От автора: Это одна из моих любимых глав. Она практически вся от лица Эдварда, и думаю, отражает сходство между вампиром и человеком. Ему присуще самообладание в обеих ипостасях. Сцена «инцидента» наиболее четко была сформулирована в моей голове, и я точно знала, как закончить главу, поэтому написала ее в двух частях всего за один день. Я пыталась привнести немного юмора на фоне всех мрачных событий, и надеюсь, что у меня получится рассмешить вас раз или два. Но не позволяйте «инциденту» отвлекать вас. Это одна из самых важных глав, особенно из-за того, что случится в самом конце. Вся остальная история не имела бы смыла без этого.

Эта глава важна еще и потому, что цитирование Беллой слов Роуз из «Титаника» всплывут позже в одной из ключевых сцен.

Вместо того чтобы отвечать на вопросы, на этот раз я задам его вам. Эдвард и его семья должны были плыть на Титанике. Его мать никогда не хотела этого и всячески пыталась отговорить Эдварда-старшего от этой идеи, но он не согласился. В таком случае… почему они не поплыли? Белла не может понять это, ведь Элизабет не настаивала на изменении планов, а Эдвард не может понять, почему Белла этого не понимает. А вы понимаете, что к чему?



Кем, черт подери, его дядя себя возомнил?
Белла носилась по комнате взад-вперед, обуреваемая злостью на дядю Эдварда, который делает и так не легкое для него время еще тяжелее. Скажи ему, Эдвард. Чем чаще она читала эти слова, тем больше гордости просыпалось в ней за то, что она помогает ему противостоять всему.
Но он сам должен все это сделать.

Злость на его дядю сменилась болью за юношу и его мать, пока девушка читала о том, как умирал его отец. Белла начала писать ответ, но никогда раньше еще не плакала и смеялась одновременно. Никто еще не заставлял ее переживать столько эмоций сразу.
Она не знала, что возможно чувствовать столько эмоций одновременно.

Сидя на кровати и прислонив голову к изголовью, Белла прижимала письмо Эдварда к своему сердцу с грустной улыбкой на лице. Даже несмотря на то, что он не мог быть частью ее мира, Эдвард казался для нее более реальным и живым, чем кто-либо до этого дня. Она просто любила держать письмо, которое он держал в руках меньше часа назад, проводить пальцами по буквам, которые были написаны девяносто один год назад, и больше ничего не имело смысла. Написал он ей пару минут или девяносто один год назад – это уже не имело значения. Эдвард был частью ее. Он был той частью, которую она даже не знала, что потеряла. Такой нужной, такой живой, что даже время не смогло удержать его от попытки ее найти.

Белле казалось, что она держит в руках ни письмо, а душу Эдварда.
Встав и подойдя к окну, девушка распахнула его и посмотрела на звездное небо, а после прислонилась к стене и начала перечитывать пришедшее письмо, уже начав сочинять собственное.
…

«Дорогой, Эдвард,

Скажи своему дяде «заткнись». Серьезно, Эдвард, не позволяй ему давить на тебя. У него нет никаких прав указывать тебе, что делать.
Прошу, не вини себя в том, что произошло. Я уверена, что ты ничего не мог исправить. Если бы были какие-то знаки, то ты бы их заметил, я в этом не сомневаюсь. Ты должен помнить, что говорил тебе отец, чтобы ты позаботился о матери. Я даже представить не могу, как ужасно все это для вас.

У меня для тебя есть хорошая новость. Твоя команда, Уайт Сокс, выиграла вчера. Они обыграли Доджерсов со счетом девять-четыре. Это были всего лишь весенние тренировочные игры, но все равно, победа есть победа, верно? Вообще-то они играли всего в десяти милях отсюда, в Глендале, где обычно проходят сборы. Они делят это поле с Доджерсами. Хотя, ребята выиграли в своей группе в прошлом году и еще мировую серию четыре года назад. Эту часть я нагуглила.
Боюсь, я мало, что могу рассказать о своей жизни. Она не такая уж интересная. На этих выходных надо идти с мамой выбирать мне платье на ее свадьбу в ноябре. Меня это не очень радует. Я имею в виду, поход по магазинам, а не свадьбу. У нас с мамой очень разные представления о том, как я должна выглядеть. Она хочет, чтобы это было чем-то длинным, а мне нужно что-то, в чем я не упаду.

Я говорила с отцом и спросила у него, что значит задний «К». Это означает третий страйк. Я собираюсь навестить его в Вашингтоне на Пасху.

Прости, но я ничего не знаю про твоего внука Майкла, но помню, он говорил, что у него есть брат и сестра. И мне он показался счастливым. Они продавали некоторые вещи, которые им были больше не нужны перед переездом в Чикаго. Стол был не для продажи. Мы с ним немного поговорили, и Майкл сказал, что хотя стол и не продается, но он хочет отдать его мне. Он поведал, что стол попал в семью в качестве подарка и также должен ее покинуть. Это было слишком щедро, ведь он меня только что встретил, поэтому мы с мамой отказались, однако Майкл не принял отказа. Он сообщил мне очень странную вещь, будто этот стол всегда принадлежал мне, что они просто хранили его, пока я за ним не приду. Он рассказал о тайном отделении, но не раскрыл, где именно оно находится. Мне понадобились часы и огромное количество нервов, чтобы найти его. Это очевидно. Я не поверила своим глазам, когда нашла твое первое письмо. Я подумала, что кто-то положил туда это послание и просто про него забыл. Я знаю, что должна попытаться найти твоего внука и отдать ему стол назад, но не представляю, как это сделать.

