Глава 25

До прибытия в магазин мы с Беллой молчали. Я выпрыгнул из коляски и привязал поводья к коновязи. Девушка уже спустилась. Вместе мы поспешили к задней части здания. Дверь была не заперта, и мы, войдя внутрь, сняли пальто и перчатки.

Сразу же я ощутил запах пота и крови. Последний не был сильным, но, тем не менее, присутствовал. И если только я мог распознать учащенное дыхание Анджелы и биение сердца, то мы с Беллой слышали раздававшиеся тихие болезненные стоны. Два других женских голоса бормотали слова утешения.

– Бен, – позвал я, уже идя на звук.

Мужчина, появившись в коридоре, подозвал нас к себе. Мы поспешили к комнате.

В дверях показалась и пожилая женщина лет шестидесяти.

– Это миссис Уизерс, – быстро представил он. – Это Эдвард Каллен, человек, о котором я говорил.

Она кивнула, но производила слегка настороженное впечатление.

– Как у нее дела? – спросил я у миссис Уизерс, нуждаясь в информации, которой Бен, скорее всего, не мог предоставить.

– Схватки начались у нее вчера рано утром, – сказала она, в тревоге сжав руки. – Она так старается, но ребенок не идет.

– Он вошел в родовой канал?

Она покачала головой:
– Еще нет.

– Было какое-нибудь кровотечение? – я знал, что произошло некоторое, но желал более точного отчета.

– Не очень... немного. Не больше, чем обычно.

Я почувствовал небольшой проблеск облегчения, узнав, что у Анджелы отсутствовала кровопотеря... пока. Благодарно кивнул женщине, а затем вошел в спальню.

Анджела лежала на кровати, простынь поднята до бедер. Она была одета в легкую хлопковую рубашку, которая собралась над выступающим животом. Худые руки вцепились в ткань, пока она пережидала схватку. Кожа была мертвенно-бледной, а волосы прилипли ко лбу. Хотя глаза роженицы закрыты, она оставалась в сознании. Ее запах говорил, что уровень сахара в крови стал очень низким.

Она была утомлена, сердце работало слишком тяжело, чтобы ее истощенные физические ресурсы справились. Сердцебиение ребенка трепетало неравномерно, сбиваясь, пока его маленькое тельце пыталось справиться с напряжением. И мать, и ребенок находились в серьезной опасности.

– Андж, – сказал Бен, наклоняясь к ней и касаясь щеки, – здесь Эдвард с Беллой. Эдвард собирается тебе помочь.

Глаза Анджелы, подрагивая, открылись.

– Эдвард? – прошептала она.

– Да, Анджела. – Я поставил свою сумку у изножья кровати. Пытался говорить спокойным и уравновешенным голосом, но чувствовал, что мои руки начали дрожать при мысли о боли, которую скоро испытаю. – Мне нужно тебя осмотреть. Не возражаешь?

Обе пожилых женщины посмотрели на меня со смутным подозрением. Конечно, я производил впечатление молодого, едва ли достаточно взрослого, чтобы завершить медицинское училище, а, может быть, что-то в моем поведении передало испытываемую мной нервозность. Я открыл сумку и достал стетоскоп, надеясь, что знакомое устройство вызовет определенные гарантии моей профессиональной подготовки. Я поместил инструмент в уши, а потом наклонился к Анджеле. Она легонько кивнула. Я потратил несколько минут, слушая глухие удары ее сердца и стараясь, чтобы выражение лица оставалось относительно спокойным. Нагрузка на сердце вызывала еще большее беспокойство из-за дополнительных усилий.

Миссис Вебер и миссис Уизерс переместились назад. Белла осталась возле двери. Бен опустился рядом с плечом жены, убирая волосы с ее лица. Откладывая неизбежное, я откинул простыню и прижал стетоскоп к животу Анджелы, проверяя сердцебиение ребенка. Быстро кивнув будущему отцу, отложил инструмент в сторону. Мои движения были сдержанными, когда я вытащил из кармана часы, сделал один медленный вдох, успокаивая нервы перед тем, как взяться за запястье роженицы.

Забота о женщинах во время родов всегда была для меня интересным опытом. Помимо дискомфорта, я находил ощущения от их боли захватывающими. Предполагаю, что некоторые от меня ускользали, поскольку я не обладал анатомической структурой, чтобы испытывать подобное, но мог чувствовать боль схваток в собственном животе и должен был предположить, что это сопоставимо с тем, что ощущали женщины.

Едва коснувшись Анджелы, меня поразило истощение, чрезвычайно неудобная напряженность и давление у себя в области таза. Я старался не вздрагивать и сосредоточился на нитевидном пульсе. Кожа была липкой: я ощущал холод надвигающегося на нее неминуемого шока. Опустив руку на матрас, убрал простынь, чтобы полностью обнажить живот, используя эти несколько драгоценных мгновений, чтобы насладиться облегчением от исчезновения дискомфорта. Вероятно, секунд тридцать потратил на прослушивание сердцебиения ребенка, а затем отложил стетоскоп.

