Глава 21. Роуз. Опьянение.

Середина декабря означает две вещи.
Во-первых, заканчивается первый семестр. Приближается рождество, и мы отправляемся домой на три замечательные недели семейного счастья. И я говорю это с сарказмом, конечно же. Лично я не могу придумать, чего бы я хотела еще меньше, чем поездку домой на три недели. Я бы осталась в Хогвартсе на каникулах, но родители мне не позволят. Никогда не позволяли. Нет, я должна ехать домой и провести время с семьей, потому что это важно для жизни.
Ура.
Единственный плюс в том, что я еду домой, это то, что я увижу Лэндона. Он единственный, по кому я скучаю, пока нахожусь в школе. Грустно, что каждый раз, когда я уезжаю и возвращаюсь, он уже на фут выше. Папа говорит, он стал больше разговаривать, и я уверена, что это очаровательно. Не могу дождаться, когда смогу послушать все, что он может сказать.
Конечно, это означает, что мне придется слушать все, что могут сказать мои родители.
Мы сейчас не в лучших отношениях, хотя папа и пытался заставить нас чувствовать себя виноватыми, чтобы мы смирились с маминой кампанией. Но мы все еще думаем, что все это кончится очень плохо, и они определенно хотят испортить наши жизни. Ну, вообще-то мне пришлось объяснить все это Хьюго. Но теперь он все понял и разделяет мое мнение.
Во-вторых, середина декабря означает, конечно, день рождения Джеймса.
Ну, я не говорю, что это имеет большое значение для меня или типа того, но нельзя отрицать, что его вечеринки в честь дня рождения всегда потрясающие. Да, он самодовольная сволочь, но, по крайней мере, он знает, как закатывать хорошие вечеринки. Не то чтобы у меня была привычка их посещать, конечно, потому что Джеймсу на меня, в общем, плевать. Но так как я сейчас находусь в состоянии войны с Альбусом Поттером, идея сходить на вечеринку его брата (и заклятого врага) кажется более привлекательной, чем обычно.
У меня все еще немного друзей, потому что все они от меня в определенный момент отвернулись, уйдя на сторону Элизабет, или Дэвида, или Ала, или, ну знаете, еще к каким-нибудь врагам, которых я умудрилась завести за этот год. Так что единственный человек, с которым я разговариваю – это Меган. Она все еще со мной, хотя и отказывается за компанию злиться на тех, с кем я поссорилась (кроме Девида, конечно, но она была зла на него, еще когда не случилась та история). Но это нормально, я думаю. По крайней мере, она говорит и сидит со мной на уроках и обеде, так что я не выгляжу полной и настоящей неудачницей.
Меган идет со мной на вечеринку. Она очень воодушевлена, потому что никогда не была там раньше. Вечеринки обычно проходят в общей гостиной, и Невилл всегда старается не заметить, что происходит вечерами, когда что-то планируется. Пока все держат себя в рамках, конечно. Думаю, он без вопросов остановит все, если что-то выйдет из-под контроля или станет слишком шумно. Но обычно он просто оставляет все как есть и позволяет всем веселиться.
Джеймс устраивает лучшие вечеринки в школе, по крайней мере, так я слышала. И он всегда приглашает людей с разных факультетов, не только Гриффиндор. Конечно, он не приглашается всех и легко избавляется от людей, которых не хочет там видеть. Но хоть мы с Джеймсом и ссоримся, он не вышвырнет меня со своей вечеринки. Хотя он мог бы вышвырнуть своего младшего брата, но у Ала смелости бы не хватило появиться. Он слишком занят подлизыванием к учителям и доносами, пытаясь стать идеальным префектом, чтобы заявиться на вечеринку, где люди могут развлекаться.
– Это нормально выглядит? – Меган стоит перед нашим зеркалом и разглядывает себя уже в тридцатый раз. Она выглядит отлично, и я ей это говорю.
– И вообще, кого ты хочешь впечатлить?
– Никого, – она отворачивается от зеркала. – Просто не хочу выглядить дурой.
– Все будут слишком пьяны, чтобы заметить, даже если кто-то будет выглядеть дураком, – многозначительно сказала я, прежде чем достать бутылку огденского из сундука, которую показала Меган с триумфом. Я стащила ее из дома перед школой, чтобы припасти к особому случаю. Сегодня вполне подходящий.
Меган обрадовалась и тут же сотворила две стопки. Я немного удивилась тому, как легко она это сделала, ведь она не самая умная в нашем классе, когда речь заходит о Чарах. Ну, я все же взяла их у нее и наполнила темной жидкостью, прежде чем поставить бутылку на ночной столик.