Когда я говорила, что взяла фильм, я именно это и имела в виду. Тебе снова надо присесть, Эдвард. Мой мир очень и очень отличается от твоего. Я уже рассказывала тебе про компьютеры. У нас также есть вещь, которая называется телевизором. Проще говоря, это коробка, которая показывает картинки. Как телевизионный экран, но просто в твоей комнате. Точно также как телефон позволяет тебе говорить с теми, кто далеко, телевизор позволяет тебе смотреть фильмы и разные программы.

Мы можем покупать или брать напрокат копии фильмов, чтобы смотреть их дома. У нас несколько фильмов о Титанике. Один из последних – мой самый любимый. Я видела его сотни раз. Его сняли около десяти лет назад. Песня, которую я тебе прислала, как раз из этого фильма. Это история любви двух молодых людей, которые живут в разных социальных слоях, но встретились на этом корабле. Девушка из древнего, богатого рода, но их деньги кончились, и она помолвлена с абсолютно отвратительным человеком, за которого не хочет выходить замуж, но ей придется это сделать, чтобы спасти положение своей семьи. А парень бедняк, и билет на корабль он выиграл в карты за пару минут до отплытия корабля. Девушка, ее зовут Роуз, впадает в такое отчаяние, что решает покончить с собой, сбросившись с корабля в воду, но парень увидел это и остановил ее, сказав «Ты прыгнешь, прыгну и я».

Это длинная история, но, в конечном счете, они влюбляются друг в друга. Она говорит, что когда они приплывут в Нью-Йорк, то уедет с ним, но, конечно же, корабль никогда не приплывет в пункт назначения. У Роуз была возможность покинуть корабль на шлюпке, но она отказалась плыть без Джека. Девушка уже сидела в шлюпке со своей матерью, но запрыгнула обратно на корабль. Молодой человек стоял рядом с ее женихом и не увидел, как она запрыгнула обратно. Он побежал вниз, чтобы встретиться с Роуз, а она сказала ему те же слова, что когда-то сказал и он ей: «Если ты прыгнешь, прыгну и я».

Они уходят на дно вместе с кораблем, но выживают. Джек с Роуз снова находят друг друга в воде, и, найдя плавающую дверь, забираются на нее. Но оба лежать на ней у них не получается, и Джек оставляет Роуз на двери, а сам остается в воде, держа ее за руку. Он говорит, что она не умрет вот так, посреди океана, а старой женщиной в теплой постели.
К тому времени, когда одна шлюпка приплыла на помощь, Джек уже умер от гипотермии, а Роуз все еще держалась, потому что находилась не в воде. Она спасается. Ее жених тоже обманом смог выжить и начинает искать Роуз на «Карпатии», но, когда проходит рядом, она прячет от него лицо.

Когда на Карпатии спрашивают ее имя, она называет фамилию Джека, как свою собственную, поэтому и мать, и жених считают ее погибшей.
Роуз прожила чудесную жизнь, вышла замуж, и у нее много детей и внуков. Она дожила до ста двух лет и умерла точно так, как Джек ей и сказал – старой женщиной в теплой постели. В последних фрагментах фильма показывают, как после смерти Роуз воссоединилась с Джеком и всеми кто погиб в тот день на корабле.

Я до сих пор не могу поверить, что ты должен был плыть на Титанике. Если бы твоя мама не отговорила отца, почему ты не хотел? Что тебя остановило, это было чудо…
Я чувствую себя такой беспомощной. Мне так жаль твоего отца, и я рада, что моя поэма помогла, но этого не достаточно. Я больше всего хочу сейчас быть рядом с тобой, чтобы просто взять тебя за руку. И даже не думай, что что-то сказанное тобой может стать для меня тяжкой ношей. Ты - мой друг. Ты никогда не станешь для меня тяжким грузом, даже не думай об этом. Мне хотелось сказать тебе, как много ты для меня значишь, но у меня даже слов нет. Прошу, просто знай, что иметь шанс получить такого друга – это самое лучшее, что произошло со мной в жизни. Ты – самое лучшее, что со мной случалось.

Твой друг, Белла».
…

Что может значить «гуглить»? Какое странное слово. И что означает сказать моему дяде «заткнись»?

Эдвард сидел в гостиной и уже в сотый раз перечитывал письмо от Беллы. Ему нужна была та сила, которую дарило это письмо, чтобы пережить приезд дяди Ричарда. Его родственники и их семьи приедут меньше чем через час, что заставило Эдварда застонать и потереть переносицу.
На самом деле он ждал приезда дяди Джорджа и дяди Чарли, которые являлись братьями его мамы. Несмотря на свою нелюбовь всех к дяде Ричарду, а может из-за любви к Эдварду, дяди предложили ему свою помощь, чтобы встретить того на станции. Всего, получается, приезжают восемь человек, и им понадобится три машины для багажа и инвалидного кресла Мика. Эдвард предложил нанять два такси, чтобы помочь родственникам доехать, но дяди решительно от этого отказались.

Обе семьи решили остановиться в доме. Дядя Ричард вообще воспринял этот факт, как само собой разумеющееся, и даже слышать ничего не хотел про гостиницу, заявив, что это и его дом тоже. Эдвард закатил глаза. Дядя Ричард многие вещи воспринимает, как само собой разумеющееся.

Дядя Майкл предложил оказать помощь во всем, что возможно, поэтому все вместе решили, что они тоже останутся в доме. Эдвард был им очень благодарен, хотя и знал, что с ограниченностью в движениях Мика в гостинице ему было бы удобнее с их лифтами, останавливающимися на каждом этаже. Кроме Беллы Эдвард никому не мог бы признаться, что он вряд ли бы смог справиться с дядей Ричардом, тетей Джозефиной и Тимоти без них.

Дом обладал множеством комнат, но восемь человек означало, что работы для Мегги и Нелли окажется в избытке. Хотя в течение дня сестра Нелли, Катерина, должна будет немного помочь, да вот только сама научилась себя обслуживать недавно.

