Возвращаясь вечером в башню Гриффиндора, я чувствовала себя уставшей и в то же время умиротворённой. Точка опоры, которую так долго искала, наконец-то нашлась. Распрощались мы с Томом в выручай-комнате. Незачем было демонстрировать, что наша связь по-прежнему крепка. Я опасалась, что затеявший всю эту игру может разозлиться — как минимум дважды я испортила ему планы — и перейти к решительным действиям. Во мне не было страха, но понимание того, что противника не удовлетворит малая кровь, заставляло осторожничать. И оглядываться, опасаясь удара в спину.

Зайдя в гостиную, увидела Гильберта и Минерву. Они сидели в дальнем углу возле окна и тихо переговаривались. Я не стала к ним подходить. Миновала комнату, кивая знакомым, и начала подниматься по лестнице к спальням девочек. Было поздно, ночь вступила в свои права, окутывая всё бархатным покрывалом, обманчиво мягким и безопасным. В спальне никого не было. Дойдя до своей кровати, прошептала:

— Люмос.

Громко говорить не хотелось. Казалось кощунственным нарушать тишину, звонкую и чистую. Вокруг всё было знакомо и неизменно: те же кровати, застланные красными покрывалами, тумбочки со свечами и разной мелочью, массивное зеркало в углу, возле которого каждое утро собиралась очередь. Уютный беспорядок обжитого помещения вызывал улыбку.

Странно. Мне казалось, что прошли годы с того момента, как я пошла на встречу с Томом, а минуло всего-то пара часов. Откинувшись назад, с удовольствием зажмурила глаза, наслаждаясь мягкостью постели. Провела рукой по покрывалу и удивлённо замерла, ощутив хрустящий клочок пергамента. Рывком встала и развернула его, держа волшебную палочку так, чтобы свет не слепил. Записка была короткой и состояла всего лишь из двух слов:

«Помоги мне».

* * *
Колеса стучали по рельсам, вагон медленно раскачивался, убаюкивая монотонностью движений. Бра тускло светили, мигая, словно хотели вот-вот погаснуть. В купе я была одна, Том ушёл на собрание старост в соседний вагон.

За перегородкой слышался смех и приглушённые разговоры. Обсуждали две извечные темы: квиддич и парней. Я хмыкнула и, встав, вышла в коридор. Кто-то открыл окно, и линялые бежевые занавески полоскались на ветру. Подойдя к окну, зажмурилась от удовольствия: холодно, колко, свежо.

— Гермиона...

Я резко развернулась, настороженно обводя взглядом коридор. Никого. Двери во все купе по-прежнему закрыты. Скользнув рукой в карман, нащупала леденцы, оторванную пуговицу и клочок пергамента. А волшебной палочки не было. Сглотнув, поёжилась. Без палочки я чувствовала себя раздетой и уязвимой.

— Гермиона, помоги...

— Кто здесь? — спросила я, судорожно сжимая и разжимая кулаки. Пусть и ненадолго, но это помогало мне успокоиться.

— Помоги мне...

Голос прозвучал совсем близко, заставив отшатнуться. Безусловно, знакомый, но ни женский, ни мужской. Бросившись к дверям своего купе, подергала за ручку. Тщетно! Было то ли заперто, то ли заело.

Рядом послышался ехидный смешок. Я вздрогнула и оглянулась. Коридор был пуст, но окно кто-то закрыл. Занавески уныло повисли, словно усы у Слагхорна. Сглотнув, стала потихоньку двигаться в сторону соседнего купе. Покрутила ручку, но дверь не открылась. Самым страшным было то, что исчезли все звуки и шорохи. Словно кто-то разом вырубил громкость в радио, оставив вакуумную пустоту. И голос. Даже не его, а само дыхание, ощущение, что кто-то был рядом, кто-то наблюдал.

