2024-11-29

16

0

0

Церковь была в точности такой, как я ее помнил. Чертовски скучной.
Конечно, приятно было увидеть множество людей, которых я не встречал целую вечность, но если не считать этого, то я вполне мог обойтись без ерунды типа: «О, я так рад, что вы вернулись к Богу», - которую слышал от этих чудаков каждые десять секунд во время утреннего чая.
В довершение всего, не успели мы войти в церковь, как моих девочек увлекла за собой какая-то женщина с голубыми волосами, и с этого момента я не провел с ними и полсекунды, поэтому вы вполне можете представить себе одну очень раздраженную заблудшую овечку, возвратившуюся в стадо.

Правда, моя мать была счастлива. Она успела признаться в этом раз десять еще до выхода из дома и еще десяток раз, пока мы не заняли места на скамьях. А потом еще в два раза больше на протяжении двадцати ярдов, которые мы прошли до зала, и еще раз – когда я потянулся за своим первым кусочком торта.
Эммет донимал меня насчет того, что на днях видел меня «в компрометирующей позе» на обочине шоссе, но мне было наплевать на то, что он говорил. Я так часто ловил подобным образом его и его жену, что сбился со счета, поэтому решил, что теперь моя очередь. Поняв, что его шуточки меня не задевают, он отстал. Рози удивила меня тем, что промолчала. Обычно скорая на расправу при малейшем удобном случае, на этот раз она ничего такого не сказала. Джас стукнулся со мной кулаками, но обошелся без комментариев. Если Элис и знала что-нибудь об этом, то не подала вида, поэтому в целом мы сумели пройти через этот шторм довольно успешно.
Я долго слонялся по залу, просто наблюдая. Белла без колебаний передала Элизабет первой же даме, которая попросила ее, и я вытаращил глаза от удивления. Обычно она терпеть не могла, если кто-нибудь, за исключением членов семьи, прикасался к Элизабет. Но здесь, среди этих людей, она отнеслась к этому совершенно спокойно.
Я смотрел, как Элизабет переходит от одной женщины к другой среди множества беседующих групп. Со своей стороны, малышка принимала все это благосклонно. Она улыбалась, гулила и лежала совершенно спокойно, пока ее целовали и ласкали, передавая друг другу.

Поздоровавшись со всеми, Белла и Анджела ускользнули в уголок и с этого момента не выходили оттуда. Они были так погружены в обсуждение, что ни одна из них не поднимала глаз в течение получаса.
После выписки из больницы Белла еженедельно встречалась с Анджелой в городе, чтобы вместе попить кофе, и, хотя мне нравилось это и я всячески поощрял эти встречи, я немного ревновал, видя их явную привязанность друг к другу. Я знал, что это глупо. Я не собирался изолировать ее, подобно тому, как делали Чарли и Джейк, но маленькая часть меня – возможно, тот самый неуверенный в себе четырнадцатилетний мальчик, который только что обрел свою первую девушку, – хотела, чтобы она хихикала и смеялась только со мной.

Мама, как всегда, ходила по залу. Каждому нужен был ее совет, и каждая женщина хотела знать подробности нашего предстоящего в ближайшем будущем бракосочетания. Теперь, когда до события оставалось меньше двух недель, организационный комитет – как пышно именовали себя женщины нашей семьи – на всех парах завершал планирование. Я слышал обрывки их разговоров, и там была масса упоминаний о платьях, цветах и свадебном путешествии. Маршрут последнего был строго охраняемым секретом, и только Эммет, Джас и я знали, куда я повезу мою девочку. Даже Белла не знала.
О, она часто пыталась выведать это у меня, но я пока не сдавался.
То, что я запланировал, было не таким уж поразительным, но значительным, и я надеялся, что Белла получит от этого не просто удовольствие, но и комфорт. Пока мне удавалось устоять против всех ее хитрых методов и сохранить информацию при себе.
Если бы я знал, к чему приведет упорное сохранение тайны от нее, я бы дважды подумал, прежде чем затевать подобное. Как только Белла узнала – не иначе как от моей болтливой сестренки – что у меня есть секрет, она начала с застенчивых попыток, а потом превратилась в какую-то сексуально одержимую соблазнительницу.
Она пользовалась любой возможностью прикоснуться ко мне, поцеловать, искусить. На сей раз я точно знал, что она делает это намеренно. И что хуже всего, она понимала, как это действует на меня. За прошлый месяц я наделал столько «душевых детей», что скоро мне придется заново отделывать душ – на кафеле образовалось постоянное углубление в форме моего лба в том месте, куда я так часто прислонялся.
Но здесь, на публике, в церкви, Белла была все той же застенчивой сдержанной девушкой, которую я знал так давно. Только наедине со мной она превращалась в ту Беллу, которая, как теперь мне было известно, скрывалась под скромной футболкой и простыми джинсами.

- Она здесь счастлива, - сказал незаметно подошедший ко мне отец.
- Да, - согласился я.
- Могу я спросить тебя кое о чем, сын? – он заметно посерьезнел.
- Мм, разумеется, - ответил я.
- Ты разговаривал с Беллой о том, кто поведет ее к алтарю? – спросил он.
- Нет еще. Я не знаю, как начать этот разговор.
- Понимаю, что ты не знаешь, но осталось только две недели, и если она хочет, чтобы кто-то сделал это, то сейчас самое время выбрать подходящего человека, - сказал он.
Я запустил руку в волосы и вздохнул:
- Знаю.
Поняв, что больше я ничего не смогу добавить, он отошел. Я и правда понятия не имел, как спросить у Беллы, чего или кого она хочет.



Я случайно перевела взгляд с Анджелы на Эдварда в ту самую секунду, когда его лицо исказило страдальческое выражение. Рука в волосах, напряженная поза, шаг в сторону от отца… это могло означать только одно. Неприятность.
Я постаралась встретиться с ним глазами, и он улыбнулся мне, но глаза остались серьезными.
Извинившись, я попросила Анджелу подождать и направилась прямо к Эдварду.
- Что случилось? – спросила я его.
В ожидании его ответа я успела почувствовать, как по моему телу распространяется волна адреналина. Я могла только надеяться, что он скажет мне, в чем состоит проблема, потому что иначе пришлось бы выяснять отношения, а я не хотела спорить с ним.

