Она была само совершенство: блестящая, красивая, изящная.
Чистая радость, которую она источала, когда мчалась через лес, развеяла все крупицы сомнений и колебаний, которые оставались во мне. То, как просыпались ее инстинкты, и она перешла от игры к охоте, было самой эротичной вещью, которую я когда-либо видел. Моя супруга. Охотница. Я следовал за нею - было глупо оставлять ее один на один с новой сущностью.
А когда она с рычанием кружила вокруг меня, ответом стала незамедлительная эрекция. Белла была великолепна в своей ярости. Когда она отвернулась, чтобы снова продолжить охоту, я убежал прочь в обратном направлении, чтобы наблюдать за ней издали.
Ее приближение было шумным и посеяло панику среди животных, поэтому я отошел еще немного, чтобы не мешать. И как бы она ни была неопытна, ее атака была полна величественности. Ее тело было гибким, а движения - совершенными. Она жадно прильнула к шее оленя, выпивая из него жизнь, и струйка крови стекала по ее подбородку.

Я потерял рассудок.
И когда она стала наступать на меня, с черными глазами, благоухая ароматом возбуждения, я забыл о решении ограничивать себя и выпустил на волю свои потребности. Заявить свои права. Пометить. Обладать.
Я точно знал, чего хочу – устроить пиршество плоти, о котором так долго мечтал, но был не в состоянии осуществить. Я упал на колени, стащил ее штаны вниз и, сняв их, устроился между ее ножек.
Я был неустанным. Ее нежнейшую плоть я вылизывал и посасывал, поглаживал и проникал языком, слегка прикусывал зубами. Я был опьянен, мне казалось, что я сойду с ума. Обращение изменило вкус ее соков, теперь этот нектар был более богатым, более сладким, более чистым - СОЧНЫМ! Я не мог насытиться ею, а ее живой отклик только распалял меня еще больше.

Я ничего не мог с собой поделать, вспомнив, как впервые желание попробовать ее охватило меня. То воскресенье мы проводили вместе в доме в Форксе. Как такое возможно, что это было всего несколько недель назад? Мне казалось, что прошла целая жизнь. Я пришел домой с охоты и нашел ее, играющей на фортепьяно, и это был первый раз, когда мы полностью обнажились друг перед другом. Как я хотел ее в тот день!
- Белла, я хочу... есть кое-что, что я хочу сделать прямо сейчас. Кое-что, что я не могу сделать. Кое-что, что я не должен делать…пока.
Ее голос был хриплым, когда она умоляла меня:
- Скажи мне. Пожалуйста, Эдвард. Нет ни единого такого желания, которое я не хотела бы разделить с тобой.
Помню, как целовал ее, собирая остатки храбрости, чтобы поведать ей о своем желании.
- Я хочу вылизать тебя, Белла, везде. Я очень хочу попробовать тебя. Но я слишком боюсь, что могу потерять контроль, если сделаю это сейчас.
Она простонала и высказала свое понимание, но я не думаю, что она осознавала, насколько сильно я хотел сделать это с ней.
- Белла? - спросил я ее. - Ты понимаешь, КАК я хочу этого? Белла, как только это будет безопасно, ты должна знать... я собираюсь устроить себе пиршество. Я съем тебя.

Я улыбнулся, сравнивая память об этом невыполненном желании с экстазом фактического опыта. Импульсивность, с которой Белла реагировала на доставляемое удовольствие, взволновала меня.
Она выкрикивала мое имя в первый, второй, затем третий оргазм, и я выпил до дна все, что она предложила мне с самодовольным чувством гордости.
Со стоном она наклонилась и потянула меня, побуждая подняться. Ее волосы и глаза - сексуально черные с красным ободком - были дикими, когда мы возились вместе, снимая мои джинсы. Я даже не позаботился, чтобы снять их полностью. Как только они были приспущены, я сразу же подхватил Беллу под попку.
Она вцепилась в меня, бормоча «сейчас, сейчас, сейчас, войди, войди, войди».

И тогда я скользнул домой. Я простонал "О Боже" в ее волосы, а она зашипела и зарычала, обвивая меня руками и ногами. Я слегка наклонился так, что теперь ее спина упиралась в грубую кору дерева, и входил в нее снова и снова.
Я залюбовался Беллой: ее кожа была светлой и безупречной, а груди – полными, с темно-розовыми сосками. Я ахнул, когда увидел, как обращение преобразило тату на ее груди: в явной попытке изгнать инородные вещества из ее кожи, яд вытолкнул чернила наружу, придавая метке объемность, так что теперь она выглядела как бы слегка приподнятой на ее левой груди. Я склонился и лизнул татушку, заурчав от ощущения контуров букв моего имени под языком.
- О Боже, Белла, - выдохнул я.
- Еще, Эдвард! Еще!
С каждой фрикцией я почти выходил из нее перед тем, как вновь погрузиться в обжигающие глубины. Мое тело было комком напряженных мускулов и безудержных потребностей, когда я врывался в нее.
Белла рычала, хныкала и стонала, вцепившись в мою шевелюру, пока я не зашипел. Ее пальчики в моих волосах дарили захватывающие ощущения – смесь боли и удовольствия
- Ох…уххх… пожалуйста_пожалуйста_пожалуйста … сильнее, Эдвард.

И это после двух лет усиленного контроля! Но, черт возьми, я дам ей все, что она хочет. Это была естественная потребность. И у меня был небольшой выбор.
И…
О Господи, - думал я в состоянии эйфории, - Освобождение!
В агонии страсти я двигался быстрее и быстрее, а она поощряла меня, то жадно подаваясь навстречу, то с шипением бормоча что-то невнятное.
В моем мозгу вспыхнуло воспоминание о том самом первом опыте, на лугу, тоже возле дерева – этот удивительный день подарил нам столько открытий: каково это, когда она выкрикивает мое имя, когда так беззаветно отдается мне.
А теперь я мог ощущать это каждый день всю оставшуюся вечность. Так же, как и она.
От таких мыслей я напрягся еще больше, не контролируя поток ругательств, вырвавшихся наружу, как только ее мышцы стали сжиматься вокруг моей плоти, а тело забилось в конвульсиях, и она воскликнула мое имя.

