Сначала слышится звук, как и всегда, когда чего-то страшишься.

Хрясь, хрясь, хрясь, хрясь.

Пусть вампиров всего двое, но их шаги по нашей гравийной подъездной дорожке, словно армия идёт в наступление, пугают меня до чёртиков.

Ненавижу врать.

Я не хороша во лжи. Если память меня не подводит, Аро всегда ловил меня на том, когда я пыталась утаить что-то от него.

Стоит принять во внимание, что стража Аро не владеет подобными навыками, но всё же. Согласно членам нашей семьи, одно упоминание об этих парнях пускает обычного вампира наутёк. В отличие от нас, у тех вампиров нет и половины причин, чтобы бояться именно этих членов стражи, особенно после того, что мы сделали с Джейн.

Розали говорит, что та напросилась. Она права, однако немного жутко то, как сломался разум Джейн, будто «старый телевизор, потерявший сигнал» – со слов Эдварда. Он сказал, что действия Джейн сложно было предугадать, так как её сознание всегда безумствовало; что на её природный талант, ещё в бытность человеком, повлияло сожжение на костре по обвинению в колдовстве. Раньше ум Джейн был дисциплинированным, подпитываемым едва сдерживаемой яростью, точно бомба в банковском сейфе. Теперь же разум Джейн – это громкий статический шум с вспышками видений и сбивчивыми мыслями. Неконтролируемый гнев и боль никуда не делись и представляют серьёзную угрозу всем, кому не посчастливится пересечься с ней.

И всё же Джейн не оставила нам особого выбора. Убей мы её и сожги, то, по словам Элис, Алек с Феликсом по запаху определили бы это, что обрекло бы нас на скорое и жестокое «правосудие» Вольтури. Будь возможность, мы бы пленили Джейн, но пострадал только ей разум, а не дар. Даже Элис не увидела, что мой щит бесполезен, когда мысленная сила Джейн сочетается с физическим контактом. Моя сила новорождённого вампира почти иссякла, и я не смогу сдерживать Джейн в одиночку.

Джейн хоть и маленькая, но удаленькая – и злая. И по-видимому, ещё и сумасшедшая.

Меня преследует воспоминание о Джейн, когда та ломается под воздействием тока Кейт и своего мучительного дара, отскочившего от моего щита, и, вероятно, эмоционального воздействия Джаспера. Эдвард говорит, что мне не в чем винить себя. Проигрывая тот момент в памяти, я не могла допустить мысль о том, чтобы оставить свою семью без защиты.

Элеазар полагает, что иногда нет лучшего выбора, и это слабое утешение. Может, у нас нет нужды винить себя, но я не могу беспечно относиться к этой ситуации, как и остальные, за исключением Карлайла.

– Я не могу, – шепчу я. Мои руки замерли.
Эдвард шустро выхватывает клейкую ленту из моих ладоней и впихивает туда коробку. Подняв на него взгляд, я ощущаю каждый из четырнадцати сантиметров нашей разницы в росте.
– Я не это имела в виду, – сержусь я с улыбкой.
– Знаю. Тебе не нужно ничего делать. Предоставь всё нам, – глухо говорит он с усмешкой. – Мы годами заметали следы.
– От стражи Вольтури? – шепчу я, не в силах замаскировать дрожь в голосе.
– Сущий пустяк, – бросает пролетевший мимо Эмметт, сверкая ямочками. – Смотри и учись, малышка.
Две тени – одна длиннее другой – блокируют свет, льющийся из открытой двери. Я не поворачиваюсь лицом к вампирам, но Эдвард смотрит на них с невинным видом.
– Где Джейн? – без всяких предисловий требует Алек.
К моему удивлению, он не кажется враждебным или обвиняющим, просто раздражённым. Я облегчённо выдыхаю ровную струйку воздуха изо рта.
– Она сказала, что присоединится к вам, – спокойно говорит Эдвард, запечатывая коробку. – Разве у вас нет мобильников?
– Сотовые телефоны – человеческое изобретение, – невозмутимо говорит Феликс, с отвращением озираясь по сторонам.
– Они работают, – подмечает Эмметт.
– Среди нас только у Джейн есть телефон, – вздыхает Алек. – Мы не планировали разделяться.
Феликс раздувает ноздри, подозрительно оглядывая комнату.
– Что-то не так, – бурчит он себе под нос, напрягая спину, и проходит мимо Эмметта.
Алек окидывает прохладным взглядом комнату, с видимым спокойствием запоминая детали.
– Вы, парни, заявились к нам, сказали паковать вещи и переезжать, – отвечает Эмметт, – вот мы и собираемся.

Двое высоких вампиров, кажется, пытаются придать себе грозный вид – уморительно, учитывая их попытки сохранить невозмутимость. Похоже, Феликса занимает Эмметт, но Алек беспокоит меня.

До превращения он в той или иной степени был никем для меня, как, несомненно, и я для него. Видимо, он вампирский фанатик, поскольку стоило мне стать кровопийцей, я неожиданно стала существовать для него. Не важно, что Алек говорит, сексуального влечения ко мне он не испытывает, а реакция Эдварда лишь усиливает это впечатление. Однако в пристальном, искушённо оценивающем взгляде Алека сквозит тень Аро.

Я отвожу взгляд в сторону, пока Алек не дошёл до меня, но от его взгляда я невольно подавила дрожь. И ощутила себя слабым звеном.

– Так позвони ей, – Эдвард тянется к карману своих джинсов. – Воспользуйся моим.

Смелый шаг. Я же принимаюсь рыться в коробке позади меня, чтобы избежать пытливого Феликса.

К счастью, Роуз гремит на лестнице, крича на Эмметта. На ней коротенькие шортики и обтягивающая красная майка с круглым вырезом – это гарантированно отвлечёт любого гетеросексуального самца. Чёрт, вероятно, женщин-натуралок и геев тоже, судя по тому, что её сиськи, нет-нет, да оголятся.

– Эмметт, мне нужна твоя помощь в демонтаже, кхм, той качели, – театрально шепчет Роуз. Её грудь вздымается, будто ей не хватает воздуха.
Любопытно, сколько раз Розали использовала в качестве гипнотического оружия свои мощные чары? А ещё говорят, что вампиров нельзя околдовать. Просто они не видели новое декольте моей сестры. Я гляжу на свою относительно скромную грудь и хмурюсь.
– Она не отвечает? – Интересуется Эдвард, но оторопелый Алек стоит с мобильником Эдварда в руке. – Ты собирался позвонить Джейн?
О мой Эдвард. Он единственный в гостиной, кто не пялится на грудь в красном, и я целую его за это.
– Что? – Он искренне удивлён.

Я покачала головой и улыбнулась, напомнив себе наградить Эдварда по максимуму.

Эмметт бросился к двери, перекинул жену через плечо, устроив всем дополнительное зрелище, и взметнулся по лестнице.

