Возьмите бумажные куклы,
изображающие мужчину и женщину,
свяжите их за бедра, как кремни в зажигалке,
чтобы получить искры, и я скажу,
что вы сделали, и расскажу об этом.
Шарон Олдс

Неделя, предшествующая моему знаменательному свиданию с Эдвардом, стала самой длинной за всю мою жизнь. Она тянулась со скоростью улитки и заставляла меня невероятно нервничать. Самые обыденные вещи я делала абсолютно дезориентированная. Начала чувствовать себя нервной и больной. У меня появилось нехорошее чувство, что произойдет что-то очень плохое. Мой мозг словно бы постоянно что-то щекотало, предупреждая об осторожности. Как будто у меня проснулись животные инстинкты, потеснив человеческие, предостерегая об опасности. Логичной причины для такого ощущения у меня не было. И это даже не походило на пресловутое шестое чувство. Может быть, решила встрепенуться сверхосторожная часть моей натуры. Мне придется врать и уйти из дома на всю ночь. Может быть, это способ моего мозга сказать, что я совершаю ошибку – и мне придется поплатиться за это. Сложно было прислушиваться к голосу разума, когда мои гормоны полностью взяли власть над телом. Я игнорировала возникшие опасения, говоря себе, что просто робею. И правда, кто стал бы слушать разумные советы, если только что впервые в жизни почувствовал себя живым?

Посещения Академии стали еще большей пыткой, чем раньше. Я избегала всех, кроме Майка, но даже и с ним стало трудно находиться рядом с тех пор, как он начал встречаться с Джессикой. Она цеплялась к нему как банный лист, и ее внезапно возникшая страстная привязанность к Майку вызывала у меня тошноту. Лорен появлялась в классе время от времени, готовя вечеринку. Хотя я и не волновалась за нее. Значительно больше меня волновала возможность новой ссоры с Викторией. Я тщательно избегала встречаться с ней глазами каждый раз, как мы сталкивались в одном помещении. С другой стороны, она тоже не стремилась пообщаться со мной. Я слышала, как девушки сплетничали о ней в туалете – она мельком упомянули, что ее отец несколько недель назад свалил из дома. Это событие таинственным образом объясняло странное поведение моей матери, проявляющееся временами. Я решила не думать об этом. У меня и так достаточно проблем, чтобы не заморачиваться еще такой ерундой.

Я по уши углубилась в домашнюю работу, посвящая ей все свободное время, чтобы точно выполнить все к субботе. Было чрезвычайно сложно фокусироваться на нудном изучении Библии, когда все, что представало перед моим внутренним взором – это Эдвард и целая ночь, которую мы проведем вместе. Тщательный анализ истории Сары и Авраама быстро трансформировался в образ Эдварда в библейской одежде. Потом я представила его без рубашки, с блестящей на солнце вспотевшей грудью. А потом я подумала о том, как он будет выглядеть без одежды и устыдилась. Кажется, я на самом деле перевоплощаюсь в извращенку, если могу превратить изучение Библии в сексуальные мечты о своем бойфренде.

Я превращалась в одну из тех типичных девиц, о которых всегда была низкого мнения – тех, кто жил и дышал ради мужчины в их жизни. Они всегда наводили на меня скуку. Я начала вести сама с собой философские беседы, подтянув к подбородку простыню и глядя на отблески уличного света на потолке. Интересно, удастся ли мне отделить себя от вещей, которые я любила. Можно ли сохранить свою личность – истинную себя – если начинаешь постоянно думать о чем-то так сильно, что оно полностью переполняет тебя? мой Разум говорил, что отношения с Эдвардом развиваются слишком быстро. Если я хочу удержать его, то мне нужно лучше понимать себя. Я переношу на него все мое одиночество и желание общения, и это нехорошо. Я не хочу быть человеком, путающим секс с любовью.

Это совсем не одно и то же. И для меня важно не терять твердую почву под ногами, чтобы не потерять себя во всем этом.

В понедельник и вторник я видела Эдварда на работе, но библиотека была настолько заполнена, что нам не удалось и секунды побыть наедине. Каждый раз, как в его глазах появлялось выражение, которое я любовно расценивала как «зовущее и манящее», кто-нибудь обязательно подходил к столу, заслоняя его, или же там воздвигалась гора учебников, которую требовалось разобрать. Я нетерпеливо смотрела на заполненную книжную карточку, нежно вспоминая наши встречи в библиотеке. Мистер Джаспер наваливал на нас тонны работы, и, таким образом, мы с Эдвардом были разделены большую часть времени. Он необычно грубил и рявкал, отдавая приказания, и выглядел необычно растрепанно и неопрятно – что меня сильно шокировало. Его всегда превосходно отглаженный костюм теперь смотрелся мятым. Я подумала, что, может быть, что-то случилось с Элис, раз уж она не вернулась в библиотеку после обеденного инцидента. Когда я спросила об этом Эдварда, он просто пожал плечами и сообщил, что она отказывается говорить об этом. Надо полагать, это означало, что мистер Джаспер не так хорошо владел ситуацией, как она надеялась.

