Глава 48

Я все молчу и молчу. Тишина ужасна, она, как змея, сжимающаяся кольцами на шее. Она душит до тех пор, пока перед глазами не начинают возникать цветные круги. Тогда я понимаю, что это не тишина, а я всего-навсего вдохнула и забыла выдохнуть. Приходится приложить усилие – воздух выходит из легких со свистом, как из продырявленного шарика. Но, по крайней мере, жжение внутри проходит, а тугая петля, сдавившая горло, ослабевает.

- Найди туфли и будь готова через пару минут. Эсми перед ужином хочет поговорить с тобой лично.
Эдвард закуривает, окидывает меня взглядом и, как-то странно усмехнувшись, предлагает сигарету. Я отказываюсь. Никотин – это прекрасно, но сейчас я настроена на то, чтобы воспринимать реальность во всей ее болезненной неприглядности. Мне не нужно никаких фильтров. Что мне требуется, так это поддержка. Реальная поддержка, а не табачный дым. Дым ведь все равно не укроет меня ни от проблем, ни от матери Эдварда.

Усевшись на край кровати, я пытаюсь хоть как-то примириться с мыслью о невыносимой боли, которую туфли причиняют ногам. Пока я не смирюсь с ней, я просто не заставлю себя обуться. К боли нужно быть готовой, а еще лучше найти стимулы, что-то, что заставит тебя терпеть. Новая сумочка, пирожное, массажная ванночка? Но если откровенно, ничего из этого не вдохновляет меня в достаточной степени, и я тупо смотрю на свои ноги, потом на руки и на чуть подрагивающие лодочки, зажатые в пальцах. Когда я понимаю – туфли подпрыгивают не просто так, а потому, что меня бьет дрожь, я все-таки соглашаюсь на сигарету. Похоже, мистер Садист лучше меня знал, что мне делать. Бросаю на него раздраженный взгляд – какого черта ты такой умный, всезнающий урод? Надеюсь, он правильно расшифрует мое послание. Будь я чуть умнее, я бы надеялась на обратное.
- Что конкретно Луиза рассказала тебе?

Я неопределенно пожимаю плечами, типа ничего особенного. В самом деле, что такого удивительного, если дочь мистера Садиста однажды решила выпрыгнуть из окна. В конце концов, разве нет у него склонности заставлять людей делать нечто подобное? То, что ты заигрался в Бога, не значит, будто Бог не будет играть тобой. Эдварда мой ответ не устраивает.
- Белла, прелесть моя, не стоит провоцировать меня.

- Сказала, как решила покончить жизнь самоубийством, - само это слово столь омерзительно, что мне с трудом удается продолжить, слой липкой грязи покрывает язык и губы, говорить противно. - Что ее мать наркоманка и отец не против порошка.

- Луиза любит, когда ее жалеют. Получает удовольствие, заявляя о том, что она жертва. Поэтому она часто врет. На самом деле Таня никогда не употребляла наркотики. Луиза просто напилась, стала звонить друзьям. Все были заняты, никто с ней говорить не стал, да и мало кому захотелось бы говорить с пьяной молодой идиоткой. Ее подруги были, на удивление, здравомыслящими, многие испытывали к алкоголю отвращение. После Луиза позвонила мне, я был в самолете, телефон отключен. Проникшись жалостью к себе – впрочем, она никогда и не переставала себя жалеть – Луиза открыла окно и в очередном порыве, желая заполучить внимание, прыгнула. Это она сейчас может втирать тебе, что хотела умереть, а на самом деле в ее годы дети вообще в смерть не верят. Понимаешь? Они уверены, что смерть – это что-то, происходящее с другими. Будь Луиза хоть трижды пьяной, но подумай она в тот момент о смерти не как об абстракции, а как о факте, она бы не прыгнула. Не жалей ее, Белла. Жалость уже дорого обошлась этой девочке.

- Жалость нам всем дорого обходится, - придя в себя после столь ошеломляющего признания, шепчу я.
- Ты права. И меня тоже жалеть не нужно.

- Но ты же меня жалеешь? - сама не знаю, почему я спрашиваю. Вполне очевидно, что Эдвард меня ненавидит, а на одной грядке не вырастить ярость и сострадание. Он не отвечает и, словно бы это тест и можно, пропустив задание, ответ на которое не знаешь, двинуться дальше, я задаю следующий свой вопрос из категории тупых и безнадежных.

- Значит, про тебя и кокаин – это тоже неправда?
- Ты сама видела, – он вздыхает. – Кокаин – это дешевый заменитель энергии.

Задумчиво тушу окурок. Хотелось бы мне быть человеком, который говорит о кокаине "дешевый". С другой стороны, не хотелось бы мне быть человеком, который говорит о кокаине "заменитель". Мне, наверное, вообще не хотелось бы говорить о кокаине. Он исковеркал мою жизнь, а я ведь даже не нюхала эту дрянь.

- Иногда мне нужно что-то типа ксанакса, а иногда – кокаин. В зависимости от обстоятельств.
Ценное пояснение. Оказывается, еще и таблеточки. Твою мать, как я могу общаться с человеком, который превратил свою кровь в яд? Да у него же мозг давно распался. Не удивительно, что он так себя ведет.

