Пусть начнется отсчет…

-3-

– Так это он? – спрашиваю я, смотря поверх головы Беллы на двухэтажный пригородный дом, стоящий между огромными деревьями. Это место просто утопает в зелени.

– Да, – кивает она, смотря в окно.

Я перевожу взгляд с приятного маленького здания на ее профиль и вижу, как она задумчиво кусает нижнюю губу.

– Нервничаешь? – мягко спрашиваю я, накрывая ее руку, лежавшую на моем бедре всю поездку, своей.

Белла поворачивает голову в мою сторону, выпускает губу из захвата и немного улыбается.

– А ты? – и наклоняет голову в сторону.

Я усмехаюсь, переворачивая наши руки и переплетая пальцы. Краем глаза я вижу движение на крыльце: Рене и Чарли выходят на улицу. Женщина практически прыгает от радости, перекатываясь на пятках, широко улыбаясь и сжимая руки в замок. А Чарли, напротив, смотрит на нас с подозрением, вероятно, пытаясь понять, не оскверняю ли я его дочь на их подъездной дорожке.

Его беспокойство забавляет меня: это был я, кто отговорил ее от орального секса за рулем, и это тот бой, о победе в котором я очень сожалею.

– Нисколько, – наконец-то отвечаю я, вновь обращая внимание на Беллу. – Но я не уверен, что твой отец настолько же спокоен. – Я указываю в сторону ее родителей, и Белла тут же поворачивает голову и стонет.

Я тихо смеюсь, отмечая, как расслабляется Чарли, когда видит, что голова его дочери не лежит у меня на коленях. Облом.

– Полагаю, сейчас или никогда, – бормочет Белла себе под нос.

– Думаю, ты нервничаешь, – шучу я, когда она расстегивает ремень и тяжело вздыхает.

– А я думаю, что ты несешь чепуху, – фыркает она, открывая дверь, тем самым вызывая у меня широкую улыбку.

Я вновь смеюсь, прежде чем следую за ней.

Это будет весело.

– Привет! – радостно кричит Рене, делая несколько шагов вперед.

Я улыбаюсь и машу ей, идя за Беллой к крыльцу. Сперва она медлит и сомневается, но чем ближе мы подходим, тем быстрее она идет, пока наконец-то не срывается с места.

Рене радостно вскрикивает как раз перед тем, как Белла накидывается на нее с объятием.

Я улыбаюсь, видя ее эмоции, и поднимаюсь по ступенькам, чтобы пожать Чарли руку.

– Сэр, – здороваюсь я, не желая называть его по имени. Он попросил меня об этом в Сиэтле, но с тех пор прошло две недели, а я желаю действовать наверняка. Он же шеф полиции, что значит: он вооружен.

– Эдвард, – он твердо пожимает мою руку, но я рад, что в захвате нет никакой агрессии. – Я Чарли, сынок.

Я облегченно выдыхаю, не осознавая, что успел задержать дыхание, и благодарно улыбаюсь.

– Эдвард, милый, – Рене отвлекает меня от устрашающих усов ее мужа.

Прежде чем я успеваю что-то ответить или хотя бы повернуться, я оказываюсь в материнском объятии, которое выбивает из меня почти весь воздух.

– Привет, Рене, – веселюсь я, когда она отстраняется.

– Как приятно видеть тебя здесь, – она нежно похлопывает по моей щеке, и от ее улыбки у меня теплеет внутри. Боже, я обожаю маму Беллы.

– Вы не попали в пробки? – спрашивает Чарли позади меня.

– Почти ни в какие, сэ… эм… Чарли, – я слышу, как рядом хихикает Белла, прежде чем взять меня за руку. Я тяну ее, пока она не оказывается прижата к моему боку, и затем разрываю захват, только чтобы обнять ее за плечи.

– Вы, должно быть, выехали около пяти? – правильно предполагает он.

– Ага, как раз, чтобы избежать пробок, – киваю я, ведя ладонью по руке Беллы.

Она шевелит пальцами у моего бедра, а потом просовывает большой палец в петлю для ремня.

– Ну мы обещали вам завтрак, и вы приехали как раз вовремя, – улыбаясь до ушей, Рене отступает в сторону, чтобы мы могли пройти внутрь.

– Мне, вероятно, сначала следует забрать вещи из машины, – я начинаю отстраняться от Беллы.

– Сначала завтрак, – уверенно говорит Чарли. – Я не могу работать на пустой желудок.



– Значит, это Форкс? – спрашиваю я, слизывая ванильное мороженое из стаканчика, держа его в руке.

После завтрака с Рене и Чарли мы перенесли мою спортивную сумку и два чемодана Беллы в дом. Зачем они ей были нужны, я совершенно не мог понять, но знал: лучше не спрашивать. Моя девочка не путешествует налегке, в этом сомнений нет.