В тихом и одиноком доме было еще хуже, чем в школе. Я проводила все свое время, делая домашнюю работу и болтая по телефону с Эдвардом. Мать редко появлялась дома и, когда делала это, избегала меня, словно я подхватила какую-то отвратительную болезнь, которой она боялась заразиться. Она прекратила принуждать меня к утренним молитвам. Ее потертая Библия одиноко лежала на столе в каморке, заброшенная, как потерянный ребенок. Мы едва перекинулись тремя словами с тех пор, как я оставила ее пьяной в фойе. И сомневаюсь, что могла бы поговорить с ней об отъезде, даже если бы хотела. Когда мне, наконец, удалось застать ее на кухне утром в четверг, я быстро сообщила, что собираюсь на вечеринку к Лорен и проведу ночь в ее доме. Она даже не кивнула мне, быстро вылетая за дверь, торопясь свалить из дома. Интересно, она вообще слышала меня? Вне работы в офисе Академии она пропадала бог знает где. Иногда мать приходила домой в три утра, а иногда и вообще не возвращалась. Уходя в школу, я заглядывала в ее спальню и видела, что кровать все еще заправлена. Меня дико возмущало то, что я не знала, где она проводит ночи. Возможно, с отцом Виктории.

Субботнее утро, солнечное и прекрасное, составляло мрачный контраст с темными тучами, кружившими в моем животе. Эдвард планировал подобрать меня в библиотеке, чтобы мы могли провести вместе немного времени в его доме, прежде чем отправиться на свидание. Я понятия не имела, куда он планирует отвезти меня на обед. Единственное, что он проронил – то, что там на самом деле замечательно, и я до смерти боялась, что неправильно оденусь. Единственный по-настоящему «замечательный» наряд, бывший в моем гардеробе – это белое закрытое платье, которое мать купила мне на Рождество два года назад. На нем серебрились гигантские вышитые снежинки, и меня передергивало при мысли о том, чтобы выйти из дома в чем-то подобном. Я собиралась надеть какой-нибудь свитер и юбку. Если это не подойдет, то, может, Элис мне одолжит что-нибудь из своей одежды.

Я уже успела принять душ и наливала себе стакан сока на кухне, когда мать вернулась домой. Она собиралась отвезти меня в гимназию на вечеринку, которую я придумала. Мать выглядела усталой и впервые за долгое время больше походила на себя прежнюю. На ней было надето ее любимое старое платье – бежевое, с узором из бледно-голубых цветов, волосы зачесаны назад. Некоторые пряди выпали из прически, и нежные завитки обрамляли лицо в форме сердечка. Она робко улыбнулась мне, и стакан с соком чуть не выпал из моих рук. Я уже давно не получала от нее такого взгляда.

Она подошла к кухонному столу и плюхнулась на один из обитых желтой тканью стульев, тяжело вздохнув.

- Ты уже готова ехать к Лорен? – тихо спросила мать. Свет из кухонного окна оставлял прелестные блики на ее волосах, делая моложе. Маленькой я всегда думала, что она похожа на деревенскую девушку со щечками-яблочками. Сейчас она напомнила мне об этом. Мать тихо положила руки на колени, ожидая моего ответа.

Я молча кивнула, поднесла стакан к губам и сделала глоток. Но это было грубо, и я попыталась навести мосты, осторожно спросив:
- Хочешь тоже попить?

Она опять улыбнулась, и незнакомое выражение на ее лице доказывало, как тяжело ей держать себя в руках. Странно, но это заставило меня покачнуться.
- Да, спасибо, - тихо ответила мать.

Я продолжала смотреть на нее, подходя к шкафчику и доставая еще один стакан. Налила в него ярко-оранжевый апельсиновый сок и подала ей, протягивая руку. Она взяла его, пробормотала спасибо и с жадностью выпила, словно изнывала от жажды.

Опустошив стакан, она опять посмотрела на меня.
- У меня есть для тебя кое-что, - загадочно сообщила мать. Она встала и кивнула в сторону коридора. – Пойдем со мной.

