Глава 17. Роуз. 23 декабря

Скорпиус снимает маленький коттедж прямо в Татсхилле, и это точно самый милый маленький домик, какой вы только видели. Не думаю, что именно что-то миленькое он и искал, когда подписывал бумаги об аренде, но этот домик просто очаровательный. Он маленький и такой чудный, просто сельский домик мечты. Но внутри он оформлен больше по стандартам его мамы. Здесь нет тяжелой золотой лепнины или мраморных полов, конечно, но мебель самая современная и дорогая, и очевидно, что его мама сама занималась дизайном интерьера. Ему на это наплевать, потому что он парень, а парням плевать на такие вещи, как итальянские кожаные диваны или что-то в этом роде. Но мне не наплевать, и я должна признать – у его мамы хороший вкус.
Вообще-то, мне нравится его мама. Ну, как может нравиться человек, который смотрит на тебя так, будто ты гладишь ему одежду или моешь его посуду. Но она становится лучше. Думаю, она уже действительно думает обо мне, как о настоящей личности, что довольно мило, если учесть, что раньше она смотрела на меня, как на уличную побирушку. Она довольно забавная, вообще-то, особенно, когда она не ведет себя мерзко по отношению к чему-то или кому-то, кого она считает ниже себя. И у нее отличный вкус в том, что касается одежды и интерьера. Я ходила с ней по магазинам пару раз, и у нее действительно просто талант находить самые потрясающие вещи во всем магазине. Я не до конца помешана на одежде, но мне нравятся хорошие вещи… И она точно может найти их!
И точно может найти хорошую мебель.
Однажды, когда я покончу со школой, я буду жить в этом коттедже, и вся эта мебель будет моей. А когда мы будем готовы переехать, мы возьмем все это с собой, ну или, что лучше, миссис Малфой может купить нам что-нибудь еще поновее (это скорее всего). Может быть, она даже позволит мне ей помогать, что будет просто фантастикой.
Я клянусь, этот диван – самый удобный и потрясающий во всей вселенной, и я бы хотела вечно на нем лежать и никогда не двигаться. Я и не двигалась ни разу с восьми утра, когда Скорпиус ушел на свою последнюю предпраздничную тренировку. Он скоро должен вернуться, и, когда он вернется, мне придется двинуться, потому что моя нужда в еде перевесит мою потребность в комфорте, к сожалению.
Я приехала сюда вчера, на день раньше, чем сначала планировала, но я уже не могла больше выносить свою семью. Пока, по крайней мере, хоть не случилось кровавой резни, но, думаю, это потому, что папа решил мириться с фактом грядущего отцовства Хьюго путем игнорирования. Думаю, он по-настоящему зол, но решил больше не озвучивать свой гнев. Вместо этого он каждый раз выходит из комнаты, когда заводится разговор о сложившейся «ситуации». Мама в отношении этого достаточно сдержана. Думаю, она справилась с первоначальным шоком и поняла, что никакого «откупа» не будет, а потому решила смириться с этим и постараться справиться. Конечно, я и представить не могу, чтобы случилось что-то хоть близко подобное, если бы на месте Хьюго была я. Она бы меня убила, уверена. Ну да ладно. Тоже мне сюрприз.
А вот Хьюго в полном раздрае, и просто быть с ним в одной комнате уже достаточно, чтобы сделать меня несчастной. Как будто он ненавидит жизнь и все в ней вместе. Мария теперь его девушка, но очевидно, что он в ней ни капли не заинтересован. Такой он и есть, всегда старается сделать все правильно. Я рада, по крайней мере, что он не решил, что будет правильным на ней жениться или сделать еще что-нибудь столь же радикальное, но я не вижу смысла делать себя таким несчастным. Конечно, ему придется с этим разбираться, но нет такого закона, что он должен теперь встречаться с этой девушкой. Это ведь не узаконит его ребенка… Ладно, хватит. Думаю, он сам виноват во всем этом бардаке. Но все равно, мне почти его жаль. Почти.

