Глава 16. Осторожный

После смерти Мэгги он все равно что снова стал ребенком. Заново каждодневно познавал простые истины: заставлял себя есть, говорить, переставлять ноги. Пытался восстать из мертвых. Все для него было ново.

Но в эту секунду он чувствует себя живее прежнего. Никогда не хотел он чего-то так сильно, как хотел следовать за этой девушкой. Стремление находиться ближе к ней вынуждало каждую клеточку его тела шипеть и пузыриться, словно только открывшуюся бутылку шампанского.

Она не осознает, что он находится за ее спиной, следит за каждым ее шагом. Пока не осознает. Он держится на безопасном расстоянии, когда она заворачивает за угол, прячется в тень, когда она оглядывается назад. Немного возбужденный из-за нескончаемого количества выкуренных сигарет, он чувствует себя неукротимым.

Чувство это длится секунд пять.

Его взгляд все так же направлен вперед. Будто в замедленной съемке он смотрит, как она поворачивается назад, вертя шеей, каштановые волосы соскальзывают с плеч, а глаза расширяются, когда она видит его перед собой. Он замирает.

Красивая. Опасная.

Сирена. Полуженщина, полуптица. Поющая песни, от которых он забывает… все.

Его искушение из личного ада. Созданная для того, чтобы напомнить: ему не светит освобождение. Он не сможет искупить свои грехи. Слишком уж они огромные, слишком темные.

Сердце его трепещет, когда на его глазах она отступает назад, к зданию общежития, фигура ее удаляется. Он начинает паниковать, рассудительность меркнет под действием выцветшего до белизны чувства, толкающего его на необдуманные действия.

— Белла! — срывается с его губ имя, не успевает он опомниться. Слово как ребенок, пытающийся обрести независимость от родителей. Он почти видит, как слово пляшет в воздухе, неодобрительно качая головой.

Она останавливается. Поворачивается. Плечи сгорблены, лицо настороженное.

Это выражение. Странное сочетание страха и… чего-то неописуемого. Оно роется на краю сознания, слабое воспоминание, изводящий отголосок, за который ему никак не ухватиться.

— Мне нужно кое о чем тебя спросить. — Теперь он бормочет. Отчаянно пытается найти слова, которые заставили бы ее остаться. Он хочет поговорить с ней, помешать ей уйти.

Она хмурит лоб.

— Да?

— Чем ты завтра занимаешься?

— В девять у меня лекция.

Конечно, у нее лекция. Завтра пятница.

— А после лекции?

Она округляет глаза. И снова он видит эту эмоцию. Ту, неразличимую. Он хочет обхватить ее ладонями как хрупкое пламя, оградить от ветра.

— Эм-м… на самом деле ничего. Постирать собиралась.

— Мне нужна твоя помощь. — Белла не знает, как истинно его заявление. И как оно неуместно. Он хочет сжать ее в своих объятиях и хочет оттолкнуть.

— Хорошо… — Сомнение мелькает на ее лице. И меркнет так же быстро, как появилось. Глаза круглые от удивления, рот приоткрыт.

— Подходи в мой кабинет. Завтра, в двенадцать. — Короткий приказ, но произнесенный осторожным тоном. Боясь, что отпугнет ее, и страшась, что не сумеет.

Она обкусывает губу как кусочек лакрицы. Молчит. В глазах — невинность лани. Он поворачивается, покидая ее, не желая, чтобы она знала, как волнует его. Сделав всего два шага, он понимает значение той эмоции, воспоминания о Мэгги ранят как острый кинжал.

Не от страха Белла так удивленно смотрела на него, не от страха у нее сперло дыхание.

А от желания.

Глава 17. Парковка

В дальнем углу парковки стоит единственная машина, прекрасная в своем одиночестве. Крыша ее и капот покрыты слоем листьев — розоватого и оранжевого оттенков вперемешку с серебристым металлом. Из-за дыма внутри нее окна кажутся совсем непрозрачными. Клубы дыма облизывают стекло, проникают сквозь трещинки и исчезают, встретившись с прохладным ночным воздухом. Эдвард зажигает очередную сигарету, прижав к уху телефон, закрыв глаза и вслушиваясь в голос сестры.

— …мы рассчитывали поехать завтра в полдень. Я заказала цветы, а мама привезет венок.

— Я не пойду. — Округлив губы, он выдыхает дым, и тот колечком уносится вверх. — Мне нужно работать.

— Завтра нет, Эдвард. Возьми выходной.

— У меня лекции, встречи, студенты. Нет времени.

Пауза. Он представляет Элис, потягивающую себя за волосы, зачерпывающую пальцами черные пряди. Раньше у них был одинаковый цвет волос, но она закрашивает его уже не один год. Еще один способ установить различие между ними, словно его недостаточно. Наличие брата-близнеца всегда казалось Элис наказанием.