Мы традиционно досчитали до трех и выпили одним глотком, как профессионалы. Конечно же, мы не профессионалы. Мы потратили пару секунд на то, чтобы исчезло чувство тошноты и желание откашляться, пока виски прожигало нашу глотку своим мерзким вкусом. Не то чтобы мы никогда не пробовали этого раньше, но у нас нет привычки выпивать. Тут глоток, там глоток – это не может подготовить к тому, как оно впивается вам в горло.
– Фу, мерзость, - задохнулась Меган, вдыхая воздух и немного отплевываясь.
– Еще парочку, и мы перестанем чувствовать вкус, – сказала я, вспомнив, что это Виктуар говорила Доминик пять лет назад, когда они тайком выпили перед рождественским ужином в Норе.
– Надеюсь, ты права, – сказала Меган, ее лицо все еще перекошено от отвращения. Она до сих пор выглядит так, будто чуть не задохнулась. Я бы не винила ее, если бы так и случилось. Выпивка просто омерзительна.
Мы решили проверить теорию и, конечно же, сделали еще по паре глотков. Не совсем правда, что я больше не ощущаю вкуса, но с каждым разом становилось все лучше. После трех быстрых стопок, мы решаем спуститься вниз. Шум просто ужасный, и я не знаю, как ничего еще не сломали. Общая гостиная заполнена, как каждый раз после гриффиндорских квиддичных побед, но на этот раз здесь другие люди. Во-первых, все младшие студенты исчезли из гостиной, разогнанные старшими по спальням. Отсутствие ребят с первого по третий курс возмесили гостями с других факультетов. Я огляделась вокруг, пытаясь увидеть кого-нибудь, кого я знаю, но слишком много народу, чтобы кого-то найти. Так что я схватила Меган за руку, и мы крепко друг за друга ухватились, чтобы не потеряться.
Мы пробираемся сквозь толпу, и Меган крепко держит бутылку огневиски. Я вижу, как Сюзанна и Элизабет болтают с Джастином и парочкой других слизеринцев, и мне вдруг захотелось пойти к ним. На самом деле я очень по ним скучаю, особенно по Элизабет. Она всегда была моей самой близкой подругой, с самого первого курса. Меган отличная, но я скучаю по Элизабет. Я даже скучаю по Сюзи и по всей ее навязчивой чепухе. Ну что ж, я сама посеяла, теперь и пожинаю.
Наконец, мы нашли свободное место и остановились выпить еще по стаканчику. Из невидимых динамиков громко играла песня «Томми и пяьнчужек». Ненавижу эту группу и всю их музыку, но, похоже, огневиски начало действовать - мне не хочется выцарапать себе глаза.
– Эта бутылка чересчур для тебя велика!
Я услышала, как кто-то прокричал мне прямо в ухо, чтобы переорать Томми и его пьянчужек. Я повернулась и несколько изумилась, когда увидела, что Эллиот Уинингэм мне улыбается. Эллиот на седьмом курсе, и он один из лучших друзей Джеймса. Он довольно популярный и, если честно, довольно симпатичный. Сегодня он выглядит особенно мило, со всеми этими растрепанными темными волосами.
– Вот поэтому мы обе оттуда и пьем! – прокричала я, показывая на нас с Меган, чтобы убедиться, что он понял.
Он понял и засмеялся (хотя я этого и не услышала).
– Пошли отсюда, – говорит он громко, махая нам рукой, чтобы мы ушли из этого шума. Я не знаю, где динамики, но, похоже, мы от них отошли, потому что музыку хоть еще и слышно, но она больше не оглушает.
Эллиот прогоняет каких-то четверкурсников с дивана и знаком приглашает нас сесть. Мы садимся, конечно, и он устраивается между нами.
– Не хотите поделиться? – спросил он, многозначительно глядя на бутылку огневиски, которую держит Меган.
– С чего бы? – ответила я. – Чем ты поделишься с нами?
Эллиот выглядит приятно изумленным, и он усмехается:
– Остренький язычок у тебя, Уизли.
Я лишь вскинула голову и незаинтересовано пожала плечами. Но все же, я сотворила третий бокал и взяла бутылку у Меган, чтобы наполнить все три стопки.
С тем же дурацким обратным отсчетом, который всегда делают перед выпивкой, мы их опорожнили. Наконец-то. Я больше не почувствовала вкус. Через секунду у меня начала сильно кружиться голова. Вы даже не знаете, что с вами происходит, пока пьете, но в определенный момент оно выскакивает и как следует вам врезает.
