Небо полыхнуло тысячью фотовспышек, следом за молнией загрохотал гром. Казалось, что это рыдают небеса. Но нет, им, истекающим дождем, не было никакого дела до крохотной взъерошенной эльфихи, которая, не разбирая дороги, неслась по лужам и грязи.

Гермиона, вне всякого сомнения, была очень и очень расстроена. Соревнуясь с ливнем, слезы ручьями лились по ее щекам и падали, присоединяясь к каплям, текущим по ее шее. Она насквозь промокла и, дрожа, неслась сквозь дождь, словно именно он был причиной всех ее мучений. Хотя, на самом деле, эта причина сейчас находилась в доме, раскинувшись на шелковистых простынях рядом с пылающим камином, в тепле и уюте…

С ней…

В порыве отчаяния Гермиона вылетела из дома Малфоев под дождь, от ярости едва не ослепнув и буквально теряя рассудок. И теперь, спрятавшись в глубины сознания, разум с иронией наблюдал за ее поведением.

«Мокнешь под дождем, — с чувством подумала Гермиона. — Из-за него? Ты что, не знаешь, что он может подцепить себе любую девицу — какую только пожелает? Ну и что? Мне до этого нет никакого — абсолютно никакого — дела… — Гермиона остановилась, чтобы хорошенько обдумать эту мысль, но без особого успеха. — Пойду-ка я, пожалуй, в дом», — и она решительно направилась к огромным дубовым дверям: в данный момент ничего более разумного ей в голову не пришло.

Гермиона прошагала по блистательным и в то же время ужасно скучным безлюдным коридорам в сторону кухни, где несколько домовых эльфов позволили себе редкое удовольствие расслабиться за игрой в «гномьи кости». Плиты были потушены, духовки казались дремлющими черными лягушками. Огромный особняк словно погрузился в спячку.

Гермиона без излишних церемоний уселась рядом с Топси, которая полировала ложки.

— Привет, Гетти, — прощебетала Топси и тут же открыла рот в изумлении: — Ты же насквозь мокрая! Тебе надо переодеться, — и звякнув ложками, она кинулась в глубину кухни.

Гермиона со вздохом подняла одну из только что отполированных ложек и увидела на серебряной поверхности свое выпуклое отражение с огромными зелеными в крапинку глазами, полными грусти. К краям ложки отражение расплывалось, однако нахмуренные брови были видны четко. В мозгу Гермионы одна за другой сменялись причудливые мысли.

«Не то, чтобы я была такая уж красивая, — была первой из них. Девушка наклонила голову, словно признавая свое поражение. — Она определенно симпатичнее, к тому же богата… — эту мысль сменила следующая: — Интересно, а она когда-нибудь видела его спящим?.. Она когда-нибудь говорила, как к лицу ему белый цвет?.. — взгляд у отражения стал сердитым: — Она когда-нибудь слушала его кошмарные сны, она называла его «Малфой», рвала его занавески, бросала его книги в фонтан, штопала его порванные мантии?.. Интересно…»

— Гетти, — прощебетала Топси, и Гермиона отвлеклась от своих мыслей. — Вот тебе сухая одежда, — она протянула аккуратно сложенную наволочку с видом, будто вручала королеве флаг Содружества, и водрузила на стол кружку с дымящимся чаем. Гермиона безучастно взглянула на скромное подношение, но, опомнившись, выдавила из себя слабую улыбку и осторожно взяла горячую кружку.
— Спасибо, — прошептала она, прежде чем сделать глоток.

Топси с сомнением взглянула на Гермиону, нахмурив брови.

— Почему Гетти стояла под дождем? Что случилось? — спросила она, осторожно подбирая слова, словно пробираясь через минное поле.

Гермиона ответила усталым вздохом. Она чувствовала, как в уголках ее глаз собираются слезы. Если их не остановить, они прольются бурным потоком.

— Ничего не случилось. Я… — она затаила дыхание, а затем продолжила наспех сочиненной ложью: — Мне так приказали. Я… Я была наказана хозяином… хозяином Драко, — при последних словах Гермиона внутренне содрогнулась. Чтобы унять дрожь, она сделала большой глоток чая.
— Ох! — озабоченно выдохнула Топси. — Что случилось? Что сделала Гетти? Почему расстроился хозяин Драко?..

