Название: На грани

Фандом: Любой (выбор автора: Шерлок)
Тема: Убийство
Жанр: слэш, драма
Рейтинг: nc-17
Предупреждения: насилие, пытки

Саммари: Они разрушали друг друга. Сжигали мир в огне своей страсти. Они гуляли по кромке безумия, отчаянно пытаясь удержаться...

---

Букингемский дворец в очередной раз величественно распахнул двери перед сильными мира сего. Отгремели традиционные летние королевские приемы, волна туристов немного схлынула. И в суровый ноябрьский вечер на официальный прием съезжались держатели власти. Те, кто всегда в тени. С бесстрастными лицами, на которых уже многие десятилетия нет и следа пережитых эмоций. Потому что и эмоций нет. Их заменила бездонная глотка, требующая больше денег, больше власти, больше крови…

Себастьян, отставая ровно на полшага от своего непринужденно шагающего в распахнутом пальто на пронизывающем ветру босса, боролся с желанием развернуться и забраться на привлекшую внимание крышу неподалеку. Чтобы оттуда наблюдать за пафосным приемом через прицел любимой снайперской винтовки.
Возможно, почувствовав желание своего сопровождающего, Мориарти чуть развернулся и подмигнул хмурому снайперу. А после, как ни в чем не бывало, уже протягивал украшенное вензелями приглашение пожилому швейцару.

Себастьян позволил себе только один обреченный и беззвучный вздох, после чего проследовал за боссом в мир вульгарной роскоши, показной, но в истинно британской манере – на самой грани безвкусицы. Теперь все пойдет по проверенной веками схеме. Сначала небольшой ознакомительный показ обновленных комнат и кабинетов, а также несколько бессмысленных разговоров. Ближе к вечеру, когда включатся фонари на идеально причесанных лужайках состоится традиционный обед в самом шикарном в королевстве банкетном зале. Все выверено до мелочей и рассчитано по секундам. Можно даже не надеяться на отступление от традиционного церемониала.

В одной из шикарно обставленных библиотек, где собранные гости наигранно восхищались очередной отреставрированной безделушкой, Моран не выдержал и подошел к украшенному затейливой резьбой окну. Не обращая внимания на порицательные взгляды присутствующих, достал из внутреннего кармана смокинга пачку дешевых сигарет и с наслаждением закурил. Он чувствовал себя тигром в клетке, на которого надели балетную пачку и выставили на обозрение любопытных бестолковых детишек, ждущих цирковых трюков от дикого зверя. Словно в ответ на невысказанные мысли, к нему неспешно направился Мориарти. И, подойдя непозволительно близко, прошептал на ухо:
– Думаешь, кого разорвать первым, Басти? – ненавистное сокращение собственного имени, с растянутыми гласными, хлестнуло по оголенным нервам и заставило сделать чуть более глубокую затяжку.
– У меня уже есть кандидатура на примете.
– Будь хорошим мальчиком, и, возможно, я даже позволю тебе выпустить когти. Позже. – Ближе подойти было невозможно. Но Мориарти в очередной раз успешно обманул ожидания, практически впечатав собственное тело в Морана.
– Мне казалось, сегодня ты играешь музыку и руководишь оркестром.
– Музыкальные метафоры? Это так мило, Басти! Разрушаешь стереотип безмозглого и пропитого вояки. – Неприкрытая издевка в голосе и резко проявившийся ирландский акцент заставили Себастьяна прикрыть глаза и чуть-чуть полюбоваться воображаемой картиной переломленного хребта невыносимого босса.
– Впрочем, довольно флирта. Пора действовать. Мне осточертели эти напыщенные индюки.
Мориарти менял маски и играл с собственным настроением также легко, как другие меняли перчатки. Переходы от бесстыдно заигрывавшей с клиентом шлюхи до жестокого и бескомпромиссного бизнесмена, а оттуда к рассеянному гению и безумному маньяку всегда заставали Себастьяна врасплох.

Мориарти был ртутью, плавно перетекающей из одной формы в другую. И угадать, кто в следующий раз выглянет из темных, похожих на пистолетное дуло глаз, не представлялось возможным.
Впрочем, горящие лихорадочным нетерпением и веселым безумием глаза и чуть подрагивающие руки были знакомы Морану. Его сумасшедший босс учуял запах подступающей на мягких лапках смерти. Ненавидящий убивать голыми руками, презирающий вид крови Мориарти тем не менее никогда не мог устоять перед зрелищем насильственной смерти. А будучи от природы исследователем, жаждущим испробовать все, он никогда не гнушался забрать жизнь каким-нибудь особо изощренным способом. Очередной парадокс, которому Моран уже не удивлялся. Его босс был создан из противоречий.

