Глава 6. Плитка

Был четверг. А возможно и пятница. Драко не был уверен.
Время медленно превращалось в бессмысленное месиво из позабытых часов и сомнительных дней, а от непостоянного поведения Грейнджер становилось только хуже. Он понятия не имел, где она пропадает по вечерам, но был готов поспорить, что это были либо библиотека, либо общая гостиная Гриффиндора. Куда еще она могла пойти? Хоть у нее и были привилегии Главной старосты, он сомневался, что та настолько глупа, чтобы бесцельно таскаться по прилегающей к замку территории.
Где бы ни пропадала Гермиона, она всегда возвращалась до трех ночи, и он прекратил попытки уснуть до ее прихода. Ее появление всегда будило Драко, поэтому он сдался и просто стал ждать ее возвращения, и лишь затем пытался заснуть.
Но он снова проснулся от звуков в душе.
Этим утром он пытался им сопротивляться, осознавая, что его действия были полным безумием, и это его беспокоило; но головные боли становились все сильнее и сильнее. Эти шумы были подобны лекарству, очень действенному лекарству. Лишь несколько ее влажных звуков, и боль в висках отступала.
Он уступил желанию; упал на свое обычное место, пожертвовав достоинством ради утренних стонов из ванной комнаты. Мерлин свидетель, он пытался, но ничего не мог с этим поделать.
Он был зависим, и презирал это эту зависимость.
Драко услышал, как выключилась вода, и вскочил на ноги, ощутив внезапное желание наорать на грязнокровку, чтобы та разревелась в ответ или замучила его своей волшебной палочкой. Грейнджер была единственным живым организмом в этой тюрьме; она менялась, дышала и имела пульс. В течение последних нескольких дней она по-прежнему была с ним вежлива, и он уже начал скучать по кипящей в венах крови. Малфой до боли желал огня, что будоражил его острый ум, жаждал увидеть, как она, краснея, придумывает стoящий ответ. Ему было необходимо знать, что он все еще может заставить Салазара гордиться им и вынудить грязно-сучку корчиться.
Он понимал свою взволнованность Грейнджер. Она была нормальная. Он же превращался в слишком зависимого от её душа и утренних песен.
Малфой набросил на плечи черный свитер и как можно тише выскользнул из спальни; остановившись у ванной комнаты, он стал внимательно наблюдать за дверной ручкой. Он слышал, как ее босые ноги ступают по кафельному полу, и пытался придумать тему для спора.
На хер, что-нибудь соображу.
Латунная ручка заскрежетала, и он почувствовал, как волнение начинает дразнить его чувства, а адреналин щекочет внутренности, обещая отличный спор. Дверь открылась, и он, целенаправленно блокируя выход, ворвался вовнутрь быстрее, чем Гермиона успела выйти. Шок исказил черты ее лица, как только она наткнулась на него, поскользнулась на мокрой плитке и потеряла равновесие. Чисто инстинктивно она протянула руки и попыталась устоять на ногах. Просто рефлекс. Ничего более. Но Драко и сам не смог устоять, и в одно мгновение они оба растянулись на полу в ванной комнате в лужице воды; Малфой ударился головой о дверной косяк, а Гермиона проскользила к ванной.
– Что ты творишь, Малфой? – Гермиона тяжело дышала. – Ты до смерти меня напугал…
– Черт, – пробормотал он, втягивая воздух сквозь зубы и потирая затылок. – Ты, неуклюжая сука…
– Ты схватил меня! – возразила она, убедившись, что была как следует прикрыта своим пушистым халатом. – Что, во имя Мерлина,…
– Ты меня разбудила! – соврал он, вздрогнув, когда заметил немного крови на пальцах. – Блять, Грейнджер. Нервишки пошаливают?
– Вообще-то, обычно на меня не накидываются, когда я выхожу из душа, – она сердито фыркнула, безуспешно пытаясь отползти назад. – В чем твоя проблема?
В тебе...
Вдруг он внезапно осознал, насколько силен был здесь ее запах; свежий и густой, среди зависшего пара. Он не смог удержаться и сделал глубокий вдох, надеясь, что для нее это выглядело как попытка совладать с собственным гневом. Но, блять, аромат был опьяняющим. Он обволакивал язык, и Драко практически мог ощутить ее вкус, но назойливый запах вишни напомнил, кому он принадлежит.
Он зарычал.
