Позже той ночью из национальных новостей я узнала, что против Аро Воуча и еще четверых выдвинули обвинения в похищении людей, изнасиловании несовершеннолетних и ещё куче всего.

Воуча арестовали в 1997 году за провалившуюся попытку домогательства к ребёнку.

Быстрый поиск в интернете сказал мне, что его, естественно, поставили на учёт как лицо, совершившее преступления сексуального характера.

Волна шока, прошедшая через меня, упала камнем вины в желудок, когда я увидела фото Воуча. Просто… обрюзгший старый бледный человек, немного похожий на дядю Джесси из «Придурков из Хаззарда», которых любил отец. Вылитый дядя Джесси, только противнее и седее.

Мне понадобилось несколько минут; он тотчас показался мне знакомым, но, чтобы сложить воедино все части мозаики, я ещё какое-то время смотрела на экран компьютера, занеся дрожащую руку над клавиатурой.

Это был тот самый старик в спецодежде, который стоял снаружи магазина в день, когда исчез Эдвард. Я сидела в грузовике, радуясь жизни и крича своему парню, пока этот монстр планировал этот кошмар.

Он знал.

Когда говорил с Эдвардом и смотрел на меня, этот сукин сын знал, что собирается перевернуть весь мир.

И тогда мы смеялись.

Я больше не могла ни на что смотреть.

— Не знаю, — сказала я маме, когда та показалась в двери в мою комнату, — что лучше: не знать подробностей и просто жить дальше… или знать их, если он будет нуждаться во мне… чтобы понять его.

— Белла, детка, ты же знаешь, что это будет трудно… — начала мама, закидывая на плечо кухонное полотенце.

— Знаю.

— Могу я сказать кое-что, не боясь, что ты распсихуешься?

— Да?

— Не знаю, хочу ли я, чтобы ты вообще вмешивалась в это дело. Здесь много всего. Всего того, что мне бы не хотелось, чтобы ты слышала. — Мама глубоко вздохнула и подняла руку, чтобы остановить меня, и тут я поняла, что неосознанно сделала глубокий вдох, готовая броситься в защиту. — Боль, которую он испытывает, такая сильная, такая опасная. Я просто… я волнуюсь за тебя.

— Ну да. Так давайте все отвернёмся от него, — пылко заявила я; я бы сделала то же самое, даже если бы она закрыла мне рот рукой. — Давайте просто бросим его разбираться со всем этим в одиночку, потому что он ведь недостаточно настрадался…

— Белла, я этого не говорила. Я думаю. Размышляю обо всём этом. Знаю, ты беспокоишься за него, и это замечательно. Но возможно, он не сможет справиться с этим. Не сейчас.

— Я не буду на него давить. Никогда этого не делала и не сделаю, — упёрлась я.

— Всё так сложно, солнышко, — сказала она, пожимая плечами. — Это такая тонкая грань. Я хочу, чтобы ты была сильной. Мы учили тебя бороться за тех, кого любишь, и то, что ты так решительно настроена быть там, рядом с ним, вызывает во мне ещё большую гордость. Но Белла. Подобное обычно ранит. Навсегда. И я хочу, чтобы ты была уверена, что это — та самая дорога, по которой ты хочешь пойти.

— Эдвард — всё, что я всегда хотела, — сказала я.

Она вздохнула и закрыла глаза — не от раздражения или снисходительности, а скорее это было «я боялась, что ты так скажешь». Она сделала глубокий вдох и продолжила, глядя мне в глаза:

— Так оно и было. Но важно помнить, что подобное сильно меняет человека, — ответила она. Не жёстко или даже реалистично, а осторожно. — Он, вероятно, не тот же мальчик, в которого ты влюбилась.

— Это жизнь, — огрызнулась я. — Я не собираюсь сбегать, когда подобное случается.

Она мягко улыбнулась мне и напомнила потушить свет перед тем, как лечь в кровать.

Когда зажужжал телефон, у меня подпрыгнуло сердце. Я поджала губы, когда взглянула на экран.

Сообщение от Джейка.



Я собиралась написать ему в ответ, но потом мне захотелось поговорить с ним обо всём.

