Дорогой мой Невилл! Так я хоть частично искупаю свою вину за то, что свалила на твою голову в фанфике "Правда...или желание?". Но я тебе еще должна, я помню )))





— Что, прости? — переспрашиваю я.

— Я говорю: что-то ты притихла в последнее время, — весело кидает мне Рон. — Даже не сделала мне замечание за то, что я получил "Отвратительно" по Истории магии.

Втроем с моими лучшими друзьями мы сидим под разлогим ветвистым деревом и наслаждаемся чудесной летней погодой.

— Какая разница, — пожимаю я плечами, — все ведь уже закончилось.

Все, действительно, закончилось — сегодня мы сдали последний экзамен. Но думаю я сейчас не об этом. А что насчет нас с тобой? Тоже все закончилось?

После случившегося мы продолжаем общение, делая вид, что ничего не произошло.

Что дальше?



Не могу поверить, что это — все.

Я не верю.

Не верю, что больше не сяду в Хогвартс-экспресс, не надену школьную мантию, не побегу с утра в Большой Зал...

Не верю, что мы расстаемся навсегда...

Перрон переполнен — кажется, он вот-вот лопнет от мощного людского потока. Однако большинство учеников быстро уходят, таща за собой тяжелые чемоданы. Впереди — двухмесячная свобода, которой нужно успеть насладиться сполна.

Только старшекурсники и уже вчерашние студенты Хогвартса не спешат разбегаться — обмениваются адресами, обещают писать, решают, где встретятся в ближайшее время.

Мы сильно выделяемся на фоне этой суматохи — стоим отдельно от всей гурьбы и практически не разговариваем.

На лето нам выдали "отпуск" от наших "романтических" обязанностей, но после мы должны будем вновь вспомнить о своих ролях. Ну, и сейчас мы о них тоже не забываем.

Неспешно оглядываюсь по сторонам и натыкаюсь взглядом на стоящих поодаль Гарри и Асторию. Невольно улыбаюсь: трудно отыскать более нелогичную парочку. Вместе они смотрятся, как первая красотка и скромник-ботаник. Если бы такие, на самом деле, влюбились друг в друга — это точно стало бы главной сенсацией школы. Мой дорогой Гарри в старых джинсах и футболке, подаренной мной же еще три года назад, и Астория: аристократичная, тонкая, изысканная...

Я впервые обращаю внимание на то, какая она красивая. Не милая, не симпатичная, не привлекательная... а именно красивая. По-настоящему.

Стройная фигура, густые длинные волосы, большие голубые глаза, пушистые ресницы, ямочки на щеках.. Ей бы в Голливуде сниматься, а не стоять на переполненном перроне с парнем в драных джинсах...

Гарри поднимает на меня измученный взгляд. Сердце тут же екает.

Мой милый, ну что ты? Устал? Потерпи. Еще чуть-чуть. Еще совсем немного осталось, — утешаю я его одними глазами. Он пытается мне улыбнуться, кивает и украдкой переводит взгляд на Джинни.

Вот уж кто, действительно, не унывает, так это она и ее "возлюбленный". По-моему, они единственные в нашей новой компании, кто сумел по-настоящему подружиться. Надо же, как бывает — наша шустрая рыжая красотка и недалекий, ничем не примечательный Грег Гойл. И кто бы мог подумать?

Пока эти двое весело переговариваются и активно машут руками, доказывая что-то друг другу, на них с улыбкой косится стоящий рядом Невилл. Кинув парочке фразу: "Ставлю два галеона на Джинни!", он снова поворачивается к своей девушке. Ханна Эботт. Да, вот так. Месяц уж как встречаются.

Улыбка исчезает с моего лица, едва я натыкаюсь на еще один голубоглазый взгляд. В нем нет места веселью — он полон боли, грусти и страдания. Еще один мой лучший друг. Моя первая любовь. Мой верный веснушчатый рыцарь без доспехов. Мой почти настоящий парень, которому приходится смотреть, как его девушка вот уже много месяцев ходит с другим. Пусть даже это не по-настоящему, а всего лишь игра на публику. Слабое утешение, я знаю.

