ПЯТНАДЦАТЬ

Белла

Кажется, моя голова просыпается раньше остальной части моего тела. Даже во сне я чувствую пульсацию в голове – жуткая неумолимая боль. Во сне Белла достает таблетку «Тайленола» из воздуха и сует ее в рот. К сожалению, все не так просто для бодрствующей Беллы.

Я стону и перекатываюсь, не смея открыть глаз. Вижу солнечный свет, пылающий позади моих век; теплые лучи окутывают меня. Делаю себе мысленную заметку прикрепить одеяло к своему окну сегодня вечером. Это дерзкое гребаное солнце должно свалить в туман.

Я прикрываю глаза ладонью и лежу так еще несколько минут. Затем я слышу, как открывается и закрывается дверь где-то вне спальни, и все мое тело напрягается. Быстро я убираю руку в сторону, искоса смотря против света, и я подавлена и удивлена, когда узнаю, что я не в своей спальне. Я сажусь прямо и тут же сожалею, что так резко это сделала; срываю с себя одеяла со скоростью света. Громко выдыхаю. На мне нет штанов. Никаких штанов. Большая, помятая футболка и без штанов!

Но я проверяю и о, слава Богу, я все еще в трусах. Мой сердечный ритм немного замедляется, как только события предыдущей ночи медленно доходят до меня. Хоть мое сердце теперь бьется не так быстро, мое лицо краснеет сильнее и сильнее, румянец расползается вплоть до моей груди. Я более чем подавлена.

Я серьезно подвыпившая позвонила Эдварду? А потом меня вырвало, пока я говорила с ним? Такое происходит только в кошмарах и в дешевых потаскушных комедиях, так ведь? Так ведь?

Не так.

Я стону и падаю назад на кровать, очередное движение, о котором я сожалею, и медленно обдумываю предыдущую ночь. Я проблевалась Эдварду «в ухо», и он приехал, чтобы забрать меня. Затем я сердито допрашивала его, пока он не пообещал, что больше не увидится с Лорен – и я этим более чем довольна. Но потом ко мне пришла блестящая идея – накинуться на него. Я не планировала доводить все до конца – точнее я уверена, что не планировала. Я была все еще так зла, но также была пьяна, расстроена и хотела немного проверить его. Он знал, что я пьяна – я закричала это ему на ухо! – так что это был правильный тест на анализ его характера. Если он тогда был готов переспать со мной, то
я бы знала, что он полный козел, готовый попользоваться мной, независимо от того… в общем, пока ему это приносило пользу. Ему повезло, что он отстранился, иначе быстрый удар по яйцам помог бы ему увидеть свет разума.

Но теперь при свете дня я сожалею о своих действиях. Это был быстрый и легкий способ узнать, хочет ли он добиться своей цели, несмотря ни на что, и об этом я не сожалею. Я чувствую себя лучше, зная, что у него есть совесть, похороненная где-то глубоко внутри. Но так я ищу что-нибудь хорошее в каждом или я просто стремлюсь найти это в нем? И почему? Мне плевать, хороший он человек или нет. После свадьбы Джейка я больше с ним не увижусь. Он сможет ебаться и трахаться, пока коровы не придут домой, как говорила моя мама – тогда это уже не будет иметь для меня никакого значения.

Но я смущена. Моя рациональная часть качает головой, выглядя очень разочарованной. Я накинулась на Эдварда, а он знал только то, что я готова отдаться ему прямо там. на ванном столике. Я раскрыла себя как девушка, не умеющая пить и без следа чувства собственного достоинства на много миль. Я заняла место рядом с теми другими девушками… все ради того, чтобы проверить этого мужчину, который заключил на меня пари. Да о чем я вообще думала?

Я слышу, как открывается и закрывается очередная дверь, а затем следуют шаги, но все же Эдвард так и не заходит в комнату. Я лежу в кровати несколько минут, пытаясь собрать мысли в кучу и избавиться от головной боли. Я снова ощущаю тошноту, но в итоге она проходит. Когда я переворачиваюсь, чтобы наконец встать с кровати, то удивляюсь при виде стакана воды и двух белых таблеток, лежащих на ночном столике. Я сую их обе в рот, даже не размышляя, и встаю с кровати, надевая свои слишком узкие джинсы. Внезапно мне приходит в голову, что на мне снова его футболка, и я прижимаюсь носом к рукаву, глубоко вдыхая. Черт, он приятно пахнет. Его запах как средство от похмелья в любой день.

Я с треском открываю дверь, выбегая в коридор. Жаль, что в той комнате нет ванной, тогда бы мне не пришлось рисковать встречей с ним до того, как у меня появится возможность посмотреть, как я выгляжу. Понятия не имею, на кого я похожа, но знаю, что ночь беспробудного пьянства совсем не хороша для моей кожи. Или волос. Или глаз.

У меня нет времени, чтобы побеспокоиться об этом – на меня снова накатывает внезапная волна тошноты, и я мчусь в ванную прежде, чем могу проверить, нет ли его в другом конце коридора. Я хлопаю дверью, посылая дрожь по стенам, и едва добираюсь до туалета, как меня полностью выворачивает. Мышцы живота болят и ноют, вспоминая о моих вчерашних выходках.

Казалось, из меня вышло почти все. Какого черта я все еще пытаюсь вырвать, если во мне больше ничего нет? Я веду самые жуткие разговоры, обнимая унитаз, как своего первенца. Я никогда прежде не была так благодарна, как в этот момент, что Эдвард настолько опрятный фрик. Я невыносимо счастлива, что его туалет безупречный, с ликованием отмечаю, что вода в унитазе синяя с каким-то душистым запахом освежителя.