Обуреваемая смесью нервозности, паранойи и любопытства – и чувствуя себя при этом полной идиоткой – я нерешительно прошла за ней в ее спальню. Она открыла дверь и зашла внутрь, немедленно направляясь к гардеробу. Открыла складывающиеся двойные двери и начала копаться в нарядах, наконец, вытащив вешалку, на которой висело что-то, скрытое непрозрачным пластиковым пакетом. Мать протянула ее мне, слегка задрожав, когда я не сразу забрала это из ее рук. Пакет шуршал и потрескивал.

- Что это? – глупо спросила я. Мои неповоротливые пальцы скользили по пластику. Она молча смотрела на меня, выжидая.
Сейчас или никогда, Изабелла.

Я сорвала упаковку и с восхищением уставилась на одно из самых прелестных платьев, которые только видела. Белоснежное платье-рубашка, с цельнокроеными короткими рукавами и корсажем. По подолу и вырезу шла тонкая кружевная тесьма. Потрясающее платье – но не поэтому я замерла от шока. Я уже видела раньше это платье. На фотографии, стоящей наверху в памятной рамке. Свадебное платье моей матери. Она надевала его, выходя замуж за моего отца.

- Почему ты отдаешь его мне? – прошептала я. Пальцы гладили мягкую ткань, прослеживали отглаженные вытачки на корсаже. Моя мать сама сшила его. Это заняло у нее кучу времени. – Я не понимаю.

Я отвела взгляд от платья к своей матери. Она пожала плечами и посмотрела в сторону.
- Оно мне больше не требуется, и я подумала, что ты можешь надеть его на вечеринку, если захочешь. Оно подойдет тебе.

Ее явно смущала ситуация, потому что мать быстро закрыла гардероб и начала слоняться по комнате, переставляя вещички на своем комоде. Я заметила, что она напряглась, и ждала, что сейчас будет сказана какая-нибудь гадость, чтобы уравновесить экстремальную сладость акта благотворительности.

- И, кроме того, я не хочу, чтобы ты смотрелась оборванкой в доме Меллори. Нам надо поддерживать репутацию.
Вот и оно.

Я сухо кивнула, бережно перекидывая платье через руку. Смешно, что моя мать вообще говорит о какой-то там «репутации», когда сама ведет себя как ненормальная, но я не собираюсь говорить с ней об этом.
- Большое спасибо, мама, - проговорила я, направляясь к выходу. – Мне оно очень нравится.

Уголки ее губ изогнулись в грустной улыбке.
- Надо полагать, - прошептала она и отвернулась, отходя к окну. Мать задернула тяжелые занавески, погружая комнату в темноту, прячась от света снаружи. – Хорошего вечера, Изабелла.
Я выбежала из комнаты, не уверенная – бегу ли от своей матери или от своих собственных предчувствий опасности.

Я опять убрала платье в пластик и положила в рюкзак то, что мне потребуется вечером. Когда я уходила из дома, матери там уже не было. Она оставила краткую записку, приколов ее на входную дверь. Жирным черным шрифтом там было напечатано одно слово: «Ушла». Даже без подписи. Я отбросила странное ощущение беспокойства, возникшее после чтения, и засунула записку в сумку к остальному барахлу. Выключила свет, закрыла дверь и направилась в библиотеку.

Эдвард уже ждал меня, когда я подошла. Я прыгнула в его машину, и он за рекордное время довез меня домой, меньше чем через десять минут паркуясь перед своим огромным особняком. Он обошел машину, помог мне вылезти и проводил в дом. Там стояла тишина, и наши шаги громко стучали по мраморному полу.

- Где Элис? – спросила я, когда он провел меня через дом в гостиную. Мой голос казался слишком громким для этого места – я слышала, как мой вопрос отразился от каждой сияющей поверхности. Я рассчитывала, что Элис поможет мне с волосами. Когда дело касалось подобной ерунды, я становилась беспомощной. В поисках ответа я посмотрела на Эдварда, и он пожал плечами.
- Не думаю, что она дома, - уклончиво ответил он. Я обнаружила, что прикусываю губу, размышляя, каким образом справиться самой. У меня все было с собой: платье, туфли, моя версия косметики, состоящая из блеска для губ и пудры – но я не представляла, как справлюсь со всем этим. Похоже, на своем первом романтическом свидании я буду выглядеть как сбежавшая из сумасшедшего дома.

Как только мы вошли в среднюю комнату, Эдвард внезапно остановился. Я почти врезалась ему в спину.
- Дерьмо, - пробормотал он себе под нос. Я бросила взгляд через его плечо и увидела его мать, сидящую на огромном кожаном диване и смотрящую какую-то слезливую мелодраму. На ее коленях лежала большая коробка Клинекса, и одной салфеткой она промокала уголок своего глаза.

