Эдвард проснулся, задыхаясь, с грудью, покрытой потом. Он посмотрел на Беллу, лежащую рядом на кровати – спящую, прикрытую только длинными, соболиными волосами. Мужчина нежно отвел пряди с ее лица и заправил их за ухо. Сейчас ему нужно было ее видеть.

Он глубоко вздохнул, пытаясь успокоить бьющееся сердце. Только сон. Только его разум проигрывал самые страшные кошмары, пока Эдвард спал. Он соскользнул с кровати, накинул на плечи халат и на цыпочках подошел к окну. Герцог распахнул его, рискуя миазмами ночи, но сейчас ему требовался свежий холодный воздух. Он чувствовал себя так, словно вот-вот задохнется.

Прошлой ночью это оказалось сожжение. Он разбудил половину дома своими криками, а потом прижимал к себе жену так крепко, что Белла хныкала от неудобства. Сегодня Эдвард хотел избавить ее от тоски, но, когда отнес к морю, Белла не ожила, и он смотрел в ее пустые, мертвые глаза и понимал, что убил ее, словно бы пронзил ножом.

Ситуация, в которой они оказались, была непереносимой. Он не знал, что делать, кроме как молиться, и постоянно делал это все эти дни. Даже Мэри заметила его новоприобретенную набожность, которую Эдвард демонстрировал в те дни, когда жена прислуживала при дворе королевы.

К счастью, на горизонте светлело пятно. Через Бесс он нашел и нанял двух шпионов. Она клялась, что, если у отца Джейкоба есть малейшее темное пятнышко, они его обнаружат. Священник должен молчать. И, хотя Эдвард хотел убить его (что, на самом деле, он обдумывал, но не мог поверить, что поднимет руку на мужчину в рясе, даже такого мерзкого, как отец Джейкоб – это смертельный грех), пока единственный путь добиться этого – дискредитировать священника, пока тот не обнародовал то, что видел. К счастью, пока отцу Джейкобу нравилось то, чего он требовал для себя, но насколько его хватит?

Мэри не разрешала им покинуть двор. Она чувствовала себя ужасно одинокой и боялась собственной тени, убеждая всех, что предатели и убийцы таятся за каждым углом. Она даже заявляла, что один из ее капелланов пытался ее убить. Хотя ни одного из них не арестовали или хотя бы не спросили о произошедшем. Эдвард задумывался, сколько во всем этом правды и насколько оно порождено возбужденным воображением и женским страданием.

В эти дни Мэри редко покидала свои покои и отказывалась видеть своих фрейлин за исключением Беллы, Джейн Дормер и Сьюзан Кларенкьюс, своих самых доверенных дам. Служанки допускались в покои только тогда, когда королева уходила в часовню, что она делала по пять раз на дню.

Эдвард являлся одним из пару джентльменов, допущенных в ее личные покои. Мэри предложила дать ему какую-нибудь должность, но он отказался. Ему не нужна была официальная причина, чтобы проводить время со своей кузиной. Мэри глубоко тронули его слова, и она разрыдалась, заключив Эдварда в смертельные объятия.

Королеву окутывал ее собственный страх, но она оставалась достаточно внимательной, чтобы заметить, что между ней и Беллой что-то происходит. Дистанция между ними росла, и Мэри не понимала, как сократить ее. Белла объясняла это тем, что плохо себя чувствует, и отчасти это было правдой. Ее ненависть брала верх над духом. В мире Мэри привязанность и лояльность являлись чем-то, что можно купить, и она завалила герцогиню подарками: украшениями, платьями из собственного гардероба, молитвенниками и даже землями, которые забрала у барона Тайлера за неуплату налогов. (Без пособия Элис барон попал в тяжелое финансовое положение.) Белла принимала их и носила – они с мужем помнили, как зла была Мэри на Элизабет за то, что та не надевала ее подарков. И Королева изрядно разволновалась, увидев девушку в своих нарядах – почти так же, как мать, одевающая дочь в свое свадебное платье. По крайней мере, Эдвард расслабился – Белла могла носить светлые цвета и хорошо выглядела в них.

Сказать, что герцогиня была несчастлива – было бы недосказанностью. Она пыталась бороться с этим, но горячая ненависть глубоко завладела ее сердцем. Белла скорее проткнула бы себя колом, чем чувствовала это. По крайней мере, тогда ее сердце и дух разделились бы. Она ощущала себя грязной от чужих эмоций и страстно хотела как-нибудь подавить их в себе, но они, похоже, становились сильнее день ото дня, невзирая на ее усилия простить и понять.