– У меня нет проблем…
– Тогда какого черта ты меня схватил? – с жаром спросила она. – Мерлин, ты такой придурок…
– Это твоя вина! – возразил он, хоть и задумался, насколько угрожающим он может выглядеть, весь мокрый и мятый, валяясь на полу в ванной. – Ты сама упала…
– Потому что ты напугал меня! – повторила она, поддавшись некому детскому желанию и, зачерпнув немного воды, плеснула в его сторону. Каким-то образом ей удалось попасть ему на лицо, и она не могла прекратить хихикать, когда капли начали падать с его надбровных дуг.
– Вы, гриффиндорцы, такие взрослые, – протянул он голосом, полным сарказма. – Так жалко…
– Ох, заткнись, – проворчала она, с трудом карабкаясь на ноги. Стоя на дрожащих ногах, бросила на парня суровый взгляд и попыталась выйти из ванной, но длинные пальцы захватили ее лодыжку. Гермиона снова упала на жесткий пол, неудобно приземлившись, из-за чего ощутила ноющую боль в копчике.
Она заскулила от боли и откинулась на спину, распахнув глаза, чтобы поймать самодовольную ухмылку Малфоя.
– И это по-взрослому? – прошипела она, заикаясь из-за очередного стона.
– Мне насрать, – фыркнул Драко, но его высокомерное выражение растаяло, когда она брызнула еще немного воды ему на лицо.
Она ухмыльнулась ему в ответ, потерявшись во всей нереальности происходящего, чтобы сопротивляться. Гермиона не могла точно вспомнить, как начался этот почти детский водный бой, но она предположила, что если он продолжится, то это будет причудливым зрелищем. Драко нахмурился, захваченный удивленным выражением лица Грейнджер, а затем ее губы вновь искривились в улыбке, что его весьма расстраивало. Она выглядела так, словно наткнулась на одну из его тайн, и теперь выжидала верного момента, чтобы бросить ее прямо в лицо Малфою. Он вернул себе привычное хмурое выражение, решив, что позволил этому безумию продолжаться слишком долго.
– Прекрати быть такой…
– У тебя кровь, – перебила Гермиона, его лицо стало еще жестче, когда та проскользила немного ближе к нему. – Вот здесь, около уха…
– И? – поинтересовался он, наблюдая за каждым ее движением, в то время как она продолжала приближаться к нему все ближе. – Какого черта ты…
– Дай мне взглянуть, – пробормотала она, окончательно падая на колени рядом с ним. Ее дыхание теплой волной отражалось от его уха, и он постарался отодвинуться. – Сиди тихо, – попросила она твердым голосом, засовывая руку в карман халата, чтобы достать волшебную палочку. – Просто дай мне вылечить рану. Мне не очень-то хочется, чтобы ты залил кровью весь дортуар.
Он напрягся, но все же остался сидеть, когда ощутил покалывание от магии, заживляющей небольшой порез; или, возможно, это снова было ее дыхание, он не знал. В любом случае, чувство было приятным, и складывалось ощущение, словно прошла целая вечность с тех пор, как он в последний раз испытывал утешительное прикосновение магии к коже. Но еще больше прошло времени с того момента, когда он чувствовал нечто вроде касания ее пальцев к своей шее; деликатное и совершенно невинное. Веки опустились, и Драко вдохнул снова, чтобы украсть еще немного дурманящего аромата. Все, что потребовалось бы, – лишь один из ее утренних звуков, и чувства перестали бы справляться.
– Вот, – Гермиона вздохнула и отодвинулась, чтобы проверить проделанную работу. – Так лучше. Как ты себя чувствуешь?
Слизеринские инстинкты затопили разум, подобно защитному механизму, предупреждая, что Грейнджер находится слишком близко. Она снова это делала; выворачивала его мозг с этими своими жестами доброты, и он отказывался верить, что она поступала так без скрытого умысла. Никто не может быть столь чистым в нынешних обстоятельствах; и это никак нельзя назвать паранойей, если ты находишься на территории противника.
– Отвали от меня, – прорычал он, отталкивая Гермиону. – Я сказал не прикасаться ко мне…
– Но я только…
– Я сказал, блять, не прикасаться ко мне! – взревел он, вскакивая на ноги так поспешно, что закружилась голова.
Малфой бросил взгляд в ее направлении, уже готовый выплюнуть все, что вертелось на языке, но голос подвел его. Из-за его толчка халат высоко задрался на ее бедрах, а также съехал набок, обнажая сливочное плечо с брызгами веснушек, подобных восхитительной шоколадной крошке. Ее влажные кудри вились вокруг шеи и обрамляли лицо, словно растянутый ирис, и каждый дюйм ее открытой кожи был окрашен розовым мускусом. В послесвечении душа она выглядела совершенно иначе; более оживленной и все еще до смешного невинной в своем безразмерном халате. Она была... привлекательной.