Скорпиус появляется прямо по расписанию и улыбается сразу же, как видит меня. Он всегда улыбается, когда меня видит; это одна из причин, по которой я знаю, что он меня любит. И это заразно, потому что обычно я тоже улыбаюсь, когда его вижу. Знаю, звучит глупо, но мне плевать, потому что думаю, что надо улыбаться, когда вы счастливы. И нет ничего плохого в том, чтобы быть счастливым, особенно, когда есть человек, который вас таким делает.
– Ты вообще хоть раз двинулась, после того как я ушел? – спрашивает он, присаживаясь рядом со мной на этот огромный диван.
Я качаю головой и отказываюсь подняться.
– Уже почти три, – говорит он, глянув на часы в своей мантии. Я пожимаю плечами. – Некоторые называют это ленью…
– Некоторые, – поправляю я его, – просто завидуют.
Он смеется и тянет за кашемировый плед, в который я укутана, но я лишь крепче хватаюсь за него и натягиваю еще дальше:
– Мне холодно, – говорю я ему, немного капризничая.
– Ты просто нюня, –- говорит он, продолжая улыбаться. Он наклоняется и целует меня, и я чувствую привкус соли на его губах.
– Ты слишком потный, – говорю я ему, морща нос. – От тебя несет.
Я пытаюсь настоять на своем, но, когда он не отстраняется, а начинает целовать меня в том местечке под ухом, я сдаюсь. Я даже довольно вздыхаю, потому что, когда дело доходит до этого, я просто беспомощная маленькая потаскушка. Наконец я собираюсь с мыслями и отталкиваю его за плечи.
– Я хочу есть, – многозначительно говорю я.
Скорпиус закатывает глаза, но хватает меня за плечи и вытягивает в сидячее положение.
– Хорошо, – говорит он. – Но ты должна встать и одеться, пока я в душе.
– Я устала, – снова капризничаю я, но это нормально, потому что его веселят мои надутые губы.
Он улыбается и обеими руками берется за мое лицо.
– Роуз, ты ничего сегодня не делала…
Он, конечно, прав, но это не значит, что я должна ему это говорить. Я хмурюсь, но он лишь опускает свой лоб на мой и стягивает меня с дивана.
– Просто дай мне десять минут, ладно? – тут он нахально приподнимает брови. – Или можешь пойти со мной, если хочешь…
– Тогда это будет дольше десяти минут, а я голодна.
– Ладно, – говорит он с фальшивым унынием. – Десять минут. Одевайся!
И он скрывается в ванной, чтобы принять душ, а я возвращаюсь в спальню, накинуть на себя что-то, в чем не буду выглядеть, будто спала в этой одежде весь день. Я привезла с собой сумку с вещами вчера, хотя и уверена, что мне придется вернуться домой, провести Рождество с семьей. В то же время, я намерена как можно дольше находиться в этом очаровательном маленьком коттедже с дорогими кожаными итальянскими диванами.
Мебель в спальне столь же изысканная, как и вся остальная, и огромная кровать с матрасом, набитым гусиным пухом – лишь начало. Вся остальная мебель такая же потрясающая, и однажды все это будет моим. Знаю, я выгляжу такой пустышкой, но ведь не то чтобы меня интересовали только деньги или что вроде того. Для меня не было бы важно, если бы Скорпиус был полностью нищим… Но все равно, хорошо хоть иногда в жизни иметь роскошные вещи. В конце концов, я выросла без всего этого, так что забавно иногда заблудиться в фантазиях. Скорпиус, с другой стороны, всего этого вообще не замечает, думаю потому, что он полностью к этому привык.
Я не слишком озадачиваюсь одеждой, потому что в Татсхилле не так уж много роскошных ресторанов… Думаю, здесь их вообще нет, так что джинсы и джемпер должны подойти. Я слышу, как в ванной течет вода, так что, думаю, можно уже засекать десять минут. Часть меня хочет принять его предложение и присоединиться к нему, но большая моя часть (в основном желудок) говорит, что еда важнее.
Я лениво одеваюсь, а потом подхожу к туалетному столику, решив попробовать сделать что-то с волосами. Обычно они безнадежны, так что чаще всего я даже не пытаюсь. Глядя в зеркало, я понимаю, что единственный возможный вариант на сегодня – это конский хвост. Ну или же оставить их развеваться вот так… И я точно не собираюсь этого сегодня делать.