Мы разобрали наши вещи в ее комнате, которая, к моему удивлению, была вполне нормальной, но совершенно пустой: никаких личных безделушек или фотографий. Когда я спросил почему, она пробормотала что-то о Джейкобе, который был запечатлен на всех них. Очевидно, во время ее первой поездки после расставания она избавилась от всего в комнате, что напоминало бы ей об этом хуесосе. Меня это более чем устраивает.

Прямо сейчас мы идем вниз по главной улице и, несмотря на холодную погоду, наслаждаемся мороженым, на котором настояла Белла, говоря, что оно очень вкусное. Вновь облизывая его, я соглашаюсь с ней. Охерительно вкусно.

– Ага, – кивает она. – Это и есть Форкс.

Я смотрю, как она смакует последние кусочки клубничного рожка, и усмехаюсь, видя детский восторг в ее взгляде.

Тихо фыркая – я нахожу ее безумно очаровательной – я поднимаю руку и закидываю ей на плечо, уверенно прижимая к своему телу. Она перекладывает рожок в левую руку, а правой обнимает меня за талию, забираясь пальцами в задний карман джинсов.

Это приятно – гулять с ней под боком, слышать, как она рассказывает о городе своего детства и о том, что делала, будучи ребенком. Я, без сомнений, могу привыкнуть к этому.

– Вон библиотека, – она указывает на старое здание в конце улицы. – Я проводила там много времени.

– Книжный червь с самого детства, – я целую ее в макушку, и она сжимает мою задницу сквозь карман. Да, я точно могу привыкнуть к этому.

Наступает уютная тишина, пока мы прогуливаемся мимо магазинов (книжных и каких-то специализированных) и еще непонятно чего.

– Ты всегда знала, что хочешь быть редактором? – спрашиваю я, когда выкидываю салфетку из-под мороженого в ближайшую урну.

– Некоторое время я думала о том, чтобы стать писателем, – пожимая плечами, признается она. – Но когда в моей голове появлялся сюжет, я, вместо того, чтобы начать писать, мечтала о появлении кого-то, кто мог написать все за меня, а я могла просто сесть и прочитать это.

Мы оба тихо смеемся.

– Поэтому я выбрала профессию редактора. Таким образом я могу не только читать замечательные истории, но и помогать им стать еще лучше, – продолжает объяснять она, и я перемещаю руку к основанию ее шеи, нежно лаская кожу около линии волос.

Я понимающе киваю, когда мы медленно переходим улицу, совершенно не торопясь: кажется, машины тут проезжают раз в двадцать минут. Форкс – другой мир, отличающийся от Сиэтла, это точно.

– А ты? – спрашивает Белла спустя мгновение, поднимая голову, чтобы посмотреть на меня. – Ты всегда хотел быть писателем? – я широко улыбаюсь, когда вижу след от мороженого на ее верхней губе.

Я наклоняюсь и целую ее, высовывая язык, чтобы нежно стереть кремообразную массу.

– М-м-м… – стону я ей в рот, автоматически углубляя поцелуй.

Белла ласкает меня через джинсы, пока я путаюсь пальцами у нее в волосах, наслаждаясь клубничным вкусом на ее языке.

– Белла? – нас прерывает женский голос, который я не узнаю.

Мне нравится целоваться неторопливо и долго, поэтому вместо того, чтобы отстраниться, я вновь ласкаю ее язык своим и только потом отрываюсь от ее рта.

Святые. Угодники.

Перед нами стоит женщина, вероятно, нашего возраста, покрытая чернилами почти с головы до ног. У нее длинные черные волосы, которые заканчиваются куда ниже локтей. Губа, нос и бровь – все проколото. На глазах – яркий макияж. На ней надето много слоев одежды – пастельной, цветочной, совершенно не покрывающей руки. Я уверен: она должна быть местной и привыкшей к погоде, потому что только при взгляде на нее я умираю от холода.

Не поймите превратно, мне нравятся чернила. В конце концов, у меня тоже есть тату. Я просто никогда не ожидал найти кого-то похожего в Форксе. Она выглядит, как жительница Сиэтла, даже куда больше, чем мы с Беллой.

Однако ее улыбка весьма дружелюбна, когда она сначала смотрит на Беллу, потом на меня, а затем ее взгляд возвращается к Белле.

– Анжела, – выдыхает моя девочка, прежде чем наклониться и крепко обнять эту девушку одной рукой. – Как ты? – я наблюдаю за лицом Беллы и расслабляюсь, когда вижу, что она улыбается по-настоящему. Я знаю разницу.

– Отлично, – девушка сияет, когда Белла делает шаг назад, ко мне. – Не могу поверить, – недоверчиво качает она головой. – Белла Свон во плоти. Дерьмо, как я скучала по тебе, малышка!