Мы ссорились довольно редко, но уж если ссорились, то жарко и страстно, а поскольку наши чувства не находили физического выхода, мы часто говорили друг другу неприятные и обидные слова. Конечно, позже мы брали их назад и оба мы понимали, даже не обсуждая это, что сейчас это было для нас единственной возможностью разрядки. Правда, я никогда его не боялась. Вначале он уходил от меня, не желая показывать мне свой гнев, и я была благодарна ему за это. Но довольно скоро, став более уверенной в своем месте в этом доме и в его жизни, я сказала ему, чтобы он не убегал от меня. Он колебался, но Керри была непреклонна в том, что мы должны научиться выяснять отношения как взрослые люди, а не подобно детям, которые дуются, закатывают истерики и убегают. Поэтому он оставался, и мы вопили, до смерти пугая его родителей, а иной раз и Элизабет, но он оставался, и мы ссорились, а потом мирились. И несмотря на то, что я ненавидела ссориться с ним, было очень приятно знать, что мы можем сколько угодно орать друг на друга, но дело никогда не дойдет до рукоприкладства.
Мы спорили о всякой ерунде. Кто встанет к Элизабет ночью, почему я не хочу водить его большую машину, а чувствую себя комфортно, только если сижу за рулем маленького седана. Из-за денег мы тоже ссорились, еще как, но в итоге всегда находили компромисс.
Правда, сейчас он не выглядел сердитым, только обеспокоенным чем-то. Мне просто нужно было немного потерпеть, и он рассказал бы мне, в чем дело. Обычно Эдвард так и делал. Он ходил. Шагал и думал, как лучше рассказать мне о каких-то сложных вещах, чтобы не расстроить слишком сильно. Я любила его за это.

Наконец он отпустил свои волосы и сунул руку в карман брюк.
- Ну, это не то чтобы проблема, - сказал он немного застенчиво.
Это был не тот ответ, которого я ждала, но этого было достаточно, чтобы открыть линию связи, и, как учила меня Керри, я ухватилась за эту линию и использовала ее как можно лучше.
Я взяла его за запястье и, вытащив его руку из кармана, взяла ее в свои ладони.
- Эдвард, ты можешь сказать мне все, - пообещала я ему.
Я старательно занималась с Керри, как и Эдвард, чтобы научиться говорить больше, а реагировать не так сильно. В большинстве случаев это срабатывало.
На этот раз, когда он улыбнулся, стало немного легче. Это все еще была не та восхитительная кривоватая улыбка, которую я так любила, но теперь и глаза его немного повеселели.
- Я знаю, что могу, детка, - прошептал он и наклонился, чтобы целомудренно поцеловать меня в уголок губ. В конце концов, мы были в церкви. – Отец сказал мне кое-что о свадьбе, и я не знаю, как быть с этим решением, - осторожно сказал он.
Я понимала, что здесь кроется нечто большее, чем какой-то простой вопрос, связанный со свадьбой.
- Это что-то, о чем мне следует знать? – Он кивнул, но ничего не сказал. Ладно, можем поиграть в «Двадцать вопросов». – Это решение, которое мы должны принять вместе? – спросила я. Он отрицательно покачал головой. – Хорошо, значит это что-то, что придется решать мне, и ты думаешь, что это меня расстроит, я права?
Он опустил голову.
- Да, вроде того.
Я сжала его руку, а потом повела его через двойные двери к выходу на парковку. Выйдя из здания, я прошла немного дальше, пока мы не оказались возле его машины.
- Ладно. Что ж, я не могу пообещать, что не расстроюсь, потому что ты знаешь, что я иногда не могу это контролировать. Поэтому как насчет того, чтобы ты просто сказал мне, какое решение мне придется принять, и мы разобрались бы с этим вместе, независимо от того, слечу я с катушек или нет?
На этот раз его улыбка была великолепной. Он притянул меня к себе и жарко поцеловал.
- Ты чертовски идеальна, - прошипел он возле моего горла, прежде чем отстраниться. – Отец интересовался… мм… не думала ли ты о том, кто будет твоим посажённым отцом.
То, как он сказал это, заставило мое сердце сжаться. Это расстраивало его. Так как он знал, что это может расстроить меня. То, что я совершенно не думала об этом, заставило меня слегка оторопеть, но я быстро справилась с собой, надеясь, что Эдвард не заметил небольшой паники на моем лице, когда до меня дошел его вопрос.
Кого же я действительно хотела видеть своим посажённым отцом?
- Дашь мне минутку? – тихо спросила я, и Эдвард кивнул.

Я немного отошла от него и начала шагать, описывая восьмерку, по примеру Эдварда, и стараясь найти лучший способ справиться с ситуацией. Это не было такой уж сложной проблемой, и я могла решить это сама, мне просто нужно было немного времени, чтобы все обдумать и предусмотреть все возможные последствия моего выбора. Это было хорошим приемом, и хотя вначале я смеялась над советами Керри «уединиться и сделать в голове список ‘за’ и ‘против’ перед тем, как что-нибудь решать», потом я пришла к пониманию того, что это действительно помогает. Я успешно использовала эту технику уже несколько раз, хотя те решения были незначительными по сравнению с тем, которое мне предстояло принять сейчас. Поэтому я не видела причины отказываться от этого приема сейчас.
Мне было неудобно просить об этом Гарри, я еще не знала его достаточно хорошо. И хотя я понимала, что, ведя меня к алтарю, он почувствовал бы безмерную гордость, это все же казалось неправильным. Возможно, если бы бракосочетание состоялось на несколько месяцев позже… может быть, на год… и у меня было бы время как следует узнать его, выбор мог бы быть легче. Но сейчас был не тот случай.
Точно так же я не чувствовала, что могу попросить об этом Сета. Практически по тем же причинам. К тому же, если бы я попросила его, Гарри было бы еще больнее. Я уже была ближе к Сету, чем к Гарри или Сью, но и с ними мы сильно продвинулись вперед.
После той первой встречи в их маленьком домике я несколько раз была в резервации, а они пару раз принимали участие в семейных ужинах и в церковных мероприятиях, где предполагалось участие семьи.
Я могла вообще никого не выбирать. Многие женщины идут по проходу без какого-либо сопровождения, не говоря уже о том, что это была уже не первая моя свадьба, так что это было только условностью.
И, в конце концов, вот то, что помогло мне сделать выбор. Это должен быть человек, которому я доверяла, кто-то близкий мне, и это не должно быть выбором между Сетом и Гарри. Я не хотела, чтобы кто-то из них почувствовал себя обойденным, если бы я его не выбрала, хотя оба они, возможно, ожидали, что я попрошу их об этом. Это должен быть кто-то, кто понимал бы меня и мог поддержать и подбодрить в этот важный день.
Я знала, кто мне нужен.
Я перестала шагать и вернулась к Эдварду, встав прямо перед ним.
- Подробно объясню потом, но я решила попросить твоего отца, - твердо сказала я ему.
Его улыбка была совершенно ангельской. Он стремительно наклонился и захватил мои губы своими, а я растаяла, припав к его груди. И только свист Бена Чени заставил нас разъединиться и вернуться в церковь.

