ВPOV

Широкие, спокойные воды Хорсшу-Бэй проносились за окном машины, чередуясь с деревьями.
- Ты отличаешься от остальных членов твоей семьи, - заметила я. – Ты путешествовал, когда они оставались на одном месте. Твои глаза другие, нежели у них. Почему?
Лицо Эдварда стало серьезным, и он сжал руки на руле.

- Есть еще столько всего, что я должен рассказать тебе, Белла, - ответил он. – Так много.
- Хорошо, - я пыталась, чтобы мой голос звучал спокойно, но сердце подскочило к горлу. Я опустила ладони на колени, где сложнее было бы увидеть, как они дрожат.
Бессознательно Эдвард провел рукой по волосам, а затем посмотрел на меня оценивающе. Я могла чувствовать его внезапную нерешительность. Время, однако, для таинственности и нерешительности прошло. Я подняла свой подбородок, игнорируя неожиданно сжавшееся ощущение в животе.

- Ты должен сказать мне правду, Эдвард. Всю правду. И не важно, какая она.
Я пыталась сохранить свое дыхание спокойным, а сердцебиение ровным, но что-то говорило мне, что мне не понравится то, что он собирается рассказать.

Эдвард посмотрел в окно на мгновение, на мелькающие рядом деревья.
- Как я уже говорил тебе, моя семья живет за счет крови животных. Они охотятся и живут за счет диких животных. Они исключение среди нашего вида. – Он осмотрелся и безуспешно попытался улыбнуться, но боль и беспокойство в его глазах одолели улыбку. – Они называют себя вегетарианцами, потому что это их диета.

- Вегетарианцами? – спросила я, пытаясь понять.
- В данном случае, это значит, что они воздерживаются от обычного рациона вампиров.
Обычный рацион вампиров. Он имел в виду людей. Мой живот подпрыгнул, но я сглотнула и попыталась сохранить нейтральное выражение лица.

Эдвард открыл свое окно немного больше, и ветерок зашевелил его волосы.
- Ты помнишь, когда мы смотрели на звезды, ты спросила меня, чем я занимаюсь?
- Ты сказал, что кто-то вроде частного детектива или вроде того, - молвила я, пытаясь вспомнить, как он сформулировал свой ответ тогда.

- Я сказал тебе, что я предотвращаю преступность, - он посмотрел на меня, и я кивнула, соглашаясь. – Те мужчины, что напали на тебя? Помнишь, я сказал, что тебе не нужно больше волноваться из-за них?

Я вспомнила нечто подобное. Мой разум обдумывал это минуту. Мне не нужно вновь беспокоится о них, потому что… О Господи. Я поняла. Я поняла это еще тогда, но вынуждена была закрыть на это глаза, потому что не хотела знать.

- Ты убил их, - прошептала я, смотря на ноги. Я почувствовала, как кровь отхлынула от лица.
- Да, - его голос, казалось, донесся из длинного туннеля.
Мои глаза, казалось, приклеились к моим ногам. Я не могла поднять их на него.
- Ты выпил их кровь.
- Да, - изрек он еще тише.

Мой желудок перевернулся, на этот раз яростно… один раз, а затем еще раз. Я схватилась за панель одной рукой.
- Останови машину. – Проговорила я сквозь зубы, убеждая себя не заблевать его кожаную обивку.
- Белла, я…
- Сейчас же, - выдохнула я, положив руку на дверную ручку.

Быстро он свернул машину к обочине, и я открыла дверь еще до того, как она полностью остановилась. Я выпрыгнула из машины и сделала несколько шагов к деревьям, затем наклонилась, положив руки на колени и опустив голову, вдыхая и выдыхая через нос.
Я почувствовала себя лучше снаружи автомобиля. Я сосредоточилась на том, чтобы дышать медленно и глубоко, и тошнота начала проходить. Я услышала, как дверь с его стороны машины открылась и закрылась, и вскоре заметила его ботинки на границе моего взгляда, поскольку я все еще оставалась наклоненной.

- Так значит, ты не «вегетарианец», как они? – спросила я, не поднимая головы и почти задыхаясь.
- Было время в прошлом, когда я был, и я хотел бы быть им снова, - заявил Эдвард.
Я сделала еще пару медленных вздохов и поднялась, чтобы встретиться с ним взглядом.
- Что останавливает тебя?

- Это не так просто, - ответил он, нахмурившись.
- Для твоей семьи просто, - это прозвучало осуждающе, но я не это имела в виду. Хотя он не мог прочесть мои мысли.
Я не была готова к его реакции. Мгновенно он оказался передо мной, руки Эдварда на моих плечах, сердитое выражение его лица было таким же угрожающим, как грозовая туча.
- Думаешь, я выбрал себе такую жизнь? – прошипел он. – Что мне это нравится?
- Я не… Я не знаю.
Его руки сжимали мои руки до боли.

