Потому ли, что последние дни лета готовились вот-вот смениться непредсказуемой прохладной осенью, а может, из-за того, что утреннее небо затянули тучи, сквозь которые тускло мерцало солнце, но проснулся Драко с душой, охваченной безотчетным страхом.

«Я все еще сплю, — сказал он себе, окинув взглядом полутемную комнату. — И ночной танец с Гермионой Грейнджер мне, наверно, тоже приснился».

В обычных обстоятельствах он посчитал бы такой сон кошмаром, но не сейчас. В голове еще звучала музыка и нежный смех Гермионы, вспомнились и собственные слегка неуклюжие шаги, когда он — впервые за много лет — попытался пройти тур вальса… Драко покачал головой.
Рядом с кроватью стоял заботливо приготовленный завтрак, но Гермионы в комнате не было.

* * *
Утро Драко провел в полудреме, затерянный в лабиринте книг огромной библиотеки Поместья, лениво перелистывая попавшиеся под руку тома. В данный момент он просматривал какую-то книгу об оборотнях. Текст иллюстрировал красочный рисунок, изображавший человека, живьем съедаемого ужасной трехглавой адской гончей. Драко вздохнул и закрыл книгу — он никак не мог сосредоточиться. Всё — от фресок с ангелами на потолке до гобеленов с резвящимися нимфами на стенах — напоминало ему о Гермионе. Она была везде — в журчании фонтанчиков, в полном птичьего щебетания воздухе, пронизанном солнечными лучами, что пробились, наконец, сквозь тучи… Драко приходилось постоянно напоминать себе: «Вечером она уедет. Тебе больше не придется беспокоиться из-за ее присутствия здесь, волноваться, не учует ли мать запах маглов где-нибудь в Поместье… — но тут в голову пришла другая мысль: — Тебе больше не придется с ней танцевать», — и все внутри словно окаменело. Нахмурившись, Драко пробрался между книжными полками и вышел в главный зал библиотеки. Там его ждали.

— Доброе утро, — с деланным радушием произнес Люциус Малфой, встав из-за соснового стола в центре зала. — Мне так и сообщили, что ты в библиотеке, хотя я, помнится, послал тебе записку, приглашая в мой кабинет… — Драко вздрогнул: он получил записку, но не смог заставить себя зайти к отцу. Только не сейчас…
— Что-то мне нехорошо, — пробормотал он, поглаживая район желудка. Нельзя сказать, что это была совсем уж неправда: Драко почти физически ощущал, как кружится голова. — Не думаю, что смогу разговаривать в этом состоянии. Может, я пойду прилягу?
— Ерунда, — заявил Люциус. Он подошел к массивному креслу изящной работы и сел. — У меня к тебе серьезный разговор, и ты будешь слушать. Садись, — Драко сел с угрюмым видом. — Последние события, — начал Люциус и остановился, словно подбирая слова получше. — Да, последние события, Драко, заставили меня крепко призадуматься о защищенности и безопасности Поместья. Со времен наших далеких предков фамильный дом Малфоев слыл неприступной крепостью, и неожиданности, приключившиеся в последнее время, тяжело отразились как на твоей матери, так и на моем банковском счете, — он покачал головой. — Нападение смертофалда, кто бы мог подумать… Короче говоря (к сожалению, не могу подобрать более изящного способа, чтобы выразить свою мысль), я хочу вручить тебе кое-что… — с этими словами Люциус бросил сыну нечто серебряное и блестящее.

Опытный ловец, тот легко поймал брошенное отцом серебряное ожерелье, точнее, амулет, поправил себя Драко, с удивлением узнав кулон в виде дракона, тускло блеснувший на ладони. Изумрудные глаза дракона загадочно мерцали в полумраке библиотеки. Внутри кулона хранился оберег семейства Малфоев — заклинание патронуса, заключенное в материальном предмете (лучше всего для этого подходило именно серебро).