Эдвард кашлянул, и она подпрыгнула на месте, прижав руку к груди. Использованные салфетки взвились в воздух, как домашняя пурга.
- О мой Бог, Эдвард, - побледнев от испуга, выдавила она. – Ты до смерти испугал меня!
Она встала с дивана и подошла к нам, тепло улыбалась, и только теперь заметила, что я стою за ее сыном. – Белла! Как я рада опять тебя видеть!

Без малейшего признака облегчения я заметила, что она абсолютно трезвая. Мама Эдварда сжала мою руку в своих.
- Вы застукали меня за одной из моих маленьких слабостей. Иногда так приятно немного поплакать, правда? – Она показала на диван, где стояла большая миска попкорна. – Не хотите присоединиться? «Стальные магнолии»* только что начались.

Эдвард ответил за нас обоих: - Нет, Эсме, - и подхватил меня под локоть, чтобы вывести из комнаты. – Я везу Беллу на обед в Порт-Анжелес. У нас забронирован столик в «C'est Si Bon».

Она, нахмурившись, оглядела мой наряд. На мне был надет потертый зеленый кардиган и единственная пара джинсов с дырой на левом колене.
- Ты переоденешься здесь? – растерянно спросила она, явно пытаясь быть тактичной и не смутить меня.

Я, кивнув, слабо улыбнулась ей, протягивая сумку. Те два раза, что она видела меня, я была одета как оборванка. Наверное, она решит, что я закупаюсь в Гудвилле**.
- А Элис здесь? – с надеждой поинтересовалась я. Она покачала головой, и я явственно расстроилась, не понимая, как теперь справлюсь со всем.

Потрясающе, но мама Эдварда, кажется, немедленно догадалась о моих трудностях. Она шагнула вперед, обнимая за талию и вытягивая из объятий Эдварда.
- Можно мне помочь тебе?
Эдвард готов был запротестовать, но она предупреждающе посмотрела на него, требуя прекратить его поползновения. Я впечатлилась.
– Обещаю, я приведу ее назад, когда закончу.

Он выглядел несчастным, но я ободряюще улыбнулась ему и последовала за миссис Каллен, выходя из комнаты. Мы преодолели лабиринт из лестниц и коридоров, добравшись до гигантских двойных дверей. Она открыла их, и я затаила дыхание при виде безбрежного великолепия ее спальни. Если честно, она была больше, чем весь первый этаж моего дома. На возвышении в центре комнаты стояла гигантская роскошная кровать, а остальное пространство было художественно декорировано в кремовом и золотом цветах, очень утончено и женственно. Под ногами лежал толстый и мягкий ковер. Я забеспокоилась, не запачкаю ли его красивую белую поверхность своими старыми противными кедами. Я чувствовала себя маленькой сироткой Энни, пришедшей в дом папочки Варбука***.

Она отвела меня в огромную ванную комнату, в которой вдоль всей стены стоял туалетный столик, заполненный всеми существующими в мире продуктами для красоты. Я словно бы попала в отдел магазина, продающий все виды косметики. Она усадила меня на мягкий пуфик, забрала мои вещи и бережно отложила их на обитую парчой кушетку в углу. Взяла отделанную золотом щетку и начала медленно расчесывать мои волосы. Если бы я не была настолько испугана и взвинчена, то, наверное, получила бы от этого удовольствие. Она на самом деле обращалась со мной как в салоне спа.

- У тебя красивые волосы, - пробормотала она, приводя в порядок локоны в ее руках с помощью разнообразных закручиваний и стилей. Надо признать, в мягком свете ламп они казались особенно сияющими. Я видела, как в густых прядях мелькают отблески красного. Она зачесала их мне за голову и повернула боком к зеркалу. – И у тебя красивая форма головы, - добавила она, улыбаясь в отражение. – Ты должна почаще приподнимать их вверх.

Причина, по которой я не занималась своей прической, состояла в том, что это напоминало мне о матери, но я придержала эту информацию при себе.
- Большое спасибо, миссис Каллен, - тихо проговорила я. – И у вас очень красивый дом.

Она отпустила мои волосы, и они упали мне на плечи как занавеска цвета красного дерева.
- Пожалуйста, зови меня Эсми, - тепло отозвалась она. Умело заколола волосы с обеих сторон головы небольшими заколками, как в старые времена, что мне показалось очень симпатичным. Я даже не представляла, что могу так выглядеть. Потом она начала мазать меня кремом из дорогостоящих баночек и подкрашивать мое лицо. Я содрогнулась при мысли, сколько денег сейчас нанесли на меня, смотрела, как работают ее руки, и восторгалась их ловкостью.
- Мне нравится одевать, - шепотом призналась она. – Элис больше не позволяет мне работать над собой, и я скучаю по этому.