Белла хихикает и хватает Анжелу за руку, чтобы быстро сжать ее.

– Я тоже скучала, – искренне отвечает она, путая меня еще больше.

Внимание Анжелы переключается на меня, при этом она наклоняет голову в сторону и опускает взгляд вниз, чтобы очень медленно и внимательно осмотреть мою фигуру. К тому моменту, когда она вновь смотрит мне в глаза, я чувствую себя слегка обнаженным и сильно оскверненным.

– И кто это может быть? – надменно приподнимает она одну бровь.

В отчаянии я сжимаю плечо Беллы. Давненько меня никто так не трахал глазами. Белла в ответ только смеется, но меня тут же привлекает бесчисленное количество сережек в ухе Анжелы, когда та, фыркая, откидывает волосы назад.

– Анжела, – наконец-то вступает Белла, – это Эдвард Каллен. Эдвард, это Анжела Вебер, одна из моих лучших подруг в старшей школе.

– Очень приятно, – мурлычет она, хватая меня за свободную руку.

– Эм… Привет? – заикаюсь я, разрывая захват. Девушка явно немного с приветом. Я охренительно сильно удивлен, что Белла знакома с кем-то похожим на нее, не говоря уж о дружбе с ней. Удивлен и чертовски сильно заинтригован.

Я чувствую, как Белла трясется от смеха, и щипаю ее за плечо, а она в ответ – меня за задницу. Подавив девчачий визг, я выдавливаю улыбку для той, кто смотрит на нас с таким любопытством.

Она наконец-то отрывает от меня взгляд и переключает внимание на Беллу. Я облегченно вздыхаю, будто избегаю какой-то пытки.

– Мне нравится этот, – нахально усмехается она, – куда сексуальнее того мудака.

Я тут же прихожу весь во внимание. Наверняка «мудак» - это Джейкоб. Может, я сделал поспешные выводы о Лесной нимфе: у нее, очевидно, есть голова на плечах. Ободренный ее словами, я вновь чувствую, как расслабляюсь.

– Он неплохой, – осторожно шутит Белла. – Но что насчет тебя, Анжи?

Я понимаю, что она меняет тему, хочу надуться и топнуть ногой, но чертовски боюсь, вдруг эта девица вновь начнет смотреть на меня. Поэтому я молчу и наблюдаю, как они болтают о девичьем дерьме, в котором я абсолютно не заинтересован.

– Мистер Баннер? – ахает Белла, тут же вытягивая меня из собственных мыслей. – Но он же старик! И он был нашим учителем биологии, Анжи. Как, блин, это произошло?

Амазонка искренне хохочет, откидывая голову назад и позволяя увидеть еще одну татуировку под ее подбородком. Кто, бля, набивает тату в этом месте?

– Ох, Белла, Бобу было двадцать шесть или около того, когда мы были в двенадцатом классе. Он старше меня едва ли на десять лет, – я весьма впечатлен. Похоже, Кэт Вон Ди отхватила себе бывшего учителя – весьма запретно. Миленько (Прим. переводчика: Кэт Вон Ди – американский мастер-татуировщик и галерист).

– Кроме того, он моя родственная душа, – я пытаюсь не закатить глаза. – Он дитя света, Беллз. Клянусь, FlorenceandtheMachine писали все свои песни о его духе. – Мне кажется, я чувствую кровь в том месте, где впиваюсь зубами в щеку, и хочу начать молить, чтобы она замолчала, прежде чем меня проберет смех.

– Он раздавал нам золотые луковицы в качестве награды, Анж. Ты презирала его, – Белла слегка позабавлена, но далеко не так, как я от нее ожидал.

– Подумаешь, лук. Он трахает меня до беспамятства, вот что я могу сказать, – я кашляю и давлюсь слюной, когда слышу ее откровения. Меня крайне редко можно удивить такими словечками. – Я в восторге. Полагаю, ты тоже? – она игриво подмигивает, вновь окидывая меня взглядом.

Я хочу спрятаться за Беллой, но киски не «трахают до беспамятства». Я уж точно не уйду отсюда шокированным и обессиленным.

– Справляюсь, – отвечаю я с напускным равнодушием.

– Не сомневаюсь, – кивает она, облизывая губы, и затем смотрит на Беллу, словно только что не изнасиловала меня взглядом.

Белла, смеясь, утыкается мне в грудь. Я криво улыбаюсь, потому что, черт побери, чувствую, как эта девчонка мне даже нравится. Она вроде как потрясная, в очень странном, но завораживающем смысле.

– Ты должна зайти поздороваться, – вежливо предлагает она, когда Белла успокаивается.

– Не думаю, что мистер Баннер будет счастлив видеть меня, – с улыбкой отмахивается Белла.

