Когда на следующее утро Элис и Эдвард приехали, чтобы отвезти Беллу в школу, она сидела за своим столом. Прошлым вечером девушка пообещала отсканировать несколько писем Эдварда и отправить их Майклу, чтобы его семья могла лучше его узнать. Но теперь ей пришлось решать, какие именно письма она хочет отправить.

Определенно его первое письмо для Мика и все их ранние письма. Думаю, им стоит знать, что он сказал ей про «Титаник» и спасательные жилеты со шлюпками. И те, что были во время эпидемии – я хочу, чтобы они знали, через что ему пришлось пройти, и как смело он вел себя. Чтобы они смогли знать, через что проходили их бабушки и дедушки.

Белла думала, что у семьи Мейсенов есть письма, которые она писала Эдварду, но Майкл объяснил, что вскоре после смерти Элизабет и Эдварда кто-то взломал и ограбил их дом, перевернув там все вверх дном. Предполагалось, что ее письма вынесли в числе прочих вещей, потому что ни дед, ни брат с сестрой так и не смогли их найти. Майкл сказал, что спальне Эдварда досталось больше всего: она была разграблена и лишена практически всех его личных вещей, начиная от одежды и заканчивая книгами.

Но почему больше всего искали в комнате Эдварда? Может у того человека был такой же размер? Поэтому он взял его одежду. Может человек каким-то образом был знаком с Эдвардом – тогда это объясняет, что он узнал о смерти Эдварда и его матери и понял, что дом был пуст. Там не было даже Мэгги и Нелли. Может человек знал Эдварда, но он ему не нравился? Эдвард был не только здоровым, но еще и, по словам Майкла, очень красивым и интеллигентным. Может кто-то ревновал к нему и поэтому разгромил его комнату?

Поначалу Белла пребывала просто в ярости, но постепенно обретала ясность мысли. С учетом того, сколько она рассказала Эдварду про астронавтов и компьютеры, она считала, что ей пора начинать бояться того, что к ней может ворваться правительство.

Белла решила, что ведет себя смешно, и кем бы ни был человек, ограбивший дом Эдварда, он, скорее всего, искал вещи, которые можно будет потом продать. Ему определенно были не интересны письма семнадцатилетнего парня, и он, должно быть, выбросил их. Но она все равно продолжала оглядываться на окно, опасаясь, что снаружи ее дом уже окружает группа захвата.
Но из окна Белла увидела лишь Элис и Эдварда, выходящих из серебристого «Вольво» парня. Она быстро убрала письма ее Эдварда, решив отправить все, кроме нескольких страниц его последнего письма. Они были слишком личными. В них он говорит, что любит ее. Она до сих пор не перечитывала его последнее письмо, потому что все еще не могла заставить себя пройти через это снова. Знать, что он уже во власти болезни, которая будет медленно убивать его в течение следующих шести дней, понимая, что его слова уже говорят о первых симптомах… Все это было слишком. Но она отправит им остальную часть его писем. Эдвард застуживает того, чтобы семья знала своего предка, а письма были единственным способом сделать это. Она не передумает.

Белла собрала свои книги и была уже на полпути вниз, когда зазвонил звонок. Она все еще находилась под впечатлением от писем ее Эдварда, поэтому, увидев в дверях улыбающегося Эдварда Каллена, девушка не смогла дышать и потеряла ход своих мыслей. Он сильно на нее влиял. В основном это было связано с его глазами. Белла знала, что он не ее Эдвард, и понимала, что не станет замещать одного другим, но всякий раз, глядя на Эдварда Каллена, хотела, чтобы его глаза были зелеными. Всякий раз, видя его янтарные глаза, улыбающиеся ей, она понимала, что здесь что-то не так.

Когда Эдвард увидел девушку, улыбка на лице сменилась беспокойством.
– Ты в порядке? – спросил он.
Он странно смотрел на нее, словно хотел что-то выведать.
– Да, да, я в порядке, – ответила она. – Как прошла ваша поездка?
Эдвард не ответил, помогая ей надеть плащ-дождевик. Солнце вчерашнего дня уже стало историей, и этим утром на небе уже сгустилось вдвое больше облаков. Дождя еще не было, но рано или поздно он пойдет. Белла вытащила волосы из-под плаща левой рукой, а Эдвард подхватил ее книги, которые она оставила на краю небольшого стола.

– Почему ты несешь книги левой рукой?
В его голосе была слышна едва сдерживаемая злость, а выражение лица чем-то напоминало ей реакцию отца, когда она порезалась во время похода в августе прошлого года. Тогда для Беллы это было не существенно, да и нынешнее выражение лица Эдварда имело не больше смысла, но девушка была уверена, что он смотрит прямо на ее правое плечо, словно может увидеть там синяк от вчерашнего падения с кровати.

– Ничего страшного. Я упала. Со мной такое довольно часто случается.
– Ты… Как ты упала?
Теперь злость в его голосе была более заметна, а руки сжались в кулаки так сильно, что побелели костяшки пальцев. Его тело не двигалось, и Белла не была уверена, дышит ли он вообще. Она не боялась, но начала переживать. За него. Когда девушка открывала дверь, он улыбался, а сейчас был похож на помешенного.

Что могло расстроить его так быстро и так сильно?

Белла вздохнула. Не было смысла лгать ему из-за этого. Может он даже посмеется, и это поможет ему расслабиться.
– Я упала с кровати.
В уголках его губ появилась улыбка, и все его тело расслабилось. Злость прошла, но юноша все еще переживал.
– Ты ударилась правой рукой? Ты щадишь ее.

