Это было первое Рождество, которое Гермиона вынуждена была праздновать одна. И впервые она по-другому посмотрела на мир, так оживленно готовящийся к чему-то светлому и радостному. Где бы девушка ни появилась, ей встречались улыбающиеся лица людей с мечтательным блеском в глазах, спешащих до закрытия магазинов купить подарки своим близким и родным.

Счастливцы.

В отличие от быстро переходящих из одного магазина в другой и пока еще придирчиво выбирающих рождественские сувениры магов, она уже давно приобрела все, что пришлось бы по вкусу ее друзьям, родителям и… молодому человеку.

Да!.. Она не любила спешку и принятие решений в последний момент.

Да!.. Ей нравилось планировать все заранее.

И да!.. Она была невыносимой занудой!

Раздраженно выдохнув, волшебница медленно покачала головой, разгоняя вокруг себя невидимую грозовую тучу, уже собирающуюся метать в нерасторопных прохожих гром и молнии. Но надо успокоиться: никто не виноват в ее настроении, кроме нее самой. Но что поделать, изменить свой характер, так как хотели в ее окружении, не было суждено. Хотя бы потому, что тогда у нее было множественное разделение личности от обилия «идеальной» Гермионы.

Проклятье. Она слишком долго подстраивалась под других, что даже отвыкла от своего настоящего «я». Так, она прилежно училась, слушая внимательно наставления родителей, что и как делать, подавляя в себе желание подурачиться с соседними ребятишками на улице. Потом было письмо из Хогвартса, заставившее учащенно биться сердце. Тогда маленькой девочке с растрепанными длинными волосами казалось, что вот он — билет в ее сказку. Но первые же дни открыли ей глаза: не умея общаться с другими детьми и только имея в голове знания из книг, девочка не смогла найти себе друзей. Проплакав в ванной несколько ночей, Гермиона адаптировалась к реальности, вновь погрузившись в привычный уклад жизни: утро — завтрак и уроки, день — обед и библиотека, вечер — ужин и пустые классы, в которых можно спрятаться ото всех с книжкой в одной руке и палочкой в другой, ночь — слезы в подушку и сон. Жалкое существование, но другой альтернативы не намечалось… А потом внезапное появление тролля в женском туалете и два героя, спасших плачущую однокурсницу от злого монстра. И вот она — жизнь, полная приключений, азарта и подвигов. Все как и написано в ее любимых книгах о бесстрашных рыцарях, добре и зле, верных друзьях… На несколько лет она заставила себя окунуться в новые ощущения с головой, не замечая, что иногда внутренний голос противоречит ее поступками. Так, часто ей хотелось просто посидеть у камина, а не бегать по безлюдным коридорам в поисках новых опасностей, посплетничать с девочками-одногодками, а не слушать бесконечную оду квиддичу, сходить на свидание, в конце концов, а не молча злиться на двух остолопов, пугавших редкого ухажера…

А дальше появился он. Язвительный и надменный с виду, а внутри… внутри, как оказалось, он был точно таким же. Только вот Гермиона поняла это не сразу… А когда правда пришла к ней, она осталась одна…

— Рождество — это праздник, так почему такая красивая девушка грустит? — вопрос где-то сбоку неожиданно подкрался к ведьме, заставив ту вздрогнуть и осознать, что она стоит посреди какого-то проулка, уставившись на вывеску неприметного ветхого магазинчика.

«Лавка мадам Ирэти».

На крыльце сего заведения застыла сутулая старушка в черной мантии и такого же цвета широкополой шляпе, закрывающей почти все лицо, но не скрывающей два мерцающих голубых огня, пылающих такой жизненной силой, какой не каждый юный волшебник может похвастаться, что уж говорить о более пожилом поколении.

— Рождество так же является совместным праздником… Оно не предназначено для одиночества, — вырвалось ненароком у девушки. Она не хотела говорить о своих проблемах, но что-то гипнотическое было в этом небесном взгляде.

— Разве вам не к кому пойти? Друзья, родители, молодой человек? — проницательно спросила старая женщина, а обветрившиеся бледные губы растянулись в улыбке, не стесняясь морщинок, сразу же собравшихся по уголкам рта.

— Друзья отвернулись от меня, родители считают, что мне есть с кем отпраздновать, поэтому не ждут меня, а молодой человек… Мы расстались накануне, — страх закрался ей в сердце, разум кричал молчать, но губы говорили, будто под действием Империо или зелья Правды.

— Вот как. Тогда вы пришли по правильному адресу, юная леди, — улыбка стала еще шире и приветливее, но это только усилило боязнь Гермионы.

— Я не приходила… — нашла в себе силы пролепетать еле разборчиво слова волшебница, хотя на самом деле собиралась сказать все более уверенно.

— Да, я заметила. Вы заставили меня долго ждать, — то ли неправильно поняла бормотание девушки, то ли просто не обращая внимания на него укоризненно проворчала старушка. — И хватит все на морозе стоять, идем, дитя, внутри теплее, — входная дверь протяжно застонала, с трудом открываясь. Пожилая женщина скользнула вглубь дома, даже не обернувшись, словно и не волновало ее, пойдет ли за ней девушка с испуганными карими глазами. Но тело той не сомневалось в том, что нужно делать, и вот твердой походкой уже устремилось вслед за хозяйкой помещения. Еле двигающуюся до этого дверь вдруг подхватил сильный порывистый ветер, со зловещим скрежетом закрывая ее, как мышеловка захлопывается, поймав свою жертву…



Молодой человек остановился в нерешительности перед дверью в квартиру, расположенную в одном тихом уютном маггловском районе. Жалуясь поначалу на соседство с магглами, юноша постепенно привык к тому, что приходиться быть настороже при применении магии, мило улыбаться и иногда разговаривать с подозрительной старушкой, сующей свой длиннющий нос в дела близ живущих душ, считая, что ее долг — наставлять на путь истинный молодое поколение. В частности, сероглазому юноше с коротко стриженными светлыми волосами и рассеченной белесой левой бровью — метка, единственная из всех ранений оставшаяся после войны с Темным лордом. Прям мальчик-которого-никак-авада-не-убьет в новом амплуа. А ведь такая крамольная мысль мелькала у него и не раз, когда после безумной жаркой ночи со своей девушкой, он смотрел, как та засыпает, доверчиво уткнувшись щекой в его грудь. Гермиона Грейнджер — еще один символ той войны, принадлежавший только ему. И даже Поттер с Уизли не смогли остановить их отношений, лишь разозлив своими визгами шатенку.