Он не знал Эдварда раньше. Он был сторонним наблюдателем, и вся правда заключалась в том, что теперь он был моим самым близким другом. Я ни с кем, включая Эдварда, не чувствовала себя так свободно, как с Джейкобом. Включая нынешнего Эдварда.

Видеть имя Джейка — как сделать глоток свежего воздуха; странный островок спокойствия от эмоциональной неразберихи, которая творилась вокруг последние семьдесят два часа.

— Привет, — произнесла я, когда он ответил.

— Привет, — сказал Джейк.

— Эм. Так.

— Та-а-ак. Не дури. Я отдал твой билет Полу.

Я закрыла глаза и улыбнулась. Джейкоб всегда облегчал мне жизнь, понимая и освобождая меня от обязательств. Из-за этого я чувствовала себя крысой и нелепо, глупо и невообразимо радостной из-за того, что кто-то там, наверху, счёл нужным пригласить Джейка в мою жизнь. Я абсолютно не заслуживала его в качестве… особого друга, но я была слишком эгоистичной, чтобы отпустить его.

— Спасибо, Джейк, — прошептала я. — И мне жаль.

— Тс-с-с. Не сожалей. — Может быть, мне только показалось, но клянусь, я услышала лёгкую, искреннюю улыбку в голосе. — Теперь я смогу попить скотч и посмотреть на танцующих девчонок в Финиксе. Это будет намного лучше, чем таскаться с тобой. — Сейчас я хорошо его знала. Его смех был настоящим.

— Но присылай мне фотографии, — сказала я ему. — С утра до ночи, всё, что я пропустила.

— Ты ведь хочешь увидеть мои фотографии с утра до ночи? — поддразнил он.

— Конечно, — рассмеялась я. — И может быть, ты сможешь заставить Пола попозировать, как бы это сделала я, перед важными достопримечательностями, он ведь моя замена и всё такое.

— Я это сделаю. Может быть, даже поцелую его в пустыне, раз уж он занимает твоё место. — Я громко рассмеялась и перевернулась на кровати.

— Ты замечательный, Джейк, — сказала я ему.

— Я знаю, — вздохнул он. — Могу я побыть немного честным?

— Прошу.

— Я действительно счастлив, что этот парень вернулся. Правда. Но чёрт, чувак. Он выбрал неподходящий момент.

Я тихо рассмеялась и вдохнула.

— Серьёзно, Белла. Гм. Я отправлюсь в эту поездку, так что… ты там подумай, может быть… посмотрим, как всё будет, когда я вернусь? Или… не знаю. Сюда не подойдёт стандартная дело-не-в-тебе-а-во-мне фраза. Всё непонятно и странно. Не плохо или не честно, или типа того — просто… странно.

— Определённо странно, — согласилась я.

— Я… не знаю, бросишь ли ты меня или был ли я заменителем, но…

— Нет! Ничего подобного, Джейк. Для меня это тоже запутанно. Я понятия не имею, что… Мне просто нужно немного времени. Потому что в моей голове такой беспорядок, что сейчас я всё равно не предрасположена к веселью.

— Тю. Ты никогда не была предрасположена к веселью, — сказал он. Вот так разговор свернул к пляжам, кактусовым иголкам и сладостям «Twizzlers» — всему тому, что мы обсуждали на прошлой неделе, до того как… до того.

Следующим утром я проснулась рано и выбралась из кровати, натянула спортивные штаны и прошла в кухню в поисках сока или кофе, которых не обнаружилось.

Чарли был занят в участке, встречаясь с районным прокурором и СМИ, а мама хлопотала, постоянно наглаживая бельё для различных пресс-конференций и наводя в доме порядок из-за частых посещений прокурора или других членов юридического отдела. Меня удивило и немного насторожило, что судопроизводство шло так быстро, но Чарли упомянул, что Карлайл использовал всё своё влияние, много денег и фамилию, чтобы ускорить процесс, дабы они могли со всем покончить, а Эдвард мог жить как нормальный человек.

В теории неплохо, да?