Но это просто круто.
Похоже, у Меган такие же ощущения, потому что она чуть глуповато улыбается. Эллиот выглядит развеселившимся и обнимает нас обеих за плечи.
– Вы, девочки, слишком хорошенькие, чтобы сидеть тут в одиночку, – сказал он нам. – Так что хорошо, что я составил вам компанию.
Он снова берет бутылку и в этот раз вместо того, чтобы разлить по стаканам, просто пьет прямо из горла. Ну, наверное, тоже хороший способ. Когда он заканчивает, то предлагает бутылку мне, и я ее беру. Думаю, нет разницы, разливать в стаканы или нет, все равно эффект один и тот же. Я делаю глоток и протягиваю бутылку Меган, которая делает то же самое.
Мы сидим здесь еще некоторое время. Мы говорим о всяких глупостях, которые на самом деле не имеют никакого значения, и мы пьем и пьем. Я чисто логически понимаю, что должна остановиться, но, думаю, опьянение затормозило все логические процессы, чтобы они хоть как-то могли повлиять. Я никогда раньше не была пьяной, не так. Пару раз я была совсем чуточку подвыпившей, но сейчас я понимаю, - на полчаса позже, чем надо - что совершенно не управляю тем, что говорю, да и неособенно хочу.
Это довольно весело.
Конечно, тут я понимаю, что сейчас обоссусь, если не найду туалет, так что я объявила это моим товарищам по дивану и сказала им, что сейчас вернусь. Я встала, то есть, я подумала, что встала – больше похоже на то, что я приподнялась сантиметров на десять на диваном и снова упала на подушки.
Я расхохоталась над собой, и Эллиот с Меган тоже засмеялись над моей неспособностью подняться. Как истинный джентльмен, Эллиот помог мне, подняв за талию и помогая удержаться на ногах, когда я, наконец, приняла вертикальное положение. Ух ты. Все вокруг меня кружится, и я удивляюсь, как это дерьмо так быстро сработало.
Я, спотыкаясь, протискиваюсь сквозь толпу, понимая, что стоять, когда вокруг много людей, так же нелегко как, когда их всего двое. В конце гостиной есть туалет, и я искренне надеюсь, что там никого нет. Дверь распахивается, как раз когда я подхожу, и выходит Хозяин Бала, выглядящий куда менее пьяным, чем я, хотя и немного выпившим. Его глаза немного покраснели, и он ухмыляется, когда видит меня. Я не понимаю почему, пока вдруг не начинаю шататься и полностью теряю равновесие. Джеймс легко меня ловит и убеждается, что я не ударилась.
– Сколько же тебе пришлось выпить? – дразнится он, держа меня за плечи и стараясь выпрямить.
– Слишком много, и я сейчас обоссусь, помоги мне расстегнуть молнию! – это правда. Я переплетаю ноги, чтобы не сделать все прямо здесь и сейчас. И я пытаюсь расстегнуть пуговицу и молнию на джинсах, но пальцы забыли, как это надо делать. – Помоги мне!
Джеймс закатил глаза и посмотрел по сторонам, убедившись, что никто не видит, прежде чем помочь мне расстегнуть джинсы, чтобы я могла сходить и облегчиться.
– Подожди меня! – быстро сказала я, прежде чем влететь в туалет. Я сделала это (едва-едва успела), и у меня появилось ощущение, что теперь, когда я пописала, наверное, могу остаться здесь на всю ночь. Когда я закончила, то вышла и увидела, что Джеймс сделал, как я велела, и ждет меня здесь.
– Не могу поверить, что ты так напилась, – сказал он, помогая мне держаться прямо, когда я выпала из туалета.
– Я тоже, – честно отвечаю я. Я не могу поверить, как быстро это случилось, и мысленно отмечаю, никогда больше не пить огневиски. Или, по крайней мере, не так много. Я пытаюсь идти, но мои ноги, кажется, забыли, как ходить.
– Джейми, – пищу я, и он грозно смотрит на меня, чтобы я так его не называла, но я его кузина, и могу звать его, как захочу. Я прикусила нижнюю губу и пытаюсь выглядеть настолько жалостливо, как могу. – Я пьяная.
Он смеется и говорит:
– Я заметил.
– Ты мог бы меня понести.
– Ты могла бы упасть прямо на морду.
