Глава 28. Латаю дыру

Я латаю дыру, сквозь которую капает дождь,
Отвлекая меня от раздумий о том,
К чему всё идёт.
Я заполняю трещины, расколовшие дверь,
Ведь они отвлекают меня от раздумий о том,
К чему всё идёт.

(«Fixing a Hole», «The Beatles»)

— Устраивайся удобней, — предложил Драко, — рассказ займёт некоторое время.

Гермиона скинула туфли, сняла старый удобный коричневый свитер и подошла к изголовью кровати. Села, скрестив ноги, прикрыла колени и только потом сказала:

— Ну ладно, мне вполне комфортно. Рассказывай про Асторию и Тео.

— А вот теперь мне не комфортно. Слова в горле застревают, пока в моей любимой детской кроватке находится это коричневое уродливое, отвратительное убожество. Брось его на пол, и я сразу же начну.

Гермиона обожгла его негодующим взглядом.

— Пари держу, в этой твоей детской кроватке чего только уродливого и отвратительного не побывало, — но всё-таки сняла любимый свитер с колен и накинула его на деревянную спинку.

Малфой с независимым видом несколько раз прошёлся возле кровати туда-сюда. Наклонившись, Гермиона взглянула на лежащий на полу красивый ковер и заметила:

— Ты скоро дыру в нём вытопчешь. Ну, давай же, — похлопала по покрывалу рядом с собой, — не бойся, детка, гадкий свитер не причинит тебе вреда. Ну же, садись и начинай рассказывать. Ты ведь любишь потрепаться. Болтовня — одна из твоих сильных сторон.

Повернувшись, он надменно вздёрнул бровь, взглянул на указанное ею место и уточнил:

— Я действительно получаю удовольствие от разговоров, но только если речь в них идёт обо мне. И это всего лишь второй из моих самых известных талантов, обычно проявляющихся в постели.

Гермиона не стала улыбаться или ещё как-то поощрять его шуточки. Вместо этого она решила молча подождать. Ещё чуть-чуть… И ещё…

Наконец Малфой подошел к большому комоду, выдвинул верхний ящик и вытащил коричневую деревянную шкатулку. Поставив её на прикроватный столик, он сел на краешек постели, почти касаясь ног Гермионы, и, выдержав паузу, произнёс:

— Мы никогда не были друзьями.

Она ждала продолжения, но не услышала больше ни слова.

«Довольно безобидное заявление, но кого он имел в виду? Означает ли это, что он никогда не дружил с Асторией? Если да, то я и так это знаю. Или подразумевалось, что он не был другом Тео? Тогда я вообще ничего не понимаю».

Задумчиво нахмурившись, Гермиона наконец проявила проницательность:

— Ты имеешь в виду нас?

Не глядя на неё, Драко опустил обе ладони себе на колени.

— Да. Я имею в виду тебя и меня. Мы никогда не были друзьями, дорогуша Грейнджер.

Она смотрела на его крепко стиснутые кулаки, а перед глазами проносились картины того, как сильно они презирали друг друга в школе. Вспоминать об этом оказалось так тяжело, что у Гермионы перехватило дыхание, как от внезапного удара в солнечное сплетение.

«Как же сильно он меня ненавидел только лишь потому, что я родилась в семье магглов» ,— поразилась она и покладисто признала:

— Конечно, мы не были друзьями. Тебя с пелёнок учили ненавидеть меня и таких, как я. Ты считал меня недостойной, не заслуживающей той магии, что жила во мне. Считал, что я — позорное грязное пятно на всем чистокровном магическом мире.

Опустив ладонь на её колено, он мягко сжал его, прежде чем возразить:

— Ну, может быть, не на всём магическом мире, но в рамках Великобритании точно, — и слабо улыбнулся, на что Гермиона ответила ему тем же.

— Послушай, Малфой, эту ненависть в тебе воспитали, но ты ведь преодолел её, не так ли? К тому же, фактически, тогда ты был ещё мальчишкой, мне это тоже понятно. Что было, то прошло. Но какое отношение всё это имеет к Астории и Тео?

Он перелез через ноги Гермионы, чтобы сесть рядом, на то место, куда она указала ему в самом начале. Скинув ботинки, Драко позволил им с глухим стуком свалиться на пол, затем снял пиджак и бросил его рядом с обувью. Нависнув над Гермионой, дотянулся до её свитера, вцепился в него и швырнул поверх своих вещей. Только потом он продолжил:

— С первого года учёбы в Хогвартсе Тео испытывал к тебе симпатию. Ты знала об этом?

Гермиона только и смогла, что бестолково мотнуть головой. Для неё признание оказалось новостью.

— Это он сказал тебе?

Драко подтвердил слова лёгким небрежным кивком.

— Теодор очень долго никому не рассказывал о своих чувствах из-за того, кем ты была, что из себя представляла и кем были все мы, — глубоко заглянув в её карие глаза, он предупредил: — Но тебе стоит понимать, что всё это в прошлом.

