– Держи голову ниже, девочка, – скомандовал Снейп и потянул Гермиону за руку, когда они шли по широкой дорожке, начинавшейся от внушительной, мощеной дороги.

Гермиона подчинилась, изо всех сил стараясь скрыть лицо под капюшоном своего плаща, сжимая руки и пытаясь облегчить дискомфорт от тяжелых цепей, сковавших ее запястья. Вокруг было слишком темно, чтобы она ясно видела, но ощутила тяжелые взгляды какого-то грузного мужчины, охранявшего высокие кованые ворота усадьбы. Они выглядели слишком устрашающими, когда она пристально глянула на них. Даже павлины-альбиносы, бродящие вдоль верхушки тисовой живой изгороди, казалось, прогуливались как можно дальше от них. В то же время воротам по-прежнему удавалось оставаться величавыми, изящными и пафосными, когда они двигались.

– Что там у тебя там, Снейп? – Высокий мужчина средних лет с резкими туповатыми чертами лица усмехнулся, глядя на Гермиону, особенно задержавшись взглядом на ее упругой заднице, скрытой под слишком большим плащом. Осознание, что под этой тяжелой одеждой находилась женщина, казалось, взбудоражило его.

– Не твое дело, Яксли. Но если тебя слишком разбирает любопытство, это рождественский подарок моему крестнику, – со скучающим выражением лица грубо ответил Снейп.

И только тогда Гермиона на самом деле осознала, что наступил канун Рождества.

Ранее эта ночь была очень важна для нее.

Словно только вчера они с Драко украшали ее личное рождественское дерево в ее же комнате, которое Драко выбрал и доставил из леса позади усадьбы ее тети Женевьевы.

Она всегда обожала Рождество и хотела дерево у себя в комнате. Они нарядили его магическими светящимися свечами, украшениями, гирляндами, мишурой и леденцам. Драко поцеловал фигурку ангела, затем немного приподнял Гермиону, чтобы она смогла насадить игрушку на вершину дерева.

Он был переполнен красивыми, соблазнительными обещаниями, сказал, что может подарить весь мир, если она захочет. Даже пообещал, что в следующем году раздобудет ей большое дерево.

Теперь же дерева у нее не было, имелось разбитое сердце, а он исчез.

– Еще одна наложница для юного мастера? Пшш, он снова просто-напросто отдаст ее кому-нибудь из нас. Последняя наложница, предложенная Забини, чтобы успокоить после потери девчонки-грязнокровки, умерла от руки Сивого, когда от нее отказались и отдали тому. Просто давай красотку сюда, чтобы не тратить понапрасну своего времени. В любом случае он все равно отдаст ее нам, – Яксли ухмыльнулся, как животное, ожидающее свою добычу, и раскинул перед девушкой руки.

Он выглядел слишком отталкивающе, так что ради безопасности Гермиона на пару сантиметров передвинулась за своего профессора. Снейп немного дернул ее за руку, чтобы напомнить, как себя вести. Ему не нужно, чтобы их убили прежде, чем войдут в ворота усадьбы.

– Попытка не пытка, – безучастно рассудил Снейп. – А теперь пропусти нас, именно ты сейчас тратишь здесь мое время.

Неожиданно между двумя мужчинами началась игра в гляделки. В воздухе разлилось напряжение, когда они, не двигаясь с места, вызывающе смотрели друг на друга. Наконец Пожиратель смерти фыркнул и позволил им пройти. Гермиона не могла не испытать восторг от того, что ее профессор только что добился успеха, или во что он там играл. Суть в том, что он выиграл. Хотела бы она быть настолько же хороша, как и он, тем более что недавно возложила на себя столь ​​тяжкую обязанность.

Когда они шли по длинному туннелю к огромной усадьбе с ромбовидными стеклами первого этажа, которая вырастала из темноты в конце прямой дорожки, Гермиона не могла не думать обо всем произошедшем, и как она пришла к этому решению.

Это был гнев.