Затем с одним стуком в дверь все мое достоинство и вся моя гордость терпят крах, образуя лужицу у моих голых ног.

Я хочу заговорить, сказать ему уйти, но у меня нет сил. Вместо этого я посылаю тихую молитву.

Боже милостивый… Я обещаю, что больше никогда – никогда! – не буду напиваться. Просто, пожалуйста, заставь его уйти. Господи, пожалуйста…

Дверь распахивается.

– Уходи, – тут же хриплю я. Не могу посмотреть на него – я просто знаю, что отвращение в его глазах заставит меня умереть от позора.

Конечно же, он не слушает. Когда вообще мужчины слушаются женщин? В следующий момент я ощущаю, что он около меня, собирает мои волосы и уводит их в сторону. Он что-то говорит, но я не могу разобрать, что именно, из-за пульсации в голове и ужаса, творящегося у меня в животе.

Когда рвота наконец прекращается, я сижу там, на коленях, мои руки все еще обнимают стульчак унитаза, и я кладу голову на к-счастью-чистый фарфор. Эдвард начинает потирать мне спину, и мне… приятно. Я вздыхаю. Я слишком смущена, чтобы чувствовать себя хорошо от того, что он делает. Я желаю, чтобы он спустил воду, избавив нас от вида моего бунта желудка, но этого не происходит; в итоге я тянусь рукой к смыву, неизящно пихая его вниз и позволяя ему вернуться на место. Доказательства моего позора циркулируют и исчезают.

– Тебе лучше? – наконец спрашивает он. Я хочу фыркнуть в ответ на его вопрос. Нет, лучше мне явно не станет.

Я чувствую слабость и дрожь, на лбу появляется испарина. Но больше никакой тошноты.
– Я в порядке, – бормочу я.

– Я кое-что сделал тебе, – говорит он. Тут же я думаю о еде, и мне нехорошо при одной только мысли.

– Я не хочу, – стону я.

– Ты даже не знаешь, что это.

– Я даже сейчас смотреть на еду не могу.

– Это не еда, – говорит он. – Ну, не совсем. – Он встает с пола, достает полотенце для рук из шкафчика и намачивает его в раковине. Внезапно прохладная вода на моей шее, и это тоже приятно. Я стону в знак благодарности.

– Собираешься ненадолго разбить здесь лагерь? – спрашивает он. Я все еще не сдвинулась со своего обнимающего-унитаз места.

– Мне нужно в душ, – бормочу я, главным образом самой себе. Я чувствую себя отвратительно. Уверена, что выгляжу еще хуже, что нагоняет тревогу, учитывая, что я сижу здесь рядом с Мистером Сексуальная Трезвость.

– Ладно, не торопись, – быстро произносит он. – Ты же знаешь, где все лежит?

Я не подразумевала, что хотела использовать его душ. Это кажется странным. Я не знаю его достаточно хорошо, так ведь?

О, черт, Белла, он ведь не собирается присоединиться к тебе.

Хотя после его вчерашних пламенных поцелуев, это уже звучит не так уж и плохо…

Прекрати это, ненасытная женщина!

Мне нужен холодный душ. Мне удается кивнуть, слегка отодвинувшись от фарфора, и Эдвард отвечает:
– Хорошо, но сначала тебе нужно попытаться выпить немного воды. Я принесу твой стакан. – Я сижу там, пришпиленная к туалету, пока не слышу, что он возвращается и ставит стакан на столик. Щелчок двери ванной следует за его уходом.

Вытошнив все, мне становится немного легче. По крайней мере, тошнота меня больше не беспокоит. Я чищу зубы и проглатываю половину стакана воды прежде, чем раздеваюсь и вхожу в душевую кабинку. Сначала я пробую холодную воду, но это кажется просто каким-то мучением, поэтому я быстро кручу кран горячей воды и нежусь под теплой водой следующие двадцать минут. Я использую шампунь и кондиционер, которые я нашла спрятанными в его шкафчике, и даже не утруждаю себя поставить их на место, когда заканчиваю. Полагаю, мы снова в игре; так что от меня больше никакой уборки.

Когда я готова, я высовываю голову из двери. Эдварда нет в поле зрения, поэтому я быстрыми перебежками залетаю в спальню обернутая только лишь в одно банное полотенце. Когда я благополучно оказываюсь внутри, то одеваюсь в старую одежду и причесываюсь. Ищу свой мобильник около пяти минут, пока наконец не нахожу его под кроватью. Что за черт? Я совсем не удивлена, когда вижу дюжину сообщений, посланных Розали прежде, чем я вырубилась.

Но больше всего меня удивляет примерно полдюжины пропущенных звонков от Элис. Настойчивая, не так ли? У меня зарождается чувство, что Эдварду не понравится наша дружеская поддержка… поэтому это еще одна причина перезвонить ей. Я быстро нажимаю на кнопку звонка и жду.

– Белла! – отвечает она. – Я звонила тебе миллион раз. С тобой все хорошо?

Я съеживаюсь – ее вопль почти раскалывает мне голову.

– Я в порядке, – заверяю я. – Можешь говорить немного тише? У меня очень болит голова.

– О-ох, – говорит она, понижая голос. – Похмелье?

– А у тебя нет? – недоверчиво уточняю я.

– Немного, – признает она. По голосу и не скажешь, и я почти зеленею от зависти. – По утрам обычно я хорошо себя чувствую. О, и Джаспер делает лучшие средства от похмелья. Могу очень быстро дать тебе рецепт, если хочешь. Или о! Я могу приехать и сделать тебе сама! – Она кажется настолько взволнованной, ее голос вновь повышается до взрывающей голову подачи.

– Элис… – стону я.