— А разве это не мамино?.. — неуверенно произнес Драко, не в силах оторвать глаз от магического кулона.
— Я куплю ей какую-нибудь другую цацку, — лениво процедил Люциус, поднимаясь со стула с видом человека, которому все на свете уже давно и смертельно наскучило. — Она давно хотела себе браслет… — в дверях библиотеки он обернулся и добавил: — Береги его.

Драко повел ладонью из стороны в сторону, наблюдая за игрой света на серебряной фигурке, которая еще и слегка покачивалась сама по себе. Бросив взгляд на удаляющегося отца, он призадумался на мгновение, а затем решительно застегнул на шее амулет.

* * *
«Сегодня вечером…» — нервно подумала Гермиона, укутывая шею шарфом. Полная луна заливала галерею, где она стояла, жемчужным светом, в котором призрачно мерцали хрустальные подсвечники и позолоченные рамы портретов со спящими (и, к тому же, давно умершими) малфоевскими предками. Гермиона поежилась от ночной прохлады, закрыла глаза и вздохнула. «Сегодня вечером…» — она повторяла эти слова снова и снова, пытаясь умерить охватившее ее по неизвестной причине волнение. Целый день она никак не могла взять себя в руки и сосредоточиться на работе, да и вообще — не обращала никакого внимания на кипящую вокруг нее деятельность домовиков. Гермиона будто спала наяву.

«Но ведь прошлая ночь была не сном, — сказала она себе, и все ее страхи и волнения словно бы испарились на краткий миг. — Танец в чудесном бальном зале… Никто нас не видел, кроме звезд на небе и угасающих канделябров на земле… Тихая музыка звуков рояля, шорохов одежды и вальсирующих шагов…»

Весь день в мозгу Гермионы, сменяя друг друга, вспыхивали картины долгожданной свободы. Вот она, наконец, возвращается домой — к родителям, которые, конечно же, ужасно обеспокоены ее отсутствием. А вот она встречается с Гарри и Роном в Косом переулке, и они идут покупать книги и принадлежности к новому учебному году… И при этом не приходится беспокоиться о том, что из одежды на тебе — только наволочка, к тому же на несколько размеров меньше чем нужно! Гермиона представляла себе это снова и снова, будто перечитывая любимую книгу, но в какой-то момент свобода вдруг утратила свою притягательность. Чего-то в этой радужной картине недоставало…

— Грейнджер, — произнес чей-то голос, и Гермиона от неожиданности подскочила. Из полутьмы за ней следила пара серых глаз. — Ты танцевала сама с собой, — удивленно продолжал Драко, — но не кажется ли тебе, что пока еще слишком рано устраивать праздник освобождения?.. Пойдем, — и они направились к одному из огромных каминов.

Посмотрев на Драко, Гермиона вновь ощутила тоскливое чувство, досаждавшее ей весь день, — ставшую уже знакомой фантомную боль чего-то недостающего. Подходя к камину, девушка поймала себя на том, что пытается запомнить походку Драко. Она грустно покачала головой…

— Лютный переулок! — Поместье исчезло из виду, и вокруг них заплясали языки пахнущего пороховым дымом зеленого пламени.

* * *
Кучкой покрытых сажей мантий и вставших дыбом волос Гермиона и Драко выпали из камина в каком-то мрачном магазинчике. Малфой застонал и попытался подняться, но что-то ему помешало.

— Грейнджер, я так и думал, что ты предпочитаешь вариант «женщина сверху», но сейчас не время!..
— Ой, прости, — Гермиона была рада темноте, в которой не было видно, как она покраснела. Отодвинувшись, она осторожно спросила: — Ты в порядке?
— В полном — кажется, я что-то сломал при падении, — Драко еще раз попробовал встать.
— Прости, — повторила Гермиона.
— Вот потому-то, — заметил Драко, — я предпочитаю путешествовать на метле, — он со стоном выпрямился и добавил: — Как думаешь, куда нас занесло?
— Взломщики! Воры! Убирайтесь из моего магазина, грязные подонки!!! — долговязая фигура в полосатой пижаме с грохотом скатилась с лестницы, сжимая в руке нечто до боли смахивающее на здоровенную метлу. В другой руке вновь прибывшего тускло светилась волшебная палочка. — Предупреждаю: последний вор, пытавшийся поживиться моим товаром, был им съеден, — угрожающе прошипел колдун. — Вот и вас я сейчас скормлю мебели!