– На хер все, – проворчал он про себя, разворачиваясь и выходя из ванной, оставляя позади крайне смущенную ведьму.
Гермиона моргнула, когда последний клочок его тени покинул ее на холодном полу, оставляя разум переваривать то, что только что произошло. Поведение Малфоя с каждым днем становилось все менее и менее агрессивным, что свидетельствовало о ценности материнского совета. Вежливость была верным выбором. Теперь он был просто раздражительным и резким, но она никак не могла решить, было ли это потому, что он просто потерял волю к борьбе или же свыкся со своим положением. Свыкся с ней.
Она надеялась на последнее.

~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~

Гермиону начал душить приступ смех, как только изображение вечно изящного Малфоя, растянувшегося на полу ванной, всплыло в памяти. Как бы она ни уважала профессора Флитвика, заклинание Энгорджио¹ она освоила еще несколько месяцев назад, поэтому, естественно, что ее внимание начало рассеиваться. Этим утром она осознала, что ее белобрысый гость сейчас был не настолько уж опасен, как это было изначально, и она находила такое перевоплощение немного интригующим.
Драко по-прежнему являлся мерзавцем эпических масштабов, его норов все еще бунтовал. Это было едва заметным, но все же оно сидело в нем; запечатленное на бледном лице. Ярость и огонь, которые всегда присутствовали, если он орал на нее, исчезли, и она чувствовала, что он продолжает спорить лишь из принципа или скуки. Но опять же, все дело может быть лишь в ее внутреннем оптимизме. И Гермиона не смогла удержаться от мысли, что его утренняя ухмылка была хорошим знаком.
– Сегодня ты выглядишь не такой напряжённой, – произнес Невилл, заставив ее подпрыгнуть. – Хорошие новости?
– Нет, – она покачала головой, ощущая небольшую вину. – Просто я хорошо выспалась. Но скоро Гарри должен будет прислать мне сову. Я сообщу тебе.
– Спасибо, – он улыбнулся, предпринимая очередную попытку увеличить статуэтку, которую ему выдали.
Она смотрела на него с нежностью; проходили минуты. На сегодня это был последний урок. Напоминание о Гарри и Роне пробудили решимость зарыться в книгах, чтобы помочь ребятам справиться с их заданием. Когда Флитвик сообщил о завершении занятия, Гермиона быстро кивнула Невиллу, а затем метнулась к двери, готовая окунуться в чтение. Но знакомое лицо заставило остановиться, и она почувствовала, как страх сковывает грудь под тяжелым взглядом директрисы.
– Мисс Грейнджер…
– Мальчики, – выпалила Гермиона с широко распахнутыми глазами. – Гарри и Рон…
– Мистер Поттер и мистер Уизли в порядке, – заверила МакГонагалл, и Грейнджер облегченно выдохнула. – Тем не менее, у меня плохие новости.
Гермиона отметила, что тревога на лице профессора напоминала о том, как та выглядела на похоронах Дамблдора, и она нервно придвинулась ближе, блокируя голоса учеников, возвращающихся в свои гостиные.
– Что случилось? – тихо спросила Грейнджер. – Все в порядке?
– Думаю, будет лучше, если мы обсудим это в моем кабинете.

~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~

Он снова сидел на кухонном столе, отстукивая указательным пальцем уходящие секунды.
Минутная стрелка только что отсчитала три минуты седьмого, и Драко с подозрением взглянул на часы. Несомненно, чертова штуковина была неисправна, но это было практически невозможным для магических часов; правда, перспектива опоздания Грейнджер была еще более непостижимой. Он доел овощной бульон, что она оставила для него, более часа назад, и теперь с нетерпением ожидал ее возвращения, чтобы реабилитироваться после неудачи, постигшей его этим утром.
Он до сих пор не мог поверить в свое поведение, подходящее больше тупому малолетке, прыгающему по лужам. Стоит ли удивляться, что она чувствует себя весьма расслаблено в его присутствии, если он ведет себя столь глупо? Что ж, это должно быть исправлено. Зная гриффиндорцев и их поклонение перед дружбой, это только лишь воодушевило Грейнджер в стремлении быть вежливой с ним. Она – грязнокровка, и изолирован Драко или нет, он выше ее. И ей не стоит об этом забывать.
Ей нужно напомнить, что она находилась под ним. Разумеется, фигурально выражаясь.
