Лежу на роскошной красной кровати, оцениваю, как багровое сияние комнаты заставляет чувствовать тепло в разгорячённом теле.
Эдварда рядом со мной нет.
Он на кожаном чёрном диване, полностью обнажён, но его это не смущает.
В руках тот самый журнал, что я купила. Он читает статью и посмеивается.
Скольжу глазами по его телу, подмечая всё совершенство этого человека. Он действительно превосходно выглядит: мягкие, манящие изгибы рук и ног, ни единой складочки или морщинки. Невозможно не любоваться этим созданием.
Во время чтения его лицо несколько раз меняется, смех пропадает и на смену ему приходит кое-что другое – волнение; страх?
Впрочем справляется он со своими чувствами довольно быстро. Делает вид, что ничего не было, и замечая мой внимательный взгляд, он откладывает таблоид и начинает комментировать прочитанное:
– Телохранитель, значит? Это что-то новое.
– В каком смысле?
– Каждый раз в новом амплуа,– ухмыляется Эдвард и снова берёт в руки журнал, разглядывая меня на обложке. – А ты фотогенична, Белла!
Заливаюсь краской и опускаю взгляд. Вижу, что сама полностью голая, если не считать полупрозрачной красной простыни, которую я в спешке обернула вокруг тела.
– Это не первая подобная статья?
– Раньше были только заметки в колонке светских новостей. Сейчас Аро расщедрился на целую статью и обложку. Видимо, ты понравилась ему.
Сглатываю, не представляя, что буду делать с этой не прекращающейся симпатией к моей персоне.
– Какое отношение к Аро имеешь ты?
– Скажем, он меня прикрывает, – Каллен усмехается, проводя пальцами по глянцевой поверхности обложки. – Вчера я играл телохранителя. Твоего. Жаль, что про танкер они все-таки узнали…
Мысль про танкер приходит довольно быстро. Эдвард вчера сказал, что он затонул. То есть это было приобретение Аро или его собственное? В чем вообще дело?
- Чей корабль затонул?
- Аро, – недовольно хмурясь, отвечает он.
- А ты причем?
- Какое тебе дело? – рявкает мужчина и я замолкаю. Такое ощущение, что до раскрытия этой тайны мне ещё очень далеко.
Решаю вернуться в первоначальному разговору. О чем мы там рассуждали?
Ах да, обо мне…
Изумлённо изгибаю бровь, не понимая, зачем подобные импровизации. Почему я вообще должна быть ввязана в это представление? Телохранитель, прием, Аро?..
– Что будет, если он захочет, чтобы я была с ним? – не упоминаю имени, чтобы лишний раз не тревожить собственную душу. Эдвард и так прекрасно понимает, о ком мы говорим.
– Не захочет, – отмахивается тот, лениво откидывая руку на кожаную спинку дивана. – Аро нечасто спит с женщинами.
– Он что…? – у меня нет слов. Дыхание сбилось, а голова идёт кругом. Теперь ещё и это прибавилось на моё и без того несчастное восприятие действительности.
– Да, – Эдвард переводит на меня лукавый взгляд и поднимается с дивана. – У него нетрадиционная ориентация.
Рассеяно киваю и начинаю разглядывать деревянный балдахин с напускной внимательностью, как вдруг слышу сдавленный стон. Он принадлежит Каллену.
– Что такое? – напрягаюсь, привставая на локте. Вижу его снова опустившимся на диван, его лицо нахмурено, а глаза прикрыты.
– Спина затекла, – недовольно сообщает он, передёргивая плечами в разные стороны.
Сначала злорадствую, но потом понимаю, что вот он – мой способ реабилитироваться за сегодняшнее непослушание.
– Я могу помочь?
– Чем ты поможешь? – раздражённо спрашивает он, открывая глаза.
– Я умею делать массаж… – отзываюсь неловко, не до конца уверенная, что он мне позволит. Но ведь в правилах не было подобного пункта.Следовательно, почему я не могу просто предложить свою помощь?
– Проверим. Иди сюда, – давая согласия и маня меня рукой, зовёт он.
– Может быть, тебе будет удобнее на кровати? – оглядываю сначала его, а потом красные простыни. Честно выдерживаю внимательный зелёный взгляд мужчины. Его глаза пылают скрываемой страстью и недоверием. Одно другому не мешает, но ко второму раунду я пока не готова. Мне нужно время, чтобы прийти в себя.
Я уже говорила, что Каллен отличается среди моих любовников – их было всего двое – необычайной жесткостью и грубостью?
И всё же Эдвард добирается до кровати, шипя сквозь зубы, видимо, от боли. Он грузно опрокидывается на красное ложе, и я, покидая своё место слева, перемещаюсь к нему на нижнюю часть спины, садясь сверху.
