Изящные тонкие пальцы грациозно держали блестящую ножку бокала. Девушка слегка покачивала фужер, точно флиртуя с вином оттенка перезрелой вишни. Я ловила отблески свечей на её хрустальном бокале, желая передать кокетство этой картины, некую ни к чему не обязывающую игру. Мысленно представляла себе эту уверенную в себе женщину, смело поглядывающую из-под бахромы длинных ресниц слегка туманным взглядом. Видела намек на улыбку на ее алых губах, слышала, как она постукивает пальчиком по мерцающему хрусталю, ощущала мягкий аромат ее духов.
Я рисовала женщину, которой когда-нибудь хотела бы стать. Уверенную, завораживающую, способную очаровывать. Женщину, которая довольна всем, что происходит вокруг нее. Сидя напротив полотна и водя кистью по зернистой поверхности, я мечтала.
Шел второй час ночи, а Маэстро в галерее все еще не было. Несколько часов назад, раздумывая над тем, как собираюсь «разоблачить» его, я тихо вошла в галерею и позвала художника. Но ответом мне была тишина. Загадочная дверь была доверчиво приоткрыта. Я замерла в нерешительности, отчаянно борясь с желанием войти в его комнату. Прикусив губу, я опустила голову и направилась в центр помещения, игнорируя зов своего любопытства. Раскладывая свои художественные принадлежности, я позвала Маэстро еще несколько раз, но, так и не получив ответа, принялась рисовать и вскоре совсем потерялась во времени и пространстве.
Вскоре звоном рассыпавшихся маленьких бисеринок стал тихо биться об зашторенные окна дождь. Я отвлеклась и стала представлять, как серебряные росинки небесных слез бережно омывали гладкое стекло, делая мир рябым и размытым. Сердце заныло от странной, приятной тоски, которая наполняла меня упоением. Я любила долгие, осенние дожди, меня переполняло чувство уюта. Ощущение дома.
Форкс являлся одним из самых дождливых городков штата Вашингтон. Его необъятное небо практически всегда было затянуто тяжелыми тучами серых и синих оттенков, а свежий воздух был наполнен перламутровым туманным свечением. Я настолько привыкла к такой погоде, что порой солнечные дни вызывали ощущение дискомфорта.
Вернув внимание к полотну, я придирчиво оглядела свою работу, невольно прикоснувшись кончиком кисти к своим губам. Сейчас в еще незаконченной маленькой картине не было каких-либо недостатков, но я уверена, что завтра обязательно найду в ней какой-либо изъян: неправильно упавшую тень или лишнее пятнышко. Но я это обязательно исправлю. У масляных красок было исключительное преимущество, дающее художнику пару дней на то, чтобы он мог изучить полученный результат и в случае чего сделать поправки в красочном слое, и убрать шпателем неудавшиеся моменты. Мне нравилась мысль о втором шансе. О возможности исправить свою ошибку и приблизить то, что ты делаешь, к совершенству. Порой в жизни этого очень не хватает.
- Тебе никто не говорил, что ты должна писать, а не красить?
Словно по сложившейся традиции, я уронила кисть от неожиданного звука его голоса, разрезавшего тихий шепот дождя, и вздрогнула, в полной мере ощущая на себе нервнопаралитическое действие его присутствия. Этот голос блокировал работу мышц, при этом заставляя сердце отчаянно трепыхаться в груди.
- Может быть, вы выйдете и покажете мне, как надо, Маэстро? – оскорблено ответила я, сжав губы и с легкой досадой взглянув на дверь. Проклятье! Как он прошел мимо меня? В эту комнату есть еще один вход? Или он все это время был там?
Он ничего не ответил, и в галерее вновь воцарилось что-то магнетическое, не поддающееся определению. Дразнящий нервный трепет заполнил мое тело, заставляя его слегка вибрировать. Дыхание стало частым и поверхностным. Должна признать, в этой галерее, в её хозяине и во всей образовавшейся волнующей обстановке было что-то электризующее и будоражащее. Мне даже нравилось чувствовать эти эмоциональные вспышки, которые накрывали мое существо игристыми пузырьками шампанского.
- Почему так неаккуратно лежит краска? – требовательно спросил он через несколько минут.
- У меня дешевый холст, - с горечью в голосе пожаловалась я.
- Картины гибнут не от плохих материалов, а от неумелого выполнения, лисичка, - неукоснительно произнес Маэстро жестким тоном. – Живопись требует очень тонкого подхода, и если ты собираешься перекладывать ответственность за свои промахи на холст или кисть, то нам с тобой больше не о чем разговаривать. Помни, ни одна даже самая крохотная точка полотна не должна оставаться без нежного прикосновения кисти. Не торопись быстрее получить результат, получай удовольствие от процесса.
