ГЛАВА ПЯТАЯ. МЕСТЬ

Эдвард с большой осторожностью вышел из комнаты Эйса, сосредотачиваясь на каждом движении тела. Он затылком ощущал на себе пристальный взгляд и каким-то образом чувствовал, что сотрудник не поверил в слова об укусе одной из блох Мадонны. Вампир понимал, что совершил серьезную ошибку, встав слишком быстро, и не было сомнений, что Эйс это заметил и, вероятно, задался вопросом, что, черт возьми, здесь случилось.

– Проклятье, дерьмо, черт, блядь, – бормотал он под нос, концентрируясь на каждом шаге, заставляя себя медленно и осторожно идти по длинному коридору. – Мне следует быть более аккуратным, или ничего не выйдет.

Это было еще одно обычное утро понедельника в «Научных исследованиях Мейсена», и лаборатории постепенно наполнялись сотнями ученых и техников, готовых приступить к очередной неделе исследований и экспериментов, в надежде внести жизненно важный вклад в изобретение чудо-лекарства или в лечение какой-нибудь самой смертоносной или изнурительной болезни, известной человеку. Но Эдвард начинал задумываться, что, если не сможет все время вести себя подобно человеку, это утро понедельника окажется последним, проведенным в лаборатории, и ему безотлагательно придется заново продумывать план жизни.

По дороге к лаборатории Бена его чувства теперь бомбардировали запахи сотен людей, находящихся в непосредственной близости, и он признавал, что вампирские инстинкты уже выбирали самые сладкие ароматы для преследования и насыщения. На секунду Эдвард остановился и сосредоточился, чтобы не дышать, закрыл глаза и сконцентрировался на сохранении контроля. На краткий миг он почти потерял его, но отвлекся, услышав, как его позвали по имени.

К нему направлялись коллеги, коих он не видел несколько недель, большинство из которых, войдя в теплое здание, снимали зимние пальто и одновременно балансировали булочками на завтрак или стаканчиками с кофе, с трудом удерживая их в нагруженных руках: последний рывок перед началом очередного продуктивного рабочего дня. Повторяющиеся приветствия: «С возвращением, доктор Мейсен» или вариации на эту тему раздавались на всем пути к лаборатории Бена, расположенной в конце того же корпуса, что и у Энтони, и также выходившей на озеро. Перед тем как войти в дверь, Эдвард, успокаиваясь, подышал менее загрязненным воздухом и, убедившись, что сможет справиться с запахом находящихся там людей, постучал по стеклу, привлекая внимание сотрудника, а затем открыл дверь своим мастер-ключом.

В лаборатории находилась собственная персональная кофемашина и, когда Эдвард вошел, Бен одновременно топотал и ругался на нее. Прибор, наконец, начал трещать, и мужчина удовлетворено вздохнул, когда в полистироловый стаканчик заструился выбранный напиток. Вампир, заметив на столе три уже пустых емкости, дававших понять, что кофеиномания Бена все еще не взята под контроль, усмехнулся про себя, вспоминая, сколько напитка потреблял сам, не сравниваясь с Беном, но находясь достаточно близко к этому. Теперь же запах вызывал тошноту, вообще не пробуждая тоски о тех самых временах, когда доза кофеина, наверное, приносила какую-то пользу.

Бен был почти ровесником Эдварда, они оказались очень похожими по росту, фигуре и цвету волос, причем настолько, что во время учебы в Йельском университете их часто ошибочно принимали за братьев. Хотя на этом сходство и заканчивалось, поскольку они совершенно различались интересами в отдыхе и кругом друзей. Никогда не общались в неформальной обстановке, кроме университетских мероприятий, где участие было обязательным, или на ежегодном званом обеде в «Научных исследованиях Мейсена», который обычно проводился в местном загородном клубе.

