Глава 2

Утром Гермиона проспала завтрак. Эта ночь мало чем отличалась от предыдущих двух, с той лишь разницей, что к душным тревожным снам, в которых Малфой трогает ее, бесцеремонно тискает, добавилось еще и сожаление о беспечно данном согласии. Гермиона несколько раз спускалась в гостиную, чтобы попить воды, немного успокоиться, глядя на огонь в камине. Еще за ужином она решила, что конечно никуда не пойдет с Малфоем. Тем более, в магазин нижнего белья. Но... тогда ведь это будет трусостью. Самой обыкновенной трусостью, о которой они так много говорили в последнее время.

И хотя в кабинку для примерки она Малфоя не пустит, он ведь будет выбирать белье. И будет представлять себе его на ней.

Выспавшись, Гермиона, пользуясь тем, что все остальные девчонки из ее спальни уже ушли по своим делам, неспешно приняла душ, тщательно уложила волосы. Не для Малфоя, конечно, но раз уж решила выпрямлять волосы, делать это надо постоянно. Немного поколебавшись, надела все-таки розовый комплект белья. Достала книги, разложила на столе... И, глянув на часы, выскочила из спальни, на бегу схватив мантию.

Какая же она дура! Зачем продолжать эту глупую игру? Она ругала себя, но нервно посматривала на часы, чтобы не опоздать к назначенному времени.

— Ты всё же одумалась? — Рон подкараулил её в гостиной, напугав до полусмерти. Забыв обо всем и обо всех, она сосредоточенно придумывала подходящую отповедь Малфою, чтобы тот не вздумал снова к ней полезть, и заметила Рона только, когда тот перегородил ей дорогу.

— Ты о чем? — озадаченно посмотрела на него Гермиона. Потом, вспомнив вчерашнее утро, отрицательно покачала головой. — Нет, Рон. Просто хочу прогуляться. Хагрида навестить.

И, пока от стыда за вранье не заалели щеки, протиснулась мимо Рона.

Отчаянно молясь про себя, чтобы Уизли не пошел за ней, она опрометью бросилась вон из замка, но едва выйдя за ворота, замедлила шаг до самого медленного прогулочного. Еще не хватало бегом бежать, как на свидание! Не дождется! Нужно было вообще остаться в спальне, с Малфоя станется решить, что ей нравятся его домогательства. Хотя... домогательства ли? Он раз за разом заявлял, что не лег бы в постель с ней ни за что на свете, значит, это не было его целью. Или всё-таки было? Ведь говорил же он, что у него на неё не встанет — соврал, также нагло и беспардонно, как делал вообще всё. Или наглым и беспардонным был Рон? А Малфой... Малфой был интересным. Хамом, грубияном и пошляком — да, тысячу раз да, но даже грубил и пошлил он тонко и остроумно, в отличие об безыскусного и прямолинейного Рона.

Окончательно запутавшись, Гермиона глянула на часы и с ужасом поняла, что опаздывает уже на целых десять минут.

Конечно же, Малфой не стал ее дожидаться. Наверное, лучше вернуться, и вправду сходить к Хагриду, выпить с ним чаю и просто помолчать. Но... почему-то именно сегодня ей совсем не хотелось этого. Решив, что раз уж выбралась, купит себе перьев и пергамента, возможно, какую-нибудь книгу и может быть, новые сапоги на зиму, Гермиона решительно зашагала по тропинке.

Малфой не ушел. Он стоял на мосту, глядя куда-то вдаль. Невольно замедлив шаг, Гермиона подошла вплотную к нему. Наверное, надо было поздороваться, извиниться за опоздание, но она только нервно кусала губы.

— Пришла всё-таки, — равнодушно обронил Малфой, не поворачиваясь, вот только Гермиона больше не обманывалась — контролировать свой голос и показные эмоции у него почти всегда получалось первоклассно. Интересно, что на самом деле он думал о ней? Что-то же заставляло его раз за разом искать встречи, прикосновений и всего, что успело произойти за эти дни. Неужели, скука?..

— Обидно в такой день в замке сидеть, — Гермиона зажмурилась, с удовольствием подставляя лицо не по-осеннему яркому солнцу.

А почему она сама поддерживает это общение? Пусть в первый раз все произошло спонтанно, но вчера она могла не позволить Малфою вступить в их ссору с Роном. Можно было бы заставить его уйти, потребовать не совать свой длинный нос куда не просят. Да и в туалете Плаксы Миртл... хороша волшебница, прошедшая войну, не сумевшая сотворить Коллопортус.

Неужели? Неужели ей самой хотелось этого? Смущающих разговоров, нахальных прикосновений?..

— Ты идешь? — окликнула она Малфоя и пошла к Хогсмиду. Сейчас думать об этом не хотелось.

— Я уже думал, что нужно идти спасать тебя из лап Уизли, — насмешливо протянул Малфой, легко с ней поравнявшись. Всё же ноги у него были очень длинные. — Не думай, что из благородства — исключительно чтобы ты осталась мне должна.

— Конечно, — кивнула Гермиона. — Какое уж благородство!

Вот зачем он опять взялся за свое? Гермиона едва удержалась, чтобы не продолжить: "...со стороны Пожирателя по отношению к грязнокровке". Малфой, казалось, в самом деле нажимал невидимым прутиком на нужные точки. Вздохнув, Гермиона сунула руки в карманы, до боли сжав кулаки, и ускорила шаг. Чем быстрее они сходят в магазин, тем скорее Малфой отстанет от нее. Ничего покупать она не будет, даже мерить не станет, посмотрит и все!

— Вот скажи мне, Грейнджер, — сказал Малфой через пару минут молчания, — если с Поттером вы просто дружили, то почему той же участи не подвергся Уизли? Нет, серьёзно? Почему выбирая из них двоих, ты выбрала это?

Странно, в этот раз Гермионе совсем не захотелось дать Малфою по морде.

— Я не знаю, — поразмыслив, сказала она. — Возможно, это просто вариация материнского инстинкта. Гарри был... — она запнулась. — Он был сильным. Рона всегда требовалось поучать, направлять, а за Гарри хотелось идти. А вообще, наверное, это просто сработал принцип притягивания противоположностей, — резко сменила она направление мысли. Пожалуй, благодаря назойливой любопытности Малфоя она впервые задумалась об этом, и вывод, что ею двигала только жалость, был неприятен. — Хороших девочек всегда тянет к плохим мальчикам!

Эта было еще хуже! Ведь именно этим можно объяснить все, что творится между ней и Малфоем. Гермиона прикусила губу, пораженная и сбитая с толку.

— Уизли не плохой, — скривился Малфой. — Он идиот и урод. Никогда не понимал Поттера, почему он выбрал в друзья именно его. Впрочем, дела прошлых лет. Сейчас меня интересует другое, — он криво улыбнулся и смерил Гермиону взглядом. — Какой у тебя размер груди? Я, конечно, суперопытен и все дела, но на ощупь, да ещё и в этом ужасном корсете, что ты носишь, понять что-то сложновато.

— Вот и воспользуйся своим опытом! — стоило больших трудов не показать ему язык. Совсем по-детски. — Могу дать подсказку, — тоном великого одолжения продолжила она, — этот, как ты говоришь, корсет, совсем тонкий.

Интересно, он угадает? Почему ей сейчас хотелось, чтоб угадал? Она даже примерила бы первый выбранный им комплект.

— Да ладно! — фыркнул Малфой. — Я надеялся пощупать соски, но там же целая стена перед ними!

Гермиона аж споткнулась от такого заявления и с возмущением уставилась на Малфоя.

— Да как у тебя язык поворачивается такое говорить?! — выдохнула она. — Слушать противно!

Она почти не лукавила, но только почти — скабрезность покоробила до глубины души, но в тоже время ещё и заставила упомянутые части тела затвердеть и заныть под сдавливающей их тканью, будто Малфой и правда сжал их пальцами.

— Я говорю правду, — пожал плечами Малфой, насмешливо глянув на неё из-под челки. — Не нравится правда?

— Знаешь, люди не зря придумали этикет, чтобы правда не была столь прямолинейной, — едва сумев отогнать от себя видение малфоевских пальцев, осторожно, но уверенно сжимающих ее сосок, выдохнула Гермиона. — А то так можно много чего наговорить. Кстати, те чары я знаю очень давно, как раз в учебнике по этикету и выискала.

— Тебе ли говорить мне об этикете, — скривился Малфой. — Я могу в университете его преподавать. Но неужели тебя не тошнит от него после того как ты увидела всю правду жизни на войне? Герой, закрывший собой друга, падая, мочится в штаны. Кто говорит об этом, кто пишет это в книгах? Но если ты видел это, был там, рядом с ним, ты уже знаешь правду.