Наконец, положил руки на ее живот, выталкивая из головы боль и пытаясь оценить положение младенца в утробе. Ощутил голову и ноги и почти сразу же выяснил, в чем состояла проблема. Неправильное предлежание, он находился в поперечном положении. Я убрал руки и сжал пальцы, предотвращая их заметную дрожь.

– Ребенок в неправильном положении, – слегка хрипловато сказал я. На этот раз боль, казалось, задержалась в сознании: было трудно от нее избавиться.

– Что ты имеешь в виду? – задал вопрос Бен.

Я сознательно вздохнул, затем выдохнул:
– Обычно ребенок расположен так, что сначала в родовой канал входит голова. В этом же случае он лежит горизонтально. Будет очень трудно войти в канал, первым, вероятно, пойдет плечо.

Миссис Уизерс втянула воздух: поняла, что это значит.

– Это хуже, чем ножками вперед, – прошептала она миссис Вебер, которая в ответ лишь слабо всхлипнула.

Мой разум был затуманен, но я понимал, что в запасе оставалось мало времени. Анджела снова застонала, и Бен поцеловал ее в лоб. Начиналась очередная схватка. Мне не требовалось сверяться с часами, чтобы знать: последняя была пятьдесят девять секунд назад.

– Ох! – охнула она, ее руки судорожно двинулись к животу.

Я почувствовал свежую кровь, быстро встал и направился в туалет, который видел через коридор, засучил рукава выше локтей и как можно тщательнее помыл руки. Забрав с собой чистое полотенце, вернулся в спальню. Миссис Уизерс откинула простынь. Холст окрасило небольшое малиновое пятно.

Я сел у ног роженицы. Она отшатнулась, явно испугавшись, когда я начал раздвигать ноги.

– Анджела, – дрожащим голосом сказал я, когда меня пронзила боль, – я должен посмотреть, что происходит. – Положил левую ладонь под ее пупок, осторожно нажал, оценивая небольшой сдвиг в положении ребенка.

Белла оставалась молчаливой и неподвижной, но теперь сделала несколько быстрых шагов к своей подруге. Моя невеста была очень бледна, но, казалось, настроена решительно.

– Анджела, – сказала она, – все в порядке.

Та заморгала, ее глаза наполнились слезами. Честно говоря, мне не верилось, что она испугалась меня или беспокоилась из-за моих действий. Думаю, она пребывала в ужасе и за свою жизнь, и за жизнь своего ребенка. Тем не менее Белла иначе интерпретировала ее страх.

Она положила руку на запястье подруги.

– Эдвард поможет тебе, как помог и мне, – искренне сказала она. – Он спас мне жизнь. Я была очень больна и умерла, если бы в тот день он случайно не заглянул на ферму. Он так хорошо заботился обо мне...

Ее слова исчезали в царапающем шорохе в моем сознании. Боль... истощение... давление... Это поглощало меня, и неизвестно, мог ли я завершить задачу. «Сосредоточься, – строго сказал я себе, – думай об Анджеле, такой заботливой, такой доброй, верной подруге Беллы...»

И тогда я снова услышал прекрасный голос любимой.

– ... ему доверять, – говорила она, а я почувствовал тепло ее руки на своем предплечье. Боль рассеивалась, исчезала из разума. Тем не менее моя ладонь оставалась на животе роженицы. Взглянул на пальцы Беллы, прикасавшиеся к коже, чтобы убедиться, что у меня не возникли галлюцинации, но оказалось, что мысли были относительно ясными.

Анджела выглядела немного спокойнее. Что-то из сказанного подругой, должно быть, облегчило некоторые ее тревоги. Белла отошла, обеспечивая Анджеле немного приватности.

– Сделай хороший, медленный вдох, – посоветовал я своей пациентке, – теперь выдохни.

Так быстро и аккуратно, насколько это возможно, я продолжил осмотр. Как и подозревал, тело Анджелы готово к рождению: полностью сглажена и расширена. Однако положение плода мешало его вхождению, и теперь в родовые пути продвигалось плечо. Эта ситуация угрожала как матери, так и ребенку. Существовала опасность, что Анджела могла пострадать от разрыва матки, в то время как ребенок – задохнуться из-за выпавшей пуповины.

Когда я закончил осмотр, мой разум снова осознавал боль. Я сглотнул, плотно сжав губы. Бен и женщины неправильно поняли выражение моего лица.

– О боже, что такое? – спросил мужчина, крепко сжимая руку жены.

– Эдвард? – тихо задала вопрос Белла, очевидно, беспокоясь обо мне.

Дрожащими руками я снова натянул простыню на Анджелу, а затем взглянул на Бена. Белла шагнула ко мне и положила руку на плечо. Ее пальцы скользнули по челюсти, и остаточные ощущения исчезли из сознания. Я взглянул на нее, озадаченный и сбитый с толку.

– Эдвард? – отчаянно напомнил о своем вопросе Бен.

Я заставил себя обратить на него внимание.

– Мне нужно сейчас же доставать ребенка. Из-за своей позиции он находится в опасности. Тянуть больше нельзя. Это весьма пагубно и для Анджелы тоже, – я виновато ей улыбнулся.

– Что... что ты можешь сделать? – спросил Бен.

– Я могу извлечь ребенка при помощи кесарева сечения, – ответил я. – На данный момент это наш лучший вариант.