Ну, это уже хоть какой-то план; но она задерживалась более чем на час. Если бы ему следовало назвать одну положительную черту, присущую Грейнджер, помимо ее надоедливого интеллекта, он бы назвал пунктуальность. Он ненавидел людей, которые опаздывали или же были неорганизованными.
Так что, где она, черт побери?
Дортуар казался... жутким в ее отсутствие, и Малфой снова задумался, обеспечит ли это его паранойей. Воздух был влажным, и он мог поклясться, что аромат Гермионы начал угасать. По причинам, которые отказывался признавать, ему это совсем не нравилось. Драко уже начал подумывать о душе, чтобы смыть с себя внезапную тревогу, когда входная дверь наконец-таки отворилась.
– Где, блять, ты шлялась? – выкрикнул он, соскакивая со стола, словно атакующий волк. Гермиона даже не посмотрела в его сторону. – Эй, Грейнджер! Я с тобой разговариваю!
Никакой реакции. Взволнованное рычание защекотало его миндалины, когда он надвинулся на нее, выгнув бровь, и заметил, как пораженно опущены ее плечи. Она сидела ссутулившись, а локоны цвета патоки почти полностью скрывали лицо; Драко пытался рассмотреть ее, пока не осознал, что Грейнджер дрожала. Он неосознанно замедлил шаг, когда услышал ее хриплое дыхание; не совсем всхлип, но очень похожее.
Он остановился за несколько шагов до нее, замерев, когда свет зацепился за две маленькие капли, которые упали из-за завесы ее волос. Слезы. Этого он не ожидал.
Он моргнул и тихо выругался про себя. И вот он, снова; застыл в нерешительности, словно какой-то беспомощный кретин. Он вспомнил о времени, когда наблюдение за плачущей грязнокровкой Грейнджер не вызывало в нем ничего, кроме наслаждения, и захотел снова пережить этот момент. Ему было необходимо снова пережить это, чтобы полностью не потерять себя.
– Я задал тебе вопрос, Грейнджер, – резко продолжил он, нахмурившись, когда та вздрогнула от его голоса. – Какого черта ты опоздала…
– Сейчас не самое подходящее время, – пробормотала Гермиона, по-прежнему пряча лицо. – Просто…
– Мне насрать, если тебя что-то не устраивает, – быстро возразил Драко и заблокировал проход, когда гриффиндорка попытала пройти мимо. – Я задал тебе вопрос…
– Малфой, прекрати, – сказала она, отворачиваясь прежде, чем он смог бы заглянуть ей в лицо. – Дай мне пройти…
– К чему эти слезы, Грейнджер? – спросил он, решив, что некоторое издевательство сможет побудить к столь желанной реакции. – Уизли снова трахает Браун?
– Оставь меня в покое, – прошептала она с надрывом, и голос затерялся во всхлипе. – Пожалуйста, Малфой, просто оставь меня…
– Нет, – он усмехнулся, хоть ее «пожалуйста» и было немного обескураживающим. – Какого хрена ты плачешь? Ты выглядишь чертовски жалко…
– Малфой…
– Отвечай!
– Нет! – прокричала она, вскинув голову. – Отвали от меня!
Его губы дернулись, когда он осмотрел ее лицо: слезы размазаны по щекам, а глаза – отекшие и воспаленные. Рассеянный взгляд был далеким и умоляющим; внимание Драко переключилось на дрожащие, слегка приоткрытые губы, на которых была видна ранка на месте, которое она постоянно прикусывала. Было странным видеть Грейнджер такой, ведь она славилась тем, что была единственным собранным членом ебучего Трио, но внезапно оказалась такой хрупкой. Даже уязвимой.
Малфою следовало бы смаковать этот момент. Он должен был прочувствовать свою победу, насладиться прекрасной возможностью и, вдохновившись, высмеять ее. Но этого не случилось. Взамен, он нашел происходящее немного... тревожным.
Гермиона воспользовалась его растерянностью и бросилась прочь в попытке скрыться в спальне и пережить свое горе в уединении. Но он не был готов оставить все вот так. Он понятия не имел, собирался ли продолжать бесцельно насмехаться над ней или же услаждать свое любопытство, но они определенно еще ничего не закончили.
– Я с тобой еще не закончил! – закричал Драко, опережая ее, чтобы преградить вход в спальню. – Я сказал, что еще…
– Ну, а я уже закончила! – выкрикнула она в ответ, задыхаясь от сдавленного плача. – Черт! Почему ты не можешь просто оставить меня в покое?