– Что ты задумала?
– Ничего страшного, я же говорила, что хочу помочь, - пожимаю плечами, поправляю простынь.Я завернута в неё, словно древний римлянин в тогу, и приступаю к давно забытому занятию, которое мне когда-то так нравилось.
У меня были стеллажи эфирных масел, сотни клиентов и любимое занятие. Я собиралась стать массажисткой, раз уж не удалось окончить биологический факультет после школы, но мои планы рухнули, когда родился Тони. Пришлось завязывать с массажем, который приносил слишком мало прибыли для меня – на руках с двухмесячным ребенком – и переходить на более высокооплачиваемую работу. Так я стала продавцом в детском магазине.
Мне предоставлялась скидка на детские товары, а также было свободное время для ребёнка.
Тогда я, кстати, и нашла Жизель, которая согласилась взять Энтони к себе, если я скончаюсь при родах.
Она была обычной покупательницей, которая души не чаяла в своих внуках. Они пришли тогда втроём: она, Рози и Тим – её внуки. Скупили несколько полок с игрушками.
Уже на кассе я обратила внимание на стареющую женщину, которая так любила детей. Она их просто обожала. И речь шла не только о собственных внуках, но и обо всех других крошках.
Жизель, как позже оказалось, являлась учредителем детского фонда «Дорога добра», который спонсировал лечение детей с раковыми заболеваниями. Она была отличной женщиной, прекрасной бабушкой и замечательным человеком, способным на сострадание и благотворительность.
Она являлась для меня воплощением добра.
Именно поэтому я выбрала её – мы познакомились, когда я потеряла ключи, и она смогла помочь мне с оплатой услуг мастера.
Далее последовали пару чашек кофе, немного дружеских бесед, и она прониклась ко мне доверием, а я к ней – уважением. Узнала, что её дочка давно замужем, что несчастна в браке, и что теперь внуки полностью на ней…
Жизель умерла через полгода после рождения Энтони. Неисповедимы пути господни – она скончалась от рака груди.
Вот несправедливая жизнь!
Всё ещё пребывая в своих мыслях, продолжаю разминать кожу Эдварда, совершая незамысловатые, но такие необходимые для него движения. Всегда, когда я занимаюсь массажем, то мои пальцы обретают собственную волю. Они до сих пор помнят, как сделать так, чтобы боль прошла, и на смену ей явилась лёгкость.
– Легче? – спрашиваю, наклоняясь к уху Эдварда.
– Да. Где ты этому научилась? – в его голосе сладостная облегчённость. Похоже, у меня действительно неплохо получается.
– Я хотела стать массажисткой,– пожимая плечами, отвечаю я.
– Почему не стала?
– Не сложилось… – прикусываю губу и перевожу взгляд на свои руки. Сначала не понимаю, что происходит, а потом замечаю, что привлекло моё внимание, вглядываясь в короткие широкие следы на спине Каллена. Их несколько: три или четыре. Это только те, что попали в поле моего зрения.
– В чём дело? – мужчина напрягается, чувствуя, что я прекратила массаж.
– Что это? – едва касаясь, дотрагиваюсь до одного из следов, проводя по нему рукой. – Откуда эти шрамы?
– Боевые ранения, – ухмыляется он, отвечая так, словно всё это ерунда.
Думая по-прежнему, что вижу какой-то мираж, и дабы увериться в том, что всё реально, заново провожу рукой по углублениям на коже, гадая, отчего же они появились.
– Какие ранения?
– Пулевые. Огнемётные. Ножевые, – Эдвард перечисляет всевозможные наименования, и я содрогаюсь. Кровь отливает от лица, едва представляю одну из возможных картин того, почему на его коже видны эти шрамы.
– Тебя пытались убить?
– Не один раз, – тон такой наплевательский и насмехающийся, что мне кажется, Эдвард неадекватен сейчас. Как можно так спокойно рассуждать о собственной смерти?
Хотя, возможно моё мнение и взгляды изменятся, когда я переживу столько покушений, сколько пережил он?
– Зачем ты им нужен? – вопрос довольно глупый. Ответ и так знаю. Наверное, мне нужно услышать его из уст самого Каллена, чтобы понять, что всёэто правда, и его мир действительно до такой степени не похож на мой, что пробирает дрожь.
– За тем же, что получаешь от меня ты. Только вот незадача – им нужно больше.
– Деньги… – выдыхаю в ответ, припоминая, с чем для меня связано это слово.
– Да, деньги. Зелёные бумажки,– смеётся мужчина, а затем делает небольшую паузу, после которой поворачивает ко мне голову, удивлённо спрашивая:
– Сеанс окончен?