- Ты хоть представляешь, на что похожа моя жизнь? – его глаза сверкали; брови были сведены в ярости. – У меня место в первом ряду на самую мрачную человеческую испорченность. Постоянные переезды, поиски худших из хищников…

- Ауч, - я захныкала от силы его хватки; его руки почти оторвали мои ноги от земли.
Брови Эдварда поднялись в удивлении, когда его руки освободили меня. Я бы рухнула на землю, если бы он не поймал меня за талию. Его лицо исказилось от ужаса.

- Белла… Я сделал тебе больно? О мой Бог. Мне так жаль, - его глаза осматривали меня, как мать-собака, тыкающая носом в своего щенка, чтобы узнать, не пострадал ли он.
На этот раз Эдвард обнимал меня нежно, его колени согнулись, чтобы наши лица оказались на одном уровне. Меня вновь окружил его запах – такой чистый, такой сладкий, и в то же время такой мужской. Мое сердце сжалось от воспоминаний о его губах на моих. Я была переполнена клокочущими эмоциями и боролась за контроль над ними.

- Нет, я в порядке, - пробормотала я. Что ж, на самом деле я была далеко не в порядке, но на данный момент я цела и невредима. Те же мягкие изогнутые губы, которые целовали меня с такой нежностью, высасывали кровь из… Я не могла даже закончить эту мысль. Любовь и ужас не могли существовать бок о бок; это было слишком запутанным. Я положила руку на его грудь и легко оттолкнула. Его руки неохотно отпустили меня.
Он повернулся лицом к лесу и покачал головой в отчаянии.

- Несмотря на мои лучшие намерения, я не могу удержаться и не причинять тебе боли. Ты будишь что-то во мне, и я не знаю, как с этим справится. – Он повернулся лицом ко мне, его глаза были омрачены уязвимостью. – Такое ощущение, будто у тебя есть что-то, чего я никогда и не знал, что хочу, а теперь не могу жить без этого. – Он сделал шаг ко мне. – Я знаю теперь, что с тобой все может измениться для меня.

Я посмотрела в его темные глаза, тогда как мое сердце и мой разум воевали друг с другом. Как мог он быть таким прекрасным и жить благодаря такому…

Я задрожала от отвращения. Мысль о том, чтобы пить теплую кровь, была совершенно отвратительна для меня. Я не могла даже выносить запаха крови.

Но что-то еще беспокоило меня… чувство справедливости. Смогла бы я выбросить годы, когда была дочерью копа, все эти идеалы уголовного правосудия, что жили во мне? Скептик во мне знал, сколько убийц и насильников никогда не окажутся за решеткой. Было что-то очень привлекательное в мысли о том, что он совершал правосудие, как в случае с теми парнями, которые напали на меня, когда мне пришлось закрыть глаза на это. Но самосуд никогда не был правильным. Кроме того, я также являлась христианкой; я должна была простить тех, кто напал на меня, а не радоваться их убийству. Но, несмотря на мой ужас из-за того, как с ними разобрались, какая-то небольшая часть меня праздновала, что они исчезли.
Я действительно была худшей из христиан.

- Думаю, теперь ты должен отвезти меня домой, - сказала я, смотря на землю.
- Конечно, - натянуто произнес он и отступил, чтобы открыть дверь машины с пассажирской стороны. Я села в машину, как и Эдвард, а затем он вновь выехал на шоссе.

Мы проехали несколько миль, когда он начал говорить тихо, не сводя глаз с дороги.
- Я оставался со своей семьей несколько лет, когда только был обращен. Тогда были только Карлайл, Эсми и я. Розали и Эммет присоединились к нам несколько лет спустя. Следуя примеру Карлайла, мы жили так, как и он. Сострадание Карлайла было, что ж, ошеломляющим. Но шло время, и я больше не мог оставаться с ними. Они все были по парам, и каждый день я мог слышать их… - Он провел рукой по волосам. – Стало слишком сложным оставаться с ними. И я отправился путешествовать, и услышал там все эти дьявольские мысли.

Я не могла ничего сказать. Я держалась за ручку двери и смотрела на свои колени.
- Я не мог просто стоять и смотреть, как на невинных людей охотятся как на жертвенных ягнят. Где был Бог, когда бабушку зарезал бандит ради двадцати баксов? Где был Он, когда младенца жгли сигаретами в качестве забавного эксперимента? Или когда восьмилетнюю девочку изнасиловала банда преступников? – Его лицо было напряженным, а глаза горели, когда он покачал головой. Это напомнило мне, как Эдвард выглядел, когда спас меня – то же самое напряжение и едва контролируемая дикость. – Слишком много несправедливости в этом мире, на которую Господь закрывает свои глаза. Если уж я был превращен в хищника, тогда воспользуюсь этим и сделаю что-то стоящее.
Он бросил быстрый взгляд на меня, но я все еще хранила молчание из-за шока. Он сжал руль еще крепче.