Вечером, перед ужином, я разыскала Карлайла. Он укрылся в своем кабинете, сосредоточенно изучая истории болезней своих пациентов в ожидании, пока его позовут ужинать. Я села на стул напротив его письменного стола и терпеливо ждала, когда он сложит свои листки и вернет их в папку.
- Чему я обязан удовольствием видеть тебя? – хохотнул он.
Теперь я занервничала. Может быть, он не хочет этого? Может быть, это неудачная идея? Может быть, он будет чувствовать себя глупо или неловко, ведя меня к алтарю, ведь на самом деле я ему не дочь? Я уже готова была струсить, когда мысленно снова услышала слова Керри.
«Никто не даст тебе того, что ты хочешь, если ты не попросишь», - повторяла она мне снова и снова.
Еще раз глубоко вздохнув, я попросила его о том, чего хотела:
- Мм, - я запнулась, все еще не уверенная, как лучше сказать. – Эдвард упомянул о том, что вы интересовались, кто будет моим посажённым отцом на бракосочетании, - я все еще медлила задать прямой вопрос.
- Я не хотел совать нос не в свое дело, - осторожно сказал он.
- Нет, нет, я и не думаю, что вы… Это просто… мм… ну… думаю, что я не очень хорошо знаю своего отца, да и просить Сета – это было бы слишком быстро. Поэтому я подумала, если вы не против, и, пожалуйста, скажите «нет», если вы не хотите, я пойму. Но, может быть, вы согласитесь быть моим посажённым отцом?
Я не знала, куда девать глаза. Вопрос был сформулирован по-дурацки, хотя я уже раз сто повторила его про себя после того разговора с Эдвардом. Я намеревалась быть более почтительной, хотела сказать, как благодарна за все, что он сделал для меня. Хотела сказать, что люблю его.

Улыбка, почти такая же, как у Эдварда, осветила его лицо, когда он осознал мой ужасно высказанный вопрос.
- Ты уверена, что хочешь именно этого? – спокойно спросил он.
Я кивала, отвечая. Я была полна решимости на этот раз сделать все должным образом.
- Да. Абсолютно уверена. Вы больше отец мне, чем кто бы то ни было за всю мою жизнь. Я люблю вас, и мне не нужно говорить, что это правильно – чувствовать так. Вы отец Эдварда, вы вырастили его так хорошо, и он такой чудесный, и вы приняли меня к себе и любите, как родную, поэтому я хочу, чтобы вы выдали меня за Эдварда.
Даже это прозвучало неправильно, но как будто немного лучше, чем моя первая попытка.
- Понятно. Что ж, тогда, просто на случай, если я еще недостаточно говорил тебе об этом: я тоже люблю тебя, моя дорогая. Я думал о тебе, как о дочери, с того момента, когда Эдвард объяснил нам, что он любит тебя, а может быть, даже раньше, поэтому я с удовольствием буду посаженным отцом в день твоего бракосочетания, Белла.
Я бросилась к нему и крепко его обняла. Казалось таким правильным не бояться этого мужчины. Я никогда не боялась его, ни разу. Даже до того, как узнала, что Эдвард любит меня. Любой, кто может делать таких детей, как он, непременно хороший человек.
Он поцеловал меня в волосы и сказал мне убираться прочь, чтобы он мог закончить свои записи до ужина, и я, еще раз поблагодарив его и хихикая про себя, оставила его одного и побежала искать Эдварда, чтобы рассказать ему о хороших новостях.



Я понял, какой ответ дал мой отец, как только Белла вернулась к себе. Она улыбалась, запрокинув голову, и буквально протанцевала в комнату.
- Он согласился – она сияла.
Я крепко обнял ее и поцеловал в волосы.
- Конечно, согласился, - сказал я. Еще раз поцеловал ее и потянул за собой на диван.
Теперь, когда этого небольшого затруднения уже не было на нашем пути, я подумал, что пришло время заняться другими, чуть более важными мелочами.
Когда она, казалось, успокоилась, я ответил на ее вопросы об Элизабет. Да, я поменял ей подгузник. Да, она выпила всю бутылочку. Да, она срыгнула на меня. Да, она отрыгнула воздух и да, она уснула в своей кроватке.

Потом я выскользнул из ее объятий и опустился на пол у ее ног. Я вытащил из кармана кольцо и как можно надежнее сжал его пальцами. Когда я снова посмотрел на нее, ее рот был изумленно приоткрыт.
- Знаю, ты сказала, что была счастлива получить кольцо и услышать, как я прошу тебя выйти за меня, но я подумал, не захочется ли тебе иметь собственное кольцо, а не взятое взаймы, - начал я. Она втянула нижнюю губу в рот и начала покусывать ее, как делала всегда, когда нервничала или погружалась в глубокую задумчивость. Я не остановился, чтобы попытаться понять, что это означает, и очертя голову пустился в дальнейшие объяснения. – Кольцо, которое ты носишь сейчас, принадлежало матери моего отца, но оно не было чем-то особенным или важным, как те, которые носят другие девушки, это просто кольцо. Я хочу, чтобы ты поверила, что ты особенная; хочу, чтобы ты знала, что кольца, которые ты носишь и которые я дарю тебе, значат что-то и для меня. Я хочу, чтобы, глядя на них, ты знала, что это не просто ювелирные изделия.
Я говорил неуклюже, и все получилось не так, но я все же был счастлив, что сказал это. Я знал, что ей нравилось то кольцо, которое было на ней, но я хотел, чтобы оно ей не просто нравилось. Чтобы она любила его. У меня не было способа узнать, как она отнесется к замене его на то, которое я купил специально для нее, поэтому я раскрыл ладонь и положил на нее новое кольцо, чтобы она его увидела.

Она долго смотрела на него, прежде чем что-нибудь сказать, а когда сказала, разумеется, это было не то, чего я ожидал.
- А что это кольцо значит для тебя, Эдвард? – спросила она, взяв его у меня.
Я наблюдал, как она покрутила его между пальцами. Это новое кольцо было таким же простым, как первое, гладкий золотой ободок с бриллиантом в старомодной зубчатой оправе, такой же, как на том кольце. Но это кольцо имело и свои отличия.
- Вначале скажи, нравится ли оно тебе, - осторожно спросил я. Пока она не дала мне ни малейшей подсказки. Просто пристально смотрела на него.
- Нравится, - ровным голосом ответила она.
- Оно очень похоже на то, правильно? – спросил я, надеясь подвести ее к смыслу.
- Похоже, - согласилась она.
- И все-таки оно отличается, - начал я. – Я выбрал его сам. Сам купил его. Сам придумал, что на нем должно быть выгравировано.
Она не заметила гравировку, поэтому поднесла кольцо ближе к лицу и прочитала слова на внутренней стороне ободка. «Бесконечно», - было выгравировано на золоте красивым шрифтом.
- Она сморщила нос и прищурилась, когда читала это, и я надеялся, что она спросит, что это означает. И она не разочаровала меня.
- Не понимаю, - хихикнула она.
- У идеальных окружностей, подобных этому кольцу, нет конца, - просто сказал я. Теперь она должна была понять, я знал это.
Легчайшая улыбка сказала мне, что она поняла.
- Подобно тому, как я люблю тебя, бесконечно, - прошептала она.
- Точно, - твердо сказал я. – А еще одно отличие в том, что это кольцо до тебя никто не носил. Я не любил никого, кроме тебя. И никогда не хотел, по-настоящему, никого, кроме тебя.
Она посмотрела на кольцо на ее пальце, потом на то, которое держала в руке, и вздохнула:
- А твой отец не обидится, если я верну это кольцо? – спросила она, протягивая мне руку, и я знал, что это означает.
Я покачал головой, хотя она не отрывала взгляда от своих пальцев.
- Нет, не обидится. В тот день, когда я спросил, есть ли у него кольцо, которое я мог бы использовать, он сказал, что оно для тебя недостаточно хорошо. Он сказал, что оно недостаточно значительное, что это просто кольцо. Он знает, что я собирался купить другое, это не ранит его чувства, я обещаю.