– Упс! Прости! – На сей раз она шепчет: – Эдвард сейчас с тобой?

По некоторой неизвестной причине, услышав ее шепот, мне тоже хочется говорить шепотом. Это забавно, но я соответствую ее тону и отвечаю:
– Нет. Он внизу.

– Вы просто приехали вчера к нему домой и легли спать?

Я колеблюсь.
– М-м, типа того.

– Белла, прости за вчерашний вечер. Я понятия не имела, что тебя разносит на куски в уборной.

Я стону, вспоминая об этом. Думаю, через пятьдесят лет я буду вспоминать об этом дне, и мне будет также стыдно.

– Не напоминай, – жалостливо бормочу я.

– Чем вы сегодня занимаетесь? – шепчет она.

– Не знаю. Меня тошнило все утро, – шепчу я в ответ.

– Уверена, что не хочешь, чтобы я приехала и приготовила тебе то средство? Клянусь, оно поможет.

– Эдвард сказал, что сделал мне что-то. Не уверена, правда, что это какое-то лекарство…

– Его средство не будет таким хорошим как мое, – уверенно произносит она.

– Со мной все будет в порядке, Элис.

– Знаешь, сегодня вечером мы идем ужинать вместе с Эсми и Карлайлом. Ты должна придти!

– Когда ты говоришь «мы», ты имеешь в виду…

– Нас с Эдвардом, конечно.

О, черт возьми. Эдвард наверняка чертовски шуганется, если я пойду с ним увидеться с его семьей… и, по иронии судьбы, эта идея становится все соблазнительнее.

Но у меня есть свои сомнения.

– Элис, я не знаю, – говорю я. – Не знаю, готов ли к этому Эдвард.

Элис фыркает в динамик.
– Ему придется быть готовым, – объявляет она. – Если мы не поставим его перед фактом, то, вероятно, он никогда не сумеет сделать следующий шаг. К тому же, я приглашаю тебя.

– Но у меня здесь даже нет чистой одежды. Я живу в Сиэтле, – возражаю я.

– О, не волнуйся. У меня все еще есть здесь тонна одежды. Я принесу что-нибудь попозже.

Я слышу внезапный стук в дверь, который заставляет меня затаить дыхание прежде, чем поспешно прошептать:
– Эдвард стучит, я перезвоню, – и вешаю трубку. Я мчусь к двери и быстро раскрываю ее. Эдвард стоит там в белой рубашке на пуговицах с длинным рукавами и синих джинсах, его волосы взъерошены. Они коротко острижены, а на лице виднеется небольшая щетина. В руке он держит желтоватый густой напиток. Я в очередной раз отмечаю, насколько этот мужчина красив. Чувствую, это кое-что, к чему я так никогда и не смогу привыкнуть.

– С тобой все хорошо? – небрежно интересуется он. – Ты тут уже некоторое время.

– О, да. Я в порядке. – Я осторожно разглядываю напиток, надеясь, он не для меня. Но я знаю наверняка, что стакан предназначен мне. – Что это?

– Твой новый лучший друг, – отвечает он, пихая его мне. Я тут же отодвигаю его, ощущая отвращение, вызванное этой идеей.

– Ни за что я не смогу выпить это, – отнекиваюсь я.

– Твое суждение поверхностное, ты же еще не пробовала его, – замечает он.

– Меня снова стошнит.

– Просто попробуй.

– Нет.

– Белла…

Боже, обожаю, когда он произносит мое имя. Особенно, когда его тон угрожающий.

– Ладно, один глоток. Если он не вкусный, то я не смогу выпить его. Не думаю, что мой желудок выдержит.

– Просто попробуй, – раздражается он. Я медленно беру стакан из его руки и сначала чувствую запах. Это какая-то смесь, более жидкая, чем смузи. Я делаю маленький, пробный глоток, и фактически это… вкусно. Очень вкусно!

Должно быть, меня выдает выражение лица, потому что Эдвард ухмыляется, его глаза впиваются в мои. Он выглядит довольным собой.
– Нравится? – предполагает он. Я решаю не играть на его высокомерии.

– Неплохо, – беспечно соглашаюсь я. Он отвечает очередной знающей ухмылкой, и я ощущаю внезапное желание выбросить стакан через плечо и запрыгнуть на Эдварда как какая-то развращенная пещерная женщина в период течки. Но, конечно, этого быть не может, поэтому я поспешно отодвигаю эту идею в сторону. Я понимаю, что мы все еще стоим в дверном проеме, и внезапно чувствую себя неловко. Должна я пригласить его войти? В его гостевую спальню?

Он спасает меня от хлопот.
– М-м, у меня там внизу хлопья и прочее, если хочешь что-нибудь поесть. – Вдруг он выглядит столь же неловко, как чувствую себя я, и полагаю, что это ненормальная для него рутина. Сколько девушек получают удовольствие оставаться с ним на ночь и присоединяться к нему для позднего завтрака следующим утром?

– Все хорошо, – уверяю я. – Наверное, пока что мне стоит немного сбавить обороты. – Я указываю в него стаканом, чтобы сказать, что его смеси пока более чем достаточно. – Так что в нем? – любопытствую я.

– Взбитый банан, молоко и мед.

Я приподнимаю бровь.
– И все?

– Да, в общем-то.

– И это помогает?

– Мне кажется, да. Томатный сок тоже помогает, хотя не думал, что ты оценишь смесь банана, молока и «V8»^*.
(^* – овощной сок – торговая марка для прохладительных напитков, продаваемых по всему миру; делается сок либо из восьми овощей, либо из смеси овощей и фруктов.)

Я киваю.
– Правильно мыслишь, Эдуардо. – При упоминании своего прозвища он, кажется, расслабляется.

