Действие 7. Бескомпромиссный выбор.

Дневник Беллы Свон

12 мая 2010

Дорогой дневник,

Что ж, он позвонил мне вчера вечером и... извинился.

Я не думала, что когда-либо доживу до этого дня.

Он выпил, так что полагаю, это частично объясняет его браваду, но все же ...

За все то время, что я его знаю, я могу сосчитать, сколько раз он извинился передо мной, по пальцам одной руки. Он не извиняется. Это часть его «сущности» – не проявлять слабость... не быть уязвимым... не подпускать к себе людей.

Не подпускать меня.

Очень надеюсь, что когда увижу его сегодня на репетиции, он будет тем же самым человеком, с которым я говорила по телефону вчера вечером, а не отстраненным эмоционально-настороженным говнюком, которого я знала в театральной школе.

После всего, что он сказал вчера вечером, я не выдержу, если он снова станет таким, каким был.

Я хочу верить, что он изменился, я действительно хочу.

Мне НУЖНО, чтобы он изменился.

Что ж, поживем-увидим.

...

22 сентября 2004

Grove

1-й год Драмы

Я сосредоточенно удерживала свои глаза на Ирине и старалась сконцентрироваться, но это действительно было трудно, потому что я знала, что он смотрел на меня.

Он делал это всю неделю – пялился на меня и думал, что я этого не замечала. Как, черт побери, я бы этого не заметила? Каждый раз, когда его глаза были на мне, я ощущала электрическое покалывание, которое начиналось в задней части моей шеи, распространялось по всему телу и, наконец, оседало в моем животе и шипело, будто я проглотила целую упаковку Alka-Seltzer.

Это очень раздражало и отвлекало.

Я сказала бы ему, чтобы он катился в ад, но это бы означало фактическое признание его существования, а я не собиралась допускать эту ошибку в обозримом будущем.

Он может пойти и умаслить себя сам, мне наплевать.

После того как он прочитал мой дневник в прошлый понедельник, я избегала его любой ценой. Потому что всякий раз, когда я смотрела на него, меня накрывала огромная волна унижения, а затем моментальная вспышка ужасного гнева, что он таким отвратительнейшим образом вторгся в мою личную жизнь, а потом чрезвычайно сильное желание жестоко избить его твердыми предметами.

Я вздохнула и обругала себя, потому что только одно слово «твердый», заставляло меня думать о «твердом пенисе», а от этого лишь один малюсенький шаг к «твердому пенису Каллена», а затем к воспоминаниям о том, как он ощущался, когда я оседлала его на вечеринке и прижималась к нему. И это приводило в ярость мои сексуальные части тела, которые и так уже были разочарованы сверх всякой меры, потому что я, похоже, совсем неспособна к мастурбации и не могла в этой проклятой жизни ЗАСТАВИТЬ СЕБЯ КОНЧИТЬ!

Я вздохнула, и Райли снова вопросительно посмотрел на меня. Я покачала головой, как бы говоря «ничего», а он улыбнулся и коснулся моего плеча, перед этим оглянувшись на Ирину.

Великолепно. Теперь мои девичьи части и вовсе взволновались. У меня не хватило мужества сказать им, что я, вероятно, так и умру с ними, не испытавшими оргазм. Было бы слишком жестоко так огорчать их, и я действительно не могла себе позволить иметь несчастную вагину.

Однако, мои навыки мастурбации улучшились за последние недели. По некоторой раздражающей причине, всякий раз, когда я прикасалась к себе, мой нелепый мозг вызывал в воображении образ Каллена, смотревшего на меня так же, как после прочтения моего дневника: его глаза темные и сверкающие, он пристально изучает мой рот и стонет в сожалении.

В моей фантазии он не уходит, когда я говорю ему об этом. Вместо этого, он хватает меня и прижимает к стене, его тело все твердое, горячее и требовательное. Он запускает руки в мои волосы и опускает голову, пока наши губы вот-вот не соприкоснутся. Он остается в таком положении некоторое время, мы оба просто смотрим друг на друга и дышим одним воздухом.

Затем время замедляет ход, и... он целует меня... сначала мягко, но затем быстро становится все более агрессивным, его руки, двигаются по моему телу, заставляя меня гореть и желать и стонать еще больше.

Сцена всегда растворялась, когда я была не в состоянии найти освобождение, и я падала духом в отчаянии, но не могла выкинуть из головы образ его, целующего меня, и это сводило меня с ума.

Я не хотела целовать его. Он – зло. Независимо от того, насколько он красив и как влияет на мое тело, я не хотела его.

По крайней мере, я не хотела хотеть его.

Боже, я такая ненормальная.

И, к сожалению, он точно знает, насколько я ненормальная, с тех пор как прочитал мой дневник.

Черт его дери.