- Но я ошибался. Насилие это насилие, и не важно, насколько ты попытаешься приодеть его в одежку правосудия. И даже тяжесть преступления не изменяет этого. Я понял, что пришло время остановиться, когда это стало слишком легким.
Ощущение, будто я наблюдаю за собой с далекого расстояния, вернулось. Я наконец-то ответила, и мой голос прозвучал в моих ушах как эхо перезвона далеких колоколов.
- Слишком легко?

- Слишком легко убивать, - ответил он. – Слишком легко мстить за очередное бессмысленное убийство. Уничтожать другую душу без каких-либо сожалений. – Он свернул с шоссе. – И это изменило меня, - тихо сказал Эдвард. – Изменило меня так, как я не хотел. И это стало казаться постоянным. – Он поморщился, будто вкусил что-то кислое. – И я понял, что, в конечном счете, это было неэффективным, как будто пытаешься осушить океан пластиковым стаканом. Я не мог спасти человечество от него самого.

- Только Бог может сделать это, - пробормотала я, а затем поморщилась от собственного ханжества. Это прозвучало ложью на фоне той боли, которой делился он. Клише банальности казалось недостойным ответом на дилемму души, с которой он боролся, но я слишком углубилась в саму себя.
Эдвард нахмурился.

- Что ж, лучше ему начать поскорее, поскольку я ухожу в отставку. Я готов уйти. Я сдаюсь перед новой волной зла. Это слишком для меня… возвращаться обратно.
Я не знала почему, но мне нужно было знать число.
- Сколько? – спросила я, мои глаза были устремлены на его лицо.
Он посмотрел на меня и сделал глубокий вдох, медленно выдыхая.

- Одна тысяча семьсот сорок два, нет, сорок три.
- О мой Бог, - тихо воскликнула я, поднимая руку к своему рту. Так много. Он повернул машину на подъездную дорожку.
Эдвард начал говорить быстрее.

- Я знаю, Белла. Я знаю. Я был счастлив быть этим ангелом мщения какое-то время, но больше не могу. Я не хочу жить так… перебегать из одного места в другое, заметая следы, связав свою жизнь только с худшим. Я хочу осесть, найти покой, найти любовь.
Мои губы повторили его слова молча.
- Найти любовь.

- Никогда не было никого такого, как ты. Ничто, что я когда-либо чувствовал, не сравнится с этим. – Он повернул ключ и заглушил двигатель. Мы припарковались, его дом был перед нами. За домом широкий газон вел к пирсу, простирающимся в спокойной бухте, серебряная вода отражала серое небо. – Я знаю, ты тоже чувствуешь это. – Он потянулся к моей руке, но я забрала ее.

В одно мгновение Эдвард оказался за своей дверью, и я услышала, как он открывает мою. Я не могла посмотреть ему в глаза. Одна тысяча семьсот сорок три. Это было в двадцать раз больше количества учеников в моем выпускном классе в Форксе. Это было в два раза больше выпускников Феникса. Я опустила ноги из машины и поднялась.

- Ты ведь чувствуешь это, ведь так, Белла? – Боль и неопределенность в его голосе заставили меня поднять глаза к его лицу. Его глаза искали мои. – Белла? – Подлинный страх появился на его лице, и это напомнило мне момент, когда вы видите кого-то обнаженным, неожиданно заходя в комнату. Вспышка уязвимости, почти болезненное обнажение чего-то, что обычно хранится, скрытое ото всех.

Стоя так близко от него, его тело физически взывало к моему; это было как какое-то оружие, которое он мог бы использовать, чтобы заставить меня захотеть забыть все, что он только что рассказал мне. Я отвела глаза от Эдварда, зная, что смогу быть сильнее, если не буду видеть боль и тоску в его очах. Я сделала шаг от него, качая головой. Пришло время выложить все карты.

- Позволь мне быть откровенной. Ты вампир. – Я начала смеяться, потому что это прозвучало так сюрреалистично из моих губ. В этом смехе был легкий оттенок истерии, и даже я узнала ее. Я была в опасной близости от нее. Я могла чувствовать легкое головокружение и попыталась прогнать его. – Ты убиваешь людей. – Он сделал шаг ко мне, и я вытянула руку перед собой. - Я знаю, что это были худшие из людей. Я поняла это. Мой отец коп. Я благодарна, что ты делаешь это. – Я покачала головой в неверии. – Черт возьми, ты спас меня. Я была не слишком требовательна к тому, как ты сделал это.

Я сделала глубокий вдох.
- Но ты хочешь остановиться. И ты хочешь, чтобы мы… - Я подняла брови, отмечая, что он мог бы вмешаться в мой монолог, но он просто стоял, наблюдая за мной. – Ты хочешь, чтобы я была твоей девушкой, - сказала я.
Эдвард сделал шаг ко мне.
- Больше, - прошептал он.
Я с трудом сглотнула.