Я стыдливо опустила глаза и тяжело вздохнула. Его суровые слова острым клинком впивались в мои мысли. Словно в знак протеста, я решила, что сейчас самое время для осуществления моего коварного плана. Я закатила глаза и «потеряла сознание», надеясь, что выглядело это достаточно естественно. Мне удалось довольно больно упасть на пол, пожалуй, я заработала себе несколько синяков. Такое могло произойти со мной на самом деле, учитывая то, как я в последнее время пренебрежительно отношусь к здоровому сну.
Закрыв глаза, я крайне старательно делала вид, что не дышу. Никакой реакции от загадочного Маэстро не следовало. Я покоилась на твердом полу, чувствуя запах пыли, красок и моего малинового шампуня.
- Ты переигрываешь, - сухо и безучастно произнес Маэстро, затем продолжил: - У тебя интуитивно получается правильно выразить свет, ты эмоциональная и способна прочувствовать то, что ты пишешь, - похвала? Нет, я ослышалась. - Но если ты не будешь работать, то твой алмаз никогда не превратится в искристый бриллиант, а останется просто куском камня в твоей руке.
Я продолжала лежать, не двигаясь. Скорее из-за упрямства, хотя понимала, что действительно была слишком драматична в своем эпическом падении. Мой план с треском провалился, а это значит, что нужно придумывать новый, более достоверный.
- Если ты хочешь, чтобы я вышел и сделал тебе искусственное дыхание, лисичка, то твоим желаниям не суждено осуществиться.
- Я встаю, Джонатан, - с долей провокации и ноткой недовольства произнесла я, поднимаясь на ноги. Пыль тонким слоем пудры легла на мою одежду, я, нахмурившись, принялась встряхивать ее. – Здесь достаточно грязно, Марк.
Маэстро тяжело вздохнул. Могла поклясться, что он закатил глаза. Я злорадно улыбнулась.
- Это будет моим первым поручением. Когда у тебя выходной?
- Завтра, Майло.
- Приходи со всем необходимым и приберись здесь, Лисичка. Деньги лежат у входной двери. Мою комнату, естественно, изволь пропустить.
- Вы уверены, Антонио? Пыль негативно влияет на здоровье…
- Лисичка, - устало позвал он, и я замолчала, сжав губы. – Прекрати гадать мое имя и сосредоточься на чем-то более важном для тебя.
- Хорошо, Маэстро, - я наклонила голову, глядя на свои маленькие ладони.
- Можешь идти, - непреклонно сказал художник. – Уже поздно, - едва слышно прошептал он. – Завтра после уборки я займусь твоим обучением.

В субботу я проснулась только ближе к обеду и была абсолютно разбита, но с теплой, манящей постели меня гнало желание быстрее оказаться в галерее и приступить к делу. Наспех позавтракав, я надела на себя серый, спортивный костюм, сверху накинула куртку и покинула квартиру.
Со вчерашней ночи холодными, серебряными нитями от неба к земле продолжал тянуться дождь. Птицы пролетали сквозь затуманенный, голубовато-белый воздух, водя крыльями, словно плавниками в непроглядном океане дождя. Тротуары сверкали, точно начищенные зеркала, а земля, умытая блестящей пылью небесной воды, казалось, обрела покой.
По пути зайдя в хозяйственный магазин, я приобрела все необходимое для уборки и отправилась в галерею. Тишина в комнате была почти оглушающей. Я поздоровалась с пустотой, мысленно надеясь, что услышу знакомый голос, но Маэстро не откликнулся. В центре комнаты стояли несколько бутылей воды и ведро. Досадливо хмыкнув и нахмурившись, я подошла к большому окну, не пропускающему даже маленькую полосу света, и с удовольствием распахнула намертво закрытые янтарного цвета шторы. Пора разбавить эту тьму светом.
Крошечные точки пыли закружились по комнате в беспорядочном танце. Я мысленно отметила, что неплохо бы постирать шторы, и решила, что обязательно спрошу об этом у художника.
Начала я с окна. Приведя его в порядок и сделав стекла максимально прозрачными, я неторопливо перешла к другим частям галереи. Не заметила, как начала негромко напевать популярные мотивы, при этом неотрывно думая о хозяине этого загадочного места.
Что за тайну он скрывает? Почему не выходит из своей темноты? Я понимала, что основание для его поведения было серьезным. Это не просто развлечение. И, насколько я могла убедиться, он не маньяк, раз я еще жива. В его душе пылает болезненный огонь, хоть мне и не была известна причина этого пламени. Трещины в сердце Маэстро чувствовались так же выразительно, как и одурманивающая хрипотца в его голосе. Люди думают, что только глаза выдают их истинные чувства. Но у них есть еще один предатель – голос.