Всхлипнув, я побежала к дверям, ведущим из одного вагона в другой. Рванула их на себя и оказалась повисшей в воздухе. Внизу, по мосту над речкой, ехал красный Хогвартс-экспресс. Труба выталкивала сизые кольца дыма, которые как шлейф тянулись за поездом. Вот он добрался до середины моста, подал протяжный гудок, а затем рухнул вниз, словно игрушечный, вспыхивая, как свечка. И я знала, что Том всё ещё там, внутри поезда. Ещё не мертвый, но уже не живой.

* * *
Кошмары мне не снились уже больше полугода. Это был хороший знак — я перестала бояться тех, кто умер по моей вине. Но этот сон не был похож на предыдущие кошмары. Он больше всего напоминал предупреждение или видение, когда нам немного приоткрывали занавес, чтобы помочь. Но... как? Что я должна сделать?

— Ты сегодня бледная, — заметила Минерва, намазывая джем на тост.

— Угу, — уныло кивнула.

Говорить не хотелось. В голове было слишком много мыслей, похожих на разноцветный клубок. Да и записка в кармане жгла хуже кислоты. И не остановить, не оттереть руки, не выбросить.

— Тебя искал Эйвери?

— Зачем?

МакГонагалл пожала плечами, тщательно пережёвывая кусок тоста.

— Он не сказал. Попросил передать, что будет ждать тебя в подземельях.

Заметив, что эта новость не вызвала у меня бурного восторга, подруга нахмурилась. Затем наклонилась и предложила:

— Хочешь, я пойду с тобой?

— Нельзя, — прошептала я.

— Не как человек.

— Все ведь уже знают, что ты кошка.

Было важно, чтобы Минерва поняла, на что у неё больше нет преимущества.

— И что? Мы будем не одни.

Я удивлённо посмотрела на неё, не до конца понимая, о ком шла речь. Подруга сдержано улыбнулась и чуть повернула голову влево. Туда, где сидел Блэр.

Что же, если я забыла о друзьях, то это совершено не значило, что они забыли обо мне. И порой их забота могла спасти жизнь.

* * *
Записка была написана Эйвери. Его аккуратный почерк с округлыми буквами я могла узнать из тысячи, но это не приносило облегчения. За последний год я научилась доверять Джонатану. Он стал другом, ненадёжным, но способным помочь в трудной ситуации.

Сон сбивал с толку. Я никогда не верила в пророчества, но доверяла интуиции. А она кричала, что что-то не так. Опасно идти на встречу.

— Действуем по плану? — спросила Минерва.

Я кивнула, прошептав:

— Может, ничего и не случится.

— Ложная тревога?

— Ложная тревога, — с надеждой подтвердила я.

Подруга скептически фыркнула и, отступив на шаг, стала превращаться. Сначала уменьшилась тень, скукожилась, словно чернослив, а потом стало меняться тело. Миг — и передо мной вместо человека стояла полосатая кошка. Что же, игра началась, вот только правил я по-прежнему не знала.

При спуске в подземелья ощущалось, как воздух становится всё более тяжёлым, насыщенным влагой. Каменные стены тускло поблёскивали в свете факелов. И при взгляде вперёд, в сужающийся рукав коридора, создавалось обманчивое впечатление, что ты летишь вниз. А там, внизу, тебя поджидало чудовище, охочее до страха и свежего мяса. Разумом-то было понятно, что никакого чудовища нет, но подсознательно человек всё равно продолжал искать его. Продолжал верить. И порой вера творила страшные вещи.

Оказавшись в коридоре, ведущем к гостиной Слизерина, я замерла и украдкой оглянулась. Друзей рядом не было, но знание того, что они следуют за мной, ободряло. Эйвери вышел из-за угла и приветливо улыбнулся. У него потрясающая улыбка, наглая и в тоже время светлая. С ним всегда было тепло, весело и иногда возникало ощущение безопасности. Вот как сейчас. Какая интуиция? Какие сны? Это ведь Эйвери! Он не настолько смел, чтобы строить козни против Риддла.

— Привет! Извини, задержался немного.

Джонатан окинул меня цепким взглядом, кивнул и, взяв за руку, потащил за собой.