Родители Бена были представителями обычного рабочего люда, и Эдвард всегда снисходительно признавал, что тому пришлось учиться в два раза упорнее, чтобы получить место в университете Лиги Плюща, чем ему самому. В прошлом и Карлайл, и Энтони учились в Йельском университете и активно поддержали стремление Эдварда к их старому учебному заведению. Его приняли без собеседования, в то время как Бену пришлось достичь превосходных результатов в средней школе, чтобы просто сделать первый шаг. Кроме того, лауреат Нобелевской премии Энтони послужил причиной, почему перед Эдвардом при первом появлении расстелили красную дорожку, а Бен оказался еще одним неизвестным, но чрезвычайно умным студентом, обрадованным, что ему предоставили возможность блеснуть в одном из лучших университетов мира. Это неравенство возможностей не вызывало проблем, когда они были студентами. Оба уважали друг друга за интеллект, однако младший брат Бена, Том, в прошлом враждовал с Эдвардом, обзывая его «сверхпривилегированным дерьмом» или другими столь же уничижительными словечками. У них также имелась «история» и в другом отношении, но в последнее время молодые люди зарыли топор войны, и теперь при встречах терпели присутствие друг друга в основном потому, что Эдвард помог Бену пройти через очень трудный период в жизни.

В пору учебы Эдвард с Беном со здоровым уважением относились к работе друг друга, но между ними все еще существовало профессиональное соперничество, когда оба претендовали на академическую награду, которую в итоге присудили первому. Когда они одновременно получили докторские степени, Эдвард пригласил Бена работать на Энтони: не потому, что хотел продолжить знакомство, а, не желая, чтобы тот становился конкурентом, трудясь на другую компанию. В том году Бен был вторым лучшим студентом биомедиком в университете; номером первым, конечно же, являлся сам Эдвард, знавший, что сей факт несколько раздражал коллегу. Тем не менее, тот был образцовым работником и стоял за одним из самых прибыльных открытий лаборатории. Эдвард всегда безоговорочно ему доверял, именно поэтому и попросил приглядывать за лабораторией вместе с Эйсом и Джейн.

– Кофе? – предложил Бен.

– Нет, спасибо, я оставил эту привычку в прошлом, и у меня полностью прошли головные боли. Тебе следует это попробовать.

– Неа, я не смогу работать, пока во мне не окажется пяток этих штук. Или кофе, или кокаин: первое – дешевле!

– Надеюсь, ты еще свободен от наркотиков, Бен, то было не лучшее для тебя время.

– Я не притрагивался к ним более года, Эдвард. Отправка меня в клинику сделала свое дело, поэтому еще раз спасибо за это.

– Для другого сотрудника я подобного не сделал бы, и тебе это известно. Пока мы работали вместе, укрывательство от Энтони твоей зависимости – единственное совершенное мною коварство, но теперь я заявляю: политика неприятия наркотиков будет жестко соблюдаться, и это включает и тебя. Больше никаких шансов.

– Сообщение получено, – ответил Бен. – Знаешь, я ценю все, что ты для меня сделал. Я мог бы уже быть мертв.

– Я сделал это только потому, что мы прошли долгий путь, и теперь, раз уж ты будешь вечно благодарен мне, твои яйца в моей хватке.

Тот засмеялся, посмотрел на свою промежность, а затем вцепился в причиндалы, как бы говоря: – Они мои, что бы ты ни говорил!

Бен отнес кофе к лабораторному столу и сел на табурет рядом с Эдвардом.

– Ты нашел Эйса?

– Да, спасибо. Я переговорил с ним о некоторых проблемах безопасности, ничего слишком важного. У нас с Энтони была разная точка зрения на компьютерную защиту, так что я просто объяснил, чего ожидаю в ответ на его зарплату.

– Он не возражал?

– Нет, все в полном порядке. Мы поём в унисон, так что он упредил то, что я хотел изменить. Иногда мне кажется, что он телепат.

– Он, вероятно, читает твои личные электронные письма, гребаный выродок. Его мозг меня пугает.

Эдвард усмехнулся и согласно кивнул.

– Итак, новый босс, что хочешь узнать?

– Мне просто нужны новости, Бен. Хотелось бы доклада о ходе каждого проекта.

В целях защиты исследований ученые каждой лаборатории понятия не имели, над чем работали их коллеги в других отделах, и существовало строгое правило: ничего не обсуждать вне рабочих мест с кем-либо другим, кроме Бена, Энтони или Эдварда. В прошлом за это уволили немало сотрудников, в том числе и некоторых лучших в стране ученых-медиков, но это требование прописано большими буквами в контрактах, так что в этих правилах не существовало исключений.