Когда волосы наконец убраны с лица, я понимаю, насколько ужасно выгляжу. Совершенно очевидно, что я спала весь день, и мешки под глазами этот факт не скрывают. Я призываю сумочку со своей косметикой и бросаю ее на туалетный столик. Когда маленькие флакончики раскатываются по всей поверхности крышки, я смотрю вниз и вижу, какой ужасный у него тут беспорядок. Обычно Скорпиус довольно чистоплотен – по крайней мере, по мужским стандартам. Но в его доме есть места, которые просто до смешного забиты и заставлены всяким мусором.
И туалетный столик – одно из этих мест.
Это явно место, где он бросает почту, потому что тут сплошь письма и газеты, разбросанные повсюду, не говоря уж о кусках бумаги с нацарапанными на них записками. Не знаю, как он надеется хоть что-то найти во всем этом бардаке. А так как я хорошая и заботливая подружка, я решаю все собрать. В конце концов, он явно не собирается делать это самостоятельно
И тогда я это вижу.
Это письмо, написанное на дорогом пергаменте. На сломанной восковой печати видна буква «М» и нетрудно догадаться, откуда оно пришло. Это писали не его мама или папа, так что понятно, что единственный, от кого оно могло прийти, это его дед. И я не знаю, почему я это делаю. Я знаю, что это грубо, и лезть в чужие письма неприлично. Но я все равно не могу остановиться и открываю его.

Скорпиус,
Уверен, ты удивлен так неожиданно получить от меня весточку. Понимаю твою реакцию, учитывая, что мы не общались уже несколько лет. Но пришло время, когда нам стоит оставить позади наши противоречия и начать с чистого листа. Ты научишься, конечно же, тому, что семья – самое важное в жизни человека. Если у тебя нет крепких семейных связей, то ты ничто и обречен на одиночество. Ты мой внук, и я хочу для тебя только лучшего и не желаю для тебя одинокого существования. Тебе нужна твоя семья, как и мне нужна моя, так что пришло время все забыть и двинуться дальше.
Я не согласен с некоторыми твоими решениями и выбором, который ты сделал в своей жизни, и я уверен, тебе нетрудно догадаться, о каких решениях я говорю. Сначала я надеялся, что это был просто юношеский бунт, но все оказалось совершенно не так, потому что, как я слышал от твоих родителей и из других источников, ты полностью уверен в себе и доволен сделанным выбором, который привел тебя к текущей ситуации. Как я говорил тебе несколько лет назад, ты еще недостаточно зрел и опытен, чтобы понять, во что именно ты влезаешь. Семья девчонки никогда не примет тебя как свою часть, и ты дурачишь себя, думая по-другому. Она живет в блаженном неведении, вскормленная преувеличенными сказками об ее родителях. Ее родители никогда не делали ничего, достойного упоминания, исключая назойливые попытки ее мамаши поставить права других существ выше твоих или моих. Я лично не нахожу в ее деяниях ничего достойного уважения, и я не уверен, что найдет таковым это и хоть кто-нибудь, обладающий хотя бы зачатками ума. Ты не вписываешься в их семью как часть их мира, и они никогда не позволят тебе присоединиться к ним. Ты просто даром тратишь время, пытаясь стать тем, кем не являешься и никогда не станешь. Твоя кровь чистейшая из чистых, и одно это ставит тебя выше всего того, что они могут тебе предложить. Ты не смеешь унижать себя, снисходя до их стандартов только потому, что это, на твой взгляд, «правильный» путь.
Уверен, ты слышал о недавних нападениях на семьи этих грязнокровных студентов из Хогвартса. Эти атаки не должны удивлять никого, имеющего мозги. Это был лишь вопрос времени, когда кого-нибудь, наконец, доведет до ручки вся эта пропаганда, которую скармливает нам министерство. На свете полно безмозглых идиотов-лизоблюдов, которые ловятся на эту грязь, но любой, обладающий хоть каким-то умом, понимает, что происходит: Поттеры и Уизли реализуют собственные корыстные планы за счет уважаемых граждан магического сообщества. Люди понимают ситуацию, и они начинают сопротивляться. Лично я считаю, что это самое подходящее время, чтобы кто-то сделал что-то с этим, и я рад, что люди начали замечать, что именно происходит. Может быть, хоть теперь они отрастят мозги и поймут, что на самом деле творится. Если на свете есть справедливость, они выставят целью своего следующего нападения верхушку власти и уничтожат эту суку министра. Конечно, за ней авроры и все ее карманное министерство, а потому они будут беречь ее намного лучше, чем всех тех рядовых граждан, которые не являются так называемыми «героями». Так что, возможно, хорошо, что умирают эти магглы. Они и так недостойны воздуха, которым дышат, и к тому же эта грязнокровка у власти теперь потратит остаток своей жизни, пытаясь смыть их кровь со своих рук.