Эдвард снова посмотрел на письмо в своих руках и улыбнулся от того, что написала ему Белла. Для человека, который написал, что у нее нет слов, она оказалась крайне красноречива. Он вспомнил о том, как впервые прочитал, что для нее он оказался самым лучшим, что случилось в ее жизни, и о том, как сильно забилось его сердце в груди, а лицо чуть не разорвалось от улыбки.

Как раз в тот момент, когда он читал о том, что Сокс выиграли Мировой чемпионат в прошлом году, вернее, девяносто один год назад, приехали его дяди. Эдвард встал, чтобы поприветствовать их, спрятав письмо во внутренний карман своего пиджака. Ты будешь со мной, Белла. Я не смогу пройти через это без тебя. Он пожал руки своим дядям и поблагодарил их за то, что они смогли приехать.

Тетя Сара, сестра его матери, сказала, что побудет с матерью Эдварда, пока они съездят на вокзал. Перед отъездом они поднялись в комнату Элизабет, где она проводила большую часть дня со смерти отца. Эдвард постучался в дверь и, услышав ее легкое разрешение войти, зашел в комнату. Элизабет сидела и смотрела в окно, а на столе стоял ее нетронутый завтрак. Она не повернулась, когда сын с Сарой зашли в комнату. Для него все еще странно было видеть свою сильную и волевую мать такой разбитой. Если Эдварду показалось, что она постарела на двадцать лет в ночь смерти отца, то с тех пор минуло еще десять лет.

Встав перед матерью на колени, Эдвард взял ее за руку:
- Мама, тетя Сара приехала. Дядя Джордж и дядя Чарли тоже ждут внизу. Мы сейчас поедем на станцию. Ты не хочешь спуститься и поздороваться с ними?
Элизабет медленно повернула голову в сторону сына, но не стала встречаться с ним глазами.
- Сара?
Ее сестра подбежала и взяла Элизабет за другую руку.
- Я здесь, Лиззи, дорогая. Я здесь.

Эдвард испытал облегчение, когда мать слегка сжала его руку и повернулась обратно к окну. Это было всего лишь слабое рукопожатие, но это было для него знаком, что еще не все потеряно, что его мать еще вернется к нему.
Когда он взглянул на тетю, которая смотрела на свою сестру глазами полными слез, то Сара слегка кивнула Эдварду, тоже почувствовав изменения.

Мать говорила тем же отстраненным, чужим голосом, которым говорила все прошлые дни.
- Утро просто чудесное. Солнышко вышло. Эдвард любил солнечные дни. Отличный день для игры в бейсбол, сказал бы он, разве не так?
Переполненный эмоциями, Эдвард даже не смог найти слов, чтобы ответить. Это было больше, чем его мама сказала с той ужасной ночи. И она произнесла имя отца, а этого не делала с тех пор, как они покинули госпиталь.

- Да, мам. И это именно то, что он бы сказал, и Сокс выиграли в эту субботу. Он был бы счастлив. Они разгромили Бостон со счетом пять-ноль.
Элизабет сделала глубокий и шумный вдох.
- Это лето было такое серое и промозглое. Я так не люблю серый цвет, он такой холодный. А сегодня хороший день. Небо просто прекрасное, голубое, и птицы поют все утро.
Эдвард снова вспомнил поэму, которую ему прислала Белла. «Я в маленькой комнате. Я там, где поют птицы». Он нагнулся и поцеловал мать в щеку.

- Мам, мне надо идти. Поезд уже скоро приедет.
Счастливый от того, что мать слегка нагнулась к нему, Эдвард обнял ее. Она отвернулась от окна и заговорила:
- Конечно, дорогой. Не забудь поблагодарить своих дядей.

Юноша поднялся и подошел к двери, но остановился, когда Элизабет снова с ним заговорила. На этот раз она посмотрела ему в глаза. Ее плечи были немного прямее, а голос сильнее.
- И, Эдвард, не позволяй Ричарду расстроить тебя. Он слишком много думает о себе, а не о других. Он всегда так делает. Не разрешай ему командовать и запугивать тебя. Ты – сын своего отца, и он оставил все наследство тебе, а не Ричарду. Не забывай это.
В ответ на мамины слова Эдвард почувствовал, что стал сильнее, выше и более гордым, поэтому пообещал матери, что не позволит дяде Ричарду издеваться над собой.

Когда он вышел из комнаты, то услышал, что тетя заговорила с Элизабет.
- Лиззи, дорогая, давай спустимся вниз. Почему бы нам не посидеть на крыльце и не послушать пение птиц?
Зная, что мама была в хороших руках, а Белла находится рядом с ним, Эдвард понял, что сможет справиться с дядей Ричардом.

Полчаса спустя молодой человек уже сидел на станции между своими дядями и слышал вдали гудок поезда. Слова его матери звучали у него в голове, а то, что письмо Беллы было рядом с его сердцем, дало ему сил встать и поприветствовать родственников.
Не удивительно, что дядя Ричард оказался первым, кто сошел с поезда со своей женой, тетей Джозефиной, и сыном Тимоти. Эдвард сделал шаг вперед и пожал ему руку.

- Дядя Ричард, тетя Джозефина, Тимоти. Как добрались?
Его тетя и брат ничего не ответили, а дядя, разумеется, еле сдерживая свое терпение, пробубнил что-то в ответ, но Эдвард был уверен, что услышал: «невыносимо», «не описать», «жутко неудобно».
Эдвард стиснул зубы и отвернулся от дяди Ричарда. Его окатила волна облегчения, когда он увидел, как тетя Луиза помогает дяде Чарли выбраться из поезда. Как только она спустилась на платформу, тут же обняла Эдварда.