Разработанный Мориарти план позволил без труда похитить одного иностранного дипломата, который имел смелость или глупость вставлять палки в колеса огромной преступной империи, сплетенной криминальным гением. До начала торжественного обеда оставалось еще достаточно времени, чтобы Джим мог наиграться со своей новой игрушкой и потешить натуру естествоиспытателя. Официальная часть приема уже завершилась, и все гости разошлись по углам, плетя заговоры и интриги, заключая взаимовыгодные союзы и решая судьбы людей ехидно поднятой бровью и мимолетной улыбкой.

В приготовленной заранее комнате все уже было готово. Разделать человека не так сложно, особенно, имея под рукой необходимые инструменты, обладая минимальными знаниями в области человеческой анатомии, и некоторой медицинской практикой. Всем этим Мориарти обладал в избытке, откуда – Моран не брался судить. Есть вещи, о которых лучше не знать. И это правило работало как нельзя лучше на примере его гениального и столь же безумного босса.
Джим работал медленно и педантично, предпочитая филигранность похабной разделке, на которую способен любой мясник.

Накачанный до предела наркотиками дипломат не бился в истерике, не разрывал барабанные перепонки криками, и не мешал работе неконтролируемыми судорогами. А Джим довольно улыбался в очередной раз идеально сработавшему плану.
У Мориарти в буквальном смысле руки были по локоть в крови, но, увлеченный новым делом, он не обращал на это никакого внимания. Скальпель в его руках двигался уверенно и ровно, разделяя чей–то внутренний мир на составные части. Самое сложное – отделить желудок и мозг, а также не повредить кишечник. После этого можно считать работу завершенной.
Еще теплые органы Джим любовно раскладывал на начищенные до зеркального блеска фарфоровые тарелки, аккуратно вытирая кипельно–белым полотенцем следы крови и слизи. Вдруг он нахмурился, мрачно созерцая извлеченный мозг, который смотрелся недостаточно презентабельно на простой тарелке. Но стоило его взгляду опуститься на развороченное тело бывшего дипломата, как улыбка вновь заиграла на тонких губах.
В итоге из черепа получилась идеальная подставка для сервировки мозга. Джим, довольный своей задумкой, раз за разом скользил пальцами по теплой кромке только что раскрытой кости, обрамляющей мозг.
– Пора, - тихий голос Морана вырвал Джима из гипнотического транса.
– Действительно. Гости уже скоро пожалуют к столу. А нам, пожалуй, пора домой. Эти пафосные мероприятия так утомляют.
В следующие несколько месяцев средства массовые информации как стая голодных собак обгладывали брошенную им косточку. О резне в Букингемском дворце не написал только ленивый.
Мориарти круглосуточно смотрел CNN, цитируя Морану особенно понравившиеся выражения из репортажей взбесившихся журналистов.
– Майкрофт это так просто не оставит. – Лежавший на коленях Морана криминальный гений недовольно вздохнул, и, не отрываясь от экрана ответил:
– Разумеется, Басти. И следующий раунд твой. Я же обещал своему тигру возможность выпустить когти…

ӿӿӿ

Ответный ход мистера Британское правительство не заставил долго ждать. Подосланного шпиона Мориарти вычислил быстро, но решил немного поиграть. Накаляя обстановку и подводя своего тигра к кульминации ненависти, толкая за грань контроля. Подпустить к себе крысу на непозволительно близкое расстояние, сделать доверенным лицом и явным фаворитом – вот, в чем заключался очередной авантюрный план криминального гения. Скармливая питомцу Майкрофта крохи разрозненной информации, запутывая и направляя по ложному следу, Мориарти не забывал о бесстыдном флирте с юнцом, возомнившим себя Джеймсом Бондом.
Моран ни словом, ни жестом не выдал копившееся раздражение и медленно закипающую ревность. Как начальник охраны он видел много белых пятен в прошлом нового любимчика босса. Но каждый доклад, каждое обоснованное подозрение разбивалось о беспечную улыбку криминального гения и хитро поблескивающие темные глаза. Снайпер начал всерьез обдумывать вариант о том, что криминальный гений окончательно спятил от внезапно вспыхнувшей любви. И поэтому не замечал очевидных вещей.
Когда чаща терпения Морана переполнилась и он почти решил отловить крота, устроив ему допрос с особым пристрастием. Мориарти вызвал его в кабинет и предложил сходить с ним на «небольшую экскурсию». В последнее время Моран при взгляде на босса испытывал единственное желание: нагнуть его над любимым дубовым столом и трахать до тех пор, пока гениальные мозги не встанут на место. Поэтому обоснованно держался подальше. Не сомневаясь, что, возможно, его порыв и будет оценен, вот только в тот же момент, когда Мориарти восстановит контроль над расслабленным после оргазма телом, вместо благодарности снайпер получит пулю в висок.