— Куда мы идем? — поинтересовалась я.

— Подальше от любопытных глаз, — честно признался он.

— И всё же? — настойчиво спросила, заметив: — Ты просил о помощи.

— Ты уже мне помогаешь.

— Эйвери, хватит говорить загадками!

Он меня разозлил. Уклончивые ответы, уверенность, что я без вопросов последую за ним, выглядели дико. Я вырвала руку из цепких пальцев и вытащила палочку из кармана. Благо, она была на месте.

— Что ты делаешь? — приятель застыл в нескольких шагах и сердито посмотрел на меня.

— Стою, — я проигнорировала его недовольство. — Лучше объясни, что ты задумал? Зачем написал письмо и просил о встрече?

— Убери палочку, — попросил Эйвери, поднимая руки в примирительном жесте.

— И не подумаю. Отвечай!

— Риддл плохо на тебя влияет, — пробормотал он, делая шаг в мою сторону.

Я цокнула языком и крепче перехватила волшебную палочку.

— Не стоит. Я могу тебе навредить, — доверительно сообщила ему.

То, что я применила против Тома непростительное заклинание, сломало внутри меня барьер. Тонкий, но, безусловно, нужный. И если в первый раз использование пыточного проклятия казалось мне ужасным и в чём-то аморальным, то сейчас сама мысль о нём не вызывала отторжения. В каком-то смысле я понимала непробиваемую уверенность Риддла в праве сильнейшего. За свободу надо бороться, и методы не важны. Важен лишь результат.

— Ты мне больше не доверяешь? — в его голосе была слышна обида, детская и почти искренняя.

— Сначала ответь на вопросы, а потом я решу, стоит ли идти дальше.

— Жаль, — Эйвери грустно улыбнулся. — Я не хотел, чтобы так получилось.

Волшебную палочку он выхватил очень быстро, но я была готова к нападению. Первое заклинание угодило в щитовые чары, от второго я уклонилась, спрятавшись за каменным столбом. И тут же послала вдогонку обездвиживающее заклинание. Джонатан отбил его.

— Я сильнее тебя, Гермиона. Сдавайся.

Криво ухмыльнувшись, послала под прикрытием связывающих чар режущее проклятие. Попала. Эйвери судорожно вздохнул и грязно выругался. Коридор был пуст, а голые стены замечательно проводили все звуки. Даже шёпот, усиленный эхом, слышен на много метров вокруг. Был шанс, что кто-то из слизеринцев, чья гостиная находилась совсем рядом, услышит шум и позовёт кого-то из старших. Это эфемерное «кого-то» неплохо стимулировало.

— Ты думаешь, что МакГонагалл тебе поможет? — он вновь начал говорить, чтобы отвлечь меня и притупить бдительность.

Я же продолжала молчать. Тише едешь — целее будешь.

— Она наверняка опять вляпалась в ту же ловушку.

— Так это ты посадил её в клетку? — не сдержалась я и тут же пожалела.

Он запустил на голос несколько заклинаний. Они откололи кусок камня, и противная мелкая крошка посыпалась мне за шиворот. Я до крови закусила губы, сдерживая возглас. Страшно не было, только обидно, что доверилась не тому человеку.

— Да, — подтвердил Джонатан. — Она думала, что всех перехитрила, став анимагом.

Отлично! Если Эйвери продолжить так же много говорить, то друзья успеют привести помощь. Нужно только выиграть время.

— Зачем тебе это все? Хочешь стать вторым Риддлом?

Я присела на корточки и стала боком отползать от каменного столба. Вовремя! Сиреневый луч, врезавшись в преграду, выбил сноп искр на том месте, где ещё недавно была моя голова. Помянув Мерлина, я прошептала:

— Круцио.

Эйвери протяжно вскрикнул, послышался глухой удар, словно что-то тяжёлое упало на пол, а затем мой бывший друг ехидно рассмеялся.