Этот оргазм был фантастическим по своей интенсивности. Ее мускулы буквально кричали в ответ на ее освобождение, а ее соки, смешанные с ядом, стекали по нашим ногам. Этот умопомрачительный аромат вызвал мощный приток венома у меня во рту, и мне пришлось сглатывать его снова и снова.
И как будто то мне было не достаточно всех этих невероятных ощущений, Белла крепко вонзила свои зубы в мое левое плечо. Я немедленно оказался в эпицентре взрыва, и так сильно захотелось продлить феноменальное удовольствие этого момента.
Белла ослабила свою хватку и, задыхаясь, тяжело пробурчала:
- В этот раз тебе следовало бы укусить меня в ответ. Не сдерживайся. Давай!
Ее слова поразили молнией, и меня пронзил оргазм, накатывая волна за волной в экстазе освобождения. Я погрузил свои зубы в ее шею за ухом, где она, будучи человеком, всегда хотела, чтобы я оставил свою метку. Ее яд в моем рту был похож на букет самого высококачественного ликера: резкий, но не терпкий, согревающий и пьянящий.

Как только мой оргазм утих, я отпустил свою хватку, и мы в течение долгого времени стояли, крепко прижавшись друг к другу, восстанавливая дыхание. А потом опустились к основанию древней сосны, и всю оставшуюся часть ночи я не выпускал обнаженное тело Беллы из объятий.
Полушепотом мы обменялись словами облегчения и признательности, любви и благодарности. Потом она задавала вопросы о том, что чувствовала и испытывала, а я заверял ее, как мог, что все так, как и должно быть. И даже намного лучше.
Мы говорили об обращении - как и подозревал Джаспер, как только яд стал циркулировать в ее организме, морфий не помог ослабить боль, а только сделал ее более выраженной. Я был уверен, что Карлайл захочет разузнать об этом больше, но попрошу отсрочить беседу, пока у Беллы еще так свежи неприятные воспоминания.
Еще было любопытно то, как она визуализировала себя во время обращения – запертой в стеклянной комнате. По-видимому, ее мозг нарисовал воображаемую преграду в ответ на действия Джаспера, пытающегося погасить пожарище. Я не помнил ничего подобного из своего опыта, но тогда у меня не было помощи Джаспера.
Также мы говорили о ее книге – какое значение она имела для меня. Я от души поблагодарил Беллу. Она опустила взгляд, и я расценил это как смущение, мне уже не хватало ее нежного румянца. Мы планировали прочесть вместе остальные одиннадцать записей, ознакомиться с которыми у меня не было возможности. Она не могла дождаться, чтобы прочитать мою домашнюю работу... и начать работать над этим.

Когда начало светать, Белла обратилась ко мне застенчиво:
- Я сожалею, что рычала на тебя вчера вечером. Не знаю, что на меня нашло.
Я прижался в поцелуе к ее волосам и виску.
- Белла, не нужно извиняться. Это - часть тебя. И это была моя ошибка – следовать за тобой так близко. Кроме того, мне понравилось.
Она вздернула брови, и я рассмеялся.
- Это было очень сексуально, поверь.
Она тоже мягко засмеялась.
- Так... это означает...
- Что, любовь моя?
Ее лицо снова омрачилось.
- Это значит, что я тебе нравлюсь…такой?
- О Боже, Белла! – воскликнул я, притягивая ее к себе и крепко обнимая. – Ты прекрасна. Ты совершенна. Господи, да я люблю тебя как никогда. Белла, ты должна знать: я жил бы счастливо с тобой и с человеком, столько, сколько нам было бы отпущено, но с тобой такой...я чувствую себя свободней. Поскольку знаю, что не могу причинить тебе боль, что ты никогда не будешь страдать от болезней, и что мы всегда будем вместе. Ты дала мне все, о чем я только мечтал, но на что даже не мог надеяться.
Она восстановила сбившееся дыхание и кивнула.
- А что насчет тебя, любимая, как ты себя чувствуешь... такой?
Я всегда переживал, что она может сожалеть об этом; и эта мысль все еще угнетала меня.
- Я чувствую себя хорошо, если не брать во внимание беспорядок в моем настроении... Я чувствую себя... сильной. И мне нравится это состояние. Я чувствую... не сердись... но я чувствую, что теперь не чужая рядом с тобой, - она жестом остановила меня, когда я попытался прервать. - Не то, чтобы ты когда-либо заставлял меня так чувствовать, нет, но все же я не ощущала, что принадлежу тебе... а теперь... мы подходим друг другу. Мы одинаковые. Мы равны, Эдвард. Наконец-то, равны. Мне нравится это. И мне нравится осознавать, что ты можешь не волноваться, боясь причинить мне вред, который ты никогда и не причинял, но теперь можешь полностью расслабиться. Это заставляет и меня чувствовать себя более непринужденно.
Я гладил ее скулу большим пальцем, когда она говорила все это. Я думаю, она легко могла прочесть на моем лице то обожание, которое я испытывал.
Высказавшись, она наклонилась ко мне, и мы поцеловались – долгим, нежным, боготворящим поцелуем, полным любви и благодарности.
- Я люблю тебя, Эдвард, - прошептала она.
Я взял ее лицо в свои ладони.
- Я тоже люблю тебя, Белла. Навсегда.