Она наклонилась, чтобы нанести тушь на мои дрожащие ресницы, и я ощутила запах лимона и свежести, исходящий от нее. Это означало спокойствие и дом. Она, словно бы прочитав мои мысли, нахмурилась и закрыла тюбик с тушью.
- Прости за то, как я встретила тебя в последний раз, - пробормотала она. – Это было грубо. – Она взяла тюбик губной помады и поднесла его к моим губам, слегка подкрашивая их. – Ты очень хорошо влияешь на Эдварда. Он опять начал играть на рояле и выглядит счастливым. Спасибо тебе за все, что ты делаешь.

Она коснулась моих щек сияющей пудрой и отошла на шаг, чтобы оценить свою работу.
- Ты выглядишь как девушки Гибсона****, - мечтательно вздохнула она.
Я повернулась посмотреть на свое изображение и застыла от потрясения. Я была совсем непохожа на ту Беллу, которой привыкла быть – простоватой, бледной серой мышью. Я выглядела грациозной, гордой красавицей. Эсме отошла к кушетке и достала пакет с платьем моей матери, удовлетворенно улыбаясь, распаковывая его. Она протянула мне наряд и вышла в комнату, оставляя меня одну. Я надела его и туфли, застегнула на шее цепочку с крестом моего отца. И не могла поверить, что это я отражаюсь в зеркале. Даже протянула одну руку и коснулась стекла, чтобы убедиться, что это восхитительно выглядящая девушка имеет то же самое тело, что и я.

Она была там все это время?
Я практически выплыла из комнаты и спустилась за Эсме по ступенькам, чувствуя себя как бабочка, высвободившаяся из кокона. У меня возникло ощущение, что сегодняшний вечер – магический. Мое утреннее мнение полностью изменилось. Ничто не может пойти неправильно.
Потрясающе выглядящий и невероятно нетерпеливый Эдвард ждал нас внизу лестницы. Услышав наши шаги по мраморным ступеням, он немедленно поднял взгляд, и его рот раскрылся от шока.

- Правда, она выглядит великолепно? – просияла Эсме, с гордой улыбкой показывая на меня. Эдвард медленно кивнул, подтверждая ее слова, и я продолжила спускаться, пока не встала рядом с ним. Он все еще не сводил с меня пожирающего взгляда.

- Ты выглядишь гребано прекрасно, - пробормотал он мне на ухо, вызывая румянец и превращая меня в краснеющую розу. Я чувствовала себя Золушкой в момент ее торжества. Мой милый очаровательный принц стоял передо мной, как галантный джентльмен, в шуршащем черном костюме и узком черном галстуке. Его волосы все еще были достаточно спутаны, чтобы я не чувствовала потом угрызений совести, когда запущу в них пальцы.

Я правда думаю об этом? Плохая Белла.
- Улыбайтесь! – услышала я голос Эсме позади. Мы оба обернулись и почти ослепли от вспышки фотоаппарата. Он щелкнул еще пару раз, пока Эдвард не решил, что ему достаточно.

- Мы, пожалуй, пойдем, - проворчал он, подталкивая меня к двери. Эсме метнулась ко мне и сунула мягкую белую кашемировую шаль в мои руки. Замечательную, но и очень дорогую. Я, наверное, закапаю ее едой и полностью испорчу, и вряд ли у меня будет возможность возместить убытки. Я покачала головой, протягивая шаль обратно, но она сжала мои пальцы на ткани, настаивая, чтобы я взяла ее.

- Ты замерзнешь до смерти. – Она обернула ее вокруг моих плеч, и ткань окутала меня как ароматное, прекрасное облако. Эдвард взял меня под руку и повел к входной двери на крыльцо. Я посмотрела на ясное ночное небо, на котором светила полная луна. Внезапно по коже пробежала дрожь, не имеющая отношения к холоду. Точно так же, как утром, проснулись мои инстинкты, предупреждая, что случится что-то плохое. И я опять засунула подальше предчувствия. Не позволю моему безумному воображению разрушить этот вечер. Я натянула на лицо улыбку, готовясь наслаждаться своей юностью.

Поездка до ресторана прошла тихо и спокойно. Эдвард включил легкую музыку, и мы немного поговорили в машине. По большей части я держала его за руку и смотрела в окно. На небе глубоко черного цвета словно бы кто-то специально для меня разложил бриллианты мерцающих звезд в стратегически правильных местах. Полная луна ярко сияла, и дорога перед машиной казалась мокрой. Я все еще чувствовала неловкость, но относила это на напряженные нервы.