– Ты, вероятно, права, – со смешком соглашается Анжела. – Ты была скандалисткой в те времена.

– Что? – влезаю я, прежде чем Белла успевает ответить. Скандалистка? Мисс Свон? Сомневаюсь.

– Ты не рассказывала ему? – приподнимает Анжела бровь, а Белла становится куда менее общительной, чем две секунды назад.

Она что-то бормочет, но я не вслушиваюсь. Я пристально и умоляюще смотрю на Анжелу. Мне надо услышать это.

– Ну, – она в предвкушении потирает руками, прежде чем бросает быстрый взгляд в мою сторону, – похоже, Белла кое-что скрывала, победитель.

– Похоже на то, – я смотрю на очень тихую и очень красную Беллу.

Я вспоминаю разговор с Джаспером несколько недель назад, когда мы впервые ходили в бар. Он рассказывал мне о том, что Белла была оторвой. Помню, как подумал о том, что она была такой в колледже. Но тот факт, что все началось куда ранее, заставляет меня исходить слюной, желая получить большее количество информации.

– Эта малышка сводила город с ума своими выходками, – подсмеиваясь, фыркает Фея. – Я удивлена, что мистер Минола из зоомагазина не бросился искать тебя в ту ночь, когда ты украла собачий корм.

Я хмурюсь.

– Собачий корм?

– Около нашей школы была стайка бродячих собак. У меня не было денег, но я не могла позволить им голодать, – неохотно защищается Белла.

– Поэтому ты решила украсть еду? – я почти открываю рот. Кто, на хрен, эта женщина?

– Сначала я попросила пожертвовать ее, – возмущенно фыркает она. – Старый хрыч отказался.

– Ну в таком случае… – согласно пожимаю плечами я.

– Ага, только порча алкоголя в магазине Ньютонов не имела ничего общего с этими собаками, – подмигивая, подкалывает Анжела.

– Охренеть, – выдыхаю я, отстраняясь от Беллы, чтобы видеть ее лицо. – Ты малолетняя преступница. – Я игриво пихаю ее в руку. Она закатывает глаза и отталкивает меня со смешком.

– Майк Ньютон выдал Баннеру, что я списала домашку у Элис. Его отец поплатился за грехи сына, – беспечно пожимает плечами Белла.

Я хренов счастливец. Белла Свон или, скорее, старая Белла Свон, умела мутить воду.

Кажется, я влюбился в нее еще больше.

…

…

…

Подождите… что?



– Поделись чипсами, а, – я вытягиваю руку в сторону Беллы.

Она фыркает, но толкает солоноватое удовольствие поближе ко мне. Я слепо вожу рукой, пока наконец не чувствую упаковки в виде трубы.

– Как ты можешь читать с помощью этой шутки? – рассеянно спрашивает она, когда я запихиваю в рот сразу десять чипсин. Я превращаюсь в свинью, когда дело доходит до «Принглс». Я охренительно люблю их.

И я охренительно люблю Беллу.

– Одна ночь с этим плохишом – и ты никогда не вернешься к бумажным книгам, – отвечаю я, когда проглатываю большую часть содержимого своего рта.

Уже поздно, но после ужина и некоторого времени с родителями Беллы мы все еще не устали. Думаю, она слишком взволнована завтрашней свадьбой, а я – тем фактом, что влюблен в нее. Ебать меня.

Мы лежим на ее постели, телами перпендикулярно друг к другу. Белла опирается об изголовье, держа в руках книгу, а я нахожусь в куче подушек в ее ногах. У меня в руках –KindleFire (Прим. переводчика: планшетный компьютер).

Она просто пыхтит в ответ, и я улыбаюсь, не отводя глаз от планшета ни на секунду. Мне наконец-то выпадает возможность почитать ту книгу, которую я хотел прочесть целую вечность, и ничто не помешает этому, даже мои зарождающиеся и раздражающие чувства к Белле. Не поймите меня неправильно, полагаю, я уже знал какое-то время, что начинаю влюбляться в нее, и мне не страшно. Это чертовски круто – быть влюбленным. Но впервые в моей жизни это происходит, когда я не уверен, взаимны ли мои чувства. Именно по этой дебильной причине я столь упорно пытаюсь отвлечь себя с помощью книги.

Я замечаю краем правого глаза, как Белла поднимает ногу, чтобы подтолкнуть упаковку «Принглс» ближе к себе.

– Бля, не делай этого, пожалуйста, – прошу я, чувствуя неприятную дрожь. Ее нога замирает в воздухе, и я возвращаюсь к планшету.

– Что? – удивленно спрашивает она.

– Не двигай упаковку ногой, – бормочу я, бросая на ее ступню быстрый неодобрительный взгляд, прежде чем передаю «трубу» свободной рукой.

