, но все, что я чувствую, это головную боль и равнодушие. Наверное, я наконец поняла, что от меня ничего не зависит и проще дать своему телу безвольной грудой мяса болтаться на сиденье, чем кричать или пытаться вмешиваться в управление машиной. Определенно, я больше не питаю иллюзий на свой счет. И насчет своих возможностей. Что касается Эдварда, он достаточно компетентен как убийца, так почему бы ему не быть еще и заправским водилой. В этой гонке он моя ставка. Я слепо двигаю все фишки на ячейку с его именем. Если колесо фортуны укажет на кого-то другого, я проиграю.

За окнами все так же уныло плывет тихая ночь. Думается мне, ночи наплевать на нашу гонку. Ночь наблюдает, но не испытывает удовольствия. Вязкий полумрак клубится вокруг стального корпуса автомобиля. Пробитый точками света из окон редких особняков, он больше всего похож на старое шерстяное пальто, доставшееся моли на десерт. И наша тачка, как отлитая из железа молния, ползущая вверх, вдоль унылых серых полей с кантом из бордюров и заборов. А вообще это гребаная лирика. Правда звучала бы несколько иначе. Короче. Она бы звучала так – небо черное, как моя жизнь, оказавшаяся в заднице. Вот и все. Все, Белла. Ты в крутой тачке с крутым типом, но все равно в заднице. А, вернее, именно поэтому ты в заднице.

У мистера Садиста хорошая машина. Вот только хороша она для салонов и выставок. А еще сойдет для похвальбы. Мощный движок. Умная электроника. Но она слишком громоздкая, чересчур тяжелая. На повороте можно потерять драгоценные секунды. Мистер Садист знает это не хуже меня и не спешит сворачивать. Toyota отстает, но BMW уверенно держит дистанцию.

В фильмах сцены погони выглядят зрелищно. На деле экшена получается как-то мало. Из-за того, что расстояние между машинами не увеличивается и не уменьшается, создается иллюзия неподвижности. Статика при самой что ни на есть настоящей динамике. Я смотрю в боковое зеркало, и чем дольше, тем сильнее меня утомляет однообразная картинка. Машины, как две бусины, нанизанные на тонкую нить разметки, скользят через ночь в бесконечность. Бесконечность – это много, и я перевожу взгляд на Эдварда. Он выглядит сосредоточенно. Губы сжаты. Челюсть напряжена. Но выражение лица у него, как у обиженного ребенка. Как будто его заставляют делать то, что ему делать не хочется. В целом он так же неинтересен, как и сама погоня.

По обочинам уродливыми прыщами вспухают супермаркеты и торговые центры. Возле некоторых припарковано по несколько машин. Там, за раздвижными стеклянными дверями и стенами из рифленого железа, течет обыденная жизнь. Менеджеры и клерки закупают продукты для поздних ужинов или, может быть, ранних завтраков. Меня охватывает чувство светлой грусти от простоты и привычности их поступков. Но дело в том, что я и сама ночью просто хотела купить молока. С этого все началось. У любых простых поступков могут быть самые неожиданные последствия. Порой молоко после полуночи обходится дороже того, что указано в ценнике.

Эдвард буквально бросает – как камень в серое бетонное озеро – машину на одну из пустых парковок. Не заглушая двигателя, резко открывает дверь, потом также стремительно выдергивает меня с пассажирского сиденья. На каблуках с незажившими ступнями я тем не менее пытаюсь выдержать заданный мистером Садистом темп. Ноги то и дело подворачиваются, и кажется, что под каблуками политое маслом стекло.

После бешеного забега спокойствие супермаркета, похожее на больничный покой, выглядит странно. Нас обволакивает царство тихой умиротворяющей музыки, искусственного света и высушенного кондиционерами мертвого воздуха.

Эдвард вытягивает тележку, и мы входим в длинный лабиринт из фыркающих холодильников и стеллажей, собранных из стандартных стальных планок. Резиновые колесики резво подпрыгивают на стыках плиток, тележка жалобно громыхает и, видимо, чтобы ее заткнуть, мистер Садист принимается швырять внутрь разные ненужные вещи. Мармелад, коробка шоколадных конфет, пачка печенья и упаковка туалетной бумаги.
- Ты считаешь, сейчас подходящий момент, чтобы делать покупки?

- Сейчас подходящий момент, чтобы поговорить.
- Они ведь придут сюда. Ты собрался убить их здесь?

Эдвард бросает на меня холодный взгляд и как будто этого мало, добавляет:
- Нет, Белла. Я не настолько идиот.
- Возможно, они настолько идиоты.

- Здесь камеры и охрана. Они не станут убивать тебя.

В первую очередь я думаю про охрану в супермаркете. Вряд ли тот скучающий у входа толстый мужик в темной форме сможет оказать сопротивление чему-то, кроме пирожных и банки колы. Во вторую очередь я начинаю осмысливать последнюю фразу Эдварда. Она только прикидывается простой. На самом деле она очень сложная. Все зависит от того, как расставить акценты. Если сделать ударение на «убивать», то получается, что они все равно могут сделать со мной кучу ничуть не более приятных вещей. Пытки? Иголки под ногти? Если упираться в слово «тебя», то получается, что я какая-то особенная и зачем-то им нужна. То есть они готовы грохнуть Эдварда, но моя душа, возможно, останется при мне. А если предположить, что самое важное в предложение «они», то, вероятно, после «они» будут еще другие. Те, которые станут убивать.

Пока я гоняю в голове все эти мысли, как бильярдные шары, силясь загнать хоть один в лузу, мы поворачиваем в следующий проход. Пестрые стаканчики и бутылочки с сочными и яркими ягодами. Тысячи надписей "полезно для здоровья". Только вряд ли для моего здоровья этой ночью будет хоть что-нибудь полезно. Эдвард берет какую-то баночку и делает вид, что читает заманчивые обещания. Лицо у него такое, словно он заучивает рекламный слоган как мантру. Я же ненужный элемент, вставленный в гармоничную картину. Что, в общем-то, ожидаемо. Мне здесь нечего делать.
Глупо переминаюсь с ноги на ногу и думаю, куда можно засунуть руки, чтобы не было заметно, как сильно они у меня дрожат.

Через пару долгих, похожих на пузырь от жвачки мгновений – они все расширяются, а потом неожиданно и резко лопаются, оседая болью на губах – в проход сворачивают трое типов. Даже не будь мне видны их квадратные лица и примитивные, словно стесанные фигуры, я все равно бы поняла, что они пришли за мной с не самыми мирными намерениями. От них исходят волны агрессии и силы. Тот, что идет впереди, держит правую руку под пиджаком. Можно подумать, что у него болит живот. А можно, что он ухватился за пушку. Угадать, какой вариант более вероятный, нетрудно. Я отступаю. Сейчас мне не кажется, что камеры или сонный охранник способны спасти нас. Я чувствую, как в мозгу рождается паника. Эдвард спокойно ставит йогурт на полку и медленно поворачивается к бандитам. Он не выглядит особенно грозным или опасным, но амбалы замедляют шаг. Своим звериным чутьем они безошибочно понимают, что напали на более крупного хищника. Такого, что способен разорвать их в клочья. Теперь им нужно решить, стоит ли риск обещанных денег. Однако это задача с известным финалом, деньги всегда побеждают.

Автор: Bad_Day_48; бета: tatyana-gr