Глава 7

— Это не фул-хаус, подруга, — протянул Джаспер, указывая на мои карты. [«Полный дом» – комбинация из пяти карт в покере, состоящая из двух карт одного достоинства и трех – другого. – Прим. пер.]

— Нет, это он! Они… все одного цвета, — сказала я, потянувшись к лежавшему на столе банку.

Эммет шлепнул меня по рукам, а Джейк сжал мою талию, когда я села ему на колени.

— Я погуглю, — сказала Джесс, неожиданно достав телефон.

— Скажи им, Джейк, — попросила я, откинувшись на Джейкоба.

— Би, это… то есть… почти. Но это не фул-хаус.

Я опустила взгляд на карты.

— Бабушка говорила мне, что фул-хаус – это когда все карты красные, — сказала я, и сидящие за столом люди расхохотались.

— Заткнитесь! — произнесла я со смехом, бросая покерную фишку в Джаспера, который щелчком пальцев отправил ее обратно. Эммет убирал свое пиво с линии огня, когда вдруг еще одна фишка со свистом пролетела у его головы.

— Эй, осторожнее, придурки, — ухмыльнулся Эммет, поднимая фишку и пытаясь бросить ее обратно, но она неуклюже упала на пол.

— Ну уж нет, мужик. Это тебе не монета в двадцать пять центов. Они ж прах земной, Эммет, — сказал Джаспер, словно это должно было что-то означать. Он продолжил учить Эммета, как правильно складывать пальцы, чтобы лучше обхватить покерную фишку, а Ньютон делал недвусмысленные намеки после каждого сказанного ими слова. Посмеявшись над «крепко удерживай руку» и «Эммет, я сказал: будь нежнее», парни наконец начали стрелять фишками в Майка.

— Вы когда-нибудь в своей жизни видели более очевидный гомосексуальный подтекст? — пробормотала Розали. Мы с Джесс кивнули, сильно сжав губы и пытаясь сдержать рвущийся наружу смех. Всё было так хорошо.

Увернувшись от нескольких залетных фишек, Джейк сделал последнюю глубокую затяжку, бросил сигарету Camel в пепельницу и закинул меня себе на плечо, прикрывая от мелькающих «снарядов».

— Попробуйте теперь, лохи! — крикнула я из-за спины Джейка.

Роуз подкралась сзади – так как я висела вверх тормашками, а волосы лезли в лицо, то не была готова к тому, что меня обольют фруктовым коктейлем. Я почуяла аромат кокосово-ананасовой вязкой жидкости, стекающей по моей голове, и взвизгнула от безумного восторга. Затем это переросло в веселую потасовку, из-за которой все оказались перемазаны алкоголем.

Я откинулась назад и с улыбкой оглядела стол, делая в уме пометку и сохраняя в памяти этот момент, как научилась делать уже давно.

Смешно, как мы все стремились к привычному порядку вещей. Словно это было несложно, словно мы не избегали этого больше года. Словно всё было в порядке и мы не были треснувшими порожними сосудами, изо всех сил пытающимися заполнить пустоту алкоголем и фальшивыми воспоминаниями.

Потому что Эдварда здесь не было.

Но был Джейкоб – как и его смех.

В начале вечера Эммет и Розали были обходительны друг с другом, но после нескольких выпитых стаканов начали открыто флиртовать. Это тоже было привычным – и стало им. Джаспер без конца передвигался вокруг, но постоянно возвращался обратно, частенько глядя на телефон с глупой улыбкой на лице и переписываясь с девушкой по имени Элис.

Некоторые вещи просто-напросто предназначены друг для друга. Настолько, что, несмотря ни на что, одно притягивает другое словно магнит – это как собака, которая всегда может найти дорогу домой. Порой ничто не может сдержать эти вещи вдалеке друг от друга, и вам просто необходимо поверить в это. Необходимо поверить в то, что правильные вещи случаются, несмотря на то, сколько времени им потребуется, чтобы соединиться и излечить друг друга.



— Закусочная хочет устроить сбор пожертвований в его честь, — равнодушно сказала Эсми. Мы сидели на диване. Она смотрела в пространство перед собой, а я, широко распахнув глаза, – прямо на нее. — Мне плевать. Решать тебе.

— Сбор пожертвований, — медленно повторила я.

— Для пропавших детей, — тихо сказала она. С ее лица наконец-то исчезло мужественное равнодушие, появившееся там с того момента, как я постучала в дверь.

— О, — выдохнула я. — Полагаю, они пытаются быть милыми.

— Знаю. — На ее губах играла легкая улыбка, а взгляд был устремлен куда-то вдаль.

Весь последний год Эсми не слезала с транквилизаторов. Раньше она была живой, деятельной и бодрой и лично устраивала сборы пожертвований. Она лучилась жизнерадостностью и энтузиазмом, и то, что она занималась благотворительностью, казалось совершенно естественным.