— На войне, — с нажимом повторила Гермиона. — А она кончилась. И крови, невольных испражнений, судорог и конвульсий я насмотрелась на всю оставшуюся жизнь! Понимаешь? — она развернулась, снова шагая к Хогсмиду, уже показавшемуся за поворотом. — Устала. Больше не хочу видеть бесстыдства, с каким мы срывали одежду с раненых, чтобы смазать раны настойкой бадьяна, не хочу слышать сокровенных признаний, сделанных в бреду. Знаешь, пойдем уже в твой рай кружева и китового уса, господин прямолинейность.

— Кровь и кишки я и рад бы забыть, — неожиданно серьёзно кивнул Малфой, но потом ухмыльнулся. — Но про сиськи и прочее я буду говорить правду и только правду! Нам туда, кстати, — он указал на крайнюю улицу, уходящую вбок от центральной.

— Вот дались-то тебе мои сиськи! — вполголоса выдохнула Гермиона.

Она предполагала, что магазин будет в центре. Мадам Столкинс, или братьев Риглл. А Малфой указал на неприметный домик с невзрачной вывеской. Почему-то вспомнился Лютный переулок. Хватит! Она одернула сама себя. Это Хогсмид, старый добрый Хогсмид! И здесь дети безбоязненно могут ходить везде, без присмотра взрослых.

Магазин явно был под чарами расширения. Крохотный с улицы, внутри он был размером с гриффиндорскую гостиную. И всю площадь занимали стеллажи, заполненные вешалками. От удивления Гермиона растерялась. Она остановилась посреди зала, пытаясь осмотреть сразу все. Бюстгальтеры, трусики, комплекты, ночные рубашки и пеньюары... все легкое, кружевное, эфемерное, всех цветов и оттенков радуги... Будто и не было за окном унылой осени и пронизывающих ветров.

— Вот! — бесцеремонно вырвал её из грёз Малфой, сунув в руки нечто темно-алого цвета. — Для начала вот это. Иди раздевайся, сейчас ещё принесу. — Гермиона помедлила, не решаясь взять вешалку, и зачем-то посмотрела на цену.

— Нет! — вырвалось машинально. — Я не буду это мерить! — ценник показывал даже не двухзначную — трехзначную цифру, в то время как хорошая волшебная палочка стоила пятьдесят галлеонов.

— Не глупи, — нахмурился Малфой. — Я заплачу.

— Нет! — она упрямо покачала головой. — Если мне понравится, я куплю сама!

Ну, в конце концов, может ведь она позволить себе хорошее белье. Как ни ужасно это звучало, но война сделала ее если не богатой, то очень состоятельной. К ордену Мерлина прилагалась весьма внушительная премия, плюс гонорары за интервью. Поначалу Гермиона отказывалась брать эти деньги или отдавала в благотворительные фонды, но потом поменяла свое мнение. Ей как-то нужно содержать себя, пока она не найдет работу, обустроиться с жильем, не возвращаться же к родителям.

С осторожностью взяв у Малфоя вешалку, она направилась к примерочной. Первым делом зачаровав занавес так, чтобы его нельзя было открыть снаружи, принялась снимать мантию.

Опыт и глазомер Малфоя не подвели. Чашечки идеально поддерживали грудь, а тонкое кружево оттеняло белизну кожи. Только вот трусики... Крохотный треугольничек да тонкие тесемочки... маловероятно, что эта вещица будет удобна.

— Парадное, на каждый день и для любовника, — раздалось тем временем снаружи, и на голову Гермионе посыпалось белье всех цветов, форм и фактур. — Там пара пеньюаров есть, советую надеть один из них не позднее, чем через полчаса, потому что ровно через тридцать минут я взломаю твои чары.

На стенке примерочной Гермиона увидела табличку с несколькими заклинаниями: чтобы снимать одежду, аккуратно вешать ее на вешалки. С их помощью примерка прошла легко и быстро. Крутанувшись перед зеркалом в длинном, до пят, пеньюаре, она вернула его на вешалку и оделась в свою одежду. Развесила все в ряд и в задумчивости присела на банкетку.

У Малфоя, надо отдать ему должное, оказался отличный вкус. Впервые в жизни она не просто поддавалась необходимости обновить гардероб, а получала удовольствие от процесса. И сейчас ей хотелось купить все, что выбрал Малфой. Магическое белье без швов, косточек, сделанное из мягчайших, комфортных тканей, было невероятно. Даже стринги сели идеально. Но выложить несколько тысяч галлеонов за то, что будет мертвым грузом лежать в сундуке, ей было жалко. Хотя почему мертвым грузом? Такую красоту хочется носить! Не для любовника даже, для себя.

Первый, бордовый, она однозначно купит. Темно-зеленый, с трусиками-шортиками, тоже. Еще хочется цвета шампанского... и короткий пеньюар бесподобен... и грация. Пусть ей совсем не требуется что-то утягивать, но корсет с шнуровкой был удивительно притягателен.

Снаружи послышалась возня, и вскоре шторка резко улетела в сторону.

— Ну во-от, — разочарованно протянул Малфой, скрестив руки на груди. — Ты играешь нечестно. Ты просто обязана была притвориться застигнутой врасплох!

— Этот или тот? — проигнорировав его слова, Гермиона ткнула пальцами в понравившиеся ей комплекты. — И стоит ли брать корсет?

Еще минута и она поддастся мгновению слабости. Сгребет все, что висит в примерочной, в охапку, и велит упаковать. Но пока еще хватало здравого смысла, она придирчиво, в который раз, разглядывала корсет. Надо все-таки зайти к братьям Риггл, только уже одной, без вездесущего Малфоя. Купить юбку, пару блузок вместо надоевших рубашек мужского покроя. И чулки. К новому белью непременно нужны новые чулки. Тонкие, зачарованные от сползания петель и затяжек.

— Понятия не имею, — пожал плечами Малфой. — Я же их на тебе не видел. А так, на вешалке, мне больше нравится зеленый. Но может ты всё-таки перестанешь маяться дурью? — он небрежно собрал вещи в охапку и стремительно пошел к кассе.

— Стой! — закричала Гермиона, бросившись следом. — Не вздумай! Я сама!

— Не слушайте её, она сумасшедшая, — доверительно шепнул Малфой продавщице и сунул ей какой-то листок — видимо, зачарованный чек, Гермиона слышала про такие.

— Я верну тебе деньги в Хогвратсе, — прошипела она, глядя, как продавщица взмахами палочки упаковывает покупки в аккуратные коробки.

Она была ему почти благодарна. Самой бы ей ни за что не решиться на покупку. Малфой галантно принял из рук отчаянно строящей ему глазки продавщицы пакет, а Гермиона быстро, чтобы ее не выдали пылающие щеки, пошла к выходу. Они ведь сейчас выглядели как... как любовники!

— Надеюсь, ты поняла разницу? — поинтересовался Малфой, когда они вышли на улицу. — Если нет, то ты далеко не так умна, как о себе думаешь.

— Ну да, трудно, знаешь ли, не заметить самозатягивающиеся тесемки корсета, — кивнула Гермиона. — А если честно, то разница колоссальная, — признала почти без внутреннего протеста. Потом развернулась к Малфою и, прищурившись, спросила: — Послушай, а ты сейчас говоришь так, словно... ты магглов?..

По спине пробежал холод. По ногам потянуло сквозняком, словно знаменуя приближение дементора. Малфой... Пожиратель, убийца. Наверняка не только убивал, а еще и истязал и насиловал. Вот откуда у восемнадцатилетнего пацана такие познания в женской анатомии.

— Не отвечай, — глухо сказала она. — Как бы ни любила я правду, сейчас не хочу ее слышать.

— Что, Грейнджер, страшно? — Малфой поморщился и бросил на неё неприятный взгляд. — Забыла уже, с кем разговариваешь? Так забудь. Ничего я с твоими возлюбленными магглами не делал — отец постарался. Видел, конечно, как другие делают, но тут уж сама понимаешь... Не для меня это всё. Мне кружева нравятся, и когда девчонка стонет и сама на шею вешается. А так, как там было... Ну если только член к карандашу привязать, тогда, может быть, получилось бы.

— Про кружева я уже заметила, — Гермиона покосилась на пакет в руках Малфоя. — Спасибо, — сказала тихо, не уточняя, за что именно благодарит. За то, что сводил в магазин, или за другое. Жажда жизни почти всегда сильнее принципов, а в восемнадцать совсем не хочется умирать.

А Гарри захотел. Почему? Самый трудный вопрос, и он, похоже, останется без ответа.

— Не благодари, — покачал головой Малфой. — Лучше надень завтра что-нибудь из этого, — он кивнул на пакет, — и ударь меня книжкой. Или обойдемся без последнего? — он хмыкнул и впервые за всё это время улыбнулся по-нормальному, не кривя губы и не морщась.

