Белла направилась в Тауэр через несколько дней, получив неохотное разрешение от Мэри. Ее гнев по отношению к Элизабет немного остыл, и шелки нравилось думать, что, возможно, она и Эдвард были отчасти причастны к этому. Белла с мужем присутствовали на нескольких частных обедах с королевой («частный» является понятием относительным, поскольку было свыше двадцати слуг в зале), на которых мягко упрашивали ее о «прощении» для сестры, потому что та была абсолютно убеждена в вине Элизабет. Эдвард напоминал Мэри о нежном возрасте принцессы, так как она была всего лишь двадцатилетней девушкой, которую всю жизнь окружали только протестантские советники. У нее не имелось преимуществ воспитания Мэри.

Одним из самых главных недостатков королевы являлось то, что она была не в состоянии смотреть на вещи с точки зрения других. Для нее истина выступала настолько очевидной, что любой, кто не соглашался с ее взглядом на вещи, должно быть, делал это из упрямства или, в некоторых случаях, вредности.
В настоящее время были разработаны новые монеты Мэри, которые выпустили в обиход. На них нанесли латинский девиз, что выбрала для себя королева: Veritas, Temporis Fila, «Истина, Дочь Времени». Это было прекрасно скрытое описание ее убеждений об истинности католицизма, мудрости брака, всего, что, как она считала, будет раскрыто в срок, как истина».

Белла получила разрешение приходить и уходить из Тауэра, когда пожелает. Она всегда махала или улыбалась Бриджесу, когда видела его. Девушка знала, что он делает все, что в его силах, чтобы сделать пленение Элизабет более комфортным.
В тот день Белла сначала отправилась в часовню Святого Петра в оковах, где была похоронена Джейн. Эдвард неохотно дал ей полное описание захоронения, и как только она услышала их, то поняла, почему.

Похорон не было, сообщил он ей, в конце концов. Тело несчастной Джейн лежало на эшафоте, куда упало, одетое только в сорочку и нижние юбки, в течение четырех часов, пока они пытались выяснить, что должны сделать с ее останками. Никаких инструкций не поступило. Собиралась ли ее мать, единственный по-прежнему находящийся на свободе член семьи, забрать Джейн для погребения в дом ее детства Брадгейт? Хотела ли Мэри, чтобы она была похоронена в соответствии с ее положением? Если девушка должна была быть похоронена в часовне с другими несчастными душами, которые погибли здесь, то существует необходимость в получении специального разрешения от королевы, которая на данный момент выступала главой церкви, хотя и презирала этот титул.
Часовня давно именовалась католической, а Джейн являлась протестанткой, которая не могла быть похоронена в освященной земле. В конце концов, никто не затребовал ее останки, и дамам Джейн выдали разрешение позаботиться о теле: был подобран деревянный ящик, и несчастную девушку похоронили в часовне возле алтаря.

Белла принесла цветы для всех погребенных, кто почил под полом с Джейн: Анне Болейн, Кэтрин Говард, Томасу Мору, Маргарет Пол... Она не пропустила ни одной могилы, положив цветы на каждую и создав из них аккуратный ряд, а после подумала, что Джейн, должно быть, оказалась в хорошей компании вместе с Томасом Мором. Ей нравилось представлять их, сидящими по ту сторону и спорящими о богословии, как Джейн делала это с Джаспером.

Герцогиня принесла с собой небольшой мешочек песка, чтобы по традиции шелки рассеять его над могилами усопших. Это должно было помочь мертвым соединиться с морем, первоисточником всей жизни.
«Потому что никто не почтил Джейн с молитвой из Писания, когда та была похоронена», - сказала Белла в молитве своей. Шелки надеялась, что ее подруга поняла бы искренность ее намерений, даже если сама не была направлена на Бога, в которого та так горячо верила, но жена Эдварда считала, что смерть освобождала душу от земных цепей, их предвзятых понятий, предрассудков и заблуждений. Джейн могла бы быть в состоянии увидеть, чем располагало ее сердце.

Белла высыпала песок из мешочка на ладонь и осторожно подула, отправляя песчинки в полет над брусчаткой вокруг алтаря. Она улыбнулась, повернулась, чтобы уйти, и увидела в дверях сэра Бриджеса, который странно смотрел на нее. На мгновение шелки замерла. Видел ли он ее, рассеивающей песок? Белла не была уверена, что могла объяснить содеянное, кроме как назвать это ритуалом ее народа из далеких земель Нового света, но что, если мужчина рассматривал увиденное как анти-христианство?
В итоге девушка ничего не сказала, а просто вежливо кивнула головой, когда прошла мимо него. Бриджес опустился для вежливого поклона… и что это было? Белла судорожно перевела дыхание и направилась прямо на колокольню, где располагалось пристанище принцессы Элизабет. Сосредоточившись на своей миссии, девушка врезалась в человека, идущего по траве.
– О, прошу прощения! – ахнула Белла. – Я не увидела вас, милорд.