Эдвард ехал так быстро, что почти превышал звуковой барьер. Я надеялась, что мой отец сегодня не патрулирует, или что мы, в крайнем случае, отделаемся штрафом. Последнее, чего мне сейчас хотелось – это чтобы нас задержали до того, как мы доберемся до ресторана.

К счастью, мы добрались без проблем. Эдвард передал машину служащему – я видела такое только в фильмах и телевизионных передачах, которые мне довелось посмотреть. Эдвард проводил меня внутрь, остановившись перед метрдотелем. Тот улыбнулся и немедленно приветствовал Эдварда – очевидно, они знали друг друга. Мой спутник что-то прошептал и передал метрдотелю нечто, что должно было быть полусотней баксов, и мужчина согласно кивнул ему. Он сразу провел нас в небольшую уединенную комнату в задней части ресторана на застекленной террасе и усадил нас за стол.

Все было невероятно прекрасно. Неяркий свет свечей и красивые цветы вокруг. Рояль, на котором кто-то играл где-то в ресторане. Хрусталь, стоящий на столе и искрящийся под светом ламп вверху. Я чувствовала себя живущей полной жизнью.

Словно бы ощутив мое беспокойство, Эдвард взял руководство на себя. При обычных условиях я бы запротестовала, что могу сама позаботиться о себе, но теперь восприняла с облегчением то, что мне не нужно продираться сквозь меню, написанное на французском. Я немного изучала в школе испанский, и, может быть, смогла бы справиться с заказом, если бы мы поехали в Тако Белл.***** Эдвард спросил, люблю я цыпленка, и я согласно кивнула. Вообще я не привередлива и ем практически все. Он заказал что-то, непонятно звучащее для меня, кажется, на французском, и я с недоверием уставилась на него, когда официант ушел, Эдвард явно растерялся, увидев мое удивленно-шокированное выражение.

-Ты что, говоришь по-французски? – полюбопытствовала я. Он, пожав плечами, слегка распустил узел галстука, наконец, расслабляясь и опять превращаясь в того Эдварда, которого я знала – а не в Джеймса Бонда, придирчиво и внимательно изучающего карту вин.

Он закатил глаза.
- Я провел много времени за границей с моей семьей, а мой отец любит рисоваться, когда дело касается такой ерунды. Мы с Элис выросли в ресторанах типа этого. Мы играли под столом с хлебными палочками, притворяясь, что это форт. Мне нравилось связывать вместе шнурки Карлайла, чтобы он споткнулся, когда вставал и шел в туалет. – Я засмеялась, умилившись образу шалуна с выпавшими зубами и румяными щечками. Он в ответ улыбнулся мне. – Поверь, я больше предпочел бы Хэппи Мил. Карлайл буквально слышать не хотел о таком. Он компенсировал свою юность, потому что по-настоящему был беден, когда женился на моей маме. Его семья родом из Озарка.******

Я, затаив дыхание, слушала историю Эдварда, радуясь, что могу больше узнать о жизни его семьи, наблюдала за тем, как горят его глаза, и он с энтузиазмом размахивает руками. Кажется, он свободно чувствует себя в любой ситуации. Мне нравилось это, потому что его непоколебимость давала мне собственную уверенность в себе. Я спокойно шутила и смеялась сама. С ним у меня пропадало чувство неловкости. Я смеялась над его историями и на самом деле получала удовольствие. Мне нравилось, что мы все еще можем много узнать друг о друге. Внутри меня настолько сильно булькало счастье, что я боялась, что могу начать хихикать как полная идиотка. Все проходило именно так, как я мечтала. Совершенная картина.

Не знаю, как ему это удалось – учитывая, что мы оба несовершеннолетние – но Эдвард как-то уговорил официанта принести нам бутылку вина. Я никогда раньше не пробовала такого. Официант налил мне его в хрустальный бокал, и в свете свечей оно искрилось расплавленным золотом. Я уставилась на Эдварда, не зная, стоит мне его пить или нет. Он выпил свой бокал как воду, ни о чем не задумываясь. Я решила, что небольшой глоток мне не повредит, и поднесла к губам бокал. Вкус вина взорвал мои вкусовые сосочки. Фруктовый, чуть горьковатый, странный и интересный одновременно. Он теплом прошел по горлу, как ожог удовольствия. Я поставила стакан и сжала губы от прилива необычных ощущение. Не знаю, чего именно я ждала, но определенно не такого. Эдвард смеялся надо мной.