— Надену, даже расскажу перед завтраком, какой именно, — Гермиона почувствовала, как на душе становится легче. — Только вот ни "книжкой по голове", ни "руками за грудь" ты не дождешься!

И пошла вперед, улыбнувшись от мысли, какое сейчас лицо у Малфоя.

— Отлично, значит, задница, — хмыкнул Драко и быстро пошел по улице. Гермиона не успела придумать достойный ответ, и была вынуждена его догонять. А потом она мысленно вздохнула и махнула рукой — всё равно в словесных баталиях Малфой выиграет. Что же касается всего остального... страшно признаться, но ей, кажется, было даже интересно, что ещё он предпримет. Тем более, что в отличие от того же Рона, Малфой не делал пока ничего такого, что нельзя было бы отнести в разряд детских невинных тисканий.

Тут улица неожиданно кончилась, и они оказались в месте, где Гермиона никогда не была. Небольшое озерцо внутри тихого каменного дворика было густо засажено красивейшими разноцветными кленами, под каждым из которых пряталось по небольшой живописной лавочке. Как выяснилось, место это было крайне популярно — всё озеро было усыпано влюбленными парочками, гуляющими, смеющимися и целующимися.

Гермиона удивленно вскинула брови и перевела на Малфоя непонимающий взгляд. Зачем он привел её сюда?..

— Не смотри на меня так, Грейнджер, — усмехнулся Малфой, но вышло у него как-то невесело. — Такие, как я, не умеют целоваться. Просто следующий магазин на той стороне улицы.

— Мне кажется, я уже выполнила норму по примеркам на два года вперед, — устало мотнула головой Гермиона. Потом опять глянула на пакет в руках Малфоя. — Слушай, а как же все эти твои "кружева, девчонки стонут"... неужели без поцелуев вешались на шею?

Хотя представить себе целующегося Малфоя она почему-то не могла. Трахающего грудастую блондинку — да, танцующего, бросающегося заклятьями тоже, а вот целующегося — нет.

— Представь себе, — пожал он плечами. — Не так, чтобы пачками, но всё же. Но если ты не хочешь, чтобы я подумал, что ты мечтаешь пополнить их число, пойдем уже куда-нибудь. Например, поесть. Только теперь платишь ты, — он усмехнулся.

— Идем! — с легкостью согласилась Гермиона. — Только предупреждаю сразу: я проспала завтрак и голодная как волк. Если ты привык к девушкам, томно жующим салатный листок, тебя ждет разочарование!

И вправду, желудок недвусмысленно требовал еды. И не просто чаю с пирожным или сливочного пива, а чего-то горячего.

— Привык, — кивнул Малфой и снова хмыкнул. — Знаешь, как я их называл? Козы. А Панси больше нравилось слово "кобылицы"... — тут он помрачнел и отвернулся. — Пойдём, — бросил отрывисто.

Хотелось вставить шпильку о том, что сама Панси, уписывающая по две отбивные за ужином, явно из породы медведей, но Гермиона вовремя прикусила язык. Странно, что именно Малфой стал изгоем. Ведь не только он получил Метку, выходка самой Паркинсон, крикнувшей: "Хватайте Поттера" стоила ее семье баснословного штрафа и условного срока для нее самой с ограничением магии. Нотта и вовсе на два года заключили в Азкабан.

Не придумав причины, почему Драко из лидера превратился в аутсайдера, она поспешила за Малфоем.

— Как думаешь, это кафе подойдет? — с ноткой сомнения спросила она, увидев незнакомую вывеску. Идти к Розмерте или Аберфорту совсем не хотелось. Не только из-за того, что она с Малфоем, хотя именно об этом он наверняка подумал сейчас, а просто надоели эти вечные шепотки: "Да-да, это та самая Грейнджер" "Ой, да неужели она... на вид глупышка"...

— Нет, — покачал головой Малфой. — Пойдем дальше.

Он взял её за локоть, потянув за собой, и прислушавшись к ощущениям, Гермиона поняла, что не имеет ничего против таких прикосновений. Да и других — уже почти тоже.

— И куда мы идем? — поинтересовалась она. — Чем это кафе тебя не устроило?

— Идем туда, куда не пускают несовершеннолетних, — пояснил Малфой. — А таких в Хогвартсе мало.

Он привел ее в небольшое, но уютное кафе недалеко от окраины Хогсмида. Пожилая хозяйка подошла к ним, едва они уселись за простой, деревянный стол.

— Можно горячего супа и какое-нибудь второе, желательно с говядиной или рыбой? — попросила Гермиона.

— Есть и суп, и говядина, — кивнула хозяйка и, скользнув по ней взглядом, в упор уставилась на Малфоя. — Только вот нет блюд, подходящих для высокородных господ, — добавила ядовито.

— Если бы я хотел подходящих блюд, я бы пошел в другое место, — достаточно спокойно ответил Малфой. — Будем считать, что мне захотелось экзотики. Будьте добры, ваше фирменное, чем бы оно ни было.

Не посчитав нужным отвечать, хозяйка неспешно удалилась. Гермиона повертела в руках солонку. Интересно, а если бы Малфой был сейчас не с ней, а хоть с той же Паркинсон, он бы пошел сюда? Или пригласил ее в "Задорную Гретту", дорогущее и чопорное кафе в центре Хогсмида.

— Смотри, сдобрит она сейчас твое блюдо фирменным слабительным, — заговорщически прошептала она, глядя на закрытую дверь кухни. — Не боишься?

— Побоится, — зловеще усмехнулся Малфой. — Я же всё-таки Пожиратель.

— Так именно потому и подсыплет, — оставив в покое солонку, вздохнула Гермиона.

Тут дверь распахнулась и появилась хозяйка с уставленными тарелками подносом. Поставила перед Гермионой глубокую миску с аппетитно пахнущим супом, и горшочек с жарким, а Малфою протянула огромное блюдо. С золотистым картофелем там соседничали румяные колбаски, покрытые испариной соленья и толстый, пушистый на вид, ломоть хлеба.

— Приятного аппетита, — в ее голосе Гермиона не услышала ни неприязни, ни угрозы.

— Спасибо, — кивнул Малфой вполне вежливо, но заслужил-таки неодобрительный взгляд, начав повязывать салфетку на шею. Взгляд он проигнорировал, завернул края салфетки за ворот и взялся за вилку с ножом. — Неплохо, — сказал, когда хозяйка отошла. — Этакий кантри-стайл. Такое даже в ресторанах национальной кухни иногда подают. Хотя мне европейская еда меньше нравится, чем азиатская или африканская. Твои предпочтения не спрашиваю, потому что вряд ли ты пробовала что-нибудь стоящее, кроме того, что подают в лондонских ресторанах среднего класса.

Гермиона заставила себя сосредоточиться на супе. Но обида все равно горьким комком собралась на языке.

— Куда уж дочери простых дантистов, — фыркнула она. — Самым дорогим блюдом был запеченный с яблоками гусь, самым желанным — плитка шоколада, а самым экзотичным — поджаренные на сухой сковородке неизвестной породы грибы с пустым кипятком вместо чая.

— А шоколад почему? — удивленно глянул на неё Малфой. — Неужели у магглов он настолько дорог?

— Нет, он вреден для зубов, — сухо пояснила Гермиона.

— А ну да, — хмыкнул Малфой. — Вот и моя мать всю жизнь запрещала мне есть жирное мясо, картошку и хлеб — ужасно боялась, что я располнею.

— Ты? — Гермиона покачала головой. — Прости, но ты не растолстеешь, даже если будешь есть все это за троих! — воображение подкинуло ей картинку того, как мог бы выглядеть Малфой, будучи он, скажем, комплекции Гойла. Или Невилла. Пухлые щеки с ямочками, непременно розовые, как бока у спелых яблок, личико, обрамленное светлыми локонами, мягкие ладони с короткими толстыми пальцами. — Хотя в чем-то твоя мать права. С внешностью купидона и с таким характером ты выглядел бы нелепо.

Малфой прыснул, а потом не выдержал и рассмеялся.

— Я был бы ещё более неотразим, — сверкнул улыбкой. — И кстати, что бы ты понимала! У меня идеальный характер — со мной не бывает скучно!

— О да! — соглашаясь, кивнула Гермиона. — Так нескучно, что уже через пять минут хочется тебя придушить! — и тоже рассмеялась, легко и открыто.

— Пять минут?! — возмутился Малфой. — Всего лишь пять минут?! Не смей оскорблять меня, женщина, иначе получишь свое законное наказание!