- Ой, Эдвард. Дорогой, мне так ужасно, ужасно жаль. Твой бедный отец, такая потеря. Как твоя мама?
Тетя Луиза и Элизабет всегда были в очень хороших отношениях. Они были близки, словно настоящие сестры, и юноша знал, что они очень друг по другу скучали, с тех самых пор как работа дяди заставила их переехать в Нью-Йорк. Когда два года назад Мик заболел, Элизабет все бросила и полетела к сестре на помощь, хотя везде были наклеены листовки, предупреждающие о карантине.

- Думаю, что скоро ей станет лучше. Она не притрагивается к своему завтраку, но стала больше говорить.
- Ну, это хорошая новость, но надо следить, чтобы она хорошо питалась. Ну, что-то одно в день.
За своей спиной Эдвард услышал голос, который узнает везде. Это протяжное произношение вперемешку с Нью-Йоркским акцентом могло принадлежать только одному человеку.
- Да, да. Это очень хорошие новости, и мы рады их слышать. А теперь, может, ты подвинешь свой зад, Эдди? Ты перекрываешь мне дорогу.

От звука голоса кузена у Эдварда, словно тяжелый мешок упал с плеч. После того, как он помог тете отойти с платформы, дядя Майкл принялся помогать сыну сесть в кресло. Его младшие кузены, Томми и Лаура, стояли прямо за ним, а Томми толкал перед собой кресло с Миком. Хотя Томми было всего тринадцать, он уже был ростом с Эдварда и немного тяжелее.
- Мик, я так рад тебя видеть.
- Да, да, знаю. Я просто прекрасен. Тем не менее, ты все еще на моем пути.

Эдвард покачал головой и не мог перестать улыбаться от гордости за своего кузена, когда сделал шаг назад, освобождая для него дорогу. До этого момента младший Мейсен даже не понимал, как он рад был увидеть его.

Вместе с семьей его матери к ним в дом прибыли друзья со своими семьями, но все они вели себя так, словно Эдвард был стеклянным и мог разбиться на тысячу осколков, если они заговорят громче. А Мик будет вести себя как обычно, Эдвард это точно знал. Мик был настолько благодарен тому, что смог выжить в эпидемию полиомиелита, поэтому теперь использовал возможности своих ног даже больше, чем здоровые люди. И ничего не могло сломить его дух.
Тетя Луиза с упреком посмотрела на них:
- Так, мальчики, следите за своим поведением.

Как только Томми сошел с поезда, Эдвард взял руку Лауры, помогая ей сойти:
- Лаура, ты так же прекрасна, как и всегда. Надеюсь, эти двое не слишком тебя донимали?
- Эти двое? Они не посмеют.
Девушка приподняла одну бровь, и на ее ангельском лице появилось дьявольское выражение, которое было ей не характерно. Нагнувшись к Эдварду, она прошептала так, чтобы только он смог это услышать:
- Я училась у лучшего.

Как только она спустилась на платформу, он взял обе ее руки в свои.
- Как ты, Эдвард? Боже, через что ты сейчас проходишь?! Мне так жаль тебя!
- Теперь, когда вы все здесь, мне намного лучше, - слегка сжав ее руки, ответил молодой человек, а после нагнулся, поцеловал девушку в щеку и прошептал: - Вы – ложка меда в бочке дегтя под названием «Стинсон», если ты меня поминаешь.
Лаура не ответила ему, а лишь одарила легкой улыбкой и приподняла бровь. Эдвард улыбнулся, зная, что во всем этом у него есть партнер, о котором он раньше не догадывался, поэтому повел Лауру к остальным.

Портье к этому моменту уже принесли багаж, и дядя Ричард раздраженно добавил:
- Теперь, когда Эдвард к нам все же присоединился, мы можем идти.
Дядя Джордж и дядя Чарли проводили всех к машинам. Дядя Ричард шел на достаточном от остальных расстоянии, словно не хотел, чтобы его приняли за одного из этой компании, под руку с тетей Джозефиной. Дядя Майкл и тетя Луиза шли рядом с Эдвардом, а Томми толкал перед собой кресло брата, на пару шагов отставая от своих родителей.
Эдвард снова нагнулся к Лауре и прошептал ей на ухо, кивая головой в сторону Тимоти:
- Что ты с ним сделала?

- Кто? Я? – невинно произнесла она в ответ. - Я ничего не делала. Он в таком настроении с тех пор, как мы сели в поезд.
Прежде чем продолжить, Лаура обернулась, чтобы убедиться, что их никто не слышит.
- Мик очень разочарован. Он хотел бы бежать со всех ног, чтобы пообщаться, но Тимоти даже не встал со своего места. Думаю, что там какие-то проблемы в банке.
Эдвард сжал ее руку и опустил голову, чтобы никто не увидел его улыбку. Мне почти его жаль. Нечестность, не очень острый ум и большие суммы денег. Эти вещи обычно плохо сочетаются вместе.

- Может попросить Мегги спрятать серебро, как думаешь?
- Лучше перестраховаться.
Как только все подошли к машинам, дядя Ричард указал портье грузить багаж в машину дяди Чарли, которую вел Эдвард. Когда он проходил мимо, Мейсен-младший почти уловил часть его бормотания: «Водит Модель Т, как вижу». Эдвард еле удержал себя от комментария в его адрес. Лаура сжала руку молодого человека, заставляя расслабиться.
Дядя Ричард продолжал командовать всеми, словно они рабочие в его банке.

- Томас поедет с багажом. Эдвард, дай мне ключи. Мы не можем тащиться весь день.
Эдвард почувствовал, как рука Лауры сжала его сильнее, пока дядя продолжал им руководить. Но он вспомнил слова своей матери, да и письмо Беллы, лежащее в кармане, придавало ему уверенности, так что он обошел машину, открыл пассажирские двери, а сам быстро устроился за рулем.
- Давайте рискнем.