— Эдвард, что скажут люди, если ты не придешь? Там будет семья Мэгги, ее друзья. А если не будет ее мужа… — Она понижает голос. — Люди начнут судачить.

— Пусть. — Пусть поносят его имя, проклинают его существование. Пусть ругают его за все мировое зло. Ничто и никто не в силах притащить его завтра к могиле.

— Какой же ты эгоист. Тебе все равно, через что нам приходится проходить, с чем мы вынуждены столкнуться. Видел бы ты лицо мамы, когда она слышит, что говорят о тебе люди.

— До свидания, Элис.

Он докуривает сигарету, гасит ее, вдалбливая до тех пор, пока не тлеет красный огонек. Трет подбородок, мягкая щетина щекочет ему ладонь. Тело его одеревенело от чувства безысходности, как это часто бывает после разговора с сестрой. Она всегда была прямолинейной, даже в детстве, но, когда речь заходила о Мэгги, рот на замке сестра держать не умела. Она была третьим лишним в их браке, вечно совала нос в их дела. И, будучи его сестрой, всегда вставала на сторону Мэгги.

Как при жизни, так и после смерти.

Повернув ключ, он заводит двигатель, открывая окно, чтобы проветрить машину. Бросает напоследок взгляд на кампус, здания которого спят, а студенты веселятся. А потом уезжает, но мысли его полны Беллы Свон и ее бледной, как зимний снег, кожи.

Девушка с лицом Мэгги.

Глава 18. Шов

Случается так, что сквозь облако его депрессии пробивается свет. Редкий день, когда существование не кажется ему пожизненным заключением. Но эти мгновения мимолетны. Их невозможно удержать, они проносятся как перья на ветру.

Ее призрак является сюда. Он точно знает. Иногда он чувствует аромат ее духов, этот запах напоминает о ее отсутствии. Потом он находит скомканные записи под диваном, свернутый шелковый шарф на дне шкафа. Они разрывают швы здравомыслия, безумие его взмывает в воздух паром.

Когда Белла заходит в его кабинет, кажется, что время повернулось вспять. Ему требуется миг, чтобы прийти в себя. А потом он замечает разницу: нежность взгляда, неуверенность в походке. Мэгги никогда не умела сдерживаться. Она брала от жизни все, как изнуренное голодом животное.

— Ты пришла. — У него охрип голос.

— Я же обещала.

Красивая, очень красивая. Ее нижняя губка подрагивает во время речи. Он так сильно хочет коснуться ее, что в глубине его порочной души рождается боль.

— Хорошо. Мне нужна твоя помощь. — Он провел ночь в поисках задания. Которое не позволило бы ей сбежать отсюда. Работу не простую, а с вызовом. — Разумеется, я заплачу.

Выражение ее лица изобличает интерес. Она облизывает пересохшие губы, наклоняет голову. Карие глаза смотрят прямо ему в лицо.

— Вот книги. — Он показывает на груду за своей спиной. — Мне нужно, чтобы ты проштудировала их, прочитала заметки на страницах. Перекопировала их. А потом сожгла дотла каждую.

Она глядит на разбросанные записи и хмурится:

— Но зачем?

— Это исследования моей жены. История о Ясоне и Медее. Ты слышала о такой?

Ее взгляд полон вопросов.

— Я… думаю, да. «Золотое руно», верно?

Его охватывает непреодолимое желание обнять ее. Он хочет познать, похожа ли она наощупь на Мэгги, пахнет ли так, как его жена. Неужели их сходство лишь внешнее?

— Верно. Большинство людей слышало историю о Золотом руне, Голливуд экранизировал ее. Но отношения Медеи и Ясона не так известны на кинопленке. — Он берет в руки один из листков. Даже в отчаянии он — учитель от бога. — Мою жену больше интересовал персонаж Медеи. Она была основой для ее работ.

— Была? — Белла тянется вперед, обернув ладонь вокруг книги в нескольких миллиметрах от его руки. — Она не может закончить исследования?

Он качает головой и на секунду поддается желанию легонько коснуться ее. Ее руки такие мягкие, теплые, живые.

— В прошлом году моя жена покончила с собой.

Глава 19. Скомканный

Ей приходится приложить все силы, чтобы не вздрогнуть. Сочетание его прикосновения и значения произнесенных им слов словно пробираются до мозга костей.

Что ей сказать такого, чего он еще не слышал? Она умирает от смущения, находясь рядом с тем, кто перенес тяжелую утрату, потому что знает: никаких слов не хватит, чтобы утешить. Ее сердце тает, когда она глядит на него.

— Простите.

Он даже слушать не желает ее добрые слова.

— Два часа в день, пять дней в неделю. У меня дома тоже хранятся ее записи. Мне нужно, чтобы их ты тоже просмотрела. — Он делает паузу, царапая ногтями щеку. Под каштаново-рыжей бородой — мертвенно-бледная кожа. — Могу платить тебе шестьсот в месяц.