Последние слова переполнили чашу терпения Гермионы. Она ударила кружкой об стол.

— Почему все время только Драко и Драко? — воскликнула она, вскакивая и с грохотом роняя на пол табуретку. — Все беспокоятся только о нем! Почему никого не волнует, что чувствую я?! — в ее голосе зазвенели истеричные нотки и, судорожно всхлипнув, Гермиона разразилась слезами.

Потрясенные домовые эльфы смотрели на нее во все глаза.

— Гетти, подружка, перестань, пожалуйста… Ну-ну, не надо, — перепуганная Топси неловко потрепала Гермиону по плечу и повела ее в дальний угол кухни — за шкафы. Оставшиеся домовики переглянулись и завязали оживленную дискуссию.
— У Гетти тоже есть свои желания! — потрясенно прошептал Гилли. — Мы никогда раньше не задумывались о том, чего мы хотим…

Эта фраза прокатилась вдоль стола, постепенно увеличивая громкость и страстность, словно бурный водный поток. У Гетти есть свои желания. Охваченные энтузиазмом домовики, сами не замечая того, перешли важный рубеж Великой эльфийской революции.

* * *
Топси терпеливо ждала, пока Гермиона выплачется, время от времени подавая платок или успокаивающе поглаживая по спине, когда возникала такая потребность. Когда слёз больше не осталось, она, запинаясь, спросила:
— Гетти теперь в порядке?

Гермиона высморкалась и кивнула, сжимая в руках насквозь промокший платок.

— Да… Кажется, я в порядке…

Топси посмотрела на нее с жалостью, огромные глаза светились заботой.

— Ну-ну, не плачь, — прошептала она. — В этом нет вины Гетти. Я знаю — Гетти не заслуживала наказания.
— Меня не наказывали, — произнесла Гермиона, не поднимая головы.
— Тогда что…
— Я стояла под дождем, потому что разозлилась, — бесцветным голосом призналась Гермиона. — Я… мы… мы с Драко поругались, — при этих словах Топси ахнула и в ужасе зажала рот своими крохотными ручками. — Да нет, мы ругались и раньше, дело не в этом… — Гермиона замялась на мгновение и продолжила: — Ах, Топси, ну почему она здесь? Объясни мне, ради всего святого, что она тут делает?!
— Э-э-э… — Топси не сразу нашла нужные слова. — Ну, мисс Паркинсон — подруга хозяина Драко, — услышав это, Гермиона скрестила руки на груди и поджала губы, превратив их в тонкую линию а-ля профессор Макгонагалл. — Мисс Паркинсон приезжает сюда каждое лето, — продолжала Топси, — и остается до начала учебного года… А потом, когда они вырастут, мисс Паркинсон и хозяин Драко станут владельцами Поместья, так что мы должны служить мисс Паркинсон, как будто она член семьи хозяев.
— Владельцами Поместья? — переспросила потрясенная Гермиона. — Ты хочешь сказать, что они… Драко и Пенси… — она свирепо взглянула на Топси и закончила: — Они должны пожениться?
— Конечно, — ответила Топси, как будто речь шла о самых обыденных вещах. — Мисс Паркинсон и хозяин Драко обручены с самого рождения.
— Что?.. Как?!
— Их обручили родители, — пояснила Топси и удивленно посмотрела на Гермиону. — Гетти не знала этого?
— Я… я думала, они просто… — Гермиона глубоко вздохнула. — Ты хочешь сказать, что они помолвлены с рождения?!

Топси медленно и почти величественно кивнула.

— Таков обычай в знатных семьях.

Гермиона закрыла лицо руками.

«Вот ведь бред-то какой! — подумала она, не зная, плакать или смеяться. — Ну и дура же я!.. Конечно, это не началось на Святочном балу… Это тянется со дня его рождения — а может, еще раньше…»

Мысль о Драко, судьба которого находится в чужих руках, как нити марионетки, тяжелым грузом опустилась ей на плечи, и Гермиона содрогнулась от жуткого ощущения. Наступившую многозначительную паузу прервала Топси:
— Гетти, подружка…

— Что, Топси? — Гермиона с трудом подняла голову.