Неловкость следует за нами, циркулируя по воздуху, пока мы спускаемся вниз по лестнице. Я чувствую себя чужаком в его доме, одним из тех незваных гостей, которые не понимают намека с полуслова и не уходят. Интересно, что он в действительности думает обо мне. Может, я до жути раздражаю его; это было бы разумным предположением, учитывая все, что я до этого сделала.

Моя голова еще слишком болит, чтобы затевать какие-либо интриги. Я усаживаюсь на его диване и подпираю ноги журнальным столиком – он пялится на них какое-то время, а затем отводит взгляд в другую сторону. Я медленно потягиваю свой напиток, вынуждая себя расслабиться. Я хочу выглядеть непринужденной, как будто чувствую себя в доме комфортно, словно я в своей гостиной.

Не знаю, получается ли у меня. Он исчезает на кухне, и я щелкаю по телевизору. Несколько минут спустя он со вздохом шлепается около меня.

– Так что делаешь сегодня? – небрежно интересуюсь я.

Он потирает лицо ладонью. И выглядит усталым.
– Как предполагается, ужинаю с семьей, – говорит он. – С Элис. – Его глаза мечутся к моим.

Должна ли я сказать ему, что Элис пригласила меня с ними. Сердце начинает трепетать, когда я взвешиваю его возможную реакцию против своего вероятного успеха. Не хочу, чтобы он рехнулся… Я нервничаю.

И иду на попятный.

– Это мило. – Я делаю большой глоток из стакана, пытаясь успокоить свою трясущуюся руку, пока он не заметил. Почему он производит на меня такой эффект? Это безумие.

– Ага, – рассеянно соглашается он. – А вы двое, похоже, поладили. – Его замечание звучит слегка неприятно, хотя, может, это просто разыгралось мое воображение.

– Кто, мы с Элис? – невинно спрашиваю я.

– Да.

– Да, она очень милая, – соглашаюсь я.

– Что ты делала в Олимпии вчера вечером? – внезапно спрашивает он.

– Тусовалась с Элис. – Ясное дело.

– Она позвонила тебе?

– Она позвонила, чтобы извиниться, – разъясняю я.

– Извиниться за что?

– За то, что назвала меня Лорен.

– О. – Это затыкает его слишком быстро. Ха! Первый раунд ведет команда Свон.

– Ага, м-м… прости, что напилась и позвонила тебе, – неловко приношу я извинения. Я все еще чувствую себя глупо, стошнив при разговоре с ним по телефону. А затем в очередном раунде накинулась на него со словами, которые, вероятно, никогда не должна была произносить. – Знаешь, когда ты вчера повесил трубку, я думала, это было, потому что ты испытал отвращение ко мне. Я думала, что ты… устал от меня.

Удивленные глаза Эдварда встречаются с моими.
– Я позвонил Элис, – говорит он в свою защиту, как будто я не знала.

– Я знаю.

– Белла, не думаю, что любой мужчина в здравом уме сумеет устать от тебя, – говорит он серьезным тоном. О, заставь меня покраснеть, мистер Эдуардо.

Не уверена, говорит ли в нем его сущность или это все пари. Часть меня не хочет знать и сжимается позади моего неловкого ответа:
– М-м, спасибо.

Он кладет ладонь на мою руку, и я чувствую тот же самый… трепет… искру, проскальзывающую сквозь мою кожу прямо к костям. Это небольшое покалывание заставляет живот сжаться радостным способом, такого я не испытывала с восьмого класса, когда я вывихнула лодыжку, спотыкнувшись об огромную лапу Джессики Стэнли, а мой симпатичный учитель истории понес меня в медпункт. Эта мысль приходит ко мне внезапно и приводит с собой как облегчение, так и удивление: я запала на Эдварда Каллена. Святое дерьмо.

Но любая бы девушка запала, успокаиваю себя я. Он привлекательный, вооружен спускающей-трусики улыбкой. Наш бедненький слабый пол довольно беззащитен против таких боеприпасов… хотя это довольно пугающе, особенно, когда я знаю, на что этот мужчина способен. Слава Богу, Джейкоб слышал, что они заключили пари или иначе я бы уже пропала. Кажется, он может очаровать трусики и стащить их одним взглядом.

– Я серьезно, – продолжает он. – Никогда не сомневайся в себе, Белла. Хорошо? – Мой ответ – это слабая улыбка. Его следующий вопрос звучит с сомнением: – Хочешь чем-нибудь заняться сегодня?

Я выпотрошила свой желудок, приняла душ и теперь сижу на его диване, потягивая свое средство от похмелья. Он задается вопросом, что мы будем делать теперь так же, как и я.

Мгновение я все обдумываю, повторяя про себя свою молитву. Что сделали бы Роуз и Эммет… Что сделали бы Роуз и Эммет…

Боже, жаль, что их тут нет, чтобы дать мне совет. Я чувствую себя потерянной без тех двух заговорщиков, которые обычно подпитывают меня идеями каждые пять секунд. Возможно, если я позвоню Роуз и расскажу ей все, она пришлет мне парочку идей.

Но это будет позже. Прямо сейчас мой мобильник наверху, фактически в тысячи миль от меня. Прямо сейчас я сама по себе.

– Мы могли бы сходить в кино, – предлагаю я. Да, какой-нибудь фильм, который все мужчины ненавидят… ага! Сопливую драму! – О! Знаешь, я давно хотела посмотреть «Обещать – не значит жениться». – Это правда; Джеймс бы умер до того, как дошел до кинотеатра, чтобы увидеть его, но мы с Роуз тогда немного не рассчитали время.

Эдвард выглядит сбитым с толку.
– О чем он?