Он продолжал смотреть на ее плечо и неосознанно потянулся к нему рукой.
– Просто синяк. Вчера все было хорошо, но, когда я проснулась, утром еще немного ныло. Сейчас все практически прошло.

Эдвард с неохотой отвел взгляд от ее плеча и покачал головой.
– Только ты можешь покалечиться во сне. Может, стоило позаимствовать у перевозчиков пузырчатый упаковочный материал, чтобы мы могли обматывать тебя им на ночь?
– О, да. Очень смешно.

Пока она закрывала дверь, то мысленно вернулась в тот вечер, когда доставили их стол. Эдвард помогал ей снимать защитную упаковку, намотанную грузчиками. Пластик был настолько плотным и тяжелым, что ей понадобился нож, чтобы разрезать его. А Эдвард рвал его голыми руками так же легко, словно это была простая пищевая пленка.

Дойдя до машины, Эдвард как всегда открыл для нее дверь. Первый раз, когда он это сделал, она была очень удивлена, но сейчас знала, что это одна из его старомодных привычек, которые делали Эдварда Эдвардом. Такая же, как когда он помогал ей с плащом. Если они приходили в класс вместе или она приходила после него, он всегда отодвигал для нее стул. Просто Эдвард был таким человеком, и по правде сказать, ей это очень нравилось. Она даже не предполагала, что такие парни еще существуют.

Белла села вперед рядом с Эдвардом, а Элис – на заднее сидение. Последняя закатила глаза и улыбнулась, когда Белла села в машину.
– Я думаю, что тебе стоило надеть черный свитер, – сказала она.
Белла посмотрела на бледно-зеленый свитер, который был надет на ней, и снова подумала о своем Эдварде. После смерти отца его тошнило от черного цвета, и он сказал, что не позволил бы людям после его смерти одеваться в черное. Это было сказано в шутку, чтобы отвлечь себя от грустных воспоминаний, в которые он был погружен в те дни, но со дня его смерти Белла ни разу не надела черный.

– Мне не нравится черный цвет.
– Но с твоей бледной кожей, темными волосами и глазами…
– Думаю, что зеленый тоже является хорошим цветом, – прервал сестру Эдвард.
Было странно, что такая мелочь, как симпатия Эдварда к цвету ее свитера, изменили настроение девушки, но она ощутила, как покраснела.
Элис что-то пробормотала себе под нос, что звучало, как «Да, ты-то точно», и Белле показалось, что теперь у нее покраснела еще и шея.
Эдвард прочистил горло и выпрямился за рулем, как статуя.
На улице было холодно и мокро, а в машине температура стояла на максимуме, что заставило Беллу спросить:
– Никто не будет возражать, если я немного открою окно?

– Конечно, нет, делай, что хочешь, – ответила Элис.
Эдвард тоже опустил свое стекло на несколько миллиметров, и боковым зрением Белла заметила, что он потянулся лицом к холодному ветерку.

Если ему было жарко, почему он поставил на такую высокую температуру?

Белла заметила, насколько расслабились плечи Эдварда, как только он вдохнул свежий воздух. Ее бесило, что Элис постоянно пытается его смутить, поэтому решила сменить тему.
– Ты так и не сказал, как прошел ваш поход?
Ответила ей Элис.
– О, все просто отлично. Знаешь, нормально. Единение с природой. Наслаждался дикой природой.

Эдвард засмеялся. Белла посмотрела на него, но он неотрывно следил за дорогой.
– Ты в порядке? – спросила она.
И снова ответила Элис.
– Да, он в порядке. Не переживай за него. Семейная шутка.
Белла оглянулась на сидящую на заднем сидении Элис.
– Во сколько вы вчера вернулись?
– Не так уж поздно. Около полуночи.

Они быстро добрались до школы, и, выпрыгнув из машины, Элис побежала на свой урок, одарив Беллу улыбкой, а брата странной ухмылкой.



Белла продолжала смотреть в пол, пока они шли к своему классу. Эдвард нес ее книги; возле классной комнаты для приготовления уроков и домашних заданий они остановились, чтобы девушка могла оставить там ненужные. Когда он смотрел на нее, то понимал, что ее что-то беспокоит, и снова проклял судьбу, что не может прочитать ее мысли.

Он не мог поверить, что Элис позволила себе подобный комментарий в машине. О чем она думала? «Наслаждался дикой природой». Почему бы ей было не сказать его суженой, что он преследовал горного льва, пока не поймал его и не выпил всю кровь? Хватало и того, что все ребята в школе рассказывали Белле, насколько странной была семья Эдварда, да и ее друзья из резервации пытались настроить девушку против него. А теперь еще и Элис откалывает такие номера.

Что обо всем этом думала Белла? Пыталась ли она понять, что имела в виду Элис? Или что это была за «семейная шутка»? Или вчера на рыбалке с этим псом что-то произошло?
Поначалу Эдварду показалось, что Белла упала именно там, но он был уверен, что она сказала ему правду о том, как ушибла плечо. Постоянное незнание того, о чем она думает, всегда сводило его с ума. Может он проговорился, а она сложила два плюс два и поняла, кто они такие? Неужели ей предстоит выяснить правду и с криками убежать от него навсегда?
Или она переживала о простых человеческих проблемах девочки-подростка?

Человеческих проблемах… Да, конечно.

Эдвард мысленно закатил глаза. В одном Элис была права, он всегда думает о самом худшем из возможных вариантов.
– Эй, ты все еще переживаешь из-за урока английского?
– Да, я не переживала, но теперь да. Большое спасибо, что напомнил мне об этом.
Черт, он снова ошибся. Его все время расстраивало то, что с самого момента знакомства со своей суженой он, казалось, никак не мог научиться понимать, что ее беспокоит. Когда Эсми из-за чего-то расстраивалась, Карлайл всегда знал, из-за чего, и то же самое было между Джаспером и Элис, Эмметом и Розали. Но он никогда не понимал, из-за чего расстроена Белла.
Ему очень хотелось спросить ее, что произошло, но он не хотел, чтобы она стала перед ним оправдываться. Он хотел, чтобы она сама захотела ему все рассказать.

