Глава 8. Ауттейк от Эдварда

- Где горит, Каллен? Почему бы тебе не присоединиться к нам за ужином?

Эдвард уже отрицательно кивнул Джасперу.

- Мне нужно возвращаться к сыну.

Эммет фыркнул.

- Нам тоже, - сказал он, обвив рукой талию жены, - но мы же никуда не несемся. Ты никогда не берешь передышки, Эдвард.

- Мне не нужна передышка. Через каждую неделю у меня передышка, - ему не нравилось скучать по сыну в его отсутствие, но иногда этого просто было не избежать. Сертификационный семинар, оплаченный работодателем, был той возможностью, которой он не мог себе позволить пренебречь.

Джаспер толкнул его локтем в бок.

- И это никак не связано с той маленькой красивой малышкой, что ждет тебя дома?

Приподняв бровь и скосив взгляд в сторону Джаспера, Эдвард ухмыльнулся:

- Не думаю, что моему сыну понравится прозвище «красивая малышка».

- Ой, да попустись ты уже, - наставительно произнес Эммет. – Когда ты собираешься признать, что помешался на этой девушке?

- Помешался? – презрительно отозвалась Розали, кивнув на мужа. – Кто говорит «помешался»? – и она посмотрела на Эдварда. – Не слушай этих парней. Твоя жизнь и так сложная. Последнее, что тебе нужно, это помешаться на желторотой девчонке.

Эдвард уже было ощетинился на защиту Беллы, но прежде, чем он успел что-либо сказать, Эммет уже вступился на ее защиту:

- Все немного не так, милая. Белла очень тяжело работает. Она молода, но у нее умная голова на плечах.

- И они такие милые вместе, - Джаспер игриво потрепал Эдварда по щеке, и Эдвард отпихнул его. Блондин рассмеялся. – Тебе следует как-то прийти к нам в кафе на обеденный перерыв и посмотреть на них. Ты никогда не видела таких широких улыбок.

- Хорошо, хорошо, - пробормотал Эдвард, засовывая руки глубже в карманы. – Они правы. Так легко забыть, что Белла настолько юная, - сказал он Розали. – Мы друзья. Вот почему мы общаемся.

- Мы тоже твои друзья, - заметил Эммет. – Но нам ты никогда так не улыбался.

- Ну, это потому, что она умная, а вы двое просто ослы.

- О, а он прав! – поддержала Розали, хлопнув Эммета по лбу.

Они попрощались, Джаспер, Эммет и Розали ушли в поисках какого-то кафе, а Эдвард сел в машину.

Он ехал домой и пытался игнорировать странный приступ возбуждения, что зародился где-то в районе пупка. Джаспер и Эммет уже заметили это. Когда-бы они не шли в кафе, они замечали упругую легкость его походки и это рвение, что читалось по языку его тела. Он не мог отрицать, что все это было из-за Беллы.

Она делала его счастливым, и она знала, какой он на самом деле.
Она была умной, милой и…

Не для тебя, напомнил он себе в который раз.

Было не честным желать ее так, как желал он. Он столько раз ошибался в своей жизни: был неосторожен с молоденькой девушкой, к которой, не смотря на возраст, ему нужно было бы проявить больше уважения; разрушил отношения с родителями; вылетел из колледжа из-за того, чтобы воспитывать сына, так как не смог бы совместить и то, и другое. И он не желал вносить в этот список еще и крушение жизни Беллы. У нее были большие планы, и он туда определенно не входил.

Встряхнув головой, Эдвард поднялся по лестнице в свою квартиру, довольствуясь тем, что скоро окажется в ее компании. Она так легко согласилась ему помочь. Должно быть что-то, что он смог бы сделать для нее. Может…

Его мысли прервал налетевший на него Бенджамин и потащивший его к Белле.

Не единожды Эдвард представлял себе, как это – держать в объятиях Беллу. Но он никогда не хотел, чтобы это произошло именно так. Он увидел, как она начинает оседать, и инстинктивно кинулся ей на помощь, подхватывая ее.

Болезнь у Бенджамина начиналась так же. В общем, мальчик был очень оживленным, но в тот вечер, несколько дней назад, он был апатичным. Когда Эдвард забирал его от Розали, мальчик попросился на руки, что само по себе было очень редким. Чаще всего он настаивал на том, что слишком взрослый, чтобы его несли (и с каждым днем это становилось все более правдивым) каждый раз, когда Эдвард хотел сделать что-то большее, чем обнять его. Он отказывался двигаться, заявляя, что не может, целых два дня, что было для него рекордом.

К счастью, Генри уже переболел таким же вирусом, и у него был иммунитет, так что Розали могла присмотреть за Бенджамином. Но все же прошедшие несколько дней были тяжелыми. Смотреть, как страдает его ребенок – было самым ужасным зрелищем для отца. Что бы за вирус это ни был, он был мерзким.

Так что когда Эдвард поднял Беллу на руки, он уже знал, что его ожидает еще одна длинная ночь.