Нечему удивляться, я полагаю. Он предупреждал меня несколько раз, что он – мудак. Почему я не слушала? Почему не оставила его в покое, как он предложил? Почему, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, я написала всю эту чепуху в своем дневнике о нем и моей нежелательной девственности и моей отчаянной потребности в сексе? Боже мой, я такая идиотка. Всякий раз, когда я думаю о том, что написала, и что он видел это, у меня начинал болеть живот. Я написала о его пенисе, ради Бога. О его пенисе. О том, как я хотела прикоснуться к нему, погладить его и потереться об него и, возможно, взять в мой рот.

Идиотка, идиотка, идиотка.

Почему я написала его имя? То есть, я могла бы писать о нем, но изменить его имя, не так ли? Понятно, что люди не делают это в своих дневниках каждый раз. Но видите ли, они умные люди. Не глупые, возбужденные, отчаянные, членоодержимые девственницы.

Вот в чем разница.

Я оглянулась на него, и, конечно же, его глаза резко обратились на Ирину, будто он слушал ее все это время, а не прожигал дыру в одной стороне моего лица.

Я вздохнула в отчаянии.

Почему он это сделал? Мы только начинали быть своего рода возможно-можем быть-друзьями. А теперь?

Теперь...

Я покачала головой и пыталась сосредоточиться на Ирине. То, что она говорила, это интересно. Я должна быть заинтересована.

Ну, вот и все.

Я заинтересована.

Очень.

Она говорит об актерской игре. В этом есть смысл. Ведь она педагог-репетитор по актерскому мастерству.

Какое блестящее наблюдение!

Посмотрим, насколько я смогу продвинуться, когда зло – мечта-целовальщик – глазеет на меня?

Я почувствовала покалывающее жжение и проверила его периферийным зрением.

Он смотрел на меня снова.

Черт бы тебя побрал, Каллен!

Моя концентрация рассеялась, и все, о чем я могла думать, это ПОЧЕМУ? Почему он это сделал?

Я имею в виду, вот честно, каким надо быть больным, чтобы прочитать чужой дневник? Это, в конце концов, злоупотребление доверием. Если бы я была в ЕГО спальне и нашла его дневник и увидела мое имя, написанное там, я никогда бы не стала читать его.

НИКОГДА!

Ну...

Может быть, я бы заглянула.

Краем глаза.

Просто чтобы посмотреть, что он говорит обо мне.

НЕТ! Я бы не стала.

Или стала бы?

Возможно...

НЕТ!

Он - придурок. Любопытный, в дневники заглядывающий придурок, который может поцеловать меня в...


- Мисс Свон?

Что ж, это было бы здорово, но... ой, подождите...

- Э-э... простите, что?

Ирина посмотрела на меня. Так же как и все остальные. Кроме него. На этот раз.

Ах да, а вот ТЕПЕРЬ ты не смотришь на меня?

Пофиг.

- Я спросила, как вы думаете, почему мы стали актерами, мисс Свон, - сказала Ирина, выказывая мне больше терпения, чем я, вероятно, заслуживала. - Что движет нами в выборе этой профессии?

Ладно, оставайся спокойной. Ответь на ее вопрос. Честно. Только не отвечай так, как по твоему мнению, она хочет, чтобы ты ответила. Хотя, кого это волнует, если ты так сейчас сделаешь? Не Каллена, это точно. Может, я и дам ей ответ, который она хочет услышать, чтобы только разозлить его. Так ему и надо.

- Мисс Свон?

О, да. До сих пор не ответила на вопрос. Проклятье, что же мне сказать?

- Э-э...

Быть честной или постараться угодить ей. Что же выбрать? Ну, давай же!

- А...

Он повернул голову. И поднял бровь.

- Ну...

Что он, черт возьми, из себя тут строит, поднимая бровь? Глупый бровиподнимающий, головуповорачивающий кретин.

- Мисс Свон, - проговорила Ирина, наклонив голову и быстро моргая, видимо, пытаясь понять, какого черта мне требуется такое долгое время, чтобы ответить. - Я обещаю, что этот вопрос без подвоха. Почему, как вы думаете, мы играем? В чем суть?

- Ну, - сказала я, сделав глубокий вдох и пытаясь игнорировать все взгляды, обратившиеся на меня, особенно кретинского читателя дневников. - Мне кажется, это способ передачи идей и концепций. Я полагаю, что мы как бы посредники – передаем различные образы и характеры с тем, чтобы воплотить чужие идеи в жизнь.

Ирина кивнула.

- Вы не думаете, что являетесь соавтором в этой работе? Что ваш выбор характера добавит что-то особенное в создаваемый образ?

- Ну... да... но если только мой выбор не отстой.

Люди засмеялись.

Каллен усмехнулся.