– Мне нравится смотреть, как ты умоляешь, – тихо произнес он. Мрачно. – Ответь на мой вопрос…
– Я не стану повторять, Малфой, – предупредила она, хотя из-за нынешнего состояния в речи не чувствовалось обычной угрозы, – отойди, или я тебя заставлю…
– Давай, – он бросал ей вызов, схватив за запястье раньше, чем та смогла добраться до кармана. – Не так уж и разговорчива без своей палочки, а?
– П-пропусти меня, – забормотала Грейнджер, безуспешно пытаясь достать до кармана свободной рукой. – Все равно ты не можешь воспользоваться моей палочкой. Она… она заколдована, чтобы…
– И не сомневался, – прервал он Гермиону, выкручивая ей руку, пока та тихо не взвизгнула. – Сейчас же скажи мне! Какого черта ты ревешь?
Он забыл о второй руке. Глупая ошибка, особенно учитывая историю, связывающую его лицо с ее кулаком. Гермиона резко развернулась и быстро ударила его в челюсть; не особенно сильно, но достаточно, чтобы заставить Драко отступить и отпустить ее. Зашелестев мантией, Грейнджер достала палочку и выкрикнула заклинание, которое откинуло того назад; Малфой приземлился на полу в ванной комнате, звучно шлепнувшись на плитку. Из него был выбит весь воздух, ребра болели от удара, но он медленно поднял кружащуюся голову, чтобы бросить на Гермиону изучающий взгляд.
Его пепельные глаза резко распахнулись, увидев Грейнджер, в ожидании застывшую в дверном проеме; гнев лишь слегка смог просочиться сквозь туман ее слез. Сейчас ее тело трясло от дрожи, мышцы были напряжены, а беспорядочное дыхание покидало легкие с громкими всхлипами. Из-за ее заклинания Драко был дезориентирован, и ему на ум пришла случайная мысль, что Грейнджер никогда прежде не выглядела более живой.
– Я сказала тебе отвалить! – прокричала Гермиона, и Малфой смог заметить, что она позволила эмоциям управлять собой. – Чертов ублюдок!
Он знал, что зашел слишком далеко, это было настолько очевидно по ее разъяренной позе и неконтролируемым искрам в глазах. Еще один колкий комментарий – и она взорвется; всё его существо молило, чтобы он обратил внимание на её волшебную палочку. Но слизеринец внутри него напомнил о жалком, смешном поведении по отношению к Грейнджер в последние несколько дней, и привычные оскорбления сами полились изо рта.
– Мерзкая конченая грязнокровка.
Что-то оборвалось в ней. Он действительно видел это – мерцание чего-то темного в ее глазах, чего-то почти дикого. Он попытался передвинуться, но очередная волна тошноты от нападения Грейнджер накрыла его с головой, и Драко прищурился, чтобы попытаться сосредоточиться на ней.
– Грязнокровка, – повторила она хриплым голосом, немного подняв палочку.
Он издал пораженный звук, когда Грейнджер дотронулась кончиком палочки до своей кисти и, проведя ей по открытой ладони, сотворила тонкий красный разрез. Затем она вошла в ванную, приближаясь к нему и показывая свежую рану на руке. Он смотрел на нее с болезненной увлеченностью, когда струйка крови лентой скользнула по ее среднему пальцу, и две рубиновые капли звучно упали на светлый пол у ног.
– Ты находишь ее грязной? – спросила Гермиона дрожащим голосом, присев на корточки, чтобы быть с Малфоем на одном уровне. – Ты считаешь, что моя кровь грязная?
– Грейнджер…
– Считаешь? – заорала Гермиона, наклоняясь вперед и хватая его за руку.
– Какого черта ты делаешь? – спросил Драко, понимая, что начинает паниковать в ответ на ее подозрительные действия. – Грейнджер, какого хера?
Она быстро сделала подобный порез на его ладони, и сочетание шока с по-прежнему замедленными рефлексами не позволило ему вмешаться, когда она соединила их руки с мокрым шлепком.
– Ну, вот, – выплюнула Гермиона, держа их переплетенные руки, скрепленные крепким рукопожатием. – Теперь твоя кровь тоже грязная!
Сила хлынула в его мышцы с приветственным теплом, и прошла прямо в руки, позволив вырвать ладонь из ее захвата и отбросить Грейнджер. Она растянулась на полу, совсем так, как сегодня утром, но он был слишком занят, глядя на окрашенную красным кожу, чтобы отметить данную иронию.
Самым страшным было то, что он не мог отличить ее кровь от своей. Они были одного цвета... и он понятия не имел, что это значит.