- Тебе понравилось? – спросил он, изгибая в улыбке уголок рта. Если честно, я не знала, что ему ответить. Не понимала, что думала об этом, исключая тот факт, что вино совершенно не походило на содовую. – Я могу заказать тебе что-нибудь другое. Ты не обязана пить это. – Он выглядел озабоченным, и я рванулась успокаивать его.

- Нет, все в порядке, - уверенно сказала я, поднимая стакан и делая еще один глоток. На этот раз я была готова, и вкус показался менее странным. – Думаю, мне нравится, - решила я, делая третий, а потом и четвертый глоток.

Эдвард потянулся и остановил меня прежде, чем я сделала еще один.
- Полегче, принцесса. У нас впереди вся ночь. – Я покраснела от его неприкрытого намека, и он улыбнулся мне в ответ. Его пальцы грели и ласкали мне кожу.

Принесенная еда оказалась великолепной, как я и ожидала. Мне даже не хотелось знать, сколько Эдвард заплатил за обед, потому что имела сильное подозрение, что это может вызвать у меня сердечный приступ. Он привнес новый смысл в выражение «вино и обед». Я выпила два полных бокала потрясающего вина, чувствуя странное головокружение, невзирая на то, что поглощала еду как проголодавшийся до смерти человек. Все было невероятно вкусным. Эдвард заказал для нас шоколадный десерт, который, кажется, готовили ангелочки. Он кормил меня им с ложечки, и его глаза темнели каждый раз, как я глотала. Когда еда закончилась, я чувствовала себя так, словно готова была перелететь через стол в его объятия. Он сделал вечер абсолютно прекрасным для меня. Этот вечер я буду хранить как сокровище всю свою жизнь.

Выйдя из ресторана, я чувствовала себя наполненной и счастливой. Вино оказало на меня свое магическое влияние. У меня слегка кружилась голова, и я хихикала, крепко держась за руку Эдварда, пока мы ждали служащего с нашей машиной. Было тихо и спокойно. В холодном воздухе замолкли все сверчки. Внезапно за углом здания послышались приглушенные рыдания и жесткий мужской голос. Не отдам палец, но во всхлипываниях послышалось что-то знакомое. Я знала, что уже слышала их раньше. И, как только перед нами остановилась машина Эдварда, пара вышла из-за угла.

Моя мать и отец Виктории. Они ссорились. Тушь моей матери расплылась по ее лицу, делая ее взгляд слегка ненормальным. Отец Виктории выглядел злым и решительным, бескомпромиссно скрестив руки на груди. Я, застыв, пялилась на них. Мы с Эдвардом пока оставались незамеченными, хотя нас разделяло только десять футов.

- Как ты можешь так поступать со мной? – орала моя мать, толкая отца Виктории. – Я была готова отдать тебе все! Я принесла тебе в жертву все мои убеждения, только чтобы сделать тебя счастливым. А теперь ты оставляешь меня и возвращаешься к жене? – Ее голос сломался на последнем слове, и она прикусила губу, чтобы сдержать рыдания.

- Рене, мне жаль. – Он протянул руку, чтобы сжать ладонь моей матери, но та отстранилась от него, выглядя абсолютно развалившейся на куски. – Моя дочь главнее всего. А она сходит от всего этого с ума. Возможно, ей потребуются консультации у психолога. Нужды моей семьи стоят выше моих желаний. Пожалуйста, постарайся это понять.

Моя мать выглядела так, словно отчаянно старается сдержать рвоту. Ее лицо под всем макияжем было бледным и безжизненным, как у манекена. Я так увлеклась разыгрывающейся передо мной драмой, что игнорировала Эдварда, тянущего меня за руку и тот факт, что моя мать сейчас поймает меня на лжи. Я наблюдала, как она медленно поворачивается, заледенев от отчаяния, и, наконец, увидела меня.

- Изабелла? – прошептала она, сделав несколько шагов ко мне. Я обнаружила, что мои ноги примерзли к земле. Я не могла двигаться и говорить. Все, что мне оставалось делать – это смотреть в искаженное от сомнения лицо своей матери. Она обеими руками протерла глаза, не веря в то, что перед ней стою я.
А это я, мама.

- Ты знаешь эту женщину? – услышала я вопрос Эдварда. Теперь все стало совсем смешно. Лицо моей матери искривилось от праведной ярости, и ее гнев стал ощутимым настолько, что я отступила. Мать приближалась, пока не встала прямо передо мной, и из каждого ее движения сочилась злость.