И почему им так не нравился он? Хм, да, риторический вопрос для Драко Малфоя, стоявшего у порога квартиры Гермионы. И как он надеялся, все еще его девушки. Парень бросил обреченный взгляд на букет орхидей, так любимых девушкой, а в голове стучала лишь одна фраза: «Этим не купишь ее прощения». Эх, если бы знать еще из-за чего она разозлилась-то…

А ведь все было хорошо. Романтический ужин, тихая музыка и только они вдвоем, непринужденно обсуждающие разные мелочи. Тут зашла речь о Рождестве, семье и… дальше начался сущий кошмар: Гермиона вдруг побледнела, переспрашивая его о чем-то, а потом резко встала, направившись в их спальню. Драко, не понимая, что вообще произошло, направился следом, о чем вскоре пожалел, когда его начали обвинять во всех смертных грехах.

Странно, но молодой человек не помнил ни одной фразы, слетевшей с их губ в тот вечер. Единственное, что залегло в нем глубоко, был образ гневных карих глаз, горевших с непонятным ему безумием и отчаянием…

Не выдержав, Малфой просто сбежал, аппарировав в родовое имение. Сухо поприветствовал родителей, которые потихоньку начали оттаивать от новости, что их единственное дитя встречается с самой знаменитой в магическом мире магглорожденной, и даже начали намекать о более близком знакомстве с ней… Ну, или по крайней мере Нарцисса. Люциус же благоразумно молчал…

Драко не помнил, как добрался до комнаты. А также вряд ли смог бы описать последние три дня. Лишь гнетущее чувство утраты следовало за ним все это время. А еще горечь и обида, но те быстро исчезли, как и утих голос гордости… Только жгучее желание добраться до своей ведьмы пылало в его сердце. И он сдался. Пошел на милость победившей. Готовый ползать на коленях, если потребуется.

Встряхнув головой, юноша нажал на звонок. За дверью послышалась знакомая звонкая трель, оповещающая хозяйку о госте. Прошла минута, две, три… И ничего. Драко повторил действие. И опять никакой реакции. Прислушавшись к шорохам за дверью, маг уловил лишь слабое тиканье настенных часов, расположенных в холле.
Уже собравшись достать волшебную палочку, парень остановился, так как за спиной послышался щелчок замка и из соседней двери показалась седая голова в чепчике.

— Здравствуйте, юноша. А Гермионы нет, — с самодовольной улыбочкой поведала старая карга, как мысленно ее называл про себя Драко.

— А вы случайно не знаете, куда она пошла? — прекрасно зная, что скорее Гермиона напишет о своих планах в газете, чем расскажет этой невыносимой женщине что либо, все же спросил вежливо тот.

— Нет. Но у нее был такой печальный вид… Может, к подружкам побежала. А что-то случилось? Вы с ней поссорились? — участливо посмотрела на него маггла, хоть в глазах не было ни намека на жалость.

— Нет. У нас все прекрасно, миссис Нольз, — поспешил уверить ее Драко.

— Мисс, — поправила его с кислой миной та.

— Простите, — даже не пытаясь скрыть ехидства, ответил Малфой. — А когда она ушла?

— Еще вчера вечером, — ядовито выплюнула старушка, резко закрывая за собой дверь.

— Вот как, — тихо произнес Драко, мрачно уставившись на дверь… — Ну, и где тебя искать, Грейнджер?



Девушка с удивлением воззрилась на место, которое должно было быть подсобкой. Ну, или куда там ее вела хозяйка лавки? Ожидая увидеть тесную каморку, заваленную разным барахлом, она никак не могла представить себе, что окажется в огромном бальном зале. Медленно, не веря в происходящее, Гермиона подошла к ступенькам, ведущим к танцующим парам под венский вальс. Каждая пара была уникальна в своих костюмах. Так, недалеко от накрытых столов с различными яствами и напитками кружились молодой человек в белой рясе и нимбе на голове вместе с девушкой в красном коротком платье, черными маленькими рожками и хвостом, как шлейф двигающийся по полу при каждом движении. Ближе к новогодней ели, сверкающей огненными шарами-гирляндами, красиво двигались восточная принцесса в синих шароварах и золотистом лифе и бородатый пират в старомодных трико и рубахе. Мимо лестницы пролетела пара, одетая в костюмы волка и зайца — у хищника был схожий голодный взгляд, как и у настоящего «пушистика» из белого меха, раздевавшего уже свою партнершу. Хохот справа — призрак и скелет запутались в мантии первого, отчего оба полетели под ноги беззубого титана и лесной нимфы, сбив воркующую парочку. Смех был недолгим — титан не оценил порыва скелета пофлиртовать с его дамой, пока та ошарашено хлопала глазами.

— Куда я попала? — тихо пробурчала себе под нос Грейнджер, отворачиваясь от начинающейся драки.

— Вы попали на бал, устраиваемый мадам Ирэти каждый год, юная леди, — из ниоткуда перед ней возник средневековый светловолосый рыцарь в черных доспехах и маске, закрывающей половину лица. Его тонкие губы скривились в подобие улыбки, хотя серые пронзительные глаза даже и не пытались потеплеть ни на градус вместе с ней. — Бал-маскарад, — уточнил он, пока его холодный взгляд оценивающе прошелся по фигуре девушки.

— Бал? — удивленно воскликнула та, еще раз осматриваясь. Что за бред? И кто такая мадам Ирэти? Что-то знакомое промелькнуло в памяти. Вывеска…

— Бал. Рождество нынче, — улыбка превратилась в усмешку и на этот раз искреннюю.

— Но, я не собиралась ни на какой бал… Вы случайно не видели старушку в широкополой шляпе? — вспомнила Гермиона про загадочную провожатую бесследно исчезнувшую, как только она прошла за дверь якобы подсобки.