Феликс тихо присвистнул, Алек вырвался из ступора и, словно никогда не пользовавшийся техникой человек, стал набирать номер на сотовом Эдварда. Не сводя взгляда с лестницы, он прислушивается к телефону, и на мгновение я паникую: что если Джейн возьмёт трубку, или вдруг она выронила мобильник именно в этой комнате? Однако ничего из этого не происходит.

– Она никогда его не включает, – раздосадованно шипит Алек. – Сразу переключается на автоответчик. Удивлён, что тут вообще ловит связь.
– Позвони Деметрию, – предлагает Эдвард с нажимом в голосе. – Он отследит её, и вы пойдёте к ней.

Безрассудность его поступка вырывает из меня стон, но ясно, что Эдвард делает это по веской причине, поэтому я воздерживаюсь от комментариев. Взглянув на него, я подметила его лукавую мину и победоносный взгляд, когда Алек принимает его предложение. Не совсем поняла, что Эдвард пытается извлечь из этого. Возможно, он хочет казаться невинным и отзывчивым? Может, он хочет выяснить, сможет ли Деметрий отследить её в таком состоянии, или узнать его номер для личных целей? Мы вложили деньги в технологию отслеживания своих телефонов, но, сомневаюсь, что она сработает на других людях. Ход моих мыслей прерывает Алек, которому, судя по всему, повезло дозвониться до Деметрия, чем до своей сестры.

Наверное, потому что первый не рехнулся.

– Деметрий, мне нужна услуга, – с явным облегчением в голосе произносит Алек. – Нет, мы разделились, при Джейн нет телефона…
Какое-то время он слушает ответ, и тревога омрачает его лицо.
– Что ты подразумеваешь под слабым сигналом? Что, чёрт подери, за проблеск? Ты либо можешь выследить её, либо нет. Нет, ей нет нужды уходить под воду. Полагаю, это возможно, но Джейн не любит беспричинно мокнуть… это так бесит. Это телефон Эдварда Каллена, и что? Да, она здесь…
Алек устремляет взор на меня и, наклонив голов, сощуривается, будто изучает произведение искусства. Я решила сфокусироваться на упаковке вещей, пытаясь избежать его очевидной оценки.
– Естественно, намного привлекательнее, но ты же в курсе, что я предпочитаю наш вид… Да, скажем так, уже не столь ранимая, но загадочная и отчуждённая. Бледность ей к лицу, она словно светится. Однако знаешь, Аро был прав: тут есть блондинка, которая даст фору Челси. Нет, ты должен увидеть её, она восхитительна под стать твоей Хайди…

Подняв голову, я бросила взгляд на ошеломлённого Эдварда, который закатил глаза.

«Гадость» – беззвучно промолвила я, предположив, что Эдвард не хочет, чтобы я накрывала его щитом, пока с нами Алек и Феликс. Эдвард посылает мне взгляд, намекая, что это ещё терпимо в сравнении с тем, что ему приходится выслушивать ежедневно. Хорошо то, что Алек вряд ли распинался бы о вампиршах, желай он напасть на нас.

– Один румын сбежал, может, ты сможешь выследить Владимира, – Алек, словно прочитав мои мысли, уводит разговор в другое русло.

Эдвард даже бровью не повёл и не замешкался, подписывая коробку перед ним. Феликс заметил это и с нетерпением вперемешку с надеждой вновь глядит на лестницу.

Алек завершает разговор и, даже не поблагодарив Эдварда, возвращает ему телефон.

– Деметрий бесполезен, – с отвращением бросает он Феликсу. – С момента его изгнания он палец об палец ударять не хочет. По крайней мере, он засёк Владимира.
– После того как мы разберёмся с ним, я хочу вернуться в Вольтерру, – жалуется Феликс. – Джейн всегда выкидывает нечто подобное. Я не хочу шататься по всей Сибири в поисках её, когда, вероятно, она уже на полпути домой, а мы в дураках.

Когда они удаляются, я судорожно выдыхаю и благодарю Джейн за её гнусный сучизм, который придал правдоподобности этой версии. Благодарю недальновидность Алека, который не присвоил себе телефон Эдварда. И благодарю родителей Розали, передавших ей гены доброты, которые помогли непринуждённо отвлечь беспощадных убийц. Несомненно, я не стану благодарить Феликса: ему нужен урок географии.

– Я же говорил, что всё пройдёт нормально, – прошептал мне в волосы Эдвард.
Остальные члены семьи просачиваются в гостиную, последними заходят Элис с Джаспером. Розали переоделась в более скромный наряд.
– Обожаю твои буфера, – искренне и пылко восхищаюсь я.
Она скалится, выгибая бровь и как бы говоря Эдварду «видишь?».
– Достаточно, – решительно говорит Эсме. – Нам многое нужно успеть до отъезда.

Взгляд Элис стекленеет, Эдвард вытягивается по струнке, а его глаза блестят предвкушением. Элис обвинительно смотрит на него: кому-то, похоже, мысленно всыпали по первое число.

Эдвард невинно улыбается, а меня разрывает от проявления его братской натуры и копания в своих подозрениях.

«Что у тебя на уме?» – накинув щит на Эдварда, мысленно адресую ему вопрос.

– Эсме права, – уклончиво отвечает он, внимательно изучая свой почерк на запакованной коробке. – Ещё столько дел.



– Где их так долго носит? – Взвинченная и скучающая, я наблюдаю за Розали, которая без особой надобности в очередной раз регулирует карбюратор нашего фургона. – Мне следовало отправиться к Денали. Или, по меньшей мере, в Уайтхорс с остальными.

Думаю, она старается избегать меня до возвращения родни, поскольку обычно я не коротаю с ней время, пока она ремонтирует автомобили.

Может, у меня разыгралась паранойя. Может, Розали нравится свежий воздух – наверное, поэтому она возится с фургоном перед домом, а не в гараже. А может, я просто не понимаю намёков.

– Жаль, что ты не пошла, – Розали не отрывает взгляд от двигателя. – Ты ничего не смыслишь в машинах и явно не поддерживаешь репутацию молчаливой особы.

Явно не паранойя.

По крайней мере, её тон не столь враждебный, в отличие от слов, – значит, она скоро простит меня за нападение на человека,

– Ты могла бы научить меня, – робко говорю я, заслужив уничижительный взгляд. – Или я почитаю инструкцию.

Забрав инструкцию, я вернулась в дом, поёживаясь не столько от холода, сколько от поведения своей сестры. Порой сложно поверить, что Розали дольше меня воздерживалась от человеческой крови. Однако не так сложно поверить, что она убивала из мести.

Поднявшись в спальню, я уселась в любимое читальное кресло; инструкция к машине была позабыта взамен на роман, который я зачитала до дыр. Мне хотелось позвонить своим родителям и успокоить их, но я не могу, так как по легенде нахожусь в реанимации и не могу ни с кем контактировать. Я хочу быть с Эдвардом, который не расскажет мне то, отчего Элис просит его воздержаться. По крайней мере, он с Карлайлом, который наравне со мной встревожен настроением Эдварда и сможет отговорить его от опрометчивых поступков.