Мужчина оказался молодым и красивым, обладателем темных глаз и вьющихся волос. Он одарил герцогиню небрежной улыбкой.
– Нет, единственное, что вы могли наблюдать, это мыски ваших туфель. Роберт Дадли, к вашим услугам, мадам. – Он приподнял свою шляпу и отвесил изящный поклон, словно собирался пригласить девушку на танец.
– О, брат Гилфорда, – произнесла Белла, и ей сразу же захотелось взять свои слова обратно. Белла, ты никогда не научишься держать свой язык за зубами?
Мужчина усмехнулся.
– Я, но не считаю, что данный казус может выступить против меня. А кто же вы такая?
– О! Я… Белла. Герцогиня Каллен.
Сэр Дадли снова широко улыбнулся.
– Ах, индийская принцесса, на которой женился кузен Эдвард.
Белла покраснела, а озорная улыбка ее собеседника смягчилась, когда он увидел, что девушка искренне взволнована.
– Прошу прощения, маленькая герцогиня. Я привык к спаррингам с Бесс и не подумал убирать в ножны свои когти.

– Бесс? – повторила она немного недоверчиво. – Вы знакомы?
Он рассмеялся.
– Мой отец сказал, что на днях моя дерзость получит мою отрубленную голову. Если это произойдет, то надеюсь, что только из-за времяпрепровождения с симпатичной девушкой.
– Я… Я должна идти, – выпалила Белла и начала обходить мужчину.
Он аккуратно встал на ее пути, словно танцевал с ней.
– Пожалуйста, подождите минутку, маленькая герцогиня. Я хотел бы, чтобы вы передали принцессе сообщение от меня.
Белла колебалась. Мэри хотела, чтобы Элизабет тщательно охранялась, дабы препятствовать поступлению к ней сообщений. Она доверяла Белле, как подчиняющейся ее правилам, и именно поэтому шелки получила такие широкие полномочия. (Мэри также считала, что Белла окажет хорошее влияние на Элизабет.)
– Всего лишь стихотворение, – изрек Роберт, небрежно пожав плечами.
– О, хорошо. – Какой от этого может быть вред?
– Передайте ей:

Я всего лишь олень,
Что в лес твой забрел.
Раннего лета гранаты
Испробовал я,
Если б мог.

Белла в уме повторяла слова снова и снова.
– Хорошо. Доброго вам дня, милорд. – На этот раз, когда она обходила его, мужчина просто повернулся, чтобы посмотреть ей вслед с легкой усмешкой на губах.
Шелки с улыбкой кивнула стражникам у дверей, и те открыли их для нее. Она вошла внутрь и заморгала, пытаясь помочь глазам адаптироваться к яркому свету внутри.
– Белла! – принцесса Элизабет читала, свернувшись калачиком в кресле и подобрав ноги под себя. Она поднялась, когда Белла вошла в комнату и слегка поцеловала ее в губы. – Как ты поживаешь? Слава Богу, каждый раз, когда я вижу тебя, ты становишься больше.
Белла рассмеялась.
– С таким красноречием ты далеко пойдешь, Элизабет.
– Садись, садись, – предложила ей принцесса, а после вернулась в кресло, держа палец между страницами своей книги, чтобы не потерять, где остановилась. – Как поживает моя сестра?
– По-прежнему проводит время в мечтах о Филиппе. И люди волнуются, так как она раздражительно воспринимает оскорбления. Вчера я слышала, как группа детей играла в «Королева против Уайетта», и один из мальчиков играл принца Филиппа. В конце игры они захватили и повесили его.
– Все в шутку, я уверена.