Более года назад все прекратилось. Это служило отличным примером того, что даже лучших из нас можно было сломить и разрушить. Возможно, без надежды на восстановление.

— Я не могу справиться с этим, Белла, — сказала она, поворачиваясь ко мне. В глазах, полных слез, застыл безумный взгляд. — Не могу. Я просто не могу заставить себя помогать другим людям. Я вступила в группу матерей пропавших детей, где каждая посвятила себя помощи другим. Они говорят, что занимаются этим, чтобы пропажа их детей не прошла бесследно. Возможно, я слишком эгоистична. Я не могу так. Не могу перестать думать, что он где-то там... и я нужна ему.

Я сдавленно выдохнула и похлопала Эсми по руке, потому что так и не научилась успокаивать людей. Мне всегда казалось, что было достаточно просто находиться рядом, но в этом случае... многие ее воспоминания об Эдварде были связаны со мной. Внезапно я подумала о том, что это, должно быть, убивало ее – видеть меня, разговаривать со мной. Или, возможно, ей было необходимо это, чтобы ничего не забыть? Я не знала, и мне было страшно, что я делала что-то не так, и мне отчаянно хотелось сбежать, но еще больше я хотела остаться, потому что... она была единственной, кроме меня, кто еще верил, и мне это было нужно. Всегда. Возможно, это же нужно было и Эсми.

— Другие приняли это. Каждый из них. Весь город... они справились с этим. А я не могу, Белла. Я носила его в себе, я создала его, и я просто не могу отпустить его. Хотя хочу.

— Эсми... я... что касается Джейкоба...

— Нет-нет, — на ее губах появилась понимающая нежная улыбка, и я увидела ее впервые за год. — Я не... да даже Эдвард... мы бы не стали осуждать тебя. Не делай этого. Не прекращай жить.

— Я бы хотела, чтобы он вернулся домой, — прошептала я.

— Я тоже.



Рано-рано утром, на рассвете перед восемнадцатым днем рождения Эдварда, мы с Эмметом встретились на лугу.

Не то чтобы мы не собирались никому об этом рассказывать. Мы просто не рассказали.

— Восемнадцать, — выдохнул Эммет.

Украшающие горизонт разводы голубого и синего цветов медленно растворялись в нежно-розовой и оранжевой дымках. Мы смотрели на это, а потом я закрыла глаза и вдохнула окружающий нас свежий воздух. Нос улавливал запах мокрой травы и влажной земли. Вдалеке раздавались какие-то звуки, но в воздухе, казалось, чувствовались нотки боевой готовности – возможно, готовности прыгнуть в новый день, полный обещаний и новых событий; в новый сезон.

— С днем рождения, — прошептала я.

— Это кажется неправильным... что мы выпустимся. Вырастем и разъедемся по колледжам, получим работу, заведем семьи и прочее дерьмо, а он... он навсегда... застрянет.

— Вечно шестнадцатилетний, — сказала я. И потом меня поразило видение: тридцатилетняя я, все еще влюбленная в шестнадцатилетнего мальчика.

— Он был бы чертовски хорошим игроком в бейсбол. — Сказав это, Эммет отвел руку назад и бросил мяч, который Эдвард выиграл в региональной игре, так высоко и так далеко, что я задалась вопросом: мог ли он долететь до Эдварда, где бы тот ни был?



Остаток дня я провела с Джейком.

— Белла?

— Да? — откликнулась я, садясь на его кровати и поправляя лямку от лифчика.

Мы были в его кровати.

Мы никогда-никогда не лежали на моей.

Это было пунктиком. Нелепой и последней вещью, за которую я держалась. Потому что когда-то, возможно, даже не в этом мире, но все равно когда-то... я бы хотела сказать Эдварду, что сохранила хоть что-то. Что это было чем-то святым.

Я никогда не позволю другому парню забраться в то самое открытое окно и лечь в мою фиолетовую постель.

— Ты же понимаешь, что это нормально – чувствовать ко мне нечто другое? — в конце концов спросил Джейк. Его щеки покраснели.

— Что? — не поняла я, внезапно напрягаясь, что могла сделать что-то не так.

— Я знаю, какой сегодня день, Белла, — объяснил он тихим голосом, как и обычно, когда говорил что-то на эту определенную тему. — Тебе грустно, и это нормально. Я не ожидаю, что ты... будешь скучать по нему меньше из-за того, что я рядом. Я – не он, и ты рассталась с ним не по своей воле. Ты понимаешь, что я не пытаюсь его заменить?

— Понимаю, — тихо ответила я, глядя вниз на ладони. Но это было ложью. Я не понимала. И слышать это от него было до безумия приятно. — Спасибо, Джейкоб, — просто сказала я, опираясь головой о его плечо.

