Прохладным вечером в середине июля в главной зале старинного поместья, принадлежащего богатейшему из чистокровных аристократических семейств магической Британии, собралось несколько десятков волшебников. Все они сидели вокруг длинного, отполированного до блеска палисандрового стола. Вся прочая мебель была бесцеремонно сдвинута к стенам. Освещало гостиную пламя, ревевшее в мраморном камине, над которым висело большое зеркало в резной золоченой оправе. В этом зеркале и в гладкой поверхности стола отражалось ужасающее «украшение» гостиной – висящее вниз головой и, судя по всему, безжизненное тело, медленно вращающееся словно на невидимой веревке. На тело не смотрел никто из присутствующих, кроме расположившегося прямо под ним бледного как смерть Драко. Он был не в силах удержаться, чтобы не бросать на тело быстрые, полные неясных чувств взгляды.
За столом шел разговор о Гарри Поттере. Возглавлявший собрание Волдеморт и его приспешники планировали нападение на юного волшебника, которого после смерти Дамблдора многие уже всерьез считали опорой и надеждой всего магического мира. Северус Снейп, сидящий по правую руку от Лорда, сообщил, что Поттера скоро должны перевезти из Литтл Уингинга в более защищенное место, не дожидаясь совершеннолетия мальчишки. С ним спорил Яксли, у которого были другие сведения, добытые агентом в Министерстве Магии.
Драко мало волновал этот разговор. Он даже не слышал половины из того, что говорили Лорд, Снейп и Яксли. Похоже, речь шла о том, что помощник министра Скримджера Пий Тикнесс попал под заклятье Империус и теперь вербует министерские верхи на службу к Волдеморту.
Драко снова бросил взгляд на вращающееся тело и с содроганием представил, что было бы, если бы на месте несчастного преподавателя маггловедения сейчас висела вниз головой и вращалась другая… Комок подкатил к горлу, Драко судорожно сглотнул и уставился на свои тонкие пальцы сложенных на коленях рук. Какие-то странные мысли лезут в голову. Совсем они ни к чему, эти мысли. Лучше вообще ни о чем не думать, иначе Лорд наверняка обратит на него внимание, а этого Драко хотелось меньше всего. Достаточно с их семьи внимания Темного Лорда. Отец от него ничего не выиграл, кроме года в Азкабане, разрушенной репутации, подорванного здоровья и растоптанного в прах чувства собственного достоинства. Мать натерпелась не меньше, Драко только недавно осознал это, заметив, насколько бледны и худы ее руки, как холодны пальцы, как потускнели ее золотые волосы и каким безжизненным стал ее голос. Вздохнув почти про себя, Драко бросил взгляд на мать, всегда сосредоточенную, строгую и неприступную, как мраморное изваяние, гордо несущую свое имя и честь своей семьи. Сегодня ее было не узнать. Несмотря на роскошь платья и прически, во всем ее облике, позе и взгляде не было и капли привычного благородства и шарма. Лицо ее выражало странную смесь из страха, ненависти, благоговения и послушания. Одного взгляда на Нарциссу было достаточно, чтобы понять: самым большим ее желанием было то, чтобы Волдеморт поскорее покинул Малфой-мэнор, а самым большим страхом – что он об этом узнает.
За столом внезапно наступила тишина. Драко вернулся от своих размышлений к реальности и исподтишка оглядел собравшихся. Все сидели, опустив взгляды, и боялись поднять головы.
«Видимо, Лорд в чем-то кого-то обвинил, - с холодком, пробежавшим по внутренностям, подумал Драко. – Надеюсь, к нам это не имеет отношения».
Оторвавшись от созерцания тела над столом, Лорд произнес:
— Я был небрежен и потому позволял препятствовать мне удаче и случаю, которые способны срывать исполнение даже наилучших планов. Теперь я понимаю то, чего не понимал прежде. Я должен стать тем, кто убьет Гарри Поттера, и я им стану.
При этих словах (и, похоже, в ответ на них) внезапно раздался вопль — страшный, протяжный крик страдания и боли. Многие из сидевших за столом испуганно уставились в пол, поскольку звук этот исходил из-под их ног.
— Хвост, — сказал Волдеморт негромко и задумчиво, — разве я не говорил тебе, что наш пленник должен вести себя тихо?
— Да, м-мой Лорд, — выдохнул маленький человечек, сидевший в середине стола, съежившись в своем кресле так, что оно казалось на первый взгляд пустующим. Он сполз на пол и торопливо выскочил из комнаты, оставив за собой странное серебристое свечение.
— Как я уже сказал, — продолжал Волдеморт, обводя взглядом застывшие лица своих приспешников, — теперь мне многое стало ясно. Например, прежде чем я отправлюсь убивать Поттера, мне придется позаимствовать у одного из вас палочку.
Внутри у Драко все похолодело при этих словах. Лишиться волшебной палочки для волшебника все равно, что лишиться способности ходить. Юный Малфой не мог себе представить жизнь без возможности колдовать и заранее сочувствовал тому несчастному, на кого падет выбор Лорда.
— Добровольцы отсутствуют? — осведомился Волдеморт. — Ну что же… Люциус, я не вижу причин, по которым тебе может в дальнейшем понадобиться твоя палочка.
Драко словно окатили ведром ледяной воды. Боясь поднять голову, он искоса взглянул на отца. Тот был изжелта-бледен, будто восковая фигура, глаза его впали, под ними залегли темные тени. Люциус поднял растерянный взгляд на Лорда и хрипло переспросил:
— Мой Лорд?
— Твоя палочка, Люциус. Я хочу получить твою палочку.
— Я…
Малфой взглянул на жену. Она, такая же бледная, как муж, смотрела прямо перед собой. Ее тонкие пальцы на краткий миг сжали под столом запястье Люциуса. Ощутив это прикосновение, Малфой сунул руку под мантию, вытащил палочку и протянул ее Волдеморту, который поднес палочку к своим красным глазам и внимательно осмотрел.
— Из чего она?
— Из вяза, мой Лорд, — прошептал Малфой.
— А внутри?
— Дракон… сердечная жила дракона.
— Хорошо, — произнес Волдеморт. Он достал собственную палочку, сравнил их длину.
Люциус Малфой невольно подался вперед — на долю секунды могло показаться, что он надеется получить от Волдеморта его палочку в обмен на свою. Глаза Волдеморта, заметившего это движение, злобно расширились.
— Отдать тебе мою палочку, Люциус? Мою палочку?
За столом кто-то хихикнул.
— Я вернул тебе свободу, Люциус. По-твоему, этого мало? Впрочем, я заметил, что и ты, и твои домочадцы в последнее время выглядите не очень счастливыми… Тебе что-то не нравится в том, что я присутствую в вашем доме, Люциус?
— Конечно нет, мой Лорд, совсем ничего!
— Какая ложь, Люциус… - негромко произнес Волдеморт, и в голосе его послышалось шипение.
Оно все возрастало, даже после того, как Лорд замолчал. Драко вдруг ощутил, как что-то огромное заскользило по полу под столом. Невольно вздрогнув, Драко крепче стиснул пальцы, из последних сил стараясь держать себя в руках.
На кресло Волдеморта, бывшее когда-то любимым креслом Люциуса, медленно взобралась огромная, казавшаяся бесконечной Нагайна и улеглась на плечи своему хозяину. Большинство Пожирателей смотрели на змею с ужасом, другие просто отводили взгляд. Волдеморт рассеянно погладил чудовищное создание по голове и все так же тихо обратился к Люциусу:
— Почему это вы, Малфои, выглядите недовольными своей участью? Разве вы многие годы не твердили, что жаждете моего возвращения, моего прихода к власти?
— Разумеется, мой Лорд, — ответил Люциус Малфой и дрожащей рукой отер пот над верхней губой. — Мы жаждали этого — и жаждем сейчас.
Застывшая, как статуя, Нарцисса кивнула в подтверждение слов мужа. Драко бросил быстрый взгляд на змею и снова уставился на свои руки.
— Мой Лорд, — произнесла сдавленным от охвативших ее чувств голосом Беллатрикс, сидевшая в отдалении от Волдеморта рядом с сестрой, — то, что вы здесь, в нашем родовом поместье, честь для нас. Большей радости быть просто не может.
— Большей радости, — повторил Волдеморт, немного склонив голову набок и вглядываясь в лицо своей ярой соратницы. — Из твоих уст, Беллатрикс, такие слова значат немало.
Лицо черноволосой волшебницы залила краска, глаза наполнились слезами счастья.
— Мой Лорд знает, что я говорю чистую правду!
— Большей радости быть просто не может… - продолжал, между тем, Волдеморт, - Даже в сравнении со счастливым событием, которое, как я слышал, произошло на этой неделе в вашей семье?
Беллатрикс, приоткрыв рот, уставилась на него в явном недоумении.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, мой Лорд.
— Я говорю о твоей племяннице, Беллатрикс. И о вашей, Люциус и Нарцисса. Она ведь только что вышла замуж за оборотня, за Римуса Люпина. Вы, должно быть, очень гордитесь этим.
Все, кто сидел за столом, глумливо загоготали.
В какой-то миг на Драко нахлынула обжигающая волна стыда, от которой лицо его покрылось некрасивым алыми пятнами, но уже через мгновение это прошло, место стыда заняло холодное безразличие. Сердце, забившееся, было, быстрее, успокоилось, а в голове родилась странная мысль: «Все равно. Когда становится слишком страшно, то уже все равно. Мне все равно».
— Она не племянница нам, мой Лорд! — воскликнула взбешенная Беллатрикс, перекрикивая веселый гам. — После того как наша сестра вышла замуж за грязнокровку, мы — Нарцисса и я — ни разу не виделись с ней. Ее отродье не имеет ни с кем из нас ничего общего, как и животное, за которое она выскочила замуж.
— А что скажешь ты, Драко? — спросил Волдеморт, и хотя голос его был тих, он легко перекрыл улюлюканье и глумливый гогот. — Ты как — будешь нянчиться с ее щенками?
Услышав свое имя, Драко вздрогнул и бросил взгляд на отца, безвольно опустившего плечи, затем – на мать. Нарцисса едва заметно качнула головой, давая понять, что в данный момент лучше не раскрывать рта. Драко понял ее жест и опустил голову, прикладывая все усилия, чтобы не вскочить с места и не сбежать куда глаза глядят. И тут в его голове раздался явственный насмешливый голос: «Ты же привык к грязнокровкам, не правда ли, мальчик мой?»
Драко судорожно вздохнул, почувствовав непреодолимое отвращение к прозвучавшему слову и к самому себе, к своей слабости и неспособности что-либо сделать, что-либо изменить. Никогда в жизни он еще не чувствовал себя настолько жалким и никчемным. «Может быть, Поттер был прав?»
— Довольно, — проронил, поглаживая рассерженную змею, Волдеморт. — Довольно.
И смех мгновенно стих.
— Многие древнейшие семейные древа со временем заболевают, — сказал он. Беллатрикс, затаив дыхание, умоляюще смотрела на него. — Вам придется обрезать ваше, чтобы оно выздоровело, не так ли? Отсечь ветви, которые угрожают здоровью всего дерева.