– По большей части, но бедного мальчика чуть не задушили в процессе, потому что их бутафорская петля не была совсем бутафорской. Но это еще не конец истории. Мэри услышала о нем, и бедный мальчик вместе с родителями был арестован. Ребенка отхлестали.
И говоря «отхлестали», Белла не имела в виду, что мальчика отшлепали. Его избили длинным плетеным кнутом. Эти шрамы останутся у него до конца жизни, при условии, если он прежде не умрет в тюремной камере от инфекции.
– Она не могла! – негодующе выпалила Бесс.
Белла кивнула, а Бесс потерла лоб.
– Я пыталась поговорить с ней об этом, но она не понимает, что монарх должен заслужить любовь народа. Ты не можешь просто потребовать этого, как причитающегося тебе по праву, или карать за неповиновение.
– Есть много вещей, которые я пыталась объяснить ей, – призналась Белла. – Но сейчас королева в более снисходительном настроении. Возможно, если ты…

– Я не составлю фальшивое признание для нее, Белла, – резко выдала Бесс. – Я не сделала ничего дурного, и не буду просить прощение за несовершенные грехи. Видит Бог, у меня их достаточно. Она утверждает, что, если я сознаюсь, то снова обнимет меня, как сестра, но, Белла, Мэри врет. Я не знаю, лжет она мне или себе, но если я соглашусь с клеветой, то королева немедленно ухватится за это и подумает «Видите, я с самого начала была права насчет нее». Она не сможет простить меня. Мэри будет держать это над головой до конца моих дней и использует в качестве предлога, чтобы следить за тем, дабы я никогда снова не увидела дневного света. Она разглашает это среди всех иностранных дворов, вероятно, публикуя в листовках, чтобы вся Англия читала. И сестра может сказать себе, что делает это просто так, лишь бы люди видели, как милостива она была с кем-то, кто признался в предательстве. Однако в действительности все происходило потому, что у нее глубоко внутри есть тайное желание увидеть меня покорной ей, как однажды она покорилась нашему отцу, отвергая власть Папы, чтобы избежать домашнего ареста и быть принятой обратно под покровительство монарха. И Мэри сделает это, чтобы попытаться подорвать мою популярность, но последствия окажутся для нее неприятными. В конечном итоге, сестра будет более обескуражена и зла, чем до этого.

Белла покачала головой:
– Я никогда не перестану удивляться, как ты можешь видеть столько интриг одновременно…
– У всех нас есть свои таланты, – сказала с улыбкой Бесс. – Еще я могу переводить греческую поэзию.
– О, это мне кое-что напомнило. Чуть не забыла. – Белла щелкнула пальцами. – У меня есть для тебя сообщение от Роберта Дадли.
Улыбка Элизабет застыла.
– У тебя?
– О, просто стихотворение, – промолвила Белла. – Ты знаешь, как глупые молодые люди вьются около красивых девушек?
Бесс вскинула голову.
– Да, да, я знаю. Что же это?
Белла повторила стихотворение, как ей было сказано.
– Я не узнаю стихотворение, – протянула шелки после произнесенного стиха.
Элизабет намеренно смотрела на огонь.
– Впрочем, как и я. В любом случае, как твой му… – Она застыла, а глаза ее расширились, когда страшный звук достиг их ушей: ритмичный топот сапог, звон портупей и лязг доспехов, что становился все громче с каждой секундой.

Элизабет встала, ее лицо побледнело, лишившись всех красок, темные глаза выглядели огромными на ее угловатом лице. Белла подумала, что Элизабет еще никогда не была так похожа на свою мать, Анну Болейн, как в этот момент. Ее глаза скользнули по Белле.
– Помолись за меня, – сказала она. – Думаю, сегодня подходящий день для смерти.
Кэт-Эшли выронила пяльцы и заломила руки, испустив стон, а Элис выглядела так, словно хотела залезть под стол.
– Нет! – Белла схватила Элизабет в объятия, словно могла защитить ее своим маленьким телом.
Дверь открылась, петли заскрипели.
– Принцесса Элизабет, прошу вас, пойдемте со мной.
Элизабет шепнула на ухо Белле:
– Приведи Эдварда! – и оттолкнула. Она расправила плечи и прошествовала к двери с высоко поднятой головой, столь же величественная, как любая королева, которая когда-либо ступала на этот путь.
Но стража не повела Элизабет на эшафот, а вывела ее из Тауэра. За воротами принцесса была представлена сэру Генри Бедингфилду, который был дворецким матери Мэри, Кэтрин Арагонской, и таким образом пользовался безусловной лояльностью. Для ее удобства мужчина принес паланкин. Когда Кэт начала карабкаться следом за своей госпожой, то оказалась остановлена. Ее комнату обыскали и нашли анти-католические листовки, вследствие чего девушку освободили от служения принцессе.