— Да брось, — отмахнулся он. — Считай это ранним подарком на выпускной. — Он усмехнулся привычно легкой улыбкой и помахал конвертом перед моим лицом.

— До выпускного еще куча времени, — рассмеялась я. — Что это?

— Открой – и узнаешь, — он закатил глаза, потряхивая конвертом.

— Что ты сделал? — сузив глаза и вырвав его из рук Джейка, спросила я.

Он предвкушающе улыбнулся, и я заглянула внутрь.

— Билет на самолет, — ровным голосом произнесла я. — Ты пытаешься избавиться от меня?

— Полетели со мной в Финикс. На весенние каникулы.

— Джейк.

— Не говори «нет».

— Для этого существует просто миллион причин... и половина из них – мои родители. — Я закусила губу.

— Да все нормально. Билли поговорил обо всем с Чарли, прежде чем я купил билет.

— Что? — ахнула я. — Ты серьезно?

— Абсолютно серьезно. — Он поцеловал меня, вытаскивая конверт из моих рук.

— Но...

— Там живут мои сестры. Я хотел увидеть их на каникулах. И я хочу, чтобы ты встретилась с моими друзьями и... давай отдохнем в Аризоне?

— Ладно, — пожала плечами я. В груди рос смех.

— Правда? — с надеждой уточнил Джейк, криво улыбаясь.

— Правда.

Он радостно вскрикнул и спрыгнул с кровати, а потом обнял меня и притянул к себе.

— Тебе понравится. Я знаю. Ты загоришь и все такое.

— Скорее сгорю.

— Тогда я обмажу тебя с ног до головы кремом с SPF.



— Боже, вот же счастливица. Я проведу все весенние каникулы в Порт-Анджелесе, — сказала Джесс с неприкрытыми отвращением и завистью, падая на мою кровать.

— Я останусь в Форксе, — фыркнула Розали. — Мы с Эммом хотели съездить в Сиэтл на пару дней, но у него бейсбольный лагерь или какая-то такая хрень, поэтому у нас просто связаны руки.

Я не позволила испытанной вспышке боли стереть улыбку с моего лица. В другой вселенной у меня бы тоже были связаны руки из-за бейсбольного лагеря.

— Вы будете жить с его сестрами? — спросила Джесс.

— Нет, в отеле. — Услышав это, девочки встрепенулись.

Из всех нас я единственная оставалась девственницей.

Не то чтобы это было моим выбором. Просто... все планы и ожидания были разрушены.

— В одной комнате? — уточнила Джесс.

— Да-а-а, — усмехнулась я, кидая в нее подушку.

— Ну и... у вас все будет? — спросила Роуз.

— Именно. Что-то точно должно быть. Парниша чертовски горяч, знаешь ли. Когда мы куда-то ходим, куча девчонок, включая вашего покорного слугу, буквально пожирают его взглядом, — серьезно сказала Джесс.

— Джесс!

— Ну, Майклу полезно знать, что он не единственный лакомый кусочек мяса на палочке. — Она поспешила добавить: — Если что, я ни на что не претендую.

— Знаю, — заверила я, похлопывая ее по руке.

— Прекрати переводить тему, Джессика, — приказала Роуз. — Нашей девочке надо взвесить всевозможные варианты и обсудить их с нами. Так вот, Белла. Мы перейдем от невинного к чем-ту серьезному или как?

— Не знаю, — пожала плечами я. — Думаю, да. Но не знаю. Мне не хочется... продумывать или составлять какой-то план.

— Почему нет? — поинтересовалась Джесс.

— Потому что. Потому что... разве не должно это просто случиться?

Я мгновенно вспомнила прошлое: неожиданные прикосновения и обещания, жаждущие руки и неуверенные слова. Все это вскипело во мне, заряжая легкостью, свободой и воспоминаниями, которыми никогда и ни за что не хочется делиться с другим человеком, а затем ударило по мне, стоило вспомнить: единственный, с кем можно было бы поделиться... исчез.

— Не знаю, — пожала плечами Джесс. — Мы с Майком сделали это после ссоры из-за эконом-меню в Тако Белл, Фэйсбука и той девчонки-эксперта в джинсах из «Гэпа», — она напомнила нам об этом, словно мы успели забыть.

— А мы с Эмметом – после бала в школе – ну прямо самое подростковое клише.

— Это просто странно, — произнесла я.

Они выжидающе посмотрели на меня. На данный момент мы уже не обсуждали Эдварда очень долгое время.

— Почему? — тихо спросила Роуз.

— Потому что... Ну, я всегда думала, что это будет с Эдвардом. Теперь у меня в голове происходит… что-то вроде переосмысления, наверное.