Пока он нес ее в свою комнату, то мысленно складывал список необходимых вещей. Тем не менее, он был рассеян. Кончик ее носа касался его шеи. Он был встревожен тем, что ее тело возле него было слишком горячим, но в то же время…

Ему нравилось, как доверчиво она льнула к нему, обняв руками за шею и положив голову на плечо.

Ему нравилось смотреть, как его маленький заботливый мальчик неуклюже подоткнул одеяло вокруг нее.

Несмотря на то, что ему претила сама мысль о ее болезни, ему нравилось иметь возможность позаботиться о ней.

Обняв ее одной рукой, он уговорил ее выпить немного воды и проглотить лекарство, надеясь, что оно предотвратит кошмары, которые всю ночь мучили Бенджамина.

Убедившись, что Белла в относительном порядке, он переключился на Бенджамина.

Они подогрели сыр и томатный суп на ужин, и Эдвард сел за стол, чтобы порисовать с сыном. Он всегда удивлялся, когда он сам рисовал неуклюжих человечков в то время, как его семилетний сын рисовал пейзаж темного леса.

Они обменялись листками, и Эдвард восхищался рисунком сына, а сам Бенджамин безнадежно смотрел на отца.

- Папочка, ты мог бы лучше постараться.

- Я просто не такой талантливый, как ты.

Бенджамин закатил глаза.

Несколько минут спустя Бенджамин извинился и ушел, Эдвард решил, что он направился в ванную, но когда он вышел обратно, то стремительно направился к дивану, взял оттуда шерстяной плед и снова направился в коридор с очень серьезным выражением лица.

- Что ты делаешь, Бенджи? – Эдвард последовал за ним.

Бенджамин свернул в свою комнату и стал доставать свое старое детское одеяльце из коробки с игрушками.

- Белле слишком холодно, - серьезно сказал он.

Эдвард пошел быстрее. И когда он зашел в комнату, то увидел, о чем говорил Бенджамин.

Белла лежала в самом центре, свернувшись в кружочек и крепко обнимая себя. Очевидно, что ее тело сжималось от холода, ее руки и ноги скручены в позе эмбриона. Голова спрятана, и лишь часть ее лба выглядывала из-под одеяла. Ее знобило. Яростно.

Эдвард положил руку на ее лоб, чувствуя, что она все еще была горячей. Бенджамин забрался на кровать и укрыл ее сначала пледом, а потом накрыл своим детским одеялом.

- С ней все будет хорошо, - заверил Эдвард сына. – Иди, готовься ко сну.

Бенджамин согласился и убежал. Эдвард задержался, присаживаясь на край кровати и глядя вниз на красивую девушку, и с каждым ее вздрагиванием его сердце сжималось.

Он вспомнил, как также болел, когда был маленьким. Его отец забирал его из кровати и нес на руках в свою спальню, и укладывал между ним самим и мамой. И даже если это не всегда согревало, то давало ощущение безопасности. Мама с папой позаботятся о нем, и скоро ему станет лучше.

Сердце заболело. Он всегда думал о своих родителях, когда Бенджамин болел. Он всегда задумывался о том, правильно ли он все делает. Несколько дней назад, когда болезнь Бенджамина была на пике, он задавался вопросом, а правильно ли он все делает. Где та черта, когда горячка уже не просто горячка, а простуда становится чем-то большим?

Он мечтал о возможности спросить совета у родителей, особенно у своего отца, доктора. Но он сжег все мосты много лет назад.

И этой ночью Эдвард был удивлен тем, что так же волнуется и о Белле. Он пытался лечь спать на диване, но был слишком беспокойным. И не смотря на то, что он постоянно повторял про себя, что должен оставить ее в покое, он пообещал позаботиться о ней. То же самое, что и с Бенджамином – он волновался, что теряет ценное время, тогда как должен был отвезти ее в больницу.

Она иногда вздрагивала и бормотала что-то, но Эдвард так и не был до конца уверен, что она в сознании.

- Мне х-х-холодно, - жалобно протянула она, когда он отдал ей даже свое одеяло.

Он взял ее лицо в ладони и прошептал:

- У меня больше нет одеял. Прости.

Она тихонько простонала и придвинулась ближе к нему, будто пытаясь согреться от тепла его тела. На какое-то мгновение он задумался о том, чтобы прилечь возле нее. Только чтобы согреть ее, конечно. Но он прогнал эту мысль и направился обратно, в гостиную.

Когда он снова проснулся, чтобы проверить ее, она беспокойно металась. Ее лицо горело, кожа была покрыта потом. Она слабо пыталась сбросить одеяла. И он почувствовал облегчение, когда она заговорила с ним и Бенджи.

Теперь ее мысли казались более связными, что заставило его почувствовать себя лучше от того, что он оказался в той же постели. Она с удовольствием свернулась у него под боком, так что теперь он прилег рядом.

Он заснул, обнимая ее.

Когда он снова проснулся, то был в замешательстве. Понадобилась минутка, чтобы понять, что происходит.

Белла заворчала и перестала что-то делать, когда ее настиг приступ кашля. Эдвард был пригвожден к месту ее стройной голой ногой несколькими мгновениями ранее, когда он очнулся ото сна. Она стянула с себя штаны и пыталась слабыми и дрожащими пальцами разобраться с футболкой.

