Глава 108

Белла

Поведение Эдварда ужасно беспокоило меня. Казалось, он хотел всех убедить, что готов ко встрече со своей матерью, и я не решалась высказать свои сомнения. Нет, вовсе не значит, что я не верила в него – очевидно, он действительно думал, что готов, но я боялась, что подсознательно, пытаясь защититься, он старательно игнорировал свои истинные чувства. Такое было не впервые.

Несколько раз я хотела обратиться к Карлайлу и узнать его мнение, но, когда оказывалась рядом с ним, у меня возникало чувство, что я действую у Эдварда за спиной, хоть и хотела как лучше. Поэтому, в конце концов, я заставила себя забыть об этом, подумав, что нужно иметь больше веры в Эдварда.

Не раз я пыталась представить, как будет проходить встреча с Элизабет, желая морально подготовиться к ней, но вся эта ситуация казалась по меньшей мере неестественной. Было так странно, что Эдвард, я и члены его семьи соберутся в офисе Анджелы, чтобы поговорить с биологической матерью Эдварда. Мне было интересно, как она будет вести себя, оказавшись с нами рядом. Для неё, должно быть, это тоже было тяжело, хотя меня это совсем не волновало.

Но когда Элизабет вошла в кабинет, я быстро задвинула эти мысли в глубины подсознания и сосредоточилась на реакции Эдварда. Должна признать, поначалу он удивил меня: казался абсолютно спокойным и наблюдал за стоявшей перед ним женщиной с безразличным выражением. Но когда Анджела начала говорить, я заметила небольшие изменения в его поведении.

То, с какой силой он сжимал мою руку, практически причиняя боль, было знаком его возросшего беспокойства, и я слышала его участившееся дыхание, но сама изо всех сил старалась оставаться спокойной. Как бы сильно ни хотелось мне вывести его из кабинета и спасти от всего этого, я понимала, что не имею никакого права. Это было то, что он должен был сделать, и мне оставалось просто быть рядом и поддерживать его.

И что более важно - помочь ему прийти в себя, когда всё закончится.

Напряжение в комнате было настолько ощутимым, что его можно было резать ножом, а температура, казалось, понизилась на несколько градусов, хоть я и понимала, что это всего лишь игра моего воображения. Когда Элизабет, наконец, обратилась к Эдварду, я увидела, как все краски сошли с его лица, и он начал дрожать. Я почти ожидала, что он вскочит и убежит, но он словно замер от шока.

— Эдвард? – коснувшись его руки, попыталась достучаться до него я, но он никак не отреагировал. Вместо этого продолжал смотреть на неё расширившимися глазами и всё ещё быстро, тяжело дышал, словно ему не хватало воздуха.

Поскольку я продолжала следить за Эдвардом, не могла увидеть выражение лица Элизабет, но, когда она снова заговорила, я уловила беспокойство в её голосе.

— Что с ним случилось? – встревоженно спросила она, заставив меня почувствовать такую ярость, что мне захотелось вскочить и ударить её в лицо. Конечно, я не могла, потому что тогда мне пришлось бы оставить Эдварда, а я не могла этого допустить.

Оказалось, не только меня привёл в бешенство её беспечный и неосторожный вопрос.

— А как думаешь, ты, тупая сука?! – воскликнул Эммет и, сорвавшись со своего места, пытаясь защитить своего брата, встал между Эдвардом и Элизабет.

Карлайл действовал быстро: он присел перед Эдвардом и осторожно положил руки ему на колени.

— Всё в порядке, сынок, просто дыши. Ты меня слышишь?

Я услышала тихий всхлип и, подняв голову, посмотрела на Эсме, которая, видимо, пытаясь удержаться от слёз, прикрыла рот рукой. Элис сидела на своём месте, но, судя по тому, с какой силой она вцепилась в подлокотники, я поняла, что она тоже хотела оказаться как можно ближе к Эдварду. Анджела молчала, спокойно наблюдая за разворачивающейся перед ней сценой. И я не знала, можно ли мне с облегчением вздохнуть, видя, что она ведёт себя так спокойно, или злиться на то, что она ничего не делает.

С трудом сглотнув, я подняла руку и, коснувшись щеки Эдварда, осторожно повернула его голову в свою сторону. Поначалу казалось, что он смотрел сквозь меня, его остекленевшие глаза ничего не выражали. Я тихо, срывающимся голосом повторяла его имя, и, казалось, спустя вечность, он, наконец, резко вздохнул и несколько раз моргнул. Я чуть не заплакала от облегчения, когда поняла, что теперь его глаза сосредоточены на мне.