– Ох, это о девушках, которым нравятся парни, но они не понимают, что парни пока не желают расставаться со статусом холостяка. – Боже мой. Тут же я понимаю, что это немного напоминает мою ситуацию. Но, подождите, он мне не нравится – и я знаю, что я ему не нравлюсь. Так ведь?

Эдвард гримасничает – это был невероятно восхитительный жест, если бы я так не волновалась по поводу того, что он думает – он соглашается:
– Ладно.

– Отлично. Я схожу возьму телефон и узнаю, во сколько сеанс. – Я взлетаю вверх по лестнице до того, как он успевает возразить, стремясь позвонить Роуз.

В безопасных границах спальни я набираю ее номер, а затем сбрасываю. Дерьмо! Что, если он услышит меня? Так не пойдет… Я быстро печатаю сообщение.

Помогите, помогите – я в логове льва. Что мне делать? ~ Б

Я звоню в справочную и узнаю номер кинотеатра. После того как я запоминаю время сеанса, то проверяю свои сообщения. Неудивительно, что у меня эсэмэска от Эммета, а не от Роуз. Господи, она вообще без него куда-нибудь ходит?

Ты переспала с ним? ~ Эм

Нет! Издеваешься? ~ Б

А с чего бы еще тебе проводить ночь в его доме? ~ Эм

Откуда ты узнал, что я провела здесь ночь? ~ Б

Я Конфуций, забыла? Всезнающий. ~ Эм

Я качаю головой. Эта девчонка не может держать рот на замке. Я удивлена, что она еще ничего не рассказала Эдварду, раз на то пошло.

Так что ты делаешь? У тебя есть кошка? ~ Эм

Нет, Эммет. Я же сказала, я не буду заводить кошку. ~ Б

Мы обсудим это позже. А пока оставь в его ванной какое-нибудь девчачье дерьмо. Чем противнее, тем лучше. ~ Эм

Противное?! ~ Б

Ну, знаешь… девчачье дерьмо. ~ Эм

Я расскажу Роуз, что ты сказал это. ~ Б

Она сидит рядом со мной. ~ Эм

Тогда скажи этой бесполезной заднице написать мне ответную эсэмэску. ~ Б

Она сказала, ее бесполезные дурацкие ногти сохнут. ~ Эм

Пф-ф… бесполезные ногти, вот уж точно. Никогда не понимала ее одержимость ими.

Элис пригласила меня на ужин с его семьей сегодня вечером. ~ Б

Черт побери, это ГЕНИАЛЬНО. Зачем тогда я тебе нужен? ~ Эм

Кажется, я писала Роуз, а не тебе. ~ Б

Эдвард знает, что ты идешь с ними? ~ Эм

М-м-м… нет. Так ты думаешь, я должна пойти? ~ Б

О, да! Еще бы. ~ Эм

Я должна бояться? ~ Б

Стук в дверь заставляет меня подскочить. Боже мой… Я полностью потеряла счет времени! Он, наверное, подозревает, что я снова обнимаюсь с унитазом. Я быстро ставлю телефон на вибрацию, сую его в задний карман и открываю дверь.

– Эй, – произношу я. Чувствую себя затаившей дыхание, правда не уверена почему… Все интриги и заговоры мысленно меня истощают.

– Эй, – повторяет Эдвард. – Ты в порядке? Тебе больше не плохо?

Я знала это.

– Нет, я в порядке. Я просто задумалась. Фильм начинается в два часа; если поспешим, то сможем успеть.



Мы запрыгиваем в его машину. Я чувствую себя грязной в старой одежде; клянусь, я ощущаю запах сигарет на ткани. Это о-очень привлекательно, с сарказмом раздумываю я. И каблуки натирают уже итак мои воспаленные ноги – обычно я стараюсь избегать обуви на высоком каблуке.

Но, увы, сейчас я ничего не могу поделать. Надеюсь, Элис принесет мне что-нибудь удобное для вечера. Я все еще не сказала Эдварду, что она заедет… или что я пойду на ужин. О, бог ты мой. Я нервничаю все сильнее, думая об этом.

– Я подброшу тебя до твоей машины после кино, – предлагает Эдвард. Я быстро киваю.

– Ладно. – Между нами наступает тишина. Она комфортная. И некомфортная. Просто… тишина. И она мне не нравится. – Расскажи мне что-нибудь о себе, – прошу я.

Эдвард бросает на меня взгляд.
– Что ты хочешь узнать?

– Не знаю. Что угодно, – пожимаю я плечами. – Кажется, я ничего о тебе не знаю. – Он передвигается на месте, словно ощущает дискомфорт. Я решаю подсказать ему: – Какой твой любимый цвет?

Он вопросительно поглядывает на меня.
– М-м, синий, наверное.

– Отлично. А какой твой любимый фильм?

Он момент раздумывает.
– Не думаю, что у меня есть один любимый, – в итоге признается он.

– Что? Как это у тебя его нет?

– Я особо не киноман.

– Но все равно должны быть те, которые тебе нравятся.

– Я правда не раздумывал, какой из них мой любимый.

– Тогда задумайся сейчас, – подразниваю я. Он улыбается моей настойчивости.

– Прости, слишком сложно, – говорит он, но по правде сожаления совсем не видно на его лице. – Я всегда любил «Пианиста».

– «Пианиста»? Не смотрела такой, – признаю я.

– Правда? Нам стоит взять его посмотреть. Он про еврейского пианиста, который изо всех сил пытается выжить во время Второй мировой войны.

– Звучит печально.

– Так и есть.

– Не люблю печальные фильмы.

Остановившись на красном свете светофора, он поворачивается ко мне:
– Тогда какие фильмы вам нравятся, мисс Свон?