Слишком много гнева, задушившего и убившего то, что осталось от извращенной любви, которую она когда-либо испытывала к Драко Малфою.

– Ты моя лучшая, лучшая подруга, Джинни. Спасибо за все, – прошептала Гермиона, крепко обнимая подругу.

– Ты же знаешь, что всегда можешь вернуться, да? Я люблю тебя, Миона, – широко улыбнулась Джинни, разрывая объятие.

– Я тоже тебя люблю, Джин. Спасибо что поддерживала меня, – кивнула Гермиона, ругая собственные губы, что вдруг задрожали, и глупые глаза, неожиданно наполнившиеся слезами. Почему она становилась эмоциональной развалиной всякий раз, когда даже на одну секунду сближалась с Драко Малфоем? Она ненавидела парня. За последние несколько месяцев это была ее ежедневная молитва от мозга к сердцу.

– Не смей ронять ни единой слезинки передо мной, или я надаю тебе подзатыльников, даже если именно я делала тебе сегодня эту прекрасную прическу! А теперь давай просто пойдем и получим удовольствие, ладно? Позже вечером ты больше меня не увидишь, поскольку я буду занята поцелуями с Гарри Поттером, – грубовато сказала Джинни, чья дерзость вызвала у Гермионы смех, а непролитые слезы временно забылись.

Джинни была ее лучшей подругой.

Очень доброй девочкой, всегда такой счастливой, уверенной во всем.

Первой помогла в противостоянии, даже когда Гермиона была слишком разбита, чтобы сделать это.

Она была как сестра. Одной из тех немногих людей, которые помогли ей выжить... и умерла. Убита. Просто так.

Гермиона не могла вынести то, как умерла подруга: крича, сгорая до ужасающего омерзительного пепла.

Было время в жизни, когда она думала, что ничто не может уничтожить любовь, которую испытывала к Драко, даже если он снова и снова будет причинять ей боль. Она казалась себе мазохисткой, но на самом деле так чрезмерно ослеплена им, что не могла остановиться. Он мог быть самым льстивым и подобострастным, самым амбициозным человеком в мире. Возможно, он даже мог снова и снова относиться к ней наплевательски или выказывать над ней превосходство. Могла ненавидеть его за это, но все всегда исчезало и летело в тартарары, как только она снова его видела.

У нее не было выбора. Ее сердце выдержало почти все, и это погубило ее.

Он погубил ее, и это просто оказалось чересчур извращенным, чтобы она справилась.

Но на этот раз ему удалось.

Он лишь пересек эту черту, а она ощущала, словно ее закололи прямо в самое сердце.

Смерть Джинни стала откровением.

Гермиона поняла, что жила в причудливом кошмаре, воображаемой пропасти, которая оказалась бесплодным, пылающим адом.

Она была влюблена в убийцу, в человека, который все у нее забрал. Влюблена в проклятье своего существования.

И, как по щелчку, все оказалось просто, словно кто-то только что вскрыл ее грудь, вынул сердце и удалил то единственное, что билось ради Драко Малфоя.

Теперь она чувствовала к нему лишь квинтэссенцию мучительного гнева и неприязни.

Ее сбивали с толку эмоции: она не могла чувствовать ничего, кроме ненависти, но это и к лучшему.

У нее осталось единственное желание: отомстить за смерть Джинни, за смерти невинных людей и жизни их семей, что жестоко забрали он и ему подобные.

Он сделал это, и она была ему благодарна, потому что наконец-то впервые Гермиона фактически увидела, что он заплатит за все, что натворил, и больше не чувствовала никакого раскаяния или сочувствия.

Да. Она сделает это.

Она сделает это ради Джинни и других.

Она сделает это ради себя.

Она всегда действовала упорно и неправильно, однако на этот раз хотела действовать упорно и правильно.

– Как думаешь, это справедливо по отношению ко мне? Ты играешь в чертову героиню, а я сижу тут, ничего не делая, и волнуюсь за тебя, – шагал по комнате Тео. Его волосы были сильно растрепаны из-за того, как он грубо он их взъерошивал.