Маэстро, судя по всему, не был способен, открыто демонстрировать горящие в нем переживания, вместо этого мужчина облекал все в отстраненность и раздраженность. Он прятался. Не только от людей. В первую очередь от себя. Но бегство – это не решение. Проблема всегда в тебе, и бежит она вместе с тобой. Есть лишь один выход – поддаться этому или противостоять. Маэстро поддался.
Закончив уборку, я аккуратно положила все в дальний угол и стала устраиваться в центре комнаты, захваченная отчаянным желанием нарисовать того, кто в последние дни занимал все мои мысли. Я хотела нарисовать Маэстро.
Уже через несколько минут кисть будто сама вела за собой мою руку. Я рисовала хозяина этой галереи. Рисовала его таким, каким я его чувствовала. Слабым. Человеком, который не ищет выхода, предпочитая беспроглядную темноту. И сильным. Человеком, который может мириться с этой темнотой и находит в себе силы сосуществовать с ней, когда другой давно сдался бы. Сторонний наблюдатель покрутил бы пальцем у виска, увидев мои наброски, и назвал бы меня сумасшедшей. Здесь не было привычного для поверхностного взгляда портрета. Не было лица, волос, тела. Я писала то, как вижу его душу.
Жесткие, резкие мазки смешивались с плавными и нежными. Темные цвета контрастировали со светлыми. Тень лукаво играла со светом. Он был для меня таким. Противоречивым и капризным, но в нем было что-то, за что я ему доверилась. Он был удивительным.
- Что это? – озадаченно спросил Маэстро.
Его появление вновь было неожиданным, но, кажется, я уже успела привыкнуть к данной черте его характера.
- Это вы, - тихо ответила я.
- Я был уверен, что у меня есть глаза, рот и другие части тела, - с легким упреком сказал он.
- Вы не дали мне возможности полюбоваться вами. Я вижу вас таким. – Вопреки здравомыслию, я добавила: - Противоречивым, раздраженным и… Печальным.
- Вот как, - в его голосе ощущалась озлобленность. Я удовлетворенно кивнула. Голос… Он никогда не обманывает. Я вызвала рябь на гладкой поверхности его равнодушия и теперь шагала по хрупкому, прозрачному льду.
- Выходите и попозируйте мне, Маэстро, - вполголоса произнесла я. - Чтобы я нарисовала ваши глаза, ваш рот и другие части тела, а не то, что вы за ними скрываете. Если вы думаете, что никто не в состоянии понять, что творится у вас внутри, то вы ошибаетесь. Ваши картины говорят о том, какой вы на самом деле.
- О, так вы заделались тонким психологом? Значит, от моего разоблачения вы перешли к анализу моего психического состояния?
Я уже открыла рот, чтобы возразить, но потом передумала и сжала губы. Застывшая напряженность и так грозилась разрезать воздух свирепыми молниями. Я решила, что слегка перешла черту, и отступила. Очевидно, раскрывать эту тайну нужно менее настойчиво, к тому же это не первостепенная моя задача. Мне не хотелось терять талантливого преподавателя. Отстранившись от холста, я небрежно кинула кисть в раствор и вытерла руки о мягкое полотенце, украшенное разводами разноцветных красок. Нужно было немедленно уйти и оставить Маэстро наедине с самим собой. К тому же, он мог не так критично оценить мой порыв. Окутывая себя изгородью загадок, Маэстро мог и догадаться, что мое любопытство все равно, в конце концов, проявит себя. Взяв свою куртку и торопливо накинув ее на себя, я схватила рюкзак и направилась к выходу. Уже через минуту я полной грудью вдохнула воздух без ароматов краски и растворов.
Я посмотрела туда, где небо сливалось с землей. Дождь прекратился, словно смыв тучи, заслоняющие синее небо. Солнце было похоже на спелое яблоко, оно лениво пряталось за горизонтом, отчаянно протягивая свои теплые лучи перед наступлением холодной ночи. Мне по-особенному нравилось это время суток – ранний, свежий вечер дарил ощущение умиротворения, а тонкий аромат опавшей листвы придавал ему удивительный привкус. Я внезапно поняла, каким на самом деле прекрасным был мир в каждом его мгновении, несмотря на что-либо. Осознание этого было волнительным, это все равно, что бежать прочь от города до тех пор, пока его огоньки не погаснут, а потом закинуть голову вверх и увидеть, что на небосклоне цвета темной лазури миллиарды звезд, о существовании которых ты совсем забыла. На секунду прикрыв веки, я насладилась моментом душевного трепета и не спеша отправилась домой.

---

Спасибо несравненной Ksushenka за редакцию
Жду ваших впечатлений на форуме)))