— Да, мой Лорд, — прошептала Беллатрикс, и глаза ее снова наполнились слезами благодарности. — При первой же возможности!
— Ты ее получишь, — сказал Волдеморт. — И в вашей семье, и во всем мире… мы обязаны уничтожать пятнающую нас заразу, пока не останутся только те, в чьих жилах течет чистая кровь.
Волдеморт поднял палочку Люциуса Малфоя, наставил ее на медленно вращавшуюся над столом фигуру, слегка повел палочкой. Фигура ожила, застонала и забилась, как будто пытаясь порвать незримые путы.
— Ты узнаешь нашу гостью, Северус? — осведомился Волдеморт.
Снейп поднял взгляд к перевернутому лицу. И все Пожиратели смерти уставились вверх, на пленницу, словно получив, наконец, разрешение проявить любопытство. Как только лицо несчастной повернулось к огню, она произнесла надтреснутым, полным ужаса голосом:
— Северус! Помогите!
— Да, разумеется, я узнаю ее, — произнес Снейп, едва лицо ее снова медленно повернулось в сторону.
— А ты, Драко? — спросил Волдеморт, поглаживая свободной рукой голову змеи.
Драко резко потряс головой. Конечно, он знал ее, прекрасно знал. Не раз он сталкивался с ней в коридорах Хогвартса, с этой немного неуклюжей, всегда улыбающейся добродушной женщиной, похожей скорее на студентку Хаффлпаффа, нежели на преподавателя. Она вела маггловедение у тех школьников, которые интересовались жизнью магглов. Драко, конечно, не входил в их число, так как воспитание и семейное положение не позволяло ему интересоваться такими вещами, да и желания у него не было. Но он не раз слышал о прекрасных преподавательских способностях этой женщины от одной ее ученицы…
— К сведению тех из вас, кто с ней незнаком, - чуть громче объявил Волдеморт, - у нас гостит Чарити Бербидж, состоявшая до недавнего времени преподавательницей в школе чародейства и волшебства Хогвартс.
Вдоль стола пронесся шумок одобрительного понимания. Полная, сутуловатая женщина с заостренными зубами захихикала:
— Да, профессор Бербидж сообщала детям волшебников сведения о магглах… Объясняла, что они не так уж и сильно отличаются от нас…
Один из Пожирателей смерти плюнул на пол. Чарити Бербидж снова повернулась лицом к Снейпу:
— Северус… пожалуйста… пожалуйста…
— Молчать! — Волдеморт снова взмахнул палочкой Малфоя, и Чарити умолкла под действием заклинания. — Однако туманить и развращать сознание юных волшебников профессору Бербидж было мало, поэтому на прошлой неделе она напечатала в «Ежедневном пророке» страстную статью, посвященную защите грязнокровок. Волшебники, говорит она, должны принять в свои объятия этих людишек, крадущих наши знания и нашу магию. Вырождение нашей чистой породы, уверяет профессор Бербидж, есть вещь самая желательная… она была бы лишь рада, если бы все мы спаривались с магглами… или же, вне всяких сомнений, с оборотнями…
На этот раз никто не засмеялся, ибо в голосе Волдеморта звучали безошибочно узнаваемые гнев и презрение. Чарити Бербидж в третий раз повернулась лицом к Снейпу. Из глаз ее струились слезы, стекая на волосы. Снейп безразлично смотрел на ее лицо, снова отворачивавшееся от него.
— Авада Кедавра!
Полыхнул зеленый свет, осветив каждый угол гостиной.
Чарити рухнула на стол, ударившись о него с такой силой, что он затрясся и затрещал. Несколько Пожирателей смерти отпрянули, прижавшись к спинкам своих кресел. Драко отшатнулся в сторону так резко, что его стул перевернулся, и юноша рухнул на пол.
— Кушать подано, Нагайна, — негромко произнес Волдеморт, и огромная змея соскользнула с его плеч на полированную поверхность стола.



- А-а-а-а-а-а!!!
Гермиона проснулась от собственного крика. Встрепенулась спящая рядом Джинни, приоткрыла заспанные глаза:
- Что случилось?
Гермиона замотала головой:
- Ничего. Просто кошмар.
Она повернулась на бок и уставилась на ножку прикроватного столика. Старый потрескавшийся лак оставил на дереве причудливые узоры. Гермиона с неожиданным интересом принялась их изучать. Потому что боялась. Боялась закрыть глаза.
В маленькое окно, занавешенное яркими веселыми шторками, пробирались солнечные лучи. За окном начинался новый теплый летний денек, ничем не отличающийся от предыдущих. Обычный день. Который может стать последним в любую минуту и для каждого из них…
Гермиона невесело улыбнулась, подумав, что, наверное, невероятно обидно умирать в разгар лета, когда все приличные люди отправляются на отдых в жаркие страны, купаются в море, едят мороженое и веселятся. После того, что случилось, слишком сложно было представить себе, что где-то на земле еще существует радость и веселье. Кажется, оно навсегда ушло, оставшись под крышкой белой гробницы на берегу Черного Озера…
Как ни старалась Гермиона, но мысли ее снова вернулись к увиденному кошмару. Ей снилась та ночь, когда они с Роном, близнецами, мистером Уизли и прочими перевозили Гарри в Нору. Та страшная ночь, когда происходящее казалось ужасным сном. Пожиратели налетели из ниоткуда, их были, кажется, сотни, и они стреляли заклинаниями без передышки. Волдеморт был с ними, Гермиона видела его краем глаза. Фестрал под Кингсли и Гермионой, перевоплотившейся в Гарри, метался из стороны в сторону, напуганный вспышками и вскриками, вокруг царила неразбериха. Гермиона только и могла, что вцепиться в шею животного и, не глядя, посылать свободной рукой заклинания в преследователей. Она не была уверена, что хотя бы одно из них достигло цели, но это было и не важно – Пожиратели вдруг отстали и бросились куда-то в сторону с победными криками. А потом стало страшно так, как не было еще никогда в жизни – Гермиона поняла, что они вычислили Гарри и погнались за ним. Она упрашивала Кингсли вернуться и помочь другу, но суровый мракоборец только пришпорил фестрала, держа курс на защищенный заклинаниями дом, чтобы вовремя успеть к порталу. Крики, шум ветра, стук крови в ушах, испуганный храп фестрала – эти звуки даже после сна продолжали будоражить сознание Гермионы, заставляя сердце сжиматься от ужаса. Она будто снова летела в ту страшную ночь, спасая Гарри. В ту ночь, когда они потеряли лучшего из лучших, отличного мракоборца и просто хорошего человека – Аластора Муди.
Гермиона едва слышно всхлипнула и вытерла выступившие слезы краешком одеяла.
- Ты в порядке? – Джинни, похоже, не спала.
- Да, все хорошо, - ответила Гермиона, поспешно вставая с кровати. – Вспомнила про профессора Муди… Хотя, фактически, он не был профессором.
- Жаль, что его не нашли, - вздохнула Джинни и села, обхватив колени руками. – Как думаешь, что с ним? В смысле, куда могло деться… кхм… тело?
Гермиона подошла к слегка покосившемуся туалетному столику, взяла щетку и принялась яростно расчесывать спутавшиеся за ночь кудри.
- Думаю, мы об этом не узнаем, пока Волдеморт жив, - ответила она со злостью в голосе.
- Да… - протянула Джинни, наблюдая за Гермионой. – Странное какое-то время… Вроде бы солнце светит, как всегда, и трава все такая же зеленая, но в то же время будто весь мир стал тусклее. Каждую минуту ждешь, что случится что-нибудь ужасное.
Гермиона услышала в рассуждениях Джинни свои собственные мысли, и это отнюдь не прибавило ей жизнерадостности.
- Пойду, попью чаю, - сказала она, надевая халат поверх ночной рубашки.
- А я, пожалуй, еще немного поваляюсь в кровати, - ответила Джинни, сладко потягиваясь, и завернулась в одеяло почти с головой. – Скажи маме, чтобы оставила мне немного оладий, я чувствую их запах, - пробормотала она из-под одеяла.
- Хорошо, - кивнула Гермиона.
Спустившись на кухню, она застала миссис Уизли хлопочущей у плиты. На столе и в правду стояло блюдо со стопкой оладий, на которые весьма голодными глазами поглядывал сидящий за столом Джордж. То, что это был именно Джордж, теперь все знали точно – на месте его оттяпанного заклинанием уха красовалась белая повязка.
- Доброе утро, - невесело поздоровалась Гермиона, усаживаясь за стол напротив Джорджа.
- Доброе утро, дорогая! – тут же радостно откликнулась миссис Уизли. – Как спалось?
- Неплохо, - солгала Гермиона, закутываясь в халат. – Немного продрогла.
- Сейчас согреем тебя горячим чаем! – тут же спохватилась миссис Уизли. – Джордж, скорее, чайник на плиту!
- Как тебе не стыдно эксплуатировать раненого ребенка? – с шутливой искоркой в глазах проворчал Джордж, вставая.
На лестнице послышался топот ног, и через мгновение на кухню ввалились Гарри и Рон, растрепанные, но вполне бодрые.
- Привет, - воскликнул Рон, плюхаясь на табурет рядом с Гермионой. – Как хорошо с утра пораньше собраться всей семьей за чаем с оладьями! – он, было, потянулся к блюду, но тут же получил оплеуху полотенцем от миссис Уизли.
- Не трогай! Это для Флер и ее родителей, хочу, чтобы они оценили вкус английской кухни.
- Снова эта Флегма, - пробормотал Рон почти про себя, но спорить с мамой не стал и поднялся, чтобы достать из буфета вазочку со сладостями. – Хотя бы чаю можно попить?
- Сколько угодно, - фыркнула миссис Уизли, не отрываясь от булькающих котелков и шкворчащих на плите сковородок. – Джордж должен был поставить чайник на плиту.
- Как спалось? – спросил Гарри, взглянув на бледное лицо подруги.
Гермиона покачала головой, и Гарри понял, что лучше об этом не спрашивать.
- Джордж, поторопи своего брата, вам нужно помочь отцу с праздничным шатром, - немного ворчливо сказала миссис Уизли. - И скажи Джинни, чтобы спускалась, ей еще нужно завить локоны…
При слове «локоны» Джордж скорчил такую уморительную гримасу, что Рон и Гарри покатились со смеху, и даже удрученная Гермиона весело улыбнулась.
- И не нужно кривляться за моей спиной, - чуть более сердито сказала миссис Уизли, и Джорджа тут же как ветром сдуло.
На плите засвистел чайник. Рон, кряхтя по-стариковски, встал из-за стола, не забыв при этом отправить в рот шоколадный батончик, и отправился разливать всем чай.
- Не слишком ли много альтруизма за одно утро? – усмехнулась Гермиона.
- Мама сегодня сильно занята, должен же хоть кто-то ей помочь, - ответил Рон.
- Ответ, достойный истинного подхалима! – засмеялся Гарри, но увидев, как Рон яростно сверкнул в его сторону глазами, замолчал.
- Тебе покрепче, Гермиона? – спросил Рон при этом таким елейным голоском, что аж зубы сводило. – Что-то ты неважно выглядишь.
