Глава 2. Швейцария - часть 1. (к 6 главе)

В этот раз мое решение было настоящей провокацией; в этот раз я решил легко не сдаваться. Встревоженный и полный переживаний, я, стараясь держать себя в руках, сидел в своем автомобиле, полностью осознавая, что моя левая шина находится на расстоянии восьми дюймов от границы. У меня было не подходящее для дипломатии настроение.

На самом деле я мог бы подождать где-нибудь в другом месте. Среди деревьев, у дороги – где угодно. Но мне хотелось находиться именно здесь. Прямо на линии границы. Кроме того, больше всего на свете мне хотелось, чтобы в тот момент, когда он подвезет ее к краю резервации, я мог так посмотреть ему в глаза, чтобы он почувствовал предупреждение. Если я был честен с самим собой, то хотел, чтобы и она тоже видела это. Потребность показать им обоим, что меня сложно одурачить, была подавляющей и неконтролируемой. Это была цена огромной жажды. Цена пропущенной охоты. Цена опрометчивости и спонтанности решений Беллы. Кулаки сжались, дыхание ускорилось, но мне удалось восстановить контроль…

Я понимал, насколько сильны мои порывы, но не был способен изменить намерения и препятствовать той мощи, которую они набирали во мне. Единственным исключением из их полного и абсолютного господства было желание безопасного возвращения Беллы. Поэтому я пообещал себе при любых обстоятельствах, что бы ни произошло, приложить все усилия, остаться в машине, чтобы она послужила преградой между мной и Джейкобом Блэком, еще раз. Я повторял себе, что как только удостоверюсь в безопасности Беллы, приму решение о дальнейших действиях.

В этой ситуации не было места планам и стратегии. Я отказывался думать о том, что сделаю ему, если он причинит ей боль или переманит на свою сторону. Решил не принимать никаких решений, пока не узнаю всех сложившихся обстоятельств. Это было бы безответственно и очень опасно.

Однако я по-прежнему не чувствовал уверенности. Никогда раньше я не сдвигал свои границы так далеко. Никогда не наслаждался физической и эмоциональной неловкостью, пришедшей на пару с этой ужасной неуверенностью. Я сомневался, что любое принудительное успокоение, рациональность или логика смогут усмирить мои неистовые инстинкты. Вместо этого я надеялся, что удержу их в страхе.

И я был слишком близок к потере контроля. Не мог найти достойные отвлекающие мотивы; лицо Беллы в видениях Элис приносило больше вреда, чем пользы. Я вспоминал его снова и снова и вздрагивал в сотый раз от осознания, почему нахожусь здесь, в ожидании, в ярости и тревоге, с шинами в нескольких дюймах от границы. Четверть дюйма от нарушения соглашения, которое влекло за собой смерть и разруху.

Но был ли у меня выбор?

Я покинул заповедник сразу, как только Элис позвонила мне и сообщила, что у нее было видение о Белле: большая скорость на гладком шоссе, в глазах блеск и еще что-то, что Элис не могла расшифровать. Конечно, сестра была заинтересована, ведь видение было таким коротким. Почти сразу, как только оно началось, Белла исчезла. Единственное предположение, которое могла сделать Элис: Белла так быстро уехала в Ла Пуш, словно среагировала на чрезвычайную ситуацию или срочную мольбу о помощи. В тот момент рядом с Элис находилась только Эсме и она не смогла самостоятельно принять решение о поездке в резервацию. Но если бы даже я нашел Карлайла, мне не были известны обстоятельства происшествия. У нас не было никакой возможности связаться с волками. Оборотни, вне всякого сомнения, восприняли бы появление вампиров без предупреждения как угрозу. Для меня это не имело бы никакого значения, но я не мог рисковать Беллой, Эсме, Розали и Элис.

В течение одной секунды я полетел, ничего не объясняя Джасперу и Эмметту. Просто так Элис не позвонила бы.

Я пробежал шестьдесят миль через горы, пока не выбрался из заповедника. Угнал первую же попавшуюся на пути машину и отправился в Ла Пуш, полный решимости найти Беллу. Будь проклят договор.