— Белла? – хрипло прошептал он. Одинокая слеза скатилась по моей щеке, когда его холодная дрожащая рука поднялась и накрыла мою, всё ещё лежавшую на его лице, и он прижался к моей ладони, словно желая убедиться, что я не отстранюсь и не разорву контакт. Он всё ещё дрожал, но дышал более ровно и устойчиво.

— Я здесь, с тобой; всё хорошо, – прошептала я и, наклонившись, прижалась лбом к его лбу.

Глаза Эдварда на миг закрылись, и он сделал несколько глубоких, успокаивающих вдохов. А затем я увидела, как он нахмурился и, немного отстранившись, повернул голову и посмотрел на Карлайла, который всё ещё сидел перед ним на корточках.

— Ты чувствуешь себя лучше, сынок? – тихо спросил Карлайл, стараясь не выдать своего беспокойства. – Хочешь уйти?

Эдвард медленно покачал головой; его рука всё ещё сжимала мою, но уже не с такой силой.

— Я в порядке, – пробормотал он. А затем поднял голову и осмотрел всю комнату, пока не остановился на Элизабет, которая, неловко заламывая руки и не поднимая глаз, ужасно напряжённая сидела на своём стуле. Должно быть, она почувствовала его взгляд, потому что сразу же посмотрела на него.

И в тот момент я была готова поклясться, что увидела боль в её глазах. Если бы это был кто-то другой, возможно, я испытала бы жалость. Но я не могла заставить себя беспокоиться о ней. Она не заслуживала ни капли моего сочувствия.

Неожиданно с противоположного конца комнаты заговорила Анджела:

— Элизабет, Эдвард страдает от посттравматического стрессового расстройства или ПТСР. Вам знаком этот термин?

Элизабет бросила на неё быстрый взгляд, а затем снова посмотрела на Эдварда и медленно кивнула.

— Я знаю, что это. – После её слов, Эдвард наклонил голову набок, но по-прежнему молчал. К счастью, он был более спокоен, чем несколько минут назад, хоть я и видела, что он не полностью расслаблен, что совсем не удивляло меня.

Карлайл встал и вернулся на своё место. Эммет остался стоять посреди комнаты и, словно не зная, что ему делать, с сомнением смотрел то на Эдварда, то на Элизабет. Карлайл заметил это и вздохнул.

— Эммет, всё в порядке. Ты можешь сесть. – Эдвард бросил взгляд на своего брата, и я увидела недоумение на его лице.

Эммет какое-то время колебался, но, наконец, подчинился и плюхнулся на свой стул рядом с Элис. Они переглянулись, и, протянув руку, Элис похлопала его по плечу. Для меня не осталось незамеченным, что он продолжал со злостью смотреть на Элизабет, и я надеялась, Эдвард понимал, какого яростного защитника нашёл в Эммете.

Почти минуту мы сидели в неловкой тишине, прежде чем Элизабет снова заговорила низким и неуверенным голосом:

— Ты выглядишь… – она колебалась, почти настороженно изучая Эдварда, – хорошо. Такой взрослый.

Я ожидала, что Эдвард проигнорирует её заявление. Но он удивил меня, когда холодно ответил:

— Семь лет прошло. А чего ты ждала?

Она выглядела ошеломлённой, но я даже немного зауважала её, потому что она не отступила:

— Как ты? – Я видела, как он сузил глаза, и, затаив дыхание, ждала его ответа, понимая, что все в комнате делают то же самое. Часть меня ожидала, что он в любой момент начнёт кричать на неё, ведь знала, что ему нелегко контролировать свои эмоции.

Когда Эдвард с непринуждённой лёгкостью ответил, его голос немного дрожал:

— Хреново, а ты?

Элизабет моргнула от удивления и быстро обвела взглядом всю комнату. Её рот открылся, а затем снова закрылся, словно она не знала, что сказать. Наконец, она обрела дар речи, хоть и избегала поднимать глаза:

— Бывало и лучше, – тихо призналась она и, сделав небольшую паузу, добавила:

— Честно говоря, я удивлена, что после всего этого времени ты захотел меня увидеть.

На этот раз Эдвард ничего не ответил, лишь безучастно смотрел на неё, и я стала опасаться того, что он снова покинет нас. В этот момент Анджела вновь напомнила нам о своём присутствии, и я испытала огромное облегчение, когда после того, как она обратилась к Эдварду, он сразу же посмотрел на неё.

— Эдвард, ты хотел что-то сказать Элизабет. Это твой шанс.