— И какое же? — ухмыльнулась Гермиона. Она прекрасно знала, что Малфой имеет в виду, но... Пикироваться с ним оказалось... весело? — Мистер Малфой, а как же этикет? — она округлила глаза в притворном ужасе. — Вы поднимете руку на женщину? Да еще и в публичном месте?

— Нарвалась, — констатировал Малфой, прищурившись, и сжал под столом её колено. — Я знал, что тебе нравится!

Он скользнул большим пальцем под коленку, погладил нежную кожу и повел руку выше.

— Малфой, не боишься получить вилку в руку? — прошипела Гермиона. — Или тарелку с супом на голову? Капуста будет очаровательно оттенять цвет твоих волос...

Все внутри съежилось от предчувствия неловкости, если сейчас к ним подойдет хозяйка. Но отодвигаться совсем не хотелось. При всей своей наглости Малфой сейчас был... вежливым? Он не лез под юбку, неспешно ведя руку по внешней стороне бедра, не стискивал пальцы, так чтобы остались красные следы. От его руки шло сухое тепло, и это так отличалось от вечно потных ладоней Рона.

— Я уже ничего не боюсь, Грейнджер, — покачал головой Малфой. — Разве что спать по ночам, — добавил делано беспечно. — И уж лучше я буду вспоминать, лежа в кровати, твои сомнительные прелести, чем что-нибудь ещё.

Он ещё раз сжал напоследок её коленку и убрал руку.

— А почему сомнительные? — Гермиона подавила желание зажать себе рот рукой. Ведь уже пора привыкнуть к Малфою и его колким, обидным словам. Нет, она не питала иллюзий а свой счет: обычная, ничем не примечательная фигура, пусть и без очевидных изъянов, но слышать об этом было обидно.

Она опустила глаза и принялась за порядком остывший суп. Правду говорят, иногда лучше промолчать.

— Потому что я пока ничего ещё не видел, и потому сомневаюсь, так ли твои прелести прелестны, — фыркнул Малфой. — Если так интересно объективное мнение, приходи вечером в туалет Миртл, скажем, часов в восемь.

— Фу, Малфой, а еще про этикет твердил! — скривилась Гермиона. — Звать девушку вечером в туалет! Ничего себе романтика в окружении раковин и унитазов!

Даже под Веритасерумом она бы ни за что бы не призналась, что за это предложение, почти не отличающееся по пошлости от идеи Рона провести ночь у Аберфорта, она на Малфоя почти не рассердилась. Нет, это не значило, что она придет, но ощущения, что ее вываляли в грязи, не было. Напротив, было интересно, чем ответит Малфой.

— Романтика? — переспросил Малфой насмешливо. — Забудь. Осмотр у врача — куда ближе к истине. Могу пообещать, что не прикоснусь к тебе и пальцем.

— Нет уж, к врачу мне совсем не хочется! — замотала головой Гермиона. — Я уж тогда лучше по проверенной схеме. Книжкой по голове, — и внутренне застонала. О чем она только говорит! Хотя после совместной покупки нижнего белья это было невинной шалостью. Просто средством разогнать скуку. Игрой.

Малфой смерил её обжигающим взглядом и хмыкнул.

— С тобой можно иметь дело, — кивнул удовлетворенно. — Значит, в восемь. Книжку не забудь.

Гермиона не ответила, глубоко покраснев. Что она только что сделала? Сама себе вырыла яму... Она опустила глаза и занялась супом, в то же время остро чувствуя взгляд Малфоя на себе. Теперь она хорошо понимала, почему девчонки велись на него без всяких поцелуев, несмотря на вздорный нрав и суповой набор вместо литых мышц — Малфой был остроумен, небанален и действительно интриговал.

После обеда Малфой не стал ей докучать. Гермиона, убрав в карман уменьшенный пакет с бельем, прошлась по магазинам. Юбка, блуза, чулки... конечно, она покупала их не для того, чтобы понравиться Малфою. Но с оглядкой на белье, выбранное им.

Рона она встретила в гостиной. Он оторвался от учебника и с явной злостью глянул на нее. Молча пройдя мимо, Гермиона поспешила наверх. Задержавшись в книжном магазине, разглядывая новинки, она вернулась гораздо позже, чем ожидала, и теперь времени на то, чтобы разобрать покупки и выбрать, что же именно надеть, почти не осталось. Как и на сомнения и терзания по поводу того, не лучше ли остаться вечером в спальне.

Когда она пришла, Малфой колдовал над зеркалом в изменившемся до неузнаваемости туалете.

— Ни слова о романтике, Грейнджер! — предупредил он, и Гермиона поспешно прикусила язык, потому иначе как попыткой придать не самой очаровательной комнате более подходящий для свидания вид, происходящее было назвать нельзя.

— Хорошо, — осторожно сказала она. — Прости, я забыла книжку. Но вполне могу применить запасной вариант «по яйцам».

Надо бы поблагодарить его за белье, завести разговор о возврате денег, но Гермионе откровенно не хотелось портить момент. Нет, конечно, это не свидание, нет! Просто... просто ей девятнадцать. И в девятнадцать хочется не воевать и не убивать, а веселиться, смеяться и проводить время с симпатичным парнем в приятной обстановке. Не то что бы Малфой внезапно стал красавчиком, нет, острые черты лица и худоба никуда не делись, но... Под слоем снобизма и налетом репутации оказался остроумный собеседник.

Малфой хмыкнул, взмахнул последний раз палочкой, запирая дверь, и уселся на трансфигурированный из раковины диванчик.

— Успеешь, — протянул он. — Я тебе даже повод дам, чтобы не было потом обидно. А пока что раскрой мне уже главную тайну этого вечера: какое на тебе белье?

— Не так быстро! — Гермиона ухмыльнулась. — Могу только сказать, что оно самое удобное из всего, что мне доводилось носить, а еще на нем много-много кружев!

Чтобы выбрать белье и не отчитываться перед Браун, Джинни и Патил, пришлось одеваться за плотно закрытым пологом. Несколько раз передумав, она в конце концов остановилась на зеленом комплекте. Совсем не потому, что он больше всего понравился Малфою. Ну, не только потому.

— Ты хочешь мне понравиться, Грейнджер? — Малфой насмешливо вздернул бровь.

— Что? — у Гермионы даже закружилась голова, так резко она вдохнула. — Малфой, я тебя часом не слишком приложила учебником-то? Просто констатирую факт!

Вот ведь дура она! Так быстро забыла про то, какой Малфой. Гермиона уставилась на свои туфли.

— Мы отвлеклись от темы, — Малфой милостиво не стал продолжать вгонять её в краску этим способом, но зато нашел другой: — Раздевайся. И не делай такое возмущенное лицо, ты ведь за этим сюда пришла, — он ухмыльнулся и демонстративно поднял руки. — Я только смотрю и комментирую, клянусь.

— Ловлю на слове! — вскакивая на ноги, с вызовом сказала она.

Но расстегнуть и отбросить в сторону мантию было ужасно трудно. Гермиона пыталась сохранить непринужденное выражение лица, пальцы словно свело судорогой. Пусть война нивелировала интимность обнажения, но сейчас она была не на войне. И раздевалась не в палатке за тканевой перегородкой и не попросив Гарри и Рона отвернуться. Сделать это под пристальным взглядом Малфоя было невозможно. Но она ведь много раз уже доказывала, что для нее "невозможно" — это всего лишь "трудно, но выполнимо". Решительно сдернув с плеч мантию, она быстро расстегнула пуговицы на блузке, вытащила ее из-под пояса юбки и бросила ее на мантию.

— Все еще "ничего выдающегося"? — голос звенел от напряжения, а губы ныли, потому что она усилием воли растягивала их в улыбку. Посмотреть на Малфоя было выше ее сил.

— Гм... — сказал Малфой и вдруг встал. Гермиона едва сдержалась, чтобы не шарахнуться в сторону, но Малфой оказался неожиданно верен своему слову — сложил руки за спиной и обошел её по максимально большому, насколько позволяло помещение, кругу. — Что ж, как минимум Выше ожидаемого. А если белья нет, они повисают или всё так же торчат? — поинтересовался своим фирменным бесстрастным голосом, но интерес и вполне определенный блеск в глазах скрыть не смог.

— Сам ты... повисаешь! — огрызнулась Гермиона и потянулась за блузкой. — Все, удовлетворен? — поинтересовалась со злостью.

— Ты хотела знать, как выглядишь, — скучающе бросил Малфой и шагнул ближе. — Так я скажу тебе, как. Ты красивая, Грейнджер. Не без недостатков, конечно, но у кого их нет? И белье это тебе идет. С волосами надо что-то делать, над кожей поработать, ну и набрать пару кило. Правда, тут я могу и ошибаться, потому что юбка скрывает часть информации.