Пока ехал, я убедил себя, что Белла в опасности. Иначе зачем бы она так скоропалительно скрылась? Одно я понимал точно, Джейкоб снова манипулировал ею, используя дружбу для своей выгоды. Сила страха за девушку усугублялась обостренными инстинктами, которые были выдернуты из дремоты моим нестабильным состоянием. Я не охотился почти три недели, но сейчас это не имело значения. Белла была в опасности. Я мчался по шоссе со скоростью почти сто семьдесят километров в час.

Мне хотелось уехать в Калифорнию, планы были почти построены, решение почти принято, курс уготован. Я хотел найти ее и уничтожить его. Элис. Я знал, что как только приму окончательное решение, она не заставит себя ждать. Проигнорировав первые несколько десятков звонков, я, в конце концов, ответил. Мы долго спорили, пока она не начала умолять. Элис хотела, чтобы я вернулся домой до того, как сделаю последний выбор. Она хотела более подробно показать мне свое видение. Я же убеждал сестру, что полностью доверяю ее инстинктам и не могу напрасно тратить время на поездки туда и обратно, чтобы снова посмотреть на то, что мы уже знаем. И вдруг она раскрыла мне настоящую причину своих сомнений.

Элис объяснила, что после неоднократного просмотра видения поняла: в глазах Беллы вовсе не было страха. Скорее – волнение или азарт. Сестра сомневалась, стоит ли выдавать все подробности, знала меня слишком хорошо. Я взревел от ярости, в расстройстве сминая левую сторону угнанного автомобиля, практически превращая машину в бесполезный кусок железа. У меня не оставалось выбора, теперь в любом случае сначала придется отправиться домой. Я не мог отделаться от желания самостоятельно посмотреть на видение Элис. Мне требовался мой автомобиль: мое убежище, моя граница.

Через полчаса угнанная машина стала полностью неуправляемой. Это замедляло. Поэтому, бросив ее, я побежал и добрался до дома быстрее, чем ожидал. Элис встретила меня у моего «вольво», вручила ключи и продемонстрировала образы Беллы в голове. Она была права. Наверняка в глазах Беллы плескалось волнение. Но еще я понял, почему Элис запуталась в тот момент: в глазах Беллы было нечто такое, чего я никогда прежде не видел. Озорной взгляд. В ту секунду я подумал именно так, но даже сейчас все еще не был уверен в этом. Горько, но я полагал, что тот взгляд говорил об ее успешном побеге из Форкса, об удачной попытке побега из-под присмотра моей семьи и ее предстоящего приезда в резервацию Джейкоба Блэка. Эти видения были всем, что мне требовалось. Пытаясь справиться с яростью, я быстро добрался до границы. И теперь ждал.

Снова находился в подвешенном состоянии, мучимый собственными тревогами, испытывающий беспомощность и не способный справиться с ними. Хуже всего, что у меня не было никакой значимой причины отвлечься. Мои ум и тело в равной степени были поглощены Беллой, обидой на Джейкоба Блэка и пониманием, что я страдал от жажды. Самое страшное, я прекрасно осознавал: сейчас во мне было гораздо больше монстра, чем когда-либо.

Я боролся за любые посторонние мысли. Но образ Беллы перед глазами издевался надо мной, провоцировал, превращал эмоции и проблемы в хаотический вихрь, в беспорядочные и неконтролируемые импульсы.

Я ворчал от нетерпения, а образ Беллы снова и снова истязал меня. Раскаленные до предела чувства заставляли замечать каждую деталь изображения; я мог практически чувствовать ее запах. Я кипел, шипел, изо всех сил пытаясь восстановить контроль над эмоциями, которые тянули за собой и физические реакции.

Вдруг на мгновение мой гнев немного поутих – совсем незначительное улучшение, после того, как образ Беллы несколько раз сильно ударил. Сложно было понять, как мне удалось проделать это. Мог ли я напугать себя? Все возможно. Было так приятно получить небольшую передышку от раздражения, полностью управляющего мной. Я был благодарен такой возможности. Облегченно вздохнув, почувствовал, как образы отступили.

Передышка длилась недолго.