Мне требуется секунда, чтобы ответить.
– Их очень много. Одни люди думают, что некоторых из них глупые, но, черт, они интересные. Они заставляют меня смеяться. – Я метаю взгляд в сторону; глаза Эдварда снова на дороге, но все же быстро мелькают обратно к моим.

– Назови некоторые, – просит он.

– «Суперполицейские». «Монти Пайтон и священный Грааль». «Старая закалка». «Большой Лебовски».

Эдвард усмехается.
– Тебе нравится «Большой Лебовски»?

– «Большой Лебовски» доминирует надо мной, – признаюсь я.

– Никогда не знал, что этот фильм привлекает женщин.

– Ты смотрел его?

– Частями.

– Что? Частями? Хочешь сказать, ты никогда не смотрел фильм полностью? Ладно, останови машину прямо сейчас, – кричу я. Эдвард выглядит озадаченным. – Ты слышишь меня? Разворачивайся!

– Но как же кино?

– Мы возьмем «Большого Лебовски». Это трагедия, что ты еще не смотрел его. К счастью, у меня есть средства исправить это небольшое богохульство.

– Но… – Эдвард выглядит расстроенным. Я беру на себя контроль, просто командуя им, как будто весь этот день мой. Уверена, он даже не знает, о чем думать.

Теперь я и вовсе взволнована, опьянена своей властью над ним.
– Никаких «но». А теперь разворачивай эту штуковину, пока я не захватила управление.

Эдвард, кажется, в растерянности. Но затем он усмехается:
– Захватишь управление, хах?

Я смеюсь и закатываю глаза.
– Извращенец. Где ближайший киношный магазин?

– Не знаю, – невинно говорит он. – Думаю, я, наверное, подзабыл…

Я сужаю глаза.
– Если ценишь свою жизнь, то вскоре вспомнишь, – угрожаю я.

– Или что? Сильнее возьмешь все под свое управление?

– Почему ты еще не развернулся?

– Тут движение, Белла! Я не могу просто взять и резко развернуться перед всеми.

– Клянусь, ты хуже моей бабушки. Просто выклинься, и все остановятся.

– Ты сошла с ума?

– Сошла с ума по «Большому Лебовски». Смотри, проезд! Вперед, вперед, вперед! – Эдвард сидит, выглядя совершенно ошеломленным. Проезд появляется и исчезает, возможность, пинающая пыль нам в глаза. – Что ты делаешь? – всхлипываю я.

– Белла, – спокойно произносит Эдвард, как будто обращается к ребенку, – я не собираюсь разбиться ради «Большого Лебовски».

– Так, давай проясним: если и есть фильм, ради которого стоит умереть, то это именно он.

– Правда?

– Абсолютная.

– Так значит ли это, что ты посмотришь «Пианиста»?

– Что? Нет.

– Эй, я посмотрю «Большого Лебовски»…

– Я же сказала, я не люблю печальные фильмы, – возражаю я.

– Но это хороший фильм.

– А ты потрешь мне спинку?

Эдвард с любопытством осматривает меня.
– Серьезно?

Я тянусь назад и для пущего эффекта потираю плечо, поводя из стороны в стороны носом, чтобы подчеркнуть свои ощущения.
– А то она болит, – дуюсь я. Так же как и мои ноги – может, он сможет и их помассировать.

Он глубоко вздыхает, его глаза на мгновение встречаются с моими. Они настолько глубокие, столь насыщенные. Столь полны… чего-то. Они захватывают мой взгляд, выворачивая наизнанку мою обороноспособность. Я чувствую себя голой и разоблаченной в такие моменты.

Прикусив нижнюю губу, я отвожу взгляд. Эдвард делает маленький вдох, звук его дыхания слышен в маленьких границах его автомобиля.

– Ты посмотришь «Пианиста»?

Я киваю, потому что посмотрю. Я сделала бы это в любом случае, чтобы просто понять один из его любимых фильмов, но, по крайней мере, таким способом я сделаю это на халяву. Не могу с собой справиться и снова в очередной раз удивляюсь своей гениальности.



Мы заезжаем в киношный магазин; я в поисках «Большого Лебовски», Эдвард – «Пианиста». Фильмы на полках расставлены вразброс, и мне нужна целая вечность, чтобы найти диск. Когда он находится в моих руках, я оглядываюсь и замечаю Эдварда, все еще рыскающего в секции. Я просматриваю некоторые другие комедии, задумываясь, ничего ли я не забыла.

Я нахожу «Офисное пространство», еще один фильм из списка «необходимо посмотреть». Не уверена, смотрел ли его Эдвард, но чувствую, он оценит, так как работает в офисе. Я хватаю диски и несу их.

– Что выискиваешь? – спрашиваю я. Он держит «Пианиста» в одной руке и какой-то другой фильм в другой. Он быстро убирает диск на полку, когда видит, что я закончила.

– Ничего, просто смотрю. Готова?

– Конечно. Ты смотрел «Офисное пространство»?

Эдвард хмурится, беря диск из моих рук и исследуя коробку.
– Не-а.

Я делаю огромный, преувеличенный вздох.
– О господи, Эдуардо. Ты был столько всего лишен – что ты делал до меня? Даже если мы не доберемся до него сегодня, пообещай мне, что посмотришь его потом.

– Ты же знаешь, я не уверен, что у меня есть время на просмотр каждой когда-либо отснятой комедии, – слегка спорит он.

– Есть некоторые вещи типа таких комичных гениев, которыми переполнены эти два диска, на которые ты просто должен уделить время. – Я поднимаю оба фильма, показывая свою точку зрения.