Раздаётся хруст шин на гравийной дорожке к нашему дому, но я не узнаю звук мотора. Глянув в окно сквозь жалюзи и прозрачные шторы, я едва не падаю с кресла. Живот скручивается узлом, и меня разрывает от желания то ли атаковать нападавшего, то ли позвонить Эдварду.

Нет, погодите. Это ужасная затея. Определённо не звонить Эдварду. Кому угодно, но не ему. Элис точно, но без сомнения она уже в курсе.

Телефон вибрирует на кровати, но я приросла к полу. Перспективы слишком кошмарны и почти неизбежны. Я не в силах отвести взгляд от «встречного поезда» – Деметрия.

Фраза «это не к добру» крутится в мозгу, словно перескакивающая с одной песни на другую пластинка, и у меня отвисла челюсть, когда Роуз, взяв ручку, скрутила волосы в овальный пучок на затылке и тряхнула золотистыми прядями. Пускай Розали в джинсах и свитере – это равносильно бикини, судя по тому, как Деметрий глазеет на неё.

Он замирает, явно наслаждаясь картиной. Благодаря тому, что Роуз отчасти скрыта поднятой крышкой капота, Деметрий не замечает, как она достаёт мобильник и нажимает пару кнопок. С моей выгодной позиции я не вижу лица вампирши, но её тело не врёт: она настроена дружелюбно.

Ох, Розали, что ты творишь? Твои уловки не прокатят с Деметрием.

Я молча проклинаю тот день, когда мы, благопристойности ради, согласились на шумоизоляцию, так как в данный момент я отдала бы многое лишь услышать их разговор. Эта мысль сбивает с меня оцепенение, и я хватаюсь за вибрирующий телефон.

– Элис, – шёпотом шиплю я, – что, чёрт подери, мне делать? Почему Деметрий здесь? Зачем Розали кокетничает с ним?
– Я поколочу Эдварда, – рычит Эмметт на заднем плане.
– Эдварда нет дома, он ушёл с Карлайлом. – Затем меня осеняет. Розали не заинтересована в Деметрии, она обожает квитаться, и ей очень не понравилось, как Деметрий обходился со мной. – О нет, нет, нет… Элис, Эдвард знает о приезде Деметрия?
Джаспер говорит что-то, но его слова тонут в потоке ругани Элис.
– Проклятье! – бросает она. Слышен рёв заведённого мотора. – Как они обыграли меня? Я думала, у нас ещё есть время, прежде чем придётся разбираться с ним.
– Зачем ему планировать подобное? – Я вконец растеряна.
– Он не планировал это. Иначе я бы увидела, – уверяет меня Элис. – Полагаю, скорее ему представилась возможность, а Роуз неверно истолковала верность с местью. Деметрий готов ко всему, в том числе драться.
Из меня вырывается стон: представляю, как ответит Эдвард на сообщение Роуз. Это не просто поезд, сходящий с рельсов, – это два поезда, на всех парах мчащиеся друг к другу.
– Она сообщила ему, не так ли? Розали проинформировала Эдварда, что Деметрий здесь. И теперь Эдвард в пути. Насколько он близко?
– Мы прибудем как можно скорее, – только и сказала Элис. – Не позволяй Деметрию увидеть тебя.
– Я и не планировала, – рефлекторно промолвила я, затем поддалась собственной пытливости: – Погоди, почему нет? Что произойдёт?
– Деметрий хороший боец, – загадочно произносит Элис. – Сейчас Эдварда одолевает холодная ярость, что уравнивает их шансы. Если он приедет и увидит, как Деметрий пристаёт к тебе, то будет нерационален в нападении.
– Драка неизбежна? – обессиленно уточняю я.
– Так было всегда, Белла. Держись. Мы постараемся побыстрее приехать.

Слабый шум на заднем плане стихает, и с мгновение я просто наблюдаю за разговором Розали и Деметрия, пока любопытство не берёт вверх надо мной, и я перемещаюсь в более удобное место для подслушивания. Я бесшумно перешла из нашей спальни на лестничный пролёт второго этажа, затаившись в тени зашторенного окна, откуда чётко слышны голоса вампиров.

– Я думала, ты помешан на Белле, – хриплым контральто Роуз подначивает Деметрия.
«Я тоже» – к удивлению, инстинктивно проносится в моей голове. Не думала, что Деметрию хватит сил уязвить моё эго.
– Не пойми меня неправильно, я ещё как помешан на ней, – игриво говорит он. – Однако я никак не мог проигнорировать тебя, Розали? Мне сказали, что ты исключительна.
– Очевидно, они преувеличили, – она нарочито обманчиво склонила голову набок.
С тем же успехом Роуз могла бы сказать «давай».
Деметрий рассмеялся, сверкнув острыми зубами.
– Очевидно, что ты не веришь собственным словам, – верно подмечает он. – Ты женщина, и знаешь себе цену. Ты знаешь, насколько прекрасна. Спорим, ты никогда не видела себе ровню.
– Может, Хайди, – признаётся Розали. – Должна признать, она очаровательна.
– Ты знаешь её? – Деметрий удивлён.
– Я видела её фото однажды, – подтверждает она. – Эдвард решил, что мне не помешает соперница. Таня тоже красива, если тебе нравятся платиновые блондинки. – Нерешительно добавляет она, словно ей трудно поверить, будто кому-то нравятся светловолосые.
– Занятно, не так ли? – Деметрий ведёт пальцем по фургону, медленно приближаясь к Розали. – Самые красивые женщины, которых я видел, – вегетарианки. Ты, Хайди, Таня… и, конечно же, Белла.
– Ты не видел её после превращения, – подозрительно подмечает Розали. – Ты не оцениваешь её по человеческим меркам, так ведь?
Она скорее любопытствует, чем насмехается, и демонстративно меняет масло в машине. Никогда не думала, что обращение с масломером может быть таким эротичным.
– Я познал и обратил многих женщин, – объясняет Деметрий, смолкнув, чтобы насладиться зрелищем. – Я знаю, в какую сторону они меняются. Я вижу тебя человеком. Жаль, я не встретился с тобой тогда. Обожаю владеть красивой женщиной в обоих состояниях. Люблю теплоту и вкус человеческой женщины наравне с совершенством вампира. Вообще-то, при виде исключительно красивой человеческой женщины, которой, не сомневаюсь, ты была, я чувствую некое художественное обязательство сохранить и усовершенствовать её естественную красоту, обратив её, пока её тело не испорчено детьми и временем…
Идиот. Ничто не ярит Роуз больше того, что ляпнул Деметрий. Выглянув в окно, я увидела её спину колом; Роуз забросила машину и накрутила золотистый локон на палец.
– Ничего себе, ты такой… филантроп, – без тени сарказма произнесла она. – Белла ни разу не упоминала о твоей привлекательности. Интересно, с чего бы?
«Блеск» – тут же проносится у меня в голове, а потом я задумываюсь.
После комментария Роуз, и обладая вампирским зрением, я объективно могу сказать: Деметрий довольно симпатичный. Возможно, я бы лучше рассмотрела его при нашей первой встрече, не пытайся он убить меня и попутно изнасиловать ради забавы.
Никакие внешние данные, даже Эдварда, не делают такое поведение привлекательным.
– Разве? – На мгновение Деметрия застали врасплох, но он быстро оправился. – Вероятно, Белла ничего не говорила. Полагаю, это правда, что она никогда не говорит, что у неё на уме. Это придаёт ей шарма.
– О, не волнуйся, она описывала тебя, – охотно отвечает Роуз. – Она сказала, что ты, цитирую «…омерзительный, садистский преследователь, которому регулярно нравится пугать меня до чёртиков», конец цитаты.
Память её не подводит. Вообще-то, если подумать, обо мне составлено хорошее мнение.
– Она так и сказала? – Деметрий до невообразимости озадачен и сконфужен, будто я не была с ним до конца откровенна. – Никаких уточняющих оговорок о том, насколько близка она была к тому, чтобы отдаться мне?
– Боюсь, ни единого смягчающего обстоятельства, – Роуз явно веселится. – Разве что учесть те времена, когда ты вызывал у Беллы рвоту, но, сомнительно, чтобы это тебя утешила.
На секунду Деметрий кажется обиженным и, похоже, сбитым с толку. Он одаривает Роуз дразнящей улыбкой – похоже, его внушительное эго подсказывает ему найти другой подход.
– Ты лжёшь, – приближается он к ней. – Я знаю, как женщины реагируют на меня.
– Ну-ну, – глумится Роуз, – и, разумеется, ни одна из вампирш Вольтерры не предпочла тебе Эдварда. Уж я-то знаю, как женщины реагируют на него.