К сожалению, пойти против прямого приказа не было никакой возможности. Поэтому, помолившись всем известным богам с просьбой послать ему терпения и смирения, Моран последовал за боссом.
Мориарти, вполголоса напевающий какую-то безвкусную попсовую песню, танцующей походкой спускался в подвал, где располагались множественные пыточные камеры, оборудованные по последнему слову техники.
В одной из любимых камер Мориарти, со стенами, обшитыми толстыми стальными пластинами, на привинченном к бетонному полу стуле, сидел надежно связанный фаворит криминального гения.
Моран не смог удержать на обычно бесстрастном лице выражение искреннего удивления. Не раз и не два он мечтал лицезреть зарвавшегося юнца именно в этой камере. Но не думал, что Мориарти когда-нибудь поспособствует осуществлению этого желания.
– Себастьян, ты же знаком с мистером Уилксом? Он жаждет рассказать нам о своей службе на небезызвестного Майкрофта Холмса. Ему только нужен небольшой побудительный стимул. Поможешь ему по старой дружбе?
Мориарти, произнося речь, поглаживал пленника по спутанным волосам, этой неуместной лаской отвлекая внимания Морана от произнесенных слов.
– Все мои навыки убеждения к вашим услугам, мистер Уилкс. – Оторвавшись от созерцания руки босса, Моран довольно ухмыльнулся и оглядел пространство, размышляя, с чего начать «представление».

Мориарти отошел к стене, чтобы не путаться под ногами у Морана и получить наилучший обзор в предстоящем действии.
Морана не просто так называли вторым самым опасным человеком в Лондоне. Прошедший десяток горячих точек, выживший в нечеловеческих условиях и отработавший до совершенства навыки убийства себе подобных, он по праву занимал место правой руки Мориарти, одновременно являясь его личным телохранителем. Впрочем, за годы совместного существования список обязанностей Морана рос вместе с доверием, оказанным ему Мориарти. И в конечном счете он превратился в человека, без которого Мориарти не представлял свою насыщенную и опасную жизнь.

Пока криминальный гений предавался размышлениям, Моран успел вытащить кляп изо рта пленника, готовясь выслушать бессвязные вопли о собственной невиновности и ужасной ошибке. Слушать эти причитания снайперу надоело весьма скоро. И, сунув в рот пленника простую деревянную дощечку, чтобы в процессе пыток он не откусил себе язык, Моран вновь завязал парнишке рот.
Себастьяну приходилось пытать людей в разных условиях. И в душных пещерах Афганистана, и в вонючих наркоманских притонах, и вот теперь он «развлекался» в огромном подвальном помещении в особняке Мориарти. За годы практики он научился бить, причиняя невыносимую боль, но не лишая сознания, не отпуская пленника в спасательную темноту обморока. Он интуитивно чувствовал границы болевого порога у каждого, кто попадал в его «заботливые руки».