Руки Эдварда сильнее сжали руль. Эта машина была гордостью его отца, и он лучше провалится под землю, чем позволит дяде Ричарду управлять ею.

Его дядя продолжил бубнить, усаживаясь в машину, и на этот раз Эдвард уловил слово «наглость». Ему пришлось прикусить язык, чтобы не рассмеяться, когда в его голове всплыли слова «Если ты не позволишь ему руководить собой, то будешь очень удивлен».
Тетя Сара добилась успехов, спустив его маму вниз, и как только они вошли в дом, она сразу поспешила поприветствовать Майкла и Луизу, благодаря их за то, что они приехали. После чего повернулась к Ричарду и Джозефине. Они были явно недовольны тем, что их заметили ни первыми, но Эдварда это вообще не волновало.

Как только он помог Томми пересадить Мика из машины обратно в его кресло, то ввез того в дом, а после направился помогать дяде Джорду и дяде Чарли с багажом, пока Тимоти стоял неподалеку ото всех и ни с кем не говорил.
Вскоре после этого был подан ланч, на котором дядя Джордж и дядя Чарли решили не оставаться, и, пообещав, что по необходимости они сразу же позвонят, покинули дом. Эдвард подозревал, что они уже были сыты по горло обществом дядя Ричарда, и он дико им завидовал, что у них была возможность сбежать.

Все заняли свои места за столом, а дядя Ричард демонстративно занял место своего старшего брата, пока Эдвард отодвигал стул для матери.
Вид дяди, так нагло устроившегося в кресле его отца, отбил у Эдварда всякий аппетит, и он очень старался удержать внутри свой завтрак.

Его мать сидела на своем месте, на другом конце стола, а дядя Майкл, тетя Луиза и тетя Сара заняли ближайшие к ней места. Эдвард сел на другой конец стола около своего дяди, от которого его отделяла тетя Джозефина. Рядом с ним сидела Лаура, а Томми пододвинул кресло Мика между сестрой и матерью, присаживаясь близко к ним.
Ланч был быстро подан и также быстро съеден.

Спустя какое-то время дяде Ричарду показалось, что все закончили прием пищи, поэтому он отодвинул свою тарелку, встал и прочистил горло, готовясь произнести речь.
- Я собираюсь пойти и просмотреть бумаги Эдварда, прежде чем встретиться с атташе. Майкл, ты присоединишься ко мне?
Через их обеденный стол Эдвард встретился глазами с матерью. Ему хватило ее легкого кивка головой, чтобы закончить доедать свою еду, вытереть рот салфеткой и ответить:
- Дядя Ричард, мне показалось, что я все ясно объяснил по телефону. Что именно из моих слов ты не понял?

Дядя посмотрел на него и заговорил тоном, словно он был маленьким несмышленым мальчиком, а не взрослым мужчиной.
- Не упрямься, Эдвард.
Юноша почувствовал, как внутри него закипает злость, но осознание того, что кармане лежит письмо Беллы, помогло ему обрести контроль над своими эмоциями.

- Я не упрямлюсь, дядя Ричард. Я напоминаю тебе, что отец выбрал меня в качестве распорядителя своей воли. Моя встреча с атташе отца состоится через два часа. Ты можешь пойти со мной, но не перепутай, это МОЯ встреча, а ты пригашаешься только в качестве наблюдателя.

В комнате воцарилась полная тишина, слышно было только, как мать Эдварда продолжает есть свой ланч. Если бы Эдвард сейчас так не нервничал от того, что выступил против своего дяди, он бы невероятно обрадовался тому, что его мать ест свой ланч.
Дядя Ричард в тишине смотрел на племянника, но это была другая тишина. Он презренно окидывал его взглядом.

- Не будь дураком, Эдвард. Ты еще ребенок. Ты не имеешь права управлять имуществом своего отца.
В его голове эхом звучали слова Беллы. Они звучали так ясно, словно она говорила ему это прямо на ухо, так, словно она находилась с ним в комнате. Он физически ощущал ее присутствие и мог поклясться, что чувствовал ее легкое прикосновение к своей руке, а легкое дыхание девушки посылало мурашки по его шее. «Не позволяй ему давить на тебя. У него нет никаких прав приказывать тебе, что делать». Эдвард почти мог чувствовать, как рука Беллы скользит по его руке, а ее пальцы переплетаются с его, так сильно, словно она стояла прямо рядом с ним.

Захлестнутый этим возникшим ощущением, Эдвард снова посмотрел на стол и сделал глубокий вдох, чтобы дать себе возможность подобрать слова и отдышаться. Его мать продолжала есть, и он заметил, что круги под ее глазами стали менее заметными. Но подняв глаза, юноша увидел только взгляд его дяди.

- Мне вполне известен мой возраст, дядя Ричард, так же как он был известен и моему отцу. На случай невозможности моего управления его делами, он назвал дядю Майкла моим опекуном, если это будет необходимо.
Пылая яростью, дядя Ричард метался взглядом между своим братом и племянником. На его висках начала пульсировать вена, а глаза горели. Он был настолько зол, что не мог выговорить слова, а только выплевывал ругательства в сторону брата:
- Ты… Ты все об этом знал?

Дядя Майкл невозмутимо произнес:
- Да, знал. Эдвард позвонил мне в прошлом году и попросил, если это понадобится, помочь его сыну всем, чем я смогу. Конечно же, я согласился. Он вполне четко дал мне понять, что, если его не станет, Эдвард будет руководить делами. Но если в его возрасте это будет невозможно, он хотел, чтобы я помогал мальчику, пока не он вырастит.
Дядя Ричард схватил до стола салфетку, вытер лоб и бросил ее обратно на стол.
- И почему, позвольте мне спросить, я не был об этом проинформирован?