- Мистер Каллен? - обратилась к нему Ирина. - Что вы думаете?

- Мы актеры, потому что нам хочется внимания, - сказал он, как ни в чем не бывало. - Мы здесь не потому, что, как мы думаем, служим некой высшей художественной цели. Мы здесь, потому что стремимся несколько часов торчать на сцене, чтобы знающие люди потом похлопали нас по спине и говорили нам, насколько хороши мы были. Мы не лечим рак, и слава, блядь, Богу. Мы стоим и говорим чужие слова, стараясь не облажаться.

Ирина улыбнулась.

- Понятно, - проговорила она, подойдя к нему. - Значит, вы не находите ничего артистичного в том, что вы делаете?

Он пожал плечами.

- Не особенно.

- А как насчет музыкантов, интерпретирующих чужую музыку? Считаете ли вы их артистичными?

- Ну... да...

- А художники? Художники, которые интерпретируют образы с помощью своей кисти? Они артистичны?

- Конечно.

- Но не актеры.

- Не совсем. Я имею в виду, мы ведь как попугаи, верно? Мы учим строки и повторяем их. Это совсем не то, что научиться играть на музыкальном инструменте или типа этого.

Ирина выглядела удивленной.

- Некоторые бы сказали, что тело актера и голос – это его инструмент.

Эрик фыркнул и пробормотал:

- Аха, у меня есть нехилая флейта, если кто-то хочет поиграть на ней.

Все засмеялись, включая Ирину.

- Благодарю вас, м-р Йорки. Я уверена, что вашу флейту будет гораздо целесообразнее использовать для сольных выступлений.

Еще больше смеха, и Эрик покраснел.

Боже, я ее обожаю.

- Итак, - сказала она, повернувшись обратно к дневниковому извращенцу. - Если вы не думаете об актерском мастерстве как о творческой деятельности, зачем тогда это делать, мистер Каллен? Зачем играть? Если вы просто марионетка, и не собираетесь вкладывать ничего личного в то, что вы исполняете, то зачем вы приехали сюда и посвятили этому четыре года своей жизни? Наверняка, вы можете найти что-то более удовлетворяющее. То, чем вы будете страстно увлечены.

- Я не говорил, что я не увлечен, - возразил он оскорбленным тоном. - Я просто думаю, что мы обманываем себя, если думаем, что это так уж трудно.

- Может быть, это не трудно для вас, но для большинства людей стоять на сцене перед сотнями и тысячами людей просто невозможно.

Он засмеялся.

- Мистер Каллен, - терпеливо продолжила Ирина. - А вы знаете, что в недавнем опросе почти девяносто процентов респондентов заявили, что они предпочли бы работать в горящем здании, чем встать и выступить перед большой группой людей?

- Что? - усмехнулся Каллен. - Это просто смешно.

- Если вы посмотрите на десятку страхов, которые испытывают люди, то «страх публичных выступлений» вы найдете под номером два. Другие пункты в этом списке, имеющие отношение к актерской игре, это «страх неудачи», «страх непринятия», «страх ответственности» и «страх близости». Получается, половина списка вселяет в людей ужас.

- Возможно, но слушайте, - настаивал Каллен. - Лучше они будут работать в горящем здании? Для этого нужно гораздо больше мужества, чем намазать макияж и скакать по сцене.

Ирина смотрела на него как паук, изучающий муху.

- Больше мужества, говорите?

Он кивнул, смущенный ее изучающим взглядом, не осознавая, что его собираются съесть.

- Я думаю, будет более правильным сказать, что это разные типы мужества, и что выбор, который вы делаете как актер, определяет глубину этого мужества.

Каллен не выглядел убежденным. Ирина снова изучающее на него посмотрела.

- Хмммм.

Он вздохнул. Он ненавидел размышляющие звуки.

Ирина прошла в переднюю часть зала и написала несколько слов на доске.

- Мистер Каллен? - произнесла она, показывая ему, чтобы он встал рядом с ней. Он поднялся со своего места и сделал то, что она просила.

- Не будете ли вы так любезны прочитать эти два слова на доске?

- Прошу прощения, - прочитал он.

- Хорошо, - сказала Ирина. - Я – драматург. Это мои слова. Какой смысл я в них вложила?

Каллен пожал плечами.

- Это вы мне скажите.

- Нет, мистер Каллен, это не моя работа. Как драматурга моя работа дать вам слова. Как актера это ваша работа, чтобы их интерпретировать. Итак...

Она подала ему знак, чтобы он повторил предложенную строку.

Он приложил руку к уху и сделал вид, что не слышит ее.

- Прошу прощения?

Она кивнула.

- Видите? Вы сделали выбор. Очень безопасный, легкий выбор, но, тем не менее, выбор.

