18 апреля 1813 года.

Гермиону мучила жажда. Она приоткрыла глаза, однако никого в комнате не заметила. Она вообще не была уверена, где находилась, однако точно знала, что не дома.

«Где отец? Друзья?..»

Потом она вспомнила… Почему лежит здесь, и почему отца и друзей не было рядом… От этих воспоминаний на глаза навернулись горячие слёзы.

Попытка приподнять голову окончилась провалом: та сразу же наполнилась неимоверной, каменной тяжестью, а проснувшаяся где-то за глазными яблоками боль обожгла нервы несколькими короткими вспышками. От внезапно накатившей усталости её снова потянуло в сон, веки отяжелели, но прежде чем они сомкнулись, Гермиона почувствовала, как что-то коснулось её щеки. Слегка повернув голову, она увидела встревоженное лицо мужа, успела заметить, как он отводит руку, а затем глаза её, словно сами собой, закрылись.

Всех этих воспоминаний и ощущений было слишком много для первого раза.

______________________________________________________________________

23 июня 1812 года.

Вернувшись в танцевальный зал, Гермиона оглянулась и сразу заметила лорда Малфоя, подпиравшего стену возле двустворчатых дверей, ведущих на балкон. Он пристально наблюдал за ней, и от его взгляда Гермиону бросило в жар. У неё даже голова слегка закружилась.

Приблизившись к стоящим в стороне родственникам, она отметила, что Билл Уизли на самом деле очень плохо выглядит. Флёр уже поджидала её и сразу объявила:

— Билл заболел, поэтому Джордж проводит нас домой. Но мы решили, что ты должна остаться на балу с Гарри и Джинни. Ночевать отправишься к ним, на площадь Гриммо.

— Но я совсем не против уехать вместе с вами, — возразила Гермиона сводной сестре.

— Нет. Хотя бы на ваши развлечения не должна влиять полная луна, — через силу улыбаясь, ответил Билл и, заметив, что Гермиона поняла, о чём он, добавил: — Габи, ты идёшь с нами.

— Н-е-е-е-т! — громко, словно капризный ребёнок, протянула молодая девушка. — Раз Гермионе разрешено остаться, я тоже хочу продолжить веселье.

— Ты возвращаешься домой. С нами, — не терпящим возражений тоном, поддержала распоряжение мужа Флёр.

Итак, было решено, что Гермиона останется на балу с Гарри и Джинни, Роном и Ханной. Хотя на самом деле она бы предпочла вернуться вместе со всеми в принадлежащий Биллу Уизли коттедж «Ракушка». Сразу после того, как Билл с семьёй уехал, её пригласили ещё на четыре танца: сначала Оливер Вуд, вторым подошёл Маркус Флинт, затем Рон и последним претендентом стал мистер Терри Бут — несомненно образованный и любезный, но несколько туповатый однокурсник Гермионы из Хогвартса.

Однако, как ни больно ей было признать это, единственным, с кем она сама хотела бы потанцевать, оказался тот, кто ангажировал её первый танец — лорд Малфой. Вот только он не приглашал её больше. Впрочем, как и остальных барышень, многие из которых были очень раздосадованы этим и прямо-таки изнывали от желания потанцевать с ним. Его, правда, это нисколько не волновало. Он по-прежнему стоял у стены, всё также не отрывая взгляда от Гермионы. Менялось лишь выражение его лица: то оно становилось мрачным, то высокомерно-сдержанным, а иногда выражало глубокую задумчивость.

Вальсируя с мистером Бутом, Гермиона обнаружила, что мысли её раз за разом возвращаются к разбойнику с большой дороги.

«Наверное, приятно было бы ощущать его сильную руку на талии и чувствовать тепло, исходящее от ладони, когда он прикасался бы к моим пальцам. И, наверное, было бы приятно смотреть в его глаза во время танца…»

Она незаметно покосилась в сторону лорда Малфоя, всё ещё пристально наблюдавшего за ней, и представила у себя на талии его руки, кружащие её в танце в такт музыке.

«Да что это со мной? И об одном-то молодом человеке фантазировать — совершенно на меня не похоже, я же мечтаю о прикосновениях двух одинаково недостижимых персон. Что будет дальше? Небо рухнет на землю? Наступит конец света? И то, и другое более вероятно, чем Гермиона Грейнджер, чахнущая от тоски даже не по одному, а (чего уж мелочиться) сразу по двум мужчинам!»