Ворча что-то типа «зачем был нужен кофейный столик, если она не могла предложить ни капли кофе?», я захлопнула дверцу шкафчика и схватила ключи, решив съездить в продуктовый магазин за кексами и холодным апельсиновым соком. На часах в грузовике было четырнадцать минут девятого — слишком рано для утра выходного, но я распрощалась со здоровым ночным сном два года назад.

Я въехала на парковку и резко остановилась, потянувшись к ключам, которые всё ещё оставались в зажигании. Перед магазином на велосипедах сидели Эдвард, Джаспер и Эммет, словно им снова было по двенадцать лет.

Я медленно вылезла из грузовика, они посмотрели на меня и вразнобой поприветствовали.

Эдвард уставился на мою грудь, из-за чего быстро забилось сердце. Интересно, настанет ли время, когда его вид не будет сводить с ума мои внутренности.

— Привет, — сказала я, откидывая за спину волосы и смотря вниз.

На мне была его спортивная футболка… которую я надевала почти каждую ночь с тех пор, как он исчез. И до его исчезновения. И вообще — всегда.

Он наконец подстригся, оставив на макушке волосы подлиннее.

Одежда выглядела совершенно новой; наверное, это было необходимо: он сильно вырос за два года. Стал выше и худее.

— Какого хрена ты поднялась в такую рань и что за чертовщина на тебе надета? — спросил Эммет.

— Не могла спать, а это — моя пижама, спасибо большое, — ответила я, вставая на «лежачего полицейского».

— Пижама, — фыркнул он, помешивая соломинкой напиток «Rock Star».

— Кто это тебе разрешил в такую рань пить энергетик? — парировала я.

Эммет сделал большой глоток из соломинки и ухмыльнулся.

— Мы собираемся на велопоездку, — сказал Джаспер. — Хочешь с нами? — Он похлопал по рулю и дернул бровями.

Да.

Больше всего на свете, да.

Но Эдвард ещё должен признать меня, и я не была уверена, что он хочет, чтобы я была по близости.

Не была уверена, нравилась ли я ему как человек.

Не была уверена, расставались ли мы вообще когда-нибудь.

Я просто не была уверена.

— Бля, я забыл пирожок, — сказал Эммет, спрыгивая с велосипеда.

— Гм, я тоже, — выпалил Джаспер, просто бросив свой велосипед и аккуратно переступив через него, когда тот упал. Я закатила глаза на их неудавшийся трюк, но осталась на месте.

Эдвард сидел на велосипеде, ноги стояли на земле, на нём были всё те же старые кроссовки.

Мне хотелось спросить, как ребята так быстро пережили всё это дерьмо, как он мог заниматься этим с Эмметом и Джаспером, но не со мной.

Но я не хотела давить на него, заставлять говорить то, что он не имел в виду… или — ещё хуже — имел.

Я ненавидела то, что чего-то ожидала от него.

Но не могла этому противиться.

Я постоянно ждала этого, и теперь, когда он вернулся… мне просто хотелось всё больше и больше. Было время, когда я пыталась договориться с богом, заявляя, что, если он вернёт его домой, если я смогу увидеть его, то я буду счастлива. Я обещала.

Что ж, я нарушила это обещание.

Мне хотелось, чтобы всё было как раньше, потому что сейчас было недостаточно хорошо.

— Ты теперь водишь, — сказал он, кивком указывая на мамину машину.

— Ага. Я… повзрослела.

Он кивнул и продолжил сидеть на велосипеде, засунув руки в передний карман толстовки, и меня поразило, каким взрослым он выглядел. Я не замечала превращение в мужчин Джаспера, Эммета или Майка, но их я видела каждый день.

— Прости за вчерашнее, — наконец сказал он, покачиваясь на велосипеде вперед и назад.

— Ты шутишь? — отмахнулась я. — Не извиняйся. Ни за что.

Он поджал губы, смотря на утреннее солнце, потом снова взглянул на меня.

— Не делай этого, хорошо? — наконец произнёс он. — Не делай из меня безответственного. Мне не шесть лет, и я не идиот.

— Я знаю, — сказала я торопливо, широко раскрыв глаза. — Знаю. Просто… я не собираюсь злиться на тебя за то, как ты справляешься.

