Субботнее утро в пустом доме – это печально. Я проклинаю спортивный центр, стоя на кухне и поедая воздушные сахарные хлопья Билли. Свист чайника дает понять, что он вскоре вскипит, приближая момент появления свежего кофе.

Я беру пульт и нажимаю на любимую кнопку. Включается канал Cartoon Network, и я смотрю какое-то непонятное японское аниме про самурая с хвостом и волосами металлиста из восьмидесятых. Думаю, это одно из тех, что нравятся Билли. У него вся полка забита комиксами, которые я для него собираю – в основном, чтобы досадить Белле. Я заставляю его кое-что делать, чтобы заработать очередную книгу – большинство дел просто бред собачий, - но Белла позволяет мне это.

Чайник свистит, и я поворачиваюсь, чтобы снять его. Пока кружка наполняется водой, смешивающейся с кофе, я глубоко вдыхаю. Аромат бодрящего напитка чуть ли не лучше самого вкуса. Я заканчиваю наполнять кружку, устанавливаю время на микроволновке и возвращаюсь к странному самурайскому мультику. Не уверен, что я действительно понимаю, что там происходит; кажется, он знает эту темноволосую девчонку, которая чем-то напоминает мне Беллу. Это заставляет задуматься о Белле, которая оставила меня смущенным и возбужденным.

Это моя вина. Я предлагал, чтобы моя мать взяла Беллу на девчачий поход в спа на ее день рождения. Белла заслуживает отдых от всего этого. Эмбри забрал детей на выходные, и Билли практически пулей вылетел из дверей, когда они уходили. Сабрина как всегда была сдержанной, но закатила глаза, когда я спросил, хотела бы она остаться со мной. Я принял это за отрицательный ответ. Я засмеялся, вспоминая, как Белла жаловалась, что она рано начала становиться стервозным подростком, даже если ей уже исполнилось одиннадцать.

Я со вздохом выключаю телевизор и упираюсь взглядом в мой скучный завтрак. Подхожу к раковине, убеждаясь, что сполоснул миску прежде, чем поставить ее в посудомойку. Прислоняюсь к столешнице, поджидая свой кофе. Слишком тихо. Дом пустой и безжизненный. Я скучаю по Белле, которая кричит с другого этажа вместо того, чтобы спуститься вниз и задать мне вопрос. Я скучаю по Билли, который исподтишка набрасывается на меня, когда я поворачиваюсь спиной. Я даже по Сабрине скучаю, которая демонстративно игнорирует меня, когда мы в комнате наедине.

Я вздыхаю, когда микроволновка пищит, и хватаю кофе. Рассматриваю забитый шкафчик, который Белла выделила мне под мою коллекцию кружек для кофе. После долгих раздумий я выбираю кружку под названием «трудоголик» - подарок от Беллы. Она оставила ее на кухонном столе в первое утро после того, как я официально переехал. Я всегда называю ее своей «трудоголичкой»… в основном, чтобы поддразнить ее за упрямство.

Белле не нужно работать. Я могу содержать нас с моим доходом от фонда, не говоря уже о моем семейном имуществе, но она отказывается вести свободный образ жизни. Она настаивает, что это испортит детей и что ей нужно работать, чтобы поддерживать разум в тонусе. Мне понадобился весь мой самоконтроль, чтобы не засмеяться, когда она сказала это.

Правда в том, что она помешана на слове на букву «б». Я никогда не думал, что буду поощрять долгосрочные обязательства. Хотя с другой стороны, я никогда не думал, что встречу такую женщину, как Белла.

- Белла, - вздыхаю я, произнося ее имя, и смеюсь, вглядываясь в отражение моего улыбающегося лица в черной жидкости в кружке. Ах, Эд, ты счастливая задница.

Входная дверь с громким хлопком открывается, из-за чего я чуть не выпрыгиваю из собственной шкуры.

- Черт, - вскрикиваю я, проливая повсюду кофе.

- Я иду в свою комнату! – кричит Сабрина, врываясь в дверь, и поднимается по лестнице. Я ставлю кофе и несусь к двери.

- Сабрина? – в дверях появляется Эмбри, его лицо разбитое и красное.

- Эй, что происходит? – спрашиваю я, он кидает на меня взгляд – смесь злости и призыва о помощи. Эмбри – хороший парень. Он и Белла нормально пережили разрыв, что хорошо, так как мне он нравится. Он веселый и легкий в общении, что кидает тень непонимания на маленькую драму Сабрины.