В яблочко.

Деметрий мрачнеет, на долю секунды его губы складываются в жёсткую линию, а затем казанова возвращается. Однако в тот миг его глаза полны ненависти, отчего я побаиваюсь за Розали. Она привыкла быть грозой этого дома, и это вот-вот выйдет ей боком.

Вот этого Деметрия я знаю: уродливую, извращённую версию – к чёрту дизайнерские шмотки. Однако на этот раз я не хрупкая Белла, чья кровь стыла в жилах при виде этого вампира. Древесина в моих руках превращается в порошок, и не успела я опомниться, как уже стою у окна, – на виду у всех. Я мигом пячусь назад, как в тоже мгновение голова Деметрия дёргается в мою сторону.

– Прелестная Розали, – в его ровном голосе затаилась угроза, – кто тут ещё, помимо нас?
– А что, я тебя уже утомила? – надулась она, не замечая смены обстановки.
– Конечно, нет, моя красавица. Мне показалось, что я слышал шум в доме, а я не очень люблю сюрпризы.
– О, наверняка там кто-нибудь шатается, – легкомысленно бросает она. – Я не слежу за всеми.
– Кто-то незнакомый. Не Карлайл и не Эдвард. Возможно, Белла? – заинтригованно говорит Деметрий. – Я бы не прочь повидаться с ней.
– Может, это мой супруг Эмметт, – возражает она, разнервничавшись. – Ты никогда не встречался с ним. Знаешь, они с Феликсом почти одной весовой категории. С ним ты тоже хочешь встретиться?
– Феликс крупный, но его легко обдурить, – с прохладцей говорит Деметрий. – Видишь ли, размер далеко не всё.
– Сказал недоросль, – без нервозности ответила Роуз.
Теперь злится уже она, а Деметрий стоит вплотную к ней.
«Не играй с ним» – хочется прокричать мне.
– Это не твой муж, – дерзит вампир. – Сомнительно, чтобы достойный тебя мужчина допустил бы это.

Сократив расстояние между ними, Деметрий целует Роуз. Крепко.

Всё произошло так быстро, и Роуз тут же воспротивилась, борясь с Деметрием.

Не успев опомниться, кипя от ярости, я инстинктивно вылетаю из дома. Деметрий, отпустив Роуз, смеётся, поймав меня за сжатые кулаки, когда я врезаюсь в него.

– Так и знал. – Деметрий, обхватив меня, плавно и ловко развернул меня, прижав мои скрещенные руки к груди и держа их за запястья. – Не нужно ревновать, малышка Белла. Меня хватит и на тебя и на Роуз. Я наловчился ублажать двух женщин одновременно.
Потрясённая Розали выпучила глаза.
– Говнюк. – Я умудрилась оттоптать ему ногу. – Ты должен уйти. Живо.
Несмотря на решимость моих слов и силу удара ноги, Деметрий кажется позабавленным. Он принюхивается к моему изменённому аромату.
– Ты по-прежнему пахнешь божественно, – губы Деметрия невесомо проходятся по моей ушной раковине. – Однако я пришёл не только за этим. Я кое-кого ищу, и, как тебе известно, иду до конца.
– Я в курсе, что ты не знаешь, когда остановиться, – шиплю я, пытаясь высвободиться из его нежеланных объятий.
Должно быть, моя сила новорождённой значительно снизилась за последние пару недель, либо же проблема в угле, под которым вывернуты мои руки. Запоздало я понимаю, что это не первый раз, когда Деметрий имеет дело с новообращённым вампиром, которым я почти уже не являюсь.
– Кем бы он ни был, его тут нет, поэтому убирайся. Ты не должен приближаться ко мне, помнишь?
– Какая удача, что ты не в окружении своих наседок, – парирует он. – Едва ли меня можно винить в том, что я наткнулся на тебя, когда ты предположительно находишься в другом месте. Все мои желания воплотились в одном месте.
Пригнувшись, Роуз рычит, ища угол для нападения.
– Такая яростная, – восхищаётся ею Деметрий. – Спорим, в постели ты чертовка. Желаешь сразиться, прекрасная Розали?

С трудом верится, но она кивает, и Деметрий ослабляет хватку на моих руках. Я вырываюсь из его объятий, а спустя долю секунды всё сливается в неразличимое пятно. Деметрий пошатнулся и упал от протаранившего его Эдварда. Раздался ужасный звук, и я заподозрила худшее.

На миг парни застыли на земле; крохотные трещинки в их мраморной коже затянулись.

– Забыл обо мне? – неестественно спокойно проговорил Эдвард.
– Я ничего не забываю, – в тон ему произнёс Деметрий. – Неужели ты полагаешь, что я упустил что-то?
Он угрожающе скалится, явно посылая Эдварду конкретный мысленный образ.
– Да ты жалок, – отвечает Эдвард. – У тебя мелочное и аморальное воображение. Как я всегда и думал.
– Ты ребёнок. – Глаза Деметрия блестят предвкушением, а губы изогнулись в бессердечной улыбке. – Ты проиграешь. Некоторые события неизбежны подобно восходу солнца, и это тоже. Вот ещё: сегодня я сделаю кое-что похуже, чем убью тебя.