— Что в прошлом? Симпатия Тео ко мне? — растерянно спросила Гермиона, смущенная, измученная и уставшая.

Малфой соскочил с кровати и снова начал нервно расхаживать туда-сюда по огромной комнате.

— Нет. Думаю, он влюблен в тебя до сих пор… Я имел в виду… То, о чём я должен тебе рассказать, всё это в прошлом, понимаешь?

— Драко, пожалуйста, — взмолилась она, встав на колени на кровати, протянула к нему руки и попросила: — Иди сюда, сядь, и покончим с загадками.

Снова пристроившись на самом краю, но на этот раз на противоположном конце постели, он повернулся к ней лицом.

— Первым, кому Тео признался, что буквально сокрушён любовью к тебе, стал Блейз. Его воспитывали не как сына Пожирателя Смерти, поэтому он оказался лишён той предвзятости, что была присуща всем нам. И Блейз хранил его тайну. Но однажды обо всём узнал я и уж постарался поразить всех охренительной новостью… — Малфой снова вскочил, как будто не в силах был просто сидеть. — Однажды ночью, в нашей гостиной, я рассказал половине слизеринцев… по-моему, это был третий год обучения… что Теодор Нотт влюблён в Гермиону Грейнджер. Глупо, конечно, потому что примерно половина мальчишек нашего подземелья чувствовали по отношению к тебе то же самое, но ещё долго потом из-за моей болтливости все то и дело доставали его. Некоторые из старшекурсников даже были жестоки. Пока не вмешались Маркус и Эдриан и не заставили оставить его в покое…

Драко подошёл к изголовью кровати и, устало взобравшись, сел рядом с Гермионой. Взяв её за руку, он продолжил:

— Не знаю, откуда об этом узнал отец Нотта, но клянусь, что не от меня.

Она смотрела на их переплетённые пальцы. Его ладони казались слишком большими по сравнению с её. Она снова молча ждала, пока он не признался:

— Когда Тео уехал домой на летние каникулы, отец наказал его.

Гермиона тут же забрала у него руку.

— Он был наказан за детское увлечение?

— Увлечение грязнокровкой Грейнджер. Лучшей подругой Гарри Поттера, — попытался объяснить Малфой.

— Как его наказали? — через силу спросила она.

— Как и всегда. Избили. Жестоко. Его отец верил в эффективность телесных наказаний и избивал Тео с детских лет и до той поры, пока не погиб во время войны. Но тот раз… тот раз оказался худшим из всех. На самом деле, когда Маркус явился к нему домой, чтобы проверить его состояние, оказалось, что Тео весь чёрный от синяков.

— Из-за меня? — ужаснулась Гермиона шепотом.

— Мерлин мой, Грейнджер! Нет! — раздражённо возразил расстроенный Драко. — Из-за меня! Потому что я рассказал всем! Я ведь знал его родителей! Его отец, хладнокровный, злобный ублюдок, вбивал в Теодора покорность с тех пор, как только тот научился ходить. Мать была ненамного лучше. Не помню, чтобы миссис Нотт когда-либо обнимала Тео или говорила о нём что-то хорошее. В собственном доме его считали ничтожеством, и все мы знали об этом, а я сделал всё ещё хуже.

— Его родители мертвы, да? — спросила она осторожно.

— Умерли, погребены и несомненно попали в ад, — по-змеиному зашипел Малфой. — И прежде чем ты спросишь, как всё это связано с Тео и Асторией… Я просто хотел, чтобы ты знала. Понятно?

Спустившись с кровати в третий раз, он подошел к закрытой дверце, (Гермиона предположила, что та ведёт в чулан) и вернулся с неглубокой круглой каменной чашей.

— Омут памяти? — недоверчиво спросила она.

— Так будет легче для нас обоих, — пояснил Драко.

Небольшое количество прозрачной жидкости плавно переливалось внутри чаши, но никогда не проливалось за её пределы. Прежде чем снова сесть, Малфой поставил тяжёлый магический артефакт на кровать между собой и Гермионой.

— Ты хоть понимаешь, какая это редкость? — пробормотала она, быстро окунув палец в ледяную жидкость.

Драко с показным равнодушием пожал плечами.

— Я получил его на двенадцатый день рождения. Хотел новую метлу, но спустя некоторое время используемый по назначению омут памяти очень даже пригодился.

Возмущённая столь легкомысленным отношением, Гермиона довольно сильно стукнула его по руке.

— Тебе подарили очень редкую магическую древность на твой двенадцатый день рождения!

— Да, ну и что?

Он довольно улыбнулся, ведь Грейнджер была такой красивой, когда её донимали и бесили.

— Малфой! — выпалила она в негодовании, подскочила на месте и снова уселась на согнутые в коленях ноги. — Подобные вещи бесценны!