– Ты же знаешь, что я не собиралась коснуться самих чипсов, да? – в ее голосе слышен юмор, смешанный с непониманием.

– Да, – тяжело вздыхаю я и опускаю KindleFire, зная, что мне придется объяснить свой никаких-ступней-фетиш, иначе она никогда не оставит эту тему. – Мне не нравятся ступни. – Как и ожидалось, она не понимает.

– Л-ладно, – протягивает она и сдвигает симпатичные темные бровки в непонимании. Симпатичные темные бровки? Ебать мою жизнь.

– Они не нравятся тебе рядом с едой, что, я соглашусь, недопустимо, или в принципе?

– Давай скажем так: я никогда не буду тем, кто сделает тебе массаж ног после долгого дня или хоть как-то использует их в сексе, – осторожно объясняю я. Я знаю, это странно, но я едва ли касаюсь собственных ступней, а уж чужих – тем более.

Белла смеется, но наклоняется вперед и нарочито берет упаковку «Принглс» рукой. Я благодарно улыбаюсь и поднимают планшет, чтобы продолжить чтение.

– Ты странный, – жуя, бормочет она.

– Малышка, это не я украл собачий корм, – сухо отвечаю я, ища абзац, на котором остановился ранее.

– Ты когда-нибудь забудешь про это? – вздыхает она, но я чувствую, как постель трясется от ее смеха.

Я чуть-чуть улыбаюсь и отрицательно качаю головой. Не в ближайшем будущем, моя милая.

Мы молчим уже долгое время, захваченные книгами, когда я вновь замечаю движение краем глаза. Как в «Челюстях», когда все происходит в замедленной съемке и играет драматичная музыка: ее ступня замирает около моей головы и медленно движется в сторону лица.

Я рывком отклоняюсь в сторону, громко вскрикнув, прежде чем она успевает прижать пальцы ног к моему лицу. Планшет летит через всю комнату, пока я пытаюсь отодвинуться на безопасное расстояние.

– Дерьмо, Белла, – рычу я, спрыгивая с кровати, чтобы оказаться от ее весьма милой, но все еще чертовски отвратительной ступни как можно дальше.

Она сгибается пополам, смеясь так сильно, что по ее щекам текут слезы.

Я складываю руки на груди, раздраженный, но пытаюсь подавить импульс рассмеяться вместе с ней; у меня не получается.

– Ты такой странный, – удается пробормотать ей спустя какое-то время, когда она поднимает на меня глаза.

Я возмущенно фыркаю и поворачиваюсь, чтобы поднять планшет, который, к счастью, не пострадал при моем женоподобном бегстве.

– Ты маленькая засранка, – ругаюсь я с тихим смешком, когда кладу его на прикроватную тумбочку, а потом наклоняюсь над Беллой, прижимая ее своим телом.

– Прости, – извиняется она, глядя на меня огромными невинными глазами. – Мне просто надо было понять, насколько сильна твоя фобия.

– Довольна? – с ухмылкой спрашиваю я, поднимая руку, чтобы вытереть дорожки от слез с ее щек.

Она кивает и широко улыбается.

Дерьмо, я люблю ее.

Я наклоняюсь и целую кончик ее носа, после чего ложусь рядом с ней, закидывая руки за голову, и смотрю в потолок. Мы снова молчим, Белла все еще читает книгу, а я просто витаю в облаках.

– О чем ты думаешь? – спрашивает она, закрывая и откладывая книгу к моему планшету.

– О том, что мы не можем заняться сексом, – шучу я, поворачивая голову в ее сторону.

Нет ни единого шанса, что я займусь чем-то непозволительным в доме ее родителей. Чарли, может, нормально относится к тому, что мы делим постель, но, я уверен, он будет куда менее счастлив найти грязные простыни после нашего отъезда в воскресенье.

– Это все, о чем ты думаешь? – смеется Белла, поворачиваясь набок ко мне лицом.

– Я провожу много времени, думая об этом, – защищаюсь я со смешком.

– Давай сыграем? – с надеждой предлагает она.

– Во что? – вздыхаю я, переводя взгляд обратно на потолок. – Наши игры, как правило, заканчиваются тем, что я оказываюсь между твоих ног.

– Ну… – она с намеком позволяет предложению повиснуть в воздухе. Я поворачиваю голову, заинтригованный тоном ее голоса.

Ее рука скользит по моей груди, нежно потирает пресс, а затем исчезает в боксерах.

– Белла, – предупреждаю я, хотя совершенно не хочу заставлять ее убирать руку, чувствуя, как член оживает под ее прикосновением. Черт побери Чарли. Я знаю, как пользоваться стиральной машинкой.

Она мило улыбается и обхватывает мою эрекцию.