Она снова перевела взгляд с одного кольца на другое, а потом улыбнулась.
- Мне нравятся они оба, и совсем не нравится выбирать, но…
Я понимал, что она не специально держит меня в напряжении, но неизвестность меня убивала. Я и правда не думал, что мой отец расстроится, если она выберет мое кольцо, по крайней мере, я не предполагал, что он может расстроиться, но что, черт возьми, я о нем знаю? Он оказался вовсе не таким, каким я его считал, как и Белла. Она, возможно, тоже думала, что я не такой, как на самом деле. Так много всего изменилось.
Она сидела неподвижно, молча поворачивая кольцо на ладони снова и снова и глядя на то, которое уже было у нее на пальце.
- Бесконечно, - прошептала она. – Я думаю… то есть… кажется… нет, это неправильно, - пробормотала она. Потом глубоко вздохнула и улыбнулась. – Я хочу то, которое выбрал ты.
Она казалась уверенной. И сказала это очень твердо. Я помедлил несколько секунд, чтобы она могла изменить свое решение, и когда она этого не сделала, потянулся за ее рукой, которую она с готовностью мне подала. Я снял «другое» кольцо с ее пальца и осторожно надел новое.
- Бесконечно, - согласился я.
Потом она обвила меня руками, и я понял, что она счастлива из-за своего выбора. Теперь нужно будет объяснить это моему отцу.

Он действительно воспринял это хорошо. Я бережно положил кольцо на стол и сказал отцу, что купил другое и Белла выбрала его.
- Надеюсь, ты не разочарован, – откровенно сказал я ему.
Он покрутил кольцо на кончике указательного пальца, а потом покачал головой.
- Вовсе нет. Я ведь говорил тебе в тот день, когда ты попросил кольцо, что оно не является чем-то особенным. Это просто кольцо, которое было у моей матери. Я не знаю его предназначение, даже не знаю, отец ли подарил ей его. Оно просто было среди ее вещей, когда я приводил в порядок дом, - сказал он совершенно спокойно. И ухмыльнулся: - Я буду посажённым отцом Беллы.
- Да, я слышал. Спасибо тебе, - поблагодарил я.
- Не стоит благодарности. На самом деле мне было очень приятно, что она меня попросила.
- Я думал, что, возможно, так и будет.
- А кого ты выбрал своим шафером? – спросил он.
Я засмеялся, не сумев сдержаться.
- Мы оба знаем, что мне не дали бы житья, если бы я не выбрал обоих этих клоунов.
- Я полагал, что будет какое-то испытание, что-то вроде боя не на жизнь, а на смерть, - рассмеялся он.
- Я думал об этом, - усмехнулся я, соглашаясь. – Но в итоге не захотел, чтобы кто-нибудь из них решил, что я не считаю его своим братом, и поэтому попросил их обоих. Один будет держать кольцо, а другой скажет речь.
- О, пожалуйста, скажи мне, что это будет Джаспер, - захохотал отец.
- В точку. Никто не хочет повторения того, что было на свадьбе у Элис, - и мы с отцом одновременно вздрогнули.



- Господи, Белла, стой смирно, - проскулила Элис.
- Если ты воткнешь в меня эту булавку, я залью платье кровью, Элис, - точно так же проскулила я в ответ.
Это была моя вторая и, слава Богу, последняя, подгонка платья, но мне уже хватило всей этой шарады.
До церемонии оставалось целых тринадцать дней, а я уже была сыта по горло всеми приготовлениями к этой проклятой свадьбе.
Накануне в церкви было хорошо, но меня буквально убивала необходимость описывать все подробности каждого решения и каждого сделанного мной выбора, касающегося церемонии и приема.
Мне уже было все равно, в каких я буду туфлях. Я не могла бы меньше заботиться о том, кто возле кого будет сидеть, и меня определенно не волновал размер сахарных цветов на верхушке торта. Я просто хотела выйти замуж.

Я многое сделала по-своему, но только не то, что относилось к моему платью.
Эсме и Элис уступили мне почти во всем, кроме этого.
Я ездила с ними выбирать цветы, торт и почтовую бумагу для благодарственных писем. Я выбрала платья для подружек невесты, их туфли и украшения. За мной осталось последнее слово, когда принимали решение, приглашать ли настоящую группу или обойтись записями, и я твердо настояла на своем, когда они захотели, чтобы я провела день на местном спа-курорте, где меня бы эпилировали, делали грязевые маски и вообще приводили в порядок. Я торговалась очень умело и пообещала, что останусь с Элис на весь вечер и она сможет накрасить мне ногти и сделать массаж лица, но это все. Они протестовали, дулись, закатывали истерики, но я была непреклонна. Никакого спа. Никакого шампанского. Никакой эпиляции. Никакого горячего масла на моих волосах, и определенно никакого разгуливания в халате на голое тело в окружении незнакомцев.
Как только я объяснила эту часть, и то, как я, скорее всего, почувствую себя, если буду вынуждена показать свою изуродованную кожу кому-либо, кроме Эдварда, они замолчали. Очень скоро они согласились принять мою уступку насчет маникюра и массажа лица и на этом закончить.

Но от выбора платья меня отстранили, прямо-таки яростно.
Я хотела простое свободное платье. Возможно, шляпку. Что-то скромное и непритязательное. Однако окружающие меня женщины просто не желали об этом слышать.
Я дулась и хныкала, закатывала истерики и плакала, но все было тщетно.
В конце концов Эсме все же заставила меня увидеть ошибку в моем подходе, когда объяснила, что, хотя это мое второе бракосочетание, но для Эдварда оно первое и единственное.
Он хотел всей этой шумихи. Хотел расточительной церемонии и приема со всеми этими украшениями, и я не смогла отрицать, что ее слова были правдивыми.
Чем больше я пыталась скрыть тот факт, что выхожу замуж (так как стыдилась того, что разведена), тем больше Эдвард хвастался своей женитьбой и выставлял ее напоказ. Каждому моему шагу он противопоставлял свой собственный, который был призван показать всему миру, что он любит меня и изнемогает от желания жениться на мне.