Быть может, Деметрий и мыслит мелочно, но явно умеет приспосабливаться, поскольку следующая его мысль вызывает очередную волну жестокости и Эдвард вновь бросается на него.

Я рефлекторно прикрываю уши при столкновении их тел. Парни, сопоставимые размерами и силой, крутятся и катаются о земле. Только идиот сунулся бы разнимать их. Деметрий опытен, а на стороне Эдварда – скорость и заблаговременное предупреждение, который реагирует в последнюю секунду, когда рука Деметрия сотрясает землю, посылая волну гравия, льда и грязи во все стороны.

Словно гром и град, обломки разлетаются вокруг. Роуз взбешённо рычит при виде оцарапанной краски фургона. Всё ли у неё в порядке с головой, если это её главная забота сейчас?

Несмотря на кулачные навыки Деметрия и телепатические способности Эдварда, вампиры пропускают почти каждый удар. Драка напоминает хорошо поставленную сцену из боевика – прекрасную и атлетическую.

Роуз оттягивает меня от драки. Я буравлю взглядом её руки.

– Разве мы не должны вмешаться? – интересуюсь я.
– Пусть дерутся, – с каменным лицом произносит она. – Эдварду нужно это. Вдобавок любой, кто попытается прервать их, будет стёрт в порошок.

В недоумении я подчинилась, вновь переводя внимание на схватку. Каждая секунда кажется слишком быстрой и затянутой, точно в замедленной съёмке, пока ситуация не переломилась в сторону Эдварда.

Каким бы умелым бойцом Деметрий ни был, Эдвард обладает явным преимуществом, предвосхищая любые действия стража. У Деметрия отменная реакция, но он недостаточно быстр.

– Я переживал, что аромат Беллы сильно изменится, но она всё ещё пахнет чертовски восхитительно, – он провоцирует Эдварда на глупые поступки. – Хотя, наверное, тебе недостаёт её тепла. Не говоря уже о так называемой сестре. С такими буферами и ротиком? На вкус она, – Деметрий делает неприличный жест, присущий итальянцам. – Скажи мне, Эдвард, кто-нибудь вообще верит, что ты не трахаешь и её в довесок?
Если он хочет взбеленить Эдварда неактуальными данными, то явно напоролся не на того Каллена. У Роуз отвисла челюсть.
– Вот оно что, – шипит она, не на шутку разозлившись.

Боковым зрением я наблюдаю за тем, как она шустро подцепляет старые газеты из-под фургона, швыряет их в большую стальную бензинную бочку. Затем вбегает в дом в тот момент, когда Деметрий вырывается из захвата Эдварда, который гонится за ним, будто чёрт. Им недалеко удалось уйти – на земле образовался новый кратер; от чьей руки или ноги я не знаю. Только я подумала сходить за Розали, как она возвратилась с охапкой дров и канистрой топлива.

– Ты сдурела? – Я шикнула на блондинку и разинула рот, когда она стала лить бензин в бочку. Парой секунд спустя она зажгла спичку и кинула её внутрь. – Что ты творишь?
– На всякий пожарный. Я подготовилась. – Роуз смотрит на разгорающиеся жёлтые языки пламени. Огонь подсвечивает её лицо и волосы, словно она тоже горит. – Разве это не первое правило девочек-скаутов?
– Девочек-скаутов, – шепчу я не в силах спорить с ней из-за своих конфликтных порывов и эмоций. – Ты похожа на валькирию.
– М-м-м, сочту это комплиментом, – она бросает взгляд на дорогу. – Эдварду лучше поспешить. Бригада переговорщиков уже на подходе.

Я напрягаю слух, силясь услышать то, что слышит она, однако потасовка Эдварда и Деметрия становится ближе и громче, отвлекая на себя моё внимание.

Звуки напоминают искорёженный металл и стекло, и секундой спустя яростный крик Деметрия пронзает воздух. Парни расходятся, Эдвард держит извивающуюся руку стража подобно гротескному тяжеловесному оружию.

С мгновение оба вампира кажутся удивлёнными, а Деметрий кажется изумлённым и оскорблённым.

– Я убью тебя, мальчик. Однако сначала заставлю тебя смотреть…
Слова Деметрия тонут в ветре, а Эдвард, с перекошенным от гнева лицом, прыгает на него и начинает колотить.
Его же рукой.
– Святые угодники, – огорошенно буркаю я. – Должно быть, Деметрий думал о чём-то крайне гнусном.
– Я ещё ни разу не видела Эдварда в таком бешенстве, – озадаченно промолвила Роуз. – Впечатляюще.
– Зато я видела, – парирую я. – Когда Карлайл нашёл меня истекающей кровью на том утёсе.
– Может, Деметрий заставил Эдварда мысленно это смотреть? – размышляет Роуз, помешивая огонь незнакомым мне металлическим предметом.
– Эмн, насчёт этого костра, Розали? – тревожно говорю я.

Облегчение нахлынуло на меня при виде двух знакомых машин, стремительно поворачивающих на нашу дорогу.

Через пару мгновений мы уже окружены семьёй, за исключением Элис и Джаспера, чьё присутствие я ощущаю в волнах гнева, рассыпающихся о мой щит. Оказывается, эти волны были задолго до появления машин на горизонте: похоже, драка вышла на новый уровень ярости.

– Ты в порядке? – Эмметт тихо обращается к Роуз, обнимая её.
– Буду.

Деметрий выкрикивает нечто на неизученном мной языке, который не нужно знать, чтобы понять: эти слова обладают эффектом сильнее любого удара или пошлой мысли, судя по тому, как Эдвард остановился и уставился на Деметрия. Похоже, Карлайл и Роуз понимают о чём речь, и Роуз охнула, когда Карлайл крайне непристойно выругался. Не думала, что услышу от него подобное.

– Что сказал Деметрий? – Вопрошаю я, когда мгновенного ответа не последовало. – Роуз?
Её словно обухом по голове огрели.
– Он сказал, что если с ним что-то случится, – она отвела взгляд, – то у Феликса и Алека есть право казнить всех в Денали. Затем они явятся сюда.
Рассвирепевший Эдвард повернулся и гордо прошествовал к дому, не ослабляя хватку на изуродованной руке Деметрия.
– Ты знаешь, что это правда, – кричит Деметрий. – Ты видишь это в моих мыслях, ты чувствуешь это.
Прекрасное лицо Эдварда становится бесстрастным, и он метко отшвыривает руку в огонь.
– Прочувствуй это, – горько произносит он, поднимаясь по парадному крыльцу.
– Эдвард, – окликает его Карлайл, метнув умоляющий взгляд Эсме.
Она неким образом выудила палённую и дымящуюся руку из огня. Карлайл кивнул ей и пошёл вслед за сыном.
– Стоило догадаться, – качает головой Эмметт. – Вольтури всё предусмотрели.
Меня порывает забрать эту чёртову руку у Эсме и закинуть её обратно в пламя, где ей и место.
– Ты проигрывал в этом бою, – не преминула я сказать.
Деметрий кажется довольным, что я обращаюсь к нему напрямую, и улыбается.
– На войне все средства хороши. Не сердись, что от меня так легко не избавиться, – сообщает он мне. – Разве что ты готова попрощаться со своими друзьями на Аляске. А теперь могу ли я, наипрекраснейшая Эсме, получить свою руку?