Он кивнул и опустил взгляд, играясь с молнией толстовки.

— Если бы всё было так, как раньше, ты бы никогда не позволила мне загладить свою вину, блеванув тебе на ноги.

Я боролась с желанием ухмыльнуться и заплакать — это было правдой. Но с другой стороны, его никогда не тошнило на мои ноги от нервов.

— О, гм. — Я завела руку за шею, нащупав узелок его верёвочного ожерелья. — Твоя мама дала мне это. Я носила его как… идиотка. Я мылась с ним, так что оно немного испортилось, прости…

— Нет. Нет, оставь, — сказал Эдвард, откатываясь на велосипеде назад. — Я его не хочу. На тебе всё равно выглядит лучше.

Я опустила руки и прикусила губу, удерживаясь от того, чтобы нахмуриться.

— Эдвард?

— Да?

— Было бы легче, если бы… Я не могу сказать, что ты хочешь. Ты не носишь ничего из старых вещей, но потом ты подстригся… Ты не хочешь вернуть ожерелье или… — Я хотела сказать «меня, ты не хочешь меня», но не стала.

Он выдохнул и повел плечом.

— Я понятия не имею, чего хочу, — просто сказал он, и тут из магазина вышли Эммет и Джаспер, держа в руках пирожные, яичные рулеты и куриные крылышки.

— Готовы? — спросил у них Эдвард.

— Погнали, сопляк, — отозвался Эммет. Он засунул целый яичный рулет в рот и поднял велосипед за одну ручку.

Эдвард уже стоя крутил педали, выезжая с парковки.



В окне раздался стук, и я свалилась с кровати, рванув его открывать, ничуть не заботясь о том, услышала ли мама или нет.

Я распахнула окно, и Эдвард скользнул внутрь. Я не позволила воспоминанию о том, что случилось в прошлый раз, когда он делал это, испортить момент.

Он пришёл ко мне.

Он пришёл ко мне нашим путём, и я бы не испортила это беспокойством, слезами или призраками того, что случилось и что — как мы теперь знали — могло случиться.

— Привет, — сказала я, наблюдая за тем, как он внимательно оглядывает мою комнату, обнаруживая, что всё осталось как раньше.

— Здесь по-прежнему пахнет тобой, — заметил он с лёгкой улыбкой на лице.

— Я так рада, что ты здесь, — ответила я, сдерживая слёзы. — Я хотела позвонить или приехать… но мне не хотелось…

Он схватил меня за рубашку и прижался к моим губам как-то сдержанно, решительно и немного болезненно. Губы к губам, но не поцелуй. Это был акт безрассудства, замешательства и попытки.

Я взялась за него, пытаясь вернуть поцелуй. Я вцепилась и выгнулась, пытаясь поцеловать в ответ, желая сделать это, но чего-то… не хватало.

Не то чтобы я искала что-то знакомое — нет, я хотела начать нечто абсолютно новое, но не так. Его дрожащие руки поднялись к моим плечам и стиснули их. Я застыла на месте — не от страха, но и не в полном спокойствии. С тяжёлым вздохом он отстранился и окинул меня взглядом, у меня на лице отражались беспокойство и замешательство.

— Забудь это, — сказал он, потирая шею и поворачиваясь к выходу. — Просто забудь.

— Эдвард, что… — Я ненавидела то, каким запыхавшимся был мой голос.

— Это было глупо. Я просто подумал, если я… знаешь, что? Прости меня. Просто… иди спать. Увидимся.

— Нет, подожди, остановись! — воскликнула я, идя за ним к окну, но он уже взялся за ветку дерева.

— Бля, просто забудь это, — сказал он и скользнул в ночь.

Я осталась стоять там, может быть, ещё более опустошённая, чем перед его приходом.

И просто изумлённо смотрела, словно чёртова идиотка, как он снова выскользнул из этого окна.



— Я не хочу это делать, — сказала я Роуз пару дней спустя, сидя в её «Хонда Цивик» и потирая рукой уставшие глаза.

— Ну, некоторые вещи мы просто делаем, — ответила Роуз, поднимая солнцезащитный щиток, закончив красить ресницы.