- Знаешь, Белла, мы два урода, заблудившихся во времени. У тебя нет ни прошлого, ни будущего. Мое будущее – это повторение прошлого. Получается, что единственное наше убежище – настоящее. - Эдвард берет мои застывшие ладони в свои, и я чувствую, как начинают согреваться руки. Как тепло проникает под кожу и циркулирует по сосудам, достигая сердца. Сердце болезненно сжимается, так, словно мистер Садист, а не мои холодные пальцы держат его в руках. Есть же такие прикосновения, которые чувствуешь сердцем? Есть, впрочем, как и те, которые я чувствовать не хочу и не должна.

- Что ты делаешь, когда последнее прибежище становится тюрьмой? Или когда понимаешь, что нужно бежать, а сил не хватает уже на старте?

- Не спрашивай у меня, я не знаю, - вырвав руки, я вскакиваю и пытаюсь отвернуться быстрее, чем он заметит слезы в моих глазах. Именно этих слез я не хочу ему показывать.
- Ладно, забудь, - все еще стоя спиной к нему, я слышу, как Эдвард встает, делает несколько шагов и вздыхает. - Этого не было.

- Не было. Между нами уже много чего не было.
Меня вполне устроит такой вариант: не было, ну и ладно. Но лучше бы этого и вправду не было. Пауза затягивается, и чтобы не утонуть в ней, мне приходится говорить первой.
- Мне нужно поправить макияж.

Эдвард молча открывает дверь. Я так быстро, как позволяют мои окутанные болью ступни, направляюсь в ванную. Выкрутив полностью кран с холодной водой, подхожу к зеркалу. Дорогая косметика держится отлично. Правду выдают только блестящие от слез глаза и нервно подрагивающее веко. Что ж, если у тебя много денег, то никто и никогда рискует не увидеть, как сильно ты расстроена и насколько тебе больно. Разница между девушкой с фирменной тушью и с дешевой подделкой в том, что посторонние не способны понять: первая так же паршиво себя чувствует, как и вторая. Черные разводы на лице бывают красноречивы.

Плохо только одно – то, что мне нужно какое-то время провести в мире, где все эмоции надежно скрывают под слоем тонального крема. Не знаю, но мне хотелось, чтобы мир видел мои страдания, хотя на сочувствие я и не рассчитываю. Но макияж, нанесенный родственницей мертвой жены мистера Садиста, это надежная стена между мной и реальностью. За стеной может происходить хоть ядерный взрыв, хоть война или тупая резня, но снаружи все будет выглядеть вполне пристойно.
Поправив и без того пребывающую в порядке прическу и разгладив несколько едва заметных складок на юбке, я возвращаюсь в комнату.

- А почему ты не рассказывал мне о дочери?
- Поверь, меньше всего я хотел, чтобы ты с ней встретилась.

- Тем не менее. Это ведь важный момент.
Я снова сажусь на край кровати и пытаюсь втиснуть ноги в туфли.

- Луиза должна была проходить курс лечения в Калифорнии. Однако никогда не знаешь, какие еще мысли посетят Эсми, – адресованная мне усмешка выглядит жутко. - Она ведь не из сострадания притащила Луизу сюда.

Вот уж точно. Потому как я хоть лично и не знакома с матерью Эдварда, но сомневаться в твердости ее характера не приходится. Сострадание явно противно ее природе. Так что у королевы – матери точно есть планы. У нее есть планы даже для маленькой девочки в инвалидном кресле. И почему я не удивляюсь?

Когда, справившись с туфлями и волнением, я говорю, что готова, мы выходим в коридор. Эдвард легко обнимает меня и произносит ободряющие слова.

- Я справлюсь, - отстранившись от него, немного помолчав и опустив глаза, я говорю: - Сегодня утром я хотела тебе отомстить. Не знаю, когда и как. Но я впервые поставила себе цель.
- Тебя поздравить?

- Нет. Больше я мстить не хочу и, в общем-то, сама не знаю, зачем продолжаю все это делать. Мне плевать и на тебя, и на твою семью.

- А на себя и на свою семью тоже плевать? - он не запугивает, а делает вид, что всего лишь напоминает. По моей спине пробегает армия мурашек, но я напугана совсем не так, как мистер Садист, должно быть, ожидает. Я все еще способна достойно ответить.

- Я могла бы взять у тебя пистолет и закончить эту глупую игру. Я могла бы просто пустить пулю себе в голову. С того света, Эдвард, даже ты меня не достанешь. А поскольку ты человек практичный, то вряд ли будешь пытать мою мать, так как это все равно не принесет тебе пользы. В любом случае ты проиграешь и вновь окажешься поверженным своей сестрой, и она до конца дней будет считать тебя неудачником, ползающим в грязи.

- Надеюсь, твоего боевого духа хватит и на разговор с Эсми, - Эдвард насмешливо кривит губы – он не верит в мои слова или делает вид, что не верит. Впрочем, он не дурак и должен понимать, что я настроена решительно и это именно он довел меня до грани.

Нажав на ручку, я толкаю дверь и, только оказавшись внутри просторного, бьющего по глазам золотом и мрамором кабинета, думаю, что совершила первый крупный промах. Не постучала, не предупредила, а просто нагло вломилась внутрь. Плохое начало. Очень плохое.

- Ты, должно быть, Белла? Проходи, я хотела бы с тобой поговорить.
Говорить о том, что уж я-то подобного желания никогда не испытывала, мне кажется излишним.



Автор: Bad_Day_48; бета: tatyana-gr