– Я должна сделать это. И ты это знаешь, Тео, – объяснила Гермиона мягким отчаянным голосом, шагнула к нему и взяла за руку. Это действие, казалось, застало его врасплох, но ему как-то удалось успокоиться.

Затем, ни с того ни с сего, он улыбнулся. Просто улыбнулся.

Это было слишком неожиданным, что она даже спросила: – Почему вы вдруг разулыбался?

Тот лишь покачал головой.

– Ты действительно не лгала, когда говорила, что просто усложняешь все. Это действительно так, да? Ты усложняешь.

Она слегка отпрянула, когда он осторожно наклонился к ней. Это произошло автоматически, и позже она пожалела о поступке, когда увидела в его глазах обиду.

– Вот ты пытаешься успокоить меня, держишь за руку, стараешься выглядеть, словно поцелуешь, но нет. Ты же не хочешь этого, – мрачно прошептал он.

Гермиона не могла не взглянуть в эти мягкие зеленые глаза... настолько отличающиеся от магнетических, пронзительных серых Драко, но сейчас они стали почти одинаково красивыми.

Почти.

Почти, но она собиралась туда.

Когда взгляд задержался на воспаленных ожогах на его шее, она не удержалась и коснулась их.

Эти шрамы были лишь некоторыми свидетельствами того, насколько слепой она оказалась.

Вот человек, спасший ей жизнь, когда она звала для этого другого.

Вот человек, который по-прежнему любил ее, даже если она совершенно ясно дала понять, что никогда не ответит взаимностью.

В последний раз, решив, что все кончено, она взывала к имени единственного мужчины.

Только одного мужчины, но он не пришел.

Она могла бы просто глупо умереть.

Но этот человек, стоящий здесь, спас ей жизнь. Он спас ей жизнь только затем, чтобы она поняла, что стала лучше. Она стала лучше той глупой девчонки, которая влюбилась в человека, что оставил ее там гореть и умирать.

– Боевые шрамы. Но ты должна знать, что я исцелилась. Ты заставил меня понять, что именно сделало меня на время глупой и слепой ко всему. Ты спас мою жизнь, Тео. Что заставило тебя думать, я не хочу поцеловать тебя? Я не могу сделать это сейчас, но ты должен знать, что сегодня не приравнивается к будущему, – тихо сказала она, по-прежнему лаская шрамы на его шее, прекрасный след, за который она вечно будет благодарна.

– Тогда можешь дать нам шанс? Когда вернешься? – негромко спросил он.

– Да.



– У Снейпа кое-что есть для тебя, Малфой, – внутрь огромной тускло освещенной комнаты вошел Грэхэм Монтегю. Ему единственному это позволялось.

Теперь он стал на удивление близким товарищем Драко, сменив Блейза Забини. Малфой ненавидел даже собственного крестного отца, зная, что однажды Снейп пытался забрать его славу в той Астрономической башне. Блондин выражал недовольство, ощущая в этом предательство.

Фактически он чувствовал себя преданным всеми и вся.

С ночи гибели Гермионы Грейнджер Драко обвинял всех и во всем, особенно Блейза Забини, единственной задачей которого была ее охрана от атаки «Адского огня».

С тех пор Малфой во всем обвинял Забини. Дошло даже до того, что он чуть не убил итальянского мальчишку, если бы не Крэбб с Гойлом, удержавшие его.

С этого времени Драко был слишком апатичным ко всем, за исключением вызывавшего его Темного лорда.

Блейз Забини, как правило, начинал и вел весь разговор, даже отправлял несколько новых красивых девушек, которых просто-напросто похищал, чтобы вернуть благосклонность, но Малфой всегда был либо слишком занят, либо его вообще ничего не волновало.

– Убирайся, – буркнул блондин.

Он снова застрял в своих пьяных разглагольствованиях. Никто не беспокоил его, когда он пил.