- Что все это означает? – яростно прошипела она. – Ты сказала, что собираешься на школьную вечеринку и останешься после нее у преподобного отца и его семьи. – Она посмотрела на Эдварда с такой горячностью, что могла бы растопить краску на стене. – Я даже не знаю этого молодого человека. Ты соврала мне, Изабелла. И у тебя большие проблемы.
Я все еще старалась отыскать свой голос. Не потому, что боялась – больше было похоже, что я нахожусь в экстремально шоковом состоянии. Я только что пережила самый лучший, самый романтичный момент в своей жизни, и теперь он внезапно трансформировался в одну из самых ужасных, унизительных, пугающих трагедий, какие только видел мир. Моя мать пришла в тот же ресторан, что и я, только в сопровождении чужого мужа. Она все еще бессмысленно орала на меня, и отец Виктории, чрезвычайно растерянный, стоял рядом с ней.

- Миссис Свон, надеюсь, я смогу все объяснить, - спокойно вмешался Эдвард, вставая между мной и моей матерью. – Я пригласил Беллу на обед вместо танцев. Она собиралась остаться на всю ночь у его преподобия, как и говорила. Я несу полную ответственность за случившееся. – Он защищающе стоял передо мной, принимая всю вину на себя. Он лгал ради меня, чтобы у меня не возникло проблем. Я опустила взгляд, потрясенная его самоотверженностью.

Эдвард не знал, как моя мать отреагирует на его вмешательство, но я определенно приготовилась.
- Как ты смеешь? – язвительно прошипела она. – Ты ничего не знаешь.
Потом она ткнула пальцем в меня, дрожащим и трясущимся от неимоверной ярости, кипящей в ней.
- Ты посмела надеть это платье? Ты сделала из себя посмешище. Я стыжусь тебя, Изабелла.

Внимание! Внимание! Впереди опасность!
Перед глазами стоял только красный цвет. Мои внутренние фильтры сломались. Они рассыпались на кусочки, и я радовалась этому. Внезапно я начала хохотать, не в силах поверить, что моя мать имеет наглость выговаривать мне за мое бесстыдное поведение в свете ее собственных действий.

- Ты говоришь со мной о посмешище? – теперь я ткнула в нее пальцем. – Чайник, познакомься с горшком. ******* Ты сама на свидании с чужим мужем.
Мать, ошарашенная моим ответом, открыла рот для ответа, но я не дала произнести ей ни слова. Я не хотела слышать ни звука из ее лживого, лицемерного рта. – Да, я тут с бойфрендом. Он любит меня и заботится обо мне, в отличие от других людей здесь, имя которых я могу назвать. – Я сделала глубокий вдох, опасаясь, что моя злость переполнит меня и вырвется наружу. – Я стыжусь тебя, мама.

Ее глаза расширились, и она отступила, явно не готовая к тому, что я сказала ей. Возможно, мне стоило закончить, но теперь, когда я открыла шлюзы, все вытекало струей. Этот потоп уже было не остановить.

- Я отказываюсь позволять тебе разговаривать со мной таким образом, Изабелла, - прошептала она. Ее руки конвульсивно стискивали сумочку, и она сглотнула, пытаясь вновь обрести контроль над ситуацией. – Я забираю тебя домой, Изабелла. Идем.

Я непреклонно покачала головой и шагнула ближе к Эдварду. Он успокаивающе обнял меня.
- Я никогда не вернусь туда, - дрожащим голосом ответила я. – Я уже поговорила с папой. Я переезжаю жить к нему. И мне плевать, если мы никогда не заговорим снова. Наши отношения – это стыд. Ты никогда не знала, как это – любить кого-то, мама. Даже себя.

Я повернулась к Эдварду.
- Пойдем, - убежденным тоном проговорила я. Он помог мне сесть в машину, обошел ее, залез сам и завел мотор. Я наблюдала, как моя мать с выражением муки на лице становилась все меньше и меньше по мере того, как мы уезжали в ночь.
Яркая и всезнающая полная луна освещала нам дорогу.


* «Стальные магнолии» — кинофильм режиссёра Герберта Росса, вышедший на экраны в 1989 году. Экранизация одноимённой пьесы Роберта Харлинга.
** Гудвилл – в данном случае большая сеть магазинов секонд-хенда.
*** сэр Оливер папочка Варбук – это вымышленный персонаж серии комиксов про сиротку Энни.
**** Девушки Гибсона – идеал женской красоты, созданный американским иллюстратором Чарльзом Гибсоном на рубеже XIX и XX столетий.
***** Тако Белл – международная сеть ресторанов быстрого питания с мексиканской кухней.
****** Озарк – город, расположенный в штате Арканзас, с населением 3525 человек. Примерно пятая часть жителей находится за чертой бедности.
******* Идиома, аналог на русском языке «два сапога пара».

---

Перевод amberit