Спокойно посмотрев в глаза своему брату, дядя Майкл ответил ему:
- Потому что, Ричард, это было не твое дело.
Эдварду показалось, что если бы человеческая голова могла взорваться, то сейчас было бы самое подходящее время для его дяди.
- Не мое дело?! Позволь напомнить тебе, что я – старший брат, и так же глава семьи.
Неожиданно дядя Майкл и Эдвард одновременно вскочили на ноги.

- Ты – глава своей семьи, Ричард, но не моей, кажется, и ты никак не можешь это уяснить.
- Ты – никто здесь, дядя Ричард. Только не в доме моего отца, не в моем доме.
Семь человек сидели вокруг стола, словно статуи, двигая только своими головами и следя за словесным пинг-понгом между дядей и племянником, в то время как Элизабет спокойно продолжала доедать свой ланч.
Дядя Ричард наконец-то заметил, что его сводная сестра абсолютно игнорирует происходящее за столом и зло обратился к ней:
- Женщина, может, положишь вилку и угомонишь своего сына?

Это была Первая Огромная Ошибка дяди Ричарда.
Эдвард перегнулся через стол и заговорил таким низким и злым голосом, в котором не узнал свой собственный.
- Никогда не смей говорить с моей матерью в таком тоне!

В этот момент Ричард впервые осознал, что его племянник вырос и чертовски зол. Он быстро извинился перед Элизабет и, пробежав глазами по брату и племяннику, продолжил:
- Я правильно понял, что мой брат выбрал ребенка и торгаша из банка в качестве его вице-президента, чтобы управлять финансами? Кто-нибудь может мне объяснить, почему человек в здравом уме принял такое глупое решение?

Элизабет не игнорировала все происходящее за столом. Ничего подобного. Она внимательно все слышала, но ее сын был хозяином в доме и вполне мог справиться с подобными проблемами. По правде сказать, она очень гордилась тем, как хорошо он себя держал. Но ее муж был теперь не в состоянии отвечать за себя, поэтому она взяла слово. Ее голос в этот момент был ни слабым и ни тихим:

- У тебя возможно и есть причины, возможно даже вполне справедливые, чтобы не доверять свое состояние своему сыну, Ричард, но уверяю тебя, у моего Эдварда таких сомнений не было.
Джозефина со злостью повернулась к своей сводной сестре:
- Как ты смеешь?

Элизабет встретила очередной разъяренный взгляд, причем даже не дрогнула:
- А ты будешь это отрицать, Джозефина?
Эдвард удивился, где же он был эти последние пару недель; похоже, что все в семье знали о проблемах в банке, о которых ранее упоминала Лаура. Отогнав эту мысль, юноша с гордостью посмотрел на свою мать. К ней снова вернулись силы бороться.
Дядя Ричард с силой ударил рукой по столу:
- Я не позволю говорить со мной в таком тоне!!!

Когда Эдвард повернулся к своему дяде, то впервые заметил, насколько маленьким тот выглядел, и это не имело отношения к его росту, сколько в нем было пафоса. Он больше напоминал ребенка, которому не дали съесть печенье перед ужином.
- Так печально, дядя Ричард. Ты бы мог стать хорошим человеком, если бы занялся собой раньше.

Покрывшись красным цветом, дядя минуту смотрел на племянника, прежде чем повернулся к матери Эдварда:
- Элизабет, ты собираешь вот так просто сидеть и позволишь своему сыну разговаривать со мной в такой форме? Ты учила его хорошим манерам? Он умеет уважать старших?!

Элизабет заговорила спокойным тоном, в котором была слышна уверенность человека, знающего абсолютно все.
- Эдварда научили уважать всех, кто этого заслуживает, и неважно, сколько им лет.
Ричард был так оскорблен, сначала его полностью разозлило поведение его брата, а теперь еще племянника и его матери, да так, что он даже не смог сформулировать полное предложение. Он оказался в состоянии только связывать вместе несколько слов.

«… Никогда не слышал такого в жизни… невыносимо… неблагодарность… не собираюсь этого терпеть…»
Неожиданно почувствовав сильную усталость и невероятное отвращение к своему дяде, Эдвард сел на стул, не желая продолжать этот спор, и ему было абсолютно все равно - останется семья его дяди или уедет.

- Эй, дядя Ричард, заткнись!
Странный звук, напоминающий скрежет и писк, который был замаскирован кашлем, привлек внимание Эдварда. Он увидел Лауру, Мика и Томми, которые смотрели на стол, прижимая ко рту салфетки, которые прикрывали их лица, но по глазам было понятно, что они еле сдерживали смех.

Ричард продолжил бубнить себе под нос, и Эдвард вскочил со своего стула так быстро, что стул отлетел в другой конец комнаты. Парень был злее, чем когда-либо в жизни. Он был так зол, словно собирался выпрыснуть яд.
- Что ты сказал?
Эдварда удивило, насколько хорошо он контролировал свой голос в отличие от его внутреннего состояния.

Ричард удивился, что произносил слова вслух, и сейчас пребывал в ужасе от взгляда своего племянника.
- Я задал тебе вопрос. Что ты сказал?
Эдвард слышал, как мать, тетя и кузены уговаривают его остыть, но эти слова не воспринимались его разъяренным мозгом. Молодой человек чувствовал, как его трясло, а пальцы были так сильно сжаты, что оставляли отпечатки на ладонях.
- Я спрашиваю тебя в последний раз. Что ты сказал?