Белла никогда не видела Элизабет плачущей, но когда Кэт отстранили, женщину, которая воспитала ее как дочь, и которая прошла с ней через все невзгоды, она зарыдала. Бесс плакала так, словно ее сердце разрывалось, но принцесса предстала достаточно сильной, ибо обуздала себя через несколько минут.
– Иди с Беллой, – поручила она Кэт, улыбаясь сквозь слезы. – Она – та, о ком необходимо заботиться, и даже достаточно глупа, чтобы навещать обвиненных изменников в Тауэре.
Белла с грустью подумала, что ее дом становится пристанищем для блудных слуг. Эллен, медсестра Джейн, переехала к ним и взяла на себя заботу о маленькой Элизабет, и ребенок уже полюбил ее. Обучая ребенка, который был ярким и счастливым (какой должна была быть Джейн), помогал Эллен справиться с горем.
Мэри дала указание, что принцесса Элизабет должна тщательно охраняться, но относиться к ней следует как к королевской особе. Итак, Элизабет отправилась в свое путешествие в Вудсток, королевский охотничий домик, со всей помпой королевского кортежа. Белла со вздохом посмотрела им вслед и повернулась к Кэт.
– Пойдем домой.
Элис и Кэт с сомнением посмотрели друг на друга.
– Вы не собираетесь в суд сегодня? – поинтересовалась Элис.
Белла покачала головой.
– Я просто хочу домой.

Знать никогда не собирала свои вещи самостоятельно. Они просто выходили из дома и ехали в другой, чтобы обнаружить, что все их личные вещи уже размещены в новом месте. Сотни слуг, которых они наняли, делали это волшебство, осуществляющееся за кулисами. Кэт, хотя и не была дворянкой, но быстро собрала свои вещи и принесла их в дом герцога и герцогини Каллен.
– О чем вы думали, храня листовки, Кэт? – спросила Белла, и девушка слегка прослезилась.
– Они не были анти-католическими, а просто протестантскими трактатами.
– В наши дни все, что не является католическим, есть анти-католическим, – сказала Элис.
– Мое бедное дитя, там… в полном одиночестве ... – прошептала Кэт. – Я просто хотела некоего утешения своей веры и рассчитывала сжечь их, как только закончу читать.
– Повезло, что тебе не грозит обвинение в ереси, – заявила Элис. – После прихода Филиппа дела у протестантов станут еще хуже. По крайней мере, так говорит отец Джаспер.
Белле стало любопытно.
– Он не сказал, почему?
Элис покачала головой.
– Возможно, это было одной из его… – она оборвала свое заявление и взглянула на Кэт.
– Ты можешь говорить. Кэт, словно, каменная статуя, когда речь идет о хранении тайн.
– У него есть... предчувствие, – сказала Элис Кэт. – И он почти всегда прав.

Казалось, Кэт не слишком возмутила идея священника, который мог видеть будущее.
– Я знала такого человека, когда была ребенком, – прокомментировала Кэт. – Он предсказал, что мое дитя станет королевой Англии. Я засмеялась, конечно, но... Может быть, он не имел в виду дитя от плоти моей, но дитя моего сердца.
Носильщики остановили паланкин прямо перед домом, но Белла и ее дамы все равно промокли под дождем, пока добрались до дверей. Весна обещала быть влажной, но герцогиня надеялась, что ливень скоро прекратится, дабы фермеры могли посадить свои зерновые. Девушка вошла в дом и попросила молодую горничную, которая сняла с нее плащ, найти спальню для Кэт.
– С Бесс все будет в порядке, – сказала ей Белла и поцеловала в щеку. – Ты хорошо воспитала ее. Она сильная и хитрая. Держу пари, Бесс перевернет Бедингфилда с ног на голову и завяжет в узел, он и оглянуться не успеет.

Кэт одарила ее легкой улыбкой и ответила со всей искренностью:
– Благодарю вас, ваша милость.
– Отдыхай, – приказала Белла. – Тебе это просто необходимо. Если планируешь помогать, то ухаживай за молодой тезкой своей госпожи.
Когда герцогиня вошла в собственную спальню, то обнаружила там Эллен и маленькую Элизабет, играющую с ее драгоценностями. Эллен искусно обучала девочку простой математике, спрашивая, как много ожерелий на ней надето.
– И если я сниму одно, сколько будет?
– Пять! – воскликнула маленькая Элизабет.
Белла на мгновение застыла. Она не переживала о том, что дочь играла с драгоценностями. Что касалось ее, то для Беллы ценностью выступала шкатулка в кабинете Эдварда, которую он держал запертой. Та, в которой находилась ее шкурка.