Словно невзначай Гермиона вновь отыскала взглядом Драко. Он по-прежнему не спускал с неё глаз. Лицо его выражало раздражение, даже злобу. Что показалось ей странным: у него абсолютно не было причин злиться. Ведь после третьего по счёту танца он больше не приглашал её. И Гермиона, между прочим, восприняла это нормально. Даже с долей некоторого облегчения.

Как только вальс закончился, она поблагодарила партнёра и, торопливо протиснувшись между покидающими паркет танцорами, выскользнула наружу, в маленький внутренний дворик.

Малфой последовал за ней.

В чём она ни секунды не сомневалась.

Догнав Гермиону, он первым делом, чуть ли обвиняя её, произнёс:

— Вы, мисс Грейнджер, кажется, королева сегодняшнего бала.

— А вы, сэр, больше похожи на статую или прикрученный к стене светильник, — вернула она комплимент и облокотилась о перила. — Так вы пришли на бал, чтобы поглазеть на танцующих?

— Да, — ответил лорд Малфой, высокомерно улыбаясь, — я здесь для того, чтобы просто поглазеть, правда, не на всех, а, пожалуй, только на вас. И нахожу, что довольно успешен в этом.

— О, вам так лишь кажется, — парировала она.

В эту секунду в дверях, выходящих во дворик, показался мистер Бут, окликавший Гермиону по имени, и она досадливо поморщилась:

— Пропади всё пропадом! Терри Бут снова хочет пригласить меня на танец!

Драко рассмеялся.

— И куда же подевалась ваша хвалёная гриффиндорская отвага? Пошлите его к чертям, если не хотите танцевать. Хотя мне показалось, что вальс с ним пришёлся вам по душе.

— Он трижды отдавил мне ногу! — возмутилась она и, чтобы ему всё стало окончательно ясно, даже подняла руку, показав три пальца.

— Следующая по списку — кадриль. За весь танец он несколько раз прикоснётся лишь к вашим пальцам, да и то в близком присутствии ещё двух человек. Пожалуй, стоит позвать его, чтобы он смог наконец взять вас за руку, как думаете?

Он повернулся к стоящему на пороге молодому человеку и окликнул его, привлекая внимание:

— Мистер Бут?

— Прекратите, — прошипела Гермиона.

Завидев приближающегося Терри, она поспешно метнулась за куст, возле которого стоял лорд Малфой, где и сжалась, скрытая от глаз непрошенного гостя частично листвой, а частично широкой спиной Драко.

— Привет, Малфой, ты не видел Гермиону Грейнджер? — несколько фамильярно спросил Терри Бут.

— Полагаю, что прямо сейчас, во время нашего с тобой разговора, она прячется у меня за спиной, — невозмутимо ответил Драко.

Возмущённая неожиданным предательством, Гермиона ткнула его в бок веткой от куста. Он вздрогнул и продолжил:

— Вообще-то, она говорила, что собирается в дамскую комнату — отдохнуть.

— О, я покараулю её там. Благодарю, приятель, — обрадовался Терри и вернулся в зал.

Драко, посмеиваясь, обернулся к Гермионе.

— Трусиха, — шутливо поддел он её.

— Труса вы видите каждый день, когда смотритесь в зеркало, — огрызнулась она и тут же пожалела о своей несдержанности, ведь именно за то, что назвала его этим словом при встрече, она и хотела извиниться.

Рассвирепев вдруг от столь оскорбительных и ложных обвинений и не думая, что творит, Малфой схватил её за запястье и начал грозно надвигаться на хрупкую девичью фигурку, тесня в сторону куста. А когда Гермиона наткнулась спиной на ветки, и отступать стало некуда, он с нажимом, почти требовательно, произнёс:

— Леди, прошу никогда не называть меня этим словом. Кажется, я достаточно ясно дал понять, что оно мне… неприятно. Могу повторить, если вам хочется лишний раз услышать это.

— Отпустите мою руку! — воскликнула Гермиона, обжигая его гневным взглядом и, несмотря на испуг, стараясь удержать выражение фальшивой бравады на лице. — Вы — высокомерный, тщеславный, подлый человек!.. Мало того — лжец, предатель и трус!.. И если правда, которую я произнесла, ранит вас — это ваши проблемы, сэр, не мои!