Лишь рука дяди Майкла на плече заставила юношу сесть на место, ибо Майкл был так похож на отца Эдварда, что это заставило его мозг начать мыслить здраво. Как только рациональное мышление вернулось к нему окончательно, Эдварду стало стыдно за то, что он позволил словам этого никчемного человека так на него повлиять и сподвигнуть на такую выходку.

Эдвард раздраженно посмотрел на дядю Ричарда, который выглядел белым словно простыня.
- Собирай свои вещи и выметайся из моего дома. Вызови такси. Мне плевать, куда ты поедешь, но я не хочу видеть тебя на похоронах отца. Я вообще больше не желаю тебя видеть. Больше мы не семья.

Ричард встал и на трясущихся ногах побежал в свою комнату, извинившись перед остальными гостями, пока ноги еще могли его удержать.
- Мама, дядя Майкл, тетя Луиза, тетя Сара, Мик, Лаура, Томми, прошу меня извинить.

Взбежав по лестнице, как только позволяли ему ноги, Эдвард сразу же поспешил в свою комнату и закрыл дверь на защелку. Он схватил бумагу, чтобы написать Белле, но его руки так тряслись, что это оказалось физически невозможно. Молодой человек достал из кармана письмо, чтобы перечитать песню, присланную девушкой, дабы немного успокоиться, но его глаза были заполнены слезами гнева, мешавшими читать. Прошло несколько минут, прежде чем Эдвард смог разглядеть слова.

«Каждую ночь во сне
Я вижу тебя и чувствую тебя.
Так я знаю, что ты по-прежнему любишь меня.
Преодолев расстояние
И преграды между нами,
Ты пришел, чтобы доказать, что по-прежнему любишь меня.

Близко или далеко, где бы ты ни был,
Я верю, что любовь вечна.
Ты снова откроешь дверь,
И ты здесь, ты в моем сердце,
И я буду любить тебя вечно.

Любовь может прийти к нам лишь раз
И длиться всю жизнь,
Пока мы существуем на этой земле.
Я любила тебя,
И это была единственная любовь в моей жизни.
И я буду любить тебя вечно.

Близко или далеко, где бы ты ни был,
Я верю, что любовь вечна.
Ты снова откроешь дверь,
И ты здесь, ты в моем сердце,
И я буду любить тебя вечно.

Ты здесь и мне ничего не страшно.
И я знаю, что буду любить тебя вечно.
Над нашими чувствами не властно время.
Ты всегда в моем сердце,
И я буду любить тебя вечно».

В письме Белла писала, что очень хотела бы быть рядом с ним, взять его за руку, и часть Эдварда верила, что она была там с ним всего пару минут назад. Сейчас он бы все отдал, чтобы снова пережить эти ощущения. Однако пока мог держать лишь ее письмо.

Те слова, что Белла ему написала, поэма и песня, оказались для него самыми нужными. Каждое ее слово трогало до глубины души, словно он держал в руках ее сердце и чувствовал каждый его удар в унисон со своим.
Слова песни, казалось, были написаны именно о них. «После того, как мое сердце остановится, ее будет продолжать биться. Я буду в полной безопасности в ее сердце, пока мы не будем стоять с ней лицом к лицу».

Прошло не так много времени, чтобы мысли о Белле успокоили его, и он смог написать ей. Эдвард уже извинился перед своей семьей, но теперь у него было достаточно сил, чтобы извиниться и перед ней. Он знал, что надо снова попросить прощения у семьи, ведь никогда не чувствовал столько стыда, но сначала обязан был написать Белле.

Все казалось таким правильным и логичным, когда он думал о ней.
Эдвард быстро написал письмо и положил его в ящик, когда в дверь постучалась Элизабет. Она быстро зашла и села на край кровати, ожидая, что сын заговорит первым. Эдвард решил снова извиниться, но мать подняла руку, останавливая его:
- Ты не должен передо мной извиняться, Эдвард, и не вини себя. Ты повел себя даже лучше, чем твой отец.

От этих слов молодого человека с головой накрыло осознание.
- Их разногласия? Все эти годы… это было из-за этого? Вот почему они не разговаривали столько лет?
Элизабет кивнула, и уголки ее губ дрогнули в улыбке.
- Да. Ну, нет. Не совсем из-за этого. Они не разговаривали много лет, потому что твой отец разбил ему челюсть. Хотя, все это началось именно из-за того, что было только что.

Эдвард был в шоке. Он даже не помнил, чтобы его отец злился, почти не слышал, чтобы он повышал голос, и никогда бы не подумал, что он может ударить брата. Хотя его отец всегда был абсолютно справедлив, Эдвард все равно пребывал в шоке. Не упоминая уже про неописуемую гордость.
- Отец первым затеял драку?

- Я бы не стала называть это дракой. Это был просто один удар.
Увидев, как мать парадирует отца, ударяющего брата, это заставило его хватать ртом воздух, чтобы не рассмеяться. Это крайне неуместно, поскольку я всего два дня назад потерял отца, а уже смеюсь так, что даже чувствую боль.
- А теперь пошли вниз, дорогой. Ты здесь уже довольно давно. Пора уже уходить на встречу, и дяди ждут тебя.

Этих слов хватило, чтобы остановить смех Эдварда в один миг, и он со стыдом опустил голову на руки.
- Ой, мне так стыдно. Я так ужасно себя вел. Я должен снова извиниться. Я не буду винить дядю Майкла, если он решит уехать.
Мать поцеловала сына в лоб, прежде чем растрепать его и так непослушные волосы. Она положила руку на его подбородок и заставила мальчика посмотреть ей в глаза.

- Серьезно, Эдвард, ты слишком сильно себя винишь. Думаю, ты будешь удивлен.
- Мама, как ты можешь быть такой спокойной? Ты ведь знаешь, что он сказал. Как ты можешь позволить ему остаться в доме?