- Больше?
Прежде чем я смогла двинуться, он обнял меня. Одна рука оказалась на моей спине, притягивая меня ближе к нему, а другая нежно погладила по щеке.
- Я говорил тебе – все. Я хочу все от тебя. – Я едва могла дышать от его близости; она захватила меня, как отлив прибоя, и утягивала все глубже благодаря его обаянию. Его рука ласкала мои волосы.

- Позволь мне показать тебе Серенгети, Белла. Я могу показать тебе те уголки этого мира, где никогда не ступала нога человека, и где звери приветствуют тебя как друга. Мы можем наблюдать, как города сверкают в ночи, сидя на невероятных высотах. – Его глаза практически горели от этой потребности. – Присоединись ко мне, Белла.

Потребность сдаться, сделать то, что он хотел, сказать «да», обвить свои руки вокруг его шеи, боролись с практичной стороной моего разума. Но это было так, пока он не притянул меня ближе, пока я не почувствовала холодок звеньев цепи вокруг своей шеи, возвращающих меня к тому миру, который я знала. Он значил порядок и правила, а не темную бездну неизвестности, которая простиралась передо мной. Я посмотрела на ворот его рубашки.

- Ты хочешь, чтобы я…
- Стала одной из нас, - прошептал Эдвард. – Ты никогда не постареешь и никогда не будешь болеть. Мы будем жить как моя семья. Ты сможешь посещать лучшие колледжи… - Он резко остановился, когда я начала яростно качать головой.

- Я не верю в это. Ты бы обратил меня в вампира? – воскликнула я шокировано и недоверчиво.
- Если бы я смог стать мужчиной ради тебя, Белла, я бы стал, - сказал он, его глаза горели, а взгляд был напряженным. – Даже если бы у меня был только один год, месяц или день с тобой. Но я не могу. Я могу только просить тебя присоединиться ко мне.
Мои глаза начали наполняться слезами.

- Это слишком быстро, - выдохнула я. – Это слишком много. – Я сделала шаг назад из его объятий. Его глаза наполнились ужасом. Я не могла стоять и смотреть в них.
Я сделала еще один шаг. Слезы покатились по моему лицу, и я задыхалась от едва сдерживаемых эмоций, которые проснулись во мне.

- Я-я-я должна подумать. Я должна подумать, - прорыдала я, обернулась и побежала.
Слепо я пробежала мимо дома и через широкий газон. Слезы были горячими на моем лице, и они затуманивали мое зрение. Мои шаги издавали глухой шлепающий звук по доскам пирса у края воды, пока я бежала по ним, балансируя на краю, волны подо мной нежно лизали бревна, на которых стоял док. Я увидела свою тень в воде и закрыла глаза, когда слезы потекли по моим щекам.

Господи, помоги мне, прошу тебя. Что мне делать? Что мне делать? Я чувствую, будто меня разрывает на куски. Одна тысяча семьсот сорок три. Я могла видеть это чисто, плавающее как рекламный щит у меня в голове. Но затем я остановилась, застыв. Один. Вот мой счет. Один ребенок, один невинный. Я вернулась мысленно к тому, что услышала от Отца Брайана, когда он говорил с Эдвардом в закусочной. «Действия, предпринятые для защиты общественного блага, допускаются. Это умышленное убийство или убийство невиновных, вот смертный грех».
Мои руки также были в крови, разве нет?

- О Господи, - прорыдала я. Мои слова эхом пронеслись над спокойной водой. - Я не могу вынести этого. Больше не могу. – Испуганные две утки, которые плавали на поверхности, взмахнули крыльями и начали подниматься, направляясь к другому берегу. – Прекратите! – прокричала я небесам, мои кулаки были сжаты. – Сколько еще я должна заплатить? Сколько еще?

Какой был у меня выбор? Я встретилась и влюбилась в самого прекрасного, неземного мужчину, но он вообще не был человеком. И все же невероятно, с таким количеством крови на его руках, мои все же были грязнее. Я рухнула на доски пирса, рыдая, как будто мое сердце разрывалось. А так, впрочем, и было.



Прошло уже какое-то время, солнце вынырнуло из-за туч. Я чувствовала его тепло, опаляющее мою спину и руки, пока сидела, обняв колени. Я вернулась к большому клену, который стоял как часовой на газоне, его ветви обеспечили навес, а грубый ствол послужил в качестве поддержки для моей спины.

Я, должно быть, просидела так несколько часов, пытаясь разобраться с тем, что чувствую, что думаю, что Эдвард должен думать и чувствовать. Я нуждалась в совете Отца Брайана, и я провела много времени, моля о наставлении. Время, решила я. Время подумать, помолиться, сделать один шаг за один раз.

