Глава 3. Швейцария 2.2

Я пробрался в ее комнату с одного прыжка, был слишком взволнован для изящного подъема. Возможно, я мог взобраться по дереву и, неаккуратно схватившись за ветку, сломать ее, тем самым оставляя напоминание о моем присутствии?

Настроение было настолько хмурым, а гнев так силен, что из моего горла вырвался смешок, когда я представил, что подумает Чарли о сломанной ветке. Черный юмор был недолгим отвлечением от расстройства. Отвлечение заставило меня оказаться глупо неподготовленным. Не готовым к встрече со сводящим с ума ароматом. Ее ароматом.

Едва я вздохнул, погруженный в свои мысли, он ударил меня и заставил попятиться к стене. А то бы я наверняка рухнул, несмотря на свою хваленую сдержанность.

Я встряхнул плечами, восстанавливая контроль, сжал кулаки, готовый бороться, проклиная себя за то, что оказался так небрежен и истощен. Началась война с ядом и инстинктами, и я отступил в угол комнаты, чувствуя себя раненым животным. Старался застыть у стены, ведя себя максимально осторожно.

И вдруг это началось… непроходящее самоистязание. Я дышал и горел, и плавился. Откровенно говоря, эта отвратительная ситуация была безумной и совершенно несправедливой. Я злился. Страх, постигший однажды, почерпнутый из воспоминаний в мыслях Карлайла, в которых я после долгого голодания, не справившись с инстинктами, преследовал оленя. Мое лицо было пугающим. Я чувствовал, что сейчас тот безрассудный страх вновь охватывает меня, и видел риск, которому подвергаю нас обоих. Это делало мои глаза дикими и темными, и я был почти беспомощен. Почти.

Каждую каплю своей силы я использовал на то, чтобы усмирить эмоции. Ощутил успокоение, когда они начали слабеть и подчиняться воле. Казалось, что я, постоянно тренируясь, пропускал их через себя, позволяя себе принять их, главенствовать над ними. Управлять ими здесь и сейчас самостоятельно. Это работало, я начинал испытывать освобождение, эмоции медленно становились моими помощниками в борьбе с ядом, с болезненными спазмами, делали меня более подготовленным к приезду Беллы.

Я продолжал дышать, стараясь уменьшить свою чувствительность. И понимал, что побеждаю. Я страдал, чтобы стать для девушки безопасным, одновременно утопал в мелком бассейне вопросов и сожалений.

…Я вернусь так скоро, что ты не успеешь по мне соскучиться. Присмотри за моим сердцем, я оставлю его у тебя… И ее слова: «Иди повеселись».

Что если она действительно дожидалась моего ухода?

Зачем ей нужно было сбегать к Джейкобу, когда меня не оказалось рядом?

Неужели она использовала в своих интересах мое терпение?

Терпение, которое я пытался усовершенствовать каждой клеточкой своего существа?

И все же, по-видимому, она чувствовала, что ее поступок был предательством.

Отлично. Сбеги, храни секрет, настаивай на дружбе с моим заклятым врагом, потребуй, чтобы я уважал факт того, что он любит тебя. Что из вышеперечисленного ты предпочитаешь… или все вместе взятое. Предположительно мое терпение было просто идеальным. Но почему? ПОЧЕМУ? Поистине я был способен совершать настоящие подвиги, чтобы выдерживать невыносимые нагрузки, противостоять непомерному давлению или трудностям по ее просьбе. Но зачем так опрометчиво подвергать себя опасности? Рисковать ради кого? Собаки?

Нужно поговорить с Беллой. Я должен выразить пожелания по поводу своих отъездов и провести границы относительно ее отношений с опасной собакой. Да. Я заставлю ее понять.

Спустя многие минуты эмоции были приручены, я стал безопасным, и пока одна часть мозга отсчитывала секунды до приезда Беллы, другая продолжала размышлять. Я провел полтора часа человеческого времени, ожидая ее в комнате, вздыхая, злясь и останавливая себя от глупого желания сломать что-нибудь из-за разочаровывающей ситуации, в которой оказался. Самая большая угроза нависала над веткой дерева за окном.