Иногда Монтегю ненавидел эту работу. Но кто он такой, чтобы отказываться от подобных возможностей? Теперь Драко Малфой стал правой рукой Темного Лорда. Близость к Малфою – лучший ход, сделанный им в жизни. Монтегю не собирался находить ожерелье той роковой ночью, но догадывался, что оттуда-то все и началось. Он знал, что сейчас украшение стало величайшим сокровищем Драко, и, может быть, тот чувствовал, что обязан Монтегю, по крайней мере, за то, что сохранил его. Иногда его даже видели спящим с вещицей, прижимаемой к сердцу, словно это была сама Грейнджер.

Драко пытался держать открытыми трепещущие веки и, нахмурившись, глядел на тяжеловесного надоеду, когда тот не двинулся с места.

– И что, блядь, в самом деле, Монтегю? Ты ненормальный? Я велел убираться, – произнес хозяин комнаты, прогоняя того, как сумасшедший какого-то таракана, а затем снова глотнул виски.

– Снейп сказал, что у него рождественский подарок для тебя, – Монтегю стиснул зубы, ненавидя профессора за угрозы. Тот может так напугать, что просто нельзя отказать. – Это новая девушка. Снейп просит позволить войти им в комнату, чтобы он поговорил с тобой об этом. Заявил, что на этот раз все по-другому.

Драко ничего не сказал. Сейчас он уставился в пространство, осторожно закурил сигарету и очень медленно поднес ее к губам, вдыхая дым в невыносимом улиточном темпе.

Его взгляд в пустоту напоминал состояние кататонии. Даже зрачки не двигались целую секунду. Почти казалось, что он спит или даже мертв, только глаза оставались открытыми.

– Так... э-э... Позволить им войти? – еще раз решил спросить Монтегю. Молчание на самом деле пугало его. Сначала гребаный Снейп вызвал подобное чувство. Теперь он был просто чертовым параноиком.

– Это, должно быть, больно, – вдруг тихо и печально заговорил Драко. Монтегю слишком удивился, насколько это звучало нежно.

– Что? – Монтегю только тупо нахмурился. Иногда молодой мастер пугал его. Иногда просто до смерти сбивал с толку.

– Должно быть, она кричала о помощи, но никто даже не остановился и не услышал. Я даже не знал... даже не слышал ее. Это, должно быть, больно. Очень больно, знаешь ли, сгореть вот так, – произнес блондин, и Монтегю сразу понял, кого тот имел в виду. – Если бы я смог все вернуть, я бы так и сделал, принцесса. Но мне очень жаль. Мне в самом деле жаль.

Монтегю слегка вздрогнул, когда увидел, как Драко агрессивно воткнул горящий кончик сигареты в свою руку, прямо в то место, где бился пульс.

– Я никогда не собирался причинять тебе подобную боль, принцесса. Я не знал...

Если и было больно, Драко этого не показывал. Он выглядел так, словно не испытывал никаких чувств, говорил, как зомби. Монтегю знал, что когда тот в подобном состоянии, лучше выйти из комнаты.

– М-малфой, ты просто… – Монтегю не смог закончить, его взгляд был прикован к сигарете, обжигающей кожу своего владельца. – Прекрати это, Малфой.

Когда Монтегю понял, что тот больше не слушал, то выскочил из комнаты, чтобы позвать Снейпа и что-то сделать. Старик, как правило, знал, как в это время поступать.

– Он снова делает это, сэр, – сказал Монтегю профессору, который ждал с девушкой в ​​непосредственной близости от комнаты Драко.

– Пусти нас, – спокойно приказал ему Снейп.

– Но Малфой сказал…

– Пусти или справляйся с этим самостоятельно. Ты знаешь, каков он в подобной ситуации.

У Монтегю не оставалось выбора. Он слишком напряжен, чтобы сейчас справляться с любым дерьмом сумасшедших хозяев.

– Хорошо, – стиснул зубы страж. – Но я не имею с этим ничего общего. Вы вошли силой, – добавил он и осторожно отступил.

Снейп не ответил, молча постоял там какое-то время, казалось, пытаясь снова продумать решения Ордена.