Уже были сумерки, и небо приобрело золотистое сияние, когда я увидела Эдварда, прошагавшего мимо меня и направившегося к краю воды. Он сел, скрестив ноги и положив руки на колени. Лучи солнца осветили его, и он начал мерцать в этом свете. От этого эффекта захватывало дух. Сидя в золотом свете, со скрещенными ногами как Будда, он выглядел еще более по-ангельски; эффект был богоподобным.

Эдвард сидел совершенно неподвижно, лицом к воде, спиной ко мне. Любопытство наконец-то вытащило меня из-под моего лиственного святилища, и я пошла к нему под косым углом, чтобы видеть его лицо. Его глаза были закрыты, а губы шевелились. Он произносил список имен и произносил каждое так ясно и отчетливо, с паузами между ними, будто читал имена в военном мемориале.

Аарон Эберт
Абрахам Флетчер
Абдул Баха
Абель Шунбергер
Айс Бойсверт
Адам Торрент
Айдан МакДональд
Алан Рикман
Александр Скарсгард
Алистер Крест
Альберт Ла Руш
Альфред Фехрман
Андре Левинсон
Эндрю Бельфлер
Эндрю Стэнтон
Энтони Викарелли
Антонио Пискарро
Антуан Рид

Я стояла и слушала, загипнотизированная, пока он продолжал. Его жертвы, поняла я. Это было своего рода мемориалом. Почему он помнит все их имена?
Потому что их смерти что-то значили для него, прошептало мое сердце. Он скорбит по ним. Даже если и стал причиной их смерти, он позволяет себе чувствовать их потерю.

Это было что-то, чего я никогда не позволяла себе. Я никогда не могла плакать по ребенку, которого отняли у меня, ребенку, который был ребенком Джейка. Я помнила те мечты, которые были у меня, когда я впервые заподозрила, что беременна. В них всегда был этот круглощекий ребенок с темно-коричневой кожей и широкой беззубой улыбкой. Но я отправилась в женскую клинику, потому что думала, что в восемнадцать лет и в старшей школе не смогу справиться с ребенком. Таким образом, я рыдала из-за вины и стыда, и даже из-за утерянного будущего материнства, но никогда не плакала из-за потери ребенка, которого никогда не узнаю. Я чувствовала себя слишком виноватой, чувствовала, что не могу позволить себе горевать.
Но когда я слушала Эдварда и этот список имен, которые текли рекой утерянных человеческих жизней, я опустилась на землю и спрятала лицо в руках, позволяя слезам, наконец-то, покатиться по моему лицу, оплакивая не ребенка, которого не смогу вырастить, а ребенка, которого теперь могу начать оплакивать.

Он был на букве «Г», когда я поднялась и отправилась в дом. В нежных сумерках ночь уже начала заявлять свои права, и все же я могла видеть, что электричество, должно быть, включили в доме. Несколько окон нижнего этажа были наполнены золотистым сиянием, и я направилась к задней двери, соединенной с кухней.

В кухне кое-какая еда была сложена на столешнице. Эдвард, скорее всего, отправился в магазин, пока я сидела на пирсе. Я бродила по комнатам, истощенная всеми этими страстями последних дней, чувствуя благодарное онемение после столь горьких эмоций. Я была поражена кажущейся нормальностью этого дома. Казалось, что это был просто загородный дом, владельцы которого уехали на какое-то время. Я нашла библиотеку или то, что должно было стать кабинетом, и просмотрела книжные полки, пока размышляла о том, что собираюсь сказать. Я казалась такой спокойной и разумной в своей голове. Я рада, что ты хочешь начать новый лист, и я поддержу тебя всем, чем смогу. Но это все произошло так быстро. Позволь всему этому между нами немного замедлиться, чтобы мы посмотрели, куда Господь приведет нас.

Небо потемнело к темно-синему цвету, и я увидела, как замигали светлячки на лужайке за домом, танцуя в случайном танце. Я заметила фигуру Эдварда, идущего к дому, и встретила его на кухне, когда экранная дверь стукнулась, закрываясь за ним.

Он вошел в комнату почти застенчиво, волосы спутаны и торчат в разные стороны. Даже сейчас, после того, как я узнала, кем он был, его красота поражала меня. Классические черты его лица, сильный подбородок и скулы, худощавые линии тела, одетого в простую рубашку и низкосидящие джинсы, были такими мужскими и все же такими эфемерными. Эдвард посмотрел на меня, когда прислонился к кухонному столу. Я была наивной, называя его ангелом, но не могла отрицать неописуемую привлекательность, которой он обладал и которая манила меня.

- Ты нашел еду, - сухо сказала я. – Спасибо.
- Конечно, - ответил он, отмахиваясь от моей благодарности. – Я положил кое-какие туалетные принадлежности в ванную комнату, ночная рубашка на твоей кровати.
- Спасибо, - снова сказала я.
Он поскреб пятно на столешнице ногтем.