— Вы про мадам Ирэти? Думаю, она отправилась встречать остальных гостей. Не хотите потанцевать? — вежливо поклонился рыцарь, не отрывая от девушки чарующего взгляда. Ее тело отреагировало точно так же, как и с Ирэти, предательски подавшись навстречу протянутой руке, хоть разум и пытался сопротивляться. Но вскоре и он замолчал, вскруженный завораживающим танцем. Музыка постоянно менялась, а вместе с ней и окружающая обстановка, то сверкая ярко и обольстительно пестрыми цветами падающей с потолка разноцветной мишуры, то заставляя замедлить быстрый темп и восторженно очутиться в центре безмерного моря, растекшегося под ногами танцоров. На миг Гермиона испугалась, считая, что вот-вот упадет в пока спокойную воду, но потом, поняв, что это иллюзия, рассмеялась. В такой чудесный момент легко забыть, что ты и сам волшебник, а все творившееся вокруг дело рук искусного мастера, а не бога.

— Восхитительно! — не удержалась девушка, когда мишура, уже успевшая упасть к ногам веселившихся, вдруг завертелась в сильном вихре и, превратившись в маленький ураганчик, подняла ничего не подозревающие пары вверх. Со всех сторон послышались испуганные женские вскрики и облегченные смешки, которые вскоре сменились заливистым смехом. Оторвавшись от великолепного зрелища, шатенка подняла глаза к своему спутнику, с задумчивым видом рассматривающего ее. Она обольстительно улыбнулась ему, хотя где-то на закромах подсознания встрепенулся образ какого-то блондина. Его лицо было неуловим размытым пятном, ускользающим от нее, каждый раз, как она пыталась сосредоточиться на нем. И лишь серые насмешливые глаза резко выделялись на этом призрачном фоне. Серый взгляд… Светлые волосы… Такие же, как и у ее спутника. Значит, скорее всего, это его она и пытается вспомнить…

По белому потолку начала растекаться синяя клякса, лишая того девственной белизны, а также и великолепных люстр, после исчезновения которых только огоньки на ели стали тусклым ориентиром для погруженных во тьму. Еще немного и вот над парящими парами расстелился вечерний небосвод, подмигивающий очарованным волшебникам маленькими серебряными звездами, пришедшим на помощь гирлянде. И хоть небо было чистым и без единого облака, на головы смеющихся людей начали опускаться снежинки, своим блеском освещающие все вокруг даже сильнее, чем до этого делали люстры.

— Это чудо. Рождественское чудо, — с трепетом прошептала Гермиона, отстраняя левую руку от плеча рыцаря, чтобы подставить ее к медленно падающему снегу. Несколько снежинок опустились на протянутую ладонь, радостно мерцая белым светом, но через пару секунд он начал подрагивать и вскоре исчез вместе с растающей водой.

— Я рад, что вам нравится, дорогая, — с хрипотцой прошептал он ей на ухо, еще сильнее притягивая к себе ведьму, в восторге поднявшей голову навстречу снегопаду. — Вы прекрасны, когда улыбаетесь.

Гермиона вспыхнула, не отрывая глаз от крохотных светлячков-снежинок. Она была счастлива здесь, среди танцующих пар, когда ее обнимал такой красивый мужчина. И все же, что-то беспокоило ее. Как будто что-то незаметно вынули из нее и спрятали, заставляя подчиниться всей атмосфере праздника… Что-то очень важное для нее когда-то…



— Поттер, надо поговорить! — холодно сказал сероглазый блондин, без церемоний входя в кабинет.

— А тебя стучаться не учили, Малфой? — скривился тот, отрываясь от каких бумаг.

— Я решил с тебя взять пример, — напомнил об одном случае, когда знаменитый Гарри Поттер вломился в квартиру своей боевой подруги, встревоженный тем, что она не отвечала на письма и долгое время не появлялась на работе. Хотя заметил он ее отсутствие только, когда ему понадобилась консультация по одному аврорскому делу, что его чуть-чуть смутило. Но проснувшаяся совесть, отчитывающая за пренебрежение к лучшей подруге и его невнимательности, сразу же исчезла при виде целующихся на диване Малфоя и Гермионы. Если бы герой всего магического сообщества решился когда-нибудь написать о себе мемуары, то в главе о самых ненавистных моментах его жизни этот эпизод был бы на первом месте.

— Как мило с твоей стороны. Чем обязан?

— Я думаю, ты прекрасно знаешь, что единственное, что могло меня привести сюда, это Гермиона… — начал Драко Малфой со страдальческой миной, как будто он не был сейчас посреди кабинета заместителя главы Аврората, а стоял на эшафоте… Хотя уж лучше бы эшафот…

— Да. И так как ты здесь, а Гермионы явно рядом не наблюдается, то она, наконец, образумилась и услышала слова своих друзей, послав тебя ко всем чертям? — с ядом уточнил Гарри, в душе надеясь, что так и есть. С того проклятого дня они не разговаривали с Гермионой, так как она заупрямилась и не слышала здравого гласа ни его, ни Рона, решив променять друзей на этого мерзкого хорька, в наглую отвлекавшего его на данный момент от серьезного расследования.

— Нет. Почти… Мы просто повздорили… После чего я решил дать ей пару дней остыть… — каждое слово с трудом выдавливалось из блондина.

— О, и ты решил меня навестить по старой дружбе и сообщить об этом. Как мило. Если это все, то выход за твоей спиной, Малфой. Всего хорошего, — кивок на дверь и возвращение всего внимания на кипу бумаг.

— Она пропала, Поттер.

— Что?

— Когда я вернулся к ней, дома никого не было. Я прождал ее весь день в квартире перед тем, как направился к ее родителям, но ее и там не было. Поэтому я и пришел сюда. Она у вас? Просто ответь честно, если она не захочет меня видеть… — судорожный вздох. — То я ее оставлю в покое. Просто мне надо знать, что с ней все в порядке, — тихо прошептал парень.

— Она… — Гарри хотел сказать, что она была у него и что девушка не хотела видеть Малфоя, но потом все же пригляделся к старому заклятому врагу и запнулся. Что-то не давало ему солгать. — Она не у меня. Но я могу спросить Рона, — при упоминании рыжеволосого парня Малфой скривился, но промолчал. Неужели, он ревновал?