Эдвард

Совсем не так я представлял себе эту встречу. Я собирался в последний раз заглянуть в глаза своей матери, потребовать, чтобы она объяснила, почему все те годы ничего не делала, чтобы помешать Джеймсу причинять мне боль, но в тот момент, когда она открыла рот, я просто ушёл в себя. И теперь, к моему ужасу, как бы ни старался заставить себя что-то сказать, у меня ничего не выходило, потому что мой разум, казалось, был абсолютно чист.

Внезапно я понял, что мне было неловко разговаривать с ней перед моей семьёй, и неважно, как благодарен я был им за поддержку. Я не мог спросить её, почему она позволяла Джеймсу так издеваться надо мной, потому что боялся, что они услышат ответ – что всё это я заслужил. Стыд и унижение в этом случае просто уничтожили бы меня.

Я боролся с паникой, которая угрожала одержать надо мной верх, и испытывал огромное желание встать и убежать. Но понимал, что это не выход. Я посмотрел на Беллу, молча умоляя её помочь мне, хоть и знал, что она не может. Никто не мог. Это была не их борьба - только моя. И я терпел
поражение.

Как я мог быть настолько глупым, когда думал, что смогу через это пройти? Видимо, я не настолько силён. Я вызывал жалость и ненавидел себя за это. Но всё равно не мог заставить себя открыть рот и поговорить с ней. Я был настолько уверен, что смогу это сделать, но оказался неправ.

Мои глаза горели от слёз злости и ненависти к самому себе, но я изо всех сил старался их сдержать. Правда в том, что я скорее бы умер, чем сломался и расплакался перед ней. Возможно, у меня осталось не так много достоинства, но никогда я не позволил бы ей увидеть, как я распадаюсь на части. На самом деле, только мысль о том, что она может стать свидетелем моей слабости, вызывала у меня тошноту.

Я почувствовал, как рука Беллы осторожно обвилась вокруг моей талии, словно она поняла, что я отчаянно нуждался в её прикосновении, и я с благодарностью прильнул к ней, стремясь принять тот комфорт, который она предлагала. Белла всегда знала, как заставить меня почувствовать себя лучше, и как бы ни хотелось мне просто прижать её к себе и попросить избавить меня от всего этого, я знал, что это невозможно.

Больше всего на свете я хотел – чёрт, я просто жаждал – быть сильным и суметь постоять за себя.

Но сомневался, что смогу это сделать. И это одновременно расстраивало и злило меня.

Я был захвачен врасплох, когда Элизабет снова заговорила, и, судя по её напряжённой позе и поникшей голове, у меня возникло ощущение, что она чувствовала себя так же неловко, как и я.

— Можем мы с Эдвардом поговорить наедине? – спросила она, бросив на Анджелу полный надежды взгляд. Анджела открыла рот, но прежде чем у неё появилась возможность ответить, была прервана:

— Конечно, нет! – громко воскликнула Эсме, заставив меня нахмуриться, так как она редко повышала голос. Повернувшись, чтобы посмотреть на неё, я был удивлён, увидев ярость на её лице.

— Эсме… – начала Анджела, но её снова перебили, только на этот раз это была Элизабет:

— Я просто подумала, что так мы не будем чувствовать себя так неловко, – объяснила она натянутым голосом.

Эсме бросила на неё тяжёлый взгляд, заставив сжаться на своём стуле.

— Честно говоря, Элизабет, в этом виновата вовсе не моя семья. Вся эта неловкость только из-за тебя, и ты безумна, если хоть на долю секунды подумала, что я оставлю тебя наедине со своим мальчиком. – Я заметил, как Карлайл, взяв её руку в свою, наклонился и что-то прошептал ей на ухо, и Эсме на мгновение закрыла глаза. Когда снова открыла их, они блестели от слёз.

Осмотрев комнату и бросив взгляд на членов своей семьи, в каждом из них я увидел то же чувство боли и беспомощности и тогда понял, что, несмотря ни на что, в их лице имел полную поддержку. Изгоем была Элизабет - не я. Все они злились на неё из-за её действий, каждый не раздумывая встал бы на мою защиту, если б я в этом нуждался. В тот момент я точно знал, что мне необходимо сделать.

— Я поговорю с ней. Вы можете подождать в коридоре. – Я вдруг понял, что почувствовал себя намного увереннее и даже испытал облегчение. Эсме открыла рот, без сомнения собираясь возразить, но я поднял руку, останавливая и молча умоляя её понять. – Всё хорошо. Я должен это сделать. Мне нужно всего десять минут. А потом мы все сможем поехать домой.

