Она решила подождать еще чуть-чуть, но когда открыла глаза, оказалось, что уже темно. Она сидела под лестницей, а точнее спала. Она уснула, пока ждала Малфоя! Наверное, сказалась усталость и все нагрузки за прошедшую неделю. Гермиона поднесла руку к глазам и посмотрела на часики на тонком запястье: двадцать один сорок пять. Час двадцать она спала под лестницей у входа в слизеринские подземелья, ей повезло, что на нее здесь никто не наткнулся. Надо выбираться отсюда и идти в гостиную факультета, и Гарри наверняка уже вернулся от Дамблдора. Гермиона встала с жесткой скамейки и потянула затекшие мышцы, после чего, поправив юбку и жилет, вылезла из-под лестницы. Свет ударил по глазам и заставил зажмуриться на несколько секунд, она ухватилась за перила и осторожно открыла глаза. Никого. Гермиона развернулась и быстро пошла в сторону главной лестницы, ей не хотелось так поздно бродить пусть и короткими, но тайными проходами. Между четвертым и пятым этажами лестница, по которой Гермиона поднималась, поменяла направление и доставила ее в совершенно противоположную сторону. Гриффиндорка вздохнула, но ждать, пока лестница снова вернется на место, не стала и решила пройти коридором. Ей не было страшно, ведь это была ее любимая родная школа, тем более она так часто патрулировала коридоры по вечерам, что бояться было глупо. Гермиона завернула за угол и сразу увидела его. Он стоял у окна, оперевшись руками о подоконник, глаза были закрыты, и губы медленно шевелились, как будто он что-то говорил. Гермиона остановилась, она не знала, как ей поступить, выхода из этого коридора было только два – обратно на лестницу или мимо него в потайной ход, который выводил сразу на шестой этаж. Малфой продолжал стоять в той же позе, и, кажется, не собирался никуда уходить, Гермиона снова пошла вперед, надеясь, что он может ее не заметить. Расстояние между мини стремительно сокращалось, и когда оставалось пара метров до того места, где стоял Малфой, он медленно открыл глаза, и заметив ее, резко повернулся к ней лицом. Сказать, что Гермиона была удивлена, значит не сказать ничего, он выглядел просто ужасно. Мертвенно бледное лицо, свисающие жидкими прядками волосы, струйка засохшей крови в уголке губ, мятая и грязная белая рубашка и брюки какого-то неопределенного цвета, мантии и галстука не было вовсе. Определенно, когда они встретились на улице неделю назад, он выглядел гораздо лучше.
- А, Грейнджер, это ты, - сказал он и прислонился к стене, как будто у него не было сил стоять самостоятельно.
- Что с тобой, Малфой? – спросила Гермиона и прикусила язык.
- А что со мной? Все нормально, - ответил он и как-то странно на нее посмотрел.
- Почему ты в таком виде и в такое время находишься в школьном коридоре? – задала она очередной глупый вопрос.
- Хотя бы сейчас, Грейнджер, не учи меня жизни и забудь эти дурацкие правила. Ты же видишь, как мне хреново, - проговорил Малфой и снова закрыл глаза.
- Может тебе нужно в больничное крыло, Малфой? – спросила Гермиона и сделала несколько шагов в его сторону. Он усмехнулся, и она почувствовала слабый запах алкоголя, - ты еще и пьян?
- Нравоучения еще не закончились? – слабо поинтересовался он и приоткрыл свои серебряные глаза, - лучше бы ты меня пожалела что ли.
- Что? – удивлению Гермионы не было предела, - пожалеть тебя?
- Ну, конечно, разве можно пожалеть меня? Я же Малфой – противный слизеринский хорек, и мозоль на заднице твоего любимого Поттера.
- Заткнись, - попросила Гермиона, - лучше иди к себе в подземелья и ложись спать, раз тебе так плохо.