- Мы должны вернуться завтра. Мне не нравится, что я не могу связаться с моей семьей, но, поскольку мой телефон умер, у меня нет их номеров. Мы снова попытаемся, когда будем в дороге. – Он посмотрел на меня с таким выражением грусти на лице. Его глаза не казались такими странными этим вечером. Они просто были темными, почти черными, а не того другого, красного цвета, как прошлой ночью.

- Хорошо, - я сделала глоток молока, которое налила себе. – Ты… мерцаешь. На солнце.
- Ах да, фактор сверкания, - с сожалением ответил он. – Вот что удерживает нас вдали от солнца.
- На самом деле это довольно красиво, - заметила я, смотря на свое молоко. – Я слышала эти имена, - призналась я.
- А я слышал, как ты плакала, - мягко изрек он.

- Похоже, что это становится обычным явлением для меня. Обычно я не такая… эмоциональная.
Он ничего не ответил, просто смотрел на меня.
- Знаешь, я думала, что, когда мы вернемся, может быть, сможем пойти в мою церковь и…
Эдвард мягко прервал меня.

- Мы не сможем, Белла.
- Что ж. Я знаю, ты не очень религиозен, но если бы ты мог пойти и поговорить с Отцом Брайаном…
- Дело не в этом, Белла, - сказал он почти нежно, будто разговаривал с ребенком. – Я не могу быть с тобой; это слишком опасно.

- Что ж, да, из-за всей этой секретности. Но я уже все знаю, да? Я не расскажу никому. И я поговорю с Джейком и заставлю его пообещать, что он не причинит вреда тебе.
Он криво улыбнулся.

- Дело не только в этом. – Эдвард сделал шаг ко мне так изящно и плавно, как камышовый кот, который двигается столь же плавно. – Дело в тебе. Твоем запахе, твоем бьющемся сердце, тепле, что окружает тебя. Когда я говорил тебе этим утром за завтраком, насколько хорошо ты пахнешь, я не преувеличивал. Это становится слишком рискованным для меня… находиться рядом с тобой. Я борюсь с собой даже сейчас.

Я застыла в шоке. Его глаза были черными сейчас. Глубокими, ненасытно черными.
- Но раньше ты говорил, когда у тебя были трудности, что можешь принять какие-то меры предосторожности.
- Эти предосторожности подразумевали, что кто-то умрет. Звери не помогут с этим, боюсь. То, как ты пахнешь прямо сейчас, - сказал он, вдыхая и закрывая глаза, - это все равно как экстаз и радость, переплетенные вместе.

Я проглотила неожиданно образовавшийся ком в горле.
- Кто-то умрет? Ты имеешь в виду, что должен убить кого-то, чтобы выносить мой запах?
- Он вызывает болезненные реакции во мне, и становится только хуже. Скоро станет совершенно невозможным находиться рядом с тобой. – Он начал ходить по всей длине кухни длинными изящными шагами. Его повороты становились все быстрее и быстрее, почти слишком быстрыми, чтобы их замечать. – Ты бы не стала просить наркомана оставаться в комнате, которая была полна наполненных шприцов. Как я могу быть с тобой, когда все, о чем я могу думать, это какова ты на вкус?

- Я не могу позволить тебе убивать людей, лишь бы быть рядом со мной. Это грех, Эдвард, смертный грех.
Он остановился.
- Я знаю это, Белла, - ответил он, раздражение исказило его лицо.
- Но животные… не мог бы ты просто охотиться, как твоя семья?
Он покачал головой.

- Я пытался. Это не помогает, не с твоим запахом.
Мы смотрели друг на друга, разделенные всего шестью футами кухонного пола, но казалось, что разделяло нас шесть световых лет.
- Так ты говоришь, что завтра будет наш последний день вместе? И ты больше не сможешь увидеть меня?
Он перестал ходить и посмотрел на меня.

- Да! Вот что я пытался сказать тебе. – Он сделал еще один шаг ко мне, а я сделала шаг назад, пока не почувствовала кухонную столешницу. – Ты хочешь знать, почему я не поклоняюсь Богу. Именно поэтому, - сказал Эдвард презрительно. – Это его понимание шутки, вот почему. Показать мне дразнящее виденье того, что я мог бы иметь, а затем вырвать это у меня. – Он повернулся и положил руки на стол, резко ударив ими. – Это грязно и несправедливо, - произнес вампир с горечью.

Я повернулась и зашагала к арке, которая вела в столовую. Эдвард был не единственным раздраженным из-за того, как обстояли дела сейчас. Я развернулась и прокричала:
- Будь ты проклят! – Я заплакала, бросая тяжелый стакан в него. Он легко отбросил его в сторону, и тот покатился по полу. – Ты ждал, пока я влюблюсь в тебя, чтобы рассказать мне правду?
Его удивление было ощутимым.