Его терпение было вознаграждено, когда она стала рассказывать, но лучше от этого ему не стало.
Белла опустила глаза и стала теребить прядь своих волос.
– Просто… Я просто… Я просто думала о том, кого знала раньше.

Эдварду не нужно было уметь читать мысли, чтобы понять, о чем, а вернее, о ком она сейчас думала. Грусть и боль в ее голосе были безошибочными. Белла думала о нем, вернее, о нем… человеке. Прошло около года с тех пор, как они начали переписываться, пока он был еще смертным, но не знал точную дату. Она не ставила дат на своих письмах, только однажды – двадцать пятое февраля две тысячи девятого года. Но это было в ее пятом письме. Сегодня же было пятнадцатое февраля. Вчера прошел День Святого Валентина.

Человеческие праздники мало что значили для него, но это не значит, что он рад тому, что этот день она провела с псиной, пусть это и была рыбалка с их отцами.
– О том, кто был тебе близок? – спросил Эдвард.
Белла медленно кивнула, не поднимая на него глаз. Наверняка ведь сегодня и была годовщина, когда она нашла его письмо и впервые ему ответила.

Прозвенел звонок, а это означало, что через две минуты им надо быть в классе, и это вернуло Беллу в реальность. Она заставила грусть исчезнуть со своего лица, словно это было ей ни впервой, и, улыбнувшись, посмотрела на Эдварда. Но эта улыбка не коснулась ее глаз. Его вина состояла не только в том, что ей больно, но и в том, что ей приходиться прятать это от него. Больше всего на свете ему не хотелось уходить от нее сейчас, но это было необходимо. Видимость этой жизни много требовала, и сейчас она приказывала, чтобы он пошел в свой класс. Он вскоре снова ее увидит, но до этого пройдет еще двадцать пять минут. Для того, кто существовал на протяжении почти столетия и мог просуществовать еще тысячелетия, перспектива в двадцать пять минут казалась вечностью.

Не задумываясь над тем, что делает, Эдвард медленно поднял руку и осторожно провел кончиками пальцев по щеке Беллы. Он слышал, как у нее перехватило дыхание, как расширились глаза, и уже ни в первый раз ему стало интересно, чувствует ли она тот электрический разряд, пробегающий между ними каждый раз, когда они касаются друг друга.
– Белла, пообещай мне кое-что.
Она ничего не ответила, но вместо этого облизала свои губы и сглотнула. Ее глаза были сфокусированы на нем.
– Никогда не пытайся казаться счастливой, если тебе грустно. Не притворяйся ни перед кем, особенно передо мной.

На мгновение глаза Беллы расширились еще сильнее, прежде чем она шагнула к нему достаточно близко, чтобы положить свою ладонь на его и прижаться лбом к его груди. После бесчисленных умов, услышанных за десятилетия, Эдварду казалось, что он знает, что значит чувствовать желание, но, Господь Всемогущий, как же он ошибался. Тело Беллы было так близко, что он ощущал, как исходящее от нее тепло разливается по его телу.

А еще он думал, что сможет обойтись просто дружбой с ней, но и здесь тоже ошибся. Медленно, осторожно, опасаясь причинить ей боль, если вдруг будет двигаться слишком быстро или держать слишком крепко, Эдвард слегка обнял Беллу. Ему понадобилось больше сдержанности, чем имелось в его распоряжении, чтобы не разорвать ее прямо здесь и сейчас. Рот вампира был наполнен ядом, а каждая клеточка тела кричала, что его суженая рядом и наконец-то в его руках. И он должен сделать с этим что-то, сделать что-то, чтобы она так и осталась рядом с ним.

Тело Эдварда отреагировало на его суженую так же, как и тело любого семнадцатилетнего подростка на любимую девушку. Ощущаемый им жар не имел ничего общего с тем, что делала с ним ее кровь, и даже рядом не стоял со жжением в горле.

Спустя несколько минут Белла отступила от него на шаг и смотрела куда угодно, только не на него. Прядь волос выбилась из ее прически и упала на лицо; отчаянно стараясь удержать ее рядом как можно ближе, Эдвард аккуратно убрал ее Белле за ушко. Его Белла посмотрела на него и улыбнулась робко, но искренне, прежде чем развернуться и зайти в классную комнату.
В его голове раздался голос Элис:
«Ну и как продвигается план с глупостью быть «просто друзьями»?»
Эта мелкая пикси была очень горда собой.

Эдвард проигнорировал сестру. Ему было очень сложно уйти от класса Беллы, когда больше всего он хотел войти в комнату, схватить ее и убежать отсюда подальше. Он не мог поверить в то, что только что произошло. Когда вампир направился в сторону своего класса, то проверил мысли людей в здании. В коридоре они были одни, но Каллену нужно было убедиться, что так и было, пока они стояли там несколько секунд. У него имелась всего пару секунд, чтобы добраться до своего класса, и, дабы успеть туда вовремя, пришлось спешить на слегка нечеловеческой скорости.