— Всё имеет свою цену, дорогуша Грейнджер, — ответил он ровно. — И ничего бесценного не существует для Малфоев.

— А что ты получил на десятый день рождения? Дракона? — последовал саркастический вопрос.

Он задумчиво глянул вверх, как будто пытаясь вспомнить, и с хладнокровно проронил:

— Дракона мне подарили на девятилетие. А в десять у меня появился свой собственный домашний эльф.

Гермиона недоверчиво прищурилась, а потом снова стукнула его и сказала:

— Ты безнадежен.

На лице Драко заиграла неизменная ехидная ухмылка.

— Да ну? А что ты получила на двенадцатый день рождения?

— Скорей всего, книгу, но это к делу не относится, — рявкнула Гермиона.

Он недоверчиво хохотнул.

— Я как раз собирался пошутить именно про книгу, но ты, что называется, украла изюминку прямо у меня из-под носа, Грейнджер, — снова засмеялся и добавил: — Подай-ка вон ту коробку, что позади тебя.

Гермиона стукнула его ещё раз (просто потому, что ей этого хотелось), а затем чуть развернулась на кровати за коробкой, которую он поставил туда ранее. Открыв её, она увидела внутри множество флаконов разного размера, каждый их которых был снабжён надписью.

Малфой потянулся внутрь коробки, достал одну из склянок и вылил её содержимое в каменную чашу. Затем приглашающе махнул рукой, проронив:

— После тебя, дорогуша.

Глубоко вдохнув, Гермиона погрузила лицо в прозрачную жидкость. В воспоминании она увидела Драко, лежащего на этой самой кровати с девушкой… и они занимались…

«О! Мои! Звезды!»

Она резко вскинула голову, завопив:

— Да там же… там порнография какая-то, Малфой! Я не хочу этого видеть!

Взглянув на пузырёк в руке, он довольно рассмеялся.

— Ой, извини, не тот флакон, — и подмигнул!

Гермиона поняла, что он сделал это нарочно, скорей всего, для того, чтобы отвлечь её, поднять настроение или рассмешить прежде, чем она увидит те самые воспоминания.

Тем не менее, ей вновь захотелось стукнуть его, ещё сильней и на этот раз заслуженно, что она и сделала сначала одним кулачком, а потом и вторым. Притворно застонав, Малфой аккуратно перехватил её левую руку.

— Ой, Грейнджер, у меня синяки очень легко появляются, так что поосторожней… — он помолчал несколько секунд и, не выпуская запястье из захвата, добавил: — Ты же знаешь, что теперь я совсем не такой, каким был в школе? Что больше не ненавижу тебя?

— Ох, Драко, я знаю, — она вытянула из его пальцев руку и вздохнула. — Давай уже посмотрим, что там, закончим с этим, наконец, и сможем вернуться ко всей компании.

Пока он копался в коробке с флаконами, Гермиона спросила о том, что показалось ей странным:

— Слушай… девушка в последнем воспоминании… она выглядела как-то знакомо… Кто это?

Одарив её дьявольски порочной ухмылкой, Малфой довольно признался:

— Предполагалось, что она будет похожа на тебя. Это не воспоминание, а такой… прикол, точнее, сценарий того, «как бы это выглядело, если бы…». Я состряпал его из собственных фантазий.

— Ты — больной на всю голову извращенец! — возмутилась Гермиона, схватила пузырёк со «сценарием» и отставила на тумбочку, подальше от этого ненормального аристократишки.
— Я заберу его с собой, большое спасибо!

— Как скажешь, всё равно у меня ещё есть, — поддразнил тот, в считанные секунды нашёл нужный флакон, откупорил его и вылил белёсую, полупрозрачную дымку воспоминаний в чашу.

Жидкости медленно закружились, перемешиваясь между собой, и Гермиона, кинув напоследок взгляд на Малфоя, окунула голову в омут памяти.



На новой метле Драко Малфой летел выше, чем когда-либо. Её подарили ему родители. Просто так. У него никогда не было нужды дожидаться какого-то особого повода, чтобы получить подарок. Тем не менее, скользя над верхушками деревьев, он думал о том, как же всем им повезло: война окончена, а Тёмного Лорда победил Поттер.

Кроме того, отцу не пришлось отбывать в тюрьме даже минимальный срок, потому что в обмен на снисхождение он предоставил министерству имена сторонников Волдеморта, скрывавшихся от правосудия. С матерью тоже обошлись мягко, как только выяснилось, что именно она помогла Поттеру в конце битвы. Плюс ко всему, ненавистная злобная тётка была мертва.

Вне себя от радости, Драко начал снижаться, почти задевая кроны деревьев, окружавших Мэнор, и с разбега приземлился. Возбуждённо смеясь, к нему подбежали друзья, Тео и Блейз.

— Моя очередь, — потребовал Нотт, оттеснил плечом Забини, схватил шуструю метлу в руки, разбежался и взлетел высоко-высоко, оставив всех далеко позади.