- Я хотел рассказать тебе. Ты не знаешь, сколько раз я пытался это сделать.
- Но ты не мог, почему? – спросила я, положив руки на бедра. Я могла чувствовать, как дрожит моя нижняя губа от злости, или страха, или грусти. Я не могла сказать от чего, или может быть от всех трех чувств.
- Это подвергло бы твою жизнь опасности, если бы ты узнала правду. Я не хотел говорить тебе, пока не был бы уверен… - Он замолчал неуверенно.
- Пока не был бы уверен в чем? Что я пересплю с… ты знаешь, с…? - я все еще не могла произнести это слово.

Он сел на один из кухонных стульев и опустил голову на руки. Эдвард даже не смотрел мне в глаза, когда проговорил это.
- Пока не был бы уверен, что ты присоединишься ко мне.
Мое сердце упало.
- Это действительно то, чего ты хочешь?

- Больше всего на свете, - прошептал Эдвард. – Больше жизни, больше смерти.
И, тем не менее, скептик во мне уже проснулся. Я должна была стать одной из длинной череды партнерш этого существа.
- Я полагаю, были и другие, да? Другие девушки, которых ты соблазнил, а затем превратил в… вампиров.
Он посмотрел на меня, заглянув прямо в глаза.

- Никогда! – сурово заявил он. – Ты была единственной.
- Конечно, - издевалась я. – Сотня лет… и я единственная…
- Ты была единственной! – прошипел он мне. – Ты и сейчас единственная! – он пересек комнату в мгновение ока и сердито появился передо мной. Я увидела, как его руки поднялись, и поняла, что он вновь хочет схватить меня, но сдержал себя.

- Никогда не было никого, кого я просил бы об этом или даже хотел бы так, как хочу тебя, - он посмотрел мне в глаза. – Никого. Только ты.
Странный свет появился в его глазах, и спазм гнева прошелся по его лицу.
- А ты? – спросил Эдвард. – Была ли наша ночь вместе для тебя ничем? Всего лишь еще одна католическая девочка, решившая нарушить правила?
Я ахнула в негодовании.

- Как смеешь ты?! Это значило все для меня. Ты думаешь, что я отдаюсь первому встречному?
- Мне понадобилось не так уж много, чтобы затащить тебя в постель, - подозрительно проговорил он.

- Ах ты, сукин сын! – раздраженно бросила я в ответ на его дерзость. – Ты действительно веришь, что если бы это был кто-то другой, а не ты, то я бы пригласила его в свою постель? И это после самой невероятной ночи в моей жизни… - Неожиданно злость, которую я чувствовала, оставила меня. – Ночи, которая никогда больше не повторится, - сказала я, и мой голос неожиданно задрожал.

- АРГХ! – прокричал он, направляясь в столовую. Эдвард поднял тяжелый деревянный стол, как будто тот был сделан из пенополистирола, и бросил его в стену. Стол врезался в нее с оглушительным стуком, стулья, стоявшие рядом, полетели в разные стороны. Вампир повернулся и посмотрел на меня. – Все не должно быть так!
Я была ошеломлена этой демонстрацией силы.
- Я не могу, - прорыдала я, задыхаясь. – Я просто не могу.

Я развернулась и побежала наверх. Я остановилась на мгновение на пороге комнаты, удивленная звуком открывающейся и закрывающейся входной двери. Снаружи раздался крик тоски настолько душераздирающий, настолько ужасающий, что я не могла слушать его. Я захлопнула дверь, рухнула на кровать и спрятала голову под подушку. Еще больше слез, еще больше бесполезных слез вызвали только головную боль у меня. Я не видела выхода из того положения, в котором мы оказались.

Господи. Это я, Белла. Родственная душа, которую Ты послал мне? Он вампир, и он хочет, чтобы я тоже стала вампиром. Ты примешь это, если я решу никогда не появляться на Небесах? Я не думаю, что об этой вечной жизни Ты говорил? Я начала смеяться сквозь слезы.

Несколько часов спустя я сидела в «своей» спальне, разрываемая сомнениями. Выплакав все слезы, я нашла белую хлопковую ночную рубашку на краю кровати. Я приняла душ и села у камина, настроившись расчесать свои волосы. Но что-то не позволяло мне испытывать удовлетворение от принятого мною решения. Что-то внутри будто подталкивало меня и не позволяло мне оставаться там, где я была.