- Но не всегда актер делает этот выбор, - стал рассуждать он. - Режиссеры часто имеют четкое представление о том, как они хотят, чтобы интерпретировали слова.

- Верно, - признала Ирина. - И режиссеры часто толкают актеров сделать смелый, рискованный выбор, так что, давайте рассмотрим этот вариант. - Она перешла на другую сторону от него и скрестила руки. - На этот раз я хочу, чтобы вы сказали это так, будто говорите с кем-то очень важным для вас. С членом семьи или любимым.

Темная тень промелькнула по лицу Каллена.

- За что я должен принести извинения? - нервно спросил он.

- Это вы мне скажите, - сказала Ирина с легкой улыбкой.

Каллен посмотрел вниз, на свои ботинки, размышляя. Потом засунул руки в карманы и нахмурился.

- Прошу прощения, - проговорил он, но за этим ничего не было. Он даже не старался.

- Мистер Каллен? Не могли бы вы сейчас сыграть, пожалуйста?

Он выдохнул и провел рукой по лицу.

- Просто скажите мне, что делать, и я это сделаю, - выпалил он.

- Нет, так это не работает. Ваша задача создать что-либо – идею... эмоции… – в тех рамках, что я задала. Рамки – это два слова, которые были кем-то сказаны и которые что-то значат для вас. Вот, у вас есть инструкция. Что вы собираетесь делать с этим?

Он беспокойно оглядел зал. Испытывая неудобство.

- Мистер Каллен?

- Я думаю, - огрызнулся он.

- О чем? - спросила она, не обращая внимания на грубость.

- Перед кем я буду извиняться.

- И? Кто это будет?

- Мой отец.

- И за что вы будете извиняться?

Он перестал дергаться.

- Зачем вам это знать? Какая разница?

Она покачала головой и подала ему знак начинать.

- Никакой. Как только будете готовы.

Он закрыл глаза и задышал, набирая полные легкие воздуха, а затем выпуская его в длинном устойчивом выдохе. В зале повисло чувство ожидания. Нам всем было интересно, что он собирается делать, и мы были чертовски рады, что это не мы там, на голгофе.

Когда он открыл глаза, то выбрал точку в задней части зала и сфокусировался на ней. Его лицо изменилось. Стало мягким... раскаивающимся.

- Прошу прощения, - произнес он, но это не коснулось его глаз.

- Не очень хорошо, - покачала головой Ирина. - Попробуйте еще раз.

Он сосредоточено удерживал взгляд на той же точке, его лицо дергалось от волнения, его дыхание было неравномерным.

- Прошу прощения, - сказал он снова, но он сопротивлялся нахлынувшим эмоциям. Я видела, что он отталкивает их... как можно дальше. И выглядит испуганным. Ошарашенным.

- Копайте глубже, мистер Каллен, - убеждала его Ирина. - Вы способны на большее. Выдайте это мне.

Он моргнул и встряхнул головой, его глаза стали стеклянными за секунду.

- Прошу прощения!

Его голос становился все громче, все отчаяннее. Он по-прежнему боролся с этим, защищая себя.

- Этого недостаточно, Эдвард! - повысила голос Ирина. - Хватит сопротивляться эмоциям. Дайте нам увидеть их. Все их.

Он сглотнул, стиснул челюсти и сжал руки в кулаки, переступив с одной ноги на другую.

Он молчал.

- Мистер Каллен?

Он несколько раз моргнул, а затем опустил глаза в пол, покачав головой и выдохнув.

- Я не могу, - прошептал он. - Я... не могу.

- Слишком личное?

Он кивнул.

- Слишком много людей?

Он снова кивнул.

- Слишком... страшно?

Он посмотрел на нее, но ему не нужно было кивать. Мы все знали ответ.

- Садитесь, мистер Каллен.

Он вернулся к своему стулу и тяжело сел, потирая лицо и вздыхая.

- Итак, мистер Каллен, теперь вы измените свое мнение, что актерская игра – это легко и не требует мужества? - тихо спросила Ирина.

Он сглотнул и пробормотал:

- Безусловно.

Ирина оглядела всех остальных и сказала:

- Актерская игра имеет дело с тонкими эмоциями. Найдите их внутри себя и позвольте увидеть другим, но для того, чтобы сделать это, актер должен быть готов показать часть себя, чего он будет стыдиться; и чего ему захочется скрыть. Он должен иметь мужество осветить каждому пугающую незащищенность и постыдное раскаяние. Ничто не может быть скрыто. Все должно быть извлечено. Вопреки распространенному мнению, это не для того, чтобы вызвать ответную реакцию у зрителей, а для того, чтобы извлечь что-то из себя и позволить зрителям стать свидетелями этого.

Она показала на Каллена, который смотрел в пол и кусал ноготь.