- Это просто… - Эмбри качает головой. – Ей тяжело. Белла не говорит ей о ее отце, и это не мое место. – Лицо Эмбри поникает, когда он смотрит на пустой лестничный пролет. Белла сказала мне через пару месяцев после наших отношений, что Эмбри не является биологическим отцом Сабрины. Хотя этот факт особо ничего не менял. Они сказали Сабрине правду, когда той было восемь. Белла заметила, что Сабрина приняла новости хорошо, но, кажется, всему свойственно меняться.

- Я люблю тебя, Сабрина! Несмотря ни на что, - кричит Эмбри пустой лестнице. Я слышу топот и звонкий грохот. Сабрина не очень общительна; я видел ее в спорах с матерью. Девочка предпочитала выражать себя физически. Думаю, что-то ударилось о стену.

- Дети, - произношу я со слабой улыбкой и пожимаю плечами.

- Ага, не хочу создавать тебе неприятности, мужик. – Эмбри выдавливает страдальческую улыбку, и я всем сердцем проникаюсь к нему. Он переживает трудные времена со своим ребенком и приносит мне извинения.

- Не парься, - говорю я, махая рукой.

- Спасибо, чувак, – Эмбри игриво пихает меня по руке. – Я заброшу Билли завтра ночью. Удачи! – Он чуть ли не сносит дверь с петель, и, когда я смотрю, как она за ним закрывается, понимаю, что произошло на самом деле.

- Сукин сын, - шиплю я, и какая-то тревожная громкая музыка начинает сотрясать дом.



- Мама! – мой голос звучит немного более натянуто, чем я бы хотел, но Сабрина продолжает чередовать злой громкий рок и такую же раздражающую депрессивную ноющую рок-музыку. Думаю, у меня мигрень, и я готов или напиться, или просто повеситься.

- Эдвард, ты в порядке? – голос моей матери звучит испуганно, и я паникую. Не хочу рушить выходные Беллы.

- Я в порядке. Белла рядом? – шепчу я как какой-то болван, как будто кто-то рядом с моей матерью может слышать меня. Я нервничаю.

- Нет, она спит в комнате наверху. Ты хочешь, чтобы я позвала ее? – она переключается с беспокойного тона на подозрительный. Моя мать хорошо меня знает.

- Нет! Пожалуйста, не беспокой ее, - я вздыхаю, опираясь на кухонную столешницу. – Мне просто нужна помощь с… Сабриной. – Стон вырывается из горла, и я, запуская пальцы в волосы, слышу тихий смешок матери.

- Что такое? – Эсми Каллен, милая и толерантная женщина, но ко всему прочему она моя мать. Она пережила мои высокомерные подростковые годы, моих психованных подружек и даже больше. Интересно, ждала ли она того дня, когда все мои грехи аукнутся мне.

- Она рано вернулась домой. Эмбри сказал, что она расстроена из-за… - я останавливаюсь, когда слышу шаги на лестнице.

- Эдвард, ты все еще там? – спрашивает моя мама; ее беспокойство возвращается.

- Секундочку, - бормочу я в трубку, когда Сабрина выходит из-за угла. Я замираю на месте, когда около пяти футов (~1,5 м) женской ярости проносятся мимо меня.

Сабрина ворчит, дергая за серебряный ящик, и я задаюсь вопросом, нужно ли раскрыть мое присутствие.

- Ух, эй, - запинаясь, говорю я, наблюдая за тем, как она хватает ложку и направляется к холодильнику. Она открывает дверь и достает большую картонную коробку «Ben & Jerry's». Особенное мороженое Беллы; даже я не прикасаюсь к нему, но черта с два попытаюсь остановить Сабрину, когда она вылетает из кухни.

- Эдвард? – голос моей матери выводит меня из оцепенения, и я вспоминаю, что она все еще на проводе.
- Ох, прости, мам, - говорю я, слыша хлопок двери Сабрины. – Она немного пугает меня. – Эсми смеется в телефонную трубку, что немного раздражает.

- Эдвард, родной, тебе действительно нужно закаляться, - она смеется – я застываю. Она моя мать; ей полагается помогать мне, а не смеяться.

- Мам, - говорю я, поскуливая, когда мне бы хотелось звучать сердито. Как она это со мной делает? Неожиданно я будто возвращаюсь к своим двенадцати годам, и она поддразнивает меня о том, что нашла Playboy у меня под кроватью. Она вздыхает, но, по крайней мере, не смеется.