– Нет,– автоматически продолжаю движения руками по его спине, хотя взгляд так и цепляется за шрамы, а руки так и тянутся, чтобы снова ощутить каково это – быть на волосок от смерти. Одёргиваю себя, припоминая, что Эдварду это не нравится. Не нравится, когда я останавливаюсь.
Что же, приходится терпеть…
Вскоре, впрочем, понимаю, что сделала всё возможное, чтобы размять его спину и перекидываю ногу обратно, перемещаясь на простыни.
Подтягиваю края своей импровизированной тоги выше, замечая, что они сползли по время моих манипуляций.
Эдвард улыбается, и, потягиваясь, переворачивается на спину.
– У тебя чудесные руки, – ухмыляется он, тем самым загоняя меня в краску.
– Это несложно. Если захочешь, я могу научить, – придаю взгляду и голосу нотку безразличия, но мне это плохо удаётся. Перед глазами до сих пор следы от ранений Каллена. Не могу понять лишь одного – как он смог выжить?
Он что, бессмертный?
– Нет, не стоит, – откидываясь на мягкие подушки и подтягивая простынь к своему животу, хмыкает он. – Меня устраивают твои руки.
– Хорошо, – отвечаю как-то растеряно, устремляя взгляд вдаль комнаты. Мысли всё ещё кружатся в голове, отчего реакция замедляется, и взгляд Эдварда я замечаю, когда проходит уже несколько секунд с момента его начала.
– Что ты хочешь знать?
– Ты расскажешь? – хватаюсь за соломинку, сама удивляясь такому интересу.
Он мягко смеётся, и его руки исследуют мои обнажённые плечи, даря разгорячённой коже прохладу. Сейчас мне не холодно, а приятно.
Неужели он может доставлять удовольствие?
– Один вопрос, один ответ. То же самое жду от тебя.
– Ладно, – соглашаюсь, уже заранее гадая, о чём он меня спросит. Явно что-то личное и даже очень. Нужно будет потренироваться лгать дома перед зеркалом. Хотя, скорее всего, он уловит даже самую искусную ложь – он сам виртуозный лгун, и превзойти его у меня точно не выйдет.
– Кто покушался на тебя?
Похоже, такой поворот событий его удивляет. Лицо Эдварда на минуту становится непонимающим, а брови изгибаются в вопросе.
Впрочем, он отлично владеет собой и уже через миг на лице нет ни следа прежних эмоций. Оно, словно белый лист бумаги, с которого только что стёрли нарисованное карандашом.
Он человек – загадка.
Загадка, которую хочется разгадать…
– Те, кому меня заказывали, – внимательный изумрудный взгляд треплет мою душу, словно тряпичную куклу. Будто я марионетка, а Каллен тот, кто дёргает за ниточки.
Я жду продолжения, не зная, как попросить о нём, кроме того, чтобы смотреть прямо в глаза своему собеседнику.
Эдвард понимает мои намёки и продолжает далее, после небольшой паузы:
– Каждый раз кто-то новый. Но дважды киллером выступал Аро.
– Аро? – кровь снова отливает от лица, при упоминании об этом человеке.
– Думаешь, он не способен взять в руки пистолет? – саркастически смеётся мужчина.
– Нет, как раз наоборот, – действительно, в голове я отчетливо вижу картинку, где мистер Вольтури наступает на Каллена с оружием.Только вот, в голове не укладывается другая информация, полученная за это время. – Но разве он не прикрывает тебя?
– Бывают случаи, когда договоры расторгаются, – кладя голову на руки, сложенные за спиной, сообщает мужчина. Его взгляд на пару секунд становится неосмысленным, а затем стальным. Будто бы от боли.
Хотя, кто я, и что знаю, чтобы судить о его страданиях?
Сомневаюсь, что они вообще у него есть – он такой закрытый и холодный…
– Ваш договор был расторгнут?
– Нельзя расторгнуть то, что не было скреплено, – отмахивается Эдвард, и его глаза переводятся на меня, в предвкушении своего вопроса. Знаю, что будет тяжело, и поэтому даже не пытаюсь выиграть «гляделки» в этот раз. Силы мне понадобятся для ответа, а не для самого процесса вопроса.
Приходится также на время забыть о только что разведанном материале относительно Эдварда и Аро, и обратиться вслух, потому что мужчина уже делает то, что обещал:
– Я не хочу ждать три дня до того момента, как ты ответишь мне, Белла, – сообщает мужчина, отчего я ёжусь. Про что я должна думать три дня? – Поэтому твой ответ я хочу услышать сегодня. И я услышу. Ты обещала.
– Какой ответ? На что?
– На мой вопрос, заданный ещё на приёме: зачем тебе нужны деньги?