- Белла? – он попытался привлечь ее внимание, но, казалось, она не слышала его.

- Белла, - снова сказал он, взяв ее руки в свои. – Пожалуйста, перестань пытаться снять с себя одежду.

Она посмотрела на него так, будто бы не понимая того, что видит.

- Почему? Ты хочешь заняться этим сам? – прошептала она.

Губы Эдварда сначала попытались улыбнуться, а затем он поджал их, пытаясь решить: он удивлен или шокирован. Он тяжело сглотнул, пытаясь игнорировать тот факт, что почти раздетая девушка прижимается к нему. Он убрал за ухо мокрую прядь и попытался проверить ясность ее сознания.

- У тебя все еще жар.

Она осоловело моргнула, а потом бесхитростно улыбнулась ему.

- Ты называешь меня горячей? – слова были спутаны, налаживались друг на друга, но все же понятны.

Эдвард удивился и засмеялся.

- Ну, да, - не в силах сдержать себя, он провел пальцами по ее щеке, наслаждаясь ощущением ее кожи под своими пальцами. – Но ты и так достаточно горяча сама по себе. Тебе не нужен этот жар.

Она подняла руки и повторила его движение на своей щеке, хотя ее движения не были такими нежными, как его. Она все еще была слаба от жара, и силы, что потребовались, чтобы поднять руку, сделали ее движения более неуклюжими.

- Ты слишком горяч, - она провела пальчиком по губе. – И красив.

Он ощутил, как совершенно иное тепло распространяется от груди по телу, и, словив ее руку и сжав ее, он поднес ее к губам.

- Ты бредишь.

Она покачала головой, и ее дыхание затруднилось.

- Ух, - сгримасничала она. – Я вульгарна, - она стала оседать, и Эдвард быстро повернулся и подхватил ее, пока она не упала на него.

- Совсем не так я хотела оказаться в твоей постели.

- Что? – едва выдавил он.

Но Белла уже снова уснула.

Выскользнув из постели, он стал на колени у кровати и долгое время смотрел на нее.

Он криво усмехнулся себе, протерев костяшками пальцев глаза.

Много лет назад он похоронил в себе ту часть, которая теперь так отчаянно требовала своего. Эта девушка – эта женщина – одним лишь движением пальца пробудила все мечты и желания, которые он поставил для себя, как недосягаемые. Он так хотел этого: заботиться о ком-то в болезни и здравии и хотел того же для себя. Он так сильно старался прожить жизнь без сожалений обо всем этом, но теперь оно прочно засело в нем, как иглы в сердце. В такие моменты он всем сердцем желал иметь свою половинку, того, кто порадовался бы с ним, когда он окончил курсы механиков. И в самые трудные времена, когда все его действия казались ошибкой, он хотел иметь кого-то для поддержки, кого-то, на кого можно положиться.

Он вздохнул, потянувшись к ней. Не касаясь, он позволил руке плавно повторить изгибы ее тела, так близко, что ощущал ее жар. Он так болезненно желал эту женщину – увидеть, как она осуществляет свои мечты, используя весь свой потенциал.

Вот почему он не мог позволить себе быть с ней.

И это не потому, что он считал себя незаслуживающим любви. Несмотря ни на что, Эдвард был реалистом. Но ничто не могло повлиять на его ситуацию. Одна беззаботная ночь подарила ему сына, но и забрала слишком много.

Любая женщина, которую он сможет рассматривать, как пару для себя, должна будет любить его сына безоговорочно. Она станет родителем, пускай не матерью, но это будет звание с ожиданиями и ответственностью. И будет нечестно просить стать родителем семилетнего мальчика двадцатилетнюю девушку. Потому что то, что он стал отцом в двадцать один, развернуло его на сто восемьдесят градусов, и потому он отнюдь не желал узнать, что случится, если она ввяжется во все это.

Он просто не хотел, чтобы она что-то упускала в жизни только потому, что была бы с ним.

Эдвард про себя фыркнул, с сожалением улыбаясь.

Он и вправду любил своего сына, а как же иначе? И все же он не мог отрицать, что у него не было возможностей свободных отношений. Если бы речь шла лишь о нем, он с удовольствием бы пустился во все тяжкие, следуя зову сердца. Но все было не так просто. Он не собирался играть в игры ни с жизнью Бенджамина, ни с Беллы.

И этим все сказано.

С тоскливым вздохом он поднялся на ноги. Он натянул кусок одеяла из всей кучи на ее ступни, укрывая ее голые ноги, так что она не будет выглядеть неприлично, если внезапно зайдет Бенджамин. Плюс ко всему, так было легче держать свои руки подальше от нее, особенно когда ему отнюдь не с руки были мысли о том, каково это: пробежаться руками по внутренней стороне ее бедер и закинуть ноги себе…

Достаточно.

Наклонившись, он поцеловал ее лоб, как и вечером до этого, надеясь, что его сын окажется прав, и это поможет.

---

Перевод - CatRina
Редакция - Ksushenka