Бен потянулся к клавиатуре и вывел на экран компьютера документ. Таблица была озаглавлена «Дейтона». Все лаборатории назывались в честь гоночных трасс. У Бена – «Имола», напротив – «Брэндс-Хэтч» и так далее. Энтони был любителем быстрых машин, и у каждой комнаты в здании было имя, связанное с «Формулой Один» или «Наскаром». Лаборатория Энтони звалась «Бруклендс» по имени одной из самых старых трасс в мире, но теперь больше не функционирующей, чья территория внутри петляющего трека была превращена в торговый центр и бизнес-парк. На стене размещалось оригинальное изображение трека в период его расцвета в тридцатых годах, на столе и полках расставлены несколько красивых моделей классических гоночных автомобилей из каждого десятилетия спорта.

– «Дайтона» работают замечательно. Они почти в финале заключительной стадии опытов, так что следующими будут испытания на людях: это если лечение получит лицензию. Я не вижу никаких причин для отказа, так что в ближайшие несколько недель мы обратимся за разрешением. Скотт поддерживал контакт с Университетом, у них есть список больных с запущенным ревматоидным артритом, готовых принять участие в исследовании. Так что это кажется позитивным.

– Хорошие новости. За время своего отсутствия я и не беспокоился о «Дайтона». А что с «Ле-Ман»? К моему отъезду они скатились к полной остановке.

– Там не так хорошо. Направление, которому они следовали, не привело к каким-либо положительным результатам, когда тестировали препарат на крысах, так что теперь пробуют другую тактику. Генная терапия, как ты знаешь, это метод проб и ошибок. Они пытаются, но это, вероятно, займет на год или два дольше, чем планировалось.

– Какая жалость. Я действительно думал, что они отстают всего-то на несколько месяцев. Что ж, невозможно выиграть все.

Бен сообщил Эдварду подробности работы каждой лаборатории. Они почти час обсуждали доклады и таблицы, когда последний вспомнил, что оставил Карлайла сидеть на берегу озера. На этот раз вампир аккуратно встал с табурета и сделал вид, что потягивается, даже если ему этого и не требовалось, но, отойдя от стола, заметил, что солнце осветило левую руку, и кожа засияла. Он быстро сунул ладонь в карман пиджака и отошел от луча. К счастью, Бен не заметил этого, поскольку убирал в ящик под столом какие-то файлы.

– Спасибо, что ввел в курс дел и присмотрел, пока меня не было, – пробормотал Эдвард, осознавая, что снова допустил оплошность. – Понятно, где я сейчас нужен, поэтому соответственно и спланирую свою неделю.

– Не беспокойся, Эдвард. Именно за это ты мне и платишь. Присмотр за лабораторией не проблема: у тебя здесь хорошие люди.

– Да, я знаю, Бен, и ты – один из них.

Тот пренебрежительно отмахнулся, а затем благодарно усмехнулся начальнику:
– Тебе удалось отстраниться от всего, съездил куда-нибудь в отпуск?

– Не совсем. На несколько недель вернулся в Сиэтл и помог подруге упаковать содержимое ее квартиры. Затем мы приехали сюда и оставались с папой, пока он восстанавливался. Сейчас – перебрались в дом Энтони.

– Быстро сработано, Эдвард. Ты расстался с Аннабель всего около двух месяцев назад. Твоя новая девушка должна быть особенной. С нетерпением жду с ней встречи. Она ученая?

– Да, криминалист, работала в «CSI» в Сиэтле.

– Тогда она переведется сюда?

– Возможно, но еще не решила, чем хочет заниматься. Сейчас она просто привыкает жить в этой части страны.

– Как ее зовут?

– Белла.

– Хорошее имя. Забавно, что ты иногда звал Аннабель Беллой.

– Откуда ты это знаешь?

– Я слышал, как ты называл ее так в Загородном клубе, когда у нас был ежегодный ужин лаборатории.

– В самом деле? Не помню, чтобы обращался к ней так на людях.