Прости, прости, дорогой, что тебе приходится это терпеть... Мое сердце до краев заполняет нежность. Я так люблю тебя. И так скучаю по нашим прежним отношениям, по нашей дружбе...

Неуверенно и чуть виновато улыбаюсь. На миг лицо Рона светлеет, и от этого становится светлее у меня на душе. Однако уже в следующую секунду волшебство исчезает. Голубые глаза прищуриваются, ноздри раздуваются, а губы поджимаются. Причина этих резких метаморфоз мне хорошо известна. Ощущаю ее, эту причину, — теплую, уверенную, сильную — на своем плече. Эта причина — твоя рука, притянувшая меня к себе.

Так надо. Я знаю. Почти все, кто находится сейчас здесь, ждут, что именно так ты и поступишь.

Медленно поворачиваюсь.

В отличие от глаз Рона, в твоих — ничего нет. Вернее, я ничего в них не вижу. Твои глаза — сплошная клубящаяся завеса из тумана, за которой не разглядеть настоящих мыслей и чувств. Твои глаза — загадка.

И любопытно, и страшно.

Ты улыбаешься, но улыбка кажется мне натянутой.

— Будем прощаться?

Почти шепотом.

До мурашек. До дрожи. До потери пульса

Как у тебя это получается? Как тебе удается так холодно смотреть и одновременно так жарко шептать?

Я замираю.

Не меняя выражения лица, ты чуть наклоняешься и касаешься губами моих губ.

Всего одну секунду я еще осознаю происходящее. Всего одну секунду я чувствую, как взгляд Рона прожигает мне спину. Всего одну секунду я думаю...

... но не помню, о чем...

Откуда эта магия?

Ведь это всего лишь губы — совсем крохотный участок теплой нежной кожи. Почему же стоит тебе их коснуться, и тело тут же охватывает странное, удивительное, чудесное томление... Оно обволакивает меня, укутывая в теплый плотный кокон, парализующий волю. Мне хорошо, но я не могу пошевелиться. Да я и не пытаюсь.

Делай все, что хочешь. Только не останавливайся...

Секунда. Две. Десять. Сто. Тысяча. Миллион. Бесконечность.

Ты отрываешься, но тут же возвращаешься вновь, одаривая губы тремя короткими быстрыми поцелуями.

Видишь, я даже могу сосчитать: раз, два, три...

Ресницы дрогнули.

Это похоже на безмолвный разговор, и я не в силах остановиться. Не мигая, будто под гипнозом, смотрю прямым взглядом в бесконечную серую гладь и не могу оторваться.

В ответ ты улыбаешься и крепко прижимаешь меня к себе. Краем глаза замечаю, как пялятся и понимающе хихикают некоторые студенты, а Лаванда и вовсе тает.

Закрываю глаза и пытаюсь представить, будто здесь нет никого, кроме нас с тобой. Вдыхаю прохладу дорогого одеколона и крепче прижимаюсь щекой к твоей груди. В голове мелькает мысль: мне это нравится... очень нравится...

— Надо же, мы и не подозревали, что все так серьезно! — восклицает рядом до боли родной голос.

Мерлин тебя возьми! Я совсем забыла, что меня должны встречать родители!

От макушки до пят заливаюсь пунцовой краской.

— Мама, папа! — выплываю из твоих объятий и кидаюсь на шею отцу.

— Ну-ну, солнышко, мы тоже соскучились, — улыбается папа.

— Представишь нас этому симпатичному молодому человеку? — тут же встревает мама.

Я застываю. Перед глазами возникает сцена восьмилетней давности — ты внимательно смотришь на меня, затем переводишь взгляд на моих родителей, кривишься и тут же отворачиваешься.

Мне вдруг приходит в голову, что за все время, которое мы с тобой "встречаемся", мы ни разу так и не поднимали вопроса касательно твоего отношения к магглорожденным. С ужасом понимаю, что даже не знаю, изменилось ли твое мнение на этот счет. А что, если это и есть предел твоей "игры"?

Медленно оборачиваюсь и с тревогой смотрю тебе в глаза.