Не так давно Белла мечтала, как посетит морскую ведьму и возьмет у нее связывающее заклинание, если получит свою шкурку. Теперь она уже думала, что это должно быть заклятие болезни. Большинство морских ведьм, не задумываясь, создавали такие заклинания, потому что уже были погружены во тьму. Заклятие болезни – опасная вещь. Если его применить на человеке с чистым сердцем, оно втрое отразится на посыльном. Белла не боялась того, что это произойдет, но понимала, что одного намерения достаточно, чтобы погрузить ее в опасную темноту.

Она проснулась, когда ветер из раскрытого окна пошевелил полог на кровати и коснулся ее кожи. Белла обнаружила, что кровать пуста. Бедный Эдвард! В эти дни у него редко бывали спокойные ночи. Его собственный дух метался в ужасе и отчаянии. Ей было больно это видеть. Ему досталось так мало счастья после того, как он освободился от чудовищного груза скорби после смерти его первой жены. И теперь он мучается еще больше, чем раньше.
Герцогиня села.

- Эдвард? – тихо позвала она.
- Я здесь, любимая, - отозвался он. – Пойди и посмотри со мной на луну. Сегодня она прекрасна.
Белла нашла свой халат среди запутавшихся простыней и натянула его, застегивая пуговицы, пока соскальзывала с кровати. Эдвард обнял жену за плечи, когда она присоединилась к нему, и они оба повернули лица к бриллиантово-белому диску в небе. Серебро и тени раскрашивали реку и деревья на ее берегах.

- Моя няня рассказывала мне как-то раз, что луна сделана из свежего сыра, - сказал Эдвард. Белла тихо засмеялась.
- Мы, тюлени, говорим, что она скрывает снежный, холодный мир, где живут души тех, кто не смог возродиться.
- Возродиться?
Она подумала, как бы получше объяснить.

- Мы не верим, что души попадают в рай или ад, где остаются навечно. Мы возвращаемся в другие тела и живем новой жизнью. А те, кто жил злобным и дьявольским существованием, остаются в Ледяных Землях, пока не научатся тому, чего у них не хватает. Ваши люди верят, что лучше умереть, чем жить, но наши Боги хотят, чтобы их люди жили и любили тот мир, который они сделали для них.

- Мне это нравится, - произнес Эдвард. Он подумал о своей маленькой кузине, Джейн Грей, и понадеялся, что она возродится в семье с любящими родителями, возможно, невысокого звания, где она сможет опять получить образование, но при этом это будет не один из политических экспериментов, а исключительно из-за любви к ней. Его мысли выступали, возможно, греховными, но он не мог отделаться от них.

- Мы снова находим тех, кого любили, - мягко сказала Белла, не сводя взгляда с холодного лунного света. – Мы всегда возрождаемся рядом с ними. Это одна из милостей Бога к его детям. И наши души немедленно вспоминают их, даже если мы не понимаем, почему нас так тянет к тому или иному человеку.

- Мы сможем вновь быть вместе? – спросил Эдвард. Он вспомнил, как его взгляд не мог оторваться от нее в тот день, когда они встретились впервые, и как он искал шкурку соболино-волосой женщины, привлекшей его внимание, играющей на пляже с тремя девушками-тюленями.

- Нет, я думаю, это будет новая любовь, новая связь, - ответила Белла. – Знаю, что другие тюлени ищут свои потерянные души. Они всегда чувствуют, что что-то потеряли, и не могут успокоиться, пока не найдут их. – Шелки повернулась к мужу и обняла его за шею. – Я даже не понимала, что что-то потеряла, пока не нашла тебя. Теперь я знаю, что мое сердце никогда не будет полным, если тебя не будет рядом со мной.
Он поцеловал ее, потому что слова были здесь бессмысленны.
_______________________________________________________

Это была пасхальная неделя, и Мэри возобновила все старые церемонии, которые оказались забыты со времени правления ее отца. В пасхальный вторник она мыла ноги сорок одной бедной женщине, по одной за каждый год ее жизни. (Ноги были предварительно отмыты и сбрызнуты одеколоном три раза до того, как руки королевы коснулись их). Белла и Джейн Дормер ассистировали ей. Шелки держала серебряный таз для омовения, а Джейн приносила свежую воду. У каждой на плече висело льняное полотенце, чтобы заменить мокрое, которым Мэри вытирала ноги после омовения.