Как только видения ушли, реальность с неуправляемой жаждой поглотила меня.

Против этого я был беспомощен. Не мог просто отстраниться. Я голодал. Жажда была намного мощнее всех, что я когда-либо испытывал, за одним исключением – того первого раза, когда я почувствовал кровь Беллы. И это не было похожим на желание, на потребность. Другое. За все годы моего существования я никогда не испытывал сильного желания охотиться из-за острой необходимости. Неоднократно мне приходилось отправляться на охоту просто потому, что это требовалось телу. Сейчас я не мог позволить себе потерять контроль. Такой срыв означал бы, что я утратил последнюю хваленую способность – сдерживать инстинкты. Мне удавалось справляться, но я не сомневался, что если бы сейчас стоял у машины, то ничто не остановило бы меня от охоты. Вот еще одна причина, почему мне нужно было находиться внутри автомобиля.

Ох, и яд; катализатор, постепенно уничтожающий здравомыслие и контроль. Более сильный, более сладкий, более мощный, чем я когда-нибудь чувствовал.

Каждый раз, когда он начинал заполнять рот, я хотел предотвратить его появление, быстро и часто сглатывая. Так же и сейчас, но разница заключалась в том, что мои вампирские инстинкты захватывали разум, диктуя, что я должен испытывать, сводя на нет попытки обуздать жажду. Каждый раз, когда я старался избавиться от него, яд восполнялся, вызывая мучительно болезненные ощущения во всем теле. И эта боль была только началом.

Стоило яду один раз опалить горевшее горло, новая волна чрезвычайно обжигающего огня, сопровождающего яд, посылала всполохи боли на всем пути его движения. Казалось, что все происходило по какому-то установленному образцу уничтожения, огонь проникал внутрь, посылая спазмы к животу. И словно сговорившись, мышцы спины, груди, рук и ног реагировали на призывы к выживанию, заставляя сухожилия сокращаться, плотно фиксируя положение, вызывая в затвердевших венах агонию, неестественный подъем. Мое тело молило о крови, желая выжить. И это было безумно болезненно.

Я был напуган тем, что не мог доминировать над природными побуждениями. Ничего не мог сделать, чтобы остановить сумасшествие, только пытаться дышать, стараться отвлечься, что есть силы сдерживать любые поступающие импульсы. Никогда еще я не заходил так далеко. Неожиданно я задался вопросом: как долго мне удастся быть тем, кто я есть, не превращаясь в животное? Безопасно ли это, если рядом окажется Белла?

Я повторял себе, что никогда не потеряю контроль рядом с ней, и это будет вызовом враждующим инстинктам, служащим противоречивым основанием моего существования: жизнь Беллы против крови Беллы. Находиться рядом с ней сейчас может оказаться гораздо сложнее, чем обычно. И, конечно, было трудно сосредоточиться на собственной борьбе, когда каждая частичка меня кричала и бушевала против нанесенной самому себе несправедливости, которую я пытался навязать. От Карлайла я знал, что в конечном итоге мои инстинкты действуют по собственной воле, отменяют рациональность мышления в попытке предотвратить голод. Как бы я ни боролся с собой, мое тело выживет.

И все действительно сводилось к одному: инстинкт самосохранения был ужасающе мощным, стоило ему столкнуться с перспективой простого голода. Но сейчас в игре появились новые обстоятельства: Джейкоб Блэк. Мои инстинкты были более понятны, и опасность голодания была ничем по сравнению с той угрозой, что представлял Джейкоб Блэк. Я мог быть рациональным, спорить и убеждать разум в чем угодно, но тело знало: чтобы выжить, нужно искоренить угрозу, исходящую от Джейкоба Блэка. Поэтому ожидание, слежка и надежда, которые сейчас занимали меня, были настолько же против моей сущности, как сопротивление крови.