– Ну, было дело. Белла – высокая и блондинка, как твои предыдущие десять подруг?

– Нет, она маленькая и брюнетка.

– Необычно для тебя. Долго ее знал?

– Мы вместе учились в школе, я снова наткнулся на нее, когда приезжал в Сиэтл.

Эдварда немного раздражало то, куда зашла эта беседа: Бен обычно не совал нос в его личную жизнь, так что решил прекратить разговор уходом.

Подчиненный поднялся, чтобы снова атаковать кофеварку, а его начальник направился к двери.

– Ты останешься здесь на весь день, Эдвард?

– Нет, я вскоре собираюсь отвезти папу домой, поскольку знаю, что он устал. Он по-прежнему проходит лечение, так что я не позволяю утомляться, хотя ему не терпится вернуться к работе. Позже мы могли бы выйти на лодке, если с ним все в порядке и погода останется хорошей. Я буду завтра. Вероятно, весь день проработаю в «Ле-Ман», если станешь меня искать.

– Хорошо. Тогда и увидимся.

Эдвард открыл дверь и, когда уже выходил, Бен окликнул:
– Почему бы тебе сегодня вечером не привести Беллу в загородный клуб? Мой брат остался на выходные, в Массачусетс возвращается завтра утром, так что мы ужинаем в клубе. Ты давненько не видел Тома.

– Спасибо, но у нас с Беллой есть планы на этот вечер. Может быть, в другой раз.

– Хорошо. Увидимся завтра.

Эдвард покинул лабораторию и запер за собой дверь. Направляясь к одной из наружных дверей, которая вела к озеру, он думал о приглашении поужинать в клубе, хотя Бен знал, что ему некомфортно в компании Тома из-за недавней истории, так что заинтересовался причиной. За все время знакомства они никогда не общались в неформальной обстановке, если не являлись частью большой группы, так что мотивы были немного подозрительными.

«Может, это потому, что сейчас я начальник, и он заискивает передо мной?» – подумал Эдвард, но сразу же отклонил эту идею, потому что в структуре компании некуда стремиться к повышению. Ты либо владелец, либо сотрудник: никакого совета директоров, поскольку лаборатория находилась в частной собственности, поэтому желание Бена встретиться с Беллой и поужинать с ней явилось загадкой, особенно если там присутствовал Том.

Эдвард открыл внешнюю дверь и увидел Карлайла, сидящего на берегу озера на скамейке Энтони. Со спины отец казался постаревшим и измученным. Его поредевшие светлые волосы выглядели неряшливо, словно он взъерошивал их. Спина ссутулилась, и он, не двигаясь, смотрел в пространство. Мгновение молодой человек наблюдал за ним и задавался вопросом: как помочь примириться с новой жизнью? Неизвестно, бывала ли у вампиров депрессия, но Карлайл демонстрировал признаки того, что, вероятно, ощущал сожаление о сделанном выборе, и Эдвард почувствовал, что тот решил, что вечная жизнь являлась ошибкой.

Встав на ступеньку и стараясь представить, что происходило в голове отца, вспомнил, как Элис с Джаспером рассказывали им о Питере и как тот принудил Уитлока убить его. Белла спросила, почему Питер не покончил жизнь самоубийством, если после кончины жены хотел умереть, и Элис объяснила, что инстинкт самосохранения вампира настолько сильный, что их виду невозможно убить себя. Эдвард задумался, знал ли об этом отец и не поэтому ли с отчаянием смотрел на бесконечное будущее.

Не оборачиваясь, Карлайл позвал:
– Что ты там стоишь, сынок? Иди сюда и посиди со мной на скамейке.

Эдвард понял, что тот, наверное, слышал, как открылась дверь. Сверхчувствительные уши означали, что к вампиру нельзя подкрасться, поскольку он мог услышать даже самые слабые движения.

– Просто любуюсь пейзажем, пап. Начинается листопад. Скоро зима придет.

– Знаю. Эта осень была сезоном, который я не предполагал, что снова увижу, и она очень красива.