– Операция? – засомневался он.

Обе пожилых женщины озабоченно забормотали. Глаза Анджелы слегка расширились.

Я кивнул:
– Это следует сделать быстро, пока младенец не получил существенного повреждения.

– Делай, что можешь, – сказал Бен.

– Пожалуйста, – прошептала Анджела, – спаси моего ребенка.

– У меня намерения спасти вас обоих, – ответил я и начал распаковывать сумку. – Мне нужны чистые полотенца, – заявил я, – и чаша с алкоголем, все равно с каким, но чем крепче, тем лучше.

Хозяин дома поспешил исполнить мою просьбу.

– Чем я могу заняться? – спросила миссис Уизерс.

– Мне нужен кто-то для помощи с введением хлороформа, – ответил я.

– Конечно, – согласилась она. – Просто скажите, что делать.

Следующие несколько минут ушли на стерилизацию инструментов, подготовку материала для наложения швов и хлороформа. Белла находилась рядом, спокойно разговаривая с семейной парой. Я знал, что она тоже хотела быть полезной, но мало что могла сделать.

– Бен, – сказал я, подходя к голове роженицы и держа маску для хлороформа и бутылку, – было бы лучше, если бы вы с матерью подождали снаружи. Закончив, я тебя позову.

Он был вне себя от беспокойства и на грани потери сознания от истощения, так что не стал спорить, когда мать его увела. Он просто сказал жене, что любит ее, а затем медленно последовал за миссис Вебер из комнаты.

Улыбнувшись, я положил маску на нос и рот Анджелы.

– Ты заснешь, – сказал я. – Все будет хорошо.

Она слабо кивнула, и я применил хлороформ. Радовало, что стану ощущать меньше боли, пока она оставалась без сознания. Тем не менее, взяв ребенка в руки, я все равно чувствовал бы то, что испытал он. Мой взгляд переместился к Белле, которая держала ладонь подруги. В моем разуме кружилась подробная информацией о предстоящей задаче, но с увеличивающейся настойчивостью мерцал и фрагмент любопытства. Глаза остановились на тонкие пальцы Беллы, и я вспомнил, как ослабла пульсация, когда девушка меня коснулась. Возможно ли, что она каким-то образом рассеяла боль?

– Белла, – тихо позвал я, когда Анджела скользнула в глубокий сон, – ты можешь остаться?

Ее взгляд стрельнул по скальпелю, который я выложил на чистое полотенце. Она понимала, что во время операции будет кровь.

– Мне кажется, ты будешь мне нужна, – многозначительно добавил я.

И хоть она не поняла истинный смысл слов, осознала мою потребность. Сделав глубокий вдох, кивнула:
– Да. Я... попытаюсь.

Я объяснил миссис Уизерс, что она должна делать, и та заняла мое место, удерживая маску. Я неуловимым движением разместил пожилую женщину так, что она располагалась ко мне спиной, сказал, чтобы держала руку на шее Анджелы, считая биение пульса. Она без всякого сомнения согласилась, по-видимому, впечатленная демонстрируемыми мной деловитостью и осведомленностью.

– Приоткрой окно, – прошептал я Белле.

Та подчинилась, и в комнату ворвался холодный воздух. Я надеялся, что это ослабит запах крови, по крайней мере, немного. Склонил голову в сторону стула в углу, и Белла в ожидании села. Она все еще не понимала, что мне от нее требовалось, но моя замечательная, великодушная невеста была готова предоставить все, что в ее силах.

Затем я быстро приступил к работе: выполнил первоначальный разрез, а затем рассек стенку матки. Ощутил тупую боль внизу своего живота, но заставил себя сосредоточиться только на пациентке. Я внимательно слушал сердцебиения Анджелы и младенца, осознавая так же пульс и дыхание Беллы. Как только комнату заполнил запах крови, она задышала мельче.

Едва скользнув рукой под голову и плечи ребенка, в груди у меня образовалась тяжесть, а также захлестнул и холод. Это нормальные ощущения, испытываемые новорожденным, но они впивались в мой еще чувствительный разум. Пальцы слегка задрожали.

– Белла, – позвал я, – мне нужна твоя помощь.

Она встала и переместилась ко мне:
– Что... что мне делать?

– Положи руку мне на шею, – сказал я как можно тише.

Белла послушалась, и в момент касания ее теплой кожи моей в груди стало легче, и холод исчез. Теперь я мог полностью сосредоточиться на задаче. Подняв ребенка, надавил между крошечных лопаток, чтобы стимулировать легкие. Она, а это была девочка, слабо крикнула, а затем вдохнула. Ее сердцебиение замедлялось, становясь устойчивым, когда в тельце поступил кислород.

Белла пошатнулась, ее рука на мгновение оставила мою шею.

– Миссис Уизерс, – быстро сказал я, – возьмите ребенка.

Та повернулась, и я положил младенца в ее опытные руки. Она положила дитя на полотенце рядом с Анджелой, а я как можно быстрее занялся удалением плаценты, а затем – зашиванием раны, чтобы остановить поток крови. Анджела была очень слаба, но сколько-нибудь существенное кровоизлияние отсутствовало, так что я чувствовал надежду, что роженица успешно восстановится.