- Ты думаешь, что я смогу спать? – вдруг спросил он, повысив голос, - да черта с два, Грейнджер, - сказал он и, отлепившись от стены, начал медленно приближаться к ней. - Вот из-за такой дряни, как ты, я теперь никогда не смогу спать, ты понимаешь?! – он уже почти орал на нее и, вцепившись в ее руки, держался за нее, как за спасательную соломинку, чтобы не упасть. Гермиона смотрела на него во все глаза, и не могла сдвинуться с места, чтобы просто уйти, она никогда не видела Малфоя таким. Она смотрела в его глаза и видела там вселенский страх и полное отсутствие надежды. Она никогда не видела таких глаз, даже у Гарри.
- Отпусти меня, Малфой, ты псих, - наконец, проговорила она и сделала слабую попытку высвободиться из его хватки, несмотря на то, что он еле стоял, держал он ее крепко. Ее голос вернул его в настоящее, и заставил исчезнуть ужасные картины сегодняшнего дня, которые вновь и вновь вставали у него перед глазами. Он вдруг подумал, что это могла бы быть она. Что он должен был бы убить ее, чтобы доказать свою преданность Темному Лорду и его идеям. Смог бы он убить ее? Он не знал. Нет, конечно, он знал. Он бы не смог. Да, Грейнджер была маглорожденной, и она была подругой Поттера. Но что, в сущности, она сделала ему плохого? Ответ был прост – ничего. Он ненавидел ее пять лет или думал, что ненавидел. Он уже не знал, что чувствовал к ней, потому что, кажется, только сегодня узнал, что такое ненавидеть по-настоящему, когда ему сказали: убей или умрешь сам. И теперь он ненавидел того, кто заставил его это сделать. А ненависть к Поттеру и его друзьям оказалась лишь детской неприязнью. Он посмотрел ей прямо в глаза и, разжав пальцы, прошептал:
- Извини, - после чего поплелся по коридору в сторону лестницы. Гермиона продолжала стоять посреди коридора и с трудом осознавала происходящее: Малфой извинился перед ней. Кажется, мир сошел с ума, или она все еще спит под лестницей? Гермиона зажмурилась и ущипнула себя за руку, открыв глаза, она обнаружила, что ничего не изменилось, и она не спит. Она резко развернулась на каблуках и почти побежала вслед за слизеринцем. Она догнала его на лестнице между вторым и третьим этажом, увидев ее, он удивленно посмотрел, и ничего не сказав, продолжил спускаться вниз.
- Малфой, что с тобой? – спросила Гермиона, поравнявшись с ним и примериваясь к его медленному шагу. Он повернулся в ее сторону и ответил вопросом на вопрос:
- Зачем тебе это, Грейнджер?
- Я хочу знать! – просто ответила она.
Ее прямота развеселила его, и он остановился посреди лестницы, чтобы внимательно посмотреть на нее. В больших карих глазах плескалось любопытство, сочувствие, решимость и удивление (наверное, удивлялась самой себе), она смотрела на него выжидающе и, высоко вскинув голову, ее блестящие каштановые волосы обрамляли лицо и красиво струились по плечам, весь ее вид буквально говорил ему, что она не отстанет, пока он не расскажет. Драко некстати подумал, что она довольно красивая девушка, и если бы не ее происхождение, она могла бы учиться на слизерине со своими мозгами.
- Тебе ни к чему это знать, - сказал он жестко и запретил позволять себе всякие глупые мысли, - тебе, что Поттера не хватает с его вечными проблемами? Решила еще и меня на попечение взять?
- Ничего такого я не решила, Малфой, не льсти себе, - ответила Гермиона и продолжила спускаться по лестнице, - просто ты мог бы рассказать, что произошло, и тебе сразу станет легче. А я могла бы выслушать тебя, вот и все.
- Хочешь побыть моей жилеткой, Грейнджер? – удивленно спросил он.
- Нет, Малфой. Просто уверенна, что у тебя нет друзей. Паркинсон не в счет, подружки для секса обычно не годятся для этой роли, - кажется, говорить этого не стоило, потому что он снова остановился и резко повернулся в ее сторону. Выражение его почти черных глаз, не обещало ей ничего хорошего. Гермиона переступила на одну ступеньку выше, чтобы быть одного роста с ним и незаметно для слизеринца достала палочку из кармана мантии.