Я говорю тебе все это, Скорпиус, потому что важно, чтобы ты был хорошо проинформирован о реальной ситуации и о том, каков по-настоящему мир, в котором ты живешь. Тебе дали образование в этом либеральном куске говна, что зовется школой, и твои родители сочли такое образование пристойным, но я считаю своим долгом рассказать тебе правду. Эта девчонка не пустит тебя в свой мир, а даже если попытается, вокруг нее слишком много людей, облеченных властью, которые никогда этого не допустят. Ты должен знать, на что себя обрекаешь, до того как станет слишком поздно. Ты должен помнить, откуда ты и кто ты. Люди, которые заботятся о тебе, всегда говорят правду, и это всегда следует помнить.
Я надеюсь увидеть тебя в праздники. Я знаю, что ты занят, и горжусь всем, что ты делаешь в квиддиче. У тебя потрясающий талант, и ты легко можешь выбрать себе любую женщину, в том числе и среди тех, кто ближе к тебе по статусу. Ты не должен дешево себя продавать и оставаться с кем-то только потому, что тебе так удобно. Девчонка, с которой ты теперь, не останется с тобой навсегда, так что нет смысла тратить на нее время сверх того, что ты уже потратил. Всегда помни, что ты благословлен чистейшей кровью и огромным состоянием. Не оставайся с кем-то, имеющим меньше.
Всегда твой,
Дед.

Последние строчки начали расплываться перед глазами, и я понимаю, что в них появились слезы. Я не знаю почему, потому что не то чтобы я не привыкла читать ужасные вещи о своей семье. Есть журналисты, которые особенно любят освещать все истории о моей семье в негативном ключе. Как только не обзывали, например, мою мать, и люди обожают винить ее во всем плохом, что происходит. Она хорошо справляется, игнорируя их, и я тоже научилась в основном игнорировать все это за прошедшие годы. И все же трудно хоть немного не оскорбляться, когда люди распространяют ложь или говорят ужасные вещи о твоей семье.
Особенно, если это член семьи человека, которому ты доверяешь больше всех на свете…
Я даже не знаю, что думать об этом дерьме. Как кто-то может так ненавидеть других людей, чтобы говорить о них такие ужасные вещи? Даже желать им смерти? Люциус Малфой – воплощенное зло, и на этот счет нет вопросов. В конце концов, он почти отрекся от Скорпиуса только за то, что я ему понравилась, но, по крайней мере, он оставил нас в покое. Я не знаю, что за нахер это и с чего вдруг он решил написать Скорпиусу, словно ничего не случилось.
– Почти готов!
Я подпрыгиваю, услышав неожиданный возглас, и быстро бросаю письмо на пачку бумаг, собранных на туалетном столике. С виноватым видом оборачиваюсь и вижу, как Скорпиус копается в шкафу в поисках подходящей одежды. На нем только полотенце, повязанное вокруг талии, его волосы все еще мокрые, и капли с них падают прямо на его дорогой ковер. Но ему просто плевать.
– Ты в порядке? – спрашивает он, натянув рубашку-поло через голову и оглянувшись, продолжая рыться в шкафу в поисках брюк. В его шкафу нет никакого порядка, и это само собой разумеется.
– Все отлично, – вру я, стараясь проморгаться, чтобы скрыть следы слез, которые набежали на мои глаза несколько секунд назад.
– Я почти закончил, – говорит он, натягивая трусы и брюки. Он несколько раз проводит рукой по волосам, стряхивая оставшуюся воду.
– Ты простудишься, – говорю я ему зачем-то, хотя это и правда. Рубашка, которую он выбрал, слишком легкая для декабря, но он легко переносит холод, так что ему просто нет дела.