- Спасибо, Рон, - подхватила общее веселье Гермиона. – Мне как обычно, не хочу пить ничего крепкого до церемонии.
Гарри прыснул в кулак. Рон взмахнул палочкой и опрокинул чуть ли не половину чайника в чашку Гермионы.
- Осторожнее, Рон! – вскрикнула миссис Уизли. – Ты зальешь весь пол!
- А то, что твой сын чуть не спалил себе ноги, тебя уже не интересует? – обиженно заворчал Рон, убирая последствия своей невнимательности.
- Будешь впредь осторожнее, - невозмутимо ответила миссис Уизли.
Рон для приличия поворчал еще пару минут, пока расставлял чашки, но как только снова уселся в приятной близости от вазы со сладостями, тут же утихомирился.
- Как же это, должно быть, волнительно, - сказала Гермиона задумчиво и взяла из вазочки первую попавшуюся конфетку. – Свадьба – это такое важное событие… которое запомнится на всю жизнь! Уверена, все будет просто замечательно, ведь Билл и Флер так ждали этого дня…
Рассуждения Гермионы были прерваны вошедшими в кухню Фредом и Джорджем.
- Доброе утро всем, - весело поздоровался Фред. – М-м-м! Мои любимые оладьи!
- Руки прочь! – тут же, как коршун над птенцом, взвилась миссис Уизли. – Это не для вас, тунеядцы! Отправляйтесь к отцу и помогите ему установить шатер, позавтракаете после работы.
- А как же восстановление сил раненых на поле брани? – попытался разжалобить маму Джордж.
- Никаких восстановлений сил пока не восстановлен шатер! – с серьезным видом уперла руки в бока миссис Уизли.
- Вот так всегда! – вздохнул Джордж. – Даже когда мы будем при смерти, нам не будет поблажек! Пошли, брат!
Гермиона попыталась улыбнуться, но у нее не очень-то получилось. Отпив, наконец, обжигающего чаю, она надкусила соблазнительного вида конфетку.
И не успела проглотить ее, как волна тошноты подкатила к горлу.
- Ох, - выдохнула Гермиона, зажала рот рукой и кинулась в уборную.
- Что это с ней? – спросил Фред, забросив в рот ярко-оранжевый леденец.
- Джордж, это, наверняка, твои проделки! – напустилась на сына миссис Уизли. – Опять эти ваши эксперименты со сладостями? Признавайся, ты подбросил сюда свою блевательную конфету?
- Блевательный батончик, мама, - поправил Джордж и скорчил обиженную физиономию. – И ничего я не подбрасывал, как ты можешь так плохо думать о своем раненом сыне?
Фред неопределенно хрюкнул, пряча глаза от миссис Уизли.
- Ладно, марш во двор, я с вами позже разберусь! – махнула рукой она.
Близнецы не заставили себя долго упрашивать.
Не успели затихнуть в прихожей их голоса, как на кухню вошла, поеживаясь, Джинни.
- Доброе утро.
- О, Джинни, детка, - тут же улыбнулась миссис Уизли. – Скорее завтракай, нужно помочь тебе приготовиться к торжеству, все-таки, ты будешь подружкой невесты!
- Угм, - сонным голосом ответила Джинни, плюхнувшись на место Гермионы.
- Пойду, посмотрю, как там Гермиона, - сказал, поднимаясь, Гарри, которому находиться в такой близости от Джинни было невыносимо тяжело после всего, что между ними произошло.
- Может, лучше пусть Джинни сходит? – предложил Рон. – Все-таки, она девчонка.
- Ну, спасибо, брат, наконец-то ты это заметил! – фыркнула Джинни. – А что с Гермионой?
- Кажется, она съела блевательный батончик, - пожал плечами Рон. – Она в уборной.
Джинни как-то странно посмотрела на Рона, затем – на Гарри и, больше ничего не сказав, встала со стула и направилась к Гермионе.
Та сидела на полу у стены в уборной, запрокинув голову назад.
- Ты как? – участливо спросила Джинни, садясь рядом на корточки.
- Нормально, - ответила Гермиона слегка хрипло. – Точнее, отвратительно.
- Это все близнецы, вечно они свои товары разбрасывают по всему дому. Тебе точно не требуется помощь?
- Я съела всего кусочек, так что, думаю, скоро все придет в норму, - ответила Гермиона и поднялась на ноги. – Пойду, полежу немного. Не хочется пропускать торжество из-за такой ерунды.
- Тебе что-нибудь принести?
- Не думаю, что смогу что-нибудь проглотить в ближайшие пару часов, - покачала головой Гермиона. – Но все равно спасибо. Скажи ребятам, чтобы не беспокоились.
Джинни кивнула, помогла Гермионе выйти из уборной и подняться на первые пару ступенек.
- Справишься? – спросила она.
Гермиона кивнула:
- Уж лестницу я как-нибудь смогу одолеть.
Джинни улыбнулась в ответ и отправилась на кухню, завтракать.
Борясь с приступами тошноты, Гермиона добралась до спальни и почти без чувств рухнула на кровать. Комната шла кругом, и Гермиона прикрыла глаза, чтобы остановить эту карусель. Все мысли странным образом улетучились, и внезапно навалилась усталость, смешанная с дремотой. Спустя несколько мгновений Гермиона провалилась в беспокойный, поверхностный сон, похожий скорее на морок. Ей виделись чьи-то лица, повсюду сверкали звезды, мелькали алые и черные полосы; словно сквозь вату слышались чьи-то знакомые, но совершенно неузнаваемые голоса. Внезапно перед глазами возник до ужаса четкий образ: одетый во все черное, с кровавыми потеками на лице и руках, с растрепанными, перемазанными копотью светлыми волосами, перед ней стоял Драко Малфой и глядел на нее расширенными от страха глазами. Он что-то говорил – Гермиона видела, как шевелятся его губы – но ни звука не долетало до ее ушей. Он замахал руками, будто пытаясь о чем-то предупредить ее, в беззвучном крике исказился его правильно очерченный рот, но она по-прежнему ничего не слышала. Она простерла руки в отчаянной надежде дотянуться до него, прикоснуться к его окровавленным ладоням, стереть копоть и кровь с его лица, но он вдруг стал удаляться, уменьшаться, как предмет в перевернутой подзорной трубе. Гермиона всхлипнула и закричала:
- Драко!!!
В ту же секунду она услышала собственный стон и, вздрогнув, очнулась.
Слезы ручьем текли по ее лицу, а сердце щемило так, что было тяжело дышать.
Гермиона обхватила плечи руками, подтянула колени к подбородку. Комната все еще плыла – но теперь уже от слез, застилающих глаза.
Это было несправедливо. Почему именно сегодня, именно сейчас? Почему она не видела его во сне ни разу с тех пор, как погиб Дамблдор, а вот теперь, когда боль уже начала утихать, уступив место другим чувствам и заботам, он вдруг появился в ее сознании? Зачем она снова думает о нем, ведь уже давно все решено, она вырвала его из своего сердца с болью и кровью, всеми силами постаралась забыть, и это уже почти получилось… И вот – опять. Как бы она не убеждала себя, что больше ничего к нему не чувствует, что все, что между ними было – один лишь обман, но слезы, эти горячие, безудержные слезы говорили обо всем без слов.
Гермиона вцепилась зубами в подушку и тихо застонала от отчаяния. Только не сегодня, не в тот день, когда другие будут радоваться за молодоженов и праздновать, когда она должна быть веселой и счастливой и с улыбкой смотреть на Билла и Флер, стоящих у алтаря! На секунду она представила себя в очаровательном белом платье, с букетом кремовых роз в руках, с легкой прозрачной фатой, скрывающей лицо; сквозь фату она тут же увидела лучащиеся серебристые глаза Драко и его легкую улыбку, ту самую, которой он делился только с ней.
- Нет! – закричала Гермиона в подушку. – Не хочу!..
В комнату постучали.
- Гермиона, ты в порядке? – раздался обеспокоенный голос Гарри.
Гермиона рывком села в кровати, судорожно отерла слезы со щек тыльной стороной ладони, откашлялась и ответила как можно более спокойно:
- Да, Гарри, заходи.
- Ты плакала? – войдя, спросил Гарри и присел на краешек кровати.
- Нет, что ты, - через силу улыбнулась Гермиона. – Просто из-за этого батончика… не очень-то это приятно, я тебе скажу!
- Могу себе представить! – хмыкнул Гарри. – Фред с Джорджем делают свои товары на совесть, только вот привычка разбрасывать их где попало… В общем, миссис Уизли просила передать, что, как только тебе станет лучше, ты можешь спуститься в гостиную к приглашенному парикмахеру, который будет «завивать Джинни локоны». Он и тебе может помочь с прической.
- Хорошо, - кивнула Гермиона. – Спасибо, Гарри.
- Не за что, - повел плечом Гарри и положил руку на руку Гермионы. – Ты держись, ладно? Я же вижу, как ты переживаешь… Все будет хорошо, обещаю. Сегодня мы повеселимся, как следует!
- Только не забывай о безопасности, Гарри, - серьезно сказала Гермиона, при этом дружески сжав ладонь Гарри в своей. – Оборотное зелье уже приготовлено?
- Да, ждет своей очереди в комнате Рона, - кивнул Гарри.
- Надеюсь, сегодня все будет хорошо, - вздохнула Гермиона и встала с кровати. Гарри поднялся следом.
- Гарри, - осторожно сказала Гермиона, не глядя другу в глаза. – На всякий случай… возьми с собой снитч и палочку и… в общем, все, что может оказаться необходимым.
- Ты предлагаешь мне прийти на свадьбу с рюкзаком? – усмехнулся Гарри, но увидев, что Гермиона абсолютно серьезна, кивнул. – Я тоже подумывал о том, что не стоит расслабляться, даже сейчас. Хорошо, я сделаю, как ты сказала. Отдыхай, а когда придешь в себя, мы будем ждать тебя у входа в шатер. Миссис Уизли задала нам работку – усаживать гостей…
Гермиона кивнула и тепло улыбнулась Гарри. Он ответил ей улыбкой и вышел за дверь. Вскоре снизу донеслись их с Роном веселые голоса.
Гермиона подошла к старому шифоньеру, не развалившемуся до сих пор только благодаря магии, и открыла скрипучую дверцу. На вешалке, ехидно поблескивая атласным лифом, висело легкое сиреневое платье – Гермиона выбирала его несколько дней, обегав все известные ей маггловские магазины одежды вместе с мамой. Это был ее последний поход по магазинам перед тем, как она применила к родителям заклятие Забвения и навсегда исчезла из их жизни. Тяжело вздохнув, Гермиона провела пальцами по гладкой, струящейся ткани. «Гермиона, по-моему, это лучшее платье, которое я когда-либо видела! – зазвучал у нее в голове голос мамы. – Оно идеально тебе подходит! Мы возьмем его, обязательно, даже не спорь! Как не по карману? О чем ты говоришь? Чтобы у меня не хватило денег на платье моей ненаглядной девочке?»