Единственным утешением было то, что я смог доказать: мой разум способен справиться с инстинктами во имя любви к Белле. Она была моей единственной надеждой, и я цеплялся за факт, что ее жизнь – напоминание возможности победить самые темные желания. Она сделала меня лучше. Я никогда не смогу оставить ее. Я шипел, переваривая в себе смесь гнева, сожаления, печали и разочарования, съедающих мое здравомыслие. Было слишком эгоистично уехать так далеко, когда она нуждалась во мне. Не следовало охотиться на пуму, ведь я оставил Беллу в тот момент, когда она была особенно уязвима… Я подтолкнул ее к компании Джейкоба Блэка. Это была моя ошибка…

Гнев, сожаление и печаль были сильны. Конечно, не настолько, чтобы надолго отвлечь от жажды, но они были некой устойчивой точкой моего здравомыслия, единственной опорой, на которую сейчас я мог рассчитывать.

И вот, я заставлял себя ждать. Потом еще ждать.

Чтобы избавиться от тишины, преследующих образов и жажды, я заставлял разум рассматривать факты. Я не знал, что Белла сейчас делает, но рано или поздно она покинет резервацию. Конечно же, Белла не останется там на ночь. Она должна понимать, что Элис увидит ее пропажу и начнет беспокоиться. Белла всегда проявляла больше заботы о других, чем думала о своей безопасности, поэтому я рассчитывал, что она не будет мучить Элис в неведении слишком долго, наверное. Как только Белла вернется ко мне, я обеспечу ей безопасность. Мне просто нужно, что бы она была рядом.

Если он действительно соблазнит ее, то я брошу ему вызов, решив проблему раз и навсегда. На мой взгляд, это был единственно благородный план действий. Я останусь в победителях, а он проиграет, и наконец, в моем мире настанет покой. Не будет больше никакого Джейкоба Блэка.

Я грустно улыбнулся этой мысли. Джейкоб Блэк… Два этих слова посылали флюиды отвращения и негодования по всему телу. Им я тоже улыбался. Теперь я мог бессмысленно предаваться чистым эмоциям, диким и своенравным. Я старался изо всех сил понять, что предпринять, чтобы заставить ее увидеть его настоящего. Конечно, он не был частью ее компании! Ими были Элис, Анжела и Чарли. Что же тогда их связывало? Что-то должно было быть. Что-то, чего я не понимал. В сотый раз пытался обнаружить подсказку, но не видел ничего.

Белла просто запрыгнула в свой грузовик, который в тот момент был грязнее обычного, завела двигатель и помчалась на большой скорости по шоссе, поступив почти опрометчиво… предвкушая? Озорной восторг? Я не мог определить, что выражало ее лицо. О чем она думала? Он сообщил ей о каком-то происшествии? Сказал, что нуждается в ее помощи?

Я не мог найти ответа ни в тишине моей машины, ни в громких криках моих мыслей, ни в темноте дороги передо мной. Неопределенность была невозможной. Эмоции слишком поглотили меня. Я готов был взорваться.

Очень много минут спустя я увидел, что из резервации по дороге едет грузовик. И Белла была одна. Я смотрел на нее одно мгновение. Где Джейкоб Блэк? Возможно, я что-то неправильно понимал, неправильно истолковывал? Казалось, она не выглядела расстроенной. Выражение ее лица было вполне… спокойным. Спокойным!

Почти… счастливым! Что?

Шок, сначала одолевший меня, испарился и уступил место замешательству. Я наблюдал, как она поворачивает вправо, неспешно выезжая на шоссе. Замешательство постепенно начало сменяться негодованием, заставляющим задаваться теми вопросами, которые я не хотел подвергать сомнению. И все же я не мог проигнорировать свои чувства. Мое тело и мысли вопили от вида счастливой Беллы. Я часами сидел в муках, а она выглядела изумительно спокойной. Неужели она не задавалась вопросом, о чем все это время думала моя семья? Какие мысли приходили в голову Элис? Что привело ее сюда, если не было никакой опасности? Она вообще подумала о своей безопасности? И сейчас она не видела меня, даже не смотрела! Ах! Она не ждала меня. Я изо всех сил старался влиться в эту новую реальность, но совершенно ничего не понимал.