Голос владельца магазина показался Гермионе знакомым, равно как и его пугающе неестественные угрозы.

— Баркель? — не веря своему счастью, воскликнула она. — Вы ведь Баркель-чародей, да?
— Разве мы встречались? — вопросом на вопрос ответил старик, опуская метлу и поднося светящуюся палочку ближе к лицу Гермионы.
— Несколько недель назад вы наложили на меня проклятье. Я нечаянно разбила несколько ваших флаконов для зелий — и право же, мне очень жаль, что так получилось, но теперь мне нужна ваша помощь для снятия проклятья.
— Ты! — воскликнул Баркель, и удивление на его лице сменилось узнаванием. — Та девушка, которую все ищут!
— Кто меня ищет?

Баркель со вздохом покачал головой. Ярость покинула его — это было заметно по тому, как снова ссутулились угрожающе расправленные мгновение назад плечи. Он сделал элегантно-сложное движение палочкой, и помещение осветилось яркими огнями. Гермиона с любопытством огляделась. Товар в магазине Баркеля продавался разнообразный и интересный — тут были и тихонько клацающие челюстями черепа неведомых зверушек, и непрерывно крутящиеся плутоскопы, и большие движущиеся модели звездных систем… А в углу — Гермиона в ужасе отшатнулась — жуткими экспонатами анатомического театра стояли головы домовых эльфов с глазами и ртами, зашитыми суровой ниткой. Девушка вцепилась в руку Драко и крепко ее сжала, не обращая внимания на удивленный взгляд слизеринца.

Из-под стойки Баркель достал газету:
— А вот и ты — прямо на первой полосе, — и действительно, четкая черно-белая колдография Гермионы уставилась на оригинал, окруженная кричащими заголовками. «Пропала девушка — последний раз ее видели в Лютном переулке». Статья продолжалась на третьей полосе и сопровождалась фотографией родителей Гермионы с трагическим выражением лиц. «Предполагается, что к исчезновению причастны темные волшебники, хотя пока не отвергнута и версия, что девушка могла попасть в лапы бродячих гоблинов, которые нередко собираются в Лютном переулке темными ночами, — говорилось в статье. — Авроры продолжают поиски в течение уже нескольких дней».
— Они обыскивали мой магазин с десяток раз, — пожаловался Баркель, наливая в стакан огневиски и тяжко вздыхая, — и мне каждый раз приходилось все расставлять заново. К тому же постоянные штрафы за хранение недозволенных товаров!.. Если так пойдет и дальше, я просто вылечу в трубу…
— Сами виноваты! — гневно воскликнула Гермиона. — Не надо было меня проклинать!
— Я поддался эмоциям, — сокрушенно признал колдун, вновь прикладываясь к стакану с огневиски. — Не ожидал, что оно так обернется. Знаешь, когда появились эти сообщения в «Пророке», первым моим побуждением было разыскать тебя и сказать насчет способа снять проклятье…
— О, какое счастье! — перебила Гермиона. — Говорите скорей, прошу вас!
— Ты не дослушала, — с болью в голосе продолжал Баркель. — Я хотел пойти и сказать тебе, что нет способа снять это проклятье.

Последовавшая за этими словами тишина тянулась бесконечно, как снегопад зимней ночью. Гермиона смотрела на Баркеля так, словно он только что отрастил ярко-оранжевые плавники и чешуйчатый хвост и сообщил о намерении отправиться на поиски ближайшего океана.