Нет уж, хватит. Слишком много тягостных мыслей в такой светлый, праздничный день. Гермиона встряхнула кудрями, прогоняя наваждение, и решительно сняла с вешалки платье. Решено! Сегодня она будет выглядеть потрясающе и радоваться сильнее всех! Даже несмотря на то, что внутри все завязывается в узел от отчаяния.
Гладкая прохладная ткань скользнула по телу, облегая его, как вторая кожа. Платье и впрямь сидело идеально. Гермиона покрутилась перед зеркалом, чего делать ужасно не любила. Вот и сейчас вместо того, чтобы порадовать саму себя, она лишь раздраженно наморщила носик:
- Какая лохматая! И лопатки торчат… Нужно было брать платье с закрытой спиной.
Поворчав еще пару минут, Гермиона, наконец, успокоила себя тем, что самой красивой на свадьбе должна быть, все же, невеста, а ей достаточно просто выглядеть прилично. Для этого платье вполне подходило, к тому же туфли на высоком каблуке, подобранные специально к платью, стройнили ноги. «Если бы еще не было так трудно ходить на каблуках!» - подумала Гермиона, обуваясь.
Последним, что она решила взять с собой, была расшитая бисером сумочка. Та самая, которую Гермионе на Рождество прислал профессор Дамблдор. Взяв сумочку в руки, Гермиона вот уже в который раз подумала, насколько профессор был дальновиден. Он будто заранее знал, что ей понадобиться что-то в этом духе – незаметная маленькая вещь, в которой можно будет спрятать все, что угодно. Самым удивительным было то, что Дамблдор даже написал в поздравительном письме те два заклинания, которыми Гермиона воспользовалась, чтобы превратить бисерную сумочку в бездонную торбу – заклинание расширения пространства и уменьшения веса. Определенно, профессор всегда знал больше, чем они могли себе представить.
Еще одним предметом, напоминавшем Гермионе о великом волшебнике, была совершенно обычная на первый взгляд книжка с детскими сказками, записанными неким бардом по имени Бидль. Эту книгу, а так же делюминатор, изобретенный самим Дамблдором, и маленький золотой мячик – снитч, который Гарри поймал в своем первом квиддичном матче, профессор завещал трем друзьям, оставив каждому из них кроме самого предмета еще и последние наставления в завещании. Вчера вечером, когда Гарри вместе с семействами Уизли и Делакур, с Хагридом и прочими приглашенными друзьями отмечал свой семнадцатый день рождения, у дверей Норы появился министр магии Руфус Скримджер. Он потребовал уединенного места, чтобы поговорить с Гарри, Роном и Гермионой наедине. Беседу в гостиной Норы, последовавшую за этим, нельзя было назвать приятной. Министр озвучил завещание Дамблдора и вручил Рону делюминатор, Гермионе – книгу сказок, а Гарри – снитч. При этом Скримджер всеми силами пытался выяснить скрытый смысл подарков Дамблдора. Особое внимание он сконцентрировал на снитче, ибо эта удивительная вещица, помимо того, что умеет быстро передвигаться над квиддичным полем и заставляет ловца попотеть, прежде чем дается ему в руки, еще и обладает таким редким свойством, как телесная память.
«До того как снитч выпускают в игру, - сказал Скримджер, - никто к нему голыми руками не прикасается, даже его изготовитель всегда работает в перчатках. Снитч несет на себе чары, благодаря которым он узнает первого притронувшегося к нему человека — на случай, если возникнут какие-то споры о том, кто его поймал. Этот снитч помнит ваше прикосновение, Поттер. И я подумал, что Дамблдор, который, при всех его недостатках, был изумительным магом, мог заколдовать снитч так, чтобы он открывался только для вас».
Услышав это, Гермиона ни секунды не сомневалась в правоте министра. Видимо, Гарри пришел к тому же выводу, потому что попытался, как мог, оттянуть тот момент, когда ему пришлось прикоснуться к снитчу. Увы, надежды Скримджера на чудо не оправдались: Гарри взял снитч, и ничего не случилось. После бурного спора, в котором министр слега вышел из себя (так, что даже мистер и миссис Уизли поспешили подняться в гостиную со двора), Скримджер откланялся. Уже ночью, когда все улеглись спать, Гарри, Рон и Гермиона собрались в комнате у Рона, чтобы обсудить завещание Дамблдора. Рон предположил, что директор оставил им наследство без всякой далеко идущей цели, ведь кому, если рассуждать здраво, может понадобиться потрепанная книжка и старый снитч? Однако Гарри с ним не согласился.
- Этот тот снитч, который я поймал в первом матче, - с загадочным выражением сказал он.
Гермиона была озадачена, зато Рон сразу все понял и несколько мгновений не мог справиться с охватившим его изумлением, а затем выпалил:
- Это же тот самый, который ты чуть не проглотил!
- Вот именно, - кивнул Гарри, а затем прикоснулся к снитчу губами.
Гермиона первая заметила, что на золотом орехе появилась надпись.
Я открываюсь под конец.
Что бы это могло значить? Как они не ломали головы, но понять, что этим хотел сказать Дамблдор, никак не могли. Кроме того, их занимал еще один вопрос. Дамблдор, кроме снитча, оставил Гарри еще кое-что, гораздо более важное – меч Гриффиндора. Естественно, министерство магии не могло допустить, чтобы такой ценный исторический артефакт оказался в руках «какого-то мальчишки», поэтому меч друзья даже не увидели, а министр недвусмысленно дал понять, что надеяться им не на что. Что ж, пусть меча у них и нет, но кое в чем они, все же, опережают и министерство и Волдеморта – им известно о крестражах; может быть, всего на полшага, но и это уже что-то…
Мысли Гермионы прервал очередной стук в дверь. Девушка вздрогнула и поспешила к двери. На пороге стояла миссис Уизли, глаза у нее были на мокром месте.
- Гермиона, дорогая, - слегка гнусаво проговорила миссис Уизли, - тебе уже лучше? Я вижу, ты оделась. Это хорошо, потому что парикмахер уже пришел и сейчас занимается Джинни… он освободится через пару минут. Спускайся, он поможет тебе с прической. В конце концов, он обязан отрабатывать заплаченные ему деньги! – слегка сварливо закончила она и, развернувшись, пошла по коридору в комнату к Рону. Гермиона расслышала в ее невнятном бормотании что-то вроде «ах, какой день, какой день!» и «жаль, что мой мальчик Перси не смог…»
Гермиона глубоко вздохнула, прогоняя все остатки мрачного настроения, и решительным шагом направилась к лестнице вниз, туда, где приглашенный парикмахер занимался несчастной Джинни и ее многострадальными «локонами».



В широкой гостиной с высоким, но довольно тяжелым, давящим потолком с массивными украшениями, с огромными окнами, наполовину закрытыми плотными бархатными портьерами темно-зеленого цвета, в глубоком кресле с резной спинкой перед пылающим камином сидел хозяин старинного поместья Люциус Малфой. Его поза могла показаться расслабленной: он сидел, закинув ногу на ногу, в левой руке держал полупустой бокал виски; взгляд его был устремлен в пространство.
На самом деле все было не так. Человек, хорошо знающий Малфоя, мог бы с уверенностью сказать, что того раздирают внутренние противоречия, и лишь его врожденное хладнокровие и выработанная с годами невероятная способность к самоконтролю не давали Люциусу открыто выразить эмоции. В душе у него поднималась настоящая буря.
Подумать только, он лишился волшебной палочки! Для мага, тем более аристократа, это равносильно смерти. Больше всего Люциуса угнетало то, что это произошло не во время сражения со сторонниками Дамблдора, не в открытом бою, а в его собственном поместье, на глазах у всех Пожирателей, и отобрал ее не кто-нибудь, а тот, ради кого Люциус всю сознательную жизнь шел на всевозможные ухищрения, кого почитал, перед кем преклонялся – Лорд Волдеморт. Это было выше понимания Малфоя.
В гостиную вошла Нарцисса и, увидев мужа в таком подавленном состоянии, на несколько мгновений замерла в нерешительности на пороге. Ей не хотелось беспокоить Люциуса, но двумя часами ранее он сам попросил известить его, когда в поместье появятся гости. Миссис Малфой не стала отправлять к Люциусу домашнего эльфа, потому что прежде сама хотела поговорить с мужем.
- Дорогой, - тихо произнесла она. – Я не помешаю?
Люциус вздрогнул, оторвавшись от своих размышлений, и взглянул на супругу с отрешенным видом.
- Нарцисса? Почему ты… Гринграсс уже прибыл? Нужно было прислать эльфа, не стоило тебе спускаться самой.
- Мне это не трудно, - ответила Нарцисса, прекрасно понимая, что Люциус меньше всего хотел бы сейчас разговаривать с ней, но не могла пустить все на самотек. В конце концов, решалась судьба ее сына, и она имела право принимать в этом участие.
- Ты действительно решил это сделать? – спросила она с нотками недовольства в голосе. Давить на Люциуса было нельзя, но она ничего не могла с собой поделать – настолько его решение возмутило ее.
- Мы уже обсуждали это, Цисси, - проговорил Малфой так ядовито-ласково, что у любого мурашки побежали бы по коже. Но Нарцисса была вовсе не «любой», и она прекрасно знала все сильные и слабые стороны характера своего мужа.
- Не думаю, что это разумно, дорогой, - холодно парировала она, проходя к камину, и села в кресло напротив мужа. – Подумай сам, лорд Малфой не должен принимать поспешных решений. Не хватайся за Гринграсса, как за соломинку…
- Поспешных решений! – Люциус вдруг вскочил, лицо его исказилось от ярости. – Ты считаешь, года в Азкабане не достаточно, чтобы все обдумать?! – запущенный в камин бокал с оглушительным звоном разлетелся на тысячи осколков, засверкавших в свете пламени, как драгоценные камни.
На лице Нарциссы не дрогнул ни один мускул.
- Но ты не сможешь его принудить, - сказала она, глядя мужу в глаза. – В манускрипте сказано о добровольном решении. Мальчик должен пойти на это по доброй воле.
- Я смогу его убедить, - немного успокоившись, ответил Малфой и, повернувшись к жене спиной, подошел к окну. – Говорят, я обладаю особым даром убеждения.
- Он не станет тебя слушать, - едва заметно улыбнулась Нарцисса. – Он уже не ребенок.
- Он мой сын, - вздернув подбородок, упрямо ответил Люциус. – Он сделает так, как я скажу. Тем более что это в его же интересах. И я не понимаю, почему ТЫ настроена против меня? Тебе не нравится принятое мной решение? Разве я делаю что-то, что может опорочить наше имя?
Нарцисса вздохнула почти про себя. Люциус был непробиваем. Уже по его возвращении из Азкабана было понятно, что прежний Люциус навсегда остался в прошлом, а вместо него в Малфой-мэнор вернулся раздавленный, охваченный маниакальным стремлением восстановить свою честь человек, который каждым своим поступком только сильнее затягивает петлю на своей шее. Переубедить его не было никакой возможности. Нарциссе пришлось призвать все свое самообладание и терпение, чтобы продолжать разговор.