– Эдвард, – хрипло прошептала Белла, – Тебе... еще нужна я?

– Нет, любимая, не сейчас. Присядь и попытайся дышать медленно.

Она, вернувшись к стулу, тяжело на него опустилась. Миссис Уизерс очистила ребенка, и, едва закончив с Анджелой, я отрезал пуповину, а затем потратил несколько минут, чтобы осмотреть новорожденную. Она была маленькой, всего два килограмма триста граммов, но ее легкие хорошо развиты, а крошечное сердце уверенно билось. Боли она не испытывала: я ощущал только легкий дискомфорт.

Наконец, я повернулся, чтобы посмотреть на Беллу. Она оставалась бледной, на фарфоровой коже слабо поблескивал пот. Она опустила голову на руки и мелко дышала.

– Дорогая, – сказал я, – все кончено. Можешь передать Бену, что с Анджелой и ребенком все в порядке? – я до сих пор заканчивал с очисткой.

Белла подняла голову, на ее лице показалась слабая, но искренняя улыбка.

– Спасибо, Эдвард, – поднимаясь, пробормотала она.

Я кивнул, и она, пройдя мимо меня, выскользнула из комнаты. Я слушал, как она делилась радостной вестью с Беном и его матерью.

– Слава Богу, – с облегчением сказал отец семейства. – Когда я увижу их с ребенком?

– Уверен, что Эдвард даст нам знать, когда будет можно, – доброжелательно ответила Белла.

– А ты знаешь, мальчик это или девочка? – спросила миссис Вебер.

– Нет, – ответила любимая, – прошу прощения. Я не видела...

Я понял, что занимался Анджелой молча, и пожалел, что не предоставил больше информации Белле и миссис Уизерс, но в ближайшее время это исправлю.

Повитуха завернула младенца в одеяло и сказала: – Она маленькая, но, кажется, крепкая.

Я кивнул:
– Да, она боролась, чтобы оказаться здесь.

– Драгоценная, не так ли? – Она взяла крошечный сверток в руки.

– Красивая. Полагаю, ее отцу и бабушке хочется с ней встретиться.

Миссис Уизерс кивнула и начала выходить из комнаты, однако на мгновение остановилась и сказала: – Хвала господу, что вы оказались здесь, чтобы помочь, доктор Каллен. Я не смогла бы спасти никого из них, – а затем вышла с новорожденной в коридор.

Доктор Каллен... Казалось, прошли годы с тех пор, как ко мне обращались именно таким образом. Я перевел взгляд на спокойное лицо Анджелы. Внутри бурлили радость и гордость, и я вспомнил первые дни своей карьеры, когда подобные чувства были повседневным явлением. Существовала ли ниточка надежды, что я снова мог бы заниматься этим?

Я выкинул мысли из головы, чтобы сосредоточиться на более практических вопросах. Свободный от внимательных человеческих взглядов, я быстро убрал комнату. Вскоре очистил инструменты и большинство из них вернул в саквояж. Затем собрал все окровавленные полотенца, постельное белье и тазики, застелил кровать свежими простынями, по минимуму передвигая Анджелу. Укрыл женщину одеялом, а затем крикнул: – Миссис Уизерс, пожалуйста, не могли бы вы вернуться сюда?

Вскоре она пришла, оставив ребенка Бену, и я спросил, могла ли женщина надеть чистую ночную рубашку на Анджелу и, возможно, протереть мягкой тканью ее лицо и конечности. Миссис Уизерс с готовностью согласилась, широко улыбаясь, пока я говорил.

Мне хотелось внимательно понаблюдать за своей пациенткой, но на минутку выскользнул из комнаты, чтобы вынести грязные простыни и выкинуть в мусорное ведро за магазином. Бен, миссис Вебер и Белла находились в гостиной, воркуя над ребенком. Я бросился обратно в спальню и обнаружил Анджелу в свежей ночной рубашке, а миссис Уизерс нежно расчесывала щеткой ее волосы.

– Когда она проснется? – спросила пожилая женщина.

– Действие анестетика закончится примерно через час, но, наверное, проспит какое-то время и сама по себе. Она изнурена.

Миссис Уизерс кивнула:
– Бедняжка. Ей пришлось нелегко.

– В течение следующих нескольких недель ей потребуется помощь, – сказал я. – Она будет очень слабой.

– Я живу на этой же улице и сделаю все, что смогу.

– Это очень любезно с вашей стороны. Она будет признательна за помощь. Вы должны пойти домой и немного поспать. Я останусь здесь, пока Анджела не окрепнет.

– И мисс Белла тоже останется?

– Полагаю, да.

– Я видела ее кольцо... – женщина понимающе улыбнулась. – Когда вы поженитесь?

На мгновение я почувствовал необъяснимое волнение, а потом ощутил себя смехотворно счастливым:
– В апреле.

– Что ж, вы кажетесь замечательной парой. В это же время в следующем году вы, вероятно, будете держать и своего малыша, – усмехнулась она.

Мой восторг быстро схлынул, когда я осознал ее слова. Не отвечая, потянулся к запястью Анджелы, проверил пульс и прокомментировал: – Я дам Бену знать, что сейчас он может ее увидеть. Спасибо за вашу помощь.