Я вздыхаю и вдруг спотыкаюсь о собственную ногу. Это не слишком хорошая идея, потому что я потеряла равновесие и упала бы на пол, если бы Джеймс меня не подхватил.
– Давай, Роузи, – говорит он, явно в отместку за Джейми. Он выпрямляет меня и поддерживает за талию, чтобы держать меня ровно. Он ведет меня к дивану, где все еще сидят Меган и Эллиот.
– Роуз! – радостно восклицает Меган, и ее дурацкая широченная улыбка дает мне понять, что она так же пьяна, как и я. Джеймс смотрит на Эллиота, и они усмехаются друг другу, а потом Джеймс плюхается по одну сторону от Меган, а я сажусь по другую, между ней и Эллиотом.
Джеймс берет бутылку у Эллиота, который, как оказалось, присвоил ее в мое отстутствие, и делает оттуда очень большой глоток, намного больше, чем я смогла бы сделать без того, чтобы меня не стошнило.
– Твои вещи сегодня неплохо выглажены, – говорю я ни с того ни с сего, глядя на Джеймса, который приподнимает брови, опустив бутылку. – Дома ты всегда помятый, – понятия не имею, почему я об этом подумала и зачем говорю это вслух.
– Это потому, что дома у нас нет домовых эльфов, – отвечает он, передавая бутылку через меня и Мег Эллиоту. – Спасибо твоей маме.
– Боже, я знаю, – отвечаю я, глубоко вздохнув. – Она сумасшедшая.
– Эй, – говорит Меган и хихикает (понятия не имею почему), – твоя мама очень важная женщина.
– Я знаю, поверь мне, – я закатываю глаза и забираю бутылку. – Она совершенно смехотворна, вот какая она.
Джеймс громко смеется, и Эллиот с Меган присоединяются к нему секундой позже, хотя я совершенно уверена, они сами не понимают, почему смеются.
– Роуз, ты всех ненавидишь, – смеется Меган.
Я безразлично пожимаю плечами и делаю еще глоток. Джеймс протягивает руку и забирает виски.
– Тебе, пожалуй, хватит.
– Я не ненавижу всех, – объявляю я никому в особенности.
– Ага, уж точно не меня, верно, Роузи? – смеется Джеймс, выжидательно приподнимая брови.
– Тебя я только иногда ненавижу, - отвечаю я. – Например, когда ты на хер зовешь меня Роузи, – он ухмыляется, а я вдруг чувствую себя любящей и сентиментальной. – Но иногда… Иногда я тебя люблю.
– О, так вы теперь лучшие друзья, так? – спрашивает Меган, с недоверием глядя на нас.
Мы с Джеймсом заливаемся идиотским смехом.
– Да, точно, - отвечает он. – Она пьяна вдребезги, а мне нужен материал для шантажа.
Я не могу придумать лучше объяснения, так что согласно пожимаю плечами.
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что рука Эллиота снова вокруг меня, и на этот раз у него есть план. Думаю, мне плевать. Где-то в глубине своего разума я припоминаю, что поклялась покончить с мальчишками, но этот раз не считается. Нет ничего плохого в том, чтобы повеселиться, верно?
Я позволяю своей голове упасть на спинку дивана и чувствую успокаивающую бесчувственность, будучи совершенно рассеяной и беззаботной. Эллиот как-то получает бутылку огденского назад и предлагает мне сделать глоток вместо него. Когда я протягиваю руку, он дразняще отдергивает ее, прежде чем я успеваю схватить, и делает это еще раз, когда я снова протягиваю руку.
– Это не мило, – твердо говорю я ему и не могу удержаться от визга, когда он меня щекочет. Я выхватываю у него бутылку и хихикаю, когда случайно проливаю виски на подбородок.
– Лучше бы тебе не тратить понапрасну эту фигню, она дорогая.
– Я ее не покупала, я ее стащила! – обяснила я и осторожно вытерла подбородок. Прежде чем я смогла вытереть руку, Эллиот схватил ее и нежно облизнул мою ладонью. Облизнул!
– Фу, – я начала хохотать и не могу остановиться. Эллиот тоже, и, когда он пытается меня поцеловать, я отталкиваю его, только чтобы поддразнить.
И, конечно, я совершаю ошибку, когда в шутку отворачиваю свою голову как раз, чтобы заметить, что Джеймс занялся Меган. И Меган полностью попалась.
Ох, блять.
Ох, дерьмо.
– Джеймс! – восклицаю я, прежде чем успеваю хоть что-то подумать. Он отпускает губы Меган, только чтобы взглянуть на меня. Я смотрю на него с возмущением, не веря, что он вообще мог зайти так далеко.