Поэтому я разрешила девушкам отвезти меня в Порт-Анджелес, и мы провели целых два дня в поисках безупречно подходящего платья. Мы нашли его в самом неожиданном месте, но как только я его увидела, то точно так же, как когда нашла свадебное кольцо для Эдварда, поняла, что это то, что нужно.
Разобравшись с платьем, эти три женщины удвоили свои старания заставить меня изменить внешний вид. Я была не в восторге от этой идеи, и снова именно Эсме, когда остальные двое уехали домой, уговорила меня подстричь волосы в салоне в городе, но даже для этого потребовались долгие уговоры. Она справедливо ожидала, что мне будет трудно сидеть в кресле на главной улице города, пока кто-то незнакомый будет возиться с моими волосами, но она не видела, как этого можно избежать. Среди Калленов не оказалось никого, кто взялся бы подстричь меня, и поскольку прошло уже больше года с тех пор, как я сама последний раз обкромсала их кухонными ножницами, я согласилась пойти. При условии, что Рози отправится со мной.
Думаю, Эсме обиделась, что я захотела пойти не с ней, но я не решилась сказать ей, что Рози очень эффективно испугает всех и каждого, и что если Рози скажет стилисту не делать чего-то или не прикасаться к определенным местам, то он послушается. Эсме была просто не такая крутая.

Сейчас я вынуждена была претерпевать еще один раунд особых пыток Элис, когда она делала последнюю подгонку моего платья. Каждые несколько минут она отступала назад, наклоняла голову набок и вздыхала. Потом снова атаковала подол, или лиф, или рукава, но неизменно с проклятыми булавками.
- Куда ты положила накидку? – спросила она, оглядывая гору пакетов, которые мы свалили на пол в ее гостиной.
- Синий пакет, - показала я, понимая, что благоразумнее будет не слезать с постамента посреди примерки.
Элис схватила пакет и вытащила из него накидку из такой же ткани. Она обернула ее вокруг моих плеч и отступила назад, чтобы оценить общий вид.
- Ты уверена, что хочешь надеть днем накидку? Будет не холодно и даже не прохладно, - сказала она, неодобрительно наморщив нос на мой выбор.
- Не на церемонию, а после нее, да, хочу, - твердо ответила я. Мне совсем не хотелось демонстрировать мои шрамы во время фотографирования.
Элис знала и понимала это, но все равно пользовалась любой возможностью, чтобы попытаться отговорить меня от этого. Она говорила, что это разрушает эстетику того, что она старается добиться для меня. Мне было все равно. Я хотела выйти замуж. Если бы мне пришлось сделать это в мешке с дырками и шлепанцах на босу ногу, я бы согласилась.
Она посмотрела, как будто собиралась что-то сказать, но потом передумала. Вместо этого она взяла в рот еще две булавки и начала подгонять крылья накидки.

Когда с платьем и сопутствующими ему остатками и обрезками было наконец-то покончено, мы смогли провести немного времени, занимаясь другими делами. Сейчас я была слегка над процессом. Я просто хотела, чтобы все прошло побыстрее, чтобы добраться до той точки, от которой я могла бы продолжить жить, уже будучи женой Эдварда.
Ситуация с Джошуа была угнетающей и огорчающей, и, хотя продвижение дел, касающихся моей семьи, шло довольно хорошо, темная тень Джейка и Чарли нависала над нами, подобно грозовой туче.
Эдвард регулярно звонил порт-анджелесским детективам, но они сообщали ему очень мало того, что имело отношение к делу. Да, Джейк был отпущен под залог; нет, дата суда над ним еще не назначена. Да, они все еще ведут расследование в отношении Чарли; нет, ордера на его арест они не добились. Почти всех, с кем мы были знакомы в резервации, допросили, таким образом, мы знали, что у полицейских теперь есть вся информация, в которой они, вероятно, нуждались, чтобы предъявить Чарли обвинение, поэтому в чем причина задержки, было неизвестно.

Я узнала, что Рози тоже уже несколько недель наседает на мистера Бенсона. Вначале я рассердилась и обвинила ее в том, что она вмешивается в наше личное дело. Но когда она объяснила, что просто ненавидит «одалживать» Джошуа у его приемной мамы, я отступила. Я тоже терпеть не могла ездить туда, чтобы повидать его.
Мы ездили каждый день, без пропусков. Любые дела откладывались или отменялись ради того чтобы видеться с малышом каждый день. Месяц назад я начала встречаться с Керри через день, а теперь посещала ее только дважды в неделю. Я все еще хотела ходить к ней на прием, Эдвард же – не так сильно.
Он думал, что мы делаем все совершенно верно сами и что Керри все время только говорит с ним, как с ребенком. Я призналась, что она часто это делает и мне это очень не нравится, но она все еще помогала мне. Я по-прежнему чувствовала, что у нее есть что предложить мне, поэтому я к ней ходила.

Элис рухнула на диван рядом со мной и начала листать портфолио очередного фотоателье. Я не подозревала о наличии в Форксе и одного-единственного фотографа, но она ухитрилась разыскать здесь – сколько их теперь, шесть? Семь? Мы тщательно изучили их всех, одного за другим, но Элис все еще искала тот иллюзорный Х-фактор, который, по ее словам, должен был добавить идеальный штрих в наш свадебный альбом. Я? Я хотела пять фотографий. Одну со мной и Эдвардом – женой и мужем. Еще одну со мной, Эдвардом, Элизабет и Джошуа – семейную. Третью с семьей Калленов и мной, четвертую с моей второй семьей и мной. И последнюю, пятую – только с двумя нашими детьми. Мне было все равно, в каких позах. Совершенно не имело значения, будут ли фото сделаны в доме или на улице, будут ли на мужчинах и мальчиках пиджаки или нет, будут или нет букеты у девушек. Мне было все равно, будут ли они сделаны скрытой камерой или иметь вид портретной живописи. Я просто хотела эти пять фотографий.
Но, как уже стало нормой для нашей свадьбы, у Элис были другие замыслы.
Поэтому мы перелистывали это новейшее портфолио и обсуждали, что нам нравится в конкретных работах этого фотографа, а что нет. Я делала все возможное, чтобы выглядеть заинтересованной и увлеченной, когда она оживленно говорила о той или иной позе, о еле уловимом отблеске, о заднем плане.
Мне нравилось проводить время с Элис, всегда нравилось, но я была бы счастлива, если бы мы могли сосредоточиться на ее беременности, перенеся центр внимания с моей свадьбы на ее будущего ребенка.
Элис решила, что это портфолио нравится ей больше всех, и сказала, что позвонит этому парню и все для меня организует. Я почувствовала облегчение.
- О! – воскликнула она, встав с дивана, чтобы взять мобильник с кофейного столика. – Может быть, ты хочешь, чтобы я заказала ему сфотографировать и девичник? Это может быть забавно.
Я вздохнула.
- Какой еще девичник, Элис? – спросила я, прекрасно зная, что спорить с ней бесполезно. Судя по ее тону, это был уже решенный вопрос. Она не была единственной, кто упоминал об этом при мне.
Ее ухмылка дала мне представление о зловредной работе мозга Каллен.
- Ты не можешь выйти замуж без девичника, и я знаю, что ты знаешь, что я устрою тебе его, поэтому прекращай дуться, - сказала она, грозя мне пальцем.
Когда фотограф ответил на ее звонок, зазвонил мой телефон. Благодарная за отвлечение, я радостно схватила его, надеясь, что это Эдвард. Определитель номера подтвердил, что это он.