Я быстро вышел из комнаты: эмоции быстро менялись с чувства вины на сожаление. Мы с Беллой никогда не поднимали вопрос о детях. Предполагаю, я выталкивал его из разума, зная о спорности. Но осознавала ли Белла? Действительно ли она в курсе моих ограничений в качестве мужа?

Я остановился в дверном проеме гостиной. Мать Бена держала ребенка, а сам отец нежно гладил крошечные розовые щечки дочери. Белла почти сразу же вскинула взгляд и увидела меня.

– Эдвард, – мягко сказала она, а затем очень тихим шепотом спросила: – Как Анджела?

Успокаивающе кивнув, я вошел в комнату.

– У тебя прекрасная дочь, – прокомментировал я.

Бен с широкой улыбкой поднял голову:
– Эдвард. Спасибо.

Он протянул руку, и я пожал ее. Внутри запульсировало его истощение, да к тому же он был голоден. Тем не менее мне удалось сохранить вежливое выражение плица, и, когда он наконец-то отпустил руку, ощущения исчезли.

– Вы выбрали имя? – спросил я, стараясь сосредоточиться на более приятных мыслях.

Он кивнул:
– Розмари.

– Оно прекрасно, – прокомментировала Белла.

Бен поблагодарил ее, а затем спросил, можно ли увидеть жену.

– Конечно, – ответил я. – Какое-то время она проспит, но ты можешь сидеть с ней, сколько хочешь.

– Но с ней все будет в порядке? – спросил он, его улыбка быстро уменьшалась.

– Я в это верю. Хотя будет слаба и в течение следующих нескольких недель немногое сможет делать.

Миссис Вебер заверила, что поможет с ребенком, пока Анджела не наберется сил. Затем они с Беном вышли с малышкой Розмари, которую устроят в колыбельке рядом с кроватью матери.

В момент, когда они покинули комнату, Белла обхватила меня.

– С тобой все в порядке? – спросила она.

Я устроил ее голову у себя под подбородком и прижал ладонь к ее щеке. Мое тело ощущалось спокойным и незыблемым, разум мгновенно покинули следы боли.

– Да, – ответил я. – А как у тебя дела?

– Хорошо. Мне просто требовалось немного свежего воздуха. Я сожалею, что не смогла больше помочь…

– Ох, дорогая, – вставил я, – ты оказала мне большую помощь, чем понимаешь.

Она с любопытством на меня глянула:
– Неужели?

Я улыбнулся:
– Когда ты прикасалась ко мне, когда приложила руку к шее, я не чувствовал никаких ощущений, кроме теплоты кожи.

– В самом деле?

Я кивнул:
– Кажется, твое прикосновение ослабляет другие чувства. Я действительно не понимаю, и, полагаю, мы должны немного больше проверить это, но…

– Ох, Эдвард! Это замечательно! Я так волновалась о тебе, о том, сколько боли тебе придется испытать, чтобы помочь Анджеле и ребенку. Но с тобой все в порядке.

– Благодаря тебе.

Она все еще была настроена довольно скептически:
– Не могу в это поверить.

Я приподнял ее подбородок и нежно поцеловал в губы:
– А я могу. Ты совершенно замечательная, Белла.

Она великолепно покраснела и собиралась что-то сказать, но я снова завладел ее губами и перехватил слова поцелуем.

Глава 26

Когда Анджела стала приходить в себя от наркоза, я взял Беллу за руку, а затем приложил свою ладонь к щеке роженицы. Ничего не ощущалось. Я осторожно отпустил любимую, и сразу же в низу живота отдалась сильная боль. Я схватился за пальцы Беллы, а, когда прошел дискомфорт, ввел своей пациентке небольшую дозу морфина, чтобы не было ужасно больно, когда она проснется.

Мне казалось, что Белла была очарована и довольна нашим открытием, впрочем, как и я. Нам требовалось обсудить, как прагматично мы могли бы использовать ее талант, но лишь осознание того, что она обладала им, чрезвычайно нас волновало. Мы оба понимали, что, благодаря этой возможности я смог бы заниматься медициной, не чувствуя боли.

Однако мое блаженство умерилось продолжительным беспокойством о менее приятных темах, которые нам требовалось обсудить. Я планировал подождать нашего возвращения в дом Беллы, но, казалось, вмешались обстоятельства.

Мы договорились остаться в городе, по крайней мере, еще на один день, чтобы я мог понаблюдать за Анджелой. Еще существовал шанс, что у нее могла развиться инфекции или другие осложнения, так что предпочел перестраховаться.

Бен наконец-то поддался усталости и крепко уснул в маленькой спальне для гостей. Его мать вернулась к себе домой, чтобы отдохнуть, пообещав вернуться сразу же с утра. Миссис Уизерс сказала, что могла прийти в любое время ночью, но я убедил ее тоже выспаться: услышал небольшую аритмию в ее сердце и понял, что перенапрягать женщину неразумно.

Белла настаивала, что совсем не устала: проспала большую часть предыдущей ночи, так что я не стал с ней спорить. Она провела вечер, подготавливая продукты и занимаясь стряпней, чтобы новоиспеченным родителям хватило на несколько дней.