Эдвард вошел в свой класс сразу после того, как прозвенел звонок, и тихонько занял свое место за партой в самом конце классной комнаты. Он сел и уставился на свои руки, снова и снова проигрывая в голове все то, что только что случилось. После того, как она впервые прикоснулась к его лбу, тогда в коридоре после ланча, его Белла больше никогда не вздрагивала от соприкосновений с его ледяной каменной кожей. Не то, чтобы они часто касались друг друга, к несчастью, но каждый раз, когда она случайно касалась его руки, ему казалось, что он ощущает фантомные боли, словно его каменное сердце снова начинало биться. Он до сих пор чувствовал задержавшееся на нем тепло от прикосновения к ее телу и снова сглотнул полный рот яда.

Больше, чем когда-либо, тело Эдварда хотело заявить права на девушку, независимо от того, что говорят его сердце и разум. Но вампира пугало, что сердце уже готово предать его, в то время как разум продолжал противостоять в одиночку.

Медальон с тремя прядями волос лежал в кармане джинсов Эдварда. Он сотни раз пропускал длинный локон сквозь пальцы, но впервые прикоснулся к ее волосам вживую. Поднеся руки к носу и притворившись, что чешет его, Каллен принюхался к запаху клубничного шампуня вперемешку с ее собственным естественным ароматом.

Ее запах… Он все равно заставлял его гореть, но в совершенно другом смысле, и вампир неуютно поерзал на стуле. Ранее это никогда не было тем, что составляло для Эдварда проблемы, и не важно, сколько девушек (и людей, и вампиров) фантазировали о Каллене. До сегодняшнего дня это никогда не было частью его жизни. Он даже не думал, что это сможет стать частью его существования… до сих пор. Он чувствовал, что часть его вспомнила его Беллу, – вспомнила, что он уже обрел свою суженую, даже если разум этого не помнил, – и не позволит ему довольствоваться любой другой девушкой.

Эдвард снова посмотрел на свои ладони, и глаза сами поднялись выше к предплечьям. Он обнимал этими руками Беллу; он держал ее в своих руках.
И я не причинил ей вреда.
Эдвард понимал, что сейчас на его лице была самая глупая из всевозможных улыбок, но ничего не мог с собой поделать. Он касался лица своей Беллы, обнимал ее и даже заправлял прядь волос ей за ухо.

И я не причинил ей вреда. Она сама сделала первый шаг. Она сделала шаг и прильнула ко мне. Она не боится меня. Она инстинктивно не испугалась меня. Она не испугалась.
Впервые Эдвард позволил себе почувствовать настоящую надежду.
Может и получится? Может, мы действительно сможем стать больше, чем просто друзьями? Захочет ли она этого?

Он запустил ладонь в волосы. Его Белла все еще продолжает звать его во сне, но ей снится Эдвард Мейсен, а не Эдвард Каллен. Но к Эдварду Каллену она пришла, когда пять минут назад ей было плохо. Сможет ли она однажды относиться к Эдварду Каллену так же, как к Эдварду Мейсену? Эдвард провел руками по лицу и волосам. Ему нужно снова ее увидеть. Грустно ли ей до сих пор? Когда она улыбнулась ему второй раз, улыбка была настоящей. И было что-то еще в ее улыбке и глазах. Он видел это в ее очах и раньше, когда она смотрела на него, но боялся позволить себе надежду. Он очень надеялся, что ей уже лучше, что она больше не будет горевать о том, кто умер больше девяноста с лишним лет назад. Это было все, на что он позволял себе надеяться...
До сих пор.

Джессика Стенли находилась с Беллой в одном классе, но Эдвард пытался избегать ее мыслей. С ней в классе присутствовал еще и Бен Чейни, и Каллен попытался сконцентрироваться на его мыслях, чтобы понять, не испытывает ли он что-то к Белле. Но парень был занят списыванием домашнего задания по алгебре, которое забыл сделать прошлым вечером, поэтому не обращал ни на что никакого внимания.

Эдвард путешествовал от одной головы к другой, пока не увидел, что Джессика сидит рядом с Беллой и что-то возбужденно у нее выспрашивает. Эдвард насторожился. Взбудораженная Джессика – это всегда плохой знак. Стенли выступала самой главной сплетницей школы, и ее не волновало: была история правдой или нет. Вампир понял, что иного способа нет. Он попытался услышать, о какой глупости эта дурочка на этот раз думает.
Неужели она ему действительно нравится? Она такая… бледная… и у нее совершенно нет фигуры.

Джессика перевела взгляд на ее собственную грудь и мысленно ухмыльнулась.
Половина парней школы ходят вокруг нее, как потерянные щенки – она не может быть настолько слепа. Должно быть, она играет с ними, рассчитывая заполучить Эдварда. Или же ей придется обломаться, потому что у нее никогда ничего не получится с Эдвардом Калленом.

Эдвард оказался рад, что у него в руках ничего не было, иначе он сломал бы это пополам.
– С моего места это не выглядело как «ничего», – сказала Джессика.
Эдвард едва усидел на месте. Джессика вспомнила, что видела сегодня их в холле вместе; видела, как его Белла прильнула к нему, а он обнял ее. Знать, как прекрасно суженая смотрелась в его объятьях, знать, что она чувствовала, когда он прижимал ее к себе – все это вызвало болезненное напряжение в его джинсах, и вампир снова заерзал на стуле.

Белла продолжала смотреть в открытую перед ней книгу, пытаясь игнорировать девушку по соседству. Она всем своим видом давала понять, что явно не настроена на общение, но Джессику такие мелочи не волновали.
– Я уже говорила тебе, Джесс. Мы просто друзья.

– Друзья, ну, да. Раньше никто из Калленов не дружил ни с кем из нас. А теперь Эдвард подвозит тебя в школу и провожает до самого класса. – Подбородок Джессики покоился на одной из ее ладони, а второй она играла с волосами. Одна нога была закинута на другую и все время дергалась. Она игриво улыбалась и выглядела как красивая картинка, на которой один друг невинно дразнит другого; вот только мысли выдавали девушку.
– Эдвард и Элис подвезли меня до школы, – поправила ее Белла.
– Он даже носит твои книги.