— Я тоже был бы рад с вами познакомиться, — со сдержанной улыбкой отвечаешь ты и переводишь на меня красноречивый взгляд.

Я тут же вспыхиваю.

— Ой, да, мам, пап, это мой однокурсник Драко Малфой, — неуверенно говорю я. Оно, конечно, весьма нелепо представлять парня, с которым ты минуту назад так жарко обнималась, всего лишь своим однокурсником, но... — А это мои родители — Эндрю и Анна Грейнджер, — прерываю я свой же внутренний монолог.

— Очень приятно, — ты жмешь руку отцу, киваешь и улыбаешься матери.

Родители забирают мой сундук и недвусмысленно переглядываются.

— Ну, мы ждем тебя в машине, — улыбаясь, отмечает мама. — Рада была познакомиться, Драко!

— Взаимно, миссис Грейнджер! — возвращаешь ты ей улыбку.

Я сжимаюсь в комок, ожидая твоей истинной реакции, но ты просто смотришь на меня и все так же чуть заметно улыбаешься.

— Что ж, — опускаю я глаза, — тогда до встречи...

— Пока, — коротко прощаешься ты.

Я киваю и иду к перегородке. Почти у самого барьера, не удержавшись, все же оборачиваюсь.

Тебя на перроне уже нет.



— Это он?

— Кто? — переспрашиваю я, усаживаясь на заднее сидение родительского "Форда".

— Тот парень, к которому ты ездила в гости весной? — любопытствует мама.

— Не приставай к дочери, — тут же вмешивается папа. — Пусть встречается, с кем хочет. Главное, чтобы у него не было мотоцикла. Дочь, у него ведь нет мотоцикла? — нахмурившись, уточняет он.

— Нет, папа, у него нет мотоцикла, — улыбаюсь я. — У него спортивная гоночная метла, но ты ведь знаешь, что я ни за что на нее не сяду.

Довольно кивнув, папа включает зажигание.

— А он симпатичный, — не унимается мама.

— Мама!

— Что? — невинно округляет она глаза. — То, что ты выросла, не означает, что я стану меньше интересоваться твоей жизнью.

— Не приставай к дочери, Энни, — повторяет папа.

— И вовсе я не пристаю! — возражает мама.

— Пристаешь!

— Нет, не пристаю!

— А вот и пристаешь!

— А вот и не пристаю!

Закатываю глаза и улыбаюсь. Машина, наконец, выезжает на дорогу.



Лето было чудесным.

После всей этой суматохи со вступительными экзаменами, когда я, наконец, стала студенткой Академии магического правопорядка, мы с родителями уехали на юг Франции. Однако это не помешало мне держать руку на пульсе. Из писем я узнала, что ты таки поступил в Высшую школу магической экономики; Гарри и Рон будут вместе в Школе подготовки авроров; Невилл уже студент Колледжа имени Эмерика Драгунского, специализация: "Научная гербология"; а Джинни — вот так сюрприз! — теперь официально загонщица "Холлихедских гарпий". А еще — они с Грегом "расстались". Что, впрочем, не мешает им общаться дальше...

После приезда мне удалось выделить недельку на общение с друзьями, а затем нас закрутила новая жизнь.

Новое место учебы, новые друзья, новый уклад.

Я почти не вижусь ни с кем из наших. Кроме тебя, разумеется. Тебя я вижу практически каждый день. С тобой мы обязательно выкраиваем время, чтобы пересечься: вместе пообедать либо же просто погулять. И обязательно — на виду у всех.

Иногда, правда, бывает, что мы видимся у тебя дома. Когда Нарцисса приглашает меня к себе на чай.

На свой день рождения я получаю от тебя красивый букет, толстенный фолиант "История магического права: от начала до современности" и... еще кое-что.

Изысканный тонкий браслет из белого золота с россыпью мелких бриллиантов.

Мы едва не десять минут препираемся: я отказываюсь принимать такие дорогие подарки, ты настаиваешь. Именно тебе первому это надоедает. Одно движение волшебной палочки — и браслет щелкает застежкой на запястье моей левой руки.