– Я когда-то знал похожую на тебя храбрую девочку. Однажды она спасла меня, – не глядя на нее, прошептал он, спустя почти минуту.

– Что вы имеете в виду, профе…

Гермиона не смогла закончить фразу, когда Снейп агрессивно открыл дверь, в результате чего девушка слегка вздрогнула.

– Тебе известен этот план, – прошептал он, безжалостно втаскивая ее в комнату. Запястья болели из-за тяжелых цепей, которые все еще сковывали их.

– Прекрати сейчас же, мальчик, – приказал Снейп, когда они вошли внутрь, резко выбил сигарету, отлетевшую от руки Драко на пол, в процессе разрушившись о его ботинки.

– Что, блядь, с тобой случилось?! Убирайся отсюда! – яростно заорал Драко. Кожа на запястье уже кровоточила из-за ранних повреждений, отчего ожог выглядел, словно кто-то просто содрал с него кожу.

– У меня для тебя кое-что есть, – Снейп махнул, подтягивая за плащ Гермиону, в то время как ее лицо все еще скрывалось внутри надежно завязанного капюшона ее большой накидки.

– И это все? Это твой подарок? Еще одна шлюха? Ты бесполезен, как дерьмо! – закричал Драко, слишком разъяренный, чтобы воспринимать рационально, затем пнул пустой круглый столик, который чуть не ударил Гермиону.

– Драко, послушай меня. Это…

– Чего ты от меня хочешь, а? Трахнуть ее, а затем простить тебя? Вы с Блейзем одинаковые! Вы оба бесполезны! Ну, тогда ладно, я и сам хорошенько развлекусь, – одним громадным шагом Драко вдруг жестоко потянул Гермиону за руку, вызывая у брюнетки вздох, когда ее оковы причинили боль.

– Подожди, ей больно, мальчик. Она скована…

– Это что, ее цепи, да? Ты послал ее на гибель, а теперь беспокоишься? Может, ты уже трахнул ее, прежде чем отдать мне. В любом случае, ты на это способен. Ты эгоистичный старик, пытаешься украсть мою славу, да? Ну, прости, но сейчас я – правая рука Темного лорда! – Драко усмехнулся Снейпу, игнорируя стоны Гермионы. Он слишком сильно держал ее за оковы, из-за чего крепкая цепь впивалась в ее уже поврежденные запястья.

– П-пожалуйста, прекрати, – Гермиона не выдержала. Ее запястья слишком болели и начали кровоточить. Может быть, он остановился бы, если бы увидел ее, но профессор Снейп слишком надежно завязал капюшон, защищая ее от Пожирателей по пути сюда, и она не могла стряхнуть его движением головы.

Драко сейчас одичал, по-прежнему держа ее за цепи, поэтому она не могла двигать руками.

Он казался слишком злым на всех, когда потащил ее за собой к двуспальной кровати. Гермиона не смогла сдержать слез, когда цепи жестоко врезались ее кожу, а тот тянул за тяжелые оковы, сжимавшие запястья.

– Драко! Прекрати! Ей больно! Посмотри на…

– Ты хочешь, чтобы я это с ней сделал, Снейп? Хочешь, чтобы я причинил ей боль и поиграл с ней перед тобой, только так ты будешь думать, что я счастлив, что ты развлек меня? В этом твоя идея подольститься к правой руке Темного лорда?

– Заткнись, мальчик! Ты должен знать, что не можешь сделать этого потому…

– Я могу делать все, что чертовски хочу! Теперь я владею практически всем! Ты не остановишь меня!

Сейчас Гермиона плакала сильнее. Она чувствовала лишь боль и страх. Слишком больно, а она чересчур беззащитна.

– Послушай меня, мальчик. Ты же не хочешь сделать это…

– Почему, а? Почему ты, блядь, думаешь, что я не могу? Неужели я сейчас ничто?! Я не…

– Потому что это чертова девчонка, Драко! Она – Гермиона!

Перевод Lelishna
Редактура amberit