- Я не могу допустить еще одного контракта, Люциус, - сказала она с такой монументальной уверенностью в голосе, что спорить с ней решился бы далеко не каждый. – Контракта совершенно невыполнимого! Если Северусу я доверяла, то полностью положиться на семейство Гринграсс я ни в коем случае не могу. Сейчас все только и жаждут нашей крови. Ты же знаешь, все эти слухи и шепот за спиной: «Малфои попали в немилость к Темному Лорду». Ожидать предательства можно от любого, тем более от такого хваткого волшебника, как Гринграсс. Он только притворяется тихоней, не лезет в большую политику, предоставляя битвы титанов тем, кто сидит наверху, и при этом благополучно избегает большинства синяков и шишек, достающихся таким, как мы. Он будет только рад, если с наследником рода Малфоев что-нибудь произойдет.
- Ты недальновидна, Нарцисса! – скрипнув зубами, возразил Люциус. – Ты не замечаешь ничего, что происходит вне стен поместья. Сейчас Гринграсс всего лишь серенькая мышка, но он чистокровный, благородный волшебник с хорошим капиталом, и его поддержка для нас крайне важна. Когда Темный Лорд встанет у власти, именно такие, как Гринграсс, будут управлять всем…
- Люциус! – на секунду Нарцисса потеряла контроль над собой и чуть не вскочила с кресла, но вовремя остановилась, понимая, что бороться с мужем его же методами бесполезно. Глубоко вздохнув, она как можно более спокойно продолжала. – Я только хочу, чтобы это было деловое соглашение, а не магический контракт. Ведь большой разницы в них нет. Семьи уведомлены, договоренность существует, условия выполняются – зачем перестраховываться? Что мы от этого выиграем?
- Магический контракт нерушим, Нарцисса, - вкрадчиво ответил Люциус, и в глазах его на секунду промелькнул огонек безумия. – Я поймаю Гринграсса на крючок, он не отвертится, понимаешь! Если я пойду на дно, я потяну и его за собой!
- О, Мерлин! Люциус! – терпение Нарциссы лопнуло, женщина вскочила с кресла и заломила руки. – Ты не понимаешь, что говоришь! Ты рассчитываешь на этот контракт, как на спасательный круг, а между тем этим кругом станет твой сын! Наш сын, Люциус, единственный сын!!! О нем ты не подумал? Он достаточно натерпелся, тебе не кажется?
- Прекрати, - грубо оборвал жену Люциус, взял в руки бывшую трость, лишившуюся вместе с волшебной палочкой и набалдашника в виде головы кобры, однако привычка брала свое, с тростью Малфой чувствовал себя менее ущербным. – Мне пора встречать гостей. Успокойся, Цисси, - голос его вдруг снова стал источать запредельную нежность, от которой разве что не мутило. Люциус подошел к жене и, прижав ее голову к груди, прикоснулся губами к ее светлым волосам. – Пойди наверх, выпей чаю, поспи. Это мужские дела, дорогая, тебе не о чем беспокоиться. Передай мальчику, что мы ждем его в кабинете.
Нарцисса резко отстранилась от мужа. Взгляд ее метал молнии. Ничего не сказав, миссис Малфой быстро отвернулась и, стуча каблучками, вышла из гостиной намного быстрее, чем того требовал этикет. Она дрожала от гнева, но ничего не могла поделать. Оставалось последнее средство – убедить Драко прежде, чем это сделает Люциус. Против воли мальчика контракт заключить невозможно. Да, это ее последняя надежда.
Остановившись у комнаты сына, Нарцисса тихо постучала:
- Драко, к тебе можно?
- Да, мам, - донесся ответ.
Нарцисса отворила тяжелую, потемневшую от времени дверь, покрытую искусной резьбой, которая складывалась в фамильный герб и девиз семейства Малфоев. За дверью была просторная, но довольно мрачная комната; как и во всем поместье, широкое окно здесь было занавешено тяжелыми портьерами, пол был покрыт темным ковром; серебристо-серые обои на стенах поглощали те крохи света, что проникали сюда через окно, поэтому в комнате горела, по меньшей мере, дюжина свечей. Драко сидел за письменным столом и что-то сосредоточенно писал – пергамент уже наполовину был исписан его каллиграфическим почерком.
- Письмо? – спросила Нарцисса, подойдя к сыну, но тот быстро свернул пергамент, даже не удосужившись просушить чернила.
- Ты что-то хотела, мама? – спросил Драко, вставая. Свиток он небрежно запихнул в ящик стола.
- Нам нужно поговорить, Драко, - сказала Нарцисса слегка взволнованно. – Это касается того предприятия, что затеял твой отец.
- Мы уже обсуждали это, - Драко сразу закрылся, ощетинился, как еж. – Я подпишу все, что он хочет.
- Нет, нет, сынок, я здесь не за тем, чтобы тебя уговаривать, - поспешно заговорила Нарцисса. – Присядем?
Драко пожал плечами, указал на пару кресел у окна. Усевшись, он изучающе посмотрел на мать. Что-то было не так, как обычно. Что-то во взгляде, в поведении Нарциссы было странным, и это настораживало. Раньше Драко никогда не слышал в ее голосе таких интонаций.
- Если ты не станешь меня уговаривать, тогда зачем ты здесь? – спросил Драко напрямик.
- Сынок, - несколько неуверенно улыбнулась Нарцисса, - я хочу знать, действительно ли ты хочешь того, что предлагает тебе отец?
«Точнее, что он вынуждает сделать», - с негодованием подумала она при этом.
- Конечно, - кивнул Драко без тени сомнения. – Это должно хорошо сказаться на нашем теперешнем положении, разве нет? Союз с таким уважаемым волшебником, как Гринграсс, не допускающем даже мысли о том, чтобы его репутация была запятнана… что может быть более выгодно для нас сейчас? Это сможет восстановить былое доверие к нашей семье.
- Отлично, Люциус! – вспыхнула Нарцисса. – Когда ты успел принять Оборотное зелье?
Драко непонимающе взглянул на мать, изогнув бровь.
- Драко! – Нарцисса из последних сил старалась не потерять контроль над собой. – Я прошу, ответь мне, что ты САМ думаешь об этом?
- Я уже ответил, - сухо сказал Драко, отводя взгляд. – Я не против всего этого, почему бы и не согласиться?
- Но это… сынок, это не детская забава, это твоя жизнь!
- Я давно забыл, что такое детские забавы, мама, - холодно отчеканил Драко. – С тех пор, как моя жизнь стала разменной монетой в игре Темного Лорда! И я прекрасно представляю себе ее цену, поэтому не имею ничего против плана отца. Он хоть что-то пытается предпринять, чтобы смягчить нашу участь.
- Раньше ты так не думал, - нахмурилась Нарцисса. – Неужели свобода выбора для тебя ничего не значит?
- Для чего она мне? – спросил Драко с такой горечью, что Нарцисса внезапно осознала, насколько повзрослел ее мальчик за последнее время, увидела на его совсем еще юном лице печать тех бед, что ему довелось пережить. Но за этим стояло еще что-то, огромное, необъяснимое. Словно у ее сына был от нее какой-то страшный, давящий секрет.
- Ты сдался, Драко, - вдруг сказала Нарцисса сочувственно.
Драко вздрогнул и посмотрел на мать со смешанным чувством. Нарцисса безошибочно узнала промелькнувшее в его взгляде отчаяние.
- Скажи, что с тобой происходит? – Нарцисса встала, подошла к сыну. Он тоже встал. – Может, вместе мы сможем разрешить твою проблему? Нельзя все держать в себе, сынок.
Драко отвернулся к окну.
- Со мной все в порядке, - сказал он при этом мертвым голосом.
- Это не так, - покачала головой Нарцисса. – С тобой что-то происходит, я давно это замечаю. Почему ты не хочешь поделиться со мной?
- Наверное, потому, что со мной все в порядке, а твое материнское воображение рисует тебе всяческие ужасы на пустом месте, - раздраженно ответил Драко и быстро отошел к столу.
- Извинись, Драко, - требовательно сказала Нарцисса, подняв подбородок.
- За что? Разве я нагрубил? Или солгал?
- Ты не выражаешь должного почтения к матери, Драко.
- Отец! Хорошо замаскировался.
Нарцисса осеклась на полуслове. Нахмурилась и произнесла:
- Ты сам волен решать свою судьбу, Драко. Я прошу лишь об одном – не делай того, о чем потом можешь пожалеть. У тебя еще есть возможность выбрать правильный путь, не упусти ее.
«Профессор Дамблдор, и вы здесь?!» - так и хотелось вскрикнуть Драко, но он знал, что мать не поймет его, поэтому просто кивнул.
- Что-то еще? – спросил он.
- Отец и мистер Гринграсс ждут тебя внизу, - ответила Нарцисса. Она поняла, что проиграла битву, так и не сумев воспользоваться своим главным оружием. – Астория тоже здесь. Они намерены сразу подписать контракт.
- Вот и хорошо, - со злостью сказал Драко. – Я с радостью все подпишу! Слэйви!
Раздался хлопок, и в спальне появился эльф в засаленном полотенце вместо рубашки.
- Юный лорд Малфой, сэр! Вы звали Слэйви?
- Да! - возбужденно воскликнул Драко. – Передай моему отцу, что я спущусь через несколько минут, только приведу себя в вид, подобающий наследнику рода Малфоев!
- Будет исполнено, мой господин, - эльф поклонился, едва не коснувшись носом пола, и с хлопком исчез.
- К сожалению, я вынужден просить тебя оставить меня ненадолго, мама, - с издевательской любезностью обратился Драко к Нарциссе. – Нужно переодеться, а делать это в твоем присутствии, мягко говоря, неприлично. Надеюсь, я не оскорбляю тебя своей бесцеремонной просьбой?
Нарцисса вздохнула, переполняемая желанием как следует встряхнуть сына, чтобы он перестал петушиться. Яснее ясного было то, что вся его бравада – лишь защитная реакция на тот тяжелый и страшный выбор, который ему предстояло сделать. Ничего не сказав, миссис Малфой пересекла комнату и вышла.
Как только дверь за спиной Нарциссы захлопнулась, Драко рухнул на стул у стола. Внезапно задрожавшими руками вытащил из стола свиток пергамента, который несколько минут назад прятал от матери, аккуратно разгладил его и пробежал глазами по первым строкам:
«Здравствуй, Гермиона!
Боюсь, это будет последнее письмо, которое я смогу тебе написать. Второе и последнее, какая досада, не правда ли? Не знаю, будешь ли ты читать его, но надеюсь, что ты еще хоть что-то чувствуешь ко мне, поэтому и пишу. Конечно, это всего лишь глупая попытка оправдаться, но если я не сделаю этого, то не прощу себя до конца своих дней. Да, мы никогда не сможем быть с тобой вместе, но ты должна знать, что я не такой, каким ты, должно быть, представляешь меня после всего, что произошло…»
Скрипнув зубами, Драко смял пергамент, а затем разорвал на мелкие клочки. Безумие! Чистое безумие предполагать, что она станет читать его письмо. Да и как он его отправит? Все совы проверяются министерством, а уж переписка приближенных Темного Лорда будет втройне интересна Ордену. К тому же, она, наверняка, сейчас с Поттером, где-нибудь в защищенном убежище, куда не проскочит даже комар, не то, что филин с письмом. Нет, он должен перестать тешить себя надеждами на чудо. Все кончено. Он сам оборвал все нити, сжег все мосты. Поздно. Теперь уже слишком поздно. Надежды нет. Поэтому он и согласился на авантюру своего отца – чтобы не дать себе возможности пойти на попятную. Чтобы навсегда отмести даже призрачную возможность того, что он сможет быть с той, кого на самом деле любит. Чтобы не терзать себя пустыми надеждами.