Мы припарковались на пляже в чёртовом Ла-Пуш, словно больше не было других мест.

Очевидно, Эдвард настоял на том, чтобы старое место для костра осталось неизменным.

Я по-прежнему не могла его понять.

Слоняться по Ла-Пуш, на поляне — кто бы мог подумать, что он настаивал на сохранении традиции. На том, чтобы вести так, словно ничего не случилось.

А я? Чёрт, нет, у него не было ни одной частички меня.

Бейсбол, конечно, тоже был закрытой темой.

Эм принёс ему билет на матч «Forks High Roster» в следующем сезоне, и он выкинул его.

Бросать мячи на поляне — хорошо; вернуться в команду — нехорошо.

Костёр — хорошо.

На дворе стояла ночь перед предварительным судебным заседанием, и я знала об этом только благодаря новостям и отцу, которому придется присутствовать там, чтобы дать показания по делу о пропавшем человеке и его возвращении… или так я думала. Я не разбиралась в ритуалах судопроизводства и была слишком малодушной, чтобы спросить или даже намеренно подслушать.

— Роуз, — вздохнула я и умолкла, покачивая головой. — Это больно.

— Ему больно, — возразила она. — Будь там ради него, нравится ему это или нет.

Конечно, я понимала это, но мне казалось, что просто потому, что Эдвард страдал, это не обязательно должно было разрушать меня.

— Ради всех нас, — сказала Роуз через несколько мгновений, держа руку на дверной ручке.

— Роуз, — вздохнула я, отшатнувшись от её вздрагивания в тот момент, когда я начала говорить, — мы изменились. Такое ощущение, словно мы продолжаем пытаться всё вернуть, словно мы пытаемся жить так, как жили два года назад, но мы не можем вернуться…

— Белла, я понимаю это. Просто… вылезай из машины.

Я неохотно сделала так, как она сказала, и мы направились туда, где уже толпились люди, включая Джесс, Джаспера, Эммета и Эдварда.

Все и их брат (в трёх случаях — буквально) нет-нет да поглядывали на Эдварда, который сидел на бревне рядом с костром, с верной бутылкой в руке, уставившись на огонь, в окружении веселящихся и пьяных людей, не обращая ни на что внимания.

Я взяла стаканчик у Джесс, которая потянула меня к ним, поприветствовала пару знакомых, которые просто… наблюдали.

Наблюдали, чтобы узнать, были ли мы Эдвардом и Беллой… и нет, не были.

Сидя неподалёку от Эдварда, я вытащила телефон и потягивала напиток, пока Роуз и Эммет поочерёдно рассказывали историю о каком-то фильме, на который они ходили ночью. Джесс в подробностях описывала какую-то «шлюшку за стойкой с замороженным йогуртом».

Держа два стаканчика, с улыбкой подкралась Таня Денали, которая год назад выпустилась как из школы Форкса, так и из суровой школы жизни.

— Хочешь? — спросила она, протягивая Эдварду стакан и садясь рядом с ним. Он напрягся; если бы можно было замкнуться в себе, кажется, Эдвард бы это сделал. Не уверена, что когда-либо видела человека, которому было настолько неудобно.

— Спасибо, — сказал он и принялся за пиво, чтобы скорее вернуться к виски. Я подняла взгляд от телефона и увидела, как она закурила сигарету и посмотрела на него своими подведёнными воспалёнными глазами.

— Хочешь, чтобы я пересела? — немного погодя спросила она.

— Нет, всё в порядке, — ответил Эдвард, повернув голову так, что подбородок практически лёг на плечо, на людей он не смотрел. Таня улыбнулась и устроилась поудобнее, почти касаясь его.

Я закатила глаза, желудок сделал то же самое.

Я взглянула на Роуз, которая с ухмылкой отмахнулась от меня. Джаспер поднялся и встал передо мной, демонстрируя свою версию танца Dougie, расплескав мне на ноги и на себя пиво, в попытке рассмешить и отвлечь меня и укрыть их от моих глаз.

Я вылила в себя остатки из своего стакана и потребовала у Джаспера ещё.