Ты поднимаешь взгляд и язвительно уточняешь:

— Еще аргументы будут?

Я рассерженно поедаю тебя глазами, а затем обреченно вздыхаю и отрицательно киваю головой.

— Хоть бы спросил, нравится ли мне, — обиженно бормочу, но тут же заливаюсь краской. Это перебор. Мне дарят такую невероятно красивую и дорогую вещь, а я еще и возмущаюсь, что не угодили.

Однако вместо того, чтобы рассердиться, ты лишь удивленно приподнимаешь брови:

— А тебе не нравится?

— Нравится, конечно, — нарочито хмурясь, спешу заверить я.

— Ну, и зачем тогда мне было спрашивать? — насмешливо улыбаешься ты в ответ.

Картинно закатив глаза, качаю головой и перевожу взгляд на сверкающий ободок у себя на руке.

Конечно, зачем спрашивать?

Все решено за меня.



Время несется с невероятной скоростью.

В Хогвартсе оно тоже быстро летело, но хоть не так стремительно. А тут — оглянуться не успела, а уже и первый семестр закончился.

Рождество провожу в доме Уизли, затем еду к родителям, а Новый год встречаю уже с тобой.

Ранним утром стою в одном из коридоров замка, наблюдая в высокое арочное окно за вихрями танцующих снежинок. Здесь довольно прохладно, особенно в это время суток, но благодаря теплому клетчатому пледу, в который я укуталась, холод почти не ощутим.

В гулких каменных проходах практически невозможно пройти незамеченным. Однако тебе это все же удается.

— Не спится?

Испуганно вздрагиваю, но тут же облегченно вздыхаю и улыбаюсь, возвращаясь к созерцанию снежных вальсов.

— Есть такое.

Ты стоишь рядом, и некоторое время мы просто молчим.

— Тебе тоже? — спрашиваю, наконец, слегка покосившись в твою сторону.

Ты никак не реагируешь. Просто стоишь и смотришь в окно. Когда я начинаю думать, что уже не получу ответа, без выражения произносишь:

— Дело идет к завершению.

Медленно и неслышно набираю воздух в легкие. Я знаю, о чем ты. Судебное разбирательство по делу твоего отца.

На последнем заседании мы были с тобой вдвоем, поскольку Нарцисса приболела. Все, действительно, идет к завершению.

Что тебе сказать? Чем утешить? Получится ли это у меня? Нужно ли это тебе?

Зная тебя? Нет.

— По крайней мере, все это, наконец-то, закончится.

Спокойно. Ровно. Рассудительно.

Никакого сочувствия, одна констатация факта.

Несколько секунд ты молчишь, а затем тихо произносишь:

— Ты права.

Так же спокойно и рассудительно.

Секунды бегут, превращаясь в минуты, а мы все стоим и молчим.

Совершенно некстати у меня появляется одна идея. Пытаюсь как можно скорее прогнать ее, но она уже обжилась в голове и теперь настойчиво требует внимания. В конце концов, она становится навязчивой, и я сдаюсь.

Мне одновременно немного неловко и очень страшно от того, что я собираюсь сделать. Я оттягиваю этот момент, но понимаю, что раз уж решилась, то чего ждать?

Поворачиваюсь к тебе, на секунду невольно залюбовавшись твоим профилем.

— Иди ко мне.

Мой голос дрожит так, что это слышу даже я сама. Дух перехватывает от собственной смелости.

И глупости.

А вдруг тебе это не нужно? Вдруг ты сейчас, как раньше, окинешь меня жалостливо-насмешливым взглядом, фыркнешь и уйдешь?..

Медленно повернув голову, ты смотришь на меня так, словно я только что на полном серьезе предложила вместе прыгнуть в глубокий ледяной колодец.

Однако я, как никогда прежде, исполнена решимости идти до конца. Держа в руке край пледа, протягиваю его тебе. Ты даже не шевелишься.

Не обращая внимания на взгляд до краев наполненный удивлением, добавляю:

— Я недолго собираюсь быть такой доброй. Думай быстрее.