Драко встал из-за стола, решительно подошел к платяному шкафу и начал подыскивать себе подходящий наряд. Что ж, все уже решено. Астория в поместье, значит, Гринграсс тоже не хочет затягивать с контрактом. Оно и к лучшему. Меньше времени на сомнения и колебания. Покончить со всем одним ударом. Разрубить гордиев узел, который сплелся вокруг него, сына знатного семейства, и магглорожденной всезнайки. «Вот и все. Все готово. И мне абсолютно все равно…»
Спустя три четверти часа, когда отцы семейств обговорили все подробности договора, когда было выпито немало хорошего огневиски и построено немало планов на будущее, когда Астория, милая светловолосая девушка пятнадцати лет, начала сдержанно улыбаться в ответ на шутки Драко, пришло время подписать, наконец, магический контракт.
- Надеюсь, мистер Малфой, вы и ваш сын понимаете всю важность магического соглашения, - с вежливой улыбкой сказал мистер Гринграсс уже в десятый раз.
- Безусловно, - кивнул Люциус. Драко за его спиной возвел глаза к потолку.
- В конце концов, наши дети уже достаточно взрослые, чтобы принимать осознанное решение, - вздохнул Гринграсс. – Да и контракт рассчитан не на один год, так что у них еще будет время лучше узнать друг друга…
- Давайте покончим с этим, - выпалил Драко. – Я хочу увидеть контракт.
- Спокойствие, мой юный друг, - лукаво улыбнулся мистер Гринграсс, - такое дело не терпит поспешности.
- Не волнуйтесь, - не слишком вежливо ответил Драко. – Как вы сами заметили, мы достаточно взрослые, чтобы принимать решение.
- Что ж, тогда вам следует ознакомиться с контрактом, Драко, - Гринграсс извлек из-под мантии свиток пергамента и протянул его младшему Малфою.
Драко нетерпеливо развернул пергамент и начал читать, почти не вникая в смысл текста, написанного убористым почерком Гринграсса.
«Нерушимый Магический Контракт о помолвке.
1. Нерушимый Магический Контракт, далее именуемый Контрактом, подписывается двумя ответственными сторонами, далее именуемыми Ответчик и Ответчица, в здравом уме и трезвой памяти, без принуждения по собственной воле и исходя из искреннего желания сторон. При подписании Контракта недопустимо давление на Ответчика или Ответчицу с третьей стороны, а так же магическое вмешательство, такое, как заклятие подчинения Империус, любовное зелье или иное магическое подавление свободы воли. В противном случае действие контракта может привести к нежелательным последствиям для любой из сторон, а так же для третьей стороны, оказывающей магическое влияние.
2. При подписании Контракта Ответчик и Ответчица обязуются выполнять условия Контракта беспрекословно и полностью до истечения срока действия Контракта (в течение жизни). Действие Контракта может быть прервано только в виду кончины одной из сторон. Никакие другие обстоятельства, в том числе магического характера, будь то тюремное заключение, помешательство, воздействие заклятий и зелий и пр. не влияют на действие данного Контракта.
3. По условиям Контракта Ответчик и Ответчица впредь именуются Помолвленными и обязуются вступить в брак в соответствии с магическим законодательством, а так же по предварительной договоренности сторон. Срок вступления в брак заранее не оговаривается.
4. До вступления сторон в брак Контракт предусматривает следующие обязанности сторон: дружелюбное, лояльное, уважительное отношение к противоположной ответственной стороне; соблюдение всех правил морали и этики в отношениях между сторонами; соблюдение целомудрия, отсутствие связей, порочащих честь Ответчика или Ответчицы; взаимное уважение и доверие.
5. При вступлении в брак Ответчик и Ответчица, далее именуемые Супругами, обязаны соблюдать следующие условия Контракта…»
Слова поплыли перед глазами Драко. Сердце гулко стучало в груди, а руки дрожали. Нет, он все уже решил! Так надо. Так будет лучше для всех.
Из колышущегося марева перед глазами вдруг соткался образ, до боли знакомый, легкий, летящий. Девушка с теплой улыбкой, лучащимся взглядом, копной каштановых кудрей, пахнущих ванилью и ландышем. Она улыбнулась понимающе, будто говоря «Я знаю, как тебе тяжело, Драко. Я все понимаю. Так будет лучше для всех нас».
Драко почувствовал, как к горлу подкатил комок, дыхание сперло. Он понял – еще минута, и вся его решимость рассеется в прах под гнетом воспоминаний и чувств, еще не остывших за такой короткий срок. Поспешно подойдя к столу, Драко выхватил из чернильницы перо и размашисто расписался под контрактом.
Люциус посмотрел на сына с толикой уважения. Мистер Гринграсс слегка удивленно взглянул на Драко, принимая контракт у того из рук, но Драко не смотрел на Гринграсса, его взгляд был устремлен в пол.
Астория провозилась с контрактом чуть дольше, с дотошностью изучая каждый пункт, чтобы быть во всем уверенной. Затем и она подписала контракт, как раз под автографом Драко.
- Дети мои! – бодро воскликнул мистер Гринграсс. – Для заключения контракта нам остались лишь небольшие формальности, сущие пустяки! Этот контракт особый, он скрепляется не только подписями и заклинаниями. Такие древние соглашения, как вы, наверное, знаете, требуют куда более явственного подтверждения личности участников.
- Это контракт на крови, - сразу догадался Драко.
Астория недовольно поморщилась.
- Придется давать свою кровь?
- Да, деточка, - хищно усмехнулся Люциус. – Без этого не обойтись.
Мистер Гринграсс вынул из кармана мантии футляр, в котором поблескивала тонкая серебряная игла, и подозвал свою дочь. Уколов ее пальчик, он быстро приложил ручку Астории к контракту. От ее пальца на пергаменте остался багровый отпечаток. Настала очередь Драко. Он не сопротивлялся. Почувствовав болезненный укол, он поморщился. Несколько секунд он наблюдал, как на кончике пальца набухает рубиновая капля, а затем со злостью вдавил палец в пергамент. Было больно, но Драко это даже нравилось. Люциус хищно улыбался, мистер Гринграсс довольно потирал руки, будто мыл их.
- Теперь заклинание, дорогие мои! – возбужденно воскликнул мистер Гринграсс. – Сложное, но очень важное! Здесь, в последнем пункте, написано, как его нужно произносить. Астория, начни, дорогая.
Астория недовольно надула губки, но с отцом спорить не стала. Взяв в одну руку пергамент, а в другую – волшебную палочку, она начала нараспев произносить магические формулы и совершать палочкой причудливые пассы. Драко это мало волновало. Он смотрел на свой окровавленный палец, и в душе его рождалось странное томление. «Чистая кровь… - думал он со странным отчуждением, - Грязная кровь… Она просто красная. У всех. Абсолютно у всех. Одинаково красная кровь. Как флаг Гриффиндора…»
От размышлений его оторвал возглас Люциуса:
- Драко!
Юноша вздрогнул и перевел взгляд на отца. Тот смотрел на сына с плохо скрываемым раздражением. Видимо, Драко слишком уж погрузился в созерцание собственного пальца и не услышал, как мистер Гринграсс позвал его для завершения процедуры.
- Драко, мальчик мой! – все так же дружелюбно повторил мистер Гринграсс. – Ваша очередь.
Драко кивнул, достал волшебную палочку и взял в руки контракт.
…Единственный шанс все это прекратить…
Слова расплывались перед глазами. Наверное, сказывалось волнение последних нескольких дней. Драко сосредоточился и начал читать, повторяя те же движения палочкой, что и Астория пару минут назад. Слова застревали в горле. Он боролся с ними и с самим собой, упорно продолжая читать длинное, труднопроизносимое заклятье. Это было невероятно тяжело, еще и потому, что вместо испещренного чернилами пергамента Драко видел перед собой улыбающееся лицо девушки с теплыми карими глазами. С каждым произнесенным словом это лицо становилось все бледнее, все больше отдалялось, пока не превратилось в крохотный отпечаток его собственного пальца в уголке пергамента. Как только Драко произнес последнее слово и сделал последний взмах палочкой, отпечаток растворился, будто его и вовсе не было. Вместе с ним окончательно исчезло и любимое лицо.
Стиснув зубы, Драко бросил пергамент на стол. Не слыша и не видя никого и ничего, он рванулся к двери, выскочил из кабинета отца и бросился наверх, в свою комнату.
Вот и все. Он принял решение. Так будет лучше. Для всех.



-Ай! – Гермиона вскрикнула и выдернула руку из бисерной сумочки. На среднем пальце набухла капелька крови. Гермиона изучающе посмотрела на рубиново-красную каплю и вдруг почувствовала странное беспокойство, будто она пропустила какое-то очень важное событие. Однако не время было раздумывать над своими ощущениями. Друзья ждали ее у входа в праздничный шатер.
Миссис Уизли попросила Фреда, Джорджа, Рона и Гарри, на время перевоплотившегося в рыжего кузена Барни, встретить и рассадить гостей. Это была та еще работенка, так что ребята не стали ждать Гермиону и заранее отправились к шатру. А она, едва закончив с прической у приглашенного парикмахера, вспомнила, что оставила в комнате наверху кое-какие важные вещи и решила подняться за ними.
И вот, укладывая в бисерную сумочку пузырек с бадьяном, она вдруг чем-то укололась. Она никак не могла вспомнить, чем именно могла уколоться – вроде бы, никаких острых и опасных предметов в сумочке не было. А, впрочем, чего только не было в этой сумочке! Мало ли, что за иголка могла затесаться среди всего прочего!
Не раздумывая больше, Гермиона вышла из комнаты и едва не столкнулась с сухонькой старушкой, на вид весьма ворчливой, и с Флер. В старушке Гермиона узнала двоюродную бабушку Рона Мюриэль. Она о чем-то разговаривала с невестой, держа в трясущейся руке изящную серебряную диадему. Заметив Гермиону, старуха нахмурилась и забрюзжала:
- О, Мерлин, это ведь маггла? Куда катится этот мир!
Гермиона не удостоила старуху ответом, прошествовав мимо с гордо поднятой головой, только едва заметно кивнула Флер и получила улыбку в ответ. Уже у лестницы Гермиону нагнал комментарий старухи:
- Плохая осанка и костлявые лодыжки. Истинные леди так не выглядят, милочка!
Фыркнув, Гермиона поспешила вниз, но у дверей столкнулась с Джинни. Сияющая, с завитыми локонами, в золотистом платье Джинни выглядела куда милее, чем обычно. Улыбаясь, она оттащила Гермиону к кладовке и, слегка смущаясь, спросила:
- Как я выгляжу?