— Это моя девочка, — сказал Джаспер, с готовностью забирая у меня пустую ёмкость.

— …Нет, поэтому её увольняют из торгового центра, где она работала у стойки с замороженным йогуртом…

— Из «Нортленда»? — перебила Роуз Джессику.

— Конечно, из Skanks ‘r’ Us. Так что я сказала Майку, я сказала ему: «Послушай, если ты должен сходить в чёртов Gap, то мы уезжаем в Сиэтл». Не хочу, чтобы он крутился рядом с этой торгующей йогуртом шлюшкой.

Роуз хрюкнула от смеха, и Джессика ударила её по руке.

— Короче, он весь такой: «Клянусь, я не трогал её», — Джесс передразнила его глубокий и ворчливый голос, и даже я фыркнула в свой стакан. — А я думаю, эта сучка трахает всё, на что успевает усесться, и поэтому он обиделся!

— Что? — спросила я, морща нос.

— Обиделся на то, что я думаю, будто он не смог найти менее распутную девицу, чтобы изменить мне с ней! — выкрикнула Джесс недоверчиво, но она была пьяна, так что это смотрелось смешно.

— Ребят, вы самая неадекватная пара в мире, — усмехнулась Розали. — Серьёзно. Обратитесь за помощью.

— Тю-ю-ю, — простонала Джессика, устраиваясь поудобнее. — Я люблю это дерьмо.

По-прежнему улыбаясь, я покачала головой. Затем вернулся Джаспер с моим напитком, а Таня шептала что-то на ухо Эдварду, но он отклонялся от неё с таким выражением лица, которое я никогда раньше не видела. Он был похож на опоссумов, которых раньше ловил и выпускал у нашего сарая Чарли. До того, как их освобождали, когда они были заперты в клетке, они замирали от дикости и ужаса. Или, может быть, от страха перед неизвестным.

— Отодвинься, — рявкнула я Тане через костёр. — Господи, ты как какая-то…

— Всё в порядке, — тихо сказал Эдвард. Но все услышали.

— Занимайся лучше своими делами, — отрезала она в ответ.

— Ты что, не видишь, что ему неприятно? — возмутилась я, и всё вокруг затихло. В тусклом свете я заметила, как покраснело лицо Эдварда.

— Белла, замолчи, — выдохнул он; его вялый глухой голос ассоциировался для меня с кошмаром, когда ты сидишь в тёмной пустой комнате, раздаются приближающиеся шаги, но ты не знаешь, кто идёт. Эдвард большим глотком выпил остатки напитка и, когда Таня придвинулась ближе, принял уже зажжённую сигарету.

Я взглянула на Роуз, которая смотрела на меня с извинениями в глазах, а Джесс просто строила глазки.

— Я ухожу, — тихо сказала я Розали. — Я пыталась. Не могу.

Она поднялась с ключами в руке, бросив пиво на пляже.

— Постой. Ты уходишь? — спросил Эдвард, словно ничего и не произошло.

— Да.

Прямо сейчас мне не хотелось испытывать жалкие подростковые чувства. Не хотелось. Он вернулся из ада, и от меня ему нужна терпеливость. Поэтому я улыбнулась и кивнула, пока он брал себе свежий напиток.

Мы с Роуз приближались к парковке, держась за руки. Она шла так быстро, что я едва поспевала, спотыкаясь позади неё, и тут я услышала, как меня позвал Эдвард.

— Куда ты идёшь? — спросил он немного небрежно.

— Домой, — сказала я, пожав плечами и смотря на него через плечо. — Иди, Роуз. Я догоню, — сказала я.

Эдвард остановился передо мной, и я качнулась на каблуках, засунув руки в карманы, чтобы не дотронуться до него.

— Мне нужно было взять горючую жидкость из машины, — сказал он, сейчас его капюшон был поднят.

— О.

— Почему ты снова уходишь?

— Не хочу видеть тебя с Таней, — честно ответила я. Он отвёл взгляд, ничего не говоря.

— Роуз ждёт меня, пока, — сказала я. Я развернулась, намереваясь быстро уйти, чтобы он не увидел слёз, которые стояли в уголках глаз. Ему не нужно было это видеть.