Целых десять минут я сидел, уставившись на телефон на моем письменном столе. Неспособный решить, сообщить ли ей об этом по телефону или просто поехать к сестре и рассказать это Белле лично.
Новость обрушилась на меня, как тонна кирпичей. Не было никакого предупреждения. Ни малейшей предварительной подсказки или намека на то, что это должно произойти сейчас. Почему сейчас? Почему не месяц назад, когда наши сердца были разбиты из-за этого?
Я ответил на звонок, как всегда не подозревая, что наши жизни вот-вот перевернутся вверх тормашками и вывернутся наизнанку из-за того, что вот-вот будет сказано на другом конце провода.
Я знал, что мне придется сказать ей, только не был уверен, как лучше поступить. Я прикинул, не сказать ли вначале маме, но я знал, что если Белла выяснит, что мама узнала раньше, чем она, меня поджарят. Так что это отпадало. Точно так же не могло быть и речи о том, чтобы рассказать кому-нибудь еще, поэтому я знал, что должен набраться мужества и просто сделать это.

Мне меньше всего хотелось сообщать об этом по телефону, но поездка домой к Элис была бы мучительной, поэтому я просто позвонил.
Моя рука дрожала, когда я брал трубку из гнезда. Набирая номер, я покрылся испариной. Пока звучали сигналы, я не дышал.
Ее милый певучий голос ответил после третьего гудка, и определитель номера уже сообщил ей, что это я.
- Привет, милый, как твой день? – нежно спросила она.
Я тяжело и длинно сглотнул и, все еще не дыша, ответил ей. Незаурядный подвиг.
- Белла, мне только что позвонил Гэри Бенсон. Мы получили этого ребенка. Он наш.
Я услышал глухой удар, как будто ее телефон упал на пол, и начал выкрикивать ее имя, надеясь, что она не упала замертво. Она была довольно-таки склонной к этому. Поэтому я продолжал звать ее по имени снова и снова, пока не услышал на другом конце голос сестры.
- Эдвард? Эдвард? Это ты? Что случилось? – в панике кричала она.
Я решил, что теперь, когда Белла знает, могу рассказать Элис, и это, возможно, поможет ей успокоить Беллу.
- Нам разрешено усыновить Джоша. Он наш, - сказал я сестре.
- О Господи! О, Эдвард, о Господи. Это фантастика. Ох, Белла, держись… да, он все еще на линии… подожди, вытри лицо… сядь, вот, возьми, - сказала она, видимо, передавая телефон снова Белле.
- Эдвард? – неуверенно спросила Белла.
- Да, детка, это я. Ты там в порядке? – хохотнул я.
- Я уронила телефон. О Господи. Ты уверен? Это на самом деле? Это законно? Когда мы можем за ним поехать? О Боже, где он будет спать? У нас нет для него никакой одежды, что если он испугается? – не останавливаясь, лепетала она.

Я только улыбался в телефонную трубку. По крайней мере, мы оба сходили с ума из-за одного и того же! Точно такие же мысли мелькали и в моем мозгу, когда я слушал Гэри, сообщавшего мне эту новость. Мы не подготовились к прибытию малыша. Не хотели искушать судьбу, строя грандиозные планы, и ни один из нас не предполагал, что нам отдадут его до того, как мы поженимся.
- Не беспокойся ни о чем, это не имеет значения. Кроме разве что того, что он испугается, но я не понимаю, почему он должен бояться, - утешал я ее. – Гэри сказал, что мы можем забрать его, как только будем готовы. Он разговаривал с его временной опекуншей и поставил ее в известность о постановлении, поэтому мы можем сделать это в любое удобное для нас время.
Несомненно, оставалось оформить еще пятнадцать миль бумаг, но Гэри уверил меня, что Мэгги, временно опекавшая Джоша, готова, хочет и может передать его нам. Гэри должен был завершить оформление документов и привезти их нам на подпись сегодня вечером. Ему было известно, без дополнительных обсуждений, что мы с Беллой не захотим ждать до завтра. Мы хотели его НЕМЕДЛЕННО.

Я был все еще в шоке, поэтому догадывался, что Белла тоже ошарашена. Но не Элис. Она, должно быть, выдернула телефон из руки Беллы, так как буквально оглушила меня своим писком:
- Предоставь все это мне. Я разберусь дома, а ты поезжай за ним. Нет, подожди. Вначале приезжай сюда. Забери Беллу. Потом поезжайте за ним. Нет, постой. У Беллы здесь машина, она может приехать и забрать тебя. Но тогда твоя машина останется там. Черт.
- Элис, помолчи, Бога ради. Дай мне еще раз Беллу, - засмеялся я. Белла восхитительно захихикала, снова завладев телефоном. – Ладно, поезжай домой, я встречу тебя там через десять минут, и мы вместе поедем и заберем его, хорошо?
- Хорошо. Я просто не могу поверить в это. Мы его получили. О, Эдвард, я так счастлива, - она почти пела в трубку.
- Я тоже, детка, я тоже. Увидимся через несколько минут, люблю тебя, - сказал я ей и бросил трубку на рычаг.

Я терпеть не мог экстренно покидать клинику из-за непредвиденной ситуации, но пришлось сделать это снова, так как ничто не могло помешать мне забрать Беллу и поехать за нашим сыном. Наш сын. О Господи, у меня есть сын!
Вероятно, мне следовало задержаться, чтобы сделать несколько звонков. Маме, отцу, Эму, Рози, Джасу и, возможно, миллиону других людей, которым стоило узнать об этом, но я мог думать только о том, чтобы добраться до Беллы и забрать Джошуа.
Я свалил свою стопку карт пациентов с незаконченными записями в рюкзак и схватил с письменного стола ключи. Засунул в карманы мобильник и бумажник и буквально выбежал в регистратуру. Гейл посмотрела на меня с удивлением, когда я бросил свой последний консультационный бланк в стопку бланков на ее лотке.
- Что случилось? – спросила она.
- Нам отдали его. Отдали Джошуа. Мы сейчас поедем за ним. Скажи Кейт, что я прошу прощения, - крикнул я через плечо, устремляясь по кратчайшему пути к выходу из клиники.
- Поздравляю! – откликнулась вслед мне Гейл, но я уже выбегал на парковку.

Это была самая быстрая поездка домой из всех. Я был благодарен за то, что не попался на превышении скорости, особенно Чарли Свону, и прибыл домой, застав маму, отца и Беллу с Элизабет на руках на крыльце.
Мама взяла малышку, а Белла бросилась на меня, как только я оказался на нижней ступеньке.
- О, Эдвард, я не могу в это поверить. Спасибо, спасибо, спасибо… - говорила она нараспев в паузах между поцелуями.
Мама устроила Элизабет в ее автокресле, а я оторвался от бормочущей Беллы.
- Ладно, давай заберем его, - сказал я ей, придерживая ее вытянутой рукой, чтобы она не начала целовать меня снова.
Я разрывался между двумя желаниями - поцеловать ее в ответ и поехать за нашим сыном. Я все еще не мог уложить это в своей голове. У меня была дочь, а теперь еще и сын. Я собирался жениться, и у меня была семья. Четыре месяца – и я обрел все это.