Слабость и утомление Анджелы не проходили, но ей удавалось кормить дочку, когда проголодавшийся ребенок плакал. Белла сидела с подругой, следя, чтобы подушки, поддерживающие ту, были надежными и устойчивыми. Когда маленькая Розмари закончила сосать грудь, я взял малышку, прижал к плечу и осторожно поглаживал маленькую спину, а затем положил в колыбель и укутал одеялом крохотное тельце.

Белла, мягко улыбаясь, наблюдала за мной. Анджела снова уснула, а Бен негромко похрапывал в соседней комнате. В носу защипало от немного едкого запаха.

– Любимая, кажется, твой суп может сбежать, – сказал я.

Белла встала и, забыв о созерцании ребенка, поспешила на кухню. Я убедился, что Анджеле удобно, а после предупредил Беллу, что отправляюсь в конюшню, чтобы проверить Стэнли. Мне требовалось несколько минут, чтобы прояснить голову, и прохладный воздух казался единственным бальзамом для успокоения моих слегка тревожных мыслей.

Вернувшись со своей короткой прогулки, я тихо проскользнул в дом, не желая беспокоить спящих, и обнаружил Беллу, сидевшую на диване в гостиной и державшую на руках ребенка. Она тихо бормотала, склонив над младенцем голову, и не заметила моего появления в дверном проеме.

В течение длительного времени я наблюдал за ней. Она выглядела красиво и безмятежно, а ее образ с младенцем, бережно прижимаемым к груди, переполнил меня эмоциями. Я обнаружил, что вцепился в дверную раму.

Белла подняла взгляд и улыбнулась.

– Ей нужно было сменить пеленки, – сообщила девушка, – но она все еще немного капризничала, а сейчас успокоилась.

И действительно, ребенок спал. Я тихонько шагнул вперед и положил одну ладонь на нежную щеку Розмари. Физического недомогания не обнаружилось.

– С ней все в порядке, – сказал я.

Белла с благодарностью кивнула:
– Положу ее обратно в колыбель.

Я помог любимой подняться и наблюдал, как осторожно шла по короткому коридору. Вернувшись, она остановилась в дверях и провела пальцем по деревянной раме точно в том месте, куда несколько минут назад я вцепился.

– Эдвард, кажется, ты это сломал, – сказала она, обеспокоенно нахмурившись.

– Я исправлю, – быстро ответил я.

Она взяла меня за руку, подвела к дивану и спросила: – Что-то случилось?

– Нет...

Она не отпускала руку и нежно поглаживала большой палец:
– Ты выглядел расстроенным, когда вернулся.

Ее тон был таким добрым, сострадательным, что я не смог слукавить, поэтому, сглотнув, сказал: – Просто наблюдать за тобой... держащей ребенка, разговаривающей с ним...

Она не поняла.

– Да? – спросила она, желая разъяснений, а потом ее лицо вытянулось. – Ох, я сделала что-то не так?

– Нет, любимая, вовсе нет, – быстро заверил я. – Ты с ней замечательна.

– Спасибо. Раньше мне не доводилось проводить с детишками много времени, и она настолько маленькая и хрупкая.

– Тебе не о чем волноваться.

– Тогда в чем дело, Эдвард? Почему ты так расстроен?

Я медленно выдохнул, на мгновение закрывая глаза, чтобы собраться с мужеством и взглянуть на нее:
– Белла, я хочу, чтобы ты знала... я имею в виду, осознаешь ты или нет, что я не смогу дать тебе детей?

Ее рот превратился в идеальный маленький кружок:
– Я... да, предполагаю, я знала это.

– Неужели? – мягко настоял я. – Раньше мы никогда этого не обсуждали.

– Но я знаю, что ты неизменен, что твое тело по существу заморожено на все время существования, – тихо сказала она.

– Да, – подтвердил я. – И это значит, что я не смогу предоставить... необходимый материал для зачатия ребенка. Мне жаль, любимая, на самом деле жаль.

Она потянулась и обхватила мою щеку своей теплой ладонью:
– Это не имеет значения, Эдвард.

– Но ты была такой счастливой, держа младенца. И училась на преподавателя, так что я знаю, что ты любишь детей…

Она прижала пальцы к губам:
– Я была счастлива держать ребенка, потому что знаю, с каким трудом она здесь оказалась. И я училась, потому что хотела продолжить образование, а педагогический колледж был единственным вариантом в Бойсе. Не знаю, стала бы я в конечном итоге преподавать или нет, но, думаю, если бы и получилось, это были бы старшеклассники, а не малыши.

– Но ты можешь передумать, – мягко настаивал я. – Возможно, решишь, что когда-нибудь захочешь детей.

Она покачала головой:
– Когда-нибудь скоро я надеюсь стать такой же, как ты.

Я удивленно моргнул:
– Что?

– Я надеюсь, однажды, прежде чем стану намного старше, ты сделаешь меня подобной себе.

– Белла, нет…

– Я всегда хочу быть с тобой, – мягко перебила она. – Всегда, Эдвард.

– Я никогда бы не просил тебя об этом.

– Конечно. Это же мое предложение.

