Глава тридцатая. Голова женщины

После пробуждения на следующее утро пульсацию в голове полностью затмило крайнее унижение, последовавшее за воспоминаниями о событиях вчерашнего вечера. Заметив, что я начала шевелиться, Эдвард подал мне бутылку воды и две таблетки экседрина (прим. перев.: экседрин – анальгетик).

– Это должно помочь, – он приподнял меня и поддержал голову, словно я была новорожденной.

Я откинулась на подушки и с головой спряталась под простыню.

– Кажется, я помру, – взвыла я.

Эдвард стянул с меня одеяло, забрался в постель и прижал к груди.

– Как бы ужасно ты себя ни чувствовала, тебе все еще гораздо лучше, чем я ожидал.

– Что ты знаешь о похмелье?

– Ха. Больше, чем предполагаешь.

На допрос с пристрастием не было сил, да и меня занимали более насущные вопросы.

– Вчера вечером у нас с твоим отцом состоялся разговор...

Это было как в тумане: я помнила, как беседовала с Карлайлом, наблюдая за танцем Эдварда и Эсме. Искренне надеялась, что всплывшее в памяти – всего лишь пьяная галлюцинация.

– Да?

Конечно, время было не самым подходящим, но вряд ли для попытки выяснить, что именно известно отцу моего парня о моей сексуальной жизни, вообще имелся правильный момент.

– Мне бы хотелось, чтобы вы двое не были так... близки.

Он озадачено посмотрел на меня:

– Не могу припомнить ни единой ситуации, в которой хорошие отношения с отцом были бы некстати.

А вот у меня была одна на примете.

Простого способа перейти к этому обсуждению не существовало, так что я просто приступила:

– Так Эммет тоже знает, с каким количеством человек у меня были интимные отношения или это остается семейным делом?

– Я тебя не понимаю.

– Прошлым вечером твой отец кое-что сказал, что подразумевало: он считал, что я спала с кем попало. Другие же сделанные им заявления намекали, что он явно знает детальные подробности нашей сексуальной жизни.

Эдвард рассмеялся:

– Это не так.

– Ну, он утверждал, что ты всё ему рассказываешь.

– То же самое я говорил тебе в вечер нашего знакомства. Ты чрезмерно реагируешь.

– Нет, я так не думаю. Он нашел мои трусики в «Volvo».

– А кто их там оставил?

– А зачем он копался в твоем бардачке? Прошу, скажи, что ты забрал их у него.

Эдвард вздохнул:

– Он искал ручку, и, конечно же, я забрал их. Задумайся об этом на минутку, Белла. В каком, по-твоему, автомобиле ездит мама, когда я в ее внедорожнике привожу к тебе домой газонокосилку? Как, думаешь, она ездит на работу? Считай себя счастливицей, что был солнечный день и отец захотел поехать в машине с откидным верхом. В противном случае их, возможно, нашла бы мать. А что касается деталей нашей сексуальной жизни, то он почти ничего не знает. Мне потребовалось обсудить с кем-то мой сильный страх перед возможной неудачей, и к этой беседе имел отношение тот факт, что ты опытнее. Он не знает, сколько у тебя было партнеров, или что ты баловалась с бисексуальностью. Я этим не делился. Ему известно, что ты более опытная, чем я, но вряд ли это – откровение. Тебе за двадцать, и ты красивая: никто не ожидал от тебя девственности.

– Он сказал, что «из всех людей» именно я должна знать, насколько просто случается секс. И как мне это воспринимать?

– Попробуй буквально – секс случается, и именно поэтому твое нижнее белье оказалось в «Volvo». Не пытайся обвинять меня в Трусикогейте (прим. перев.: Эдвард использует аналогию с Уотергейтским скандалом, в результате которого президент Р. Никсон подал в отставку). В лучшем случае, я только наполовину отвечаю за то, что пришлось забирать их у моего отца, так как в первую очередь – не я их туда положил. И меня несколько оскорбляет твой перекрестный допрос. Ты действительно считаешь, что я настолько мелок, что буду распространяться о своих сексуальных похождениях?

– Ты заявил, что все ему рассказал, а он это подтвердил.

– Никто никому ничего не говорит. – Он поцеловал меня в макушку. – Не хочу с тобой спорить, но ты должна быть благодарна, что я так близок с отцом. Если бы не он, мы никогда не встретились бы.

– Ха. Твой соучастник, – сухо пробормотала я.

Эдвард вздохнул:

– Знаешь, я не собирался заострять, но раз уж мы озвучиваем наши обиды, то могу с тем же успехом перевести стрелки. Вчера вечером ты сказала, что не представляешь, что когда-нибудь выйдешь замуж.

– Я и в самом деле призналась в этом? Ух ты, это неожиданно. Должно быть, в тот момент я была сильно пьяна.

Мне не хотелось говорить об этом, и я надеялась, что он не поймает меня на попытке уклониться от ответа.

– Это правда?

Блядь.

– Да.

Он медленно выдохнул.

– Что? – поинтересовалась я.

– Ты же понимаешь, что для меня это потенциальный камень преткновения.

Что? Он выдвигает мне ультиматум?

– Ты шутишь, да?

– Нет.

В голове пульсировала боль, и я быстро теряла терпение.