— Долларов? — Белла не ждет ответа, чувствуя бессмысленность вопроса. — Да, я согласна. — Она не знает, почему так спонтанно принимает его предложение. Возможно, дело в деньгах, которых ей очень не хватает, или дело в глубоком сочувствии, которое она испытывает к этому потерявшему все мужчине. Страх, который когда-нибудь возникал у нее, сменяется более нежным эмоциональным откликом.

Не один человек уже был погублен милой на вид божьей тварью. Даже за самой искренней из улыбок могут скрываться острые зубы.

— Забери волосы наверх. Не хочу, чтобы на моих книгах остались твои волосы. — Он поджимает губы. — И не рассказывай никому о новой работе. Если спросят, просто скажи, что ты мой ассистент.

Она отшатывается как от пощечины. Почему кажется, что ей делают выговор?

— Извините…

Он уже отвернулся. Открывает верхний ящик старого стола из дуба, вытаскивает мятую сигаретную пачку. У него трясутся руки, пачка от того шелестит.

— Ты можешь выбрать любое удобное для тебя время, но здесь ты нужна мне каждый день. Если не получается — предупреди заранее. Подходит?

— Конечно, профессор. Я редко болею.

— Хорошо. Ну, если сейчас ты свободна, можешь приступать. Только прибери на столе.

Не успевает она ответить, как он уходит, закрывая за собой дверь. И вот она стоит одна, в хаосе его кабинета, окруженная старыми книгами и древними воспоминаниями. Что-то кажется ей странным. Не столько в комнате — обстановка здесь довольно гнетущая — сколько в предложении, работе, этом мужчине. Она словно вступает в чужую жизнь, надевает не подходящую по размеру обувь. Отчасти ее одолевает желание выбежать отсюда, промчаться вниз по лестнице, оставляя у себя за спиной этот незнакомый, мучительный мир.

Бросить его наедине с горем.

Бывают моменты у каждого, когда ты стоишь между тьмой и светом. Вот и она стоит на распутье обеими ногами, сердце колотится в груди. Она размышляет о Майке Ньютоне, воскресных завтраках, измученных преподавателях и неряшливых кабинетах… во рту появляется кислый привкус.

Очищая стол от кофейных чашек и мусора, Белла делает единственно возможный для нее выбор.

Она садится и принимается за работу.

Глава 20. Привычка

У Беллы есть привычка — думая, она постукивает ручкой по зубам. Делая заметки, она часто закусывает уголок нижней губы. За неделю лекций он заметил эти привычки, предугадывал их. Все в ней приводило его в восхищение.

Эдвард изучает ее как ученый, если бы она была экспериментом. Мысленно конспектирует каждое ее движение. Он живет моментами, когда она поднимает взгляд и смотрит на него, ее щеки алеют. Несмотря на физическое сходство с Мэгги, он узнает, что душа у нее совсем иная. Она более спокойная, нежная, вежливая в разговоре.

— Профессор Каллен?

— Да? — Он пытается растянуть слово. Он заметил, что привычные ему отрывистые ответы вынуждают ее вздрагивать. По неведомым ему причинам его это тревожит.

— Хотите кофе?

— Да, не откажусь. — Он встает, протягивает ей свою чашку. Когда она берет ее, он старается не делать слишком глубоких вдохов, силится не хватать ее за запястье. — Спасибо.

Легкая улыбка — и она уходит. Он видит, как защелкивается за ней дверь, пока в кабинете не остаются лишь ее аромат и его гулко бьющееся сердце. Как он и просил, она собрала волосы — Мэгги никогда бы так не поступила. Оттого ему дышится немного легче, душа его успокаивается.

Еще он реже курит. Берет сигарету каждый несколько часов, но в ее присутствии — никогда. Удовольствие от ее близости столь же сильно, как и от затяжки никотином. Он идет к ее столу, наклоняется, чтобы прочесть рукопись, над которой она работает, и закрывает глаза, сделав глубокий вдох и задержав дыхание.

Ее парфюм шлейфом повисает в воздухе как неосознанный дар. Сладкая жимолость. Он снова вдыхает его, наслаждается вкусом, представляя, как этот запах остается в его доме-мавзолее. Этот аромат так отличается от мускусных духов Мэгги, этот невыносимый запах, казалось, задерживался на всем, к чему она прикасалась. Такой терпкий, что он до сих пор чувствует его — даже спустя год после того, как она в последний раз распыляла его в их спальне.

На мгновение он представляет, какого это — жить с Беллой у него дома. Она очистила бы его как горящий местью дух, или ее душа стала бы такой же черной, что у него? А потом он видит извилистый и наклонный почерк Мэгги.

Внутри у него все переворачивается при виде написанного.

«Да, между тех, кто дышит и кто мыслит, нас, женщин, нет несчастней».*

*ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ, ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ «Медеи» Еврипида.

---