Его дикий, тревожный взгляд медленно прошелся по Гермионе; она безотрывно смотрела на него глазами, полными ужаса и потрясения. Зловещий вид, поразивший ее черты лица, спал, уступив место столь привычной невинности. Они оба тяжело дышали, и звуки рикошетом отражались между ними, пока Драко пытался прийти в себя. В нем кипело так много эмоций: гнев, унижение, смущение... их было слишком много. Поэтому он просто сидел, застывший на своем месте, и, тяжело дыша, не мог оторвать от нее взгляд.
Сцена так странно напоминала произошедшее утром, но различия были столь значительны. Не было никаких игривых ухмылок или детских брызганий – лишь они и их кровь. Он мог ощутить, как металлический привкус вторгается в его ноздри, и внезапно заскучал по естественному запаху Грейнджер.
– О, Господи, – выдохнула она и отрывистым движение откинулась на колени. – О, Господи, Малфой, мне так жаль…
– Не приближайся ко мне, – прорычал он, вдавливаясь спиной в стену, когда Гермиона подползла к нему. – Блять, не трогай меня! Долбанутая сука!
– Я не… не могу поверить, что я это сделала, – она начала заикаться, новые слезы заблестели на ее щеках. – Дай я посмотрю…
– Что ты наделала? – бормотал он, глядя на рану, а затем вскочил на ноги. – Что, твою мать, ты наделала?
– Я не знаю! – громко захныкала Гермиона, отскакивая от Драко, когда тот промчался мимо нее. – Куда ты идешь?
– Подальше от тебя! – выплюнул он, выходя из ванной и останавливаясь за дверью, чтобы бросить на нее последний злобный взгляд. – И на сантиметр ко мне не приближайся.
– Малфой, пожалуйста! – выпалила она, но тот уже исчез. – Позволь мне объяснить!
Все, что она получила, – это громкий удар от захлопнувшейся двери. Ее тело содрогалось от рыданий, на грани с конвульсиями. Свернувшись в тугой комок, она заплакала, всхлипывая и мучительно стоная; звуки ее горя стали едва приглушеннее, когда Гермиона спрятала лицо в ладонях. Она просто позволила себе эти слезы; рыдала, пока все внутренности не начали гореть огнем. А потом и еще немного.
По другую сторону стены Драко, лежа на кровати, внимательно прислушивался к ее горю. Мерлин милостивый, он тосковал по ее успокаивающим вздохам в душе. Малфой с угрюмым видом осмотрел свои испачканные руки, вновь ища любые возможные признаки того, что их кровь была различна. Но так ничего и не нашел; одинаковый цвет, одинаковая текстура... все одинаковое.
Мне не следовало подстрекать ее...
Он закрыл глаза, гадая, почему, черт возьми, вдруг почувствовал себя виноватым. Ему следовало бы реветь от ярости и разрабатывать коварный план по причинению ей ответной боли за то, что она сделала; но все, на что он был способен, так это задаться вопросом – что же заставило ее сломаться. Он хотел бы презирать Грейнджер; хотел бы все вернуть и погреться в лучах ее несчастья.
Но он этого не сделал.
Он не ненавидел ее.

~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~

Гермиона понятия не имела, сколько потребовалось времени, чтобы утихли ее рыдания, но она смело могла бы предположить, что прошло не менее трех часов. Все звуки Хогвартса сошли на нет, и в дортуаре определенно стало темнее. Взгляд Грейнджер упал на обычно чистую плитку пола, и она нахмурилась, изучая выразительные красные мазки, разбросанные вокруг нее. Рубиновые отпечатки пальцев привлекли ее внимание, напоминая лепестки мака на снегу. Это были следы Драко.
Вероятно, она никогда не узнает почему, но ей отчаянно хотелось извиниться перед ним и попытаться объяснить свои действия. Гермиона была так зла на себя за то, что отыгралась на Малфое, что потеряла контроль. Она слыла самой здравомыслящей среди друзей, голосом разума, и посмотрите, до чего она докатилась.
Она перевела взгляд опухших глаз на свою ладонь и осмотрела порез от безымянного до большого пальца, обратив внимание, что кровь уже начала свертываться. Гермиона поняла, что нанесённый самой себе порез ни в коей мере не причинил ей боль, и не смогла не задуматься, а было ли больно Драко. Закусив нижнюю губу, подняла руку, чтобы залечить рану.
Спустя пару произнесенных заклинаний ванная приняла свой обычный вид, если не брать в расчет разбитую девушку в центре комнаты. Еще несколько минут она оставалась неподвижной, отчаянно пытаясь собрать воедино рассеянные остатки достоинства и мужества.
Она должна его увидеть. Ей нужно объяснить.