Мориарти с удовлетворением наблюдал за методичными и расчетливыми ударами своего снайпера по лицу и корпусу пленника. Но этого было недостаточно. Джим хотел видеть затуманенные яростью и наслаждением серые глаза Морана, его приподнявшуюся в зверином оскале верхнюю губу, открывающую ряд белых зубов. Он жаждал выпустить тигра из клетки. Вот только Моран всегда держал свою ярость под контролем. И даже во время самых жестоких пыток в его глазах отражалась лишь пустота, безразличие, а порой и скука.
Поэтому Мориарти вплотную подошел к снайперу и, приобняв его за талию, прошептал на ухо:
– Не похоже, что ему больно, Басти. Держу пари, если бы я сейчас трахал его на этом бетонном полу, он именно так стонал бы от наслаждения.
Моран никак не отреагировал на провокацию криминального гения. Его тело не напряглось, а кулаки все в том же размеренном темпе наносили удары. Но Мориарти чувствовал – он только что открыл дверь клетки для своего ручного тигра.
Вытащив кляп изо рта пленника, Моран спокойно спросил:
– Вы ничем не хотите с нами поделиться, мистер Уилкс? Нет? Тогда продолжим.
Развязав веревки и схватив паренька за шкирку, Моран подтащил его к небольшой бочке, наполненной ледяной водой.

Мориарти задержал дыхание. К пыткам водой он испытывал особую слабость. Возможно, потому что сам испытал их когда–то в китайской тюрьме. Он прекрасно помнил ощущение горящих огнем легких, непрекращающееся головокружение и подступающую к горлу тошноту каждый раз, когда во время коротких перерывов он пытался выкашлять ледяную воду, все–таки попавшую в организм. Он до сих пор ощущал бессилие, когда заканчивающийся в легких кислород заставлял барахтаться, выбрасывая драгоценную энергию в пустоту. А это сводящее с ума ощущение, когда голову словно пронзали маленькие, острые иглы, барабаня по черепной коробке и покрывая все внутри инеем. И вновь перерыв, во время которого заходишься в тяжелом, удушающем, дерущем глотку кашле с кровью.

Да, Мориарти прекрасно понимал, через что сейчас проходил мальчишка, чей мир сузился до размеров бочки, в которую его раз за разом опускал даже не запыхавшийся Моран.
Когда экзекуция наконец прекратилась, Моран вновь задал пленнику вопрос, на который тот ответил мутным, не осознающим реальность взглядом.
– Теряешь навыки, Басти. Ты только посмотри на него, он уже полностью сломлен. Это не человек – овощ.
Мориарти успешно разыгрывал разочарование, прекрасно зная, что у Морана в запасе еще достаточно средств, чтобы несколько раз толкнуть пленника за черту жизни и вернуть обратно.
К восторгу Джима, снайпер достал из одного из висящих на стене шкафа газовую горелку, прихватив со стола заточенный нож. Волнообразное по обеим сторонам лезвие сверкало в свете лампы, приковывая взгляд.
– Лучше расскажи все, что знаешь. Пока не поздно, – голос, обволакивающий заботой, поддерживало лезвие ножа, любовно очерчивающее скулу пленника.
Пленник продолжал смотреть на мучителя ничего не выражающим взглядом.
Моран недовольно поджал губы и, на мгновение отойдя от мальчишки, взял со стола газовую горелку. Повернув вентиль, он несколько секунд любовался синим пламенем, вырвавшимся из мундштука на конце трубки. А затем провел ножом над извивающимися в каком–то магическом танце языками, неторопливо ведя лезвием вдоль пламени, туда и обратно, снова и снова. Вскоре металл раскалился докрасна.
– Вы случайно не передумали, мистер Уилкс? – поднимая глаза от плавленой, шипящей стали, уточнил Моран.
Мориарти восхищенно наблюдал за своим снайпером, который сейчас напоминал древнее божество: опасное, безжалостное, всесильное.
Не дождавшись реакции от обмякшего на стуле, вновь привязанного мальчишки, Моран продолжил:
– Воля ваша.
И, хищно оскалившись, резким движением вогнал раскаленное лезвие в ногу, чуть выше колена по самую рукоять.
На одну бесконечную секунду в камере замерла оглушающая тишина. А потом, от стен камеры отразился отчаянный, переполненный болью и мучением крик. По камере разнесся запах горелого мяса.

Сколько продолжалась агония их пленника, не могли сказать ни Моран, ни Мориарти. В конце концов судороги, сотрясающее тщедушное тело, немного утихли, а зажмуренные глаза, из–под которых безостановочно текли слезы, приоткрылись.
– Твари, я вам ничего не скажу.
Мориарти удивленно моргнул, когда услышал хриплый, каркающий голос своего фальшивого фаворита. Он не ожидал от этого жалкого субъекта такой выдержки, стойкости и преданности Майкрофту.
А Моран довольно втянул воздух через плотно сомкнутые зубы. В его глазах Мориарти наконец различил тот маниакальный блеск, который всегда скрывался за заслонами отстраненного спокойствия. Тигр почуял запах свежей крови. Сейчас Джим был уверен – Морану не важна информация, он получал удовольствие от самой пытки.