Блейз тем временем поинтересовался у товарища:

— Зачем твои пригласили Асторию с родителями?

Тот усмехнулся:

— Не знаю. Представляешь, я только что подумал: если бы не они, сегодня всё было бы просто идеально. Ненавижу эту девчонку. Во-первых, она ещё школьница, поэтому слишком соплива для меня. А во-вторых, если они всерьез рассчитывают, что я когда-нибудь соберусь на ней жениться из-за какого-то глупого помолвочного договора, подписанного отцом ещё в то время, когда я был ребенком, ну, значит, пусть подумают над этим дважды, потому что глубоко ошибаются!

— Она как раз направляется сюда, — предупредил Блейз и метнулся в противоположном направлении.

Малфой тоже попытался смыться, но девушка остановила его, настойчиво схватив за руку. Повернувшись к ней лицом, он признал, что Астория Гринграсс довольно красива: длинные тёмные волосы, влажные карие глаза, одним словом, воплощение тёмных мужских желаний. И всё-таки он терпеть её не мог. Тщеславная и заносчивая, она иногда проявляла настоящую жестокость по отношению к другим людям, а особенно к своей сестре, Дафне, которая на самом-то деле была довольно милой девушкой, пусть и не в его вкусе.

— Ты куда, Драко? — спросила Гринграсс.

Выдернув руку из её цепких пальцев, он огрызнулся:

— В туалет. Ты не против?

— О… — запнулась она. — Просто с тех пор, как я здесь, ты почти не подходишь ко мне.

— И зачем мне это?

— Затем, что наши родители наблюдают, глупыш, — пояснила она, довольно улыбаясь.

Малфой вздохнул, не скрывая досады.

— Слушай, Астория, ты мне даже не нравишься, так что свали отсюда, всё ясно?

И уже развернулся, чтобы уйти, когда услышал, как она почти пропела:

— Тебе лучше вести себя со мной мило.

Драко ухмыльнулся.

— И зачем мне вести себя мило? Я тебя терпеть не могу.

— Если не будешь со мной милым, я приму решительные меры, — спокойно предупредила Астория, складывая руки на груди, а затем посмотрела в небо, на летящего Теодора. — Он замечательно держится на метле, не так ли?

— При чём тут это? — рявкнул Малфой.

— Уверена, он будет не в состоянии так же хорошо сидеть на метле, если его мать узнает, что он вместе с Блейзом и Маркусом Флинтом собрался идти на церемонию посвящения в Хогвартс. Отец-то у него может и мёртв, но мать умеет наказывать не хуже, по крайней мере так я слышала.

Ноздри Драко раздулись от гнева.

— Заткнись, Гринграсс. Если ты ещё хоть раз упомянешь при мне Тео, я заставлю тебя заплатить!

Она торжествующе улыбнулась.

— Я слышала от сестры о том, как однажды отец избил Нотта почти до смерти из-за того, что тот питал чувства к грязнокровке Гермионе Грейнджер. А ещё мне известно, что он собирается поехать в Хогвартс в эти выходные лишь потому, что там будет эта тупая грязнуха. Меня чуть не стошнило. Он, что, собрался открыто признаться ей в вечной любви? — и противно хихикнула.

Малфой крепко сжал её руку повыше локтя и потянул за собой подальше от толпы гостей.

— Предполагалось, вообще-то, что это секрет! Мы все туда идём, но он собирался сказать матери, что проведёт выходные здесь, со мной.

— Но это же окажется ложью, не так ли? — злорадно протянула она. — Знаю, что его отец погиб на войне, но я слышала, что мать наказывает его не менее болезненно. Уверена, она будет не в восторге от того, что единственный сын врёт ей. А ещё я уверена, что и твоему отцу это не понравится.

Драко хотелось оторвать ей голову.

— А тебе-то что до того, что делает или чего не делает Тео Нотт?

Астория делано равнодушно пожала плечами.

— Просто мне не хочется, чтобы его снова наказали. Как в те времена, когда вы были ещё мальчишками, и когда отец узнал о его чувствах к грязнокровке Гермионе Грейнджер. Вот и всё, — и приторно улыбнулась.

Поморщившись, как от зубной боли, Малфой процедил:

— Ты ведь даже в школу ещё не ходила, когда это произошло. Откуда ты вообще знаешь обо всём?

— Слышала от сестры. Интересно, кто рассказал его родителям? Ну да неважно, просто я волнуюсь за него, — солгала она.

Драко сразу понял, что Астория врёт. В компании знакомых и друзей именно он был лучшим лжецом и распознавал враньё сразу, как только видел или слышал его.

— Почему ты вдруг так заинтересовалась Тео? — осторожно спросил он, решив для себя:

«Если только узнаю, что она проболталась родителям Нотта о его слабости к Грейнджер, тут же убью эту змею, не сойти мне с этого места».