Это не я. Не я все это говорю. Я просто не могу такого говорить...

Уголки твоих губ вздрагивают, но по-настоящему ты смеешься одними глазами.

Не отрывая их от меня, в привычной манере чуть насмешливо тянешь:

— Смелая какая...

Я? Я — смелая? Ты с ума сошел? Я боюсь! Я даже не дышала последнюю минуту — ты не заметил? Я жила на одном лишь адреналине. Чтобы я когда-нибудь только представила себе, что скажу тебе, Малфой: "Иди ко мне", я бы сама себя в Мунго отправила. Возможно даже на пожизненное лечение. А ты говоришь "смелая"...

Я дрожу. Мелко-мелко. Но не от холода. Совсем не от него.

Уверенным движением ты берешь у меня из рук край пледа. Но вместо того, чтобы спрятаться под одной половиной покрывала, забираешь все и укрываешься им сам.

Мои брови тут же взмывают вверх.

Нет, ну это уж слишком...

Накинув плед на себя, не скрывая улыбки, ты вкрадчиво шепчешь:

— Иди ко мне, смелая, а то замерзнешь.

Каково это, когда ты... когда ты просто... когда растворяешься в окружающей действительности; когда понимаешь, что тебя нет вовсе; когда понимаешь, что ты — это не ты; когда... Мерлин...

Я ничего не знаю. Не думаю. Не понимаю.

Все еще улыбаясь, ты берешь меня за плечи и разворачиваешь лицом к окну. Встав у меня за спиной, крепко обнимаешь, укутывая пледом...



Я запомню.

До самых мельчайших подробностей.

Я никогда не забуду.

Потому что невозможно забыть, как впервые в жизни ты был по-настоящему счастлив.

А снег кружил и тихо падал...



* * *
И снова одно и то же.

Короткая яркая вспышка — и мы снова делаем вид, что ничего не произошло, что мы вовсе не стали друг другу ближе.

Это — не более чем игра.

Но... время от времени я замечаю, что мне тебя... не хватает? Что я... жду тебя?

Это так странно и немного... страшно.

Пытаюсь предположить, что же нас ждет дальше, но мне совсем не хочется думать о будущем. Мне так хорошо в этом настоящем...



Сегодня у меня была защита невероятно важного проекта, поэтому я не смогла быть с тобой в такой тяжелый день.

Десять месяцев. Ровно.

Ровно через десять месяцев после первого суда Люциусу Малфою наконец-то должны были вынести приговор.

Вылетаю из камина в парадном зале Малфой-мэнора. Резкими движениями отряхиваю мантию и останавливаюсь, встретившись с растерянным взглядом Нарциссы.

Ну что? — спрашиваю одними глазами.

Мерлин! Можно ли такое предположить: я волнуюсь за Пожирателя смерти Люциуса Малфоя!

Нет. И правильно. Потому что я волнуюсь не за него, а за тебя и Нарциссу.

Она пожимает плечами и тихо произносит:

— Пятнадцать лет Азкабана.

Мерлин! Собственно, я не удивлена. Мы даже думали, что ему дадут больше. Намного больше.

Осторожно беру ее ладонь в свою и легонько пожимаю.

— Все в порядке, — тихо, но уверенно отвечает Нарцисса. — Мы ведь думали, что будет больше...

Несколько секунд мы стоим молча, а затем я вскидываю на нее встревоженный взгляд.

— Как он?.. — выдыхаю почти неслышно.

Нарцисса понимает, что спрашиваю я не о Люциусе. Не поднимая глаз, она качает головой.

— Два часа сидит в кабинете отца. Не хочет никого видеть.

С шумом втягиваю воздух и отвожу взгляд в сторону. На маленьком изящном столике стоит поднос с дымящейся чашкой чая. Похоже, Нарцисса делала попытку совсем недавно. Идти к тебе сейчас — не лучшая идея, но...

— Давай я попробую.

Она с благодарностью смотрит на меня и тихо шепчет:

— Спасибо.

Я коротко киваю, беру поднос и иду к тебе.

