Когда в Лондоне наступает утро, и Кэти с Томом сидят в маленькой кафешке на Даун-стрит, а в Москве уже в разгаре рабочий день, но Матвей снует по магазину игрушек скупая все мягкое и плюшевое для своего будущего малыша, именно в этот момент холодной декабрьской ночью в обычной нью-йоркской квартире на балконе сидят двое влюбленных людей, находящихся в одном шаге от счастья.
Они, сидя совсем рядом, так, что он может дотянуться до нее рукой, и просто пройтись кончиками пальцев по мягкой шелковистой коже. Настолько близко, что она чувствует его запах, смешанный со скотчем. Её же аромат настойчиво волнует его воображение, память и… желания.
Все дело совсем не в чувствах, а в упрямости. Простой человеческой упрямости.
Даже если одной любви для них было мало, как они могли забыть обо всем остальном?
Как можно было забыть о годах, проведенных в борьбе друг за друга?

Интересно, помнит ли он?... дни и ночи, письма, виски, ложь, помнит ли он все это? А секреты, которые она рассказывала ему, только ему одному, о том, что на самом деле верит в ведьм, магов, приведения и всякую подобную нечисть. Помнит ли он, как тогда смеялся и обещал, что если однажды Белле будет суждено с ними столкнуться, то он её обязательно защитит?

А ты помнишь, Белла? Когда Эдварду пришлось сдавать какой-то зачет в колледже и срочно готовить презентацию, она пять дней (когда он был на учебе) и ночей помогала, забив на все свои занятия, и отговариваясь, что все сдаст потом. А еще как она ругала его за грязную посуду, которую тут же била. А потом…

Потом мои слезы… и ревность. Всепоглощающая и жуткая. Эдвард ведь и понятия не имел, из-за чего Белла срывалась по всякой ерунде. Но весь этот шепот и пересуды про красавца с «бронзовыми волосами и зелеными глазами», который улыбнулся как минимум тогда четырем шавкам, жутко её бесил. Он был ей верен, и она не могла его обвинять, но слыша все это, в Белле вскипал гнев. Жестокий, необузданный, дикий.

И моя ревность… Да, Белла даже не улыбнулась бы в их сторону, но они пускали слюни и раздевали её глазами, чуть ли не падая в обморок от запаха, который витал в воздухе, когда она проходила мимо. Мимо всех и каждого. Там были свои «мачо», которые с отвратительной настойчивостью подкатывали к ней, но Белла умело их отшивала, не оставляя шансов. Одного Эдварду даже пришлось проучить по-мужски, он еще тогда оправдывался, мол, с ребятами в баре повздорил.