Снова вяло пожав плечами, Гринграсс равнодушно призналась:

— Если я не смогу получить тебя, значит, взамен заберу его, вот и всё. Он красив, умен, очень богат, и мне плевать на то, что время от времени его избивают. Подумай об этом, Драко.

Астория отошла, но Малфой следовал за ней взглядом, пока она не приблизилась к матери Тео. И, увидев их вместе, не сдержал низкого яростного рыка, колючей волной прокатившегося в груди. Тут к нему подошёл Блейз и тихо поинтересовался:

— Чего хотела злобная ведьма?

Ещё раз рыкнув, Драко ответил:

— Меня.



Гермиона подняла голову.

— Она рассказала родителям Тео о его чувствах ко мне?

— Кто знает, — ответил Малфой. — Астория даже не училась в школе в то время, правда, она могла подслушать сестру: Дафна и Маркус ещё в Хогвартсе стали парой.

— Это воспоминание открыло мне глаза на то, какой она оказалась избалованной, эгоистичной соплячкой. С другой стороны, Драко, ты был таким же. Но какое это имеет отношение к нашему делу?

Он откупорил ещё одно воспоминание и, надавив Гермионе на затылок, велел:

— Наблюдай и делай выводы, дорогуша Грейнджер.



Теодор уже сидел в пабе, когда прибыли Эдриан и Драко. Вообще-то они собирались праздновать день рождения Блейза Забини, но человек, о котором идёт речь, пропадал неизвестно где и с кем. В кабинете, усаживаясь рядом с Тео, Малфой спросил:

— А где именинник?

Нотт равнодушно пожал плечами. Драко раздражённо хмыкнул и задал ещё один вопрос:

— Что стряслось?

Скрестив на груди руки, Теодор проронил:

— Ничего, Малфой, — нахмурился и уставился в окно.

— Держу пари, я и так знаю, — саркастично продолжил друг. — Ты всё ещё злишься, что я переспал с твоей подружкой, хотя она и бросила тебя прежде, чем это произошло. Или, как вариант, тебя тошнит от того, что вы снова с ней вместе. Уж я-то знаю, что это за чувство: меня тошнило.

Нотт вскинул руку в непристойном жесте, но, оказалось, Драко ещё не закончил.

— Маленькая стерва не хотела тебя отпускать с нами сегодня, потому что ей не по вкусу, когда ты веселишься… или наслаждаешься жизнью… или общаешься с друзьями… или просто счастлив.

— Отвали, Малфой, — зарычал Теодор.

— Если ты и дальше собираешься вести себя подобным образом, лучше просто вернись к ней. Не порть день рождения Блейза! — посоветовал недовольный Драко.

— Действительно, что случилось, Тео? — спросил Эдриан.

— Ну… Понимаете, когда умерла мать, я наказал семейному поверенному, чтобы он распродал собственность Ноттов, включая особняк и имущество родителей. Одним словом, всё, чем мы владели. Потому что я даже представить не могу, чтобы что-нибудь заставило меня захотеть и дальше жить там. Я надеюсь купить тот таунхаус у последнего отчима Блейза (или он был предпоследним?.. Неважно). Дом находится в маггловском районе Лондона, но это как раз то, что мне нужно…

Малфой точно знал, что скрывалось за этим желанием. Теодору жизненно необходимо было выбраться из разрушительного, лишающего свободы, удушающего присутствия чего-либо, связанного с его родителями, бывшим домом и тягостным прошлым.

— Ну и?.. — спросил Драко, подгоняя замолчавшего друга нетерпеливым жестом. — В чём проблема-то?

— Астория сказала, если я продам имение Ноттов, на этот раз она уйдёт от меня навсегда. Потому что не желает прозябать в крохотном домишке где-то в маггловском Лондоне.

— Крохотном? — рассмеялся Эдриан. — Да там не менее пятнадцать комнат!

Тео нервно завозился в кресле, а Малфой не выдержал:

— Она — испорченная, коварная сучка.

— Прекрати, — оборвал его Нотт и на секунду замер, словно прислушиваясь к чему-то. — Ненавижу, когда ты говоришь о ней так. Я ведь не позволяю ей отзываться о тебе подобным образом, потому что люблю тебя. Я обоих вас люблю.

— Почему? — спросил Драко. — То есть, конечно, люби меня: я — правильный, милый парень. Но она-то — жестокая, подлая и мстительная стерва! Ты ей нужен только потому, что чистокровный и денег у тебя куры не клюют! Каждую чёртову неделю она рвёт тебе душу, снова и снова бросая, но ты даже не представляешь, сколько раз она приходила ко мне и говорила, что… — он запнулся.

Подошедший Блейз, усевшись в кресло, поинтересовался:

— Кто приходил к тебе сколько раз и что говорил, Малфой? О чём вообще речь, господа? Надеюсь, о моём дне рождения? — и хлопнул в ладоши.