Не медля, полковник в отставке отошел в угол комнаты, где стоял приготовленный чан с водой, от которого исходил густой пар и тянуло нестерпимым жаром.
Мориарти успел лишь удивленно цокнуть языком. Никогда на его памяти Моран не заходил в пытках так далеко. Когда снайпер окатил отчаянно дергающегося в оковах пленника кипятком, Мориарти прикрыл глаза. Наверное, так себя чувствовали ведьмы, которых предавали огню во времена Святой Инквизиции. Джим практически видел за прикрытыми веками, как плавилась кожа пленника, словно тающий воск. Ошпаренное мясо растворялось, как будто под воздействием соляной кислоты, оголяя белоснежные кости .
Криков давно не было. Лишь безостановочной скулеж на одной ноте заполнял пространство комнаты.

Мориарти подошел к полковнику и изо всех сил прижался к сильной спине, не в состоянии контролировать возбуждение. Слишком долго он жаждал увидеть ничем не ограниченную силу и жестокость своего тигра. Потираясь каменным стояком о бедро снайпера, он прошептал:
– Заканчивай с ним. Я все равно знаю больше, чем он может рассказать.
Не успел Джим закончить фразу, как снайпер со всей силы толкнул его в стену, припечатывая к ней собственным телом.
– Решил испытать границы моего терпения, сучонок? – в серых глазах Морана плескалось безумие. Все барьеры были сметены, и на Мориарти из глубины сузившихся зрачков взирал, скаля клыки, дикий, неукротимый зверь.
– Я просто дал тебе возможность выпустить когти, Ба-а-асти.
Джим не боялся, хотя понимал, что Моран мог запросто сломать его, как спичку. Все его мысли сейчас занимало неконтролируемое возбуждение. Он судорожно втягивал в себя запах разгоряченного пытками тела полковника. Тонул в плещущемся в его глазах безумии. Его собственные внутренние демоны испуганно попрятались в самые темные уголки покореженной души. Сейчас здесь был только один демон.
– Когда–нибудь я глубоко засуну пистолетное дуло в твою похабную глотку, и с удовольствием нажму на курок.
Напоследок еще раз впечатав криминального гения в стену, Себастьян отошел в сторону. Взял со стола пистолет и не глядя выстрелил.
Мориарти открыл глаза и увидел идеально ровную дырку во лбу их пленника, а также широкую спину Себастьяна, скрывшуюся за дверью.
Обессиленно съехав по стене, Джим задумчиво проговорил в пустоту:
– Я сделаю все, чтобы твоя сладкая угроза осуществилась, mo ghrá.

ӿӿӿ

После пыток Уилкса все изменилось. События начали развиваться с устрашающей скоростью. Майкрофт, нашедший то, что осталось от его верного помощника, под дверью офиса, развернул масштабную компанию по поиску и уничтожению Мориарти. Его тщательно выстроенная преступная сеть тоже подвергалась точечным ударам. И даже гениальный мозг Джима не был способен одновременно заштопывать дыры и создавать новые нити своей оплетающей весь мир паутины.

Джим бесился, строил гениальные планы, пил литрами крепкий черный кофе и посылал к дьяволу Себастьяна, уговаривавшего его хоть немного поспать.
А потом вдруг остановился. Себастьян отчетливо помнил тот день, когда Джим отвлекся от ноутбука, на котором писал очередное письмо, или взламывал защищенный правительственный сервер, или занимался еще бог знает чем. Криминальный консультант внимательно посмотрел на своего снайпера и спросил:
– Если я предложу тебе уехать, забыть все и начать новую спокойную жизнь, ты согласишься?
Моран молчал долго. Не потому, что рассматривал перспективу жизни без погонь, перестрелок, пыток и убийств. Просто он понимал, что за этим тривиальным вопросом скрывалось другое предложение. «Я собираюсь совершить что–то совершенно безумное и самоубийственное. Ты со мной?». И знал, что для него существует всего один вариант ответа.