— Намекаешь на то, что у меня большой зад? — одевшись, Гермиона почувствовала себя увереннее. — Кожа испортилась после прошлой зимы. Не до ванн и масок было, а очищающие чары сильно сушат. А вот про волосы обидно! — воскликнула, неосознанно повышая голос, — сейчас они гораздо лучше выглядят, чем на первом курсе.

"Ты красивая", — колокольчиком звенело в голове.

— Понятия не имею, какой у тебя зад, — покачал головой Малфой. — Твои юбки — просто кладезь для поэта, столько простора для воображения. Вот только я не поэт. И не романтик. Поэтому хочешь узнать, насколько толст твой зад — снимай юбку.

— Нет! — замотав головой, вскрикнула Гермиона. — Ни за что!

Это оказалось выше ее сил. Вскочив, она резко дернула дверь, стремясь выбраться наружу, но запертая фамильными малфоевскими чарами, она нисколечко не поддалась. Уперевшись в нее лбом, Гермиона постаралась успокоиться и погасить приступ паники.

— Прости, я предпочту остаться в неведении, — сказала бесцветным тоном. — А юбки у меня нормальные. Форменные.

Она слышала, как зашуршала одежда, когда Малфой куда-то пошел, и с ужасом зажмурилась, ожидая, что сейчас он схватит её, насильно задерет юбку, снова станет лапать... На этот раз никакого предвкушения и интереса не было в помине — сердце сжалось от страха, и Гермиона всерьёз приготовилась кричать.

— Ну и что за истерика? — раздался неожиданно далекий насмешливый голос. — Тебе не кажется, что поздновато как-то для неё? И я действительно оскорблен таким недоверием, ведь пока что я ещё ни разу не нарушил слово.

Обернувшись, Гермиона увидела, что Малфой стоит в самом дальнем углу комнаты.

— Оставайся там! — шепнула она и потянулась к застежке юбки.

— Ни шагу, — понизив голос, заверил её Малфой и жадно впился взглядом в её пальцы.

Юбка соскользнула чересчур легко — Малфой и тут оказался прав, она была слегка великовата. Ноги обдало холодом, щеки — жаром, и в наступившей тишине было очень хорошо слышно, как Драко гулко сглотнул.

— Повернись хотя бы боком, — попросил он хрипло. — Я должен видеть твою задницу, чтобы что-то о ней сказать. Но про килограммы я ошибся. Всего вполне хватает.

Как в замедленной съемке Гермиона обернулась вокруг свое оси.

— Можно... — пришлось сглотнуть, чтобы голос не звучал хрипло. — Можно я уже оденусь?

Вся ситуация и вправду напоминала визит к врачу. Не дожидаясь ответа, она потянулась за юбкой.

Малфой не стал ей мешать, терпеливо дождавшись, пока она оденется, но потом резко пересек комнату и буквально впечатал её в стену.

— А теперь можно и по яйцам, — выдохнул в лицо и накрыл губами губы.

Гермиона ожидала чего угодно: что Малфой полезет тискать грудь или лапать за задницу. Что попытается задрать юбку или расстегнуть блузку. Но не то, что поцелует.

От потрясения она замерла, широко распахнув глаза. Весь мир сузился до тяжести навалившегося на нее Малфоя, холодящего спину кафеля, шумного дыхания, непонятно, своего или его. А еще в этом ее мире были сухие, жесткие губы и настойчивый, властный язык, не торопящийся, впрочем, раздвигать ее губы и пробираться вглубь. Когда схлынула первая волна эмоций, ее захлестнуло незнакомое доселе волнение, какое-то томление. К опять занывшей груди прибавилась слабость в коленях и непонятная пустота внизу живота. Чтобы хоть как-то заполнить ее, она сильнее прижалась к Малфою и закрыла глаза, доверяясь ему сейчас.

И почти сразу поняла, что как раз доверия тот не заслуживал, потому что в очередной раз обманул: целоваться Малфой умел прекрасно. Она и сама не поняла, как стала отвечать ему с той же жадностью, уступая напору и опыту. Впервые в жизни поцелуй затянул настолько, что она даже не пыталась анализировать свои ощущения или контролировать действия, и кончилось это вполне предсказуемо — руки сами собой взметнулись вверх и обняли Малфоя за шею.

Явно посчитав это руководством к действию, Малфой шумно выдохнул и оторвал её от стены, прижимая к себе так плотно, что стало почти больно.

Наверное, пора было вспомнить о девической чести, стыдливости или нормах приличия. Но сейчас ей было почти наплевать. Малфой был сильным, опасным, властным, идущим напролом, и ему так хотелось подчиняться. Вместо того, чтобы отстраниться, она лишь сильнее сжала руки.

— Обманщик, — выдохнула, разорвав поцелуй, когда уже не хватало дыхания. — Ты умеешь целоваться.

— Да, — согласился Малфой, глядя на неё мутным взглядом. Когда Рон целовал её раньше, у него тоже мутнели глаза и плыл взгляд, и выглядело это отвратительно — будто травы нанюхался. А Малфой... С растрепавшейся челкой, припухшими губами и подернутой дымкой возбуждения зрачками он был сейчас почти красив. — А вот твой Уизли идиот вдвойне, что не научил тебя. И Поттер тоже идиот, раз проморгал.

— Не до того немного было, — Гермиона с трудом расцепила руки, до сих пор обнимавшие Малфоя. — Ну что, в нос, в челюсть или по яйцам? — поинтересовалась сухо.

Признаться честно, ей совсем не хотелось его бить. Нет, потом, когда он опять станет высокомерным засранцем, возможно, но не вот такого, как сейчас. Но и нарушить своеобразные правила игры, в которую втянул ее Малфой, она пока не могла.

— Нос уже был, яйца мне пока дороги, так что давай в челюсть, — Малфой криво улыбнулся и опустил руки ей на задницу. — А вот, собственно, и повод, — добавил весело, сминая пальцами ягодицы.

— Ах ты! — воскликнула Гермиона. Тело среагировало рефлекторно, только вот разум затормозил занесенную для удара руку. Крепко сжатый кулак смягчился, а энергия замаха пропала. Долю секунды Гермиона мучительно размышляла, опустить руку или все-таки ударить.

А потом Малфой решил за неё — оттолкнул плечом занесенную руку, усмехнулся и снова поцеловал.

На этот раз кроме умелых губ и осмелевшего языка Гермиона чувствовала еще кое-что: горячие чуткие пальцы и уже знакомую твердость, вжимающуюся в живот.

— По-моему, ты совсем заврался, — тяжело выдохнула она, когда он наконец отпустил ее, и не стала уточнять в чем, надеясь, что он сам догадается.

Малфой выглядел еще более растрепанным, чем после первого поцелуя, на щеках цвел румянец, а глаза были расфокусированы. Гермиона порадовалась, что он трансфигурировал все зеркала, потому что наверняка у нее вид был не лучше. Впервые прикосновения и поцелуи были ей безоговорочно приятны. Не хотелось поскорее отстраниться, как с Роном, да и чувства предсказуемости, как с Крамом, тоже не было. Виктор, наверное, был слишком джентльмен, каждый раз спрашивая у нее разрешения, чтобы взять за руку или целомудренно, почти по-братски поцеловать. Поначалу это ее успокаивало, давало уверенность, что дальше того, что она сама позволит, дело не зайдет, но очень быстро наскучило.

А с Малфоем она ничего не могла планировать, загадывать или предполагать. Как на вулкане. Или на зыбком льду.

— Я соврал только про поцелуи, — возразил Малфой. — В остальном я ошибался, — он медленно разжал руки и отступил на шаг. — Как бы мне ни хотелось снова полюбоваться на твою уже совсем не сомнительную грудь, на сегодня, пожалуй, достаточно. А то сила воли моя, конечно, несгибаема, но уже, к сожалению, подводит. А ещё одной истерики нам не надо.

Гермиона молча кивнула. Малфой деловито принялся возвращать комнате ее первоначальный вид. Постепенно диваны превратились в раковины, снова проступили зеркала и дверцы кабинок. Наверное, нужно было умыться, постараться привести себя в порядок, но она все стояла, бессильно привалившись к стене.

— Завтра я отправлю сову в Гринготтс с просьбой оформить чек, — нелюбовь быть кому-то должной заставила Гермиону заговорить об этом.

— Не нужно, — бросил Малфой через плечо и только закончив с комнатой продолжил: — Ты же умная девочка, и должна понимать, что скорее всего всё закончится тем, что я просто порву все это на тебе.

Что ему ответить, Гермиона не знала. Понимала?.. Скорее всего да. И уже почти приняла эту мысль. Хотя разум еще протестовал, вновь и вновь вытаскивая из глубин памяти холод каменного пола Малфой-мэнора, безумный хохот Лестрейндж и боль, разрывающую руку. Пусть ей удалось свести шрам, но она чувствовала, что "грязнокровка" все еще вырезано на левом предплечье. Как раз там, где у Малфоя Метка. Интересно, а она пропала? Или нет?