Она дала каждой бедной женщине кошелек с сорок одним пенни, чтобы каждая купила себе новую одежду и обувь. Самая старая и бедная женщина получила богатое пурпурное платье, которое носила Мэри, пока занималась мытьем ног. Ее морщинистые руки гладили бархат с восхищенным выражением, словно бы это была самая мягкая вещь, которой она касалась.

В пятницу Мэри приползла к распятию на коленях и целовала его подножие, как делали монархи в Англии сотни лет, пока не пришел к власти ее отец, и его болезнь прекратила традицию, а ее брат отказался возрождать «папистские» традиции в своей собственной религии. После этого она раздала серебряные и золотые кольца, благословенные Королевой (что делало их еще более святыми, так как она была помазанным монархом), а затем возложила руки на больных золотухой, или, как еще называли эту болезнь – «королевским проклятием».

Существовало поверье, что одно прикосновение помазанного короля может излечить недуг, и Мэри исполнила свою роль, прижимая руки к болячкам и молясь за больных. После этого она наградила больных четырьмя золотыми монетами, сняв их со своего ожерелья как талисман. Мэри верила, что была неимоверна верующей, и поэтому ее молитвы и кольца будут обладать большой силой и святостью.

Весной море стало безопасным для путешествия, а король опять не вернулся. Он написал, что его предсказатель судьбы обнаружил, что он будет в большой опасности, если проведет тысяча пятьсот пятьдесят шестой год в Англии, и, пока не будут найдены все предатели Дадли, он не почувствует себя в безопасности, чтобы вернуться.

- Еще один подарок, - проговорил Эдвард, входя в спальню через несколько дней после пасхи.
Это была охапка одежды из прекрасной шерсти темно-синего цвета. Белла немедленно мысленно пометила их для отправки в деревню для бедных.
- Кто такая леди Тайлер, и почему она посылает мне одежду? Вчера это была корзина сладостей, а за день до этого прекрасно иллюстрированный молитвенник с собственноручным посвящением на форзаце, восхваляющим добродетели Беллы.

- Она жена барона Тайлера, - ответил Эдвард.
- Того ужасного мужчины, за которого хотели выдать Элис? – воскликнула шелки. – Он нашел замену?
- Да. Его помолвку с Элис, наконец, удалось аннулировать, и он нашел себе новую жену. Хотя сейчас попал в трудное финансовое положение. У нее не было такого хорошего приданого, как у Элис, и ему пришлось подарить церкви хорошие дары, чтобы они освободили его от обязанности жениться на Элис, дабы он мог жениться на другой.
- Но почему леди Тайлер присылает все это мне?

Эдвард поковырялся в корзине с одеждой и вытащил письмо.
- А… Слушай. Она пишет, что знает тебя как одну из самых добрых фрейлин Королевы… Твоя доброта знаменита так широко… Твоя несказанная красота сравнима только с красотой твоей души… давай пропустим эту часть, ладно? Не похоже, что ты наслаждаешься комплиментами.
- Пожалуй, - сухо бросила Белла. – Они лежат слишком толстым слоем, не правда ли?
Он некоторое время читал письмо.

- Она просит тебя устроить ей аудиенцию у королевы. Барон Тайлер арестован. Его обвиняли в принадлежности к группе Дадли, но быстро отпустили, когда не нашли доказательств его соучастия. К несчастью, этот дурак заявил в присутствии посторонних ушей, что, когда его родственница из Хатфилда займет трон, вернет ему утраченные земли, и тогда он заплатит все свои долги.
Белла поежилась.

- Он представляет смерть Королевы.
- Точно. Идиот. – Эдвард сунул письмо в содержимое корзины. – И что ты скажешь? Леди Тайлер уверена, что сможет убедить Королеву освободить его, если получит у нее аудиенцию.
- Странно, что она хочет его освободить, - молвила Белла. Она вздохнула и потерла между пальцами лоскут шерсти. Ее достаточно, чтобы одеть всех бедных детей в местном работном доме. – Полагаю, особого вреда от ее разговора с Королевой не будет.

Днем, когда они возвращались из часовни Королевы, Белла изложила ей просьбу леди Тайлер. Глаза Мэри увлажнились, когда Белла объясняла, что леди Тайлер готова отдать ради одного только разговора с Королевой, чтобы умолять ее за собственного мужа.
Она не успела закончить, когда вошел посланник. Он упал на колени перед Мэри и протянул сложенное письмо.