— Ай да Грейнджер! Играешь во взрослые игры, а силёнок удержать заклинание не хватает.

Как же всё происходящее сейчас было похоже на тот сон! Темнота, смех, голос, который, казалось, был везде, и ощущение беспомощности. Даже этот коридор, заканчивающийся развилкой, напоминал вагон с закрытыми дверьми. Вот только там я выбралась из ловушки, а все остальные погибли. Сгорели. Значит, по этой дороге идти нельзя, нужно было найти новую.

— Выходи, Грейнджер. Мне надоело играть с тобой.

Судя по голосу, Эйвери стал терять терпение. Это отличный шанс застать его врасплох. Если я сейчас нападу, то смогу раз и навсегда избавиться от угрожающей нам с Томом опасности. Если...

Я услышала быстрые шаги. Они-то приближались, то совсем исчезали. Я вся превратилась в слух, жадно ловя мельчайшие шорохи и звуки. Отчаянно надеясь, что друзьям удалось позвать на помощь.

Джонатан тоже услышал гостя. Неопределенно хмыкнул, а затем резко взмахнул волшебной палочкой и воскликнул:

— Инсендио максима!

Поезд охвачен пламенем и падает вниз.

Не испытывая уверенности в правильности того, что делаю, я метнулась наперерез заклинанию и, делая пас, сказала:

— Протего!

Поезд падает вниз, а Том всё ещё внутри.

Щит не выдержал, и меня отбросило назад. Больно ударилась затылком о камни, но успела закрыть лицо руками. Горячо и... больно. Словно с меня заживо сдирали кожу. Не выдержав, закричала. Громко и надрывно, а слёзы всё продолжали катиться по щекам. И высыхать от жара.

Том всё ещё внутри. Ещё не мертвый, но уже не живой.

Заклинание перестало действовать. Я понимала, что прошло от силы секунд тридцать, но по ощущениям минула вечность. Попытавшись убрать руки от лица, взвыла. Пальцы не гнулись, и от них исходил до абсурда сладкий, приторный аромат. Так пахло горелое мясо.

Любую боль можно вынести, а раны исцелить. А жизнь... жизнь бесценна. И я отчаянно цеплялась за эту мысль, соскальзывая в беспамятство. Больно больше не было.

* * *
В себя я приходила долго, то выныривая на поверхность из вязких сновидений, то уходя в них с головой. Где-то совсем рядом, на периферии мелькало знакомое взволнованное лицо, но я его не узнавала. Сознание возвращалось вместе с болью, и приходилось прикладывать изрядно усилий, чтобы сосредоточиться.

— Вот, выпей — ты обезвожена, — настойчиво сказали.

Мою голову приподняли и к губам прислонили чашку. Наклонили её, и, ощутив приятную освежающую воду, я сделала несколько глотков. Сразу стало легче. Благодарно улыбнулась, всё ещё не открывая глаза. Знакомый незнакомец погладил меня по лицу. Ладонь у него была влажной, пальцы немного подрагивали.

— Зачем ты подставилась? — тихо спросил он. — Я же мог тебя убить.

Хотела сказать, что в коридоре мог быть Том. Что не могла оставаться в стороне, предчувствуя угрозу, но промолчала. Казалось, что сейчас это было самым правильным решением.

— Джонатан, — я наконец-то вспомнила имя того, кому принадлежал этот голос. — Где я?

— В безопасности, — кратко ответил он, натянуто улыбнувшись. — Ты только не двигайся, ладно? У тебя руки сильно обгорели. И волосы.

— Неужели я теперь лысая?

— Да нет же, просто короче стали, — заверил Эйвери, склонившись надо мной. Он внимательно рассматривал моё лицо, выискивая в нём нечто понятное только ему. Возможно, отвращение? Или ненависть? Но я не ненавидела его, испытывая лишь разочарование, колкое, как северный ветер, и грусть.

— Ты опять спутала все планы. Ну вот как у тебя так получается? — полюбопытствовал он.