— Я, пожалуй, пойду, — тихо сказала она наконец.

Вместо ответа Малфой махнул палочкой, снимая заклятия с двери, но окликнул её, когда Гермиона взялась за ручку.

— Грейнджер! — он дождался, пока она посмотрит на него и вдруг улыбнулся. — Не грузись. И вспомни, что я тебе сегодня сказал. Я не насильник.

— Не буду, — слабо улыбнувшись, пообещала она. — Я запомню.

До отбоя было лишь десять минут. Гермиона поспешно направилась к лестнице. В мыслях творился кавардак, сердце все не хотело биться ровно и спокойно.

К ее облегчению, в гостиной было многолюдно, и ей удалось проскочить незамеченной. Войдя в спальню, она присела на кровать, тщательно разгладила юбку на коленях и перевела дух.

— А, Гермиона, ты вернулась! — в спальню заскочила Джинни. — Послушай, ты сделала эссе... — тут она осеклась и пригляделась повнимательнее. — Гермиона... Ты так странно выглядишь, у тебя всё нормально?

— Да-да, просто немного впечатлилась прочитанной книгой, — Гермиона поспешно улыбнулась. — Представляешь, купила в Хогсмиде новый роман Хельги Лог, и вместо эссе сегодня весь день читала!

Роман она купила, но даже представления не имела, о чем он. Но ничего лучшего придумать просто не получилось.

— А, да, романы у неё классные, — мечтательно закатила глаза Джинни. — Бравые рыцари и знатные дамы... А секс какой реалистичный! Ммм... — она села на свою кровать и стала украдкой разглядывать Гермиону, явно не веря в придуманную на ходу отмазку.

Гемиону почему-то покоробило упоминание секса, и почему именно сейчас отчетливо вспомнилось, что Джинни — сестра Рона.

— А откуда знаешь, что он такой реалистичный? — не удержалась она от шпильки.

Джинни посмотрела на неё как на дуру, и Гермиона вдруг поняла, что задала и вправду идиотский вопрос. Вот только она точно знала, что с Гарри у них ничего такого не было.

— Гермиона, ты, право словно, сама как героиня тех романов, — фыркнула Джинни и присела к ней на кровать. — Жизнь идет, и надо жить, — резко подскочила, будто вместо покрывала была раскаленная сковородка и принялась переставлять флаконы у себя на тумбочке. — Я и Дин... мы решили попробовать еще раз, — выпалила скороговоркой.

— Вот как... — Гермионе вдруг очень захотелось умыться, и она резко встала с кровати. Она уже почти дошла до ванной, когда очередной глупый вопрос всё-таки сорвался с языка: — А как же Гарри?

— А что Гарри? — голос Джинни будто закаменел. — Он обо мне думал, сигая со скалы? Или и мне прикажешь за ним следом отправиться? — она глянула на Гермиону с нескрываемой злобой. — Нет уж, не для того я увернулась от заклятья Лестрейндж. Я заслужила право быть счастливой! Выйти замуж, родить детей и умереть седой и морщинистой, как засохшее яблоко.

На этот раз Гермиона промолчала — только кивнула и скрылась в ванной. В словах Джинни была, конечно, логика, но избавиться от ощущения, что она предала Гарри, не получалось. Да только ли она?.. А сама Гермиона? Обжимается по углам непонятно с кем, целуется... Разумеется, не вечно плакать по умершим, но ведь прошло так мало времени...

— Надо прекратить это! — твердо сказала она самой себе. Все эти смущающие разговоры и белье и достоинствах ее фигуры. Встречи, перепалки и поцелуи. Поцелуи в первую очередь!

Когда она, умывшись, вышла из ванной, Джинни уже не было. Решив, что напишет эссе завтра, Гермиона переоделась в пижаму и улеглась в кровать с учебником по астрономии. Нет ничего лучше науки о звездах, если надо отвлечься от действительности.



Утро воскресенья было дождливым и хмурым. Уснув вчера, едва прочитав пару страниц, Гермиона проснулась рано. Позавтракав одной из первых, она, мысленно приказав себе быть сдержанной, направилась к библиотеке. Нужно извиниться перед мадам Пинс и наверстать уже несколько запущенную в последние дни учебу.

Собственно, за учебой день и пролетел. Она сумела настолько погрузиться в работу, что забыла и Джинни, и о Малфое, и о Гарри. Был уже вечер, когда она вынырнула наконец из омута знаний и обнаружила, что, оказывается, не одна.

Малфой сидел поодаль и потому она его не заметила. И всё же он был достаточно близко, чтобы при желании заглянуть к ней в тетради. Впрочем, это ему явно не требовалось — судя по вороху пергаментов перед ним, он и так отлично справлялся с домашним заданием.

Первым порывом было просто уйти, но Гермиона заставила себя подойти к нему.

— Нам нужно поговорить, — прошептала, чтобы не раздражать лишний раз библиотекаршу. — Там же, где и вчера.

Глупо было звать его в туалет Миртл, но посреди коридора выяснять отношения ей не хотелось. Совсем. Собрав свои вещи, она стукнула палочкой по обложкам книг, которые ей были больше не нужны, чтобы вернуть их на полки и вышла из библиотеки.

— Если ты хотела сказать, что соскучилась, то можно было и в библиотеке прошептать, — усмехнулся Малфой, заходя за ней в туалет. — Впрочем, если ты хочешь поздороваться более весомо — я ничуть не против.

— Нет, — Гермиона выставила вперед руки. — Я хотела сказать, что нам надо все прекратить. Все эти перепалки, и пощечины и все, что следует дальше. Давай как раньше: я — грязнокровка, ты Малфой.

Закончив, она перевела дыхание. Все. Сказала. Теперь быстро, не давая возможности себя остановить, выйти отсюда и вернуться в гриффиндорскую башню. Чек из Гринготтса обещали прислать завтра-послезавтра, его можно потом отдать.

Малфой помолчал, прищурился и пожал плечами.

— А-а, ну давай, — обронил бесстрастно. — Кто бы спорил, но только не я. Только вот это забери, — он порылся в сумке и сунул ей какой-то увесистый сверток.

— Это еще зачем? — бросила Гермиона равнодушно. — Опять какая-нибудь взятая без разрешения книга?

Но книгой эта вещь быть не могла — слишком уж длинная, и узкая. Да и излишне тяжелая. А еще даже сквозь бумагу пробивался очень приятный и, без сомнения, знакомый аромат. Еще не до конца веря себе, Гермиона разорвала обертку и ахнула, увидев под плотной бумагой вторую упаковку, прозрачную, и проглядывающую сквозь нее маслянисто блеснувшую грань шоколадной плитки.

— Ты... — она задохнулась. — Ты купил его для меня? — спросила шепотом. — Специально?

Сумка соскочила с плеча и повисла на предплечье, больно впившись ремнем в кожу, но Гермионе было не до этого. Она все смотрела и смотрела на явно приготовленный вручную шоколад, умопомрачительно пахнущий какао, орехами и ванилью.

— Ну сам точно не готовил, — фыркнул Малфой. — Я просто подумал, что ты обязана попробовать настоящий шоколад, если уж всё детство о нем грезила. Но раз ты твердо решила, что больше не хочешь со мной разговаривать, можешь вернуть обратно.

— Нет уж, — покачала головой Гермиона. Неужели Джинни гораздо раньше поняла, что Гарри не вернуть? И что он и не требовал до самой смерти только и делать, что оплакивать его. — Такого шоколада я и не видела даже, — против воли она улыбнулась и осторожно понюхала лакомство. — Но есть его в туалете кощунство! Так что я унесу с собой.

— Умнеешь на глазах, Грейнджер, — усмехнулся Малфой и расслабленно прислонился к стене. — Но прежде чем утащить добычу в нору, может, расскажешь, какая муха тебя укусила?

— Иногда мне кажется, что у меня слишком много мозгов, — Гермиона осторожно упаковала ценность в обертку и убрала шоколад в сумку. Помялась, раздумывая, стоит ли рассказывать Малфою, но потом решилась. Он всегда был с ней честен, даже если это граничило с жестокостью, и она чувствовала потребность тоже не врать. — Просто мне показалось, это все неправильно. По отношению к Гарри. Только вот я забыла, что ему-то теперь все равно,— она устало прислонилась к стене и закрыла глаза. Ну почему все так сложно и неоднозначно? Теперь Малфой точно решит, что она все-таки была влюблена в Гарри.