Драко, придя в себя, тут же отпустил её, угрожающе пообещав напоследок:

— Вы заплатите за это, мисс Грейнджер. Дорого заплатите. Ни у кого нет права называть меня трусом: я не заслужил подобного отношения, сударыня.

Разгневанный, он стремительно вернулся в зал, она же осталась стоять, нервно растирая запястье. Его внезапное негодование возмутило Гермиону.

«Я ничем не поощряла его, не давала никакой надежды! Да он мне даже не нравится! Как он смеет разгуливать на свободе, среди порядочных людей, когда подобные ему, натворившие к тому же гораздо меньше плохого, сидят за решёткой? И меня совершенно не волнует то, что я услышала в дамской комнате! Эти женщина лгали, я им не верю! Для меня он был и навсегда останется трусом!»

Несколько лет назад, во время войны, когда Гермиона впервые назвала его подобным образом, Малфой не сделал ничего, чтобы опровергнуть её слова. Почему же сегодня его так задело это обвинение? Она почувствовала неясные угрызения совести, правда, не настолько сильные, чтобы заставить её найти Драко и извиниться перед ним.

Вернувшись в зал, она заметила, что лорд Малфой всё так же подпирает стену, только на этот раз не скучает, а скорее разозлён. Скрестив руки на груди, он не отрывал от Гермионы полного ненависти взгляда.

«Ну, и ладно. Пусть себе ненавидит… Следует отдать ему должное: его красивые светлые волосы привлекают внимание, он… симпатичный… Но на этом список его положительных качеств и заканчивается! Его нельзя назвать добрым малым. Он не отличается сердечностью и великодушием. Не обладает даже толикой благородства. Потому что если бы оно у него было, он бы не обошёлся со мной так грубо!»

От него веяло какой-то опасностью. В его присутствии Гермиона чувствовала даже больший страх, чем испытала совсем недавно, находясь во власти настоящего разбойника с большой дороги.

«Кстати… Ужасный характер лорда Малфоя некоторым образом даже помог: у меня стало одной проблемой меньше. Теперь не придётся делить внимание между двумя мужчинами. Весь интерес я направлю только на одного — на разбойника! Сами небеса пришли мне на выручку».

Гермиона вновь украдкой оглянулась на Малфоя и вдруг почувствовала себя виноватой.

«Не надо было так необдуманно резко разговаривать с ним во дворике. Кажется, я вынесла слишком суровый приговор, загодя признав его виновным. А все те плохие качества, что в раздражении перечисляла только что… Я ведь всегда о них знала. Только в одном ошиблась: не стоило называть его трусом».

Сердце подсказывало Гермионе, что он вовсе не был трусом. Она ведь уже собиралась извиниться, но почему-то подавила в себе это желание. Однако на этот раз она была полна решимости и на самом деле хотела попросить прощения.

Предупредив друзей, что танцевать пока больше не будет, она пошла разыскивать Драко, но на обычном месте, возле стены, его не нашла. Гермиона заглянула в комнату для игры в карты, но там его тоже не было. Тогда она прошла к главному входу в зал и увидела его на лестнице, разговаривающим с двумя спутниками, прибывшими на бал вместе с ним — господами Вудом и Флинтом.

Гермиона остановилась на пороге и прислушалась к разговору, чтобы, дождавшись паузы, под каким-либо предлогом вмешаться в беседу, привлечь его внимание и доказать, что она повзрослела, судит обо всём здраво и желает загладить неоправданную резкость.

— Сам я никогда не женюсь, — откровенничал лорд Малфой перед друзьями. — Министерство не получит ни одного галлеона из принадлежащих мне, к тому же раз я не могу взять в жёны чистокровную ведьму, никакая другая тем более не удостоится такой чести, особенно полукровки или того хуже магглорождённые. И так уже часть того, что должно было достаться мне по праву наследования, министерские крысы разделили между какими-то деревенскими олухами.

Мистер Вуд почти равнодушно поинтересовался:

— Даже такой прекрасной девушке, как мисс Гермиона Грейнджер, не удалось изменить твой взгляд на женитьбу, Малфой?

— Ей особенно, — презрительно ответил тот.

Гермиона тут же спряталась в тени дверного проема, чтобы остаться незамеченной.

Флинт рассмеялся:

— Да, она достаточно хороша для танцев, но на роль жены не годится, по крайней мере не для потомка гордого рода Малфой. Что касается министерского самоуправства, вряд ли тебе пришлось хуже, чем остальным. Все мы были вынуждены заплатить за наши военные грехи.