Он не шевелится, просто говорит:
– Он сам напросился.
Я в шоке смотрю на него. Меган переводит взгляд с одного на другого, на ее лице недоумение. Она действительно представления не имеет.
И тогда Джеймс притягивает ее еще ближе и снова начинает целовать, отвлекая ее помутненное сознание от каких-либо вопросов. Я не знаю, что думать. Или что делать. Я ничего не могу сделать, наверное. Серьезно? Я даже не могла подумать, что Джеймс падет так низко. Мег же, в свою очередь, кажется довольной оказаться последним завоеванием в походе Джеймса Поттера, и кажется, что она даже заводит его дальше, чем он уже себе позволил.
Эллиот тянет меня за локоть, и я понимаю, что почти забыла о его существовании. Я смотрю на него и понимаю, что сейчас я окажусь его последним завоеванием. Моментально я чувствую отвращение.
– Мне надо пописать, – тихо сказала я, поднимаясь и пошатываясь против собственной воли. Веселое забвение счастливого опьянения прошло, и теперь мне плохо. Эллиот начинает подниматься, чтобы пойти со мной (уверена, чтобы убедиться, что я в целости дошла до туалета), но я поднимаю руку, останавливая его. Я ковыляю к туалету внизу и едва не сталкиваюсь с Элизабет, которая болтает с одним из слизеринских друзей Джастина. Она злобно смотрит на меня, и у меня появляется страшное желание попросить у нее прощения. Но я этого не делаю. Я просто тяну дверь туалета и понимаю, что она заперта.
Я тут же понимаю, сколько вокруг народа, и ощущаю легкую клаустрофобию. И под «легкую» я имею в виду ужасную. Наплевав на то, что уже отбой, я пробираюсь через проход с портретом и выхожу в коридор. Тут невдалеке есть туалет, и я понимаю, что, если доберусь дотуда, то смогу там спрятаться, когда разразится война, когда один Поттер пойдет в атаку на другого.
Я не знаю, почему у меня такая долбанутая семейка.
Это все вина наших родителей, конечно. Это они нас такими вырастили. Неудивительно, что мы не ладим. У нас ведь нахер не было перед глазами примера для подражания. Боже, меня сейчас стошнит.
Я перестаю идти и соскальзываю спиной по каменной стене на пол. В моей голове что-то пульсирует, у меня болит живот, и коридор кружится вокруг меня. Я закрываю глаза, желая, чтобы все это кончилось, и даже не замечаю чьи-то шаги, внезапно откуда-то появившиеся.
– Роуз?
Великолепно. Это Малфой.
– Что ты здесь делаешь? – спросила я, изо всех сил стараясь исчезнуть, пусть даже без знания аппарации.
– Я пришел за Джастином и Дереком. Монтагю их ищет, и я не хочу, чтобы он явился сюда и устроил всем проблемы. Ты в порядке?
Он смотрит на меня с настоящим любопытством, и я вспоминаю, что мой папа сказал о его папе. И то, как он произносил его имя. С таким горьким презрением.
– Я в порядке, – бормочу я. – Мне нужно пописать.
Я не знаю, зачем я это ему говорю, но он, кажется, особо не обратил внимания. Вместо этого он протягивает мне руку. Я смотрю на нее с секунду, прежде чем принять ее. Я уже наполовину поднялась, когда мои ноги меня подвели, и я снова упала на пол. Мне хочется плакать, хотя я совершенно не понимаю почему. Скорпиус отпускает мою руку и решает действовать по-другому. Он наклоняется, подхватывает меня под плечи и в прямом смысле вытягивает в стоячее положение.
Он все еще близко ко мне, и я не могу не заметить, какой он симпатичный. Он смотрит на меня так, будто всерьез встревожен. Я не помню, чтобы кто-нибудь так на меня смотрел.
– Моя семья ненавидит твою семью, – сказала я, и это больше шепот, чем что-либо другое. Он только едва кивает, и у меня ощущение, что он не сможет заговорить, даже если бы захотел. Ну и отлично. Ему не нужно ничего говорить. Я смотрю на него с секунду или дольше, а потом медленно киваю самой себе. – Это хорошо.
А потом я поцеловала его. Быстро, по-настоящему и многозначительно. И когда мои глаза закрываются, я говорю себе, что это просто инстинкт.
И меня ненормально радует осознание того, что нет ничего такого, что я могла бы сделать, чтобы разозлить моих родителей, как то, что я делаю сейчас.