А она... нет, наверное, никаких романтических чувств не было, но она любила его. Как друга, надежного, верного, как брата, которого у нее никогда не было, как прекрасного, мужественного мужчину.

— Ну да, я подозревал что-то подобное, — кивнул Малфой. — Так что даже не удивлен. Но боюсь вынужден снова повторить: дура ты, Грейнджер. В войну ты думала о мире, о магглах, о друзьях и Мерлин знает о ком ещё. А сейчас настала пора думать о себе.

— Наверное, да, — выдохнула Гермиона. — Слушай, а ты сумел градиент Сатурна с осью Венеры соединить? — она полезла в сумку за пергаментом. — У меня никак не получается, Марс все время тенью встает!

Малфой закатил глаза и покачал головой.

— Всё, я понял, почему Поттер спрыгнул. Он не выдержал твоего занудства, — протянул он и взял Гермиону под локоть, подталкивая к двери. — Ну-ка пойдем отсюда. Проветрим тебя немного.

Он вывел её из замка и уверенно зашагал к теплицам.

Они наверняка опоздают к отбою, но сейчас Гермиону не слишком пугала перспектива отработки у Филча. Было такое чувство, что весь день она проходила с привязанным на шею огромным камнем, и сейчас веревка лопнула. Дождь, моросивший весь день, кончился, небо очистилось, и на авансцену выкатилась огромная, ярко-желтая, как кусок масла, луна.

— Смотри, Хагрид уже приготовил тыквы для Хеллоуина, — она показала на огромные, тускло отсвечивающие в лунном свете овощи. — В этом году они у него просто рекордные.

— Хм.... — Малфой посмотрел на тыквы и сдержано кивнул. — Да, большие. Но ты уверена, что действительно хочешь обсуждать со мной Хагрида? У нас с тобой несовместимые с поцелуями разногласия на его счет.

Поцелуями? Сердце пропустило удар, а в животе опять стало пусто.

— Забудем про Хагрида, — она попыталась хотя бы выдержать небольшую паузу, но все равно, как ей показалось, ответила слишком поспешно. — А что совместимо? Разговоры о луне?

— Что угодно, только не Хагрид, — усмехнулся Малфой, уверенно выискивая в темноте путь. — Скажи мне вот, ты хорошо помнишь травологию за третий курс? Помнишь про цветок Кверкуса?

— Конечно, — кивнула Гермиона. — Особый вид лианы, растущей на дубах. Тонкая и прочная. Цветет только ночью. А что?

— А то, что мы пришли, — Малфой остановился рядом с ничем непримечательной рощицей. — Скоро распустятся. Ещё немного повыше луна взойдет. Мы здесь частенько собирались на младших курсах. Вроде и безопасно, не лес, а вроде и страшно, и запретно — ночью же. Да и вообще, много чего тут было, — закончил он скомкано, и было слишком хорошо понятно, что именно он имел в виду. Наверняка свою ненаглядную Паркинсон.

Некоторое время они молчали каждый о своем. Гермиона вспомнила другую ночь в полнолуние, по иронии судьбы приключившуюся на третьем курсе. Страшно было осознавать, но из всех участников тогдашних событий в живых остались лишь они с Роном.

Но потом тягостные думы были прерваны тихим шелестом. Охнув от неожиданности, Гермиона увидела, как на глазах растет бутон, наливаясь силой и цветом, лопается, выпуская на волю нежные, отсвечивающие голубоватым лепестки.

— Как красиво! — не удержалась она. Хотелось потрогать, понюхать цветок, но отличная ученица, она знала, что растение ядовито. — Спасибо, что оторвал меня от звездных карт! — сказала искренне.

— "Спасибо" мне мало, — лукаво протянул Малфой и прислонился спиной к дубу. — Может, есть в твоем арсенале что-то более весомое?

— Сам же сказал, что целоваться я не умею, — прекрасно поняв намек, с той же интонацией ответила ему Гермиона. — Так что, скорее всего слишком убедительным аргумент не выйдет.

Проявлять инициативу было странно, непривычно и как-то неловко. Но Гермиона все же решилась. Подошла вплотную к Малфою, приподнялась на цыпочки и несмело накрыла его губы своими. Где-то вдалеке ухнула сова и она, вздрогнув от неожиданности, подалась назад.

Тут же вокруг талии обвились сильные руки и дернули вперед, уже в который раз прижимая к начинающему казаться уже знакомым телу. На этот раз в живот ей ничего не упиралось, да и целовался Малфой сегодня намного спокойнее — почти лениво и без вчерашнего голода. Однако хуже от этого поцелуй не стал — и даже наоборот, было приятно, что её просто целуют, а не выполняют тяжкую повинность перед возможностью поскорее облапать.

Обнять его за шею показалось правильным. Как и ответить на поцелуй, так же неторопливо и мягко. И целоваться долго-долго, пока не заныла шея и не заломило где-то под ребрами.

— Ну и как тебе мой арсенал? — спросила она, отдышавшись.

— В принципе неплох, но нуждается в доработке, — улыбнулся Малфой. — А то и в полном перевооружении войск, — добавил многозначительно.

— На перевооружение понадобится время, — Малфой неглупый, должен был понять, что Гермиона имела в виду. Приняв от него шоколад, она молчаливо согласилась на "кончится тем, что я все это на тебе порву". Но не прямо сейчас. И даже не в ближайшем будущем.

— У нас есть почти год, — Малфой перестал улыбаться, потому что слишком хорошо было понятно, что будет, когда год кончится. — Не так уж и мало.

— Да... наверное, — кивнула Гермиона. Не то, чтобы она уже распланировала свою жизнь бок о бок с Малфоем на следующие семьдесят лет, но за считанные дни привыкла к его язвительным словам, прямолинейной честности и непробиваемой логике. Так, ну только без соленых шуточек о ее груди и заднице, она могла говорить только с Гарри. — Смотри, фиолетовый! — указала она на новый, гораздо больший в размере, цветок. — Это же мужской, да? Смотри, он начал к себе девочек притягивать!

Действительно, распустившиеся ранее голубые цветки сейчас словно магнитом притягивались к огромному, по меньшей мере раза в три больше их, цветку.

— Сейчас спариваться начнут, — хмыкнул Малфой. — Оставим их одних или посмотрим порнушку для вдохновения?

— Плохо ты знаешь травологию, — не удержалась от шпильки Гермиона. — Они же на несколько ярдов вокруг ядовитым соком плюются, когда... ну ты понял, — она взмахнула руками. — Так что идем, любитель порнушки, или потом придется пояснять мадам Помфри, откуда у тебя ожоги.

— И стертые ладошки? — пошло пошутил Малфой и рассмеялся, когда Гермиона возмущенно фыркнула. — Ты так реагируешь, будто никогда ничего такого не делала, не представляла и не обжималась со своим Уизли в темном углу.

— Кошмар, есть хоть что-то, способное тебя смутить? — Гермиона закрыла лицо руками, пряча пылающие щеки. — Ой! — взвизгнула она, когда ночную тишину рассек свист выстреливающей жидкости, и инстинктивно прижалась к Малфою, пряча лицо у него на груди, чтобы на него не попали жгучие капли.

— Смутить можно, но сложно, — Малфой обнял ее, но совсем ненадолго. — Ладно, пошли отсюда. Что я буду делать, если эти красавцы изуродуют мое неповторимое лицо?

Гермиона звонко рассмеялась, схватила Малфоя за руку и сорвалась с места, увлекая его за собой. Бегать в длинной теплой мантии в кромешной тьме было не самой лучшей идеей, но ей удалось не запутаться в траве и не зацепиться за кочки. Добежав до опушки, она остановилась и уперлась руками в колени, тяжело дыша.

— Малфой, ты неподражаем, знаешь? — спросила хрипло. — Из всех возможных последствий типа потери зрения или слуха или паралича ты обеспокоился только лицом!

Опять вспомнилось время, когда она была не прочь оставить на этом лице кровавые следы собственных ногтей. Хотя бы за то заклятье роста зубов.

— Это самое ценное, что у меня есть, — заявил Малфой с серьезной миной. — Это, да еще неподражаемое чувство юмора. И скромность, конечно, — добавил он и, не выдержав, улыбнулся. — Но не волнуйся, ты все равно круче меня. У тебя есть сиськи!

— Да уж, сиськи правят миром! — покачала головой Гермиона. Малфой сейчас был... мальчишкой. Обычным мальчишкой с бушующими гормонами и желанием все в жизни сводить к теме секса. Не Пожирателем и не наследником древнего рода. — Пошли уже в замок, а то простынут мои сиськи и повиснут раньше времени.

— О нет, я спасу их! — воскликнул Малфой, кривляясь, и положил обе ладони ей на грудь. — Грейтесь, мои хорошие, папа Драко не даст вас в обиду.