- То, что произошло с мистером Калленом сегодня, несомненно, произойдет со всеми вами в какой-то момент. Будет время, когда вы подумаете, что не сможете отобразить характер или эмоции, потому что все это слишком остро. Слишком страшно. Но это ваша работа – найти в себе мужество, чтобы быть уязвимым, и позволить другим увидеть эту уязвимость. Это то, что делает хороший актер. Все вы должны научиться разблокировать эмоции... каждый закрытый уголок вашего сердца. Есть замечательные слова Кафки, что у вас есть сила «растопить лед внутри, пробудить спящие клетки, чтобы сделать нас более живыми, более человечными, и тем самым более независимыми и более связанными друг с другом». Вот почему мы делаем то, что мы делаем.

Ее слова нашли у меня отклик, и я поняла, что она права. Я посмотрела на Каллена. Он смотрел в пол, его плечи поникли. Он тоже понял, что она права, и я могла сказать, это пугало его до чертиков.

- Теперь, - сказала Ирина, подойдя к своему столу и взяв лист бумаги. - Вы все прослушивались для нашей театральной постановки первого курса – малоизвестной пьесы под названием «Ромео и Джульетта»... - Все засмеялись. - И я счастлива сообщить, что распределение ролей завершено. Oкончательно.

Мы все выпрямились, в то время как возбуждение прошло рябью по залу.

Я закрыла глаза и прочитала про себя молитву.

Я думала, что мое прослушивание прошло очень хорошо, но не готова была признаться самой себе, как сильно мне хотелось получить главную роль. Я знала, что это вряд ли возможно, учитывая мою нехватку опыта, но Боже... Я хотела этого. Ужасно хотела.

Ирина начала зачитывать второстепенных персонажей. Раздавались ропот и проклятия, а так же визги восхищения, но как только мы добрались до главных ролей, весь зал замолчал.

- Роль Тибальта достается... Джеймсу.

Джеймс громко хукнул и потряс кулаком в воздухе. Я реально могла видеть его, играющего Тибальта под кайфом и немного не в себе.

- Бенволио будет играть... мистер Йорки.

Эрик кивнул, как будто бы даже не удивившись, и самодовольно произнес:

- Вот и отлично. Задира Бенволио – добро пожаловать.

Раздались смех и приветствия.

- Кормилицу будет играть... мисс Седики.

Зазвучали аплодисменты, а у Зафрины был такой вид, будто она сейчас заплачет.

Далее Ирина объявила, что Хайди, Алек, Джейн и Тайлер сыграют родителей Капулетти и Монтекки, и что пришло время раскрыть имена тех, кто будет играть главные роли.

Во рту пересохло, а мой живот скрутило, в то время как ноги подпрыгивали в тон моему беспорядочному, нервному сердцебиению.

Я закрыла глаза и повторила тихую мольбу. Я знала, что для молитвы уже слишком поздно, но полагала, что ничего не теряю.

Я слышала, как шелестит бумага в руке Ирины и как она прочистила горло.

Просто скажите это. Пожалуйста. Если вы не выбрали меня, и я просто буду играть «третьего завсегдатая вечеринок слева», то пожалуйста... скажите это быстро. И оставьте меня наедине с моим горем.

- Наша Джульетта… - Господи, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. - …это мисс Свон.

Мой желудок воспарил, а сердце забилось еще быстрее; я и не думала, что когда-либо смогу быть так счастлива.

Все зааплодировали, и моя грудь, казалось, готова была лопнуть от гордости.

Я – Джульетта.

Я.

Никто из ниоткуда, не имеющая опыта. Умасленное ДА!

Я взглянула на Каллена. Он не смотрел на меня, но улыбался, вероятно, думая «Я же тебе говорил» и считая это своей заслугой, потому что заставил меня пойти на прослушивание.

Может быть, он и подтолкнул меня, но я была тем, кто это сделал. Я. Я шевелила своей задницей. Я пошла туда и сделала вид, будто я лучше, чем все другие девушки, и не чувствовала себя неподходящей, и прослушивающая комиссия поверила мне.

- И наконец, - проговорила Ирина, оглядывая зал, - распределение последних двух мужских ролей вызвало несколько бурное обсуждение среди членов прослушивающей комиссии, но, думаю, мы, определенно, приняли правильное решение. Это не очевидный выбор, но потому он и самый интересный.

Каллен сел прямо. Я знала, что он хотел Меркуцио. Он играл эту роль и до этого, и, как я слышала, был действительно хорош. Я также знала, что Райли идеально подходил на роль Ромео, и думала, что мы с ним очень хорошо сработались бы вместе. Он взволнованно посмотрел на меня и скрестил пальцы.

- Итак... в постановке этого курса, Меркуцио будет играть... мистер Бирс, а роль Ромео мистер Каллен.

Класс зааплодировал, но я не присоединилась к ним.