— Поторопись, Поттер, — коротко сказал тот, даже не замечая мольбы в своем голосе. А вот Гарри заметил и вздрогнул. Он вдруг ясно осознал, что на самом деле даже ни разу не задумывался о том, что Малфою всерьез может нравиться Гермиона. Неужели, он ошибался?



Ее разум перестал взывать к ней, отдавая всю ситуацию в руки эмоций и инстинктов, переполнявших девушку до краев. Каждый жест, движение, слово заставляло ее сердце стучать в бешеном ритме, готовое вырваться из груди в любой момент. Шатенке вдруг отчаянно захотелось посмотреться в зеркало и проверить, не выросли ли за спиной у нее крылья, так воздушно и невесомо ощущалось ее тело. Душа пела, стремясь освободиться от рамок, в которые попала при жизни. Но разве это возможно? Да… только если умерев…

— Где здесь находится дамская комната? — с трудом оторвавшись от молодого человека, Гермиона вяло посмотрела по сторонам. Пары продолжали танцевать уже на полу в виде бушующего моря, и явно не собирались останавливаться.

— Я провожу вас, моя принцесса, — не давая времени на отказ, парень услужливо подхватил ведьму под локоть и грациозно повел ее через толпу, с ловкостью обходя препятствия, в виде ничего не видящих кроме себя и партнера людей. Проходя рядом с рождественской елью, девушка разглядела за блеском ярких огней маленькие портреты, нарисованные масляной краской и облаченные в старинные рамы. Это были и девушки, и юноши, и дети со стариками — все они были одеты в различные наряды, от серых порванных тряпок до ярких карнавальных костюмов, как бы рассказывая, как менялась мода с веками. Но все же было что-то объединяющее их: какое-то еле уловимое сходство… У всех изображенных людей, были одинаково усталые и осунувшиеся лица, взирающие на происходящее грустными глазами, в которых затаилась боль и отчаяние… Уже почти отойдя от нарядного дерева, взгляд задел в самом низу подола зеленной красавицы одну неприметную позолоченную картину, с которой отсутствующим выражением лица на нее взирала девушка, лет двадцати трех, с растрепанными каштановыми волосами, одетая в обычные синие джинсы и свитер. Ее глаза были усталыми и так же печальны, как и у остальных, но где-то в уголках глаз еще таилась надежда, будто еще было время что-то исправить.

«Я знаю ее», — тихо шепнул внутренний голос, но его слова растворились в тумане, заволакивающим все сознание. А разве важна судьба этих грустных людей, в разгар такого веселья? Вряд ли…



— Гарри, напомни мне, почему в Рождество я должен находиться не с моей любимой женой и маленьким сыном, а в сомнительной компании? — в который раз задал один и тот же вопрос Рон.

— Это тебе кара за все списанные пергаменты у Гермионы, — зловеще ответил ему Драко, улыбаясь во все тридцать два зуба. Настроение его поднималось с каждым градусом понижения того же самого у двух его школьных врагов.

— И что она в нем нашла? — простонал Уизли, наконец, блеснув знанием еще парочки слов.

— Того, что у тебя явно нет, — с бравадой ответил тот.

— Снобизма? — невинно спросил рыжеволосый.

— Хватит! Достали. Если хотите начать драку, то выйдите на лестничную площадку! — рявкнул Гарри, прекращая чертить в воздухе замысловатые узоры.

— Там слишком любопытная маггла по соседству живет. Гермиона будет недовольна, если та увидит, как мы применяем магию. А эта пронырливая старуха увидит, у нее талант вынюхивать. Не хочешь к себе в работники взять? Незаменимый сотрудник, — предложил светловолосый юноша.

— Спасибо, на досуге обдумаю твое предложение. А так, не забывай, что здесь любимый ковер Гермионы. И поверь, ей точно не понравится, если на нем будет хоть пятнышко от крови, даже чистокровной! — парировал Поттер. — Так что заткнитесь!

— Поттер, нервишки-то лечи. Как ты вообще еще в Мунго не попал с таким-то взрывным характером? — язвительно улыбнулся блондин, но сразу же стал серьезным, наткнувшись на хмурый зеленый взгляд. — Ладно-ладно. Перемирие, пока не найдем мою девушку.

— Боже, меня когда-нибудь не будет тошнить от этой фразы, — шепотом проворчал Рон, опускаясь на мягкий диван. За его движениями проследили две пары глаз, в чьих головах всплыло одно и то же воспоминание, отчего на губах Драко появилась мечтательно самодовольная улыбка собственника, а Гарри попытался обуздать рвотные позывы. — Эй, чего это с вами?

— Ничего, — хором ответили оба, синхронно отворачиваясь от символичной мебели.

Гарри продолжил махать палочкой, создавая сложный узор из взмахов, а Малфой медленно огляделся, примечая все изменения в комнате, после его ухода. Пару книг были передвинуты на полках, значит Гермиона их прочла и поставила обратно, не заботясь о их первоначальной последовательности, что было странно для обычно для той, кто любил идеальный порядок; на кресле в углу лежало скомканное одеяло — видимо последнюю ночь она провела здесь; на журнальном столике стояла кружка недопитого кофе — девушка терпеть его не могла. Парень прошел на кухню, проверив миску Живоглота — пусто и судя потому, что голодный кот еще не явился с жалобным ором к ним, он покинул квартиру дня два назад, если не раньше, недокричавшись до хозяйки. Что ж, за него можно было не волноваться: еще в самом начале их отношений, когда они были слишком увлечены друг другом, что просто не замечали ничего вокруг себя, рыжий прохвост отправлялся через приоткрытую форточку на поиски еды. И всегда возвращался сытым и довольным, злорадно поглядывая на нервную Грейнджер, постоянно переживающую по поводу исчезновения своего питомца.

— Эй, Малфой! — крикнул из гостиной Поттер, заставляя вырваться из своих мыслей того.

— Что-нибудь обнаружил? — с надеждой спросил он, возвращаясь к обеспокоенному Поттеру. Уизли успел куда-то смыться.