— Ты уверен? – тихо спросил Карлайл. Я кивнул. – Ну, решать только тебе, сынок. Если ты абсолютно уверен, что именно этого хочешь, то мы не будем стоять на твоём пути, – он ненадолго замолчал. – Но Анджела всё же останется. А мы будем прямо за дверью. – Несмотря на его слова, я мог сказать, что он не хотел уходить, и был благодарен ему за понимание.

Эсме, казалось, по-прежнему была близка к слезам, но больше не протестовала и, видимо, смирилась. Элис и Эммет тоже не выглядели довольными, но оба молчали. Я заметил, что они продолжали бросать на Элизабет полные ненависти взгляды, и понимал, что они не хотели уходить больше, чем Карлайл и Эсме. И, тем не менее, никто из них не спорил. Они знали, что я уже принял своё решение.

А вот с Беллой была совсем другая история. Я и не думал, что она примет всё как есть и с лёгкостью согласится, и не был разочарован её реакцией. Она придвинулась так близко ко мне, что оказалась практически у меня на коленях, и, крепко вцепившись в мою руку, упрямо подняла подбородок и заявила:

— Ну а я никуда не пойду.

В глубине души я очень хотел, чтобы она осталась. Я не сомневался ни секунды, что в её присутствии буду чувствовать себя намного спокойнее и в большей безопасности, но также я понимал, что Белла не может всегда меня защищать. Это не нужно было никому из нас. Если я хотел стать когда-нибудь цельной личностью, то должен был научиться смотреть в лицо своим страхам.

Поэтому я глубоко вздохнул и посмотрел ей прямо в глаза.

— Нет, Белла, мне нужно, чтобы ты вышла вместе с остальными. Я очень хочу, чтобы ты осталась, но я должен поговорить с ней наедине. Пожалуйста, пойми. Обещаю, я буду в порядке, – даже не знаю, кого из нас я пытался убедить, но это не имело особого значения. Хоть я был всё ещё напуган, в то же время чувствовал уверенность. Я собирался покончить с этим раз и навсегда.

Тогда мне больше не пришлось бы снова видеться и говорить со своей матерью. И я надеялся, что наконец-то смогу двигаться дальше. Это было рискованно, и я это знал. Но это был мой единственный шанс.

Белла сглотнула, и я увидел сомнение в её глазах. Она прикусила губу, и, когда снова заговорила, её голос дрожал:

— Хорошо. Я понимаю. Но… – она снова сглотнула. – Я не хочу оставлять тебя, – прошептала она, и страдальческое выражение её лица сказало мне, что мой отказ позволить ей остаться, просто убивал её. Я знал, что она уйдёт, хотя бы потому, что я её об этом попросил. А она была готова сделать для меня что угодно.

— Я знаю, что ты не хочешь, – тихо сказал я ей. – Просто будешь рядом, когда всё закончится? – Она без колебаний кивнула, и, наклонившись, я слегка коснулся губами её губ. На несколько секунд мне показалось, что мы с Беллой остались совсем одни в комнате. Возможно, в целом мире. К сожалению, этот момент длился совсем недолго.

Когда все, за исключением Анджелы и Элизабет, встали и начали уходить, я опустил голову, боясь, что если подниму взгляд, то потеряю всё своё мужество и начну умолять их остаться.
Услышав, как за последним из них мягко закрылась дверь, я мысленно сосчитал до пяти и мысленно подготовился.

Затем я повернулся к Элизабет и, надеясь, что мой голос не будет дрожать, спросил:

— Тебе есть что сказать мне? – Я заметил, что Анджела встала и направилась в дальний конец комнаты, без сомнения, желая предоставить нам некую конфиденциальность.

— Честно говоря, я не совсем понимаю, чего ты от меня хочешь, – Элизабет нервно провела пальцами по волосам, и я увидел её поседевшие виски. И снова меня поразило, насколько она постарела с того дня, когда я в последний раз видел её, хоть ей, должно быть, было чуть больше сорока. Но она выглядела измотанной, усталой. Она вздохнула. – Я никогда не была хорошей матерью. Уверена, тебе намного лучше без меня.

Я моргнул, удивляясь её заявлению, не ожидая, что она будет настолько прямой. По какой-то причине это только разозлило меня.

— Ты чертовски права, – пробормотал я.