– Тогда и я должен выбрать что-нибудь еще, – объявляет он. Не ожидая моего ответа, он убегает прочь, уже что-то рыская на полках. Я вздыхаю и следую за ним. Несколько минут осмотра спустя он спрашивает:
– Что скажешь насчет Стивена Кинга?

Я хмурюсь.
– Я не люблю ужастики.

С вопросительным взглядом Эдвард говорит:
– Так давай проясним… тебе фильм нравится только, если там полно неприличных шуток и острот.

Я ахаю.
– В этих фильмах нет неприличных шуточек!

– Тебе нужно киношно обогащаться, – говорит он.

– Мне нравятся счастливые фильмы, – снова дуюсь я.

– Немного разнообразия никогда не повредит. Вот, – он берет диск с полки, – этот не очень страшный. «Зеленая миля». Он хорош.

– О чем он? – Я взглядываю на обложку, замечая Тома Хэнкса. Понимаю, что фильм не может быть плохим, как только вспоминаю некоторые его хорошие работы.

– Он о группе тюремных охранников, которые работают в блоке смертников.

Я морщу нос.
– Звучит мощно.

Он берет фильмы из моих рук со знающей улыбкой. У меня появляется внезапное желание слизать с его лица эту усмешку, но я мудро беру под контроль свои незакономерные гормоны. Я уже почувствовала унижение, бросившись на него один раз; наброситься на него второй раз менее чем за двадцать четыре часа? Ребята, да это распутство.

– Посмотри и увидишь, – отвечает он, и вместе мы движемся к кассе.

Мы решаем забрать мою машину и непринужденно болтаем по дороге туда. Мы обсуждаем фильмы, а затем я спрашиваю Эдварда, знает ли он парня Элис, Джаспера, и он рассказывает, что они встречались несколько раз во время праздничных обедов. Я наблюдаю за тем, как он отзывается об Элис, отмечая скрытую нежность к своей сестре. Очевидно, что она также его любит, и я обдумываю истинную степень их отношений. Между ними большая возрастная разница – они росли вместе? Конечно, их мать умерла, и им пришлось жить с крестными родителями, пока они были детьми. Может, в течение того трудного времени они и сблизились.

Я тут же задумываюсь, что произошло с отцом Эдварда. Ни он, ни Элис никогда не упоминали его. Возможно, они никогда и не знали его.

Я понимаю, что ничего не знаю об этом человеке, сидящем около меня. Он тайна, он симпатичная коробочка с симпатичным бантом – но что внутри? Удастся ли мне раскрыть упаковку и увидеть истинный подарок, лежащий внутри? Я не бужу свои надежды; как бы я ни хотела раскрыть эту тайну, я знаю, что наше время ограничено. Все равно правда будет раскрыта. В итоге время игр закончится.

Мы разделяемся, как только доезжаем до моей машины. Я следую за ним к его дому и понимаю, что голодна. Следов тошноты не стало, и головная боль не такая резкая.

Он выходит из машины, быстро залезая в машину, чтобы достать четыре диска. Я наблюдаю за его движениями, отмечая то, как рубашка обтягивает мышцы его спины. Как можно выглядеть так невероятно… восхитительно? Все в нем чистое совершенство. Он прекрасен.

Он впускает меня в дом первой, аккуратно помещая руку на мою спину. Я чувствую покалывание, электризующее кожу и пробуждающее каждую клеточку моего тела.

– Хочешь, чтобы я что-нибудь сделала нам перекусить? – предлагаю я. Эдвард мгновение выглядит испуганным, как будто эта идея вызвала в нем реальную физическую боль. Уверена, он до сих пор помнит, в каком состоянии была его кухня, когда я хозяйничала там в последний раз.

– Я сам, – быстро говорит он. – Включишь пока фильм?

– «Большого Лебовски»?

– Ага.

– Ладно. – Он исчезает в кухне, и я подбираюсь к его стенду развлечений. Быстрым взглядом оглядываю коллекцию его дисков и замечаю, что все стоит на прежних местах, как было раньше. Я закатываю глаза – сколько времени он потратил, чтобы расставить все по местам? Слишком много, рассуждаю я, но на сей раз оставляю все как есть, боясь своего желания снова навести ему тут беспорядок.

– Сандвич подойдет? – кричит он с кухни.

– М-м, конечно.

– Какую хочешь начинку?

– А что у тебя есть?

Я быстро вставляю диск, пока он перечисляет. Неспособная все запомнить, я направляюсь в кухню. Он стоит у столешницы, разделочная доска и груда еды задерживают его внимание; он не слышит, как я вхожу, и мгновение я просто наблюдаю за ним, отмечая то, как дергаются и напрягаются его мышцы, когда он тянется за чем-нибудь; а как шикарно смотрится его задница в джинсах… Прекрасный вид…

Внезапно он оборачивается – мое имя почти слетает с его губ – и подскакивает, когда замечает меня.
– Господи! – восклицает он. – Что ты делаешь?

Я симулирую невинность. Ни за что я не признаюсь, что просто глазела на него, стоя в дверном проеме.
– Пришла посмотреть, что ты делаешь. Фильм готов. – Он ухмыляется, но я игнорирую его и подхожу ближе, встав всего в нескольких сантиметрах от него.

– Что хочешь в своем сандвиче?

Я просматриваю все ингредиенты и выбираю, а затем решаюсь помочь ему. Я в смятении, когда обнаруживаю, что у него нет чипсов.

– Чипсы вредные, – оправдывается он.

– И?

– И я стараюсь не держать их у себя дома.

– Тогда чем ты перекусываешь?

– Не знаю. Особо не люблю это. У меня есть фрукты, – объясняет он, – и попкорн для фильмов.

– Так, значит, ты думаешь, попкорн невреден? – недоверчиво уточняю я.