Раздражённый Тео поднялся со своего места и оттолкнул Драко с дороги, собираясь уйти.

— Нет. Думаю, Малфой пытается донести до меня, что кое-кто до сих пор влюблён в него!

Подошедший в этот момент Флинт пренебрежительно заметил:

— Наш самоуверенный красавчик патологически уверен в том, что все от него без ума… Кто на этот раз, Малфой? Пенелопа Клируотер? Николь Холт?

— Астория, — отрезал Тео и покинул компанию.

Блейз тотчас последовал за ним. Маркус же, оседлав стул, проворчал:

— Ну, чёрт возьми, хоть кто-то смог сказать тебе об этом.



Гермиона снова подняла голову. Она чувствовала, что вот-вот заплачет, и, чтобы не распуститься, попыталась выровнять дыхание.

— Кажется, я начинаю понимать в чём дело, так что больше нет нужды показывать мне ещё какие-то воспоминания. Астория была подлой и жадной девчонкой. Но разве она не понимала, что дом, где прошло его детство, наполнен плохими воспоминаниями?

— Ну, я никогда ей не доверял, но особняк Ноттов — настоящий дворец, а Тео собирался перебраться в гораздо более скромный дом.

— Но его таунхаус огромен, и мне всё в нём нравится! — возмутилась Гермиона.

— Да, конечно, мне тоже… сейчас… Но, знаешь ли, по сравнению, скажем, с Мэнором, он маленький, — Драко успокаивающе погладил её по руке.

— Да по сравнению с твоим поместьем и Виндзорский замок невелик! — оттолкнула она его ладонь.

— Что за замок и где он находится? — прикинулся дураком Драко.

— Серьезно, Малфой, ты, наверное, даже толком не знаешь, сколько в твоей усадьбе комнат, не так ли?

Он задумчиво взглянул вверх, словно что-то прикидывал в уме, потом снова на Грейнджер и самодовольно подтвердил:

— Ты права. Не знаю. Сотни две, вероятно, или около того.

— ДВЕ СОТНИ? — ахнула Гермиона.

Драко рассмеялся.

— Успокойся ты, успокойся! Это вместе с комнатами прислуги и теми, что в подземелье. Конечно, поместье Ноттов не сравнить с нашим, но оно тоже было довольно обширным. И, наверное, Гринграсс решила, что раз не вышло заполучить Мэнор, так хоть особняк Тео следует прибрать к рукам.

Ещё не совсем пришедшая в себя Гермиона тряхнула головой.

— Пусть даже приблизительно сто комнат…

Малфой шутя подтолкнул её в бок.

— Скорей всего, больше. А твоё детство прошло в скольких комнатах?

Гермиона вспомнила о доме родителей, построенном в тюдоровском стиле.

— В двенадцати, кажется. Да, в двенадцати.

Нахмурившийся Драко притянул её к себе и, с преувеличенным участием обняв, сочувственно похлопал по плечу.

— Бедная крошка. Я и не знал, что ты выросла в такой нищете.

Оттолкнув его, Гермиона потребовала:

— Прекрати кривляться и покажи мне, чем всё закончилось. Я должна знать.

Вытащив из шкатулки ещё один флакон, Драко вылил в омут памяти туманную, тут же скрутившуюся спиралью дымку воспоминания и замер в ожидании.

Сосредоточившись, Гермиона сделала глубокий вздох и окунула лицо в ледяную жидкость.



— Он наконец-то сделал это! — повторил Драко, отсалютовав поднятым стаканом в сторону Тео.

Тесной компанией, в которую не допускался никто чужой, змеёныши собрались в просторном доме Маркуса, чтобы скромно, по-дружески поздравить Нотта, который недавно окончательно порвал с Асторией.

Однако человек, о котором шла речь, сидел в углу их очередного «логова» и выглядел отнюдь не радостно.

— Мы так гордимся нашим мальчиком! — подхватил Эдриан, прикуривая сигарету. — В свете последних событий мы просто обязаны пойти куда-нибудь и отпраздновать эту новость, — повернувшись к виновнику торжества, он спросил: — Куда бы ты хотел отправиться, Тео?

— Домой, — решительно отрезал тот и, вскочив на ноги, пояснил: — Я чувствую… что-то. Понимаю, что, скорей всего, Астории там не окажется, но мне надо проверить дом. Меня одолевает странное чувство, что она вернулась туда, и я ей зачем-то нужен.

Блейз довольно переглянулся с Малфоем. Не поставив никого в известность, они окружили таунхаус Теодора широким кольцом заклинаний, так чтобы без их ведома Гринграсс не смогла пробраться внутрь. В зоне доступа оставалась только часть сада на заднем дворе. Заговорщически подмигнув Драко, Забини возразил:

— Нет, Тео. Она ненавидит этот дом. Даже переехать отказалась, когда ты купил его в прошлом году. Вряд ли она хоть раз там оставалась на ночь… Ну же, змеёныши, айда в мой клуб.