Неопределённо пожав плечами, поморщилась — пальцы покалывало и сводило судорогами.

— Понимаю, ты не хочешь со мной говорить...

— Нет, — возразила я, — не могу понять, зачем тебе всё это. Дай ещё воды, пить хочу.

Эйвери помог мне напиться, но не стал выпускать из объятий. Взъерошил светлые волосы и стал говорить, тщательно подбирая слова:

— Риддл опасен, его надо остановить любой ценой. Сейчас он имеет власть над небольшим количеством людей, а потом?

— Ты утрируешь. И врёшь, — я рассерженно посмотрела на него. — У тебя свой интерес в этом деле. Зачем ты меня втянул во всё это?

— Хотел защитить.

— Опять врёшь.

Закрыла глаза, чтобы не видеть досады, возникшей на лице Джонатана. Неужели он надеялся меня перехитрить? Ту, что годами распутывала клубки интриг Тома, ту, что училась искусству лжи у маэстро? Мерлин, какой же он до сих пор ребёнок. Наивный, обидчивый ребёнок.

— Ты мне нравишься, Гермиона, — Эйвери запнулся, но затем продолжил говорить: — Мне было неприятно видеть то, что творил с тобой Риддл. Он ведь использовал твою привязанность, ломал морально, а ты продолжала тянуться к нему. Защищать. Любить, — последнее слово он произнёс с отвращением.

— Ты завидуешь ему? — открыв глаза, внимательно посмотрела на бывшего друга, а затем уверенно сказала: — Нам. Ты завидуешь нам.

Удивительно, насколько неприятным могло стать человеческое лицо, искажённое злобой и завистью. И страшно, когда приходит понимание того, что оно подлинное.

— Что в Риддле такого особенного? Чем он заслужил твою верность и любовь? Ты ведь даже под огонь бросилась, защищая его!

Значит, я не ошиблась. Друзья позвали на помощь, но вместо преподавателя пришёл Том. Он всегда приходил, когда был нужен мне. На душе стало хорошо и легко, даже обожжённые руки почти перестали болеть. Я знала, что с ним всё в порядке. Иначе бы Эйвери так не злился. И не прятался в этой каморке.

— Ты понимаешь, что тебе это не сойдёт с рук? Джонатан, тебе очень повезёт, если Дамблдор доберётся до тебя первым. Том тебя по стенке размажет.

Нужно было постараться, чтобы голос звучал убедительно. Эйвери должен поверить в опасность, прочувствовать её. Ведь я прекрасно понимала, что Риддл может убить в ярости.

— Защищаешь, — протянул он, криво ухмыляясь. Казалось, что Джонатан готов был меня ударить, если я скажу ещё хоть одно слово о Томе.

— Да, защищаю. Тебя, — помолчав, сменила тему разговора: — Ты знаешь, что все непростительные отслеживаются работниками Министерства Магии? Конечно, они не могут установить, кто наложил чары, но найти место выброса магии несложно.

— Круцио?

— Круцио, — подтвердила я. — Меня будут искать. Долго прятаться не удастся. Иди к профессору Дамблдору — он всегда помогал ученикам.

— Думаешь, что он так просто поверит мне? Я много раз нападал на учеников, — он недоверчиво хмыкнул.

— Раскайся, скажи, что ошибся. Наш декан любит красивые и пафосные жесты.

— Гермиона, почему... — Эйвери сглотнул, склоняясь близко-близко. — Я ранил тебя, а ты помогаешь мне. Волнуешься. Почему?

Как объяснить ему прописные истины? Как доказать, что я не могла поступить по-другому? Это ведь мне понятно, а для него — дикость. Расчётливый ум слизеринца не мог принять бескорыстность. В который раз я ощущала, что говорю с глухим человеком?

— Ты был другом, — честно призналась ему.