- Огромное спасибо за все, что вы сделали для него, - искренне сказала я Мэгги. Я еще два раза обняла ее, а потом Джош потянул меня за руку.
- Ладно, мама-Белла, я хочу поехать сейчас, - сказал он.
Эдвард не мог перестать улыбаться с того момента, как приехал забрать меня из дома, а теперь его улыбка стала еще шире.
- Поезжайте, - сказала Мэгги, грустно улыбаясь.
- Полный разрыв – вот что видела я в выражении ее лица. Я знала, как она сейчас себя чувствует. Мне приходилось снова и снова прощаться с Джошем, и я точно знала, что он никогда не верил в то, что мы возьмем его к себе.
Я еще раз поблагодарила Мэгги и взяла с нее обещание вскоре приехать повидаться с ним. А потом я посадила своего сына в машину. Мой сын.
Это было для меня чем-то нереальным. Я помогла ему пристегнуть ремень безопасности и смотрела, как он поглаживает Элизабет по животику. Эдвард уже тронул машину с места, и когда я пристегнулась, он еще раз помахал на прощанье Мэгги и мы уехали.

Было трудно найти слова, но Джош облегчил нам эту задачу, не успели мы отъехать и пары сотен метров от подъездной дорожки.
- Мой робот в моем пакете, мама-Белла? – спросил он.
- Да, я сама его туда положила, - сказала я ему.
Я все еще не могла сдержать улыбку, когда он называл меня так. Это было так восхитительно.
- А я смогу увидеть Ангуса, когда мы приедем туда? – спросил он.
- Конечно, мы сразу позвоним тете Рози, хорошо? – сказал Эдвард с широченной улыбкой на его прекрасных губах.
- И мне можно будет поплавать сегодня в вашем доме? – спросил Джош.
- Джош, ты понимаешь, что теперь будешь жить там с нами? – спросила я очень осторожно. Он кивнул, но ничего не добавил. – Теперь это и твой дом.
Он склонил голову к плечу, точно так же, как делали Элис и Эдвард, и искоса посмотрел на меня, а я глядела на него через плечо с переднего сиденья. Он выглядел таким серьезным.
- А Иззи? – спросил он.
Этот вопрос поставил меня в тупик, и, судя по тому, что Эдвард нахмурился, его тоже, поэтому я попросила Джоша объяснить, что он имел в виду.
- Ну, когда я прихожу в новый дом, кому-то из остальных приходится уйти. Иззи уйдет, чтобы вы могли взять меня с собой домой? – спросил он очень серьезно.
Сдавленное рыдание вырвалось из моего горла раньше, чем я смогла остановить его. Эдвард положил руку мне на бедро и сильно сжал его.
Бедного малыша переводили из дома в дом так давно, что он не знал, когда этому придет конец и он сможет действительно жить где-то постоянно. Он не понимал масштаба того, что мы сделали. Не понимал, что это значит для него и для нас.

Я повернулась на своем сиденье и ослабила ремень безопасности, чтобы иметь возможность прямо глядеть на Джошуа и все же быть защищенной в машине. Я протянула руку между сиденьями и положила на его маленькое колено.
- Иззи никуда не собирается, милый. Вы оба будете жить с нами. Всегда. Я знаю, ты не понимаешь, что такое «всегда», но обещаю, что тебя не заберут от нас и мы больше не оставим тебя, никогда. Иззи – моя малышка, а ты теперь мой малыш. Ты всегда будешь большим братом Иззи, хорошо? – спросила я. Я изо всех сил старалась добиться, чтобы он понял, но прекрасно знала, что единственное, что может заставить его поверить, это время.

За всю оставшуюся дорогу домой он не сказал ни слова. Пристально следил за Элизабет, пока она улыбалась ему и гулила, но мне казалось, что он находится в глубокой задумчивости.
Эдвард выглядел встревоженным, усталым и измученным, но тоже молчал.
Мы совершенно не были готовы к этому. Мы ничего не запланировали. Ничего не организовали, вообще ничего, чтобы удобно его устроить. В первый раз я начала беспокоиться о том, что мы добавляем еще одного ребенка в жизнь Эсме и Карлайла. В их дом. Мы их даже толком не спросили, как они к этому отнесутся.
- Эдвард, - начала я, но он остановил меня, резко мотнув головой и кивнув в сторону дома, пока останавливал свою большую машину рядом с автомобилем своего отца.
- Не сейчас, детка, - шепнул он, а я впервые посмотрела на дом и на толпу, собравшуюся на ступенях крыльца.

Они все были там. Точно так же, как всегда.
Рози сдерживала Ангуса. Видно было, что он готов помчаться вперед и броситься на машину, настолько он был возбужден. Эммет стоял позади жены, положив руку ей на спину, с улыбкой до ушей.
Джаспер обнимал Элис, притянув ее к груди, спиной к себе, его руки любовно баюкали ее крошечный живот.
Карлайл и Эсме стояли чуть в стороне от остальных, но улыбались, а на лице Эсме ясно читалось радостное волнение.
В последний раз взглянув на Эдварда, я приготовилась забрать своих детей в дом.
Мы были семьей, мы четверо, готовые быть любимыми большим семейством.
За всю мою жизнь я никогда не была счастливее.



После ужина Гэри принес бумаги, и отец предложил нам воспользоваться его кабинетом, поэтому мы смогли ненадолго уединиться там, чтобы покончить с формальностями. Мы подписали миллион страниц, прочитали миллиард всяких слов и приняли его поздравления с максимальной любезностью, какую только смогли наскрести, а ее было немного.
Мы оба были чересчур взволнованы, чтобы быть любезными.