- Потому что, любовь моя, я всегда видела Ричарда насквозь таким, какой он есть – ничего не значащий, трусливый, мелкий человек в такой прекрасной семье, среди таких прекрасных людей, как твой отец, дядя и дедушка. Ричард всегда тускнел на их фоне, так же как и его сын в сравнении со своими братьями. Он никогда не сможет меня задеть, потому что мое мнение о нем далеко от идеала, - Элизабет взяла лицо сына в свои руки. - Ты так прекрасно держал себя, Эдвард. Я уверена, что отец гордится тобой.

Эдвард неохотно поднялся и направился вниз за матерью, и, как и предположила Элизабет, он был очень удивлен.
- Я бы врезал ему, Эдвард!
- Я бы врезал ему в нос и выбил бы из него всю дурь.
- Так, мальчики…
- Так же как и я.
Все головы от удивления повернулись в сторону Лауры. Она слегка пожала плечами и стала невинно разглядывать колечко на своей руке.
- Что? Я серьезно.
- Все хватит, вы, трое.

Эдвард почувствовал на плече руку дяди Майкла, который сказал ему, что пора идти. Когда они вышли и отошли на какое-то расстояние от дома, дядя повернулся к нему и произнес:
- Эдвард, то, что сказал Ричард, было неприемлемо. Ты имеешь полное право выкинуть его из дома. Знай, что никто в семье не разделяет его мнения. Когда твой отец уехал к своим родителям с новостью о своей свадьбе с твоей матерью, все были просто счастливы и полностью его поддержали.

Позже этим вечером со своими кузенами Эдвард сидел на террасе, пока взрослые расходились по комнатам. Они все еще продолжали обсуждать случившийся «инцидент», как теперь это называли.
У отца были «разногласия». У меня случился «инцидент». Не терпится рассказать об этом Белле.
Что-то мягкое ударило молодого человека по лицу, вырывая Эдварда из мыслей о Белле, и он поднял моток пряжи матери.

- Эй, Эдди. Проснись. Я с тобой разговариваю.
Он положил моток обратно в корзину, стоящую рядом.
- Ты ведь рискуешь жизнью, знаешь это, Мик? Раскидаешь пряжу матери и можешь проснуться с ее иглами для вязания в теле. В этом доме надо быть осторожнее.
Все рассмеялись.

- Прости, Мик. Я просто думал кое о ком. Что ты сказал?
Мик и Томми обменялись взглядами, а Лаура закатила глаза.
- Теперь ты попался, Эдвард. Рассказывай с самого начала.
- О ком, Эдвард?
- Какой-то девушке?

- Вы двое, такие же ужасные, как Фрэнк и Джо. И прекрати звать меня, Эдди, Микки.
- Серьезно, Эдвард. «Затнись»? Что это вообще значит?
Он засмеялся и пробежался руками по волосам.
- Серьезно? Я вообще-то точно не знаю. Я услышал это от друга. О, ради всего святого, прекратите.

Мик и Томми подмигивали ему.
- Друга. Точно. Не переживай за нас, Эдди. Мы никому не скажем, так ведь, Томми?
- Конечно, нет. Молчаливы, как церковные мыши, верно?
- А этот друг, симпатичный, Эдвард? Она знает про твой взрывной характер?

- Не обращай на них внимания, Эдвард. Они просто ревнуют, потому что у них нет друзей.
- Да, точно. Это сущая правда. – Мик драматично закинул голову и накрыл ее рукой.
- Да, кто мы? Я целый день заперт в маленькой темной комнате, совсем один, и только голуби составляют мне компанию, сидящие за грязными окнами. И мой дорогой кузен, единственный мой доступ в реальный мир, не хочет рассказать о своем друге.

Эдвард нагнулся и скрестил руки на груди, обращаясь к брату:
- Твоя мама задаст тебе сильную трепку, если узнает, что ты назвал ее окна грязными.
- Видишь, как мне плохо? Я даже готов рискнуть ради этого жизнью, а он не хочет рассказывать.

Эдвард посмотрел на своего кузена и сделал то, что никогда бы даже не стал:
- Вы, правда, хотите знать? Вы умеете хранить секреты?
Его кузены одновременно ответили:
- Да!
Эдвард кивнул им в ответ.
- Тогда пошли со мной наверх. Я кое-что вам покажу.

***

Историческая справка:

- В ранних фонографах звук выходил из большого рупора, где не было регулятора громкости. Единственным способом, чтобы уменьшить звук, было засунуть что-нибудь в «рот» этому рупору.

- «Заткнись» («засунь туда носок»). Первое упоминание этой фразы было в 1919 году… и это так называемое разговорное выражение. (Выражение «Засунь носок» означает «Прекрати говорить, петь или кричать»). В то время это была очень популярная фраза. Хм, первый раз она была использована в печати в 1919 году, и это было так ново и неизвестно, что сначала требовало объяснения. Эй, может Эдвард и Белла первыми ее и использовали?

- Модель «Т» была первой доступной машиной, и ее водил в основном средний класс. Дядя Ричард относит себя к высшему сословию и считает, что ниже своего достоинства ездить на этом. Например, Модель Т Тауринг в 1912 году можно было купить за шестьсот девяносто долларов (Этот год я нашла в списке продаж). Машина отца Эдварда Каддилак 57 серии 1918 года был продан за две тысячи пятьсот девяносто долларов.

От автора: Спасибо за то, что читаете! И помните, если вы уже поняли, почему семья Эдварда не поплыла на Титанике, хотя его мать никогда не предлагала отцу изменить планы, дайте мне знать. (Прим. беты: Я, наверное, тупая, но до сих пор не поняла. Объясните мне, пожалуйста, если кто понял)