- От Короля, Ваше Величество.
Белла удивленно вздохнула. Цикл начинался опять. Глаза Мэри просветлели, и она бросила горсть монет в ладонь посланника. Женщина торопливо прочитала послание, и ее лицо погрустнело. Белле не нужно было читать его, чтобы понять, что там написано. Очередное извинение от Филиппа.

- Бог иногда посылает хорошим женщинам плохих мужей, - тихо сказала Мэри, и Белла поняла, что она сейчас говорит не только о бароне Тайлере. Шелки проводила Мэри в ее спальню и молча помогла ей раздеться. Мэри всегда отдыхала после месс, и сегодняшний день не стал исключением.

На следующей неделе леди Тайлер продолжала слать подарки и обнадеженные, лестные письма, но Королева заперлась в своей спальне и не принимала никого. Леди Тайлер в конце концов разочарованно вернулась домой.

В уединении Королева продолжила свою работу, как могла, справляясь с приступами депрессии, которые уложили женщину в постель до конца ее дней. Нетерпение Беллы все больше росло. Она пыталась помогать Мэри так много, как была в состоянии, сортируя документы на столе по кучкам, так, чтобы у Королевы заняло меньше времени разобраться с ними. В центральной стопке лежали рутинные документы, требующие только подписи главы страны, в правой – то, что требовало особого внимания Королевы. (И мнение Беллы по поводу того, что следует туда включать, зачастую отличалось от мнения ее советников). Стопка рядом с ней содержала просьбы и петиции от людей, а левую кучку составляла корреспонденция от иностранных монархов, рапорты от послов и все подобное.

Среди всего прочего там лежало сообщение от советника, который информировал Королеву о необходимости ареста некоторых слуг принцессы Элизабет. Белла раздумывала, не сжечь ли ей это сообщение в камине, но неуверенно протянула его Мэри, когда та поднялась с постели следующим днем.
- Я знала это! – прошипела женщина. – Еще не было заговора, в который не входила бы эта девчонка!

- Ваше Величество, о причастности принцессы нет доказательств, - сказал ей Эдвард.
- Конечно, нет, - фыркнула Мэри. – Она слишком умна, чтобы писать что-нибудь.
К Белле пришла идея, и ее сердце усиленно забилось.
- Нужно, чтобы кто-нибудь следил за ней. Кто-нибудь, кому вы доверяете.
Мэри кивнула.

- Но кто? Кого я могу послать, чтобы он был честен со мной?
Белла взяла Королеву за руку.
- Я могу, если вы пожелаете. Думаю, что я – единственная из ваших придворных, кому она доверяет и кого любит.
- Но, Белла, я буду так скучать по тебе…
- Знаю, - успокаивающе произнесла Белла. – Но Хатфилд не так далеко. Я смогу приезжать к вам в любое время, как пожелаете.
Королева вздохнула.

- И ты, конечно, захочешь забрать с собой Эдварда.
Белла кивнула.
- Ваше Величество знает, как тяжело быть разделенным со своим супругом.
Мэри вздрогнула, но согласилась. Сердце Беллы пустилось галопом в груди. Надежда иногда может быть страшной вещью.
- Я подумаю над этим, - сказала она.

Менее чем через неделю Мэри получила письмо от Филиппа. На этот раз ее реакция вызвала скорее слезы ярости, чем скорби. Белла прочитала его, пока Королева топала по полу и выскакивала из спальни. Сухое и деловое письмо, словно бы Филипп писал одному из своих советников, а не жене. Он приказывал ей не трогать принцессу и оставить ее в покое.
Мэри повиновалась, как покорная жена, но ее кровь вскипела. Белла подумала, что она, наконец, начнет злиться на своего мужа, что будет лучше слез и депрессии. По крайней мере, когда Мэри злилась, она была энергичной.

Филипп потребовал, чтобы она не трогала принцессу Элизабет, но Королева могла наказывать ее слуг. Их бросили в Тауэр вместе с другими предателями. Астролог Элизабет, Джон Ди, едва избежал участи стать одним из них или навлечь на себя обвинение в колдовстве. Его обвиняли в дьявольских чарах, наложенных на Королеву, чтобы вызвать у нее привязанность, и, кроме того, дети обвинителя заболели лихорадкой и ослепли после нее, и в этом тоже обвинили Ди.
Мэри отправила ему письмо и повернулась к Белле.