Я чувствовала себя так, будто в мой живот упал свинцовый груз.

Я была в шоке.

Так же как Каллен и Райли.

Мы трое смотрели друг на друга, не понимая, что, черт возьми, только что произошло.

Нет, этого не может быть. Я не могу выступать вместе с ним. Не с ним, зная... что он прочитал...

Нет.

Я не могу.

Я не могу.

Ирина хлопнула в ладоши, оповещая о конце урока.

- Ну вот и все. Если вы не получили роль, значит, вы будете в массовке. Не волнуйтесь, вам все равно много чего придется сделать. Пожалуйста, перед тем как уйти, заберите сценарии и график репетиций. Репетиции начинаются на следующей неделе, так что выучите свои реплики и придите готовыми.

Люди поздравляли меня, но я почти не слышала их. Мне было плохо.

Райли подошел и обнял меня.

- Поздравляю, - тепло сказал он. - Ты будешь потрясающей, я уверен.

- Я хотела, чтобы ты был Ромео, - пробормотала я, понимая, что Каллен так и не сдвинулся со своего стула.

- Да, ну что ж, это было бы хорошо, - проговорил он, пожимая плечами, - но я не буду лгать – Меркуцио обалденная роль, я потрясен, что получил ее. Я имею в виду «ЧУМА НА ОБА ВАШИХ ДОМА»? Дерьмо, ничто не может быть лучше, чем это.

Он ушел, а я в оцепенении подошла к столу Ирины и взяла сценарий. На нем было написано мое имя рядом с именем персонажа – Джульетты. Я увидела единственный сценарий, который остался там. Ромео – Эдвард Каллен.

Нет.

Нет.

Нет.

- Мисс Свон? С вами все в порядке?

Я посмотрела на Ирину и постаралась не показать, насколько плохо себя чувствовала.

- Э-э... да. Все замечательно.

Она улыбнулась и покачала головой в замешательстве.

- Я думала, что вы будете гораздо счастливее, получив вашу первую главную роль. Это мировая классика. Очень немногие актрисы могут похвастаться, что играли Джульетту.

- О... я знаю, - сказала я, пытаясь изобразить хоть какой-то энтузиазм. - Я... Боже... Я так взволнована. Правда. Я просто...

Ирина выжидающе посмотрела на меня.

- Она не хочет меня как своего Ромео, - вставил Каллен позади меня. - И, откровенно говоря, это в равной степени касается нас обоих. Я не прослушивался для Ромео, Ирина. Что, черт возьми, за фигня?

Ирина вздохнула.

- На самом деле, мистер Каллен, вы прослушивались на все мужские роли. Персонажи не были указаны.

- Вы знали, что я хотел Меркуцио, - обвинил он, подойдя и встав рядом со мной. - Вы знали, что я, нахер, ненавижу Ромео.

- Повторяя бессмертные слова «Rolling Stones», мистер Каллен, «вы не всегда можете получить то, что хотите». (п.п.: Rolling Stones – песня «You Can't Always Get What You Want») Меркуцио вы хотели, потому что играли эту роль раньше, и вам было бы удобно сделать это снова. Быть актером не значит испытывать комфорт. Это значит бросить себе вызов. Расширить границы. Меркуцио легкая роль для вас. Безопасная. Предсказуемая. Я знаю, что вы ненавидите Ромео, но это было одной из причин, по которой вы были выбраны. Вы не типичный романтический герой. Вы дерзкий и циничный, а иногда и совершенно грубый. У вас есть острота, в которой, как я думаю, нуждается Ромео. Соответственно и м-р Бирс имеет чувствительность, которая сделает его очень сочувствующим Меркуцио. Поверьте мне, я не легко приняла это решение. Я знала, что вы будете против и, учитывая, что я ставлю этот спектакль, я просто сделала свою работу намного сложнее. Я склонна думать, что если могу сделать представление с вами, то, думаю, вы на это способны, оно того стоит.

Каллен посмотрел на нее и скрестил руки на груди.

- Что, если я откажусь это сделать? - спросил он. - Потому что даже если бы было для меня возможно понять, как играть такого женоподобного недоумка, – что я никак не могу – то очень сомневаюсь, что Свон будет в восторге играть со мной. Она меня люто ненавидит.

Ирина вопросительно посмотрела на меня.

- Это правда, - признала я. - Он говнюк.

- Я вижу, тебе становится все более комфортно использовать это слово, - огрызнулся Каллен.

- Это удивительно легко рядом с тобой, - возразила я, на самом деле не желая смотреть на него, но чувствуя необходимость кинуть сердитый взгляд. - К ТВОЕМУ СВЕДЕНИЮ, я также включила «негодяй», «засранец» и «вторгающейся в частную жизнь мерзавец» в мой список Каллен-дружественных ругательств.