Розали откинулась на кровать рядом с ногой Джесс и промычала:

— Как бы то ни было, Белла, ты отлично справляешься. Думаю, это касается всех нас.

— Мне бы просто хотелось знать, что он мертв, — вырвалось из меня, и все в комнате замерло. — Тогда, возможно, я могла бы засыпать, не беспокоясь за него. Это самое трудное. — Я была на грани, но не плакала. — Ведь если он где-то там, у него проблемы или он страдает, или переживает лучшее время в своей жизни... я не могу не беспокоиться. И не могу перестать думать об этом. Если бы он был мертв, я могла бы просто проплакаться и к черту преодолеть все. Но я не могу, потому что нет никакого тела, понимаете?

Я никогда не чувствовала себя более отдаленной от Эдварда Каллена с самого первого дня, как увидела его. Нет никакого тела.

Позже мы пошли на кладбище. У Эдварда не было надгробия. Вместо этого Карлайл с Эсми решили нанести его имя на металлическую пластину на скамейке. Я предполагала, что это был компромисс между надеждой на лучшее и принятием худшего.

Пока Джесс и Розали бродили вокруг, я села на эту скамейку и сделала несколько глубоких вдохов, снова и снова перечитывая его имя. Эсми настояла на том, чтобы на пластине не было никаких дат – ни даты рождения, ни даты смерти. Она никогда не хотела в таком смысле обрывать его жизнь. Пластина была просто напоминанием.

— Ты, — выдохнула я, — ты действительно меня запутал. Будь ты здесь, я бы не думала дважды перед поездками или о поцелуях на заднем сидении машины, но теперь все не так просто. Эдвард, у меня такое ощущение будто, что бы я ни делала, я сперва думаю о тебе, но из-за этого начинаю чувствовать себя идиоткой. Ты превращаешься в детское воспоминание, и я ненавижу это.

— Не пойми меня неправильно, я знаю, как мне повезло. Я знаю, как мне повезло быть любимой тобой. Быть рядом с тобой, касаться тебя и слышать, как ты подпеваешь радио в машине. Быть в твоей жизни. Я знаю это. Но боже. Это все было невероятно прекрасно, однако жить без тебя просто невыносимо. Какая-то часть меня желает, чтобы ты вообще никогда не посмотрел в моем направлении. Потому что тогда я бы не знала, какого это... какого жить без тебя.

— Это звучит эгоистично, но я бы не была настолько запутана, если бы никогда не была с тобой. Прости. Мне не следовало этого говорить. Потому что правда в том, что я надеюсь, что ты, возможно, все еще чувствуешь ко мне то же самое, где бы ты ни был.

— Команда Форкса будет играть в этом сезоне без тебя, и я пообещала Эммету, что приду, но не уверена. Ты знаешь, что я в любом случае ненавидела бейсбол, и... и... больше никто не выглядит в трико так хорошо.

Я вытерла щеки и сделала глубокий вдох – отсрочка, чтобы найти силы сказать все, что необходимо.

— Ты исчез так быстро, и я в растерянности: как ты мог быть всем моим миром, ведь мы только начали, — прошептала я. — Ты все так же контролируешь мою жизнь, даже не будучи рядом, и это ненормально, Эдвард. Ты изменил меня, и я не знаю почему. Ты был со мной, ты был потрясающим, а потом... ничего. Так в чем же весь смысл? Ты просто дал мне надежду, а затем сломал меня? Ты должен был добиться многого. Ты собирался прославиться, но бац – и ничего. Всё насмарку.

Я приложила палец к его блестящему имени и начала обводить буквы, едва касаясь их.

— Теперь я ругаюсь на тебя, — легонько рассмеялась я, качая головой. — В общем. Смотри. Есть обещания, которые не имеют смысла из-за твоего исчезновения. Я больше не могу быть только твоей.

Я запнулась на следующих словах. Не смогла их выговорить.

И попыталась снова.

— Но есть и те обещания, что я никогда не нарушу. Я обещаю, что буду думать о тебе каждую ночь. И всегда буду любить тебя, навечно шестнадцатилетнего. Правда. Но, думаю, я могла бы полюбить кого-то по-другому? Когда я стану взрослой, у меня будет работа, и я выйду зам... когда я стану взрослой, это будет по-другому. Но ты всегда будешь частью моей жизни. Любовью, которую я познала. И ни у кого больше не будет более прекрасной улыбки и никто больше не будет лучше выглядеть в трико. Я не перестану любить тебя. Обещаю. И... ты лучший, — закончила я, позволив ему снова выиграть эту глупую игру. — Ты всегда будешь лучшим.

Я встала, стряхнула грязь со штанов, стерла слезы с лица и развернулась, чтобы уйти, но на мгновение замерла.

— Его зовут Джейкоб Блэк. Ты бы возненавидел его, — сказала я, похлопывая по скамейке.