Джош вошел в дом, как будто жил здесь всегда, вместе с Ангусом он отправился прямо к шкафу в коридоре, они вытащили оттуда большую коробку с игрушками и начали играть прямо там, на ковре в фойе, даже не взглянув ни на кого из нас.
То, что он не раз бывал здесь в течение последних месяцев, подготовило к переселению его, но не нас. Для нас это были посещения. Для него – тренировка.
Я даже не понимал, насколько он уже укоренился в этой семье, пока он не прискакал через полчаса на кухню и не объявил, что он голоден и что нельзя ли ему, пожалуйста, получить печенье для себя и для Ангуса, если они пообещают, что все равно съедят свой ужин. О, кстати, а что будет на ужин?
До этого мы с Беллой сидели у кухонного стола в оцепенении.
Никто из нас не знал, что делать дальше, чтобы облегчить его переход в нашу необычную маленькую семью, но этим вопросом он сразу избавил нас от всякой нерешительности и беспокойства.
Что будет на ужин, кстати? Этот простой вопрос, казалось, успокоил нас обоих.
Он ничего и никого здесь не боялся. Знал, что его накормят. Знал, где лежат его игрушки. Знал, что если он хочет получить до ужина печенье, то должен пообещать все равно съесть то, что ему дадут. Знал, что где расположено внутри и снаружи дома. Любил Иззи и Ангуса и был счастлив находиться здесь.
- По одному печенью каждому, - ответила Белла, пока я сидел в полубессознательном состоянии, неспособный высказать то, что думал и чувствовал.
Он тщательно выбрал два одинаковых по размеру печенья в стеклянной вазе, стоявшей на столе, и побежал обратно в фойе к Ангусу.
- Он так непринужденно ведет себя здесь, - прошептала нам мама. Мои братья и сестры сидели позади нас, в уголке для завтрака, но оттуда не доносилось ни звука. Думаю, они были так же потрясены, как и мы.
Мама тоже выглядела слегка ошеломленной, и я задумался, каким образом когда-нибудь смогу отблагодарить их с отцом за то, что они позволили мне вторгнуться в их жизнь с моей новой семьей.
- Спасибо, - сказал я ей серьезно, надеясь, что она поймет, за что я ее благодарю.
Она улыбнулась и перешла на мою сторону кухонного стола. Потрепала по волосам, как делала миллион раз до этого, а потом крепко обняла.
- Всегда пожалуйста. Спасибо тебе за то, что дал их мне, - прошептала она и поцеловала меня в щеку.
Она повторила все то же самое с Беллой и вернулась на другую сторону стола.
Казалось, вот оно. Все тревоги и боль из-за разделенности с малышом, которые мы пережили, ушли в этот момент. Он здесь. И он счастлив быть здесь. Мама приняла то, что теперь в доме будет еще один ребенок. Мои братья и сестры любили его достаточно сильно для того, чтобы захотеть быть здесь, чтобы официально приветствовать его.

- Ну что ж, вот и вся работа с документами, так что я вас оставлю с ними. Еще раз поздравляю, он прекрасный парнишка, - сказал Гэри, аккуратно складывая файлы и засовывая их в свой битком набитый портфель. Он протянул мне руку через отцовский стол, и я энергично пожал ее.
- Огромное спасибо за все, что вы для нас сделали, - искренне сказал я ему.
Он пожал руку Белле, и она повторила мои слова благодарности.
- Всегда рад. Неплохой день для меня – приехать, чтобы присутствовать при рождении новой семьи, - ответил он, когда мы провожали его к дверям. – Я буду на связи, - сказал он, спускаясь с крыльца к своему автомобилю.
Я прижал к себе Беллу и поцеловал ее волосы.
- Ты можешь в это поверить? – спросил я.
Она покачала головой и вздохнула:
- Не могу, не совсем, нет. А ты?
Я смог только усмехнуться:
- И я не совсем.
- Мм, пока мальчики играют, как ты думаешь, не следует ли нам… мм… поговорить с твоими родителями? – спросила она. Ее тихий голос дрожал.
- Я знаю, почему я хочу поговорить с ними, но почему ты хочешь? – осторожно спросил я.
- Потому что мы только что наводнили их дом детьми. Мне нужно знать, что они не возражают против этого, по крайней мере, на некоторое время.
Это «на некоторое время» застало меня врасплох.
- Я тоже хочу знать, что они думают, но не могла бы ты сказать мне, что имеешь в виду под словом «некоторое», - хохотнул я.
Она шлепнула меня по руке, которой я обнимал ее за талию, и засмеялась:
- Мы не можем остаться здесь навсегда, только не с двумя детьми и Бог знает сколькими еще, которые у нас когда-нибудь появятся, разве не так?
Несмотря на то, что вопрос был поставлен явно в шутливой форме, мысль о том, что у нас с ней будут еще дети, заставила мой разум пойти вразнос. Я хотел утащить ее в ее комнаты и заставить рассказать мне все, о чем она думает, но ограничился еще одним беззаботным смешком.
- Мне нравится, как это звучит, но пока давай разберемся с теми, которые у нас уже есть, - я еще раз поцеловал ее в макушку и повел обратно в дом.



Я знала, что это случится достаточно скоро, но все же не была готова к тому, что настолько скоро. Карлайл предупреждал меня, чтобы я не слишком привыкала к тому, что они все здесь, со мной, в нашем доме. Он говорил, чтобы я поддерживала их и не пыталась манипулировать ситуацией в свою пользу, но это было так трудно.
Я хотела, чтобы они были здесь. Я все еще хотела, чтобы здесь, с нами, жили и остальные мои дети, и их дети. Я знала, что это эгоистично, и очень гордилась ими за ту жизнь, которой они для себя добились, но я хотела, чтобы они жили здесь. Здесь, где я могла бы заботиться о них. Где я могла бы помогать им. Где я могла бы участвовать в их жизни.
Я невидяще уставилась на ряды книг на полках в кабинете Карлайла, а вокруг меня шло обсуждение. Я не хотела этого разговора ни в малейшей части.
- Конечно, вы можете оставаться здесь так долго, как пожелаете, но я думаю, что будет только правильно, если вы обзаведетесь собственным домом, разумеется, - говорил им Карлайл.
Он был чертовски расстроен. Слегка опущенные уголки его губ говорили мне об этом гораздо яснее, чем его преувеличенно радостная реакция на их необдуманные планы.
- Мам? – спросил Эдвард, застав меня врасплох. – А что ты думаешь?
«Я думаю, что тебе следует заткнуться насчет того, чтобы забрать от меня так скоро моих внуков!» - вот что хотелось мне закричать.
- Разумеется, вам следует иметь собственное жилье. Это то, чего хотят для своих детей любые родители, - заявила я как можно увереннее.
- Это не будет так уж скоро. Поиски хорошего места и вся эта бумажная волокита займут много времени, но после свадьбы мы должны будем начать искать, как ты считаешь? – спросил он меня.
Я знала, что он хотел бы, чтобы я помогла в этом. Остальные тоже этого хотели в свое время. Я молча ругала их, когда была их очередь, а сейчас делала то же самое с Эдвардом.
- Конечно. Мы подыщем что-нибудь красивое, дорогой, - пообещала я ему.

Вскоре они ушли, вероятно, счастливые тем, что мы не приняли это слишком близко к сердцу и казались довольными тем, что они готовы сделать первые шаги к своему «долго и счастливо». Мне следовало бы ликовать. Мне следовало бы гордиться.
Вместо этого я чувствовала себя опустошенной. Покинутой и одинокой в своем горе.
- У них все будет хорошо. И у нас все будет хорошо, - мягко сказал Карлайл, потянувшись ко мне из своего кресла.
Я позволила ему взять меня за руку, и вскоре он уже утешал меня, проводя по моей руке круги большим пальцем.
- Я знаю, что с ними все будет хорошо. Не уверена, что все будет хорошо со мной, - и я прерывисто вздохнула.