— Ты можешь не двигаться так быстро? — спросил он. — Можешь, пожалуйста… просто дать мне секунду?

— Да, — произнесла я, потирая лоб; мне не хотелось снова смотреть на него, потому что мысль об очередных рыданиях вызывала желание упасть от усталости.

— Наверное, мне не следовало затыкать тебя, — тихо предположил он, пожевал уголок губы и продолжил: — Но мне и так хватает поводов для унижения, и когда ты… что? Когда ты повела себя, словно мне нужен был спаситель…

— Если тебе хочется проводить время с Таней, это ничего, — солгала я. — Просто… Эдвард, ты выглядел так, словно хотел свалить.

— С Таней легко, — сказал он.

— Да что ты. Вся страна это знает.

— Не в этом смысле, — сказал он так устало. Так измотанно.

— Тогда в каком? Потому что из-за неё ты, кажется, чувствовал себя очень неудобно.

— Не так сильно, как из-за тебя. С тобой я чувствую так, словно… словно… словно хочу содрать с себя кожу, прежде чем снова коснуться тебя. Мысли о нас с тобой? О том, как было раньше? Вызывают у меня тошноту, Белла. Буквально.

— Я не смотрю на тебя из-за этого по-другому.

— А, может быть, тебе следует! — он почти кричал; и в тот момент мне стало так грустно за него, но я держалась, потому что знала, что я нужна ему сильной ради нас обоих. Он глубоко вздохнул и продолжил более тихим и спокойным голосом: — Следует, потому что я и есть другой. Ты в курсе? Правда. И мы с тобой ходим на цыпочках вокруг всего этого, словно можем быть теми же людьми, но нет. Это невозможно. И поэтому я даже не знаю… не знаю…

— Не знаешь что? Нравимся ли мы вообще по-прежнему друг другу? — спросила я.

— Я так далёк от этого, — сказал он, покачивая головой. — Даже не это. Просто… мне не хочется взваливать на тебя это дерьмо. Я делал и видел такую дрянь, что иногда… даже сейчас я не могу выбросить это из головы. И я ненавижу себя за это.

— Это была не твоя вина.

— Да какая разница, чья это вина.

— Хорошо, — произнесла я, медленно кивая. — Тогда ты хочешь, чтобы я осталась? Посидела с тобой? — Потому что я бы хотела. Я бы была там в любой угодной ему роли.

Эдвард облизал губу, которая начала сморщиваться. Он отошёл назад — немного, но этого было достаточно. Я поняла послание.

— Чертовски тяжело быть двумя разными людьми, Белла. Я — это я… но в то же время и парень в этом доме. Я не знаю, который… Я просто не знаю. Мне хочется тебя оттолкнуть и притянуть — и так со всем.

— Я могу быть твоим другом, — сказала я, поднимая голову в поисках его взгляда. — Я могу сделать это.

Он притянул меня одной рукой в крепкое объятие.

— Белла?

— Что?

— Я не хочу возвращаться на эту чёртову вечеринку, — рассмеялся он.

— Нет, мы можем…

— Готов, дружище? — к нам подошли Эммет с Джаспером.

— Да, — ответил Эдвард поверх моей головы и обратился ко мне: — Мне нужно кое-что сделать…

Я окинула троицу взглядом.

— Что именно?

Эммет и Джаспер обменялись взглядами, а Эдвард попятился от меня, вытягивая руки по бокам.

— Ничего, — пожал он плечами. — Ещё увидимся, хорошо?

— Что именно? — упорствовала я, надвигаясь на них. Эммет раздражённо вздохнул.

— Это мужские дела. Никаких вагин, — сказал Эммет, щёлкнув меня по лбу, но что-то здесь было не так.

— Что вы делаете? — спросила я упавшим голосом. — Что вы делаете?

— Что надо, — ответил Джаспер; к этому времени мы подошли к краю густого леса.

На плече у Джаспера лежала бита, и он оглянулся, прежде чем ступить под деревья.

— Ты идёшь? — спросил Эммет, после того как Джаспер и Эдвард ушли вперёд.