— Нет? — наконец прошептала она.
— Вообще, конечно, есть способ, — спохватился Баркель, заметивший опасный блеск гермиониных глаз, — но он не каждому подойдет: там нужно то, чего практически невозможно найти…
— Я уплачу, — выступил вперед Драко. — Сколько вы потребуете. Я могу позволить себе такую трату, — откинув взмахом руки полы мантии, он извлек кошель, туго набитый золотыми галеонами. — Сколько?..

Гермиона взглянула на парня. «Это на него не похоже, — подумала она. — Когда это Малфой был так щедр ко мне?..» Удивление Гермионы только усилилось от холодного взгляда, брошенного слизеринцем в ответ.

Баркель снова покачал головой, и теперь уже настала очередь Драко удивиться — старик не хочет денег?! Но все стало ясно, когда колдун печально пояснил:
— Этого нельзя купить.

— Что же это такое, в конце концов?! — воскликнула Гермиона, грохнув кулачком по стеклянной витрине, внутри которой в ответ тоненько зазвенели аккуратно расставленные безделушки.

Баркель извлек из-под стойки внушительный том в кожаном переплете и раскрыл его на отмеченной закладкой странице.

— «Единственные два средства, способные снять оборотное заклинание, — это две важнейшие бессмертные человеческие страсти: любовь и ненависть», — прочитал он. — И дальше: «Таким образом, нужно, чтобы злейший враг заклятого нанес ему смертельную рану, или чтобы возлюбленный/возлюбленная поцеловал/а ее/его».

Гермиона уставилась на колдуна, не в силах вымолвить и слова.

— Следовательно, — Драко первым оправился от потрясения, — для того, чтобы снять проклятье, я должен или ранить ее, или поцеловать?
— Это зависит от того, — со вздохом ответил Баркель, — являетесь ли вы злейшим врагом девушки, или ее возлюбленным, — фыркнув, Драко повернулся и вышел из магазина, не сказав больше ни слова, но так топая ботинками по доскам пола, словно желая их расколоть.

Гермиона посмотрела ему вслед, вновь и вновь прокручивая в памяти слова Баркеля: «Смертельная рана, нанесенная заклятым врагом, или поцелуй возлюбленного… Но у меня ведь нет возлюбленного…» — подумала она, устремив невидящие глаза в ночную тьму, в которой скрылся Драко.

— Мы сейчас вернемся, — пробормотала девушка озадаченному чародею и выбежала из магазина.

* * *
Ночью Лютный переулок выглядел еще более зловеще, чем днем. Нищие заходились в чахоточном кашле по водосточным канавам, крысы носились по булыжной мостовой, а в темных углах копошились зловещие фигуры. Витрины магазинов щерились беззубыми гигантскими ртами.

— Малфой? — позвала Гермиона, но тишина стала ей единственным ответом. Драко и след простыл. — Малфой, ты где? — повторила она.

Внезапно Гермиона заметила, что за углом тускло отблескивает пламя небольшого костерка.

«Это может быть кто угодно», — напомнила себе девушка, нервно покусывая губу, но, говоря честно, какой у нее есть выбор? И хотя во многих книгах писалось, что ни в коем случае нельзя идти ночью к костру (это может привести к тому, что вы утонете в зыбучих песках, в лучшем случае — вымажете туфли в грязи), Гермиона отбросила страх и направилась на огонек. Осторожно выглянув из-за угла, она увидела, что у костра из горящих досок и прочего хлама сгрудилось несколько бесформенных существ с остроконечными ушами, блестящими глазами и пятнистой кожей, о чем-то раздраженно дискутирующих ворчливыми голосами. Некоторые из них поджаривали над огнем крыс, нанизанных на заостренные палочки.

«Гоблины, — подумала Гермиона. — Почти как в Гринготтсе, — за одним исключением: эти принадлежали к куда менее приятной бродячей разновидности. — Что они тут делают?!»