— Поисковые заклинания не действуют. Ни одно. Такое чувство, что их что-то или кто-то блокирует. Я не знаю, что еще делать, — опустил руку с палочкой аврор. — А из-за чего вы поссорились? — спросил юноша, надеясь, что может, причина ее ухода, даст им какую-то зацепку.

— Я плохо помню…

— А ты вспомни. Это может нам что-нибудь прояснить, — с нажимом сказал Гарри.
— Ну… Ох, мы мирно беседовали о ее родителях, обсуждая, что им можно подарить на годовщину их свадьбы, потом она начала рассказывать, как долго они выбирали ей имя… кажется, потом она спросила, какое имя я бы хотел для своих детей. Точно, из-за этого мы начали спорить, — взлохматив свои волосы, пораженно ответил Малфой. Неужели, из-за этой фигни и начались все его проблемы? — Я предлагал имя Скорпиуса и Офелии, она — Розалии и Дерека.

— И из-за этого весь сыр-бор? — удивленно приподнял бровь Гарри.

— Нет… Я, по-моему, устал спорить и сказал, что все это чушь. Не понимаю, что она на меня так взъелась? Вот когда будут дети, тогда и решим…

— Вообще-то ты не прав, Малфой, — прервал его Рон, вернувшийся в гостиную какой-то побледневший и задумчивый. — Скажи, у тебя серьезно все с Гермионой? Или это просто развлечение?

— Уизли, вы меня уже оба достали! — прошипел Малфой, теряя всю неуверенность, с которой он до этого говорил.

— Просто ответь, — настаивал на своем Рон.

— Да, серьезно! Я ее люблю, черт возьми, — зарычал блондин, застывая в защитной позе. Ему не нравилось, что приходилось все это говорить этим двум балбесам, мнивших себя лучшими друзьями Грейнджер. — Это все что ты хотел узнать?

— Ну, есть еще один маленький вопросик. Ты собираешься на ней жениться или ваш ребенок будет рожден вне брака? — вертя в левой руке какую-то бумажку, спокойно спросил тот.

— Что? Какой ребенок?



Гермиона с каким-то болезненным любопытством рассматривала себя в зеркале, пытаясь вновь узнать в отражении саму себя. Мертвенно-бледная кожа, посиневшие губы, вены, выступившие на шее и внутренней части рук. Странно. Разве должна она была так выглядеть? Хотя, черный рыцарь ведь сказал бы ей, если с ней что-то было бы не так? Или нет?

На миг девушка оторвала глаза от зеркала, украдкой взглянув на дверь дамской комнаты, но почти сразу же вернулась к лицезрению своего внешнего вида. Переместив взгляд на то, в чем она была одета, она с удивлением поняла, что на ней джинсы и свитер. Еще одна странная вещь — почему на ней не маскарадный костюм? И что-то знакомое в этих вещах…

Несколько минут ушло на то, чтобы понять, что же ее беспокоит, почему ее разум пытается бороться с тем туманом, что проникла в ее голову. Бездумный взгляд метался от одной детали ее наряда к другой, но не находил ответа. Обреченно вздохнув, Гермиона уже вознамерилась сдаться и выйти к своему рыцарю, но тут она встретилась с взглядом своего отражения.

На нее смотрели печальные глаза девушки, той самой с портрета, в уголках, которых застыла надежда. Глаза, которые на данный момент расширились в растерянности, а потом еще шире уже от испуга.

«Что здесь происходит?» — так и хотелось задать вслух этот вопрос юной волшебнице. Но ничего не слетело с ее губ. Только хриплый стон, когда ее пронзила головная боль, заставляющая просить о пощаде, смерти. И девушка молила, пока падала на холодный кафель. Молила, когда свернулась калачиком. Молила…

Серая мгла, как загнанный зверь, пыталась атаковать, поработить или уничтожить, окутывая образ грустных карих глаз в голове девушки и пытаясь его стереть. Но та не давала, из-за всех сдерживая перед глазами это воспоминание, не дающее ей упасть в бездну безумия…

А потом в голове резко растаял весь туман, делая мысли чистыми и ясными, возвращая, воспоминания, как хорошие, так и плохие.

Теперь она знала причину печали в карих глазах.

Теперь ей была понятна надежда в их глубине…



— У меня будет ребенок, — шептал Драко, жадно перечитывая заключение медицинского осмотра из какой-то маггловской больницы. — У нас с Гермионой будет ребенок, — сказал вторую по полярности фразу он.

— Он еще долго так будет, как думаешь? — устало спросил Рон у Гарри.

— Ну, я когда узнал о том, что Джинни беременна, приходил в себя неделю. Ну, ты помнишь. Мы оба тогда приходили в себя, — ответил ему Поттер, нервно потирая салфеткой очки.

— У меня будет ребенок… У нас с Гермионой будет ребенок…

— Хочешь сказать, что нам придется терпеть ЭТО всю неделю? — в ужасе вскрикнул Рон.

— Понятия не имею, — пожал плечами аврор, но потом вдруг осознал, что только что сказал. — Стоп. А почему мы вообще должны его терпеть?

— У меня будет ребенок… У нас с Гермионой будет ребенок…

— Ну, он же отец ребенка Гермионы… Мы не можем все просто так оставить, — с опаской взглянув на Драко, встрепенувшегося от упоминания части его речи, промямлил рыжеволосый юноша. — Малфой, ты успокоился?

— Я и не начинал нервничать, — поморщился тот. — Я просто пытался вспомнить, что могло бы нам помочь в поисках Гермионы.

— И поэтому вел себя как свихнувшийся будущий папаша? — недоверчиво спросил Рон, на всякий случай отодвигаясь от подозрительно начинающего улыбаться бывшего слизеринца.

— Ну, я хотя бы не неделю отходил от этой новости, — с сарказмом поддел их Малфой.

— Ну, и что? Вспомнил? — смирившись с быстро меняющимся настроением аристократа, спросил Гарри.

— Да. Есть один обряд, который может найти человека, где бы тот не скрывался… Но так как он родовой, то его и могут провести только члены семьи, в которую входит пропавший…

— Родители Гермионы — магглы, если ты забыл, — напомнил ему Рон, но сразу же заткнулся под испепеляющим серым взором.