Все встали, за исключением Нотта, который снова медленно опустился в кресло.

— Нет. У меня на самом деле такое ощущение, словно я нужен ей сейчас.

Друзья наперебой загалдели, сопровождая ворчание недовольными стонами.

— Глаза б мои на тебя такого не смотрели! — рявкнул Маркус.

— Да чёрт побери, хватит позориться, Нотт! Она случайно твои яйца не прикарманила, пока ты ей от ворот поворот давал? — возмутился Драко.

— Пошел ты, Малфой, — негромко, но решительно произнёс Тео. — К херам собачьим все ваши увещевания, всех вас и вообще абсолютно всё вокруг. Я знаю, что из себя представляет Астория. Знаю, что мы отравляем друг другу жизнь. Но если я ей нужен, если ей плохо или больно, мне необходимо знать об этом. Я не могу оставить всё как есть.

— Ну точно, — ехидно подхватил Эдриан, — Гринграсс лишила его яиц. Будь мужиком, Нотт, будь сильным и останься с нами.

— Как я уже сказал Малфою, отвали, — послал его Тео и, повернувшись к Блейзу, спросил: — Ты поедешь со мной? Не хочу встречаться с Асторией один на один только потому, что она наверняка попытается убедить меня принять её обратно, а я не смогу отказать ей снова… И у меня странное чувство, что что-то пошло ужасно неправильно.



На этом воспоминание закончилась. Гермиона оттолкнула от себя тяжёлую чашу и попросила:

— Расскажи, что было дальше, Малфой.

Он забрал омут памяти и шкатулку с воспоминаниями, поставил их туда, где они стояли, и только тогда взобрался на кровать и уселся рядом с ней.

— Ты уже знаешь ответ. Ну, или догадалась, сопоставив все детали. Почувствовав, что Гринграсс нуждается в нём, Тео отправился домой, вошёл и начал искать её повсюду. Он не знал, что Блейз и я поставили заклинания, которые не пускали её внутрь…

Гермиона ахнула.

— Сад за домом? Так вот где она… покончила с собой? Вот почему он не хочет возвращаться туда… вот почему совсем забросил его и обходит стороной…

Глубоко вдохнув, Драко кивнул.

— Да.

Гермиона легла на бок, опустив голову на гору подушек, лежавших в изголовье. Драко сделал то же самое. Стоило им оказаться лицом к лицу, как пальцы их тут же переплелись, словно оба искали друг в друге поддержку.

— Как?..

— Ей нужно было уйти ярко: в этом вся Астория. Драматичнейший, к чертям собачьим, грёбаный конец. В старом добром маггловском стиле она повесилась на дереве. Блейз всё ещё находился в доме, когда Тео увидел её раскачивающееся взад и вперёд тело… Оказалось слишком поздно.

— Она оставила записку с признанием, почему сделала это? — Гермиона чувствовала себя неловко, задавая столь болезненные вопросы.

— Она обвиняла Теодора, перечисляла множество причин. А в конце написала, что до сих пор любит и всегда будет любить меня, — признался Малфой.

— Подожди… Разве ты не встречался с Асторией после того, как Тео в очередной раз с ней расстался? Кажется, ходили такие слухи. Ты и сам что-то такое говорил в воспоминаниях.

Драко перевернулся на спину и устало потёр ладонью глаза.

— Если я кое-что тебе скажу, ты поверишь мне? Пожалуйста…

Положив руку ему на грудь, Гермиона пообещала:

— Конечно. Продолжай.

Тогда он вновь повернулся к ней и, глядя прямо в глаза, признался:

— Так вот… Незадолго до того, как они окончательно расстались, у меня был с Асторией короткий роман. Я решился на него от отчаяния. Хотел, чтобы Тео окончательно расстался с ней, ведь она отравляла ему жизнь. Я рассчитывал, что он наконец покончит с Гринграсс, а поскольку я её терпеть не могу, то приму на время, а потом разобью ей сердце так же безжалостно, как и она нашему мальчику. Но так уж случилось, что, когда я бросил Асторию, она в очередной раз приползла к Нотту, и тот снова принял её.

Недоумевающая Гермиона уселась на кровати.

— Но Тео не показался мне неуверенным в себе человеком! И уж тем более не показался жалким! Почему тогда он мирился с её дурным обращением? Почему вновь и вновь принимал обратно, тем более зная, что она не любит его?

— Помнишь, что ты сама говорила? — напомнил Малфой и, приподнявшись, тоже сел. — В Теодоре с детства взращивали чувство, что он недостаточно хорош, недостаточно умён, недостаточно красив. Учили подчиняться и беспрекословно принимать любые проявления жестокости. И постепенно он проникся мыслью, что насилие — это тоже проявление любви. Так же как я с детства впитал ненависть к грязнокровкам. Так что не суди его слишком уж строго, Грейнджер.