— Где Грапплер? — неожиданно спросил один из гоблинов, облизываясь в предвкушении жареной крысы. — Мы ведь договорились собраться здесь ровно в полночь. Придется, видно, насадить его голову на кол за опоздание — и в назидание остальным…
— Да ладно тебе, Смад, — произнес другой гоблин голосом, вызывающим ассоциации с мокрой наждачной бумагой. — Расскажи нам, зачем мы тут собрались, а Грапплеру перескажем потом.

Смад — по-видимому, главарь банды — откашлялся и заговорил:

— Хорошо, давайте начнем. Смек, оставь крысу… Я созвал вас сюда, о мои благородные собратья, чтобы рассказать о блестящем плане, который не только обогатит нас, но и позволит унизить и оскорбить тех отщепенцев гоблинской расы, который продались волшебникам!.. — вступление привлекло внимание собравшихся, они навострили и без того острые ушки и слушали оратора в напряженном молчании, посверкивая глазками-бусинками.
— Ты имеешь в виду эти надутые пародии на гоблинов, что нацепили на себя костюмчики с белыми воротничками и перелопачивают денежки в Гринготтсе? — выкрикнул кто-то из толпы.
— Именно их я и имею в виду, — подтвердил Смад. — А мы уведем эти денежки прямо из банка! И обязательно надо, чтобы эта новость попала в газеты. Так мы одним выстрелом убьем двух зайцев, — при упоминании зайцев Смад плотоядно облизнулся, — деньги поделим между собой, а предателей накажут их же собственные работодатели! — отовсюду послышались одобрительные возгласы.
— А как мы это сделаем? — поинтересовался какой-то юный гоблин, которому планы Смада, очевидно, были по вкусу.
— Легко… Один из тех, кто обслуживает сейфы Гринготтса, недавно осознал ошибочность своих взглядов и не хочет больше работать на колдовское отребье. Этот наш брат — его зовут Гристл — поможет обойти магические заслоны и замки… Мы будем купаться в галеонах, более того — разрушим самые устои мира волшебников, которые думают, что могут повелевать всеми, тогда как гоблинам остается довольствоваться жалкой банковской работой… И когда магическое сообщество погрузится в хаос, они поймут, что с нами надо считаться! Мы вернемся в славные времена гоблинских восстаний!!! — эти слова вызвали бурные аплодисменты аудитории, переходящие в овацию.

Потрясенная Гермиона смотрела во все глаза, стараясь не пропустить ни единого слова. Она поняла, что должна срочно сообщить обо всем происходящем в компетентные органы, и собралась уходить, но замерла, услышав новый вопрос:
— Когда начинаем?

— Завтра, — ответил Смад. — Чего тянуть-то? Все готово.

«Теперь точно надо уходить, — решила Гермиона. — Я слышала достаточно». Она повернулась… и лицом к лицу столкнулась с гоблином — очевидно, это и был опоздавший Грапплер.

— Ой! — удивленно воскликнул тот, и тут же его оранжевые глаза подозрительно сощурились до едва заметных щелочек. — И сколько долго времени ты уже тут стоишь, а?! — Гермиона попыталась что-то сказать, но от костра навстречу подзадержавшемуся собрату уже подходили другие гоблины.
— Что у нас тут, Грапплер? Решил взять с собой подружку?.. Забыл, что это деловая встреча? — сострил Смад, в руке которого неожиданно оказалась знаменитая гоблинская боевая мотыга, украшенная зловещего вида шипами. Как по сигналу, другие гоблины — а их оказалось гораздо больше, чем показалось Гермионе сначала, — тоже ощетинились смертоносными железяками.
— Давайте вспорем ей живот, — предложил один, поигрывая сразу пятью ножами.
— Разорвем ее в клочки, — высказался другой, обнажив бритвенно-острые зубы.
— Нет, зажарим ее на костре, а лучше — сделаем из нее тушеное мясо с подливкой, — последнее предложение было встречено громким радостным ревом, и Гермиона внезапно ясно осознала, что угодила в безвыходную ситуацию.