- Сногсшибательно, - ничуть не лукавя, ответила Гермиона. – Гарри будет в восторге. Ой, прости, - спохватилась она, заметив, как сразу помрачнела Джинни. – Я и забыла, что вы…
- Все в порядке, - отмахнулась Джинни. – Я не переживаю по этому поводу. И, да, я все понимаю, герой должен вершить свое дело, не оглядываясь на тех, кто стоит у него за спиной, и все такое… не хочу быть ему обузой.
- Ты не обуза, Джинни. Просто Гарри сейчас нелегко, и он не хочет, чтобы с тобой что-нибудь случилось…
- Я все это прекрасно знаю, Гермиона! – слегка повысила голос Джинни. – Но, знаешь, довольно трудно находиться рядом с человеком, которого любишь, и при этом не иметь возможности быть с ним…
Я люблю тебя, Гермиона…
- Я знаю, - тихо сказала Гермиона, пряча глаза.
- О, - Джинни виновато потупилась. – Извини, я не хотела… Как ты? – с искренним сочувствием спросила она.
- Нормально, - через силу улыбнулась Гермиона. – Сегодня такой день… Со мной все в порядке. Вот увидишь, мы сегодня повеселимся на полную катушку!
- Это уж точно, я такого шанса не упущу! – хитро подмигнула подруге Джинни. – Как у тебя с утренним происшествием? Тошнота уже прошла?
- Угу, - кивнула Гермиона. – Я всего-то кусочек проглотила.
- Я еще доберусь до близнецов! – со смехом пригрозила Джинни. – Ладно, тебе, наверное, пора. Я – подружка невесты, мне еще нескоро выходить.
- Да, точно, - кивнула Гермиона. – Ребята меня уже ждут. Интересно, что они скажут по поводу моего нового внешнего вида.
- Думаю, Рон будет очарован, - хмыкнула Джинни и проводила подругу до дверей. – Счастливо.
- До встречи в шатре! – попрощалась Гермиона и направилась к месту торжества.
Посреди сада был разбит огромный шатер, украшенный лентами и шарами, внутри него рядами стояли золоченые стулья, была организована эстрада для оркестра и высокий постамент для министерского служащего, регистрирующего браки. У входа в шатер переминались с ноги на ногу Рон и Гарри. Долговязого Рона было видно издалека, а вот Гарри было совершенно непривычно видеть в облике веснушчатого рыжеволосого маггла.
Подходя к друзьям, Гермиона услышала обрывок разговора:
— Мюриэль — это какой-то кошмар, — проговорил Рон, отирая рукавом лоб. — Раньше она к нам на каждое Рождество приезжала, но, слава богу, обиделась после того, как Фред с Джорджем прямо во время обеда взорвали под ее креслом навозную бомбу. Папа твердит, что она вычеркнет их из завещания. Можно подумать, что их это волнует, — при их темпах они все равно станут самыми богатыми в нашей семье людьми. Ух ты! — прибавил он и заморгал, глядя на приближавшуюся Гермиону — Роскошно выглядишь!
— И ведь вечно этот удивленный тон, — произнесла Гермиона, но, однако же, улыбнулась. — Твоя бабушка Мюриэль с тобой не согласилась бы. Я только что столкнулась с ней на верхнем этаже — она вручала Флер диадему. Увидев меня, она сказала: «Боже, это ведь маггла?» — а затем: «Плохая осанка и костлявые лодыжки».
— Не обращай внимания, она всем грубит, — сказал Рон.
— Вы о Мюриэль говорите? — спросил Джордж, вышедший с Фредом из шатра. — Да, мне она сказала, что у меня уши какие-то кривые. Старая сова. Жаль, дяди Билиуса больше нет, вот кто умел повеселиться на свадьбах.
— Это не тот, который повстречался с Гримом, а ровно через сутки умер? — поинтересовалась Гермиона.
— Ну да, под конец у него появились кое-какие причуды, — признал Джордж.
— Зато до того, как помешаться, он был душой любого свадебного пира, — сказал Фред. — Выдувал целую бутылку огненного виски, а после выскакивал на танцевальный настил, подбирал подол мантии и начинал вытаскивать букеты из…
— Да, человек и вправду очаровательный, — признала Гермиона, пока Гарри сгибался от хохота в три погибели.
— А сам почему-то так и не женился, — сказал Рон.
— Вот этим ты меня удивил, — отозвалась Гермиона.
Им было так весело, что никто не заметил запоздавшего гостя — темноволосого молодого человека с большим кривым носом и густыми черными бровями, — пока он не протянул свое приглашение Рону и не сказал, уставившись на Гермиону:
— Прекрасно выглядишь.
Гермиона сразу узнала его, сердце ее радостно екнуло.
— Виктор! — завопила она и уронила свою расшитую бисером сумочку, ударившуюся о землю с громким стуком, несоответствующим ее габаритам. Торопливо подняв сумочку и покраснев, Гермиона сказала: — Я и не знала, что ты… господи… как приятно тебя видеть… Ну, как ты?
Уши Рона заалели. Прочитав приглашение Крама с таким видом, точно он ни единому стоявшему там слову не верил, Рон спросил намного громче, чем следовало:
— Как это ты здесь оказался?
— Флер пригласила, — приподняв брови, ответил Крам.
Гарри, никакого зла на Крама не державший, пожал ему руку, а затем, решив, что лучше увести Виктора подальше от Рона, предложил проводить его до отведенного ему места.
- Нам пора поторопиться, - сказал Джордж. – Вот-вот начнется церемония.
- Чего ему здесь надо? – почти про себя пробормотал Рон.
Гермиона взяла его под руку и с легкомысленной улыбкой сказала:
- Никак не можешь забыть прошедшее? Говорят, кто старое помянет, тому глаз вон.
- А кто забудет, тому – два, - в ответ буркнул Рон, но, бросив взгляд на сидящих гостей внезапно просветлел. Гермиона последила за его взглядом и с удивлением обнаружила Луну Лавгуд рядом с ее отцом Ксенофилиусом; оба они были одеты в ярко-желтые мантии, от которых глаза едва не начинали слезиться. Почувствовав легкий укол ревности, Гермиона произнесла как бы между прочим:
- Луна сегодня восхитительно выглядит.
- Правда? – тут же отозвался Рон. – Ты так думаешь?
- Конечно, - кивнула Гермиона. – Она так на тебя посмотрела, думаю, ты ей нравишься.
- Как? Когда? Не говори глупостей! – теперь уже не только уши, но и щеки Рона покрылись ярким румянцем.
Гермиона хихикнула себе под нос.
— Время усаживаться, — сказал Гарри Фред, — не то о нас новобрачная споткнется.
Гарри, Рон и Гермиона заняли свои места — во втором ряду, прямо за Фредом и Джорджем. Просидев несколько мгновений в молчании, Рон прошептал Гарри:
— А ты заметил, как Луна на меня сегодня смотрит?
Гарри пробормотал нечто неразборчивое.
По проходу прошли, улыбаясь и кивая родственникам, мистер и миссис Уизли — последняя облачилась сегодня в новую аметистовую мантию и подобранную ей в тон шляпку. Мгновение спустя в дальнем конце шатра возникли Билл и Чарли, оба в парадных мантиях и с большими белыми розами в бутоньерках; Фред залихватски присвистнул, в ответ ему захихикали кузины Флер – вейлы.
Зазвучала исходящая, казалось, прямо из золотистых шаров музыка, и все смолкли.
— О-о-о-о-ох! — выдохнула Гермиона, повернувшаяся на стуле, чтобы взглянуть на вход.
Общий вздох вырвался у всех гостей, когда в проходе появились мсье Делакур и Флер. Флер словно плыла, мсье Делакур подпрыгивал на ходу и радостно улыбался. На Флер было совсем простое белое платье, казалось, источавшее сильный серебристый свет. Невеста не затмевала собой всех остальных, а скорее, освещала всех своей красотой. Джинни и Габриэль, обе в золотистых платьях, выглядели красивее обычного, а когда Флер приблизилась к Биллу, стало казаться, что он даже и не встречался никогда с Фенриром Сивым.
— Леди и джентльмены, — произнес маг из Министерства, — мы собрались здесь ныне, чтобы отпраздновать союз двух верных сердец…
— Да моя диадема кого хочешь украсит, — звучным шепотом сообщила тетя Мюриэль. — Однако должна сказать, вырез у Джиневры уж больно низкий.
Джинни обернулась, улыбаясь, подмигнула Гарри и тут же снова уставилась перед собой. Гермиона заметила это и невесело улыбнулась, понимая, что отношения между ее лучшими друзьями сейчас в чем-то очень похожи на ее с Малфоем. Стоило подумать о нем, как сердце невольно защемило, а в носу защипало.
— Уильям Артур, берете ли вы Флер Изабелль?..
Сидевшие в первом ряду миссис Уизли и мадам Делакур негромко рыдали в кружевные платочки. Трубные звуки, донесшиеся из задних рядов, давали ясно понять, что и Хагрид извлек из кармана скатерку, заменявшую ему носовой платок. Гермиона, повернувшись к Гарри, светло улыбнулась ему, ее глаза были полны слез.
— В таком случае я объявляю вас соединенными узами до скончания ваших дней.
Маг из Министерства поднял над Биллом и Флер палочку, и серебристые звезды осыпали новобрачных словно дождем, спирально завиваясь вокруг их теперь приникших одно к другому тел. Фред и Джордж первыми захлопали в ладоши, золотистые шары над головами жениха и невесты лопнули, и из них вылетели и неспешно поплыли по воздуху райские птицы и золотые колокольчики, вливая пение и перезвон в общий шум.
— Леди и джентльмены, — провозгласил министерский маг, — прошу всех встать!
Все встали, тетушка Мюриэль громко пожаловалась на причиненное ей неудобство; маг взмахнул волшебной палочкой. Стулья, на которых сидели гости, грациозно взвились в воздух, матерчатые стены шатра исчезли — теперь все стояли под навесом, державшимся на золотистых столбах, и прекрасный, залитый солнечным светом сад обступил гостей со всех сторон вместе с лежащим за ним сельским пейзажем. А следом из центра шатра пролилось жидкое золото, образовав посверкивающий танцевальный настил, висевшие в воздухе стулья расставились вокруг маленьких, накрытых белыми скатертями столов, а на сцену вышли музыканты в золотистых костюмах.
— Чистая работа, — одобрительно сказал Рон, когда повсюду вдруг засновали официанты с серебряными подносами, на которых стояли бокалы с тыквенным соком, сливочным пивом и огненным виски или лежали груды пирожков и бутербродов.
— Надо пойти поздравить их, — сказала Гермиона, приподнимаясь на цыпочки, чтобы увидеть Билла и Флер, окруженных толпой уже поздравлявших их гостей.
— Успеем еще, — пожал плечами Рон, снимая с проплывавшего мимо подноса три бокала со сливочным пивом и вручая один Гарри. — Гермиона, держи, давай найдем столик… только не здесь! Подальше от Мюриэль…
Рон повел друзей через пустой танцевальный настил, поглядывая влево и вправо, — Гарри казалось, что он высматривает Крама. К тому времени, когда они добрались до другого конца шатра, большая часть столиков была уже занята, самым пустым оказался тот, за которым одиноко сидела Луна.