– Он нес мои книги, потому что вчера я повредила плечо.
– Я слушала, что он отодвигает для тебя стул. Я не знаю ни одного парня, который поступает так же.
Эдвард с радостью объяснил бы Джессике разницу между ней и Беллой, и именно поэтому Белла заслуживает того, чтобы с ней обращались, как с леди.

– Но обнимала тебя не Элис. Казалось, что вы ведете себя не как «просто друзья». Думаю, ты нравишься ему, Белла. – Хотя, я и не вижу, почему.
– И он мне тоже нравится. Как друг. Так же, как мне нравится Элис. И Джаспер с Эмметом. Как друзья. Так же, как мне нравится Майк, Тайлер или Эрик, или Бен. Как друзья. Просто друзья. И ничего больше.

Эдвард сидел на своем стуле совершенно неподвижно. Белла, должно быть, врала Джессике. Люди часто лгут, и это легко заметить. Конечно. Его семья умела определять даже малейшие изменения в человеческой физиологии, но и люди могли увидеть некоторые их особенности, если знали, на что обращать внимание. Когда Белла говорила Джессике, что он нравится ей не больше, чем просто друг, она врала. Но что же именно это значит? Нравится ли он ей больше, чем друг? Или он не нравится ей даже как друг? Эдвард сплел пальцы в замок, опустил на них голову и потер виски. Еще в августе Карлайл сказал ему, что вампир не может сойти с ума, но сейчас Каллен не был в этом так уверен. Если что и может свести его с ума, так это незнание того, как Белла к нему относится.

Он стал проигрывать слова Беллы в голове: «И он тоже мне нравится. Как друг. Так же, как мне нравится Элис. И Джаспер с Эмметом. Как друзья. Так же, как мне нравится Майк, Тайлер или Эрик, или Бен. Как друзья. Просто друг. И ничего больше». Обычно, когда Белла говорила с Джессикой, ее ответы были короткими и по существу, а в этот раз она все говорила и говорила. Она сказала слишком много. Ее щеки слегка покраснели, но именно Белла сказала «как друзья» и была вполне четкой. Она слишком эмоционально это произносила. Отвернувшись от Джессики, девушка положила свою книгу, словно та являлась щитом между ними.

– Я не знаю, Джесс. Может ем… им не нравится, когда люди осуждают их у них за спиной.
Что я пропустил? Что я пропустил? [Прим. беты: Угомонись, бешеный! Хах]
Эдвард был так сосредоточен, пытаясь осознать, нравится он Белле или нет, что пропустил следующую фразу Джессики. Он не знал, что сказала Джессика, но Белла определенно не хотела продолжать этот разговор и была уже готова показать свои зубки. Уже в который раз его суженая защищала его и его семью.

Прозвенел звонок. Белла вскочила со своего места, собрала книги и вышла из класса, пока Джессика не успела опомниться и сказать что-то еще.

Эдвард не пошел к своему шкафчику, но это было и не важно. Сегодня на английском у них было публичное выступление, поэтому книга ему не нужна, а все остальное он сможет взять потом. Никто из учителей ничего не скажет, если идеальный Каллен придет на занятие без книги. Кроме того, он вместе с братьями и сестрами знал эту программу лучше самих учителей. Он поспешил вниз по коридору настолько быстро, насколько мог, чтобы не привлечь лишнего внимания и встретить Беллу сразу возле класса. Теперь она была расстроена еще больше, но если раньше ей было больно, то теперь она оказалась просто зла.

Эдвард вспомнил, что девушка сказала Джессике: «Может ем… им не нравится, когда люди осуждают их у них за спиной». Она хотела сказать «ему», но заменила на «им». Она была зла, потому что вступились за него.
Как только Каллен взял книги из рук Беллы, она произнесла слова, которые очень его удивили.
– У тебя дома нет какой-нибудь старой пары джинсов?
– Ну, думаю, что есть. А что?
– Отлично. Тогда отдай их Джессике.
Эдвард не знал, что ответить. Что, черт возьми, он пропустил?
– Почему я должен давать ей пару своих джинсов?

– Цель этой девушки залезть в твои штаны. Тогда у нее появится такой шанс.
Эммет, Джаспер и Розали, которые в данные момент находились этажом выше, услышав ее слова, просто попадали со смеху на пол. Даже Розали. Эдвард заметил, как остальные ребята в холле недовольно смотрели на них; их одноклассники были встревожены тем, что обычно спокойные Каллены вели себя как умалишенные, причем по непонятной причине.

Эдвард оказался слишком шокирован, чтобы смеяться, поэтому просто стоял, замерев на месте. Белла неправильно истолковала его молчание, поэтому принялась извиняться за свои слова, боясь, что могла его обидеть.
– Нет, не извиняйся, – настоял он. – Я просто удивлен.
– Ты не можешь быть удивлен. Я удивлена, как она еще не разделась прямо в коридоре, чтобы ты ее заметил.

Белла поспешила через холл в сторону их класса английского языка. Эдвард знал, что, вероятно, не должен так этим наслаждаться, но ничего не мог с собой поделать. Его Белла была еще более неподражаема, когда сердилась, а сердилась она потому, что им интересовалась какая-то другая девушка. Означало ли это, что она интересуется им? Он знал, что не должен был этого хотеть, но простит его Бог, он хотел. Его разрывало на части: с одной стороны, он эгоистично хотел, чтобы и она чувствовала к нему то же самое, что и он испытывает к ней, а с другой – знал, что, сколько бы он ни отрицал это перед семьей или самим собой, он тоже этого хотел.