– Невреден, если без масла.

Я потрясена.
– Ты покупаешь попкорн без масла? – Мой рот широко распахивается. Эдвард смеется, хотя я не уверена, что его так позабавило. Никаких закусок? Попкорн без масла? Серьезно?

Поэтому он так прекрасен? Нехватка жировых кислот? Наверняка об этом стоит задуматься.

– Будешь точно удивлена тем, насколько лучше ты себя чувствуешь, когда ешь здоровую пищу, – сообщает он мне. Он явно удивлен моей нехваткой понимания.

– Я итак чувствую себя хорошо, – спорю я.

– Правда?

– Ну, может, не сегодня, – подчеркиваю я, вспоминая ужасное похмелье, – но в другие дни все хорошо.

Наконец он указывает мне в сторону попкорна без масла, и я роюсь в его шкафчике, пока не нахожу пакетик. Засунув его в микроволновку, я наблюдаю за ним как ястреб, пока он почти не приготавливается. У меня есть дурная привычка: мой попкорн вечно подгорает. После я помогаю Эдварду все убрать, беру в руки свой напиток, сандвич и пакет попкорна, и мы все несем в гостиную, даже не оглядываясь. Я чувствую его взгляд, следующий за мной весь путь до зала.

Я устраиваюсь на диване, стягивая с ног те противные каблуки, и подворачиваю ноги под себя. Знаю, Эдварду снова не понравится, что я снова ем в гостиной, особенно без его разрешения, но я полагаю, в этом и суть. Если я буду ходить на цыпочках вокруг него, тогда зачем я вообще здесь?

Он входит тихо, плюхаясь около меня на диване с большим удовольствием. Я удивляюсь, когда он ничего не говорит.

Мой рот раскрывается – я просто жажду что-нибудь сказать, яростно желая вытащить из него хоть какую-нибудь реакцию – но я быстро закрываю его. Я не хочу препирательств. Не сейчас. Тихо я хватаю пульт и включаю фильм.

– Тебе понравится, – обещаю я. – Персонаж Джона Гудмана нереально прикольный.

Он кивает.
– Жду не дождусь. – Вместе мы жуем наши сандвичи, уставившись на экран в тишине. Первая сцена показывает только перекати-поле, вращающееся, пока рассказчик говорит; Эдвард спокойно наблюдает, пока не ухмыляется: – Вау, это перекати-поле забавное, – дразнит он. Я ударяю его по плечу.

– Ш-ш-ш! Слушай.

Фильм продолжается. Эдвард вставляет дразнящие комментарии время от времени, но вскоре я ловлю его смех:
– Слово «блядь»^* зафиксируется в моем словаре навечно, когда фильм закончится, – сухо произносит он.
(^* – слово «fuck» и его вариации употребляются в течение фильма 281 раз.)

– Знаю. Разве не круто?

Он кидает на меня взгляд, не поворачивая головы, но его знающая улыбка очевидна. Он наслаждается фильмом. И с чего бы ему не наслаждаться? Он чертовски обалденный.

Да, это слово тоже застрянет в моем лексиконе навечно.

Мы едим попкорн, пока смотрим, пакетик втиснут между нашими телами, своего рода перегородка. Каждый раз, когда моя рука касается его, меня пронизывают те же самые знакомые электрические искорки, распространяющиеся по всему телу. Я снова хочу поцеловать его, почувствовать его губы на своих, его дыхание на моей коже, но я не смею. Но интересно, почему он не целует меня и, в конечном счете, уже не подтверждает мою теорию, что он не такой уж и ласковый. Полагаю, холодность и нежелание обязательств мешают его неразрывным связям с противоположным полом.

В середине фильма раздается звонок в дверь. Сначала я озадачена, а затем внезапно все мое тело пронизано паникой.

Элис. С одеждой. О, дерьмо!

Эдвард ставит фильм на паузу и ворчит:
– Кто это еще на хрен? – Фильм оказывает на нас сильное воздействие – и встает, чтобы открыть дверь. Мое сердце бешено бьется в груди как отбойный молоток, и я уверена, что оно прямо сейчас выскочит из грудной клетки.

О, Боже. Она скажет ему, что я иду с ними. Он психанет. Вот тебе и «Большой Лебовски»… прощай, Чувак, прощай. Я бы не прочь сбежать через черный ход прежде, чем любой из них вернется. Но, увы, я замерла на диване, парализованная от испуга.

Элис, столь же классная и ясноглазая как весна, забегает в комнату, неся сумку. Она широко улыбается, осматривая меня на диване.
– Белла! Похоже, тебе лучше, – объявляет она. Эдвард следует за ней в комнату, проводя ладонью по волосам – привлекательная привычка, которую я только начала замечать.

– М-м, ага. Мне лучше. – Мой голос тихий. Полагаю, она еще ему не сказала, он кажется пока еще слишком спокойным.

– А вот и вещи, – говорит она, сваливая сумку мне на колени. – Я принесла несколько верхов и низов на случай, если тебе не понравится то, что я выбрала. Но есть одно платье, которое будет на тебе сидеть просто великолепно. Думаю, все должно подойти.

– Элис, – говорит Эдвард, – мы просто смотрим фильмы. Не думаю, что для этого ей нужно платье.

Элис поднимает на него взгляд. Такая крошечная, она держится так, словно она высокая и сильная; она кажется крупнее, чем вся моя жизнь в этот момент.
– Конечно, нет, Эдвард. Я позвала ее с нами на ужин сегодня. – Ее изумрудные глаза вспыхивают, встретившись с моими широко распахнутыми от испуга карими глазами. – Разве она тебе не сказала?

Перевод: Rob♥Sten