— Зато отец ее ребенка, а также его дедушка с бабушкой — нет.

— О… Так бы сразу и сказал, что хочешь устроить внеплановый сердечный приступ Люциуса, — хмыкнул Поттер с уважением, оценив задумку своего врага. Или уже бывшего врага… А то как-то не хочется пропустить свадьбу лучшей подруги из-за не дружеских отношений с ее женихом…



— С вами все в порядке? — участливо спросил рыцарь в черных доспехах, отталкиваясь от стены напротив двери, из которой вышла бледная девушка.

— Да… Все в порядке… Просто немного устала от танцев, — натянуто улыбнулась она, пытаясь не показать страха, царившего внутри нее.

— Это неудивительно. Если хотите, мы могли бы немного отдохнуть и где-нибудь присесть, — предложил вежливо ее спутник. Или скорее надзиратель? Теперь, когда ее голова вновь стала работать, она заметила того, что не давал ей увидеть туман все это время: жесты, мимика, интонация голоса изменялись по желанию рыцаря, но вот его серые глаза оставались неподвижными, не выражая ни одной эмоции. Вначале это казалось всего лишь маской, как та, что сидела на его лице, но чем больше она в него вглядывалась, тем сильнее было ощущение, что они на самом деле такие — мертвые…

Идя по коридору, им на пути встречались воркующие парочки, казавшиеся влюбленными молодыми людьми. Но их глаза были также пусты и безжизненны.

Как и тех, кто с восторженными улыбками двигались в ритм музыке, смеялись, дурачились, разговаривали…

Черти, ангелы, пираты, рыцари, феи, нимфы, боги, звери…

Марионетки, двигающиеся под движения пальцев того, кто дергал за ниточки…
Под нашептывание приказов мадам Ирэти…

«Мерлин, что же мне делать?» — в ужасе содрогнулась Гермиона, чувствуя, как тошнота подкатывает к ее горлу…

Она больше не чувствовала наигранного веселья бала.

Ведь это был не ее праздник…

И даже не этих двигающихся кукол…

И только один вопрос так и хотелось задать Гермионе:

«Какую роль уготовили ей на этом балу монстров?»



Два юноши нервно сидели на дорогом кожаном диване, смотря, то на спокойно сидящего рядом с ними светловолосого юношу, то на статную красивую женщину, с задорным любопытным огнем в глазах ожидающей объяснений своего сына, то на вальяжно усевшегося в кресле мужчину, с ленцой вертевшего в руках трость. Напряжение так и витало во всей комнате. Но разряжать его никто не торопился.

— Мне кажется, или кого-то здесь не хватает? — все же не выдержал первым Люциус, разрушая тишину в помещении. Хотя по его виду можно было сказать, что, скорее всего, его слова были адресованы трости, а не кому-либо другому. — Ты решил сначала нас познакомить с друзьями своей пассии, а уж потом с ней самой?

— Гермиона — не пассия, она моя девушка. И, надеюсь, вскоре будет и моей законной супругой, — не смущаясь пренебрежительного тона отца, ровно ответил Драко.

— Ты так и не ответил мне на вопрос, — никак не подавая вида, что его что-то удивило, разозлило или обрадовало в словах отпрыска, напомнил мужчина.

— Гермиона беременна, — набравшись храбрости, выдохнул Драко. Гарри и Рон застыли на месте, ожидая реакции его родителей. Нарцисса удивленно приподняла брови, а потом, увидев, что ее сын не собирается говорить, что глупо пошутил, расплылась в улыбке.

— Это не ответ на мой вопрос, — в отличие от своей жены, пока что еще глава великого рода продолжал гнуть свою тактику, не подавая никаких признаков эмоций на лице.

— Люциус! — возмутилась Нарцисса, но тот проигнорировал и это.

— Несколько дней назад мы с Гермионой поссорились, а сегодня утром я пришел к ней мириться, но ее не было дома, а соседка сказала, что она ушла из дома еще вчера вечером. У родителей она тоже не появлялась, как и у Поттера с Уизли, — кивок на хмурые лица друзей девушки. — Поисковые заклинания ничего не показали… Ну, а потом выяснилось, что Гермиона беременна, и тут я вспомнил про один родовой обряд… — скомкано и бессвязно поведал тот, пытаясь не зацикливаться на образе матери, с каждой секундой все больше бледневшей.

— А вот с этого надо было начинать, — поднимаясь с кресла, назидательно произнес Люциус. — Я даже представлять не хочу, сколько тебе времени придется делать предложение руки и сердца этой девушке с такими-то ораторскими способностями. Надеюсь, моим внукам все же передастся ум матери, а не отца… — хмыкнул он, медленно выходя из комнаты.

— Что это было? — тихо спросил у Гарри Рон.

— Сам бы хотел знать, — смотря на вытянувшееся лицо Малфоя, ответил ему тот.

— Мама? — вопросительно обратился к Нарциссе блондин.

— Все в порядке, дорогой. Твой отец пошел за книгой. И нечего так реагировать на его поведение. Он уже давно понял, что образумить тебя не сможет, — все еще пребывая в шоке от услышанного, пояснила женщина.

— Слышала бы Гермиона, — открыв в удивлении рот Рон.

— Еще услышит. Во всех подробностях. Мы все ей расскажем, — ободряюще похлопал по плечу друга Гарри. — Не так ли, Малфой?

— Да. Как и Скорпиусу и Розалии, когда те подрастут, — кивнул тот, все еще переваривая услышанное.

— Ты решил найти компромисс? — усмехнулся аврор.

— В этом, да. Что же касается, на каком факультете они будут учиться — то никаких гриффиндорцев в моей семье!

— Поздно, Малфой. Твоя будущая жена одна из них, — рассмеялся Рон, чувствуя, как немного сходит на нет напряжение в комнате.

— Что ж. Это явно была ошибка старой шляпы, так что не думаю, что это можно засчитать, — хмыкнул Драко.

«Совсем скоро мы найдем тебя», — мысленно пообещал своей девушке он.