Я не хочу видеть лицо Деметрия, поэтому следую за Карлайлом по ступенькам, украдкой глянув на воссоединяющуюся с телом руку. С виду больно. Я не удивлена, застав Эдварда у окна. Один взгляд и один миг на раздумья, как он уже до боли стискивает меня в объятиях.

– Мне не следовало оставлять тебя одну с ним, – шепчет Эдвард мне в волосы. – Прости меня. Это непростительно, за исключением того, что я изо всех сил старался не прикончить его сегодня.
– Эдвард, – зовёт его Карлайл голосом, полным тревоги и молчаливого послания, – сынок.
– Ты не знаешь, о чём он думал, Карлайл.
– Я знаю Деметрия несколько веков, – напоминает Карлайл. – Он хорош в своём деле. Кроме того, я не намерен читать тебе нотации. Я всего лишь хочу знать, способен ли ты сейчас вести переговоры.
– Я справлюсь. Я должен. Давайте уже покончим с этим фарсом.
– Мы будем договариваться с Деметрием? – со скепсисом говорю я вполголоса. – Как? Если он готов пасть так низко, то что мешает ему требовать всё что угодно?
– Он действует не один, – расстроенно вздыхает Эдвард. – В теории он должен следовать определённым протоколам. Однако Белла права, Карлайл.
– Мы ещё не все карты разыграли, сынок.
– Белла, мне претит просить, – Эдвард вымученно смотрит на меня, – но я должен читать его мысли, а если он будет смотреть на тебя…
Я кладу палец на губы Эдварда.
– Не волнуйся, – я запечатлеваю мягкий поцелуй на жёсткой линии его губ. – Я предпочту не находиться в одном помещении с этим мужчиной. Если ты дашь мне вескую причину избежать этого, я ухвачусь за неё. Просто будь осторожен, хорошо?

Эдвард молча кивает в сторону задворок дома, и как можно тише я иду к деревьям. Едва достигнув кромки леса, я улавливаю сладкий запах Элис и иду по нему сквозь густой хвойник.

Они стоят словно статуи, застывшие в крапчатом полусвете, пробивающемся сквозь ветви, и с лютой сосредоточенностью уставились на дом.

– Ты в порядке? – тихо интересуется у меня Джаспер.
– Ты мне скажи, – я смотрю на Элис. Она напугана и нерешительна. Я никогда не видела её такой, и это ужасает меня. – Что случилось? Роуз с Эдвардом спутали планы?
– Дыры, – шепчет она. – Мне кажется, в моём видении дыры. Я не предвидела это.
– О, – растерянно произношу я.
Я беру Элис за руку, и она крепко её сжимает.
– Эй, – утешает её Джаспер, приобнимая за узкие плечики. – Мы разберёмся с этим – вместе. Сейчас тебе нужно лишь проследить отход этого ублюдка. Никаких дыр, верно?
Под его успокаивающим прикосновением Элис расправляет плечи, и страх в её глазах трансформируется в злую целеустремлённость.
– Верно, – кивает она, находя руку Джаспер, через которую ей передаётся его уверенность. – Подонок уходит. По одной проблеме за раз.

Безмолвные словно смерть, мы выжидаем, двигаясь меньше, чем закатное солнце.



К тому времени когда след Деметрия простыл и нам безопасно возвращаться, ссора из-за выяснения обстоятельств случившегося в самом разгаре. Похоже, она больше между Карлайлом и Розали, а Эмметт с Эсме стоят рядом, будто мрачные секунданты на дуэлях. Остывший и всё же недовольный Эдвард просто пялится в окно, безмолвно размышляя.

Превратная мысль, но ему идёт эта угрюмость, даже несмотря на то что мне претит видеть его страдания. Эдвард дал приобнять себя за пояс и немного прильнул ко мне.

– Да что в тебя вселилось, Розали? – как никогда разозлённо бросает Карлайл. – Ты не думала, что у нас и без того рискованное положение?
– Не вини меня, – вскидывает бровь она и указывает на Элис. – Она сказала, что их битва неизбежна. Я лишь хотела, чтобы это было на наших условиях. Думаешь, в Вольтерре это прошло бы лучше? Или на глазах кучи людей, чтобы дать Вольтури повод казнить твоего мальчика вместе с невинными жертвами?
Если подумать, это неплохой аргумент. Та же потасовка в Вольтерре, без сомнений, закончилась бы прахом Эдварда и мной – в цепях.
– Вообще-то, Роуз, я надеялся, что Эдвард сделает другой выбор.
Эдвард напрягается и устремляет взгляд в пол, но молчит.
– Какого хрена, Карлайл! – вскипает Роуз, вставая. – Ситуация изменилась! Ты знаешь, насколько я уважаю тебя, и обычно я поддерживаю твою программу, но ты не можешь вести себя так, будто мы не с Вольтури имеем дело.
– Роуз, – Карлайл осёкся, явно передумав возражать.
– Они не остановятся. Аро жаждет Эдварда с Беллой. Чёрт, он хочет всех нас, до некоторой степени, как трофеи. Он никогда не остановится. Если мы хотим выбраться из этой ситуации с какой-никакой автономией, дьявол, хотя бы живыми, то нужно быть реалистичными.
– Она права, – в кои-то веки серьёзно говорит Эмметт. – Они продолжают гнаться за нами, Карлайл. Мы же не будем вечно скрывать Элис и Джаспера? Минимум трое стражей знают их запах, четыре – с учётом Джейн.
– Мы знали, что нечто подобное произойдёт, – наконец произносит Эдвард обманчиво тихим голосом. – Мы ожидали, что они дадут отпор, Карлайл. Нам нужно перегруппироваться, если хотим выжить.
– Хватит, – уступает Карлайл, всплёскивая руками. – Я согласен с тобой, по большей части, но дело не только в выживании. Нам предстоит жить вместе, а когда всё закончится, то я не хочу, чтобы следующие тысячелетия мы ожидали нападения.
Розали хочет возразить, но «мамочкин» взгляд, которым одаривает её Эсме, затыкает её, вынуждая капризно надуться.
– Думаю, Карлайл прав, – говорит Джаспер, к удивлению всех, кроме, разумеется, телепата Эдварда. – Если мы не будем держаться единым фронтом, то любой, кто правил столь долго, сколь Вольтури, сможет разобщить нас. Нам нужно отыскать их слабые места, пока они не нашли наши.
Очевидная правда его заявления неприятной волной окатывает нас.
– Тонко подмечено, – говорит Карлайл. – Давайте изложим все факты и будем работать сообща.