Босыми ногами я отправилась в его спальню. Дверь была открыта, и я могла видеть оранжевое свечение, заполняющее комнату. Необъяснимо и неоспоримо привлекаемая, я обнаружила, что вхожу в комнату и скольжу вдоль стены, откуда могла видеть полуоткрытую дверь. Как и в моей спальне, здесь был камин, и небольшой огонь горел в нем, угли были ярко-красными.
Эдвард сидел в кресле, держа открытый альбом. Такая невыразимая грусть застыла на его лице, та же пустая дыра, которую я чувствовала и в своей груди. Он смотрел, как я двигаюсь вдоль стены, и, когда я ничего не сказала, выражение его лица сменилось на любопытное.
Если разбрызгать ртуть, капли вновь соберутся вместе, как только окажутся в непосредственной близости. Я не знала, как называется эта сила, что притягивала их, но я чувствовала ее, смотря на Эдварда. Все сомнения и страхи, что были у меня, казалось, испарились, когда мы смотрели в глаза друг другу. Я открыла рот, собираясь что-то сказать, но слова покинули меня.

Эдвард сделал одно движение в своем кресле, быстрый, неопределенный жест. Когда я осталась на месте, он появился передо мной, и я бросилась к нему, обняв его руками. Яростно целуя меня, он толкнул меня к стене.

- Ничего, - сказала я, вдыхая между поцелуями, оставляемых на его щеках, его челюсти, его шее, повсюду, куда могла дотянуться. – Это ничего не изменит.

Он отстранился от моего лица и губ лишь на несколько мгновений, чтобы ответить.
- Мне все равно, - молвил он. – Подари мне эту ночь. Вечность может позаботиться о себе сама.
Эдвард схватил мое лицо своими руками, и вместе мы искали выход единственно возможный для другого. Он снял мою рубашку через голову, бросив ее позади себя, и она пролетела через комнату, как шхуна под парусом, пока не рухнула на ковер.

Затем был слышен только треск огня, ставший неравномерным саундтреком к бормотанию и вздохам, которые издавали мы, занимаясь любовью, и казалось, что эти мгновения длились вечность. Когда его шелковые руки разожгли огонь на моей коже, я попыталась запечатлеть все до последнего ощущения в своей памяти. Мы целовались и шептали друг друга нежные слова, пока я пыталась испить каждый его образ, ведь это было последний раз, когда мы были вместе, и я позволила себе закрыть глаза, зная, что у меня есть только сегодняшняя ночь, и она станет последней до конца моей жизни.

Запутавшись в простынях в кровати Эдварда, положив голову на его холодную грудь, я почти уснула от насыщения, когда Эдвард выпрыгнул из постели и надел свои штаны. Я неуверенно села.

- Моя сестра здесь, - сказал он, быстро застегивая рубашку. Я едва успела обернуть простыню вокруг себя, когда Элис Каллен появилась в комнате, а следом за ней и Джаспер, ее парень, которого я узнала со старшей школы.

Они совсем не изменились, и пока я смотрела на них этим новым, понимающим взглядом, спрашивала, как кто-то живущий в Форксе так легко проглотил ту сказку, которую сочинили и представили нам они. Покраснев, я обмотала простыню вокруг себя, отлично понимая, что глаза Джаспера сейчас направлены на меня.

- Привет, Белла, - поздоровалась со мной Элис.
Джаспер кивнул.
- Белла, - Они с Эдвардом обменялись взглядами, и рот Джаспера изогнулся в небольшой улыбке, когда он опустил глаза.
- Привет, - ответила я осторожно, чувствуя, как горят мои щеки, и уверенная, что была ярко красная.
- Что такое? – спросил Эдвард у Элис. – Волки?

Элис посмотрела на Эдварда, но обратилась ко мне.
- Нам нужно, чтобы ты вернулась в Форкс с нами, прямо сейчас, - объяснила она извиняющим тоном.
- Почему? Что происходит? – спросила я, переводя взгляд с одного лица на другое, неожиданно осознав, что нахожусь в комнате с тремя вампирами, одетая только в простыню.
- Квилеты волнуются из-за тебя. Они говорят, если мы не приведем тебя на место заключения договора к полуночи живой и невредимой, они начнут войну.

- Чего они хотят от меня? – спросила я, испугавшись.
Элис покачала головой.
- Они просто хотят убедиться, что ты в порядке, что мы не навредили тебе. – Она посмотрела на Эдварда, и какая-то беседа без слов состоялась между ними.
- Нам нужно сделать это, Белла, - мягко произнес Эдвард. – Я прошу об этом ради безопасности моей семьи. Они не причинят тебе вреда, клянусь.

- Конечно, - ответила я, кивая. – Позвольте мне пойти одеться.
Потуже обернув простынь вокруг себя, я схватила остальную ткань, которая тащилась за мной по полу, и почти выбежала из комнаты.
- У нас не так уж много времени, - прокричала мне вслед Элис.
Конечно, нет. Для вечных существ время, похоже, вообще является дефицитом.



Автор: duskwatcher2153
Перевод: Teo
Бета: LanaLuna11
Почтовый голубь: RouzKallen