Эдвард догнал Беллу в два шага.
– Нет, я не это имел в виду. – Он продолжал смеяться. – Я просто… Я не могу поверить, что ты это сказала. Такими словами, мисс Свон. – Он драматично приложил руку к сердцу. – Я просто в шоке. Твой отец знает, что ты умеешь так выражаться?
Уголки рта Беллы приподнялись в улыбку, и она покраснела.
– Однажды я слышала это в фильме.

Эдварду нравился ее румянец. Когда она покраснела впервые, он был поражен, насколько сильно это усиливает ее запах. Его горло загорелось, а рот заполнил яд, но это была просто физическая реакция. Монстр внутри него никогда не дремал; страх того, что он мог опоздать и не спасти ее от того медведя в августе, сильно притупил желание выпить ее до дна.

Смеясь, они поднялись по лестнице. Войдя в класс, пара направилась к своим местам, и Эдвард, как обычно, отодвинул для девушки стул. Улыбка Беллы стала еще шире, и она, закусив губу, посмотрела на свои руки. Ему показалось, что она стесняется выступать при всем классе, но она снова его удивила.

– Она просто… мне не понравилось, как она говорила о тебе. Словно ты, не знаю, словно ты какая-то цель, которой она хочет добиться. Словно у нее есть список того, что надо сделать, и ей просто необходимо поставить галочку возле твоего имени.
Эдвард никак не мог перестать улыбаться. Его Белла встала на защиту его чести.

Майк Ньютон вошел и занял свое место с другой стороны класса. Он посмотрел на Беллу, и его голову заполнили мысли о том, что бы он хотел с ней сделать. Это заставило Эдварда стиснуть зубы. Ему необходимо было подавить желание разорвать мальчишку на части, а в голове крутилось только одно слово: Моя.

Белла заметила неожиданную перемену в настроении Эдварда и положила свою руку поверх его. Эдвард был в замешательстве. Она по собственной воле прикоснулась к нему. Снова. Она была человеком, а он – вампиром. Все ее инстинкты должны были кричать о том, чтобы держаться от него подальше, а она снова прикасалась к нему. Это должно что-то значить. Разве нет?

– Все в порядке? – спросила Белла.
Эдвард зло посмотрел на Майка и встретился с ним взглядом, заставляя того испугаться и отвернуться.
– Мне не нравится, когда кто-то также думает о тебе.
Белла рассмеялась, но это звучало очень странно. Она убрала выбившуюся прядь волос за ухо и очень тихо заговорила, глядя на свои руки. Человек бы не смог ее услышать, но Эдвард смог.
– Это никогда не было проблемой, – пробормотала Белла.

Неужели она действительно не понимает, насколько привлекательна для всех парней, и что многие уже давно пригласили бы ее на свидание? Если бы не были так напуганы ее дружбой с Калленами.
– Ты действительно не видишь себя, как видят тебя другие, верно? Ты лучше, чем любая девушка, сидящая здесь.

По мнению Эдварда, Белла Свон была лучше, чем любая девушка вообще, и хотя вампир не мог сказать ей этого, но надеялся, что она услышит это в его голосе.
Пару минут Белла молчала, но было очевидно, что его суженая не видит себя глазами других, даже если они могли увидеть только незначительный проблеск того, какой по-настоящему замечательной она была. Белле всегда становилось ни по себе, когда кто-то говорил ей комплементы, поэтому Эдвард не удивился, когда она решила сменить тему.

– Что ты собираешь читать? Ты никогда не говорил мне.
– Поэму.
Учитель вошел в класс, и Эдвард услышал, как дыхание и сердцебиение Беллы ускорились.
– Ты все прочитаешь отлично, – уверил ее юноша.
– Тебе легко говорить.

– Белла, ты уже читала это перед гостями на свадьбе своей матери, и все прошло отлично. Постарайся забыть, что в комнате кто-то еще есть. Здесь только ты и я. И никого больше.
Недоуменное выражение так быстро скользнуло по лицу девушки, что человеческий глаз не уловил бы этого, но когда учитель спросил, кто хочет начать, Белла подняла руку, что удивило даже ее саму. Все в ней удивляло Эдварда. В ответ на его немой вопрос она проговорила:
– Зачем откладывать неизбежное? Ожидание сделает все только хуже. Лучше сделать все быстро. Это как оторвать пластырь.

Белла достала страницу сонета, который будет читать, и пошла к доске с быстро бьющимся от волнения сердцем.

Обычно Эдвард старался придать себе позу нормального человека: слегка расслабить тело, опустить руки, притвориться засыпающим или потереть глаза. Для его вида было нормальным сидеть неподвижно. Если необходимо, он мог сидеть неподвижно в течение нескольких дней. Сидеть, стоять или лежать – разницы не было; ему было одинаково комфортно в любом положении, и он никогда не уставал. Но сейчас он так нервничал, что не мог найти удобного положения, словно от этого зависела его жизнь. Чем больше времени он проводил с Беллой, тем больше качеств от человека возвращалось к нему.

В одном из своих писем Белла упоминала, что он использовал сонет, который ей стоило прочитать, чтобы объяснить отношения между Энн Элиотт и капитаном Уэнтвортом из рассказа Джейн Остин «Доводы рассудка». Она говорила, что думала о нем, когда решила, что будет читать на свадьбе своей матери. Думала ли она о нем, потому что там описывалась любовь двух человек, или объяснения людей в любви заставило ее вспомнить о нем?