Семейные переговоры длятся долго, по большей части потому, что Розали и Карлайл самые упрямые существа в природе. Мы (то есть в основном они) спорим, выясняем гипотетические ситуации, параллельно занимаясь последними приготовлениями к нашему переезду. В некотором смысле это сродни ликбезу по философской этике – намеренной разметке границ между самообороной и убийством.

В большинстве случаев я молчала, вступая в дискуссию только на голосовании или на вовлечении клана Денали, раз уж Деметрий, спасая свою шкуру, угрожал им. Во время звонка Элеазару выясняется, что к ним неожиданно пожаловали Феликс с Алеком.

– Я заподозрил, что целью их визита была другой, – сообщил Элеазар, очевидно говоря по громкой связи. – У них была жалкая отговорка. Аро не обрадовался, узнав от стражи о нашем новом новорождённом.
– С чего им волноваться на этот счет? – Меня захлестнули страх и вина. – Райли в порядке?
– Да, не волнуйся, – заверяет меня Элеазар. – Проблема в суммарном эффекте внезапно нахлынувших вампиров к нам, в частности румынского клана. Новорождённый вампир лишь очередная улика против меня.
– Улика? – встревоженно переспрашивает Эсме. – Всё так плохо?
– Прискорбно, именно в этом дело, – отвечает Элеазар. – Однако я не удивлён.
– Тогда всё встаёт на свои места, – произнёс Эдвард. – Аро всегда метался, считая реальной угрозой либо тебя, либо меня, либо нас вместе.
– Он всегда волновался о нетронутых им талантах, – согласен Элеазар. – Он просто не может поверить, что одарённый вампир не хочет быть под его эгидой.
– Этого легко можно избежать, – сосредоточенно говорит Карлайл. – Разве Аро не видит, что всё это его рук дело? Его паранойя накликала беду.
– Кстати о предсказаниях, как наша девочка? – подхватывает тему Элеазар, предупредительно не называя Элис по имени.
Паранойя порождает паранойю.
– Она в порядке, – Карлайл стол же осторожен. – Мы все обеспокоены пропущенными знаками.
– Так я и думал, – отвечает Элеазар. – Все делают, что могут. Спокойной вам дороги, дорогие друзья.

Этот звонок лишь подтверждает доводы Розали: нам нужно прибегнуть к более серьёзным и, вероятно, упреждающим мерам для защиты нашей семьи. Это порождает очередной круг горячих обсуждений с Карлайлом о том, какие именно меры к этому относятся.

Мне даже не хотелось думать о том, насколько всё это затянется, пока, наконец, не вмешалась Элис, объявив, что именно обе стороны будут обговаривать. Честно говоря, процесс до боли утомителен, но должна признать, что по ходу дела всплыли превосходные аргументы, которые никогда бы не пришли мне в голову.



– Ты на редкость тиха, – шепчет Эдвард, переплетая наши пальцы, сидя на чартерном рейсе. – Больше обычного.

Повернув голову, я гляжу на неуступчиво решительные лица Карлайла и Розали, чьи светлые головы склонились над ноутбуком. Он дошли до того, чтобы записать всё соглашение, нежели полагаться на свою безупречную память. В отчаянии или в терпении Эсме, сидевшая через один ряд от нас, играла в шахматы с Эмметтом. Элис, судя по всему, вела разговор с Джаспером от лица обеих сторон.

По меньшей мере, ему весело.

– Маловато разговоров на этом самолёте для тебя? – полуулыбнулась я.
Эдвард слегка пододвигает меня, просовывая свой большой локоть под мою руку.
– Ты переживаешь о своих родителях.
– Как и они – обо мне.
– Они волнуются, но с ними всё хорошо.
Я вздохнула.
– Сложно беспокоиться о том, что может никогда не случиться, когда они сидят в комнате ожидания на острове у побережья Бразилии и очень беспокоятся о том, в ком могут не узнать свою дочь.
Эдвард разворачивается ко мне, заключая лицо в ладони.
– Эй, – нежным тёплым голосом зовёт он. – Они признают тебя, обещаю. Кроме того, они испытают облегчение при виде тебя живой.
– Я не живая, Эдвард, – шепчу я. – Ты встречался с ними. Они оба… крайне проницательны к некоторым вещам. Думаю, они могу учуять подвох.
– В том и прелесть нашего плана. – Уверенность Эдварда успокаивает мне душу. – Ты будешь в бинтах, с трубками, торчащими отовсюду. Всё будет не так, они и не заметят, что твои глаза немного другого оттенка карего.
– У меня изменился голос.
– Ты изучала оперное искусство в Италии. Твой голос должен звучать иначе.
– У тебя есть ответы на всё, не так ли? Чарли тоже подметит это, как и его детектор лжи.
– В таком случае я смогу прочитать его разум, – парирует Эдвард.
Я вскинула бровь.
– Теперь ты беспокоишь меня.
– Я как бы могу прочитать его мысли, – признаётся он. – Я могу видеть его реакцию по подёргиваниям усов. По взгляду, такому, каким ты одариваешь меня, когда не ведёшься на мои слова.
– Чарли может быть вооружён.
– Рене защитит меня, – уверенно говорит Эдвард. – Обязательно! Она любит меня, а Чарли придётся смириться с этим. Всё будет в порядке. Вот увидишь.
Элис развернулась на своём месте и одарила меня пристальным взглядом, что немного пугает.
– Над чем вы трясётесь? – хмурится она. – Разве я не подготовила вас? Разве не дала вам цветные контактные линзы и грелки для рук? Разве мы не практиковались выглядеть хилыми и больными?
– Тебя там даже не будет, – осуждающе говорю я.
– Пока на горизонте не будет всё чисто, – ощетинивается она, нацепляя очки на пол-лица, а её голос понижается до театрального шёпота. – В отличие от тебя, оперная дива, мы не можем разгуливать в открытую.
– Почему все такие беспечные? – я стараюсь не раздражаться.
Эдвард смотрит на Карлайла и Розали, которые, похоже, спорят по новой.
– Не все, – уточнила я.
– Вселенная должна как-то балансировать, – Джаспер смотрит на меня. – Не расстраивайся. Мы будем неподалёку.



«Люди всегда такие шумные?» – мысленно обращаюсь я к Эдварду, вслушиваясь в какофонию звуков, издаваемых моими родителями, которые следуют по больничному коридору за сопровождающим-человеком. – «Они словно небольшое стадо слонов».

Эдвард чуть ухмыляется, но, за исключением краткого «ш-ш», молчит. Он играет «спящего».

«Ещё какие шумные. Их шёпот громкий. Всё намного громче, чем у вампиров. Их сердцебиение гулко. Клянусь, я могу слышать, как кровь бежит по их венам. Они восхитительно пахнут. О боже, это отвратительно».