Эльфиха в сомнении пожевала нижнюю губу, потом пошаркала ножкой и, наконец, решилась:
— Гетти… Э-э-э, Гетти что — привязалась к хозяину Драко?..

Такого вопроса Гермиона не ожидала. В устах другого домовика он звучал довольно странно, тем более, если учесть, что последние пару дней Гермиона задавала его сама себе, боясь услышать ответ. Она медленно поднялась.

— Мне нужно идти, — с этими словами она взяла сухую наволочку и зашла за шкаф, чтобы переодеться.
— Гетти, все в порядке? — спросила Топси.

Гермиона пошла к выходу, даже не взглянув на подругу и произнеся на ходу, скорее себе самой, чем Топси:
— Теперь я понимаю… У него просто нет выбора — он должен быть с ней… Но это не значит, что он должен умереть! — и, не обращая внимания на крики потрясенной Топси, она бросилась к выходу. Если бы она обратила хоть чуточку внимания на то, что происходит вокруг, то увидела бы, что все домовики, находившиеся в кухне, разразились бурными аплодисментами, приветствуя ее своим новым лозунгом: «У нас тоже есть свои желания!»

* * *
«Черт бы побрал все эти пуговицы», — раздраженно подумал Драко, застегивая смявшуюся рубашку. Его раздражало их количество, их блеск и то, что все они были украшены фамильным гербом Малфоев. Он покосился на свое отражение в зеркале и перехватил взгляд Пенси. Драко тяжело вздохнул.

— Что это ты делаешь? — пропела Пенси сладеньким голоском, в котором, несмотря на все старания, ей не удалось полностью заглушить нотки злости и раздражения.
— Одеваюсь, — буркнул Драко. — Тебе не понять, ты никогда не умела это правильно делать.

Пенси натянуто рассмеялась.

— И куда же это ты собрался?

Драко не удостоил ее взглядом. Его лицо и голос оставались бесстрастными.

— В башню. И я не знаю, когда вернусь.

Теперь Пенси посмотрела на него без тени улыбки. Она прекрасно знала, что разные места Поместья соответствовали разным настроениям Драко. Если, к примеру, он говорил, что идет в библиотеку — это свидетельствовало о том, что ему нужно поразмыслить. Площадка для квиддича или загон для верховой езды означали, что он бежит от чего-то. Подземелья — одно из двух: или Драко наказан, или он сам наказывает кого-то… Башня же означала уединение.

Пенси извлекла сигарету и зажгла ее волшебной палочкой.

— Ну и вали, — раздраженно фыркнула она.

Драко поправил рубашку, пригладил волосы и глянул в зеркало, чтобы убедиться, что на лице не осталось следов помады. Удовлетворенно кивнув своему отражению, он заключил: «Я выгляжу ужасно и в то же время безумно привлекательно. Иногда я сам не могу понять, как это у меня получается…» Драко повернулся и величественно направился к двери. И… споткнулся, зацепившись ботинком за коврик.

— Может, тебе не стоит идти в башню? — ухмыльнулась Пенси. — Ты разобьешься на третьей ступеньке.
— Пенси, помолчи, — проворчал Драко. Пробурчав под нос несколько изысканных ругательств, он попытался встать, заметив в этот момент краем глаза клочок пергамента. С мрачной гримасой он отпихнул в сторону злосчастный коврик, под которым обнаружились залежи пыли… и свернутое трубочкой письмецо.

Драко встал и развернул пергамент. Почерк, несомненно, принадлежал Гермионе — он хорошо его знал, заглядывая время от времени в ее тетради. Драко пробегал строчку за строчкой, и с каждым прочитанным словом его взгляд темнел. Лицо застыло, рука с силой сжимала послание, но Драко не произнес ни звука и не сдвинулся с места. Он закончил чтение, ничем не выдав своих чувств.

Пенси сидела на кровати, держа сигарету тонкими пальцами. Она взглянула на Драко.

— Что это?

Если бы мысли Драко не были заняты другим, он обязательно сделал бы Пенси замечание: мало того, что от сигаретного дыма в спальне уже дышать нечем, так она еще и стряхивает пепел на покрывало… Но он сказал лишь странным голосом, сминая в кулаке пергамент:
— Ничего… — и добавил тихо и зловеще: — Кое-кому придется очень, очень сильно кое о чем пожалеть…