– Дорогая, я никогда не сделаю этого с тобой или с кем-то другим.

– Никогда – это очень долго, – с чуть поддразнивающей улыбкой сказала она. – Как насчет двух лет?

– Двух лет?

Она кивнула:
– Да. Через два года мне исполнится двадцать два года, столько же, сколько и тебе. И мы будем женаты уже достаточно долго, чтобы понять: хотим ли мы оба, чтобы это стало по-настоящему постоянным.

– Белла, я…

Она покачала головой:
– Пожалуйста, Эдвард, просто подумай об этом. Ты не должен прямо сейчас решать, но я хочу знать, что ты примешь это во внимание.

– И если я не стану? Неужели это условие нашему браку?

– Абсолютно нет, – ответила она. – Я хочу выйти за тебя замуж, и чем скорее, тем лучше. Единственное условие: чтобы ты отнесся к моей просьбе непредвзято. Это все, о чем я тебя прошу.

Каждая клеточка моего существа сопротивлялась, но в молчаливом согласии я неохотно кивнул. У меня два года, чтобы изменить ее мнение, убедить сохранить человечность до конца ее естественной жизни.



В течение трех дней мы с Беллой оставались в Мадрасе. Ну, технически я не все время был в городе. Несколько раз бегал в усадьбу, чтобы позаботиться о Калли, но возвращался в магазин Веберов менее чем через час, так что никто, кроме любимой, не знал, что я отсутствовал.

Анджела поправлялась, и Розмари была здоровым ребенком. После рождения дочери Бен на целый день закрыл магазин, но горожанам регулярно требовались различные предметы, поэтому он вновь возобновил торговлю на несколько часов по утрам и после обеда, предупредив покупателей, чтобы сохраняли тишину, поскольку в доме появился новорожденный ребенок. Естественно, он невозмутимо усмехался каждый раз, когда делился этой маленькой новостью.

Многие передавали поздравления и небольшие подарки: от вязаных пинеток до печенья и жаркого, которые с готовностью передавались Анджеле ее гордым мужем. Миссис Вебер и миссис Уизерс помогали, когда были нужны, купали и переодевали ребенка и участвовали в более личных нуждах молодой мамы.

Белла навещала свою старинную подругу, когда та просыпалась, и помогла ей писать письма родственникам, чтобы распространить известие о рождении Розмари. Моя милая невеста также поддерживала небольшой дом в безупречном состоянии и заботилась, чтобы у всех людей имелось много вкусной еды.

Утром четвертого дня я в последний раз осмотрел Анджелу. Ее разрез заживал, и не проявлялось никаких признаков инфекции. Также к женщине начинала возвращаться некоторая сила.

Когда я укрывал ее одеялом, она улыбнулась.

– Спасибо, Эдвард, – сказала она. Конечно, это не первый раз, когда с ее губ слетали эти слова.

– На здоровье, – ответил я.

Она легонько положила ладонь мне на руку. Через рукав я чувствовал тепло ее кожи.

– Мне жаль, что тебе все время пришлось находиться здесь, – мягко продолжила она. – Знаю, что ты оставил медицину, и я никогда не просила бы тебя помочь... но Бен сходил с ума от беспокойства, и меня очень пугала потеря ребенка...

– Все в порядке, – осторожно сказал я. – В Сент-Поле я страдал от серьезного заболевания и не был достаточно силен, чтобы постоянно практиковать. Но я рад, что смог тебе помочь. Пожалуйста, никогда не стесняйся послать за мной, если тебе, Бену или Розмари я потребуюсь.

– Это очень любезно с твоей стороны, но мне бы не хотелось навязываться в будущем…

– Это вовсе не навязывание, – заверил я. – Я вернусь через пару дней, чтобы снова проверить тебя.

Она с благодарностью кивнула. Я потянулся за саквояжем, когда она тихо спросила: – Эдвард, мы с Беном... – она замолчала.

Я посмотрел на нее:
– Да, Анджела?

Она нервно сглотнула:
– Сможем ли мы с Беном иметь больше детей?

– Возможно, – честно ответил я. – Но вы не должны пытаться, пока ты полностью не исцелишься. Я советую подождать, по крайней мере, восемь недель, но лучше дольше. Если ты забеременеешь, ребенка снова необходимо будет извлекать с помощью кесарева сечения.

Она застенчиво кивнула:
– Хорошо. Спасибо.

Я рискнул кратко прикоснуться ко лбу. Ее живот все еще болел, в частности, место разреза, но кроме этого, она не испытывала особенного дискомфорта.

– Отдыхай, – напомнил я. – У тебя есть много людей, которые хотят помочь, так что позволь им.

Я слегка приласкал нежную головку Розмари, а затем выскользнул из комнаты. Бен ждал у двери. Он сходил и привел лошадь с каретой, настояв оплатить конюшенный сбор. Белла только что покинула кухню, где приготовила рагу, которое послужит обедом и ужином. Увидев меня, она улыбнулась и немедленно получила в ответ то же самое.

– Я хочу попрощаться с Анджелой, – сказала она и поспешила по коридору.

Бен протянул руку, и когда я осторожно поднял свою, он потянул меня в объятия.