***

Глаза распахнулись в предчувствии, когда я услышал шум грузовика. По привычке глубокое животное дыхание настигло меня, и я изо всех сил пытался управлять им. Губы, искривившиеся, как и все тело, неразумно потянулись к приближающемуся запаху. Вампир внутри меня еще не мог чувствовать аромата, нет, но разум был знаком с ним, запах жил в моей голове. Вкус крови пел во мне, раздувая пламя инстинктивных потребностей. Я слышал, как она разговаривала с Чарли, и постарался полностью сосредоточиться на ее сердцебиении. Это помогало оставаться сильным.

- Я иду заниматься, - услышал я, как она пробормотала Чарли.

- Увидимся позже, - проворчал в ответ он.

Я почувствовал вибрацию ее легких шагов, когда она подошла к двери. Приготовившись, напрягся, чтобы полностью сосредоточиться на сердцебиении, более усердно, чем когда-либо. Вдохнул, чтобы обрести уверенность и устойчивость.

Впервые я не был уверен, хотела ли она видеть меня здесь? Мысли зациклились на этом вопросе. Что я буду делать, если она попросит меня уйти? Что если ее игнорирование было способом избежать встречи? Я закрыл глаза и сжал кулаки в ожидании вердикта, слов, что она больше не хочет видеть меня рядом. Смесь глубокой печали и гнева начали нарастать внутри. Я дышал тяжелее.

Боль была невыносимой, сильнее любой, что я помнил. Голод был значительно болезненней, нежели в тот роковой день, когда я боролся с жаждой крови Беллы. Потому что сегодня снова возникла чистейшая, настоящая потребность именно в Белле, как личности, а не просто бессмысленное желание крови. Я решил для себя, независимо от того, что она скажет, я останусь спокойным. Объясню, что ее поступок чуть не убил нас всех. В конечном счете, буду считаться с ее желанием, но сначала ей следует понять серьезность сложившейся ситуации.

Я ждал, пока она поворачивала ручку двери.

А потом я почувствовал ее.

Порочный яд опалил заднюю стенку горла новой волной пытки непередаваемой мощности. Пребывая в шоке, я понял, что не предвидел одну важную деталь.

Это был не просто восхитительный аромат, вызывающий отделение яда, в этот раз меня настигла смесь ее прекрасного безупречного запаха с амбре моего врага.

Вонь Джейкоба Блэка.

Две мощных провокационных проблемы для расшалившихся инстинктов заставляли меня оставаться неподвижным. Дверная ручка повернулась полностью, и мощный запах Беллы, предшествующий ее появлению, с такой силой просочился волнами через дверь, через небольшое вентиляционное окошко над косяком, что вызвал новый поток яда, заполнивший все мое тело. Я слегка вздрогнул, но постарался удержать спокойное выражение лица, не открывая глаз, полностью сохраняя концентрацию. Я дышал медленно и уверенно контролировал реакцию тела на боль.

Наконец, дверь начала приоткрываться. Колени, нарушая приказ, пытались согнуться, вынуждая меня принять охотничью стойку, чтобы добраться до желанной крови. Но я боролся с ними, применяя всю свою угасающую силу, заставляя их оставаться неподвижными. Убеждая помочь мне сохранить человечность. Ту часть человека во мне, которая никогда не уступала животным потребностям перед лицом самых сложных ситуаций, помогала стоять на двух ногах.

Сосредоточившись на этих мыслях, я сохранял устойчивое положение, хоть и опираясь на стену, но все же.