– Ты слишком молод, чтобы открыть расчетный счет, и все же говоришь, что наши различные взгляды на институт брака могут потенциально вынудить тебя закончить отношения? Немного торопишь события, а?

Он мягко отодвинул меня и сел, чтобы посмотреть на меня.

– Кто я для тебя?

Спустя несколько мгновений я ответила, выводя пальцем круги на его груди:

– Мой любовник.

Эдвард оттолкнул мою руку.

– Я боялся, что ты это скажешь. – Он встал с постели. – Приму душ. Если решишь, что твой желудок в состоянии принять пищу, вызови обслуживание, пусть включат в мой счет.

Он вошел в ванную и закрыл за собой дверь с немного большей силой, чем требовалось.

Я скатилась с кровати, чтобы последовать за ним, хотя и не была уверена, что именно планировала сделать. Мне не хотелось лгать ему, но не думала, что честность вызовет такую реакцию. Я положила ладонь на ручку, но та не повернулась. Сразу стучать я не стала, обескураженная отсутствием шума воды. Было непонятно, почему он заперся от меня, пока едва слышимые всхлипы не предоставили ответ.

Я отошла от двери.

Эдвард плакал, и не потому, что я что-то сказала или сделала, но из-за меня самой.

Я ненавидела себя.

Кажется, прошла вечность, прежде чем послышался звук льющейся воды. Было кристально ясно, что именно нужно ему сказать, просто я сомневалась, что справлюсь с этим. Двадцать минут спустя дверь ванной открылась. Заговорив, я эгоистично не поднимала глаз. Это и так было достаточно сложно, и если бы я видела его взгляд, вряд ли получилось бы все рассказать.

– Маленькой девочкой я никогда не просила того, чего хотела. Где-то в своей извращенной логике убедила себя, что если сформулирую свои желания, то потеряю контроль, и если кто-нибудь узнает, что мне нужно, у него появится власть умышленно удерживать это, тем самым манипулируя мной. Еще не умея читать, я научилась скрывать свои эмоции.
Знаю, ты действуешь по-другому. Вырос с любящими родителями в стабильной среде, в то время как я была побочным эффектом. Я не отношусь к тебе свысока, когда говорю, что у меня есть множество страхов, которых ты не сможешь понять. И не из-за твоего биологического возраста или эмоциональной зрелости. Просто ты не испытывал...

Я замолчала, и он сел рядышком. Не глядя на него, я продолжила:

– Ты просто недостаточно опытен, чтобы по-настоящему понять, да я и не хочу для тебя подобного. Надеюсь, ты никогда не столкнешься с отказом, не узнаешь, как ощущается полное одиночество. А более всего уповаю, что ты никогда не станешь похожим на меня. Мне хотелось бы, чтобы ты навсегда остался семнадцатилетним, не потерял идеализм или способность сомневаться в себе, хотя знаю, что это неизбежно случится. Я не в состоянии защитить тебя от разочарования взрослеющего юнца: не больше, чем ты можешь стереть образ жизни, который последние двадцать пять лет формировал меня.
Вне зависимости от твоего высокого уровня самосознания, ты не можешь знать, будешь ли через несколько лет все еще чувствовать то же самое, что и сегодня. Твои карьерные стремления, страсти, ожидания от жизни – всё может измениться.

Он помолчал, словно тщательно подбирал слова.

– В ближайшем будущем я не планировал делать тебе предложение. Я прекрасно осознаю реальное положение вещей. Помнишь, что я сказал вчера вечером?

– Нет, я немногое помню после поездки на такси, – призналась я.

– Я спросил: беспокоит ли тебя, что брак для нас очень далек.

– Ох, – вздохнула я.

– У тебя страх перед обязательствами в целом или только в том, что касается меня? Или же на самом деле ты боишься дать мне знать, что хочешь подобного со мной, потому что думаешь, что я использую эту информацию, чтобы манипулировать тобой?

Я заерзала и понадеялась, что его вопросы окажутся риторическими.

Он встал передо мной на колени и взял за руки.

– Белла, посмотри на меня. Я не прошу, чтобы ты вышла за меня замуж. Я прошу верить мне.

С прикроватной тумбочки он взял свой телефон, нажал несколько кнопок и протянул мне. На экране светилось текстовое сообщение, которое я отправила ему две недели назад, где написала, что хотела бы провести остаток своей жизни с ним.

– Ты это и имела в виду? – спросил он.

– Да.

– Ты можешь ввести это на телефоне, но не в силах сказать вслух?

– Кажется, я только что объяснила это...

– Я слышал, но хочу, чтобы и ты меня услышала. Я люблю тебя и не могу представить свою жизнь без тебя в ней. Понимаю, ты еще нескоро почувствуешь то же самое...

– Я чувствую это сейчас, – настояла я.

– Тогда мне нужно это услышать. Пожалуйста, Белла. Мне нелегко находиться вдали от тебя.

Я запустила пальцы ему в волосы и прижалась к нему.

– Я хочу провести остаток своей жизни с тобой, – прошептала я.

Он положил голову мне на колени и закрыл глаза, улыбнувшись, когда я погладила его по щеке.

– Так и будет.

---

Перевод: Lelishna
Редактура: Aelitka