- Что, никаких мудак или ублюдок? - издевался он, его тело было напряженным. - И ты называешь себя актрисой?

- О, мой Бог, - вздохнула Ирина, положив руки на стол и опустив на них голову.

- Видите, ВОТ почему я не могу играть Ромео, - сказал Каллен, помахав рукой между нами. - Я и Свон просто... не можем... это сделать. Это будет гребаная катастрофа.

- И что вы предлагаете, мистер Каллен? Что вы сыграете Меркуцио, а Ромео Райли?

- Да! Он был бы замечательным томящимся от любви ничтожеством, а я мог бы просто громко умереть и покончить с этим. Выиграют все.

- Нет, это не так, мистер Каллен, потому что вы ничего не достигнете в вашем развитии как актер, и мне было бы обидно упустить ту поразительную химию, свидетелем которой между вами и мисс Свон я была на прослушивании.

Каллен замер, на этот раз не находя слов. Наконец, он пробормотал:

- Это была ебаная случайность! Так вот почему вы выбрали меня для этой роли? Из-за того глупого гребаного упражнения по отзеркаливанию? Иисус, Ирина...

- Это не единственная причина, но, безусловно, часть его, - сказала Ирина, кивая головой. - Думаете, такая химия происходит каждый день, мистер Каллен? Потому что я здесь, чтобы сказать вам, что это не так.

- Но это... это было не то, что я... я просто не могу...

- Эдвард, - голос Ирины мягкий и успокаивающий. - Я понимаю, что иметь дело с такого рода связью страшно, но это именно то, что вам нужно, чтобы расти. Вы такой талантливый во многих отношениях, но все, что требует от вас быть открытым и уязвимым с другим человеком, является вашей ахиллесовой пятой. И поверьте мне, когда я говорю, что вы не продвинетесь очень далеко в этой сфере, на этом курсе, и в жизни, если это по-прежнему будет для вас проблемой.

Каллен фыркнул и провел рукой по волосам, прежде чем пробормотать:

- Значит, замените Джульетту. Поставьте кого-нибудь другого вместо нее. Любого, но не ее.

Я сглотнула и втянула воздух, ужаленная его словами.

О. Понятно.

Он прочитал мой дневник и понял, какая я ненормальная, и теперь не хочет ничего делать вместе со мной? Ну, а ты просто долбанная безупречность.

Мудак.

- Я не против, - сказала я, звуча увереннее, чем я себя чувствовала. - Я предпочла бы быть факельщиком, чем иметь дело с его дерьмом. Отдайте ее Лорен. Она будет ползать по битому стеклу ради этой глупой роли.

Каллен взглянул на меня, и не мог выглядеть более озадаченным, как если бы я заговорила на хинди.

- Какого хера ты делаешь? - сердито спросил он. - Разве ты не хочешь эту роль?

- Конечно, я хочу эту роль, - раздраженно взмахнула я руками. - Но ты не хочешь со мной играть, так что...

- Какое, блядь, имеет значение, что я хочу? - прервал меня он, и я поняла, что была неправа, думая, что он не мог выглядеть более озадаченным, потому что теперь он таким и был. - Иисус, Свон, защищай себя. Пошли меня на хер. Не опускай руки и не сдавайся.

- О ЧЕМ ТЫ ГОВОРИШЬ? - завопила я, мой мозг взорвался от его внутренних противоречий. - Ты только что сказал Ирине, чтобы она выбрала кого-то еще!

- НУ И ЧТО? Скажи ей этого не делать. Борись за то, что ты хочешь, черт возьми!

- Почему ты орешь на меня? Ты тот, кто пытается поменять состав этого дурацкого спектакля!

- Да, а ты та, кто позволяет мне!

- Это не ко мне!

- Но ты только что отказалась! Блядь, Свон!

- Боже, ты сводишь меня С УМА!

- Это АБСОЛЮТНО ВЗАИМНО!

- ЛАДНО, ДОСТАТОЧНО! - прокричала Ирина, и ее голос подействовал на меня, как звуковой сигнал.

Каллен и я перестали спорить и посмотрели на нее. Она была недовольна. Она сделала глубокий вдох и выдохнула, прежде чем заговорить, и когда она взглянула на нас, ее глаза кричали «если кто-то из вас скажет хоть одно проклятое слово, я вам врежу».

Каллен и я резко закрыли рты и замолчали. На этот раз.

- Ладно, вы, двое, слушайте, - приказала она, указывая на нас. - Вы были выбраны на главные роли для одной из величайших романтических трагедий в истории мира, так что прекратите скулить и хныкать и будьте благодарны. Вы будете играть роли, на которые назначены или оба получите «F» за семестр, рискуя вылететь из Grove. Меня не волнует, как вы это сделаете, но вы должны найти способ работать вместе. Жду вас в понедельник с выученными репликами и рабочими минами, потому что я собираюсь сделать из вас двоих влюбленных, даже если это последнее, что я когда-либо сделаю. Халтура не допустима в ЛЮБОМ случае. Вам все ясно?