Белла скользнула через дверь и тихо закрыла ее. Чуть приоткрыв глаза, я посмотрел на нее, убеждаясь, что она действительно цела и невредима, если вдруг они с Анжелой устроили шоу для меня. Кроме того, нужно было узнать ее реакцию на мое присутствие. Белла не выглядела возмущенной, казалось, она не против общения со мной. Волна облегчения окатила тело, и небольшая часть меня была безмерно благодарна ей. Однако я все еще не мог двигаться. Какая-то мысль, пришедшая Белле в голову, заставила ее съежиться, а я все еще не мог успокоить инстинкты. Мне было необходимо сохранить рассудок. Разум изо всех сил пытался вернуть контроль над порывами, требующими крови, в то время как тело старалось поддерживать разум.

И я был бессилен что-то сделать с наплывом палящего ядовитого огня.

Белла шагнула ко мне, но я не двигался. Расстроенный, я надеялся, что мой пугающий вид удержит ее на расстоянии, но в то же время мне хотелось прикоснуться к ней. Эгоистичный! Пожалуйста, не приближайся, Белла.

Мне хотелось отступать из-за неуверенности, но я не мог двигаться. Некуда было идти. Я загнал себя в угол. Неразумно, Эдвард, неразумно.

- Привет, - сказала она, делая еще один шаг ко мне. Такое простое приветствие.

Белла.

Как бы то ни было, звук ее голоса, казалось, сильно ударил меня новым, незнакомым образом. И это вызвало неожиданный и противоречивый вихрь эмоций: благодарность, что она, наконец, рядом; печаль, что поначалу она сбежала от меня; горе от того, что ей захотелось поступить так; и, конечно, огорчение, что она не понимала всей сложности ситуации. Я осознавал, если не заставлю ее понять серьезность и уродство сложившихся обстоятельств, она сделает это снова.

Я наблюдал за девушкой, ни на секунду не прерывая мучительных размышлений. Не доверял себе, чтобы приступить к разговору, пока ее аромат кружил вокруг, бросая вызов, вынуждая сохранять постоянное напряжение. Мне просто нужно было время. Должно быть, что-то в моей позе показалось ей опасным. Ее прекрасный ротик чуть приоткрылся, когда она окинула меня оценивающим взглядом.

Да, я смотрел на нее грустно, сердито, испуганно и разочарованно. Часто моргая, она продолжала разглядывать меня. Не мог не заметить, что в этот раз она выглядела испуганной. Так и должно было быть. Я начинал успокаиваться. Чувствовал, как разгоряченные эмоции отступают, так влияло ее присутствие. До тех пор, пока она снова не заговорила.

- Итак, я все еще жива, - пробормотала она.

Мне хотелось реветь от отчаяния. Безуспешно стараясь подавить гнев от ее комментария, я не смог справиться с рычанием, вырывающимся из груди. ЖИВА? Как будто это было моим минимальным утешением! Мысль о ней, сидящей верхом на проклятом мотоцикле, мелькнула перед глазами. Я не понимал, но в тот день и сегодня она снова рисковала жизнью рядом с ним. И то, что с ней по счастливой случайности ничего не случилось, должно быть моим утешением?

- Никакого вреда, - снова произнесла она, пожимая плечами.

И это стало последней каплей. Разум потемнел от гнева. Я дернулся к ней, но мгновенно пожалел об этом. Мышцы сжались так крепко, а воздух, витающий вокруг девушки, порхнул в мою сторону снова. В тщетной попытке успокоиться я закрыл глаза и зажал нос, даря возможность чувствам, достигшим предела, прийти в норму; перестав дышать впервые с того момента, как ее запах, перемешанный с вонью собаки, атаковал мой разум и тело. Откинув образ ее, сидящей на мотоцикле, в сторону, я решил действовать спокойно.