Однажды, задыхаясь от удушающей афганской жары, лежа в окопах под обстрелом талибов, Себастьян загадал желание. Даже не желание, это была отчаянная мысль, обращенная к равнодушному богу: «Я не боюсь смерти. Но я боюсь умереть, так и не поняв, что чувствуют солдаты, выкрикивающие имена любимых перед лицом смерти».
Себастьян выжил тогда, как выживал и много раз после этого. И теперь, глядя на непривычно серьезное лицо Мориарти, он понял, что не боится умереть, ввязавшись в его, вероятно, последний безумный план. У него было имя, которое он готов выкрикнуть, глядя в лицо старушки с косой.
– Я с тобой, босс.
Мориарти кивнул, будто и не сомневался в ответе.

Спустя два дня, глядя через широкое окно Вестминстерского аббатства на шумный Лондон, Джим думал, что это наилучшее завершение всей его карикатурной жизни. Именно здесь, в Зале Совета, окруженный трупами и душным, солоноватым запахом сворачивающейся крови, он на своем месте. Часы набатом тикали в опустевшей ассамблее, отсчитывая последние минуты до праздничного фейерверка, устроенного Мориарти в честь Майкрофта Холмса.
Если не можешь выиграть, то постарайся захватить с собой в ад побольше народу. Таков был девиз Джима Мориарти. И сегодня он собирался последовать ему в последний раз.
– Сколько еще?
– Десять минут, босс.
– Отлично. – Мориарти тихо засмеялся, отчаянно жалея, что сегодня не пятое ноября. Получилось бы весьма символично.
– Мы еще можем убраться отсюда, – в противовес словам Моран не сделал ни единого движения, лишь внимательно наблюдал за стоящим у окна Джимом.
– У тебя осталось два патрона. Я несколько недооценил здешнюю охрану, – в голосе Джима не было ничего, кроме откровенного веселья. Он был доволен придуманным планом и прощальным подарком ублюдку Холмсу, который оказался слишком силен.
– Что ж, тогда можем сделать ставки. Что случится раньше: взорвется бомба или в эту дверь ворвется десяток вооруженных до зубов полицейских?
– Я бы поставил на бомбу.

Джим сделал несколько шагов по направлению к верному снайперу. В его глазах плескалось безумие, смешанное с азартом и неприкрытым возбуждением. Между ними натянулась звенящая от напряжения струна, совсем как в тот раз, когда Моран пытал беднягу Уилкса.
Вот только теперь полковник не собирался в очередной раз сдерживать себя. Маска привычного спокойствия и бесконечной уверенности треснула по швам, приоткрывая истинные эмоции.
Он сделал еще один шаг вперед, крепко схватив Мориарти выше локтя и, наклонившись к уху криминального гения, прошептал:
– В камере Уилкса я больше всего хотел остаться и как следует оттрахать твою наглую, высокомерную, безумную задницу.
Джим засмеялся высоким, истеричным смехом и, притягивая полковника еще ближе, ответил:
– Надо было остаться…
Не успела в воздухе отзвучать последняя буква, как Себастьян впился в губы Джима поцелуем–укусом. Не было место нежности, лишь животная страсть. Подталкивая криминального гения к столу у окна, Себастьян спускался жесткими поцелуями вниз по подбородку. Усадив Джима на лакированную поверхность и отчетливо ощущая чужой стояк через плотные слои ткани, Себастьян прикусил пульсирующую венку на шее консультанта, вырывая едва слышный стон. Ощущение стремительно убегающего времени смешивалось с вяжущим, удушливым возбуждением, и этот коктейль сорвал последний выстроенный барьер.
Моран практически выдернул ширинку на брюках Джима и, сжав член вместе с бельем, сделал несколько плавных, с нажимом, движений.
Перед глазами Мориарти все плыло, упорядоченный разум рассыпался осколками, и он цеплялся за Морана, как за единственную константу в растворяющемся мире. Непослушными пальцами Джим пытался расстегнуть рубашку Морана, но дрожащие руки не могли справиться с этой невозможной на данном этапе задачей. Разочарованно зарычав, Мориарти потянул полковника на себя, впиваясь в его губы поцелуем, жадно толкаясь между ними языком, пытаясь передать в одно касание захлестывающее его нетерпение и неукротимую жажду прикосновений к обнаженной коже.
Принимая беззвучную просьбу, Моран на мгновение отстранился, быстро стягивая с себя рубашку. И вновь поддался вперед, заглушая разочарованный стон Джима от потери контакта очередным подчиняющим поцелуем.
Но Мориарти хотел большего, он бесконтрольно терся пахом о бедра полковника, обхватывая его ногами, уже лишившись брюк. Задыхаясь, он хрипло стонал в чужой рот, ударяясь со снайпером зубами и широко раскрывая губы. Из прокушенной в порыве страсти нижней губы консультанта беспрерывно текла кровь. И этот солоноватый вкус сейчас воздействовал на любовников мощнее любого афродизиака.
Моран безостановочно покрывал поцелуями–укусами шею, плечи и грудь консультанта. Его кожей невозможно было насытиться, она словно приобрела особый, взбудораживающий рецепторы запах и вкус. Не в силах больше сдерживаться, полковник расстегнул свой ремень. Ладонь заскользила от напряженного, скудно сочащегося смазкой ствола к промежности Джима. И один палец мягко, но настойчиво проникнул внутрь, поглаживая и растягивая. Мориарти отозвался на прикосновение всхлипом, судорожно сжавшимися мышцами и противоречивым: «Еще». Моран послушался, добавляя еще один палец, и начал медленные, поступательные движения. Изо всех сил стараясь сдерживать желание вытащить пальцы и заменить их уже болезненно возбужденным членом. Джим встречал каждое движение пальцев приподнятыми бедрами. Почувствовав, что любовник полностью раскрыт и расслаблен, Моран быстро вытащил пальцы и двумя болезненными толчками вошел в податливое тело. Он замер на пару мгновений, слизывая кровь с губ Джима и позволяя приспособиться, а потом начал двигаться. Сначала медленно, неглубокими толчками, но постепенно наращивая темп и амплитуду движений. Стоны Джима из болезненных постепенно переходили в полные наслаждения. Он двигался навстречу полковнику, побуждая на более резкие толчки. Моран двигался все размашистей, дроча член уже кричащего в полный голос Мориарти.
В один из самых сильных толчков, почти причиняющим боль, и в тоже время такое острое наслаждение, Джим не выдержал. Тело консультанта затряслось, и с утробным, звериным рыком, он кончил, выплескиваясь на живот Морана. Полковник последовал за ним спустя несколько мгновений, ощущая, как в голове словно взорвалась сверхновая, а скручивающая спираль в паху наконец распрямилась.