– Мы можем поиграть в захватчиков? – невинно предлагает она, аккуратно нагибая вбок мой член и целясь им, словно оружием. Я захожусь в смехе, когда она, издавая тихие звуки, напоминающие стрельбу из автомата, начинает целиться моим дружком в разные стороны.

Я задыхаюсь, пытаясь успокоиться, пока Белла стреляет в невидимые предметы, используя мои гениталии.

– Малышка, – удается мне выдавить сквозь смех, вызванный нелепостью ситуации, – если ты собираешься использовать мой член в качестве джойстика, то хотя бы нажми кнопку сверху.

– Зачем это? – хохочет она, продолжая издавать звуки.

– Только в таком случае он будет стрелять, – я двигаю бровями, так как, давайте признаем, она может шутить, но это не значит, что я не возбуждаюсь.

– Фу, – она изображает отвращение и показушно вынимает руку из трусов.

Я смеюсь и вздрагиваю, когда поворачиваюсь к ней лицом, поправляя член – так более удобно.

Мы глупо улыбаемся, смотря друг на друга несколько мгновений, и просто наслаждаемся легкостью момента.

– Почему ты делала все эти вещи, о которых рассказывала Анжела? – мягко спрашиваю я.

Мой вопрос застает Беллу врасплох, но я не мог перестать думать об этом весь день. Она выглядит непохожей на ту девушку, и я безумно заинтригован старой Беллой.

– Я всегда сражаюсь изо всех сил, иногда даже нечестно, за те вещи, в которые верю, – она приходит в чувство после нашей маленькой игры, тихо отвечая на вопрос.

Мне нравится ее объяснение.

Мне нравится она.

Сильно.

Чтобы подтвердить это, я наклоняюсь и захватываю ее губы своими. Поцелуй долгий и достаточно скромный. Я не желаю углублять его, зная, что мы слетим с катушек в тот же момент.

– Как за меня? – отстраняясь, спрашиваю я, изогнув рот в улыбке.

Нет никаких сомнений в том, что она грязно и изо всех сил сражалась за мою книгу. И по очевидным сейчас причинам я хочу услышать, что она боролась не только за нее, но и за меня.

В ответ она закатывает глаза и неловко толкает меня в грудь. Я легонько смеюсь и тянусь, чтобы выключить свет, а когда ложусь обратно на спину, притягиваю ее ближе к себе.

Мы молчим, пока она устраивается поудобнее. Ее голова находит привычное место у меня на груди.

Я лежу, смотря на потолок, захваченный мыслями. Завтра будет долгий день, и несмотря на мои внезапно открывшиеся чувства, я нахожусь здесь ради Беллы. На данный момент – это все, что имеет значение.

– Да, – шепчет она в темноте, скользя ладонью под футболку и нежно лаская пальцами мой живот.

– Что «да»? – хмурюсь я, потирая ее спину и борясь с реакцией тела на ее прикосновения.

– Я боролась за тебя.

***

-2-

– Никогда не пойму, почему женщинам нужна вечность, чтобы собраться, – пыхтит Чарли рядом со мной.

– Уверен, результат окупит все ожидания, – усмехаюсь я, когда он вновь переключает канал.

Мы уже одеты и готовы к свадьбе, терпеливо сидя на диване в гостиной, ожидая Рене и Беллу. Ну, терпеливо для мужчин, что на самом деле нетерпеливо вообще. Я бы уже полез на стену оттого, что две женщины задерживают нашу поездку, но в голове полный беспорядок.

Чарли снова что-то бормочет, но я слишком потерян в собственных мыслях, чтобы обратить внимание.

Если все пройдет хорошо, то сегодня будет конец для Джейкоба и начало для меня. У меня есть план.

Мы оба подпрыгиваем, когда слышим шаги наверху лестницы. Спеша к ее подножию, словно два подростка в ночь выпускного, мы расправляем плечи и нетерпеливо ждем прибытия дам.

Рене появляется первой, выглядя очаровательно. Я улыбаюсь ей, получая подмигивание в ответ, а потом она поднимает бровь, вызывающе смотря на Чарли. Я подавляю смешок, когда он прочищает горло и на его лице расплывается широкая улыбка.

– Выглядишь восхитительно, дорогая, – с благоговением говорит он, когда она подходит к нему, беря его за руку.

Я же ищу Беллу. Я знаю, хотя не понимаю почему, что момент, когда я увижу ее, станет концом каждой лжи и любой стены, которую я пытался выстроить. После этого она станет моей. Я только молюсь и надеюсь, что мне удастся удержать ее.

– Клянусь, я провожу большую часть своей жизни, ожидая тебя, – говорит Чарли позади меня. Я хочу улыбнуться или даже рассмеяться, но слишком сильно нервничаю.