Я был слишком смущен и сердит, чтобы двигаться, просто наблюдал, как она едет по шоссе. Решил, что мне следует подождать минутку, чтобы придти в себя. Конечно, я мог резко вывернуть колеса, но две аварии в один день могли бы иметь катастрофические последствия. И естественно, яд начал свой процесс. Я боролся с болью, но спустя мгновения она возвращалась. Пытался очистить разум, но все было бесполезно, я не мог думать ни о чем ином, кроме спокойного выражения лица Беллы, так сильно отличающегося от моего. Мне хотелось взглянуть на себя в зеркало, но я сопротивлялся. Уверен, мне не понравилось бы отражение.

Отвлеченный своим расстройством, я поддался импульсу выехать со своей заветной тропинки, и быстро, чтобы не передумать, нажал на газ, приводя машину в действие. Плавно двигаясь по мокрому асфальту, я покинул рощу, резко и грубо выворачивая на дорогу. Уже через несколько секунд я двигался позади пикапа. Заглядывал в глаза Беллы и видел спокойный, беззаботный взгляд, и вместо того, чтобы чувствовать привычное удовлетворение при виде ее прекрасного лица, ощущал злость.

Я знал, что всему виной были мои сверхчувствительные инстинкты, вызывающие повышенную реакцию, еще я понимал, что если бы не был голодным, то реагировал бы легче. Сейчас мой мозг был не в состоянии контролировать физические и эмоциональные порывы. У меня не было другого выбора, кроме как позволить им изводить меня. Возможно ли стать бесчувственным? Это было глупо. Сейчас меня мучил безрассудный, опасный импульс выбраться из автомобиля, подбежать к ее машине, вырвать дверь с петлями и заставить Беллу ответить на вопросы, которые, наконец, смогут успокоить мои расшалившиеся инстинкты.

Но несмотря ни на что, я просто следовал за ней в ожидании, когда она, наконец, увидит меня и остановится. Тогда я смог бы поговорить с ней спокойно и разумно. Ведь это была Белла. Она объяснила бы, показала смысл. Я выслушал бы ее и понял, что для нее не было никакой опасности и все хорошо. Потом я мог бы проводить ее домой. Убедившись в безопасности Беллы, я бы отправился на охоту, а затем снова вернулся к ней.

И я установил бы границы. Больше такого не должно было произойти.

Я прищурился, глядя в ее зеркало заднего вида, наблюдая за ней, но она по-прежнему не видела меня. И в этом не было ничего удивительного, - саркастически думал я, - она часто не обращала внимания на угрозы ее жизни. И все-таки рано или поздно она заметит мою машину. И только я об этом подумал, как ее глаза дернулись к зеркалу заднего вида, но они не встретились с моими. Человеческое зрение было способно увидеть только машину.

- Вот дерьмо, - пробормотала она.

- «Вот дерьмо» не оправдывает тебя, Белла.

Я замедлился, ожидая, что она остановится, но машина Беллы продолжала движение. Белла не меняла направление, не останавливалась и не оглядывалась назад. Она вообще старалась больше не бросать взгляд в зеркало. Неужели она собиралась сделать вид, что не видела меня? Я заметил, что выражение ее лица изменилось от спокойного до нервного, пока она размышляла над сложившейся ситуацией, нашей ситуацией, или над тем, как она представляла ее. Ее прекрасные глаза вдруг изменились от искрящейся радости до болезненной тревоги.

Было больно смотреть на эти перемены, понимая, что они произошли из-за моего присутствия. А больше всего расстраивало то, что «собака» казалась основной причиной ее прекрасного расположения духа. Понимание этого выпускало наружу сомнения, которые я старался запереть на замок. Уныние окутало, и оно не шло ни в какое сравнение с зародившейся внутри тоской. Рычание вырвалось против воли. Мое раздражение набирало силу.

Белла продолжала ехать, а я наблюдать за ней, выражение ее лица не менялось. Мы добрались до развилки – сейчас она должна была повернуть, чтобы попасть домой, но Белла поехала дальше. Неужели она собиралась избегать меня? Не сможет. Рано или поздно у нее закончится бензин. Вдруг она повернула влево, и я понял, что у нее не было никакого намерения, увидев меня, идти домой.

Белла приехала к дому Анжелы.