- Белла, - прошептал я. Слова, достаточно слышимые для человеческого слуха, слетали с языка. Тщательно контролируемые, продуманные. - Ты хоть представляешь, насколько сегодня я был близок к тому, чтобы пересечь границу? «…К УНИЧТОЖЕНИЮ ТВОИХ «ДРУЗЕЙ» ГОЛЫМИ РУКАМИ…» Нарушить договор и пойти за тобой? Ты знаешь, что бы это означало? «…ЗНАЕШЬ ЛИ ТЫ, ЧТО ДЕЛАЛА СО МНОЙ?.. ОСОЗНАЕШЬ ЛИ, НАСКОЛЬКО РАЗОЧАРОВЫВАЮЩЕЙ ОКАЗАЛАСЬ ДЛЯ МЕНЯ СЛОЖИВШАЯСЯ СИТУАЦИЯ?..»

Да, Белла… ты любишь такое чудовище. Мне хотелось кричать. Но я не мог. Я бы не стал.

Она ахнула, осознав правдивость моих слов. Понимание, надеюсь, того, что ее действия значили для нее, для меня, для всей моей семьи. Я прислушивался к учащенному сердцебиению в надежде, что она, наконец, сообразит. Белла ничего не говорила. И я чувствовал боль от ее молчания. Не хотелось пугать, но я знал, каким устрашающим было выражение моего лица.

- Ты не можешь! – крикнула она, и ее глаза расширились от страха. Она развела руки в стороны, словно поддалась панике, как будто собралась бежать в Ла Пуш и в одиночку останавливать мое нападение на волков. Я пытался поймать ее взгляд, все еще не готовый прикоснуться. А она смотрела на меня, совершенно непоколебимо принимая мой ужасный вид. – Эдвард, они используют любой предлог, чтобы начать драку. Они бы хотели этого. Ты не можешь нарушать правил!

Они? Ха! Очевидно, Белла не понимает, какое удовлетворение получили бы темные уголки моего сердца, оторви я конечности дворняге, полностью прерывая его угрожающее существование. Я не мог сказать ей этого, потому что уже видел в ее глазах испуг. Я подвигал челюстью, готовясь выглядеть непринужденным.

- Может, не только они хотят драки.

- Не начинай, - отрезала она, обвиняюще указывая на меня пальцем. Жест удивил меня, я никак не ожидал, что она проявит агрессию. – Вы заключили договор, и будете выполнять его.

Я закипел от ее слов. Заключил договор и должен придерживаться его? Несмотря на угрозу? Невыносимо! Мне снова хотелось кричать, бушевать, свирепствовать, но я стиснул челюсть и сжал кулаки. Контролировал себя до этого момента, и хотел контролировать дальше. Снова отодвинулся так далеко от цели. Столкнулся с тем, что был совершенно не готов к ее приезду. Я мог сделать это. Ей всего лишь нужно понять, что хоть соглашение и было заключено, но будет нарушено, если с Беллой что-нибудь случится.

- Если бы он причинил тебе вред… - начал я, понимая, что мой голос дрожит от одной мысли о том, что он нападет на нее.

- Хватит, - выплюнула она. – Тут не о чем беспокоиться. Джейкоб не опасен, - закончила Белла, ни на грамм не меняя мнения.

Я наблюдал за ней, не в состоянии понять, какие доказательства она могла привести для подтверждения уверенности. Возможно, не было у нее никаких доказательств, и она просто подвергала себя опасности… Да. Именно так. Она совершенно не понимала, что опасно, а что нет. Я почувствовал, как гнев отходит на второй план, пропуская вперед беспокойство. Она была такой доверчивой, такой хорошей.

- Белла, не тебе судить, что опасно, а что нет.

- Я знаю, что мне нечего бояться Джейка. И тебе тоже. – Джейк. Джейк. Джейк. Невозможность принятия дружбы на грани смерти снова начала подтачивать мою силу воли, воспламеняя огонь. Мгновение я боролся, стиснув зубы, стараясь успокоиться, желая продолжать разговор. Она смотрела на меня обеспокоенная и огорченная, несомненно, моей неспособностью контролировать себя.

Вдруг она шагнула ко мне, сделав глубокий вздох, который взорвал пространство между нами. Я напрягся, загнанный в угол. Сердце ускорило ритм, когда она приблизилась.