Настороженно поглядывая в сторону черного рыцаря, быстро пробирающегося к столу с напитками, Гермиона стала продвигаться к лестнице. Где-то там должна была быть дверца, с которой все и началось для нее. Где-то там было спасение, призрачное, но все же это давало шанс надежде. Не давая страху пробраться еще сильнее в сердце, она представляла, как вырвется из чертовой лавки на свежий морозный воздух, побежит из-за всех сил домой, где ее ждет Драко, взволнованный ее долгим отсутствием, а потом…

Девушка еще раз посмотрела на черного рыцаря, внимательно оглядывающегося по сторонам. Быстро зайдя за спину громадного мужчины в костюме древнегреческого бога, она стала ждать, когда он отойдет как можно дальше от лестницы. Зевс, а именно этот образ и выбрал человек, за которым скрылась Гермиона, обернувшись, проницательно посмотрел на девушку, заставляя ту внутренне сжаться. Она как-то не подумала, что любой в этом зале является для нее потенциальным врагом. Приготовившись к худшему, молодая колдунья начала пятиться назад, судорожно обдумывая, успеет ли вбежать по ступенькам наверх… Для нее было ясно только одно — она будет сражаться за свою жизнь до конца.

— Не бойся, я не обижу тебя, — тихо сказал мужчина, привлекая своими словами двух близняшек фей, нервно оглянувшихся на черного рыцаря. Как бы невзначай сделав пару шагов к богу и девушке в потрепанных джинсах, они закрыли для спутника Гермионы, рыскающего по залу, еще сильнее обзор. — Здесь никто тебя не обидит.

— Почему? — недоверчиво спросила она, хотя сердце уже забилось в спокойном ритме от облегчения. Но помня о предательской реакции тела за все это время, ведьма не придала этому значения, полагаясь теперь только на холодный рассудок.

— Все, кто находится здесь, за исключением темного мага, с которым ты провела вечер, пленники этого места. А ты первая из всех, кто смог бороться с чарами Ирэти. Возможно, ты станешь для нас спасением, — многовековая печаль была заложена в каждом слове, хоть ни одним мускулом на лице Зевс не показал, как ему было на самом деле больно. Девушки-феи закивали, соглашаясь с его словами.

— Кто эта Ирэти такая?

— Злая ведьма, уже на протяжении тысячелетий завлекающая к себе одинокие души…

— Тысячелетий? — переспросила Геримиона.

— Да. Она смогла найти способ поддерживать свою жизнь с помощью тех, кто попал сюда, высасывая из их тел жизненную энергию, а души заключая вот в это проклятое место. Когда-то ей хватало двух жертв в столетие, но ее ненасытность возросла с некоторых пор, присоединив к нам десять душ всего за семьдесят пять лет, — злость, горечь, понимание своего бессилия — все это пронеслось в глазах мужчины, впервые за вечер их оживляя. — Никто из нас не смог сопротивляться чарам ведьмы и ее прислужника, так как радость и веселье, бьющее здесь ключом, ослепило, давая на некоторое время забыть о своих заботах…

— Большая часть из нас еще плохо понимает, на что их обрекли, — тихо произнесла одна из фей, проводя пустым взглядом по радостным лицам. — Им некуда возвращаться, поэтому атмосфера праздника не дает им остановиться и задуматься.

— Но вы-то задумались, — заметила Гермиона, с жалостью смотря на них.

— У нас были десятки веков для этого, — невесело улыбнулась вторая фея. — Десятки веков, чтобы почувствовать всю тяжесть ситуации. До сегодняшнего вечера мы потеряли надежду, но ты ее вновь вернула в наши сердца. Мы поможем тебе сбежать отсюда, но знай, главное препятствие тебе придется пройти самой — Ирэти не даст тебе без боя убежать от нее.

— Убей ее — и ты освободишь всех нас, — вторила ее подруга. — Убей ее — и ты спасешь много невинных душ.

— Выбор за тобой, дитя. Никто не заставляет тебя быть палачом, — спокойно сказал Зевс под протестующие возгласы фей. — Они устали от этого места, поэтому так нетерпеливы. Я прошу только об одном — выживи за нас всех.

Гермиона проснулась в какой-то темной незнакомой комнате. Прищурившись, она попыталась оглядеться, но, привыкшие к ярким рождественским огням глаза, слишком медленно адаптировались к мгле. Закрыв их, она облокотилась на каменную стену, приводя свои мысли в порядок. В ее голове мелькали образы разных людей, обреченные на вечный бал-маскарад, ринувшиеся на помощь той, кто в отличие от них еще имел шанс на спасение.

«Выживи за всех нас», — голос мудрого древнегреческого бога закрался в самую душу. Сколько для него прошло времени? Столетие, два, три, а может и вовсе тысячелетие? Каково это, жить лишь одним днем, повторяющимся изо дня в день?
И только этот день стал для них другим. День, когда они пошли против своих тюремщиков.

Злой рык черного рыцаря, загнанного в живое кольцо своих узников, и уничтожающий взгляд на Гермиону, напоследок оглянувшуюся с последней верхней ступеньки, навсегда останется для нее самым ужасным и одновременно радостным воспоминанием.

Но и крики первых жертв этого монстра будут сниться в ее самых кошмарных снах.

Девушка вновь открыла глаза, стремясь побыстрее переключить свои мысли в менее печальное русло. Комната начала приобретать очертания, так что она смогла, наконец, осмотреться. И чуть не вскрикнула от отвращения, когда увидела рядом с собой труп мужчины лет тридцати. В нос сразу же ударил запах разлагающегося тела, вначале незамеченного из-за того, что ее дыхание затаилось, когда ведьма задумалась. Благодаря Мерлина за то, что в помещении слишком темно, чтобы разглядеть во всех подробностях несчастного, она все же быстро отвернулась, не выдержав и той части, что позволили увидеть ей глаза.

«Надо отсюда выбираться», — мысленно дала себе указание Гермиона, пытаясь не думать о том, кто стал жертвой Ирэти до нее. Девушка поклялась себе, что обязательно вернется сюда вместе с аврорами позже, чтобы не позволить старухе больше творить зло, но для этого надо было выйти из этой комнаты, пропитанной запахом смерти, и из лавки, залитой кровью невинных.