Джим не спеша натягивал брюки, напевая под нос все ту же бессмысленную попсовую песню, названия которой Моран не знал. Аккуратно поправил манжеты на рубашке с оторванными пуговицами, прислушиваясь к приближающемуся вою сирен. В его черных глазах, устремленных на курящего возле окна полковника, светилось спокойствие, впервые выигравшее битву с безумием.
Мориарти подошел к своему тигру, прихватив со стола забытый пистолет.
– Помнишь, что ты пообещал сделать со мной в пыточной? – Мориарти улыбался, поглаживая большим пальцем удобно легший в ладонь кольт.
– Не думал, что ты запомнишь те слова.
– Но я запомнил.
– Что означает mo ghrá? – сменил тему полковник.
Развернувшись, Джим нашел на залитом кровью и спермой столе чистый лист бумаги и ручку. Быстро что–то написав, он вновь повернулся к снайперу. Продолжая улыбаться, Мориарти широко раскрыл рот, вставляя во влажную глубину холодное дуло. Себастьян отбросил окурок в сторону, заменяя руки консультанта своими, крепко сжимая рукоять оружия.
Моран глубоко вздохнул, последний раз наполняя легкие знакомым запахом безумия, страсти и смерти, что всегда окутывал Джима, прозрачной дымкой. И, глядя в темные глаза, которые много лет назад поработили его душу, и до сих пор не выпустили из сладкого плена, нажал на курок.
Тело криминального консультанта с глухим стуком упало на блестящий пол Зала Советов.
В это же мгновение со стороны коридора послышался топот десятка тяжелых, полицейских ботинок.
Быстро преодолев расстояние до стола, Моран перевернул белый лист бумаги, на котором каллиграфическим подчерком консультанта было выведено два слова: «Любовь моя».
Себастьян улыбнулся, повторяя пальцами контур аккуратных букв, а затем приставил дуло к виску и глядя в пустоту прошептал:
– Джим…
Второй выстрел раздался за секунду до того, как мощный взрыв сотряс Вестминстерское аббатство и обрушил многотонный потолок на ворвавшихся в Зал Советов блюстителей порядка.