— Ты не будешь возражать против нашей компании? — спросил Рон, слегка порозовев.
— Конечно, нет! — радостно ответила она. — Папочка пошел к Биллу и Флер с нашим подарком.
— И что он собой представляет — пожизненный запас лирного корня? — поинтересовался Рон.
Гермиона попыталась лягнуть его под столом, но попала в Гарри. От боли на глаза его навернулись слезы. Гермиона виновато улыбнулась и обратилась к Луне:
- Ты сегодня восхитительно выглядишь.
- О, спасибо, Гермиона, - воодушевленно отозвалась Луна. – Папочка считает, что на свадьбу обязательно нужно приходить в желтом, этот цвет приносит удачу.
Дальнейшие рассуждения Луны были прерваны зазвучавшей музыкой. Билл и Флер вышли на танцевальный настил первыми, сорвав громовые аплодисменты, спустя недолгое время за ними последовали мистер Уизли с мадам Делакур и миссис Уизли с отцом Флер.
— Какая хорошая песня, — сказала Луна, покачиваясь в такт вальсовому ритму, а через несколько секунд и она скользнула на танцевальный настил и закружилась на месте — одна, закрыв глаза и помахивая руками.
— Она великолепна, правда? — сказал Рон. — И всегда была хороша.
Однако улыбку его тут же точно ветром сдуло — на освобожденное Луной место опустился Виктор Крам. Гермиона приятно взволновалась, впрочем, на сей раз Виктор комплиментов ей говорить не стал, а спросил, сердито нахмурившись:
— Кто этот человек в желтом?
— Ксенофилиус Лавгуд, отец нашей хорошей знакомой, — ответил Рон. Сварливый тон его свидетельствовал, что он не намерен подсмеиваться над Ксенофилиусом, пусть тот и дает для этого множество поводов. — Пойду, потанцую, — резко сказал он. – Гермиона, ты не составишь мне компанию?
Несколько удивленная Гермиона послушно поднялась следом за Роном, но по дороге сказала ему на ухо:
- Думаю, тебе стоит пригласить Луну, а я подышу свежим воздухом и… постою в сторонке. «Раз уж тебе так неприятно видеть меня рядом с Виктором», - мстительно подумала она при этом.
Рон не возражал. Поколебавшись с минуту, он подошел к кружащейся в каком-то особом, одной ей известном танце Луне и что-то ей сказал. Судя по радостному возгласу светловолосой девушки, предложение Рона ей понравилось, и они вдвоем закружились по настилу. Гермиона довольно улыбнулась и отошла к золотой колонне, поддерживающей шатер. Интересно, о чем сейчас говорят Гарри и Виктор? Должно быть, о чем-то важном, судя по лицу Гарри. Он, наверняка, потом им все расскажет. Гермиона заметила рыжую шевелюру Джинни, замелькавшую недалеко от ослепительно-желтой мантии Луны. Джинни танцевала с Ли Джорданом, другом Фреда и Джорджа, и это, судя по всему, очень не нравилось Гарри, в упор глядящему на них. «Если бы я была ищейкой Темного Лорда, это вызвало бы у меня подозрения, - подумала Гермиона. – Надо сказать Гарри, чтобы он спокойнее на все реагировал…» Подхватив с подноса бокал с шампанским, Гермиона отпила немного и побрела вдоль танцевального настила. Думать ни о чем не хотелось. Вокруг танцевали нарядные пары, но великолепнее всех были, несомненно, жених и невеста. Глядя на них, самому хотелось закружиться и взлететь к облакам, такими легкими и счастливыми они казались. «Смогу ли я когда-нибудь также танцевать на своей свадьбе? – подумала Гермиона, отпивая новый глоток. – Так же легко и непринужденно, глядя в глаза любимому?»
- Гермиона, - оторвал ее от размышлений чей-то голос. Рядом оказался коренастый широкоплечий мужчина, Чарли Уизли, брат Рона, которого Гермиона видела пару раз в жизни, потому как он постоянно пропадал в Румынии, где работал с драконами.
- Чарли, - Гермиона улыбнулась. – Почему ты не танцуешь?
- Хотел предложить тебе, - улыбнулся в ответ Чарли. – Стоишь тут одна, вроде бы скучаешь… Я, признаться, не мастер в танцах, да и где им было научиться?
- Ничего, я тоже не очень хорошо танцую, - поспешно ответила Гермиона. – Так что стоит попробовать.
- Интересно, кто кому отдавит ноги? – засмеялся Чарли и потащил Гермиону на настил.
Свадьба продолжалась весь день до позднего вечера, плавно перетекшего в ночь. Под навес начали залетать мотыльки, кружившие вокруг плававших в воздухе золотистых фонариков, а веселье становилось все более буйным. Фред и Джордж давно уже удалились в темноту с двумя кузинами Флер, Чарли, Хагрид и какой-то чародей в лиловой круглой шляпе с загнутыми кверху полями распевали в углу песню «Одо-герой». Гермиона, натанцевавшись, выскочила из толпы гостей и, прислонившись к колонне, попыталась отдышаться. С кем ей только не довелось сегодня танцевать! С Чарли и Фредом, дважды – с Роном и один раз с мистером Уизли, да и сама по себе она неплохо развлекалась. Сил осталось только на то, чтобы плюхнуться на стул и выпить добрую пинту сливочного пива.
Краем глаза Гермиона заметила Виктора Крама и с интересом взглянула на него. Он о чем-то разговаривал с Ксенофилиусом Лавгудом, тыча пальцем в грудь чудаковатого волшебника. Ксенофилиус забавно махал ручками и что-то бурно доказывал разошедшемуся болгарину. Гермиону это заинтересовало. Что может связывать Крама и Лавгуда? Кажется, до сегодняшнего дня они даже не были знакомы…
Но тут Гермионе пришлось позабыть обо всех своих размышлениях, так как внезапно наступила темнота. Она накрыла девушку с головой, будто та вдруг ослепла. Гермиона схватилась за колонну и хотела закричать, но крик застрял в горле.
Она увидела пред собой расплывчатые тени, похожие на контуры какого-то помещения. Длинный коридор, устланный ковром, мраморный пол и стены. Вокруг сновали люди, полыхали заклинания, раздавались вскрики. Картинка с каждой секундой все больше приобретала ясность. Гермиона узнала темный мрамор коридоров Министерства Магии. Как она здесь оказалась?!
Она уже хотела выхватить волшебную палочку, как вдруг прямо сквозь нее пробежал огромный волшебник в черной мантии и маске, закрывающей лицо. Он выкрикнул смертельное проклятье, но оно лишь разбило плитку на стене. Множество магов разбегалось в разные стороны, одни пытались отстреливаться заклинаниями от наступающих людей в масках, другие спешили прорваться к каминам, чтобы спасти свою шкуру. Посреди зала, как лев, сражался волшебник с густой шевелюрой и желтыми глазами. Гермиона сразу узнала его, это был Руфус Скримджер. Он разбросал навалившихся на него пожирателей, но тут раздался их победный вопль – по коридору бесшумно, словно не касаясь ногами пола, плыла фигура в черной мантии, с белым, как мел лицом, лишенным носа, с красными глазами, в которых узкими полосками замерли змеиные зрачки.
- Руфус, - донесся до слуха Гермионы шипящий голос Волдеморта. – Дорогой мой Руфус, бывший Министр Магии, - фигура подплыла к Скримджеру и начала обходить его по кругу. Пожиратели расступились в благоговейном страхе.
- Ты сражался, как лев, Руфус, - продолжал шипеть Волдеморт. – Теперь ты можешь достойно принять смерть. Я убью тебя быстро, если ты скажешь мне, где прячется Гарри Поттер.
Гермиона зажала рот ладонями, чтобы не закричать, но ее крик вряд ли бы кто-нибудь услышал.
- Сначала попробуй убить меня, - гордо ответил министр Скримджер. – Будь уверен, задешево я свою жизнь не продам.
- О, я в этом уверен, - Волдеморт слегка склонил голову, приветствуя смелого противника. – Но зачем же осложнять последние минуты своей жизни? Я не требую подчинения, я не желаю, чтобы ты склонился передо мной, Руфус. Ты умрешь свободным и гордым, как истинно чистокровный волшебник. Я лишь прошу тебя сказать, где прячется мальчишка!
- Этого я не знаю, - ответил Скримджер с вызовом, хотя по его глазам было ясно, что он врет.
- Что ж, ты сам отказался от легкой смерти, - прошипел Волдеморт и вскинул палочку.
Гермиона не смогла больше сдерживаться и закричала во все горло.
Тут же она услышала собственный стон и открыла глаза. Вокруг играла музыка, шумели веселящиеся гости, сверкали золотом огни свадебного шатра, словно не было страшных мгновений в Министерстве Магии, словно все это ей только приснилось.
Но тут она увидела обеспокоенные лица Рона и Луны, склонившиеся над ней.
- Гермиона, ты в порядке? – взволнованно спросил Рон, помогая подруге подняться. – Кажется, ты в обморок упала.
- Ты стонала целую минуту, - подхватила Луна. – Что-то не так? У тебя ничего не болит?
Гермиона покачала головой. Увиденное лишило ее дара речи. Она вдруг поняла, что должна рассказать обо всем Гарри, пока еще не поздно. Кажется, все, что она видела – сущая правда, и Волдеморт только что убил Министра Магии.
- Скорее, - пробормотала она. – Надо найти Гарри!
Гермиона рванулась сквозь толпу, расталкивая гостей, не обращая внимания на возмущенные возгласы. Рон кинулся следом. Луна, пожав плечами, отправилась искать отца, подумав, что не стоит постороннему вмешиваться в дела близких друзей.
Гермиона выбралась из толпы прямо пред столиком, за которым сидел Гарри вместе с престарелым магом по имени Элфиас Дож. Всего пару мгновений назад Дож беседовал с Гарри и Дамблдоре, о детстве и юности великого волшебника, и Гарри сделал для себя множество открытий, весьма неприятных, надо отметить. К тому же вездесущая бабушка Рона Мюриэль умудрилась подлить масла в огонь сомнений, охватывающих Гарри, рассказав ему историю семейства Дамблдор с его зловещими тайнами и скелетами в шкафу. Сейчас Гарри пытался переварить все услышанное, он был глубоко погружен в свои мысли, поэтому внезапное появление Гермионы не вызвало в нем беспокойства.
- Гарри! Я должна тебе кое-что рассказать! Это важно! – выпалила Гермиона, но, заметив отсутствующий взгляд друга, обеспокоенно спросила: - Гарри, у тебя все в порядке?
Он не знал, с чего начать, впрочем, начинать было поздно. Именно в этот миг нечто большое и серебристое пробило навес над танцевальным настилом. Грациозная, поблескивающая рысь мягко приземлилась прямо посреди толпы танцующих. Все лица обратились к ней, а люди, оказавшиеся к рыси ближе прочих, нелепо застыли, не завершив танцевальных па. А затем Патронус разинул пасть и громким, низким, тягучим голосом Кингсли Шеклболта сообщил:
— Министерство пало. Скримджер убит. Они уже близко.