Эдвард наблюдал за тем, как Белла встала за трибуну для выступлений и положила на нее свой листок. Он с нетерпением ждал именно этого момента, с тех пор, как она сказала ему, что собирается читать. Услышать эти слова голосом Беллы… Их любовь никогда нельзя будет переделать или переписать с одного носителя на другой. Даже считая его мертвым, она все равно продолжает любить его. Через десятилетия своего существования он оставался верен ней, даже не понимая, что именно делает. Как и вымышленный капитан Уэнтворт, однажды он использовал для описания те же слова. Не было никаких сомнений, что Белла являлась его точкой опоры. Она была его путеводной звездой.

Думала ли она о нем, когда готовилась читать эти слова вслух? А если да, то о ком из них она думала? Была ли она до сих пор влюблена только в Эдварда Мейсена? Или Джаспер был прав? И Элис? Влюбилась ли она в него, как в Эдварда Каллена? Мог ли он надеяться?
Должен ли он надеяться?

Его Белла сделала глубокий вдох и оглядела класс. Эдварду казалось, что она отчаянно пытается не смотреть на него, но ее глаза притягивало к нему, хотела она того или нет. Точно так же он знал, что тоже не сможет отвести от нее взгляд, как бы ни старался. Значило ли это, что ее взгляд тоже постоянно возвращался к нему, значит ли это, что даже если она пыталась, ее глаза тоже не могут оторваться от него?

Белла прочистила горло и заговорила. Эдвард слышал в ее голосе легкую дрожь, которую не смог бы расслышать учитель.
– Я прочитаю сто шестнадцатый сонет Шекспира. – Она снова взглянула на свои записи и продолжила:

Когда пред алтарем склонив свои колени,
Союз святой скрепите, я помехи не создам…
Ведь изменив любви, любовь мы не изменим,
Предать меня ты можешь, но любовь я не предам.

О нет! Любовь незыблема, как вечная скала,
Что не боится бурь бушующих и яростного грома.
Любовь – звезда надежды, что блуждающих вела,
Рисуя в небе грозном кораблям дорогу к дому.

А время все спешит, торопится куда-то,
Серпом своим срезая розы с нежных щек.
Часы, недели канут в вечность без возврата,
Но для безлюбья в сердце не наступит срок.

Но если заблуждаюсь я и лжет моя баллада,
То нет любви на свете, а быть может, и не надо.¹



Белла сделала глубокий вдох. Наконец-то все закончилось. Учитель задал ей пару вопросов о выбранном произведении, и она автоматически ответила на них. Все, что девушка хотела – это поскорее сесть на место. Никого не должно было касаться, почему она выбрала именно этот сонет, и что он значил для нее. Наконец учитель позволил ей сесть и вызвал следующую жертву.

Идя к своему месту, Белла поняла, что сесть будет проблемой. Она сидела рядом с Эдвардом, и когда посмотрела на него, он восхитительно улыбался, а взгляд его золотистых глаз был прикован к ней. Белла заняла свое место рядом с парнем и уставилась на парту. В его глазах было так много новых эмоций, что ей стало слишком тяжело смотреть на него, но и отвести взгляд она не могла. И не важно, как тяжело ей было стоять перед всем классом – ее глаза жили своей жизнью и постоянно возвращались к Эдварду.

– Белла… Это было… Ты была…
– Я выглядела глупо.
– Поверь мне. Ты выглядела как угодно, но только не глупо. Ты была просто прекрасна. Ты была… просто красавица.
Белла покраснела и снова опустила глаза.
– Тебя слишком легко впечатлить.
Даже не глядя на парня, девушка знала, что он покачал головой, но она услышала только его шепот.

– Нет, поверь мне, это далеко не так.
Свон еще сильнее покраснела и немного заволновалась от того, как много его слова значили для нее. Ей нужно было признаться себе, что она слишком быстро и сильно влюбилась в своего друга, и это ее пугало. Если Эдвард это поймет, то все может стать слишком запутанным. Их дружба так много значила для нее, и она даже не может себе представить, что сумеет его потерять.

Еще шесть человек прочитали свои заготовки, прежде чем учитель пригласил Эдварда выступить на сегодня последним. Белла никогда раньше не видела, чтобы он нервничал; это было совершенно на него не похоже, но он определенно переживал. Неожиданно Белле стало стыдно. Она так нервничала, что даже не спросила его, как он себя чувствует. Когда он вставал, Белла пожелала ему удачи. В ответ Каллен одарил ее улыбкой. Поэма Эдварда была написана на листке бумаги, который он даже не раскрыл, встав на подиум. Пару минут он сомневался, пока не встретился глазами с Беллой, улыбка который придала ему сил. Он прочистил горло и начал:
– Я… я прочитаю поэму, которую прислал мне мой близкий друг после того, как умер мой отец.
Эдвард опустил глаза, сосредотачиваясь на разложенном на трибуне листе бумаги, но не начал читать. Никогда прежде со дня их знакомства он даже словом не обмолвился о своей биологической семье, и Белла еще никогда не видела его таким потерянным, как сейчас. Девушка хотела что-то сделать, чтобы помочь ему, и прошептала слова поддержки, хотя знала, что он все равно ее не услышит.

Эдвард поднял на нее глаза, и она снова увидела в них так много эмоций, что было сложно смотреть на него, но в то же время она не могла отвести взгляд. Эдвард открылся ей так, как никогда раньше, и для него, очевидно, это было невероятно трудно. Он закусил губу и потер затылок.

– Эдвард, если хочешь, то можешь сесть на место и подготовиться еще немного или прочитать что-нибудь другое, – услышали они голос учителя.
– Нет. Благодарю вас, мистер Мейсен.
Каллен прочистил горло и начал читать. С каждым произнесенным им словом Белла понимала, что глухая боль в груди усиливается, а глаза заполняют слезы.