– А я – ожидая, что ты вырастешь, – с улыбкой парирует Рене. В этот раз я смеюсь, отводя взгляд от лестницы. На лице Чарли недовольство, и я снова смеюсь.

– Туше, – уступает он с застенчивой улыбкой и утягивает жену за собой, идя в сторону кухни. – Беллз, тебе надо поторопиться, иначе мы опоздаем, – кричит он через плечо.

– Я готова, – нежный голос раздается всего в паре шагов от меня.

Я тут же смотрю в сторону лестницы. Через три ступеньки от меня стоит самое прекрасное существо, которое я когда-либо видел. Ебать меня, она восхитительна. И ебать все – странности, шансы, удачу и даже Джейкоба Блэка, но после свадьбы она станет моей.

Я даже не буду пытаться описать то, что на ней надето. Думаю, это называется платье-халат до колен? Оно кажется розовым, но вполне может быть и цвета лосося, или мадженты, или перламутра – я не знаю, и мне насрать. Суть в том, что оно элегантное, прекрасное и обтягивает все ее изгибы, отчего я не знаю, куда смотреть: на длинные ноги, соблазнительные бедра, привлекательную грудь или изящные ключицы. Возможно, слюни уже текут по моему галстуку, но боже, она сексуальна (Прим. переводчика: цвет маджента – цветовой термин, означающий ряд пурпурных цветов; платье-халат).

Я смотрю ей в глаза, и плещущее в них удовлетворение прочищает мой разум достаточно для того, чтобы я улыбнулся, когда она делает последний шаг.

– Мне нравится, – шепчу я, очерчивая цветы, приколотые за ее правым ухом.

– Тебе нравится только это? – нервничая, спрашивает она, пока я ласкаю ее щеки.

– Нет, – качаю я головой и улыбаюсь. – Просто это единственное, к чему я могу прикоснуться без… проблем.

Она беззвучно смеется, прежде чем я наклоняюсь и быстро целую ее.

– Ты будешь самой прекрасной женщиной на свадьбе, – выдыхаю я ей в щеку, после чего отстраняюсь.

– Я не хочу затмевать Лею, – тихо шепчет она, опуская взгляд.

Я обхватываю Беллу за подбородок, так, чтобы ее глаза, в которых читается тревога, смотрели прямо на меня.

– Независимо от платья, ты всегда будешь делать это.

Ее улыбка согревает мое сердце, когда она поднимает руку, чтобы коснуться моего запястья.

– Ты необъективен, – дразнит она, скользя большим пальцем по пульсу.

– И прав, – усмехаюсь я, притягивая ее руку ко рту, чтобы поцеловать костяшки – нежно, но с чувством.

Я знаю, что для нее значит поцелуй в руку. Еще в самом начале, когда наша сделка только вступала в силу, Белла сделала акцент на том, что такие поцелуи неприемлемы. Тогда я посчитал ее сумасшедшей, поняв лишь спустя какое-то время, что для нее это является проявлением близости, нежности и любви. Судя по ее тихому аханью, я был прав.

Все, что я могу делать сейчас, – надеяться.

Надеяться, что она полюбит меня в ответ.

***

-1-

– Что это за место? – спрашиваю я, пока мы приближаемся к огромной поляне, окруженной деревьями; и снова – все зеленое.

– Мы в резиденции Ла-Пуш, – тихо отвечает Белла, когда я хватаю ее за руку и прижимаю ближе к себе. – Джейкоб и Лея выросли здесь.

– Странно, – хмурюсь я, наблюдая за всеми гостями, которые спешат к своим местам. Какое-то подобие тента, украшенное плющом и цветами, возвышается в конце импровизированного прохода. Я не понимаю, откуда эта дурацкая мысль – провести свадьбу на улице в середине мая, но, очевидно, никого не смущает плохая погода. Ладно хоть все проходит под белым навесом – не то чтобы это могло защитить от холода, но все же.

– Ты в порядке? – шепчу я ей на ухо, зарываясь носом в мягкие локоны, обрамляющие ее лицо. Она восхитительно пахнет.

Она кивает, сжимая мою руку.

– Вон Джаспер и Элис, – она указывает головой в сторону наших друзей. Джасперу, кажется, столь же холодно и некомфортно, как мне, и я не могу справиться со смехом, когда пожимаю его руку.

– Кучка придурков-любителей природы, – тихо говорит он, пока наши девочки обнимаются.

Я снова смеюсь и согласно киваю.

– Ты видел это? – спрашивает он, указывая на уже рассевшихся гостей.

Я смотрю на них и замечаю, что приглашенные поделены на две группы. С одной стороны прохода сидят смуглые темноволосые коренные жители, одетые в оригинальные племенные наряды, на их лицах – соответствующее задумчивое выражение. С другой стороны – бледнокожие; это единственное указание на то, что все живут в городе, в котором почти нет солнечного света.