Воспользовавшись раковиной для поддержки, она поднялась с пола, неуклюже встав с холодной плитки на шатких ногах и с болью в груди. Подойдя в его комнате, Гермиона нервно сглотнула и, медленно подняв руку, тихо постучала в дверь.
– Малфой, – позвала она. – Пожалуйста, можно мне войти?
– Я сказал держаться от меня подальше, – услышала она грубый ответ, которого и ожидала, и который ее не устраивал.
– Алохомора, – пробормотала она, а затем, сделав глубокий вдох, открыла дверь. Полная тревоги, вошла в спальню, встретившись с ним глазами, полными слез. Драко сидел на кровати и выглядел гораздо спокойнее, чем она ожидала. – Малфой…
– Я считал, что достаточно ясно дал понять, что не желаю тебя видеть, – прервал тот монотонным голосом, опасно низким и бесстрастным.
– Я знаю, – пробормотала Гермиона, делая еще несколько шагов в его направлении. – Но мне нужно объяснить…
– Выметайся, – потребовал он, даже не глядя на нее. – Я не желаю, чтобы ты находилась рядом со мной…
–Драко, пожалуйста, – взмолилась она, послав свою гордость куда подальше. Она облажалась, и он имел полное право знать, почему. – Моя к-кровь на самом деле не останется в твоем… Твой организм уже…
– Я прекрасно осведомлен в человеческой анатомии, Грейнджер, – протянул Малфой, и она увидела, насколько напряжены его челюсти. – Проваливай.
Лишь Мерлину известно, почему Гермиона посчитала, что решение присесть на кровать сработает в ее пользу; казалось, какая-то часть ее думала, что, если бы она была ближе к Малфою, тот был бы более склонен прислушаться. В конце концов, он обратил на нее свой холодный стальной взор, в котором все же не было никаких признаков презрения, которое она была готова увидеть. Он смотрел на нее так, словно впервые видел, и по неким причинам это ее беспокоило.
Драко понятия не имел, как вести себя в ее присутствии. Каждая клетка его запутанного сознания кричала ему схватить гриффиндорку и вышвырнуть из комнаты, и повторять это снова и снова, пока до нее не дойдет; но каким-то образом его смятение взяло верх над яростью. Было необходимо узнать, почему она так поступила. Его знаний было достаточно, чтобы признать – маггловская кровь Грейнджер не заразна, но не это было проблемой. Дело было в ней. Малфой мог поклясться, что ощущал ее внутри себя; танцующей в венах, воздействующей на разум. Вот в чем дело.
– Мне жаль, Драко – пробормотала Гермиона, привлекая его внимание. – Правда. Я просто... Мне очень жаль.
Две вещи заставили его вздрогнуть: первая заключалась в том, что она назвала его по имени, а вторая – она практически выплеснула на него свои извинения. Он кинул быстрый взгляд на ее лицо, найдя там лишь искренность; это было странным, но таким освежающим в сравнении с ее предыдущими эмоциями. Эмоциями, которые привели к случившемуся.
– Я… я узнала, что профессор Бербедж² была убита сегодня, – осторожно произнесла она, и он мог видеть, как та старается сдержать новый поток слез. – Ее убил Волдеморт.
Драко моргнул. Теперь ее вспышка имела смысл, но он не слышал этого имени, поскольку Снейп оставил его здесь. И тогда в первый раз он осознал, что не может рассматривать ее как врага; в этом просто не было никакого смысла, когда одно и то же... существо желало им обоим смерти. Нет, они не враги, но определенно и не союзники. Нечто среднее.
– Она была другом, – продолжила Гермиона, шмыгая носом. – А когда ты… ты сказал все те вещи, я просто… Я вывалила все на тебя, и это было несправедливо.
Драко продолжал хранить молчание, поскольку понятия не имел, что ему делать. Было искушение накричать на нее за то, что была такой дурой, но оно быстро исчезло; приводящее в бешенство чувство вины так никуда и не делось, а надоедливый тихий голосок в его голове продолжал твердить, что ему никогда не следовало насмехаться над нею. С каких это пор Грейнджер стала фактором его надуманной совести? Если бы от него потребовалась догадка, он бы рискнул предположить, что все началось с того момента, как она начала оставлять для него еду.
– Мне жаль, – повторила Гермиона, и одинокая упрямая слеза упала с ее ресниц. – Обещаю, что больше никогда не сделаю ничего подобного.
Он рассматривал Грейнджер, ощущая, как ее честность окутывает его волной спокойствия. Глубоко вздохнул, проигнорировав желание сделать новый вдох, когда вновь ощутил ее запах, который был немного соленым от слез, но все же несомненно принадлежал ей. Драко не желал кричать на нее... это казалось таким неправильным, учитывая то, какой уязвимой она выглядела. Он обдумает свое решение позже, сейчас он был не способен на это.