И за секунду до того, как она прикоснулась ко мне, я почувствовал температуру ее хрупкого тела, успокаивающую и ослабляющую мою напряженность. Умиротворяющая Белла.

Так же быстро, как беспорядочные дикие эмоции уничтожали меня, гнев отступил от вида печального отчаявшегося лица. Этим жестом она пыталась попросить прощения. Моя решимость рухнула раньше, чем объятие состоялось. Я закрыл глаза, а Белла прижалась к моей груди. Теплый и монотонный стук сердца окутывал мою ярость, восстанавливая мир. Это было самое чистейшее отвлечение от внутренней борьбы, войны с ядовитым монстром, которым я не хотел быть, и войны с Джейкобом Блэком.

Именно в тот момент меня покинули все мучения. В подлинной нежности ее маленькие ручки обвили мою талию, притягивая к себе. Хотелось вдохнуть ее запах, когда она положила голову мне на грудь, но я пока не доверял себе. Ох. Хотелось сильно прижать ее, чтобы чувствовать успокоительное тепло, но я не делал этого. Да, я был эгоистичным, но не безрассудным. Ни грамма не сомневаясь, я понимал, что руки не будут с такой легкостью следовать за моим переменчивым настроением.

- Прости, что заставила тебя волноваться, - прошептала она, прижимаясь крепче. Жест был настолько искренним. Доброта и забота в голосе говорили о том, чего она, возможно, никогда не скажет вслух. Я был таким дураком. Она не хотела, чтобы я страдал. Смогу ли когда-нибудь я объяснить Белле, как много она для меня значит? Есть ли какой-нибудь способ сделать это так, чтобы она поняла меня? Я не просто волновался и чувствовал себя беспомощным! Я был напуган. Боялся потерять ее, потерять нас, потерять все, что у нас есть. Ее аромат, ее доброту, любовь, близость. Старательно свежий яд выжигал мою плоть, но это не имело никакого значения. Я продолжал держать ситуацию под контролем.

Я вздохнул, наслаждаясь любящими объятиями и непосредственным влиянием девушки на меня.

- «Волноваться» - слишком мягкое определение, - прошептал я, вспоминая о неуправляемой тревоге, о мышцах, которые до сих пор болели, словно кровоточили открытые раны, о беспорядочных эмоциях, с которыми я сражался на протяжении всех прошедших часов. – Это был очень долгий день, - признался я.

Мне хотелось запутать пальцы в ее волосах.

- Ты не должен был узнать про это, - сказала она. Что? Я вздрогнул. В ответ она немного отодвинулась, и я заметил, как в ее прекрасных широко распахнутых глазах мелькнуло любопытство. Моргая, она невинно смотрела, вероятно, заинтересованная моим изменившимся лицом. – Я думала, ты пробудешь на охоте дольше, - добавила она спокойно.

- Когда Элис увидела, что ты пропала, я вернулся, - объяснил я, вспоминая о своей мучительной поездке.

- Тебе не следовало этого делать, - воскликнула она. – Теперь тебе снова придется уйти.

Я посмотрел сверху вниз на ее нежное красивое лицо. Белла снова нахмурилась, и опять появилось это душераздирающее выражение, искаженное печальной маской беспокойства и отчаяния. Я не мог справиться с этим. Мне не хотелось уходить. Я жаждал остаться. Технически я мог бы найти способ не покидать ее, наверное. Хоть это и было не самое приятное занятие, но я мог поохотиться на мелкую дичь неподалеку. Несмотря на то, что жажда в данный момент находилась под контролем, я все еще голодал. Я смог бы. Смог бы сделать это для нее. Словно потребность в ней на всех уровнях заменила самые чрезвычайные инстинкты… если бы я мог приноровиться… недолгой отлучки пару раз в день было бы достаточно…

- Я могу подождать, - решил я, надеясь, что она найдет утешение в моих словах. Оценит мою жертву. Но она снова нахмурилась.