- Во-первых, неважно, из-за чего она расстроена. Важно то, что она просто расстроена. Во-вторых, не пытайся рассказывать ей о чем-то подобном, - говорит она низким монотонным голосом, который заставляет меня чувствовать так, словно я снова оказался в школе.

- Но ты не думаешь, что это может помочь, если я расскажу ей о моей… - я даже не успеваю закончить предложение, когда моя мать стонет мне в ухо.

- Эдвард, ты слишком много думаешь, - говорит Эсми с терпеливым вздохом. – Просто слушай то, что она говорит, покажи ей, что ты на ее стороне, и более того, не говори ничего о себе.

- Ладно. Итак, что мне сейчас нужно сделать? Она наверху слушает громкую музыку. – Я не уверен, как мне следует получить от нее инструкции к действию.

- Предлагаю тебе расслабиться и подождать, пока она сама не заговорит с тобой. Она может и не сказать ничего вовсе. Просто попытайся подготовиться к тому, чтобы оказаться там с ней в том случае, если ты ей понадобишься, - говорит она, и я выпускаю протяжный вздох.

- Ты уверена, что это сработает? – спрашиваю я, когда следующая жуткая рок-песня начинает сотрясать потолок.

- Да, а теперь иди. Мне нужно приготовить обед, - говорит она со смешком.

- Ладно, я люблю тебя, мам. Спасибо, - произношу я, прокрадываясь в гостиную.

- Удачи, дорогой. – Она вешает трубку, когда я быстро пробираюсь мимо лестницы и устраиваюсь на диване.

Итак, план состоит в том, чтобы ничего не делать; звучит легко, может, даже слишком. Я схватил пульт и включил телевизор.



Я уже час как смотрю «Счастливчика Гилмора» и ем вторую половину большой пиццы с пепперони, когда слышу скрип лестницы. Я сохраняю хладнокровие, краем глаза наблюдая за тем, как Боб Баркер выбивает дерьмо из Адама Сэндлера, когда Сабрина останавливается у другого конца дивана.

- Это пепперони? – небрежно произносит она.

- Угощайся, - говорю я, кивая, и делаю глоток пива. Она присаживается на диван и хватает кусок пиццы. Мы сидим почти двадцать минут в тишине, которая прерывается ее чавканьем и моим потягиванием пива. Посмеиваясь над фантазией Счастливчика о карлике на трехколесном велосипеде и полуобнаженной женщине, держащей кружку пива, я замечаю, что Сабрина смотрит на меня.

Я краем глаза слежу за ней. Она подгибает одну ногу под себя, а другую сгибает и кладет подбородок на колено. Я понимаю: это значит, что она хочет со мной поговорить. Итак, я ставлю бутылку пива на стол и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на нее. На ее лице пытливое и немного недовольное выражение, что напоминает мне о Белле. Я пытаюсь не улыбнуться, но не выдерживаю.

- Что? – спрашивает она с мягким рычанием, отчего мне хочется рассмеяться, но я сдерживаюсь, зная, что это только разозлит ее.

- Ничего, - говорю я, покачивая головой. Следующие несколько минут мы сидим в тишине. Затем Сабрина вспыхивает, поднимается и произносит на одном дыхании:

- Это просто… я не ребенок. Знаешь ли, - говорит она, поворачивая голову к телевизору. Она прислоняется щекой к колену, но я все еще вижу красноречивый блеск в ее глазах.

Я начинаю немного паниковать. Я не готовился к рыданиям; слезы – это мой чертов предел. К счастью, она берет себя в руки, поднимает голову и смотрит на меня. На ее лице выражение смирения, и она становится слишком похожей на ее мать, что чуть ли не хуже, чем плач.

- Я просто устала от их отговорок. Ну, знаешь, это же мое право – знать… о… нем.

Она наклоняет голову к груди, и я киваю в полном недоумении, но ничего не собираюсь ей говорить. Сабрина кивает, ее взор обращается к спинке дивана. Она снова успокаивается, ковыряя выбившиеся из обивки нити.

- Я просто хочу знать, откуда я, - ее голос тихий и натянутый.

- Ага, - мягко говорю я, пытаясь сохранять хладнокровие и больше ничего не говорить. Эсми сказала, что, независимо от того, что она говорит, мне следует просто соглашаться и поддерживать ее. Стараться не рассуждать с ней, стараться не навязываться и не говорить ей о себе. Звучало это легко и просто, но это словно пытка – смотреть на ее страдания и не пытаться помочь.