Я смущённо схлопываю щит, и, надо отдать Эдварду должное, он силится не рассмеяться. Он прекращает попытки, стоит моим родителям возникнуть в дверях – раскрасневшимся, с потной блестящей кожей из-за тропической жары. И да, лицо моей матери избороздили слёзные дорожки. Это разбивает моё холодное мёртвое сердце.

– Малышка! – побросав сумки на пол, она метнулась к моей койке. – О моя бедная Белла! Ты такая бледная, милая. Могу я прикоснуться к тебе? Тебе не будет больно?
– Моя рука цела, – шепчу я. Мама незамедлительно хватается за неё. Вопреки тому, что я только что держала в руках грелку, кожа Рене кажется воспалённой. – Пап?
– Я тут.
Обойдя кровать, он бросает мимолётный взгляд на якобы спящего Эдварда и ставит стул меж двух кроватей. Он выглядит уставшим и намного старше, чем в последнюю нашу с ним встречу. Неужели его усы всегда отдавали сединой? Я виновато гадаю, как давно эти морщины вокруг его глаз и рта, и сколько из них появились из-за меня.
– Ты заставила нас поволноваться, дочка.
– Прости, – жалко говорю я, без фальши.
– Тише, Чарли, – журит его Рене. – Я говорила ему не давить на твою совесть. Знаю, ты не напрашивалась на это, дорогая.
«Ещё как напрашивалась». Ирония её слов не ускользает от меня.
– Я никогда не хотела причинить вам беспокойство, – прошептала я. Это правда и самое честное из моих извинений. – Я не хотела расстраивать вас.
– Ладно, – Чарли пристыжен и смущён. Это пугающе знакомое выражение лица, но я никак не пойму почему. – Как бы там ни было, врач говорит, что вы оба выкарабкаетесь. Некоторое время вы балансировали на грани жизни и смерти.
Рене посылает ему очередной многозначительный взгляд, на что он пожимает плечами, как бы говоря, что старается изо всех сил.
– Как Эдвард? – Рене смотрит мимо Чарли на вторую кровать. – Такой же красавчик. Дадим поспать бедняге.
Чарли закатывает глаза, в отличие от моей матери, явно не впечатлённый целостностью лица Эдварда.
– Я немногое помню. – Я стараюсь говорить расплывчато и говорю истинную правду, словно нахожусь под действием сильнодействующих препаратов. – Я была на том самолёте, а теперь я здесь.
– Полагаю, это хорошо, учитывая все твои увечья, – Рене сходит с кровати и берёт одну из сумок у двери. – Кстати об этом. Когда нам позвонили, то сказали, что у тебя могут быть проблемы с памятью, поэтому я привезла с собой кучу фотографий. Посмотришь, как только твоё состояние улучшится.

Он достаёт крупный фотоальбом в маргаритках на обложке и несколько квадратных поменьше. Затем она ставит парочку обрамлённых фото на прикроватную тумбочку между двух больничных коек. Там фотография с моей свадьбы, и старое фото, где Рене и Чарли щемяще молодые, счастливые, и вот-вот станут родителями. Так же там фото со мной и женщиной постарше, у нас обеих одинаковые глаза.

– Бабуля Свон! – как можно живее я имитирую удивление. – Я с трудом припоминаю её.
– Вы были очень дружны, – улыбается мама, – и во многом похожи. Особенно глазами.
– Я помню, – дотрагиваюсь до фотографии. – Всё немного в тумане.
Не то чтобы я забыла о бабушке, скорее мои воспоминания о ней померкли в сравнении с моей чёткой реальностью и вскоре бы позабылись. Мне больно от этого, и Рене, потянувшись, очень аккуратно гладит меня по щеке. Она вглядывается в мои глаза и хмурится.
– Белла, милая, наверное, у тебя плохое кровообращение. Ты ледяная, а тут пекло. Пойду улажу этот вопрос с доктором.
Когда мама уходит, Чарли ёрзает на стуле: ему явно некомфортно.
– Тебе холодно, Белла? – он натягивает одеяло мне по самую щёку. – Врач говорит, что ты в два счёта вернёшься на сцену.
– Карлайл говорил, что я снова смогу петь?
– Не Карлайл, – сообщил он мне. – Карлайл только что прилетел. Должно быть, ты была в отключке, но, по его словам, ты будешь в порядке. Твой хирург-травматолог держит нас в курсе.
Похоже, я в полном недоумении, а отец продолжает.
– Да, он тот ещё болтун, – неловко говорит он, потирая затылок. – Он залатал тебя и успокоил мать, но… странный он какой-то. Кто знает, может, это особенность культуры. Тебе повезло: он твой большой поклонник и был крайне осторожен, залечивая твои, кхе, связки или как это называется.
– Он фанат? – Тупо спрашиваю я, а в мозгу зародились нехорошие сомнения. – Оперы в целом или меня в частности?
– Оказывается, и того и другого. Он говорит, вы раньше встречались, – нерешительно говорит папа, чуть отодвигаясь и являя мне недовольное лицо Эдварда. Чарли осторожно кивает ему. – Ну и потрепало же тебя, сынок, но не волнуйся. Уверен, врач даст тебе обезболивающее. Похоже, он местный знаток оперы. Говорит, что всецело отдался тому, чтобы вы оба использовали свой талант на полную катушку – что бы это ни значило. Полагаю, это хорошо.

Папа встал, открыв мне обзор на дверь, где, благодаря моему слуху и обонянию, моя хрупкая, легковерная мать стояла слишком близко к самому могущественному манипулятору-вампиру на планете и увлекательно сплетничала с ним, будто они лучшие друзья. Аро напоминал доктора из мыльных опер: одетый в переливающийся на свету, белый, пошитый на заказ, халат с блестящим стетоскопом на бледной шее.

Неосознанно я сфокусировала взгляд мамы на руке Аро и беспомощно наблюдала, как он потянулся похлопать её по ладони своей прохладной, тонкой как бумага, рукой. Этот миг растянулся передо мной, словно в замедленной съёмке, и я не думаю. Я не могу. Она моя мать, независимо от того, в кого я превратилась, и я бросаюсь под поезд ради неё.

Я инстинктивно накинула щит на Рене, накрывая её тёплую человеческую кожу максимальной защитой. Мой щит выдерживает натиск восприимчивых касаний Аро, преуспевая там, где я не смогла защитить остальных от жестокости Джейн. На одну глупую секунду я вздохнула с облегчением, когда поняла: я только что продемонстрировала силу одному-единственному существу, от которого так долго утаивала её.

Аро в полном восторге, а Эдвард тихо простонал.

– Изабелла, моя дорогая, – восклицает он с лукавой улыбкой. – Как чудесно, ты превзошла все мои ожидания. Надеюсь, ты помнишь меня?



[b]Дело пахнет керосином? Как вам такая кульминация в ожидании финального аккорда? Флиртун Деметрий и дохтур Аро? Вашим версиям рада тут и на форуме. ;)

Предыдущая глава || Следующая глава