– Прошу, скажи что-нибудь, – попросила Гермиона, наклонившись немного ближе – Что угодно.
Он пожевал нижнюю губу и приподнял бровь.
– Если ты еще хоть раз сделаешь что-либо подобное, – начал Драко, четко произнося каждое слово, – то пожалеешь об этом.
В уточнении не было никакой необходимости. Малфой был уверен, что она поняла серьезность его предупреждения.
– Хорошо, – Гермиона ошеломленно кивнула.
– Я не останусь здесь навечно, Грейнджер, – сказал он, – и я запомню все, что ты делаешь. Я доходчиво выражаюсь?
– Да, – прошептала Гермиона, выглядя более расслабленной, чем ему хотелось бы. – Мне действительно жаль…
– Я понял, – остановил ее Драко, закатив глаза. – А сейчас, покинь мою комнату.
Она не сдвинулась с места.
– Болит? – спросила она, робко указывая на порез на его ладони.
– Нет.
– Давай, я очищу его, – предложила Гермиона, протягивая к нему руку. – Это займет всего секунду…
– Я сам могу все сделать…
– Пожалуйста, – оборвала она и услышала раздраженный вздох бледного Малфоя. – Будет лучше, если я залечу его и…
– Блять, ладно, – прорычал он, потягивая ей свою руку, посчитав, что это заставит ее быстрее свалить. – Пошевеливайся, Грейнджер.
Гермиона тревожно облизала губы, а затем достала волшебную палочку и провела ей вдоль пореза, который сама же оставила. Для всего потребовалась бы пара минут, и она поняла, что тишина была для нее слишком давящей. Подняв глаза на Малфоя, обнаружила его суровый вид, который заставил перевести взгляд на большую стопку книг на прикроватной тумбочке.
– Ты так много уже прочитал? – спросила она, с интересом приподнимая брови.
– Я их просто просмотрел, – неохотно проворчал Драко. – Я их читал раньше.
– Я не удивлена, – произнесла она голосом, в котором по-прежнему слышалась неловкость и нервозность. – Это все наши учебники…
– С предыдущих лет, – закончил он ее фразу. – Да, я заметил.
– Тогда зачем ты их читаешь?
– Здесь едва ли найдется широкий выбор занятий, – Драко нахмурился, осознав, что фактически он сидел с Грейнджер на своей кровати, держась за руки. Необходимо, чтобы она ушла. Сейчас же. – Черт! Давай поживее.
– Почти закончила, – промямлила она, проводя кончиком палочки по последнему пятнышку крови. – Вот, так лучше?
Он быстро вырвал руку из ее изящных пальцев и, проверив проделанную работу, кивнул головой в сторону двери.
– Проваливай, Грейнджер.
Ее медовый взгляд еще раз обратился к стопке книг, и Гермиона приоткрыла рот, чтобы что-то сказать. Чем бы это ни было, запас гриффиндорской храбрости на сегодня был исчерпан, и она неуклюже встала с кровати и побрела из спальни прочь. Только тогда, когда дверь в комнату была плотно закрыта, Драко позволил себе выдохнуть, массируя пальцами переносицу и воспроизводя в голове странные события нескольких последних часов.
Если когда-либо появлялся верный знак того, что это место начало воздействовать на его вменяемость, то это случилось сегодня.
Драко взглянул на исцеленную ладонь и провел пальцами по затянувшейся коже, так и не найдя признаков того, что она когда-либо была разорвана.
Он был непреклонен в своей убежденности в том, что мог чувствовать ее, курсирующую по крови; он обвинял невидимые языки пламени ее сущности в своей неспособности уснуть до самого рассвета. Когда же Малфой пробудился ближе к полудню следующего дня, то поступил так же, как и всегда: надел обычную одежду и направился на кухню, чтобы посмотреть, что же сегодня приготовила для него Грейнджер.
Запеканка из мяса с картофелем. Одна из его любимых.
А рядом с дымящимся горшком находилась стопка книг, ни одну из которых он не видел прежде.

~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~*~

¹ Энгорджио (Engorgio) – заставляет цель разбухать, раздуваться и увеличиваться.
² Профессор Чарити Бербедж (Professor Charity Burbage) – профессор маггловедения в Хогвартсе. Была похищена и убита, а затем скормлена Нагайне (седьмая книга).

---

ФОРУМ
За перевод главы благодарим Agripina