Девушка подошла к кабинету мужа и быстро открыла дверь. Шкатулка на столе оказалась открытой, поэтому Белла издала полузадушенный всхлип, когда не увидела нигде шкурки.
– Госпожа Эллен! – позвала она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и ровно. – Здесь был кусок меха. Вы трогали его?
Эллен на мгновение задумалась.
– О, да, Элизабет хотела использовать его, чтобы сделать плащ для своей куклы.
– Вы не порезали его, не так ли? – прошептала Белла, и краски сошли с ее лица. Шкурка не имела сверхъестественной защиты. Когда она перестала принадлежать Белле, то стала просто обычным кусочком меха, такой же уязвимой к повреждениям, как и любой другой.
Наконец Эллен поняла тот факт, что Белла была болезненно обеспокоена.
– О, нет, ваша милость. На нем нет никаких повреждений. Я немедленно принесу его.
Белла села на табурет, который освободила Эллен, почувствовав дрожь в коленях. Элизабет оставила драгоценности в пользу нового развлечения, потирая круглый живот Беллы. Ее беременность прогрессировала, чтобы теперь девушка могла ходить в свободном кружевном платье, намного более удобном.

– Добрый вечер, детка! – сказала Элизабет животу Беллы. Она ждала, и неожиданно оказалась вознаграждена толчком напротив своих рук. Девочка завизжала от восторга.
– Как много времени пройдет, прежде чем я смогу посмотреть на ребенка? – спросила она Беллу, как спрашивала почти каждый день. Элизабет все еще плохо ориентировалась во времени.
– Еще некоторое время, – ответила шелки.
Элизабет задумалась.
– Завтра?
Белла покачала головой.
– Дольше.
Эллен вернулась со шкуркой Беллы на руке.
– Я сожалею, если вы опечалились, – произнесла она. – Я не знала, что это что-то важное.
– Прошу, положи это обратно в кабинет, – проинструктировала Белла, так как не могла прикоснуться к шкурке, пока ей ее добровольно не вернут. Конечно, раньше девушка пыталась самостоятельно забрать свое волшебное «облачение», но сколько бы раз не пыталась, ее руки проходили прямо сквозь нее, словно шкурка была сделана из дыма.
Эллен вернула трофей в кабинет герцога.

– Это очень красивый мех, ваша светлость, – произнесла некогда бывшая служанка Бесс. – Вы собираетесь сделать что-нибудь из него? Возможно шляпку?
Белла заставила себя улыбнуться.
– Возможно.
– Где две мои любимые девочки? – позвал Эдвард с порога. Элизабет тут же вскрикнула и побежала к отцу, высоко подняв руки. Он подбросил ее вверх и поцеловал, смеясь. Белла тяжело поднялась со стула и медленно подошла к мужу, после чего он подарил ей поцелуй. – У меня есть для тебя сюрприз. Я говорил с Ко… – он остановился, когда заметил, что дверь кабинета распахнута, а слои драгоценных ожерелий оказались на шее дочери.
Эдвард взглянул на Беллу со странным выражением на лице.
– Это ты открыла кабинет?
– Нет, мой дорогой муж. Когда я пришла домой, он уже был открыт, и маленькая Элизабет играла с блест… с драгоценностями.
Эллен стояла в ужасе и спустя миг низко поклонилась.
– Прошу прощения, ваша светлость. Я не знала, что ребенку не разрешается играть с драгоценностями.
– Я не сержусь, – заверил ее Эдвард. – Я просто хочу знать, как это произошло. Было не заперто, когда вы вошли?

– Кабинет был приоткрыт, милорд. Элизабет достала коробку и начала играть с драгоценными камнями, с которыми, как я думала, ей позволено играть, иначе она не была бы столь смела.
Эдвард улыбнулся своей дочери.
– Тебе нравится играть с драгоценностями твоей матери?
– Да! – ответила Элизабет с акцентом, схватила одно из ожерелий и подняла его так, чтобы то поймало свет. – Красиво!
– Да, очень красиво. Кто играл с тобой и ими в последний раз?
Элизабет засунула свисающую жемчужину в рот и немного пожевала ее.
– Кормилица, – изрекла девочка. – Кормилица и я играли.
– Ах, – выпалил Эдвард, как если бы дочь дала ему ответы на большую и счастливую загадку. – Ты хорошая девочка, крошка, но лучше снять драгоценности, прежде чем кто-то перепутает тебя с королевой и увезет в Уайтхолл!
Элизабет хихикнула, но позволила Эллен снять массу украшений и увести себя в комнату.
– У Розали есть ключ к моему тайнику, – произнес Эдвард. – Скорее всего, она украла его у Эммета.
– Почему бы жена твоего брата использовала ключ, чтобы дать малышке Элизабет поиграть с драгоценностями?
– Скорее всего, чтобы занять ее, в то время как Розали искала что-то другое. Что именно она искала, я не знаю.
– Листовки вроде тех, что оказались найдены в комнатах Кэт?