— Я понимаю, что всё вышло из-под контроля, – она ненадолго замолчала. – Ты почувствуешь себя лучше, узнав, что я была несчастна большую часть своей жизни? Бывали дни, когда я едва могла заставить себя встать с постели. Временами я жалела, что не сделала больше, но дело в том, что это было слишком тяжело. В конце концов, думаю, всё сложилось наилучшим образом. По
крайней мере, для тебя.

— Прости? – Я с недоумением уставился на неё.

— Ты ушёл, – она ненадолго замолчала, после чего продолжила: – Доктор и миссис Каллен дали тебе новый дом, новую семью. А я же закончила тем, что потеряла всё. Ты даже не можешь представить, каково мне было.

— Чёрт, ты серьёзно? – я вскочил с дивана. – Ты что, добиваешься от меня сочувствия? Думаешь, что, если я ушёл, мне было легко? Твой грёбаный муж избивал и насиловал меня на протяжении многих лет! А ты, что, чёрт возьми, делала ты? Ничего! – Я стоял, тяжело дыша и сжимая руки в кулаки, и потребовалось несколько мгновений, прежде чем я смог осознать свои слова. Элизабет
же была в шоке от моей несдержанности.

Я смутно понимал, что ко мне подошла Анджела, но когда она заговорила, я всё ещё находился в потрясении:

— Эдвард, сделай глубокий вдох и постарайся успокоиться. Ты имеешь полное право злиться, но помни: если тебе нужны ответы, ты должен суметь выслушать и сторону Элизабет, – Анджела повернулась к ней. – У Эдварда накопилось много гнева, и он направлен на вас. Понимаете почему?

— Я… – глядя куда угодно, но только не на меня, Элизабет вскинула руками. – Думаю, он обвиняет меня… в том, что делал мой муж. Но, клянусь, я никогда не поощряла его. Джеймс… - она сглотнула. – Думаю, Эдвард вызывал в нём только худшее. Они никогда не ладили. Я не знаю почему.

— Чёрт, ты настолько тупая? – недоверчиво воскликнул я. – Ты ведь знаешь, что он делал со мной! Ты была там!

Мой голос сорвался, но, к моему ужасу, это не помешало мне продолжить:

— Снова и снова ты позволяла ему причинять мне боль, и, когда он заканчивал, ты никогда не приходила, чтобы проверить меня. Он говорил, что всё это я заслужил, потому что я плохой, а ты ни разу не сказала мне обратное. Насколько я знаю, ты была согласна с ним. Вот только я понятия не имею, что же я делал неправильно. Так скажи мне! Что я сделал, чтобы это заслужить?

Элизабет покачала головой.

— Ты не заслуживал того, чтобы с тобой обращались подобным образом. Он настаивал на том, что ты провоцируешь его, а я… – она умолкла. – Я была слаба. Легче было не обращать на это внимания.

— Да, конечно, легче для тебя! – Я бросил на неё полный ненависти взгляд. – Ты никогда ничего не делала, чтобы остановить его. А теперь говоришь, что я не заслуживал этого? Если это так, то как ты могла с этим жить? Почему тебе было всё равно?

Она опустила глаза.

— Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать. То, что он делал, было неправильно. Мне жаль.

— Чего именно тебе жаль? – потребовал я, теперь действуя на чистом адреналине и зная, что, если хоть на секунду остановлюсь, чтобы подумать, слепая ярость просто поглотит меня. – Жаль, что тебе было плевать на меня или что ты позволяла этому ублюдку издеваться надо мной только потому, что ему нравилось причинять мне боль? Он не имел на это никакого права, так же как и ты не имела права позволять ему! В этом никогда не было моей вины!

«В этом никогда не было моей вины». Слова эхом отзывались в моей голове, и я замолчал, позволяя им укорениться. В тот момент я знал, что это истина. Не я был плохим человеком, а Джеймс. Причина была вовсе не во мне.

Внезапно я понял, что больше не хочу ничего слышать. Меня совсем не интересовало, что она будет говорить о себе, и, конечно, я больше не хотел никаких бессмысленных объяснений. Моей матери всегда было плевать на меня. Это был факт. Но совсем не потому, что я плохой. Она была больна, в каком-то смысле безумна. Даже теперь, после всего этого времени, она частично всё отрицала. Но кое в чём я всё же был согласен с ней. Без неё мне было намного лучше.

Элизабет или Анджела что-то говорили мне, но я не слушал. Я хотел просто вернуться домой. Возможно, что-то осталось недосказанным, но это не имело значения. Я сделал, что хотел, и теперь собирался повернуться спиной к своей так называемой матери, оставить её позади и не оглядываться.

На этот раз именно ей предстояло увидеть, как я ухожу, а не наоборот.