- Не думай, что знаешь меня, Грейнджер, и хоть что-то понимаешь в моей жизни, - прошипел Малфой, - мне твоей жалости задаром не надо, - выплюнул он ей в лицо.
- Это не жалость, Малфой, а простое человеческое любопытство и немного желания помочь, - ответила Гермиона.
- Разве я просил тебя о помощи? – поморщился Малфой, - хочешь выведать у меня что-то, грязнокровка? А потом побежишь рассказывать своему ненаглядному Поттеру? – он подался вперед и, прижав ее к перилам, ухватился за них руками по обе стороны от нее. Он был так близко, что Гермиона могла рассмотреть каждую черточку его усталого лица, ей вдруг захотелось стереть кровь с его подбородка, и она, прогнав от себя эти глупые мысли, попыталась отодвинуться.
- Я не доставлю тебе такого удовольствия, Грейнджер, - прошептал он, наклонившись к ее уху, которое моментально загорелось от его горячего шепота. Гермиона на секунду закрыла глаза, а открыв их, вдруг осознала, что она стоит посреди главной лестницы в одиннадцатом часу ночи и находится в недвусмысленном положении рядом с Драко Малфоем. Она резко подняла руку с палочкой и приставила ее к горлу слизеринца:
- Отойди от меня, Малфой, - прошипела она почти также, как и он несколько секунд назад, - ты просто бесчувственный сноб, которому не понять простого человеческого участия, ты не заслуживаешь моего сочувствия и помощи, а лишь жалость. Но жалеть тебя у меня нет времени и желания, - с этими словами Гермиона оттолкнула его руки, которые все еще лежали на перилах, и стремительно пошла вверх по лестнице.
Драко проследил за ней взглядом и, криво усмехнувшись, поплелся вниз. Чертова грязнокровка вздумала ему посочувствовать. Идиотка, лучше бы себе посочувствовала, таких, как она скоро совсем не останется. И он приложит к этому руку. Снейп был прав. Почему-то Драко осознал это в том момент, когда она сказала ему, что он заслуживает лишь жалость. Но даже жалости он не заслужил, Малфой знал это совершенно точно. За все, что он сделал в своей жизни, он заслужил лишь презрение. Он был слабаком и трусом, он всегда смотрел в рот своему отцу, считая того властителем мира. Всю жизнь Драко мечтал быть таким же сильным и властным, как Люциус. Отец был для него примером для подражания, и он во всем старался походить на него, пока суровая реальность не обрушилась на Драко, как снежная лавина. Однажды он понял, что все это просто хорошо завуалированная ложь, что его отец очередная шестерка Темного Лорда, и щелкни тот пальцем, великий Люциус Малфой исчезнет с лица земли, как будто его никогда и не существовало. Для Драко это стало крахом всех его надежд о прекрасном будущем, все его мечты о том, что когда-нибудь он займет место своего отца, рассыпались прахом. Идеал, в который он верил и, который он боготворил, оказался выдуманным и нереальным. А теперь ему приходилось отвечать за проступки своего несуществующего кумира. Ему нужно было исправить все те ошибки, которые допустил его отец и тем самым сохранить жизнь себе и своей матери. А Люциус в это время «наслаждался» жизнью в Азкабане, и Драко ненавидел его за это. Впрочем, он ненавидел его за все – за обманутое доверие, за несбывшиеся мечты, за свою жизнь, что висела на волоске и за мать, что не спала ночами и все время находилась под угрозой смерти.
У него было задание, которое он должен был выполнить до конца этого учебного года, у него была Черная метка, страшной змеей опоясывающая его руку, а ему казалось, что сердце, у него была свобода действий, но не было выбора. С каждым днем он ненавидел себя все больше, и он думал, что уже не способен на другие чувства, что он превращается в машину, способную лишь убивать и ненавидеть. Если бы он только знал, как ошибается.