— О, нет! Я вовсе не осуждаю его, на самом деле не осуждаю! — воскликнула она почти испуганно. — И где-то даже понимаю… Но, всё-таки, меня это злит безмерно, потому что в Тео столько всего, что он мог бы однажды предложить кому-нибудь! Он умён, очень красив… Замкнут, конечно, но зато очень чуткий и добрый… Талантливый… Помню, однажды, встретив его на какой-то вечеринке (он тогда в очередной раз расстался с Асторией), я попыталась вынудить Эдриана, чтобы он заново познакомил нас, чтобы вроде как начать с чистого листа, но Пьюси сказал, что я выбрала неподходящее время. Не знаю, правда, что это значило.

— Да, я помню. Это был Рождественский вечер незадолго до того, как умерла Астория. Они только-только расстались, и я как раз старательно изображал фальшивую кратковременную связь с ней, — ухмыльнулся Драко. — Как бы я хотел, чтобы ты набралась хвалёной гриффиндорской храбрости в тот день и сама подошла к нему. Думаю, он вспомнил бы, что в юности сходил по тебе с ума, и, возможно, уже не вернулся бы к Астории.

Беспомощно прикусив нижнюю губу, Гермиона спросила:

— Думаешь, это всё моя вина?

— Что? Ты с ума сошла! — возмутился Малфой. — Ничьей вины в случившемся нет. Всё в наших жизнях происходит в положенное время и так, как того требуют обстоятельства. Конец истории.

Гермиона не могла похвастаться столь непробиваемой уверенностью, но решила не навешивать на себя дополнительное чувство вины за то, как печально закончилась жизнь Астории Гринграсс.

— Что случилось с Тео после её смерти? Уверена, что-то произошло… Эдриан тогда отделался общими фразами, и у меня никак не получается вспомнить…

— Я сказал: конец истории. Относительно любых вопросов, — нахмурился Драко. — Хочешь узнать больше, поговори с кем-нибудь другим. А теперь рассказывай о себе.

— Ну, кажется, самое главное ты и так знаешь, так с чего бы мне делиться с тобой подробностями? — неприязненно поинтересовалась Гермиона. — Тем более, что от тебя я услышала лишь урезанную версию рассказа о Тео.

— Ладно, можешь ничего не говорить, я в любом случае выскажу собственное мнение. Ты слишком быстро сдаешься, дорогуша, — сказал Малфой с издевкой. — Ты не та Грейнджер, которую я любил ненавидеть в юности. Та Грейнджер не сдала бы позиции без боя и уж точно не готовилась бы смиренно к смерти.

Казалось, Гермиону поразил его комментарий. Широко распахнув глаза, она спросила:

— Да? И что же ещё я должна сделать, в том числе и со своей жизнью, пока ещё это возможно, Малфой?

Сдвинувшись к краю постели, она рывком спустила ноги на пол, но замерла: Драко потянулся к ней и коснулся плеча.

— Я не стану извиняться. Знаешь ведь, что я прав. Ты смелая, отважная девушка, и если уж кому-то и стоит рискнуть ради полноценной, счастливой жизни, так только тебе. Прискорбно, что тебя прокляли, но чёрт возьми, Грейнджер, ничего ужасного в том, что ты умираешь, нет.

Не доверяя собственным ушам, Гермиона оглянулась на него через плечо. Раскрыв глаза и уронив челюсть, она какое-то время ошарашено молчала, а потом спросила:

— Что?

Пристроившись рядом, Малфой попытался объяснить:

— Ужасно, когда маленькие дети заболевают раком. Потому что это несправедливо. Потому что никакими причинами это объяснить нельзя. Они ничем не заслужили страшную болезнь, ничего не могут с ней поделать, но до последнего борются за жизнь. Ужасно, когда чей-нибудь отец, которому всего тридцать лет, сражён сердечным приступом и оставляет семью без кормильца. Ужасно, когда пьяный водитель убивает чью-то мать, спешащую на рынок…

Драко изо всех сил старался подобрать правильные слова, однако Гермиона не собиралась ждать продолжения. Она приподнялась и потянулась за валяющимся у их ног коричневым свитером, но Малфой дёрнул её назад так сильно, что они вместе свалились на кровать. Он оказался снизу, а Гермиона распласталась на нём. Не отрывая взгляда, Драко строго сказал:

— Они ничего не могут поделать со своей смертью, но ты пока можешь. У тебя ещё есть время, — он пригладил её волосы и продолжил мягче: — Ты уже любишь Тео. Есть ещё один человек, который тоже любит его. Вот что поможет преодолеть твоё проклятие. Мне сказал об этом Эдриан.

Слёзы брызнули из её глаз так внезапно, что это потрясло их обоих. Склонив голову на твёрдую грудь Малфоя, Гермиона вцепилась в его рубашку трясущимися пальцами и прошептала:

— Я не хочу умирать, Драко. Я не хочу умирать.