Над могилой не плачь моей,
Я не там, не уснула в ней.
Я у тысяч ветров навек,
Я пушистый и мягкий снег.

Я обильным дождём пройду,
Я созрею в твоём саду.
Я в заутренней тишине,
Я в безудержной трескотне

Птиц, кружащих над головой,
Я в ночи загорюсь звездой,
Я фиалкою расцвету,
Я в молчанье к тебе приду,

Я по-птичьи спою про мечты,
Я во всём, что так любишь ты.
Над могилой моей не стой,
Я не там. Я всегда с тобой.²

Слезы текли по ее щекам, а в горле образовался ком. Это оказалось просто невероятно. Это было уже слишком. Эдвард прочитал поэму, которую она отправила ее Эдварду после смерти его отца. И ему она досталась при тех же обстоятельствах тоже от близкого друга.

Когда Эдвард вернулся на место, девушка опустила голову и вытерла слезы. Опасаясь осуждения окружающих, она заметила, что выступление Эдварда довело до слез не только ее, что несказанно радовало. К счастью, он не посчитает ее слезы чем-то особенным. Это выступление далось ему слишком тяжело, и последнее, что ей хотелось сделать – это вывалить на него свой собственный груз.

Белла надеялась, что смогла вытереть все слезы, и он не сможет их заметить, но Эдвард быстро достал из кармана платок и протянул ей. Он выглядел грустным.
– Белла, прости меня. Последнее, что я хотел, так это довести тебя до слез.
Она взяла у него платок и вытерла глаза, когда зазвонил звонок. Белла грустно рассмеялась.
– Это не твоя вина. Я плакала за компанию.

Но Эдвард выглядел расстроенным, как если бы это он стал причиной ее слез. Белла сжала его руку.
– Серьезно, я в порядке. Просто… – Голос Беллы дрогнул, когда она вспомнила письмо от своего Эдварда с благодарностью за те слова, что она прислала ему, и словами, что они много для него значили. Тогда она сказала, что хотела бы быть рядом, дабы взять его за руку.
– Я просто рада, что, когда умер твой отец, с тобой рядом был такой заботливый человек.
Белла задавалась вопросом, было ли это откровение? Можно ли ей теперь спрашивать о его биологической семье, и почему его усыновили Каллены?

– О, я забыл тебе сказать. Элис говорила, что сегодня на истории будет сюрприз.
О нет. Только не сейчас. Она была не готова.
– О, черт, – ответила девушка.
– Теперь ты будешь думать об этом.
Они вместе вышли из класса, но вместо того, чтобы взять свои книги и пойти на следующий урок, Эдвард продолжил идти рядом с Беллой.

– Ты куда идешь? Твой урок в другой стороне здания.
– Я провожу тебя. С таким плечом ты не можешь сама носить свои книги.
– Эдвард, серьезно, отдай мне книги. Ты опоздаешь.
– Нет, не опоздаю.
– Твой следующий урок на другом конце здания.
– Я быстро хожу.

Белла знала, что спорить с любым из Калленов, будь то Эдвард или Элис, просто бесполезно, и решила сдаться.
– Хорошо. Мы пришли. Теперь давай мне книги и иди.
– Ты слишком сильно переживаешь. Я обещаю, что не опоздаю.
– Разве тебе не пора уже пойти?

Развернувшись, Эдвард ухмыльнулся, сделал пару шагов и повернулся снова. Белла еще не вошла в класс; она просто стояла и смотрела на него. В этот момент он поймал ее взгляд. Его ухмылка стала шире.
– И, Белла, Эммет сказал, что встретит тебя после этого урока, чтобы отнести твои книги.
Рот Беллы открылся, и она не могла произнести ни слова. Идя по коридору, Эдвард продолжал улыбаться и, повернувшись, произнес:
– Тебе лучше поторопиться. Ты ведь не хочешь опоздать на урок.

Смущенная тем, что ее поймали с поличным за наблюдением, как он уходит, Белла повернулась и, недовольно ворча себе под нос, прошла к своей парте. Когда она садилась за нее, стопка книг девушки пошатнулась, отчего ее тетрадь соскользнула на пол. Потянувшись за ней, Белла осознала, что все еще держит в руке носовой платок Эдварда. Она задумалась, что стоит с ним сделать, ибо только вытерла им глаза. Будет ли нормально просто вернуть его или стоит сначала его постирать? На самом деле это было в некотором смысле романтично. В старых фильмах мужчины всегда давали девушкам свои платки, когда они плакали. Кто бы знал, что парни сегодня носят платки с собой?

Будучи ошарашенной, Белла разгладила платок. Чтобы придать ему еще более романтичности, платок был украшен вышитыми на нем темно-голубой лентой инициалами: «Э.Э.М.К».

Историческая справка:

Комментарий Беллы про то, чтобы Эдвард дал Джессике свои штаны, действительно взят из фильма. Кажется, это были слова Джулии Робертс в «Эрин Брокович», но я не смогла найти отрывок, чтобы подтвердить это.
Ключ к правде об Эдварде уже есть! Я не могла заставлять вас ждать дольше, следующие главы только продолжат раскрывать истину. И вскоре все раскроется.
Самый первый урок Беллы в школе города Форкс был английский. И ее учителя действительно звали мистер Мейсен.

---

¹ Уильям Шекспир. Сонет 116. Перевод – Лана Алешко.
² Мэри Элизабет Фрай. Над могилой не плачь моей... Перевод – Сергей Юдин.




Автор: Momatu
Переводчики: лебедь & Deruddy
Бета: LanaLuna11
Почтовый голубь: ♥Sweet_Caramel♥