— Мне только кажется, или папа Драко давно не получал по своему неповторимому лицу? — елейным тоном осведомилась Гермиона, но не спешила стряхивать нахальные руки. Мало того, внезапно ей захотелось, чтобы между ними и ее грудью не было плотной многослойной преграды из одежды. — Пора возвращаться, а то перевооружение войск произойдет быстрее, чем на это рассчитывал главнокомандующий.

— Это типа угроза, что ли? — усмехнулся Малфой. — Ну напугала так напугала. И кстати, раз уж я здесь... — он погладил одну грудь большим пальцем, нащупал сосок и сдавил его через ткань двумя пальцами. — Ну вот, другое дело, — протянул удовлетворенно. — Не то что твой доспех!

Гермиона не сразу смогла ответить. По телу словно пропустили ток. Горячая волна зародилась под малфоевскими пальцами, разлилась по занывшей груди, спустилась по животу и отдалась внизу живота.

— Кстати, к белью прилагалась инструкция, — сглотнув, заметила она. — Особым заклинанием кружево можно превратить в тонкую металлическую пластинку. Я его опробовала, прекрасно работает.

— Правда? — деланно изумился Малфой, нащупывая второй сосок другой рукой. — Круто! А только в металлическую? В кожаную, к примеру, нельзя? Я бы посмотрел... — и шагнул ближе, вглядываясь ей в глаза.

— В воловью, змеиную и драконью, — с неведомым доселе удовольствием наблюдая, как расширяются его зрачки, перечислила Гермиона. — Еще можно сотворить мех норки и клубкопуха, но по мне так это перебор.

— А по мне так ты нарываешься, Грейнджер, — Малфой понизил голос почти до шепота. — Что, уже не боишься меня?

— Так я тебя никогда не боялась, — так же шепотом ответила она. — Опасалась всегда, ненавидела порой, пару раз презирала, но не боялась.

Она не лукавила. После визита в отдел Тайн она перестала бояться людей. Боялась заклятий, посланных ими, боялась смерти и так и не разучилась бояться боли.

— Врешь, — покачал головой Драко и наклонился к самому ее лицу. — Боялась. Вчера в туалете.

— Боялась не тебя, а того, что ты мог сделать, — буквально выдохнула Гермиона. — Так запаниковала, что даже забыла, чему учил Гарри на пятом курсе. Вообще о палочке не вспомнила.

— Я и сейчас много чего могу сделать, — прошептал Малфой и начал собирать пальцами ткань ее блузки, вытягивая ее из-под юбки. — И сделаю, — он подался вперед и резко дернул полы блузки вверх.

Два прикосновения обожгли одновременно — губами губ и пальцами кожи. Малфой запустил одну руку под блузку, сжимая грудь уже только через один, совсем тонкий слой ткани, а другой рукой крепко обнял ее за талию.

Но сейчас паники не было и в помине. Скорее азарт, предвкушение. Руки у Малфоя были горячими, они, казалось, плавили ее тело. Она, всхлипнув, ответила на поцелуй, доверчиво кладя руки ему на плечи. Хотелось запустить их между полами его мантии, погладить спину сквозь тонкую рубашку, ощутив, как под пальцами напрягутся мускулы — она была уверена, что, несмотря на худобу, мышечный рельеф у Малфоя очень даже присутствует — погладить живот и опуститься ниже, накрывая ладонями поджарые, упругие ягодицы. Смять ткань брюк, стиснуть крепко.

Но только от мысли об этом по затылку пробежали мурашки. Понимая, что осмелится на это очень нескоро, и почти ощущая боль от желания потрогать, прикоснуться, Гемиона осторожно положила ладонь Малфою на затылок, чувствуя, как дрожат погружающиеся в мягкие волосы пальцы.

Малфой в ответ прижал ее к себе крепче, скомкал в горсти блузку на спине и с тихим вздохом отстранился.

— Беги, Грейнджер, — приказал хрипло, глядя на нее завораживающим шальным взглядом. — А не то я за себя не ручаюсь.

— Бегу, — так же хрипло отозвалась Гермиона. Она, не сводя с него взгляда, отошла на несколько шагов. Словно боялась, что он бросится следом, а на самом деле просто еще немного хотела посмотреть на этого, ночного, непарадного Малфоя. — За тобой должок, — сказала, указав пальцами на грудь. — Завтра в то же время, там же. Твоя очередь показывать. И никаких семейных трусов!

Зачем она это говорит? Ведь раздетый Малфой в закрытом помещении сродни гранате с выдернутой чекой. Но если Рона, с намечающимся животиком и густо обросшего рыжими волосами, раздетым видеть совсем не хотелось, то Малфой, должно быть, напоминал мраморную статую. Только ли удостовериться, что это именно так? Или напротив, разочароваться, увидев выпирающие кости, и прекратить все это.

А еще Метка... Малфой ведь ни за что не покажет ее. Хотя если он уверен, что уложит ее в постель, значит, не комплексует по ее поводу. А вот сама Гермиона сумеет ли переступить через себя и не пялиться на нее все время? Забыть о ней, о Волдеморте и всем том зле, что он причинил? Она не была уверена.

— Я не ношу подобную мерзость! — поморщился Малфой. — Я даже не знал о подобном ужасе, пока в команду Гриффиндора не пришел твой ненаглядный Уизли. Даже Поттер носил нормальное белье. И кстати о Уизли... Надеюсь, я первый, кто познакомился с твоими детками? — он вопросительно выгнул бровь, будто ему действительно был важен ответ.

— О, мужчины! — Гермиона закатила глаза. — Этот вечный бег наперегонки, — она сложила руки на груди и выдержала паузу. — Первым был Крам, но только ты осмелился залезть под блузку и видел меня в одном белье.

— Дело вовсе не в первом, втором или третьем, — отмахнулся Малфой. — Я хочу знать, неужели ты позволила Уизли себя трогать? А точнее даже так: неужели тебя не стошнило?

— А он позволения не спрашивал, — неожиданно резко ответила Гермиона. — Зажимал и лапал. Пришлось на одежду специальные чары накладывать, чтобы пуговицы и молнии не вырывал.

Она не слишком любила вспоминать первый месяц после победы. Отъевшийся, отоспавшийся Рон уподобился тогда кролику. Любой мало-мальски уединенный угол становился для него ложем любви. Гермиона осаживала его сначала мягко, апеллируя к чувствам тех, чьи родственники, друзья или любимые умерли недавно. Первое время это действовало, потом Рон только злился. Тогда Гермиона стала его по возможности избегать. А после смерти Гарри так и вовсе отдалилась, виня себя в том, что, занятая не в меру озабоченным Роном, не сумела вовремя заметить, что друг нуждается в помощи.

— То есть, тебя может зажать любой? — Малфой презрительно скривил губы.

— Ну да, кто выше меня на голову и тяжелее фунтов на тридцать, — отчеканила Гермиона. — Наложи Силенцио, отбери палочку и я просто девушка. Слабая и беззащитная. Только вот мужик ли тот, кто именно так добивается взаимности, большой вопрос. Бывай, Малфой, спасибо за прогулку и шоколад, — сказала тихо и быстро пошла к замку.

Малфой догонять ее не стал, и она ему была благодарна. На душе было гадко, словно разбередили старый колодец и подняли на поверхность муть. Она без приключений взяла из туалета Миртл сумку, добралась до гостиной, выслушала от Полной дамы отповедь на тему поведения современных девушек и шагнула за портрет, надеясь, что не наткнется там на Рона или Джинни.

На ее счастье, гостиная была пуста. Гермиона на цыпочках поднялась в спальню и юркнула за полог кровати. Щеки горели от незаслуженной обиды, руки замерзли. Хотелось поскорее забраться под одеяло и уснуть. Но шоколад, лежавший в сумке, манил попробовать, узнать, так ли он хорош, как намекал Малфой.

Привитые родителями принципы отчаянно противились против поедания сладкого на ночь, но любопытство и нетерпение взяли верх. Пообещав себе, что съест только один кусочек, Гермиона потянулась к сумке. Развернула обертку, отломала крохотный кусочек и сунула в рот. Тотчас на языке растаяла шелковая гладкость, обожгла вкусовые рецепторы неповторимым симбиозом сладости, горечи и пряности. Вкус не терял своей интенсивности, как бывало обычно, а только набирал и набирал силу, раскрываясь нотками цитруса, миндаля, нотками полыни и малины.

С трудом удержавшись, чтобы не съесть всю плитку сразу, Гермиона с наслаждением понюхала невероятное лакомство, аккуратно завернула и убрала в тумбочку. Горькое послевкусие после слов Малфоя будто притупилось, смягченное магией шоколадке. Подхватив пижаму, она направилась в душ.