- Ты права, - сказала она. – Поезжай. Мне нужен кто-то, кому я доверяю, чтобы присматривать за сестрой. – Она выплюнула последнее слово как ругательство.
Слезы потекли из глаз Беллы, слезы надежды, облегчения и удовольствия, хотя Мэри приняла их за знак того, что девушка скорбит, оставляя ее одну. Королева поцеловала герцогиню и улыбнулась.

- Я напомню тебе твои собственные слова, Белла. Ты можешь приехать, как только захочешь.
Эдвард обнял Мэри и пообещал ей писать каждый день, рапортуя о деятельности Элизабет. Им тяжело было оставаться с Королевой остаток дня, когда оба хотели бежать домой и паковать сундуки, готовясь немедленно отправиться в дорогу. Этим вечером, когда их, наконец, отпустили домой, Белла и Эдвард обнялись, вылетели из комнаты и пустились в дикий бег, как только за ними закрылась дверь. В своей спальне они обнялись и страстно, игриво поцеловали друг друга, прежде чем Эдвард приказал слугам собираться.

Они не ждали, пока соберут в сундуки их добро, ни носилок, в которых сидели Розали, Эммет, их дети и Эллен. Белла с Эдвардом взяли самых быстрых лошадей в конюшне герцога и на следующее утро уже выехали в Хатфилд. Они пересекали поля и леса, игнорируя дороги, чтобы ехать как можно быстрее, преодолевая целых двадцать миль в день. По мере приближения дома чета увидела фигуру на траве, сидящую под высоким дубом и читающую. Услышав дикий галоп лошадей, она встала, и Белла увидела ярко-рыжие волосы, рассыпавшиеся по плечам. Бесс!

Бесс напряженно стояла с потемневшими и расширенными от страха глазами, пока всадники не приблизились настолько близко, что их можно было опознать.
- Белла! Эдвард! Боже милостивый, вы напугали меня до смерти!
Белла спрыгнула со своей усталой лошади и заключила Бесс в крепкие объятия. Бесс засмеялась и чмокнула ее в губы.
- Что привело вас сюда, кузен?

Эдвард поцеловал Элизабет и обнял и свою жену, и кузину одновременно.
- Прошлым летом ты приглашала нас погостить. Я надеюсь, приглашение еще в силе?
- Ты всегда будешь радостно принят в моем доме! – провозгласила Бесс. – Но как вы смогли сбежать от двора?
- Мы будем шпионить за тобой, - весело сообщила Белла. – Так что, будь уверена, ты делаешь что-нибудь подозрительное, чтобы оправдать наше продолжительное пребывание здесь.
- Я всегда делаю что-нибудь подозрительное, - сухо ответила Бесс. – Хотя все эти недавние аресты на самом деле положили конец моей шпионской сети.

- Я гадал, почему ты не пишешь, - сказал ей Эдвард. – И проверял каждую рыбу, которая попадала на нашу кухню, и все зря.
Бесс засмеялась.
- Мне стоило бы писать еще реже. Образ того, как ты проверяешь рыбу на кухне, слишком притягателен.

На следующий вечер прибыли носилки с Розали, Эмметом и детьми. Все устроили праздничный банкет в личной обеденной комнате Элизабет. Бесс даже посидела немного с детьми. В ответ на поднятую бровь Эдварда Элизабет пояснила:
- Они уже говорят и ходят. И с ними стало интересно общаться.
Этой ночью, когда все ушли спать, Эдвард пригласил Беллу искупаться в озере Хатфилда. И как той ночью, когда они зачали Уорда, пара соединила свои тела под серебряным лунным светом, как праздник жизни и надежды.

До конца своей жизни Белла и Эдвард считали Хатфилд счастливейшим местом, местом, где их сердца и изношенные души могут восстановиться. По мере того, как проходили дни и недели, Белла становилась счастливее, и кипящая ненависть в ее сердце начала стихать. Хотя она не растворилась окончательно, по крайней мере, ее стало легче переносить, и девушка уже не чувствовала, как темнота завладевает ее душой.