– Черное дерево и слоновая кость, – подмечаю я со смешком.

– Не напоминай об этой песне, – стонет Джаспер, – иначе она будет играть у меня в голове весь день (Прим. переводчика: Ebony and ivory – песня Пола МакКартни).

Спустя несколько мгновений мы идем к нашим местам. Пока мы пробираемся к Чарли и Рене, сделавших интересный выбор в пользу стороны коренных американцев, нас окружают приглушенные голоса.

– Тебя, кажется, все обсуждают, – шучу я Белле на ушко, когда мы садимся.

– Уверена, что все говорят о тебе, – хихикает она, опуская руку мне на плечо. Я тут же замолкаю и смотрю на любопытные глаза, сосредоточенные именно на моей персоне.

Ох, блин…

Шум в конце прохода привлекает мое и, к счастью, всех остальных людей внимание. К шатру приближается огромный говнюк. Загорелый и мускулистый – на нем почти рвется костюм. Его окружают четверо парней, таких же загорелых и необъятных. Они шутят и бьют мудака номер один по плечу, после чего выстраиваются в линию позади него, оставляя его стоять напротив алтаря, как облитого кофе Халка.

– Это он? – шепотом кричу я на ухо Белле. Я вне себя, это уж точно. Все недели, предшествующие этому событию, я представлял, как выглядит этот хуесос. В моем воображении он точно не был близнецом Вина Дизеля.

Белла молча кивает.

– Ты встречалась с этим парнем? – я ошеломлен, если не больше. Она же умная. Я не могу представить, что у них есть что-то общее. Он, наверное, чинит машины, напевая себе под нос, и поднимает деревья, как штангу, в свое свободное время. А она – изящная, милая, умная и такая чистоплотная. Я дрожу в отвращении.

Белла хихикает и поднимает голову, с нежностью целуя меня в подбородок.

– О чем вы, бля, вообще разговаривали? – сержусь я, не обращая внимания на этот милый жест.

В этот раз она смеется чуть громче, тут же привлекая внимание нескольких людей.

– Он умнее, чем кажется.

Чертовски сомневаюсь в этом, думаю я про себя.

– Кажется, у него грязные уши, – угрюмо бурчу я. В этот раз на нас смотрят с недовольством.

Белла утыкается лицом в мою шею, и ее плечи трясутся от смеха. Я беззвучно присоединяюсь к ней, чувствуя, как отвращение медленно сходит на нет.

– Ты должен увидеть его ступни, – шутит она, поднимая на меня взгляд.

– Бля, Белла, – морщусь я, зажмуриваясь, когда представляю себе его огромные волосатые пальцы. – Это было необязательно.

Когда я чувствую пальчики, нежно выводящие круги на моей щеке, я открываю глаза. На ее лице улыбка, и я улыбаюсь в ответ.

– Почему ты такая спокойная? – я смотрю в ее глаза; все шутки забыты.

– Я вижу его и понимаю, что он – не ты, – шепчет она, ее выражение лица становится ласковым, нежным и таким прекрасным.

– Это хорошо? – мой дрожащий голос надламывается, я теряюсь в ее глазах. Теряюсь, правда.

– Да, – кивает она, скользя большим пальцем по моей нижней губе.

– Да? – я целую его подушечку.

– Да.

Мы смотрим друг на друга, ее палец сводит меня с ума, а сердце бешено колотится в груди.

Слова вертятся на кончике языка, но я знаю, что сейчас самое неподходящее время, поэтому пытаюсь передать все свои чувства с помощью взгляда. Кажется, Белла пытается вести со мной молчаливый разговор в ответ, но у нас, очевидно, не очень хорошо получается. Я открываю рот, сам не зная, что собираюсь сказать, но тем не менее предпринимаю попытку.

К счастью, звуки барабанов и горна возвращают нас в настоящий момент.

Люди медленно поднимаются со своих мест, и мы с Беллой спешим сделать то же.

В другом конце прохода стоит женщина, абсолютная копия мужчины, который ожидает ее. Конечно же, она не такая огромная, но все же – амазонка.

– Тут маленькие люди не вырастают, да? – ни к кому не обращаясь, бормочу я, но плечи Беллы начинают трястись, давая мне понять, что она услышала. Я усмехаюсь и по-собственнически кладу руки ей на талию, когда она облокачивается на мою грудь.

И затем невеста, определенно Лея, начинает неспешно идти.

Я вновь смотрю на нее, пытаясь понять, что же увидел в ней Джейкоб, чтобы изменить той, кого я сейчас прижимаю к себе. Я не нахожу ответа.

Полагаю, правильно говорят, что кто-то теряет – другой находит.

Джейкоб Блек может быть мудаком, но, более того, он херов идиот.