Джонатан грустно улыбнулся и неожиданно поцеловал меня. Он пил моё дыхание, словно пытался забрать себе кусочек. А я разрешала ему, понимая, что мы больше никогда не будем так близки. Подумаешь, руки болели! Нужно всего лишь выпить зелье, чтобы исцелиться. А вот что делать, когда сердце рвётся на части? Когда понимаешь, что надо сделать правильно, надо отступить и пожертвовать. А не хочешь. Нет сил.

Я всхлипнула, отстраняясь.

— Уходи, — отрывисто приказала. — И постарайся не попасться Тому на глаза.

Эйвери кивнул, бережно укладывая меня на узкую койку и укрывая одеялом.

— Я скажу Дамблдору, где тебя искать. Скоро всё опять вернётся на свои места, ты веришь мне? Веришь?

— Верю. Иди уже.

Я устало прикрыла глаза, чувствуя себя ссохшимся яблоком. На душе было мерзко и ужасно хотелось спрятаться под одеялом от всех проблем. Отгородиться, как в детстве, и понадеяться, что кто-то сильный и взрослый поможет со всем справиться.

Джонатан ещё посидел на моей кровати, затем встал и направился к дверям. Послышался скрип, затем стук. Шаги стали отдаляться. Я облегчённо вздохнула. Теперь всё должно быть хорошо.

* * *
За дверьми послышался шум: кто-то бежал. Раздался протяжный крик и звук падения, кто-то выругался. Я резко распахнула глаза, прислушиваясь. Крик повторился. Казалось, что кого-то кромсают на части или... пытают. Мерлин! Неужели Том первым добрался до Эйвери? Он же убьёт его!

Я села на кровати, дыша тяжело, рвано. Голова кружилась. Было такое впечатление, что перед глазами раз за разом взрывался фейерверк, отдающий ноющей болью в висках. Чуть щурясь, посмотрела на свои руки. Они были неприятного красного цвета, со сморщенной кожей, как у старухи. Наверное, Эйвери все же применил исцеляющие чары, потому что моё состояние не было столь плачевным, как я себе представляла.

Встав с кровати, пошатнулась. Надо двигаться вперёд, к дверям. Крик не прекращался. Он то взвинчивался вверх, эхом разносясь в стороны, то опускался до хрипа, когда кричать больше не было сил.

Шаг за шагом, безумно медленно я продвигалась вперёд. Заставляла себя идти. Если Риддл действительно находился там, за дверьми, вместе с Эйвери, то надо поторопиться. Ещё один труп был слишком дорогой ценой за преданное доверие.

Коснувшись холодной ручки, замерла, переводя дыхание. В глазах двоилось, я чувствовала мерзкую слабость, которая, словно патока, обволакивала всё тело. Помотала головой, пытаясь хотя бы чуть-чуть прояснить сознание, и толкнула дверь. Она поддалась неожиданно легко. За ней был коридор, тянущийся на много метров в обе стороны. И Эйвери, который лежал неподвижно на полу. Как будто мёртвый. А над ним склонился Риддл, серьёзный и сосредоточенный, решающий сложную задачу. Жизнь или смерть. Авада или Круцио...

Я знала, что такое выражение лица не сулило ничего хорошего. В нём не было человечности. Только звериный оскал и ослиное упрямство.

— Том, — тихо позвала я. — Том!

Друг вздрогнул и посмотрел в мою сторону. Недоверчиво так, ещё сомневаясь в правдивости того, что видел. А потом пошёл ко мне. Сначала медленно, едва переставляя ноги, затем побежал. И лишь когда обнял меня, крепко прижимая к себе и с почти незаметной тревогой заглядывая в лицо, я поняла, что теперь всё будет хорошо.

Блуждая во тьме, мы ищем выход, ориентируясь на свет, но не всегда находим. Порой оставаться за закрытыми дверьми лучше, чем бежать вперёд, не видя конца. Ведь рано или поздно дорога закончится пропастью. И если не успеть вовремя остановиться, то можно сорваться вниз.

Мы с Томом всегда ходили по краю пропасти, рискуя и играя в салки со смертью. Но мы знали правила и цену, которую придётся заплатить. А Эйвери не знал.