Я последовала в темноту, успокоившись, когда Джаспер достал фонарик.

— Если мы потеряемся или…

— Этого не случится, — сказал Эммет; и похоже, так оно и было, потому что Эдвард выглядел уверенно, словно точно знал, куда шёл.

Кажется, мы шли целый час; ветки исполосовали руки и ноги, всё тело болело, а разум устал.

Всё вокруг начало приобретать смысл.

Мы стояли перед пожелтевшим покосившимся домом, огороженным сигнальной предупредительной лентой.

Мы втроём расположились позади вставшего на первую ступеньку Эдварда; его грудь вздымалась, пока он смотрел на лачугу с небывалой яростью.

— Пойдём, — сказала я, дотрагиваясь до его руки, но он резко оттолкнул меня, словно вместо пальцев у меня были раскалённые прутья.

Эммет схватим меня за локоть и оттащил на пару шагов, покачивая головой.

Оставь его.

Не сводя с дома глаз, Эдвард вытянул руку, взял у Джаспера алюминиевую биту и пролез под лентой.

Он разбил дверь и шестью оглушительными ударами битой отломал ручку.

Затем вышиб дверь.

Я широко раскрытыми глазами посмотрела на Эммета и Джаспера, во рту стало сухо, сердце колотилось. Мне хотелось пойти за ним, но Джаспер поймал меня за талию.

На седьмом ударе я прекратила их считать, закрыла глаза и облокотилась на Эммета, подпрыгивая от грохота.

Наконец Эдвард вышел наружу; лицо у него было бледным, но волосы намокли от пота. Он бросил биту на пол и взял бутылку с горючей жидкостью у Джаспера, который как-то достал вторую из кармана толстовки.

Они обошли дом по периметру, обливая его горючим, а я стояла и смотрела.

Потом Эдвард отступил и долго вглядывался в дом. Его лицо было непроницаемым — он смотрел на него, словно хотел выгравировать образ в памяти.

Вдруг Эдвард вынул зажигалку Zippo, закурил сигарету и бросил всё ещё горящую зажигалку в сторону дома.

Он развернулся и пошёл прочь, за спиной у него разгоралось пламя.

Эммет быстро потянул меня, а Джаспер вытащил мобильник и вызвал пожарную службу. Эдвард продолжал идти.

Лес наполнился дымом, запах забранных у Эдварда лет клубился вокруг нас, а мы шли.



Было тихо, даже когда стало очевидно, что Эдвард плакал.

Его друзья, как и я, не ринулись утешать его. Мы просто позволили ему показывать нам путь назад, пока он плакал, давясь всхлипываниями, но продолжал идти.

Когда мы дошли до границы участка, Розали уже была там, в заведённой машине Эммета.

Эдвард повернулся и взглянул на него красными, опухшими и сердитыми глазами.

— Я просто написал ей подогнать машину, — пожал плечами Эммет. — Она ничего не знает.

Мы забрались в автомобиль, и Розали, не сказав ни слова, дала задний ход.

Я сидела на заднем сидении между Эдвардом и Джаспером; все мы были слишком уставшими и эмоционально выгоревшими, чтобы говорить. Такими мы были многие годы: забивались на заднее сидение машины и затевали какое-нибудь сомнительное дело, — но в то же самое время я знала, что это были не мы. Сейчас мы окончательно превратились в совершенно новых людей. Незнакомцы с секретом.

— Сильный огонь там сегодня, — прокомментировала Розали. — Надеюсь, все в порядке.

Эдвард прислонился головой к окну, Джаспер откинулся на спинку, пялясь в темноту.

Эммет взял Розали за руку и положил её себе на колено, с трудом сглатывая и глядя прямо перед собой.

Мы все знали.

Но никто не собирался это произносить.

Мы ехали около двадцати минут, пока не остановились у моего дома, и я молча вылезла из машины.

Я не волновалась.

Никто не скажет, что мы пропали с вечеринки.

Никто не сможет обвинить его.

Видеть это место в огне хотели многие. И хотя кандидатура Эдварда была очевидной, кто будет преследовать его за это?

Точно не Чарли.

И я знала это.