Эдвард осторожно спустился по травяному склону, все еще покрытому росой, и сел на лавочку рядом с Карлайлом. Солнце отражалось от озера, и лес на дальнем конце был заполнен птичьим гомоном. Это идиллическое утро и, вероятно, будет превосходный мореходный день: верхушки деревьев шевелил легкий ветерок. Они находились приблизительно в восьмидесяти километрах вглубь суши, так что на побережье ветер, скорее всего, свежее, поэтому молодой человек и решил предложить прогуляться на лодке, когда уедут.

Эдвард взял отца за руку и крепко сжал:
– Пап, ты сожалеешь о своем решении позволить Джасперу изменить вас с мамой?

– В некоторых отношениях, да. Знаю, что прошло всего лишь шесть недель, но я беспокоюсь о твоей матери: она не прогрессирует так, как я надеялся.

– Но дело не только в этом, да?

– Да. Больше всего меня беспокоит мысль о бесконечной жизни. Я продолжаю думать об Аро и двух других отморозках, которые той ночью сидели в нашем доме. Не хочу стать похожим на них. Не желаю идти дальше и дальше в течение тысяч лет, жить, но слишком бояться умереть. А кто будет принимать это решение за твою мать? Она может оказаться неспособной решать за себя.

– Но ты был готов совершить самоубийство, когда боль от рака стала слишком сильной. В чем теперь разница?

– Разница в том, что тогда я умирал. Смерть была неизбежна, я просто собирался поторопить процесс и избавиться от болезненного конца. У вампиров выбора нет. Они просто идут дальше и дальше, и дальше. Это неправильно, Эдвард.

– Ты сказал «в некоторых отношениях». Что тогда ты видишь позитивного?

– Проводить время с тобой, познакомиться с Беллой, снова держать в объятиях твою мать и видеть, как она с любовью в глазах смотрит на меня. Это бонусы. Не пойми меня превратно, Эдвард, я благодарен за то, что все еще нахожусь здесь, а не удобряю собой маргаритки, как Энтони, но с таким долгосрочным будущим смириться не могу. Ты живешь своей жизнью, ожидая, что пробудешь на земле лет восемьдесят, а не восемь сотен или восемь тысяч: об этом невозможно помыслить. На что тогда станет похож мир? И не только это, Эдвард, но наши смерти не будут естественными – они станут насильственными. Нас либо разорвут, либо сожгут заживо, либо съедят оборотни, если ты веришь в сказки.

– Я никогда не думал об этом, пап. Просто испытал облегчение, когда нам с Беллой предоставили выбор, и мы могли какое-то время провести вместе. Мы тоже удобряли бы ромашки, если бы той ночью Аро не смягчился. В тот момент я не думал о собственной смерти, или кончине Беллы, или даже жизни без нее. Попытки не выделяться из смертного населения – мое самое большое беспокойство, и на данный момент я не очень хорошо с этим справляюсь.

Карлайл с ужасом на лице повернулся к Эдварду:
– Что случилось?

– Я слишком быстро двигался перед Эйсом, и в лаборатории Бена моя рука попала под солнечный луч, но, к счастью, этого никто не заметил.

– О боже, какое облегчение. Я-то думал, что ты кого-то укусил. Эйс заметил?

– Да! Он, наверное, думает, что я экспериментировал на себе с новым чудо-препаратом.

Карлайл рассмеялся, и, в конечном итоге, к нему присоединился Эдвард. Оба понимали: что бы ни подумал Эйс, мысль о том, что его новый босс стал вампиром, вероятно, не окажется в списке решений.

– Стоит ли нам уйти, пока больше ничего не произошло? – медленно поднимаясь, спросил Карлайл.

– Думаю, лучше так и сделать, и будь осторожен, когда двигаешься, территория просматривается камерами наблюдения.

Эдвард помогал отцу на скользкой дороге обратно в здание. Когда они вошли через дверь, чувства Карлайла впервые атаковал концентрированный человеческий запах.

– Боже правый! – воскликнул вампир и схватил за руку сына. – Теперь я понимаю, почему, когда мы встречались, твоя мать была не в состоянии пройти мимо Данкин Донатс¹, не купив хотя бы одного. Быстро вытащи меня отсюда.