За несколько дней появился некий распорядок. По утрам Эдвард помогал Бесс разобраться с делами в ее поместье, пока они сидели на утренней мессе. Потом он и Бесс дико скакали по ее землям, гоняя лошадей с ломающей шеи скоростью, перепрыгивая заборы и поваленные бревна, пробираясь по лугам и лесам. (Белла не присоединялась к ним, потому что скорость немного пугала ее. Она отправляла ребят повеселиться и играла с детьми, пока мужа и кузины не было). После обеда Элизабет обычно занималась языками, писала на нескольких из них ученым по всей Европе, но она занялась обучением маленькой Элизабет, обнаружив, что это имя свойственно людям с острым умом. Маленькая девочка была невероятно умна, и Эдвард однажды ночью сказал, когда они лежали в постели, что стыдно, если дочь не получит его титула. Она была бы превосходной герцогиней Каллен.

Вечером они делали все, что хотели. Элизабет обычно проводила время, читая, и зачастую сидела под своим любимым дубом с книжкой в руках. Уорд любил подобраться к ней и ткнуть пальцем, и Бесс визжала от смеха и каталась с ним по траве, начиная очередной раунд бесконечной щекоточной войны.

Белла и Эдвард пользовались любой возможностью побыть вместе, погулять рука об руку по пыльным дорогам или полям. Эдвард беспокоился о зерновых. С ранней весны еще не было дождей, и жара становилась непереносимой. Новые поля сохли под беспощадным солнцем.
- Похоже, Бог услышал наши молитвы прошлым летом и прекратил дожди совсем, - вздохнул Эдвард. – А теперь нам надо молить его об их возврате, и при этом помнить, что просить надо помягче.

- Я думаю, нам надо закупить побольше зерна, - сказала Белла.
Он улыбнулся.
- Это твое хобби – кормить бедных – довольно дорогостоящее, дорогая жена.
Белла закинула руки ему на шею.
- Я могу отплатить тебе.
- Хм… И что ты предложишь?
- Драгоценности? Наряды Королевы, которые висят в моем шкафу? – предложила Белла.
- Недостаточно.

Она притворно вздохнула.
- Тогда у меня осталось только тело.
- Вот это подойдет, - ответил он и поцеловал ее.
Покашливание позади прервало их. Бесс сидела на заборе за парой голубков.
- Вы можете, по крайней мере, подождать, пока не окажетесь вне поля зрения всех в доме? – спросила она.
- Бесс, ты поймешь меня, когда выйдешь замуж, - ответил Эдвард. – Ну, я надеюсь, что ты поймешь.

Бесс пожала плечами.
- Я не собираюсь выходить замуж, так что… объясни мне. Простыми словами.
- Бесс, тебе надо выйти замуж! – запротестовала Белла. – Тебе же нужен наследник!
Ее слова заходили на опасную территорию. Бесс оглядела поля и деревья вокруг, словно бы в поисках чужих ушей, которые могли бы уловить неосторожные слова.

- Белла, я не могу, - ответила Бесс. – Я не совершу ошибку Мэри и не приведу чужого Короля править Англией. Они ненавидят все наши основные принципы. Даже если бы Филипп был великом Королем, в нем все равно текла бы чужая кровь. И я не могу рисковать любовью моего народа. Это самое ценное состояние любого правителя. Я не могу выйти замуж за англичанина. Если я окажу любезность одной знатной фамилии над другими, это приведет к гражданской войне.

- Говорили, что лорд Роберт Дадли развелся со своей женой, Эми, дабы смог жениться на тебе, - сообщила Белла.
Бесс засмеялась.
- Я не могу выйти замуж за Роберта, - заявила она. – Мы слишком похожи. И как бы сильно я не любила его, должна признать, что из него выйдет ужасный Король.
- Ты любишь его, Бесс? – спросила Белла.
- Так сильно, как я вообще могу кого-нибудь любить, - оживленно ответила Бесс, спрыгнув с забора. – А теперь, вот почему я пришла за вами. Я получила письмо от… друга. Вы не поверите, что творит архиепископ Поул.

Через день после сожжения Крамнера Поул стал архиепископом Кентерберийским. Мэри нужен был союзник для столь важной должности, но последствием этого стало то, что ему пришлось покинуть двор, дабы исполнять свои обязанности. И он делал это с большим энтузиазмом: для начала отправил миссионеров в колледжи Оксфорда для обнаружения и сожжения еретических текстов и Библий, а в одном из самых странных актов за все время царствования Мэри указом отлучил некоторые церкви — якобы на их святой земле были захоронены еретики.