– Тогда ты сможешь меня погреть, – улыбается он и отбрасывает волосы с лица. Он начал так делать в последнее время, как я заметила. Это напоминает мне Джеймса.
Мы идем в один из немногих ресторанов в городе и заказываем рагу. Хорошее, но моя бабушка делает лучше. Но я не замечаю, на самом деле я отвлечена весь обед, несмотря на то, что Скорпиус все говорит и говорит о том, о сем. В основном он говорит о квиддиче, естественно, и о том, что его позвали на просмотр в английскую сборную. Он не думает, что получит вызов в команду, но говорит, что даже сборы дадут ему опыт, который, как он говорит, многого стоит. Я пытаюсь слушать, правда пытаюсь, но меня вообще мало интересует квиддич, особенно сейчас, когда я думаю о письме, которое я нашла в его спальне.
Наконец он понимает, что я не обращаю на него внимания, поэтому замолкает на несколько секунд и с тревогой смотрит на меня.
– Ты заболела? – участливо спрашивает он. – Кажется, ты нехорошо себя чувствуешь.
– Я в порядке, – вру я второй раз за вечер. – Просто устала, думаю.
– Устала от целого дня лежания на диване? – спрашивает он, но просто дразнится. Я выдавливаю самое возможное подобие улыбки, на которое только способна, но от этого он только хмурится.
– Я что-то сделал? – серьезно спрашивает он.
Я качаю головой и пытаюсь выбросить все это из головы.
– Нет, правда, – говорю я со всем энтузиазмом, который могу собрать (не так уж много). – Я в порядке.
Он с любопытством разглядывает меня, словно пытается понять, лгу ли я. Когда он не находит этому никаких доказательств, он слегка улыбается.
– Я правда рад, что ты приехала, – тихо говорит он, взяв мою руку в свою и проведя большим пальцем по костяшкам моих пальцев.
– Я тоже, – говорю я, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал нормально. – Ты даже не представляешь, какое безумие творится у меня дома.
– Тогда ты должна остаться здесь навсегда, – говорит он, широко улыбаясь и показывая два ряда идеальных зубов богатенького мальчика.
– Ага, и твоя семья будет просто в восторге, – говорю я, и мне плохо удается скрыть сарказм. Он снова хмурится.
– Серьезно, я что-то сделал?
Боже. Ну почему я такая сука? Я так часто задавала себе этот вопрос за прошедшие годы, что, наверное, должна была уже найти ответ. Но нет…
– Нет, – честно говорю я. – Ничего не случилось. Я просто устала, – я стараюсь выглядеть извиняющейся. – Прости.
– Если ты устала, пошли домой, – говорит он, и тревога явно написана у него на лице, когда он наклоняется и тянется рукой сначала к моему лбу, потом к щекам. – Я надеюсь, ты не заболела…
– Правда, я порядке, – говорю я и, чтобы доказать это, хватаю его руку, лежащую на моей щеке и быстро касаюсь губами его ладони, прежде чем выдавить улыбку.
Он снова разглядывает меня, и я изо всех сил стараюсь выглядеть нормальной.
– Не хочу, чтобы ты заболела, – говорит он и поднимает руку, подзывая официантку с просьбой принести счет. Он едва глядит на него, бросая на стол несколько купюр, затем встает и помогает мне надеть пальто.
Когда мы полностью оделись, он кладет руку мне на плечо, и мы выходим из ресторана. В глубине души я понимаю, что я ужасный, ужасный человек, потому что лгу. Если бы я была хорошим человеком, я сказала бы ему правду и спросила бы, что он думает об этом письме. Но я не настолько храбрая. Я не хочу, чтобы он знал, что я рылась в его личной почте, и если честно, я немного боюсь узнать, что он думает об этом письме. Может, он просто рад, что наконец получил весточку от деда. Может, это я веду себя неправильно, потому что разве не должна хорошая девушка хотеть, чтобы у ее парня были хорошие отношения с семьей? Может, это я виновата в пропасти, что пролегла между ними.
Я не хочу, чтобы из-за меня она становилась шире…
Может, я слишком оптимистична, когда думаю, что так просто порвать кровные узы.
Может, он тоже так думает…