Эдвард, все еще посмеиваясь над этим образом, подтолкнул отца мимо стола Джейн и вывел через двери на стоянку.

– На яхтенный причал? – предложил молодой человек.

– Определенно, – согласился Карлайл. – Забери меня от людей, насколько это возможно, и поскорее. Знаю, вампирам не нужно дышать, но мне требуется глотнуть свежего чистого воздуха в то, что осталось от моих легких, и чертовски быстро.



В скудно обставленном кабинете совсем невдалеке от периметра забора, окружающего «Научные исследования Мейсена», ноутбук записывал информацию, исходившую непосредственно из огромного здания, которое доминировало в этом тихом районе Коннектикута. Владелец ноутбука склонился над столом, внимательно изучая изображения, которые появлялись на экране, радуясь, узнав, что Эдвард Мейсен наконец-то вернулся к работе. Этого дня наблюдатель терпеливо ждал в течение долгих шести недель, но, в конце концов, Эдвард вернулся из отпуска после того, как без предупреждения оставил лабораторию после смерти Энтони, чтобы последовать за шлюшкой назад, в Сиэтл. В лаборатории сплетничали, что он вернулся на восточное побережье в сопровождении распутницы, и теперь они поселились вместе в доме на пляже.

С возвращением Эдварда приз, который после смерти Энтони Мейсена просто-напросто стал недоступен, сейчас снова очутился в пределах досягаемости. Существовал хороший шанс, что заключительная часть головоломки будет найдена, противоядие от смерти обнаружится и появится в форме таблетки. Тот, кто приобретет право собственности на конечный продукт исследования Энтони, станет миллиардером, и наблюдатель был твердо намерен не допустить, чтобы этим человеком оказался Эдвард Мейсен.

Эдвард был ученым, и человек, глядящий в ноутбук, рассчитывал, что профессиональное любопытство возобладает, и в конечном итоге станет невозможно игнорировать искушение закончить то, что начал Энтони. Вот тогда-то и придет пора нанести удар, который будет иметь разрушительные последствия. После того, как рецепт для антивозрастного препарата будет готов, накопленные за последние три месяца неопровержимые доказательства преступлений Эдварда направятся в полицию. Его арестуют, и после суда он, вероятно, окажется за решеткой до конца жизни. «К сожалению, – думал наблюдатель, – в Коннектикуте нет смертной казни, что явилось бы окончательным триумфом, если бы то, что обогатило семью Мейсенов, покончило бы с жизнью Эдварда, надеюсь, болезненно. Смертельная инъекция наркотика стала бы кармой.

На ноутбуке было сохранено достаточно убийственных улик, способных надолго отправить Эдварда и других членов его семьи в тюрьму, но у человека существовала другая цель, чем та, которая предусматривалась изначально, когда план только разрабатывался. Он состоял в простой краже достаточного количества секретов «Научных исследований Мейсена», чтобы сломать Эдварда финансово и профессионально. Даже если доказательства сделанного и находились в ноутбуке, их было недостаточно для извращенного и искорёженного разума противника. Желание этого человека в настоящее время казалось даже большим призом, вишенкой поверх глазури на торте, а именно: выяснить, как произвести препарат, который искал Энтони, и продать эти знания на аукционе.

Месть скоро станет слаще кленового сиропа, и человек, который сейчас злорадствовал над своим любимым изображением, хранящимся в памяти ноутбука, с нетерпением ждал того дня, когда Эдвард Мейсен выяснит, кто с ним покончит и почему. Но до тех пор требовалось терпение.

А именно его-то у этой персоны имелось в изобилии.

---

¹ Данкин Донатс (Dunkin’ Donuts) – международная сеть кофеен с пончиками (примечание переводчика).

---

Огромное спасибо за проверку и редактирование главы amberit.

Поделиться своими впечатлениями вы можете в нашей КРИМИНАЛЬНОЙ ЛАБОРАТОРИИ.

Так же на форуме разыгрывается ВИКТОРИНА, участвуя в которой вы можете получать маленькие сюрпризы, а, набрав больше всего правильных ответов, выиграть и главный приз - последнюю главу перевода раньше всех остальных читателей.