— Да! Но с меня содрали больше, чем с кого бы то ни было! — Драко невольно повысил голос. — И вместо своих грехов, я оплатил отцовские!

— Успокойся, Малфой, — постарался урезонить друга Оливер. — Маркус просто хотел сказать, что большинство чистокровных семей вообще разорились, уплатив Министерству положенные контрибуции. Ты же всё ещё неприлично богат. Кстати, я слышал, карета, принадлежавшая твоему отцу, была уничтожена прошлой ночью разбойниками. Жаль, конечно, и непонятно, зачем это понадобилось кому-то. Ну, да ладно, не стоит жить прошлым.

— А мне непонятно, — перебил его Флинт, — как мы перешли с разговора о браке и грязнокровках на обсуждение наследства и карет? Думаю, кому-нибудь всё-таки стоит заключить эту маленькую грязнокровную Грейнджер в крепкие объятья, зацеловать её до потери сознания и быстренько жениться на ней. Слышал у неё довольно большое приданое. Её отец-маггл имеет высокий титул и очень богат. Кстати, если ты забыл, Малфой, напомню: ты танцевал с ней первый и третий танцы.

— И это всё, на что я отважился. Просто пожалел её, не подумайте чего-то большего. Опустился до её уровня, потому что посчитал, что это необходимо сделать: хотелось досадить министерским прихлебателям и Поттеру. Однако я лишён иллюзий на её счёт. Сейчас и вовеки веков она будет ниже меня во всём, а уж её маггловские деньги волнуют меня меньше всего, — издевательским тоном произнёс он.

— А зря. Думаю, приданое грязнокровки помогло бы тебе зализать раны, Малфой, — засмеялся Маркус Флинт.

Оливер нахмурился.

— Не люблю это слово. Грязнокровка. Ты должен перестать говорить так, Флинт.

— Почему? — взглянул на него искоса лорд Малфой. — Это именно то, что она из себя представляет. Она достаточно красива и умна — этого не отнять, но ни одному из нас не стоит даже обдумывать возможность жениться на такой, как она, потому что мисс Грейнджер ниже нас по рождению и статусу крови. Мы должны бороться с правилами, введёнными Министерством. Скажите мне, почему это члены Ордена и светлой стороны могут найти способы избежать подобных ограничений в браке, а мы — нет? Вот что я хочу знать!

— Ну, ты сказал! — поразился Оливер. — Тогда будь доволен холостяцкой жизнью, Драко, потому что эти притеснения никогда не прекратятся… А теперь, думаю, я вернусь в зал и станцую вальс-другой. Возможно, даже с мисс Грейнджер.

— И не надейся, Вуд, что все её танцы достанутся тебе. Я потребую свою долю, — поддел приятеля Маркус.

Продолжая посмеиваться, господа Вуд и Флинт направились в зал, пройдя в опасной близости от незамеченной ими Гермионы, притаившейся в тени навеса.

Подозвав лакея, лорд Малфой распорядился, чтобы подавали его экипаж. Именно этот момент Гермиона и выбрала для того, чтобы явить себя. Выйдя из тёмного уголка крытой лестничной площадки, она успела спуститься на две ступеньки, когда Драко, почувствовав чьё-то присутствие, обернулся…

И оказался потрясён, увидев её!

Гермиона через силу произнесла:

— Я пришла извиниться за то, что назвала вас трусом. Хотела сказать, что ошиблась и поступила жестоко. Однако все те отвратительные слова, что вы наговорили обо мне своим друзьям, тоже были жестоки и несправедливы. Ничего из того, что я услышала здесь, не является правдой. По крайней мере в части того, что касалось меня. Повторюсь: я шла сюда с целью извиниться, но после всего, что вы сказали обо мне, уже не уверена, что приняла правильное решение, поэтому извинений моих вы так и не дождётесь.

Остолбеневшего Драко мучил один вопрос:

«Что именно она успела подслушать? Мерлин! Какой же я мерзавец! Почему? Почему всегда, оказываясь рядом, она пробуждает во мне одновременно и самые лучшие, и самые худшие черты характера? Впрочем, это всё моя вина, не её».

Не дождавшись ответа, Гермиона развернулась и пошла обратно в танцевальный зал.

Негромко выругавшись вслух, Малфой приказал лакею придержать экипаж и отправился следом за ней.