Каллен и я пробормотали: «Да, Ирина» и опустили глаза, будто нас только что отшлепали наши мамочки.

Ирина вздохнула и собрала свои вещи, прежде чем сказать « И не забудьте сценарии» и выйти.

Каллен и я просто стояли там, не глядя друг на друга и не говоря ни слова.

Я злилась, потому что должна была быть счастлива, что была выбрана, но не могла. Он разрушил это во мне. Я, наконец, получила роль – настоящую роль, – а все, о чем я могла думать, так это о том, что мой Ромео думает, что я ненормальная и не хочет, чтобы я была его Джульеттой.

Это отстой. Просто жесть.

Вдруг Каллен схватил свой сценарий, график репетиций и запихнул в свой рюкзак, сердито пробормотав под нос:

- Вот же блядство.

- Что это было? - бросила я вызов, надеясь покричать на него еще немного.

Он повернулся ко мне и сказал:

- Вся... эта... хрень, - он произносил каждое слово прямо мне в лицо. - Весь этот гребаный год будет дерьмовым, и, откровенно говоря, Свон, это твоя вина.

- Моя вина? - вспылила я. - Ради всех умасленных богов, где моя вина, что ты был выбран на роль Ромео? Ты не можешь всегда играть задумчивого недоступного бунтаря, Каллен. В какой-то момент тебе ПРИДЕТСЯ играть романтического героя. Преодолей себя, к черту.

- Не каждый актер должен быть исполнителем главной роли, Свон. Сэмюэль Л. Джексон, Стив Бушеми, Джон Туртурро – у всех у них потрясающая карьера и без всякого романтического бреда.

- Не иди по неправильному пути, Каллен, потому что я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО не хочу делать тебе комплимент, но ты не похож ни на кого из этих парней. Ты высокий и красивый и у тебя своенравные классные волосы. Люди буду предлагать тебе главные роли, хочешь ты этого или нет.

- Это не значит, что я должен играть эти роли, - упрямо проговорил он.

- Ну, это просто глупо.

- Итак, ты ХОЧЕШЬ, чтобы я был твоим Ромео, Свон? Это ты хочешь сказать? - с сарказмом спросил он. - Потому что в последний раз, когда я проверял, ты не могла даже смотреть на меня.

- Нет, Каллен, - огрызнулась я. - Ты не был бы моим первоначальным выбором в роли моего Ромео, в основном потому, что ты ужасный засранец. Но я верю, что Ирина и сильные мира сего знают, какого черта они делают, и планируют завершить эту работу.

- Я не вижу, как это возможно, - пробормотал он. - Без малейшего гребаного доверия, что, вероятно, в конечном итоге оставит нам шрамы на всю жизнь.

- Что ж, твоя вера так трогательна. Весьма.

- Я просто реалист, Свон.

- Нет, это не так. Ты ведешь себя как фаталист. Это большая разница.

- Не для меня.

- Ясно.

Мы сердито смотрели друг на друга в течение нескольких секунд, и я поняла, что все остальные уже ушли. В зале было тихо и безмолвно, и он был наполнен вещами, о которых мы думали, но не говорили.

- Почему ты всегда все усложняешь? - в конце концов вздохнула я, схватив свой сценарий и запихивая в сумку.

- Я усложняю? - пробормотал он. - Иисус, Свон, ты – королева сложностей, правящая с беспощадной властью на своем троне «пытки Каллена – это забавно». Ты и понятия не имеешь, насколько ты испортила все для меня.

Я с недоверием посмотрела на него, закрывая сумку, и фыркнула:

- Что, черт возьми, ты имеешь в виду? Все, что я когда-либо делала, это пыталась быть милой перед лицом твоей вопиющей грубости и серьезной эмоциональной отсталости. Какого черта я испортила все для тебя?

Он горько рассмеялся и закинул свой рюкзак на плечо.

- Забудь об этом. Я сваливаю отсюда. Увидимся завтра, так что ты можешь потратить больше времени на игнорирование меня.

- О, я несомненно буду игнорировать тебя, - сказала я, в то время как он пошел к двери. - Я буду игнорировать, как ты выметаешься отсюда, дрочила. Смотри, вдруг я этого не сделаю! Что, не нравится, что обстоятельства изменились, не так ли, сеньор Лицемер?

Он широко шагами вышел из зала, а я боролась изо всех сил, чтобы не побежать за ним и не врезать сумкой по затылку его дебильной головы.

Не-умасленно-вероятно.

...

...

...

...

...