Я хочу сказать ей, как сильно ее родители любят ее. Что неважно, от кого забеременела ее мать, что Эмбри – ее отец, и это все, что имеет значение. Я хочу сказать ей, что у нее есть семья, которая здесь с ней, и что я здесь ради нее и всегда буду тут. Вместо этого я, словно какой-то тупица, сижу на другом краю дивана, пока она в тишине борется со слезами.

После нескольких мгновений тишины она слегка изменяет свое положение и готовится смотреть фильм. Я беру с нее пример, продолжая наблюдать за ней, когда она начинает снова есть пиццу. Когда начинаются титры, я поворачиваюсь к ней. Она уже стоит на ногах. Я замираю, когда она сокращает между нами расстояние и встает передо мной, кладя руки на бедра.

- Спасибо, - говорит она кратко. Ее худые руки обвивают мою шею. Я неуклюже похлопываю ее в ответ, и она откланяется. Она улыбается мне сияющей улыбкой.

Я слышу ее скачки на лестнице, ведущей в ее комнату, а затем какая-то поп-дива начинает завывать о вечеринке на всю ночь, и я расслабленно откидываюсь на диван.

Не имею ни малейшего чертового понятия, что я сделал, но, должно быть, это сработало. Огромное гребаное спасибо, Господи.



- Эдвард? – тихо зову я.

- Ммм, да, - произносит Эдвард с придыханием, и я представляю, как он растянулся на моей кровати.

- Что ты делаешь? – продолжаю я с легким смешком в голосе.

- Ты не должна спрашивать, что на мне надето?

- Ладно, соглашусь. Что на тебе надето? – я вздыхаю, соскальзывая немного глубже в теплые объятия воды, пока пузырьки не защекотали мне щеку.

- Ничего. – Я слышу в его голосе улыбку, когда он говорит это. Мне требует секунда, чтобы понять, что он имеет в виду.

- Эдвард Каллен, ты лежишь голый в моей постели? – мои пальцы на ногах сжимаются, когда я говорю это, представляя его крепкую загорелую попку, прижатую к моим чистым хлопковым простыням. Он разражается смехом.

- Да, мадам, я не могу лгать. – Голос Эдварда превращается с легкого в низкое рычание. – Мой член такой твердый. Сейчас твоя очередь сказать мне, что ты делаешь прямо сейчас, - говорит он с придыханием, распаляя меня. Я воображаю, как он на матрасе делает толкательные движения.

- Я в ванной, - хихикаю я, признаваясь ему.

- Где твои руки? – дыхание Эдварда начинает убыстряться, и я задаюсь вопросом, готов ли он уже потрогать себя. Мысль незамедлительно вызывает в уме соответствующее изображение обнаженного Эдварда, ласкающего себя во время разговора со мной. Электричество проходит по мне, и я тихо постанываю. – Ох, ладно, полагаю, это достаточно хороший ответ, - говорит он с низким хмыканьем. Я подавляю смешок, хватаясь руками за бортики ванны. Не хочу испортить фантазию, рассказав ему.

- Где ты хочешь, чтобы были мои руки? – я пытаюсь, чтобы мой голос звучал обольстительно, прикладывая все усилия, чтобы произнести это как Кэтлин Тернер из «Жара тела».

- Ого, - говорит Эдвард с пораженным фырканьем, которое сразу же бесит меня.

- Что? – я пытаюсь быть чертовски сексуальной, а он думает, что это смешно.

- Мне просто было интересно, почему вы так долго утаивали это от меня… миссис Робинсон, - голос Эдварда приобретает урчащие нотки, которые делают его крайне сексуальным и неотразимым, но я все еще немного зла. Я встаю, всплескивая воду. Нажимаю большим пальцем ноги на кнопку для слива, и вода вытекает с громкими заглатывающими звуками.

- Что это? – в его голосе звучит любопытство.

- Я вылезаю из ванны, - я вздыхаю, прижимая телефон к плечу подбородком, и натягиваю толстый банный халат. Это место потрясающее, стоит поблагодарить Эсми за подарок.

- Белла, что не так? – стонет Эдвард в телефон, пока я завязываю пояс на халате.

- Я просто устала. – Я выдаю ему старую проверенную отмазку, когда прохожу в комнату и сажусь на кровать.

- Белла, - Эдвард произносит мое имя протяжным тоном, который заставляет меня чувствовать вину и разочарование в одно и то же время. Я люблю и ненавижу то, как легко он может читать меня. Эмбри ненавидит противостояние, так что, даже если он знает, что я зла, то просто позволяет мне злиться. Я могу ожидать, что он будет ходить на цыпочках, пока я не остыну. Эдвард же не позволит мне злиться. Он будет раздражать меня, пихать и докучать. Он не успокоится, пока я снова не заулыбаюсь. Это, конечно, мило, но чертовски выводит из себя.