«Она слышала мои оскорбительные, лживые обвинения, от которых я не смог удержаться только потому, что она задела мою гордость, ведь на самом деле я так вовсе не думал. И танцевал я с ней не из жалости к её статусу крови и не оттого, что хотел досадить её друзьям и министерским лизоблюдам, а затем лишь, чтобы хоть какое-то время провести рядом! Гермиона оказалась права, когда сказала, что мы оба были несправедливы друг к другу. Следует принять её извинения и попросить прощения самому».

Оглядевшись вокруг, мисс Грейнджер увидела равнодушную толпу, увлечённую танцами и весельем. В очередной раз её настигло понимание того, что она здесь для всех по-прежнему остаётся чужой. Она устала от попыток доказать окружающим, что ничем не хуже их.

Тут некстати возникла мысль:

«Возможно, что-то подобное теперь чувствовал по отношению к себе и лорд Малфой!»

Стыд и чувство вины затопили её. Не в силах справиться с нахлынувшими эмоциями, Гермиона развернулась, чтобы попытаться найти Драко снова и… уткнулась прямо в его грудь! Крепкие руки обвили её талию, удерживая равновесие. Раздались звуки музыки: начинался последний вальс этого бала. Не дожидаясь согласия, Малфой взял её за руку и практически вытащил на паркет к другим, кружащимся в танце, парам.

Он пытался казаться равнодушным, она же старалась не выдать, насколько тяжело ей дышать рядом с ним, однако попытки обоих проявить безразличие бесславно провалились.

Улыбаясь одними губами и не сводя с неё испытующего взгляда, Драко произнёс:

— Я вдруг решил повести себя как истинный джентльмен… Хотя ничем подобным ранее моё поведение не отличалось… Позвольте попросить у вас прощения.

Как ни странно, Гермиона чувствовала себя на удивление безопасно в кольце этих тёплых и сильных рук. Она мучительно пыталась разобраться в самой себе, но, увы, у неё ничего не получалось.

«Мне ведь даже не нравится этот человек… Правда же?..»

Собравшись с силами, она сдавленно ответила:

— Проблема решена, сэр. Мы оба извинились и приняли извинения друг друга. Не стоит вспоминать об этом снова. Спасибо за оказанную честь потанцевать со мной, но я не желаю больше обременять вас своим присутствием…

— Однако вы отменили свои извинения, пусть и справедливо, мисс Грейнджер, — мягко напомнил лорд Малфой.

— Ну, что сделано, то сделано, сэр. Значит, так тому и быть, — проронила она, не сумев скрыть оскорблённой гордости.

До конца танца оставалось ещё достаточно времени, но Гермиона высвободилась из его рук. Она пребывала в таком смятении, что сама не знала, что с ней может произойти, не покинь она эти тёплые, крепкие объятья сей же час! Присев в прощальном реверансе, Гермиона бросилась к Гарри, который развлекался в комнате для игры в карты. Драко видел, как она что-то шепнула другу на ухо. Тот, взглянув на Малфоя, кивнул и поднялся со стула. Он подошёл к жене, и несколько мгновений спустя вся их компания покинула бальный зал. Однако стоило Драко, ринувшемуся следом за ними, приблизиться к двери на лестницу, как он нос к носу столкнулся с вернувшимся Поттером.

— Малфой, — начал тот, — у меня к вам убедительная просьба. Даже не столько просьба, сколько приказ: оставьте в покое Гермиону Грейнджер. Она не для вас.

— Неужели, лорд Поттер? И чьей же властью, позвольте спросить, вы предостерегаете меня? — презрительно спросил Драко.

— Своею собственной, — без малейшего проблеска юмора ответил Гарри. — Я не позволю вам играть её чувствами. Мы с женой проводим её домой, поэтому прошу изволения откланяться.

С этими словами он отвесил лёгкий, почти незаметный поклон и стремительно вышел из зала.

Драко Малфой снова прислонился к стене, погружаясь в раздумья.

«Самодовольный хлыщ Поттер! Да кто он такой, чтобы сметь приказывать мне!»

Тут Малфой вспомнил об одном очень дорогом, старинном фолианте, который когда-то находился в библиотеке Мэнора… Драко нашептали, что теперь он украшал собой библиотеку одного всем известного дома на площади Гриммо.

«Ну, вот… Кажется, пришло время разбойнику с большой дороги посетить дом лорда Поттера. И сегодня же!»