- Это смешно. Я имею в виду, что понимаю – она не могла видеть меня с Джейкобом, но тебе следовало знать… - она замолчала, продолжая речь про себя.

- Но я не знал, - перебил я, вспоминая самые дикие фантазии, атаковавшие меня, пока я сидел в автомобиле и мучился из-за сгустившейся над Беллой опасности. Казалось, с того момента прошло так много времени. Больше мне никогда не хотелось чувствовать себя беспомощным. – И не рассчитывай, что я позволю тебе…

- О да, я рассчитываю! – вспыхнула она. - Именно на это я и рассчитываю…

Я говорил медленно.

- Такое больше не повторится, - я сузил глаза, отчаянно надеясь, что четко показываю ей, какой сокрушительной оказалась для меня эта ситуация. Она же выглядела равнодушной.

- Правильно! Потому что в следующий раз ты не поведешь себя так! – крикнула она, взмахнув руками, и отодвинулась. В ту же секунду мне захотелось притянуть ее обратно. Я жаждал ее, но не мог дотянуться. Сейчас было не время для новой волны печали. Она должна была понять это.

- Следующего раза не будет, - предупредил я.

- Я же понимаю, что ты должен уходить, даже если мне не нравится это…

- Это не то же самое. Я не рискую своей жизнью, - объяснил я, старательно управляя выражением лица.

- Я тоже.

- Оборотни опасны, - язвительно прошептал я, наклоняясь к ней и надеясь, что таким образом надавлю. Все было напрасно. Выражение ее лица тут же ожесточилось.

- Я не согласна, - покачала она головой, недовольная нашими разногласиями. Белла могла не соглашаться с моим мнением на протяжении всего дня, но я не позволю, чтобы угроза снова нависла над ней.

- Я больше не хочу обсуждать это, Белла.

- И я, - сказала она, провоцируя меня высокомерным наклоном головы. Я сжал кулаки, разочарование снова вспыхнуло, появилось закономерное раздражение на отсутствие понимания моей заботы; раздражение из-за ее слепоты, из-за умышленного доверия к опасным вещам, в том числе и ко мне. Изо всех сил я старался придумать слова, которые убедили бы ее, но прежде чем я успел открыть рот, заговорила она.

- Вся проблема действительно только в моей безопасности? – подозрительно спросила Белла.

Я посмотрел на нее сверху вниз в замешательстве.

- Что ты имеешь в виду?

- Ты не… - начала она, теряясь в словах. И потом что-то щелкнуло в моей голове. Анжела. Казалось, это тоже было так давно. Анжела выдвинула предположение, и я вспомнил их сегодняшний разговор. Нужно покончить с этим прямо сейчас, но Белла была не в курсе, что я слышал. – То есть, ты ведь знаешь, что повода для ревности нет? – продолжила она, тщательно подбирая слова. Я подметил это.

- Нет? – Я искал ответ в ее глазах, но не находил ничего, кроме неуверенного любопытства. Мое молчание обеспокоило ее; она подняла глаза, желая найти ответ в выражении моего лица. Я переживал, что она придет в ярость от вопроса. Гнев продемонстрировал бы возмутительность всего происходящего. Но… она не злилась.

- Перестань шутить, - попросила она.

- Легко, здесь нет ничего смешного, - мне хотелось разобраться с неопределенностью, оскорблением и негодованием. Я хотел получить заверение, что подозрения беспочвенны. Заверение, что он был только другом; другом, который, в конечном счете, прекратит вторгаться в наши жизни. Чем скорее, тем лучше. И отчаянно хотелось быть уверенным, что ее чувства ко мне не изменились.

Белла прищурилась, я же в ответ постарался оставаться невозмутимым.