- Ты нашла мой подарок? – почти невозмутимо спрашивает он, и я застываю. Он меняет тему и только сильнее злит меня.

- Эдвард, я сказала тебе, что ничего не хочу, - я сажусь прямо и чуть ли не швыряю пульт в стену. – Твоя мать уже потратила уйму денег на этот спа…

- Белла, стоп, - вздыхает Эдвард, и я так сильно сжимаю пульт, что каналы начинают переключаться быстрее, чем мои глаза могут уследить за изображением.

- Что? – медленно спрашиваю я, пытаясь расслабить челюсть.

- Пожалуйста, загляни в чемодан, - тихо умоляет он, и я соскальзываю с кровати, быстро пересекаю комнату, подходя к чемодану. Я встаю на колени и откидываю крышку.

- Что я ищу? – спрашиваю я, аккуратно закидывая свернутую одежду на плечо, разочарованная из-за того, как чертовски хреново проходит наша ночь. Он не отвечает мне. Ему и не надо, потому что, как только я поднимаю поношенную пару милых штанов, я вижу коробочку. Я вздыхаю, так как форма ее говорит сама за себя.

- Эдвард! – мой голос звучит грубо. Я борюсь со страхом, из-за которого трясутся руки, когда вынимаю маленькую бархатную коробочку из недр одежды.

- Это не кольцо, - быстро говорит он, и я чувствую, как меня наполняет разочарование.

Разумная взрослая часть моего мозга напоминает мне, что мы вместе всего лишь год, и для меня слишком рано надеяться на обручальное кольцо. Особенно после того, как я выпалила ему, что не готова к замужеству. Иногда я сильно себя ненавижу. Я люблю Эдварда и с удовольствием приму предложение, если он спросит. Я волнуюсь за Эдварда. Он все еще молод, у него вся жизнь впереди. Он слишком молод, чтобы связать себя со мной семейными узами.

- Хорошо, - говорю я, надеюсь, твердым голосом.

- Я знаю правила и пытаюсь найти лазейки, - говорит он со смехом. Я крякаю, выражая свое согласие, и открываю крышку коробочки. Серебро сияет как бриллианты в приглушенном свете комнаты. Я не могу дышать, когда вытаскиваю украшение из футляра, длинная цепочка свободно свисает с моих пальцев.

- Эдвард, оно… прекрасно, - шепчу я в телефон.

- Тебе нравится? – его голос высокий, и я смеюсь. – Я вспомнил, когда ты работала с Сабриной над ее проектом, ты сказала, как оно тебе нравится.

Как он это вспомнил? Я помогала сделать Сабрине проект на тему символики, и мы составили перечень различных символов. Инь и ян, знак мира, и я добавила символ бесконечности. Мне всегда нравилась идея чего-то бесконечного, что преодолеет все неожиданности и изменения и обязательно возвратится туда, откуда начинается.

- Мне нравится, спасибо, - мягко произношу я, рассеянно поглаживая поверхность пальцем.

- Я хочу, чтобы ты носила его и помнила, что независимо от того, что случится, я буду с тобой. – Голос Эдварда остается серьезным, когда он продолжает: - Я не собираюсь просить тебя об обязательствах, которые ты еще не готова дать, но я люблю тебя, Белла, и никуда не уйду, пока ты не выкинешь мою задницу.

Ком в горле мешает мне говорить, а слезы стекают по лицу. Я хочу верить ему и хочу сказать, как много это значит для меня, но я большая сентиментальная дура.

- Белла, - произносит он мое имя робким голосом, и я хлюпаю носом. – Ох, черт, ты плачешь? Пожалуйста, не надо, я сожалею. – Он говорит бессвязно, и это чертовски мило.

- Нет, это слезы счастья, - смеюсь я, вытирая слезы. – Подожди секунду. – Я кладу телефон и надеваю на шею ожерелье. Я застегиваю замочек и ощущаю холодный металл, когда украшение прислоняется к теплой коже на моей шее. Беру телефон и возвращаюсь обратно на кровать.

- Эдвард, ты займешься любовью, когда я приеду домой, - обещаю я обольстительным голосом.

- Мне действительно нужно чаще покупать тебе украшения, - говорит он с облегченным смехом.



Перевод: Alice_Green
Бумажный цветок