Должно быть, это уже обсуждалось на совете, потому что Эдвард знал, что она имеет в виду.
– Возможно. В первую очередь, я спрошу своего брата, когда он потерял ключ.
– Эллен видела мою шкурку. Элизабет играла с ней.
Герцога пронзил ужас.
– Все в порядке, не так ли?
Сердце Беллы растаяло. Эдвард, которого она встретила в первый день своего плена, мог беспокоиться только о том, чтобы его дочь не оказалась загрязнена нехристианским колдовством или чем-то в этом духе. Но теперь он беспокоился о безопасности шкурки, и как следствие, ее хозяйке. Должно быть, герцог намерен вернуть атрибут когда-нибудь, иначе бы так не волновался, чтобы шкурка оставалась цела и невредима.
Если бы Белла уже не любила его, то забота Эдварда, возможно, не смогла бы больше растопить сердце девушки и подтолкнула бы ее к падению за грань.

Много лет назад одна из друзей-шелки Беллы оказалась захвачена человеком, который сжег ее шкурку. Она попала в ловушку жизни на земле, хотя это было, к счастью, недолго. Девушка зачахла в течение всего лишь нескольких месяцев.
– Все хорошо, – заверила Белла мужа. – Я люблю тебя, Эдвард.
Он мягко улыбнулся:
– Я тоже люблю тебя, Белла, и всегда буду. – Герцог улыбнулся любимой и тут же зажмурился. – Черт, я почти забыл про свой сюрприз для тебя.
– Что это?
Мужчина наклонился, и его нос коснулся ее.
– Мы едем домой.
Белла вздохнула.
– Что ты имеешь в виду... – начала она.
– Я имею в виду, мы оставляем двор и возвращаемся в Каллен Холл. Королева дала нам разрешение покинуть ее до свадьбы. Наверное, ты сможешь обустроить в доме родильную комнату и…
Белла выпустила девичий визг волнения и обвила руками шею Эдварда.
– Мы едем домой! Мы едем домой!
Герцог засмеялся и поднял шелки так, чтобы ее лицо оказалось на одном уровне с ним.
– Да, любовь моя. Мы едем домой.

Историческая справка:
– История Джейн Грей, остававшейся на эшафоте в течение четырех часов, приходит к нам из докладов французского посла. Это может быть неправдой (я надеюсь, что это неправда). Кроме того, не совсем уверена, где Джейн Грей была похоронена. Часовня Тауэра представляется вероятной, но, как я отметила в сюжетной линии, на то время это была католическая часовня, и нет никаких записей и запросов на освобождение, так что Джейн могла быть похоронена по просьбе или как само собой разумеющееся.

Нет никаких современных отчетов на все ее захоронения. Существует чей-то современный доклад, что кто-то был свидетелем того, как тела Джейн и Гилфорда были погружены на телегу для перевозки из Тауэра, возможно, в церковь, где был похоронен ее отец, вблизи Тауэрского холма. (Церковь была разрушена в Блице).

Когда в 1870-х годах пол в соборе Святого Петра в оковах был вскрыт, то оказались обнаружены кости, которые, как считается, принадлежат Анне Болейн, ее брату и невестке (презренной Леди Рочфорд), но никаких останков, которые могли быть связаны с Джейн Грей, не было. Добавляло трудности в процедуре идентификации не только отсутствие судебно-медицинских навыков, а и тот факт, что часовня использовалась в качестве приходской церкви, и внутри было похоронено много людей. Действительно, часть останков находилась чуть в стороне, так, чтобы грязь могла вместить нового жильца. Отчет о раскопках называется «Уведомления об исторических лицах, погребенных в часовне Святого Петра в оковах в лондонском Тауэре», и он доступен в полном объеме на Google Books. Это дьявольски увлекательное чтиво.



Автор: Lissa-Bryan
Перевод: Deruddy
Бета: LanaLuna11

Наш ФОРУМ, где вы можете сделать свои положительные или отрицательные отзывы по поводу новой главы, над которой мы все дружно работали. Спасибо :)