На ощупь пробравшись к двери и столкнувшись по пути с грудой костей, ведьма вылетела из комнаты, удивляясь, что та оказалась незапертой. Хотя, если вспомнить слова Зевса и фей о том, что никто из них и не пытался бороться с магией Ирэти, то ничего удивительного, что старуха ее недооценила. Оглядевшись, волшебница узнала коридор, куда ее привела хозяйка лавки. Значит, когда она хотела войти в якобы подсобку, Ирэти ее оглушила, затащив в кладезь трупов.

Не думать. Не вспоминать. Идти только вперед. Ведь ей есть за что бороться. Ей есть куда возвращаться…



Просыпаться совсем не хотелось. Даже больше — казалось, что если сейчас она откроет глаза, то на нее обрушится что-то отвратительное, мерзкое. Но вечно лежать и бояться открыть глаза было тоже нельзя. Дилемма…

Мысли в голове начали потихоньку оттаивать, будто до этого их кто-то умелой рукой заморозил, не давая им побеспокоить хозяйку своим шумом и гвалтом. Но теперь они набирали силу, заполняя все внимание девушки, заставляя вспомнить все, что ей пришлось пройти: вот она узнает о беременности — радость и предвкушение вечера, когда она скажет эту новость Драко; ссора, которую начала девушка; три долгих дня заполненных ожиданием и страхом; желание покинуть давящие стены и пройтись, надеясь, что свежий воздух даст ясность голове; какая-то лавка и старуха, а потом… Пустота…

— О, Мерлин, — простонала девушка, распахивая глаза.

— Гермиона, слава богу, ты проснулась, — облегченно вздохнул Драко, поднимаясь со стула, стоявшего около ее кровати.

— Где я? — если юноша рядом, значит она в безопасности.

— В Св. Мунго, — нежно беря за руку шатенку, ответил Малфой. — Ты была без сознания три дня, отчего заставила всех нас сильно понервничать, — криво ухмыльнулся он. — Ты помнишь, что с тобой произошло? — напряженный вопрос.

— Нет. А как я попала сюда?

— Мои родители провели один обряд, чтобы найти тебя, после чего я с Уизли и Поттером перенеслись в то место, куда он указал. Ты лежала в каком-то безлюдном переулке, мертвенно бледная и едва дышавшая. Мерлин, о чем ты думала, Гермиона? Если ты не заботишься о себе, то подумала бы о нашем ребенке! — парень изо всех сил сдерживал свой гнев, но все же не смог удержаться, когда вспомнил, что чуть не свихнулся, когда подумал, что она мертва.

— Я… Что? Откуда ты знаешь о ребенке? — удивленно спросила девушка, не обращая внимания на его гнев.

— От Уизли, нашедшего медицинское заключение из маггловской больницы. Отсюда у меня возник вопрос: почему я должен узнавать все от твоего рыжего дружка, а не от тебя самой?

— Ты заявил, что тебя не интересуют дети, — возмущенно начала ведьма, но потом осеклась. — Ты общался с Роном и Гарри?

— Не напоминай. Я все еще склоняюсь к идее наложить на себя «Обливэйт», — притворно передернул плечами Драко. — А что мне надо было делать, по-твоему? Моя девушка пропала, у родителей ее не было, оставались лишь эти двое, к кому ты могла податься… Мне пришлось их терпеть целых три дня! — пожаловался ей блондин, хитро глядя на нее серыми глазами. — Они мне дали ясно понять, что теперь от них будет сложно отделаться. Кстати, Поттер уже набивается в крестные к нашему ребенку, а Уизли хочет быть шафером… Как ты только терпела их столько времени? Они невыносимы, — как будто раскрыл ей великую тайну, проникновенно произнес парень.

— Малфой, остановись. Какой шафер? Какой крестный?

— Вот и я думаю, что Поттер плохая кандидатура на роль крестного. Только я был уверен, что ты, наоборот, будешь рада этому предложению. Но не волнуйся, я попробую ему тактично объяснить, что плохо влиять на нашего ребенка я не позволю… А что касается шафера, то я больше склоняюсь к Блэйзу…

— МАЛФОЙ! Хватит мне заговаривать зубы! Объясни толком, что здесь происходит!

— Свадьба, Грейнджер. Свадьба, — спокойно ответил ей тот, нагло улыбаясь на ее вспышку гнева.

— Малфой, ты уверен, что именно так делают предложение? — прищурилась в гневе Гермиона.

— Чем тебе оно не нравится? По-моему, очень даже неплохое…

— Ты ставишь мне ультиматум, а не спрашиваешь, хочу я выйти за тебя или нет! — яростно заметила она.

— Да, но ведь нельзя же доверять твоему перепаду настроения. А вдруг скажешь нет, — невинно ответил Драко, спокойно любуясь гневным румянцем на щеках девушки. — Я и говорю: НЕТ!

— Вот поэтому я и не дал тебе выбора… — хмыкнул наглец. — Перестань, Грейнджер. Хватит бежать ото всех. Одиночество — не выход, — вдруг серьезно сказал парень.

— Одиночество? — неуверенно переспросила та. — Одинокие люди… — грустно сжалось ее сердце, а в голове забилась лишь одна мысль: «Вспомни».

— Да. Но нам не грозит такая ужасная участь, — успокоил ее молодой человек, вновь принимая насмешливый вид.

— Нам не грозит… Но другим… — всхлипнула шатенка, а в голове завертелись образы, лица, действия…

— Эй, все хорошо, — ободряюще обнял ее Драко, посчитав, что на его девушку начал действовать синдром «сентиментальной беременной».

— Да. Все теперь хорошо, — со всей силой прижалась к нему в ответ колдунья. — Теперь все будет хорошо, — тихо, как молитву, произнесла она.



А где-то около старой обвисшей лавки задумчиво застыл мужчина лет тридцати. Рождество для него стало самым мрачным праздником, так как именно на рождественском балу, устраиваемым министерством его бросила со скандалом жена…

— Разве в такой прекрасный ясный день можно грустить? — раздался бодренький старушечий голос возле него.

— Не для всех он и так уж прекрасен. Знаете, грустно, когда не с кем поделиться красотой этого дня, — откровенно ответил мужчина, сам поражаясь своей искренности.

— Так, значит, вы одиноки?..