– Спасибо, – сказал он, наполненным эмоциями голосом.

– Рад, что смог помочь, – ответил я.

Он отступил:
– Эдвард, я... я должен извиниться перед тобой. Надеюсь, что не поставил тебя в неловкое положение.

Я вопросительно глянул на него, побуждая продолжать.

– Я никому не говорил, что ты сделал, как спас Анджелу и Розмари... но миссис Уизерс и моя мать рассказали об этом нескольким людям, и пошли вести.

Я приподнял бровь:
– Есть и другие женщины в положении?

– Нет, мне о таких неизвестно. Но наличие здесь врача в получасе езды, а не в половине дня вызывает у людей разговоры. Я ужасно извиняюсь, но боюсь, что на самом деле не дал ясно понять своей матери или миссис Уизерс, что ты больше не практикуешь.

Я положил руку ему на плечо:
– Все в порядке, Бен. Считаю, что почти полностью выздоровел. Не уверен, что хочу открывать здесь кабинет, но при чрезвычайной ситуации я не против помочь.

Он явно испытал облегчение:
– Спасибо.

Белла вернулась и, приняв еще больше слов благодарности от Бена, мы с ней уехали. Небо было пасмурным, но погода не особенно холодной. Приятный день для поездки. Девушка прижалась ко мне.

– Как у тебя дела? – спросила она.

– Я в порядке, любимая.

– Уверен?

Я поцеловал ее в макушку:
– Да. Чувствую себя очень хорошо. Боль, которую ощущал, когда впервые осматривал Анджелу, вообще меня не беспокоит. Благодаря тебе она полностью исчезла из разума.

Несколько раз мы испытывали моя теорию об уникальной способности Беллы, когда я осматривал Анджелу через несколько часов после рождения Розмари. Мы также немного экспериментировали с ребенком, обнаружив, что прикосновение Беллы уменьшало муки голода и боли от газов у малышки. Насколько я мог судить, телесные ощущения других не чувствовались, когда мы с Беллой находились в непосредственном физическом контакте, даже при минимальном касании кончиков пальцев к моей шее.

– Так как мы с этим справимся? – спросила она, пока Стэнли бежал вперед.

– Что ты имеешь в виду?

– Если ты все еще хочешь заниматься медицинской практикой, а я думаю, что это возможно, нам придется найти способ, чтобы я могла находиться рядом, когда ты должен касаться пациента.

– Я не могу просить тебя делать это, дорогая. Мне известно, как на тебя влияет запах крови…

– Мне следует попытаться привыкнуть к нему. Может быть, при большем взаимодействии не будет настолько плохо. Я не потеряла сознание, и меня не вырвало с Анджелой... – она печально усмехнулась.

– Ты была великолепна, – подтвердил я. – Но мне не хочется, чтобы тебе было неудобно.

– Не стоит. Это мой выбор. Это единственное, что я могу сделать, чтобы действительно помочь тебе.

– Белла, ты не понимаешь, сколько уже сделала для меня?

Она взяла меня под руку и положила голову мне на плечо:
– Не так много, сколько для меня сделал ты.

– Хмм, я считаю, что это спорный вопрос, но, возможно, мы должны вернуться к этому вопросу в другое время. Давай временно отложим тему моих профессиональных начинаний, потому что я хочу обсудить с тобой нечто гораздо более важное.

– И что это?

– Наша свадьба.

– Я думала, мы договорились о начале апреля... Ты хочешь изменить дату?

– Нет. Ну, это не совсем верно. Мне хотелось бы жениться на тебе завтра, – я улыбнулся, – но считаю, что мы должны придерживаться первоначальной даты. Мне хочется обсудить саму церемонию. Наверное, нам следует пригласить Анджелу с Беном и твоих мать с отчимом тоже.

– Мне никто не нужен, кроме тебя, – ответила она.

– Я понимаю твои чувства, дорогая, но считаю, что, вспоминая прошлое, ты будешь рада, что в настоящем у тебя есть люди, о которых ты заботишься. Карлайл с Эсме поженились только со мной в качестве свидетеля, и Эсме говорила, что чувствовала себя очень одинокой, что ей хотелось немного более праздничного события. А мы можем это сделать. Пока ты держишь меня за руку, я буду в полном порядке со всеми присутствующими.

– Хорошо, – согласилась она. – Но только ничего пышного. Мы можем провести церемонию в городской церкви. Я знаю преподобного Джозефа, раньше моя семья каждое воскресенье ходила в церковь, когда я была маленьким ребенком, и он приходил на ферму для погребения моего отца...

– Твой отец хотел бы знать, что в день свадьбы ты окружена людьми, которые тебя любят.

Она кивнула:
– Так и есть.

Я ехал с прижавшейся к боку моей прекрасной Беллой, чувствуя истинное удовлетворение.

---

Огромное спасибо за проверку и редактирование главы amberit.

Поделиться своими впечатлениями вы можете на ФОРУМЕ.

Так же на форуме разыгрывается ВИКТОРИНА, участвуя в которой вы можете получать маленькие сюрпризы, а, набрав больше всего правильных ответов, выиграть и главный приз – последнюю главу перевода раньше всех остальных читателей.