И они все равно молчат, словно каждый проглотил по лому неимоверного размера. Почему? Наверно потому что не могут понять собственной глупости, упертости, наивности, блажи, и прочего в таком духе. А может быть им следовало пройти через такие испытания, чтобы начать все сначала, попробовать еще раз и довести все до конца? Может быть в этом и была суть?
Суть жизни? Издевка судьбы? Подарок от нее? Что?
Отношения Беллы и Матвея научили её уступать и слушать, быть мягче во мнениях и суждениях, податливее, и, в конце концов, беречь фарфор. Отношения Беллы и Эдварда во время отношений Беллы и Матвея и Эдварда с Кети научили их… скучать, думать, слушать друг друга, слышать мысли, читать по глазам, по действиям, по дыханию,… просто по тишине, по долготе и напряженности пауз в телефонной трубке. А Эдвард, будучи всегда заносчивым эгоистом, наконец-то научился дарить. Дарить, не прося ничего взамен, не ожидая ничего в ответ. Просто потому, что это невероятно приятно видеть счастливым человека, которого…
Любишь, - закончил он свою мысль.
Любишь, - подумала Белла в унисон.
Да, одной любви порой недостаточно, но именно благодаря тому, что она живет в их сердце, в их крови, нервах, душах, они сейчас тут, вместе.
- Ты выйдешь за меня замуж?
- Да.
Нельзя разорвать части одного целого по-настоящему. Мы рвем бумагу на двое, но ведь нет других точно таких же порванных кусочков. Только два идеально подходят друг другу. Только они.
Мы рвем фото, удаляем папки из компьютера, записи из он-лайн дневников, меняем семейное положение в социальных сетях. Мы больше живем где-то вне реальности, выпадая из окружающего мира, стараясь отгородиться от того, что он может нам предложить. Но при всем при этом опять же забываем, что сердце вряд ли получиться отправить электронной почтой, и даже запечатленный на удаленной фотографии счастливый момент не стереть из памяти словно лишний килобайт информации. Наши души нельзя отформатировать, а чувства заархивировать и спрятать в самой неприметной папке. Мы честно пытаемся, но выходит, надо сказать, хреново.
И получив на самый главный вопрос, простой ответ, произнесенный с такой легкостью, словно она ждала его так давно, словно она так давно была готова произнести одно единенное «Да», Эдвард взметнул голову и заглянул в её шоколадные глаза. Он даже не сразу понял, что стоит перед ней на коленях, целуя нежную кожу на изящной ладони, и что-то неразборчиво шепчет.
Но Белла слышит и понимает каждое слово.
…любимая… солнышко… моя… одна… так давно... такой осел… прости меня… любимая… хочу тебя… одну… сейчас… моя…
И что она может сделать, когда их желания идеально совпадают, кроме как поднять ладонями его лицо и пару минут всматриваться в самые любимые черточки его лица, искать перемены, произошедшие пусть даже за месяц? Что она хотела ответить на самом деле? Точнее, когда она на самом деле хотела услышать этот вопрос?
После их первой ночи? Тогда это было совсем не возможно.
После Кубы? Да. Больше всего именно тогда, но Эдвард был не готов. Она знала это. Она чувствовала.
А потом? Потом просто… пошла рутина, быт, который их и не напрягал особо, но и не давал повода расслабиться.
А сейчас?
Сейчас он, обернув в плед свое сокровище, несет её в спальню, передвигаясь по гостиной и ступенькам на второй этаж на её вкус слишком медленно. Она знает, он дает шанс опомниться, отступиться. Может ли она совершить бóльшую глупость?
Бóльшую, чем что? Чем прошлый разрыв? Чем бешеный секс с ним на свадьбе у Розали? Чем попытка завести заведомо провальные серьезные отношения? Чем телефонные разговоры ни о чем и обо всем, приносящие столько боли и воспоминаний? Чем разглядывание фотографий и перечитывание писем? Чем следование его совету написать историю о них?
Боже, какой же дурой она была с тем «Кто-то должен был быть первым, Эдвард, и бла-бла-бла». Можно ведь было просто стиснуть зубы и немножко потерпеть. Еще немножко. Совсем чуть-чуть. Все было бы нормально. Ан, нет, не умеем мы, чтобы все как у людей, нам нужно было все через пятую точку.
Нужно. БЫЛО.
Прошедшее время.
А сейчас в прошлом остался и плед, и пиджак, и соблазнительная юбка-карандаш, и каблуки, блуза, свитер, рубашка, брюки, чулки, носки, белье…
Под теплым стеганым одеялом два любящих человека, два совершенно обнаженных тела, и что важнее, две обнаженные души, части одного целого, занимались любовью. Долго, нежно, трепетно, словно в первый раз, словно познавали друг друга таких знакомых, и новых одновременно. Глубокие поцелуи, нежность сатина, мягкость кожи, синхронность движений, мыслей, желаний,… словно они заново влюбляются друг в друга, или уже влюбились, или все-таки любовь?
Что-то безумно знакомое. Что-то ужасно новое.
И даже если одной любви им снова будет мало, то на этот раз у них есть запасной план.
И имя ему, то есть им: Розали, Эммет, Джаспер и Элис, которых в ТОТ раз просто не было рядом, которые в ТОТ раз просто не успели вовремя среагировать.
Но больше такого не повториться.
И для проформы, ну, чтобы до конца быть уверенным под утро он сказал:
- Белла, я ведь не шутил, когда…
- И я тоже, - тихо ответила она, снимая все остальные вопросы, и нежно целуя.

Ирис. (форум)