- Он вытащил тело жены Питера Мартира из земли и потащил ее на суд, - почти восхищенно и почти ужаснувшись, заявила Бесс. – К несчастью для них, они не смогли обнаружить ни одного свидетельства того, что она еретичка, потому что не говорила по-английски. Но был обнаружен еретизм в том, что женщина выступала монахиней, прежде чем перешла в протестантство, и умерла отлученной от церкви. Ее труп был брошен на навозную кучу.

Эдвард скривился. Как христианин, он верил в воскрешение из мертвых во время пришествия Христа и сочувствовал бедной Кэтрин Мартир, которая вернется к жизни на куче дерьма.
- Это звучит еще более нелепо, если вы верите в это, - сказала Бесс. – Церкви Святого Михаила и Святой Мэри теперь под действием эдикта, и тела двух реформаторов сожжены. Поул призвал мертвых повиниться перед двором, но, когда те упрямо оставались в своих могилах, их объявили упорствующими еретиками и публично сожгли их тела.

Челюсть Беллы отвалилась. Бесс закрыла ей рот кончиками пальцев.
- Ты проглотишь муху, - предупредила она.
- Он с ума сошел? - задумался Эдвард.
- Мне иногда кажется, что весь мир сошел с ума, - ответила Бесс. Она склонилась, нарвала диких цветов и начала сплетать из них венок.
- Бесс, когда ты станешь Королевой…
- Белла, следи, что ты говоришь, - оборвала ее Бесс.
Белла сделала глубокий вдох.

- Ты должна остановить это, - бросила шелки. – Насилие порождает насилие. Когда ты… Ты должна остановить это. Будут те, кто захочет мести, но ты должна прервать цикл, Бесс. Или это не закончится никогда.
- Я сделаю все, что смогу, но, пока сердца людей сами не захотят прекратить, это никогда не закончится.
Это было то, чего боялась Белла.



Автор: Lissa-Bryan
Перевод: amberit
Бета: LanaLuna11

Наш ФОРУМ, где мы всегда вас ждем

Исторические заметки:

- Слова Эдварда о том, что Луна — это «свежий» сыр, отправляют нас к старинной поговорке, что Луна — это «несозревший сыр». Несозревший означает «невыдержанный». (Естественный цвет сыра — белый, хотя американцы по какой-то неизвестной причине предпочитают оранжевый, подкрашенный пищевыми красителями). Полагаю, что для современного читателя лучше было бы сказать, что луна была создана из чего-то, вроде домашнего сыра, белого творога, прежде чем тот бы спрессован и выдержан в сырный блок.

Это же понятие применялось и к мясу. Тюдорам нравилось, когда мясо немного выдерживали, прежде чем подать к столу, чтобы оно было мягче. Я даже видела поваренную книгу времен Тюдоров, где поварам давались советы, как зарыть мясо в мешке, а потом откопать для приготовления на ужин. Пряные специи использовались для того, чтобы отбить неприятный вкус, который мясо могло приобрести в процессе

- Мэри в это время было сорок лет. Но по принятой традиции Тюдоров она отсчитывала сорок первый год жизни.

- История леди Тайлер – на самом деле история Анны Талбот, леди Брэй. Она появилась при дворе, как я и рассказала в этой истории, раздавая подарки и отчаянно пытаясь получить аудиенцию у Королевы. Мэри услышала о ее мольбах и сказала фразу о «плохих мужьях», но, похоже, забыла о леди Брэй, получив письмо от Филиппа с очередным извинением за невозвращение. Она отослала леди Брэй прочь и разрыдалась. Женщина вернулась домой, будучи разочарованной. Ее муж провел в тюрьме до апреля следующего года. После того, как его освободили, он нанялся солдатом к Филиппу во время войны против Франции и умер от ран в ноябре после битвы при Сан-Квентине.

- Изучение языков Элизабет было тем, от чего она получала удовольствие, хотя, конечно, это шло ей на пользу. Девушке не требовался переводчик, который мог неправильно перевести тонкие нюансы ее посланий. Одним из ее излюбленных занятий являлся «двойной перевод», когда она переводила документ на один язык, а потом через несколько дней – на второй, а потом опять на английский, чтобы сравнить оригинал и то, что получалось в итоге. Да, Бесс была занудой.

- Эдвард не смог бы оставить свой титул дочери, потому что порядок наследования определяло его сословие. Это значит, что по закону он был обязан оставить свой титул старшему сыну. Все, что было в его личной собственности (в отличие от принадлежащего герцогству, например, драгоценности герцогини), он мог оставить кому угодно.