Судорожно вздыхаю, чувствуя, как воздух выбивают из лёгких. Да уж, к такому я была не готова. Да и целостный вопрос вылетел у меня из головы, хотя теперь я помню весь наш разговор целиком, и так же ту часть, что обязательно скажу Каллену, для кого мне нужны деньги – прошлый ответ его не устроил.
Только вот придумать я ничего правдоподобного так и не успела!
Лихорадочно соображаю, что делать, как он произносит:
– Для твоего же блага – лучше не ври мне!
– Я и не собиралась… – выигрываю время это фразой, говоря искажённую правду и понимая, что другого выхода нет. Либо так, либо никак. Хотя в моём случае «никак»– не выход.
– Я влезла в долги… – выпаливаю на одном дыхании, надеясь, что подобное оправдание сработает. Пытаюсь сообразить, о каких долгах идёт речь, и придумываю ответ раньше, чем осмысливая моё высказывание, Каллен собирается уточнить подробности.
Его лицо снова выглядит удивлённым.
– Какие ещё долги?
– У меня счета в медучреждениях…
– Откуда?
– Отец. Он был серьёзно болен.
– Он мёртв?
– Да.
– Тогда почему ты платишь?
– Потому что заставляют… – прерываю баталии и смотрю на красные простыни, проводя по ним пальцами. Эдвард обдумывает мой ответ и, видимо, решает, стоит ли мне верить.
Пусть верит, во что хочет. Я дала ему два варианта на размышления, вот пусть и выбирает, какой больше нравится. Про Энтони он всё равно никогда и ни за что не узнает!
– Ты сказала правду?
– С чего бы мне теперь лгать? – совершаю наплевательский жест – пожимание плечами – и набираюсь сил, чтобы выдержать испытующий и очередной взгляд Эдварда. Похоже,по глазам он понимает о том, врёт человек или нет.
Жаль для него, что по моим ничего понять он не в силах.
Как и я по его, впрочем…
– Хорошо, сегодня ограничусь этим, – соглашается он, через несколько минут раздумий.– А ты одевайся. Водитель отвезёт тебя домой.
– Прямо сейчас? – смотрю на часы и подмечаю, что они показывают два часа ночи.
– На сегодня с тебя хватит,– с сомнением глядя на моё тело в синяках от его прикосновений, произносит мужчина. – Завтра дождись машину, прежде чем ехать сюда самой, иначе я за себя не ручаюсь.
Согласно киваю и ищу свою одежду, которую торопливо натягиваю на тело, застегивая непослушные пуговицы пальто.
Даже не потрудившись пригладить волосы, спешу к двери, но сильная рука Каллена останавливает меня.
Перевожу на него непонимающий и слегка испуганный взгляд – вдруг он передумал?
– Постой, – всё ещё не отпуская моего запястья, он открывает прикроватную тумбочку и достаёт оттуда три купюры по сто долларов. – Это за массаж.
– Я… – слов действительно нет. Миллионы мыслей кружатся в голове, одна лучше другой. И всё же всё сводится к одному – он пожалел меня. Помиловал, можно сказать. Он действительно человек, как бы я в этом не сомневалась, раз сейчас отпустил меня. Может быть, чем лучше я буду узнать его, тем лучше стану замечать то, что он обладает человечностью?
Если, конечно, он позволит мне так глубоко узнать его…
Да и вряд ли я сама захочу…
– Теперь иди, – он кивает на дверь, зажимая деньги в моих пальцах и отпуская запястье. – Завтра в десять. Без опозданий.
Чувствую, как губы выдавливают почти искреннюю благодарную улыбку, и кидаю на Каллена преданный взгляд. Почти преданный. Благодарный и вдохновляющий.
– Спасибо, Эдвард, – шепчу я, чем вызываю у него ответную, практически дружелюбную, хотя и слегка лукавую улыбку.
– Сегодня ты хорошо проявила себя, Белла. Посмотрим, как будет дальше. Может быть, я и не разочаруюсь в тебе!
– Буду стараться,– клятвенно обещаю я, уже стоя у двери. – Я всё сделаю, как нужно!
– Очень надеюсь на это,– ухмыляется он, и белая дверь, ведущая вон из комнаты, скрывает Эдварда Каллена – обнаженного и лежащего на красных покрывалах – от моих глаз.
Перед тем как сесть в машину к водителю смотрю на свою руку и вижу зажатые в ней деньги. Фраза мужчины стучит в голове, словно выжжена калёным железом:
«Это за массаж».
Улыбка, которая всё ещё не ушла с моего лица становится шире. Улыбаюсь почти счастливо и безумно.
Интересно, что для меня значат эти слова и такое снисходительное поведение Эдварда ко мне?