- Или… есть что-то еще? – Она нерешительно сглотнула и продолжила мысль: - Типа той ерунды – «вампиры и оборотни – враги навсегда»? А может мужские гормоны взыграли…

Мое вновь проявившееся расстройство на сей раз не было настолько сильным, чтобы спровоцировать меня, поэтому я снисходительно смотрел на смешные обвинения. Белла вздрогнула от огня, зажегшегося в моих глазах, и отступила, а я не мог сосредоточиться на контроле над выражением лица. Я ревновал, конечно. Но моя неуверенность в их отношениях бледнела по сравнению с озабоченностью из-за его неустойчивого характера, его опасных привычек, его смехотворно непредсказуемого поведения. Он не обладал контролем, дисциплиной или желанием сдерживаться.

- Это все только из-за тебя. Все, о чем я переживаю – твоя безопасность, - объяснил я, надеясь, что она почувствует мою искренность так, как я чувствовал ее. Взгляд Беллы смягчился, она несколько раз моргнула, а потом вздохнула и снова приблизилась. Я чуть не задохнулся от облегчения. Она положила голову на мою грудь, и мне хотелось, чтобы она знала, как хорошо ощущать ее рядом с собой. Хотя я все еще не мог расслабиться.

- Хорошо, - прошептала она в мою рубашку, поворачивая голову и прижимаясь к ключице. Я закрыл глаза, представляя, как близко сейчас находятся ее губы и как сильно мне хотелось прикоснуться к ним. – Верю, но хочу, чтобы ты знал – все бессмысленные разговоры о вашей вражде меня не касаются. Я – нейтральная сторона. Я – Швейцария. Я не хочу, чтобы меня касались территориальные разборки мифических существ. Джейкоб мне как семья. Ты… ну, не просто любовь всей моей жизни, потому что я люблю тебя гораздо сильнее, чем на всю жизнь. Меня не волнует, кто оборотень, а кто вампир. Если окажется, что Анжела ведьма, пусть присоединяется к нам, - сказала она серьезно и озабоченно.

Я чуть не покачал головой от недоверчивого удивления. Она действительно полагала, что я куплюсь на это? Ее наивные слова пряли крошечные паутины беспорядка, сострадания и удовлетворения в моей голове. Но я решил сосредоточиться на одной фразе из всего ее монолога: «Любовь всей моей жизни».

Расслабившись от облегчения, я сделал небрежный глубокий вдох и немедленно пожалел об этом. Подавляющая, мерзкая вонь Джейкоба полностью испортила прекрасный аромат Беллы, и теперь, когда гнев пошел на убыль, этот нюанс проявился очень сильно. Аромат изменился от сильного провокационного до яркого, настолько мощного, что волосы на моей шее зашевелились. Я немного съежился, и Белла невольно посмотрела на меня.

- Швейцария, - повторила она, приподняв брови, вынуждая меня согласиться. Но нет. Я не соглашусь. Ни сейчас. Ни когда-либо.

Без гнева и расстройства мои чувства оказались на пике тревоги. Отвлекаясь, я изо всех сил стремился сказать что-нибудь, чтобы стало ясно: я не соглашаюсь на ее смешное утверждение. Но отвратительный запах собаки не стихал, и жжение яда становилось невыносимым. Это заражало мой ум, задерживаясь на кончике языка, в носу, во рту. Я выдохнул, пытаясь вытолкнуть эту вонь из тела, но тут же принял новую порцию. Запах был таким сильным. Я напрягся от боли и отвращения.

- Что теперь? – спросила она.

- Ну… не обижайся. Но ты воняешь псиной, - признался я, ухмыляясь. И вдруг Белла улыбнулась. То была не просто обычная лучезарная улыбка, а улыбка, которая разрушила каждую унцию гнева и разочарования, что я чувствовал. Эта улыбка разогнала моих демонов, убила их, отогнала одним чистым ударом. Это была улыбка, которую я хотел видеть так долго, насколько мне будет предоставлена такая привилегия.

Это была улыбка перемирия. По крайней мере, на этот раз.