Мне страшно, но я стараюсь взять себя в руки, дабы не выдать эмоций.

Как ни странно, дверь кабинета открыта. Чуть слышно стучу по косяку и, не дождавшись разрешения, захожу. Мне жутко не нравится это место. Роскошное — все из кожи и дорогого дерева, пропахшее не менее дорогими сигарами, — оно дышит пафосом и мраком. Однако сейчас твое лицо вполне может соперничать с обстановкой за первенство по уровню мрачности.

Когда я вхожу, ты стоишь у высокого окна, затененного тяжелой портьерой шоколадного оттенка. Слегка повернув голову в мою сторону, отстраненно наблюдаешь, как я беру с подноса чашку и ставлю ее на стол, а затем неловко замираю, глядя на тебя.

— Спасибо.

Звучит тихо, но с нажимом. Я знаю, что это означает. Это вежливое "уходи". Пока еще вежливое.

Где-то в глубине души я понимаю, что мне, и вправду, нужно уйти, но не могу сдвинуться с места. Ты снова обращаешь взгляд в окно.

— Я хочу побыть один.

Жестко. Решительно. Но все еще вежливо.

Уходи пока не поздно, — настороженно советует инстинкт самосохранения.

Но я не могу.

И, в то же время, не знаю, что сказать.

Мерлин! Ну зачем я пришла? Не имея ни стратегии, ни плана... Я могла так поступить в случае с кем-то другим, но только не с тобой.

Пока я размышляю, ты резко разворачиваешься и ледяным голосом чеканишь:

— У тебя что-то со слухом? Я сказал: ты можешь идти.

Вот и все. Вежливость кончилась.

Эти слова можно сказать с разной интонацией. Ты предпочел произнести их тоном, которым разговаривают с прислугой наподобие эльфов-домовиков.

— Убирайся.

С нажимом. Со сталью в голосе. Словно удар хлыста.

Я ведь знала, что будет что-то такое, и была готова или думала, что была...

Обида сама без моего согласия подкатывает к горлу и глазам. Я хочу вскинуть подбородок, бросить на тебя взгляд, полный презрения, и уйти, гордо подняв голову. Но вместо этого сжимаюсь, отвожу глаза и медленно направляюсь к выходу, глотая по пути непрошеные слезы.

Я не знаю, каким образом тебе это удается, но в одну секунду ты оказываешься рядом. Хватаешь в объятия, прижимаешь спиной к стене, осыпаешь быстрыми поцелуями мое лицо, губы, шею...

Я ничего уже не понимаю. Только что — такой холодный, чужой, злой... Один лишь миг — и уже родной, неистовый, горячий и... мой?

Ненадолго.

Резко вырываешься из объятий — я удерживаюсь на ногах лишь благодаря тому, что опираюсь спиной о стену.

В несколько шагов ты снова оказываешься у окна, запускаешь пальцы в волосы, оборачиваешься ко мне и, замерев на месте, тихо шепчешь:

— Прости...

Я совсем сбита с толку. Я не успеваю отследить смены твоего настроения и понятия не имею, что говорить, поэтому просто киваю. И лишь потом осознаю: это впервые за всю жизнь ты просишь у меня прощения. Ни разу ты не попросил его за прошлые обиды, нанесенные мне, а сейчас просишь...

— Ты думаешь, это так легко?

Вздрагиваю от неожиданности — твой монолог начался на повышенных тонах.

— Думаешь, легко родиться в такой семье? В семье, в которой лишь до поры до времени учитываются твои желания... Расти, зная, что все это — ты окидываешь взглядом кабинет — в долг? Что еще немного и тебе придется этот долг отдавать?

Я ничего не понимаю. Какой долг?

Похоже, тебе удается прочитать мои мысли. Ты горько усмехаешься.

— В том-то и дело, что ты не поймешь.

— А ты попробуй объяснить, — упрямлюсь я.

Секунду ты смотришь, словно взвешиваешь все за и против, а затем неуверенно качаешь головой.

— Наши миры слишком разные.

А вот сейчас у меня очень даже получается гордо вскинуть подбородок. Хмурюсь и поджимаю губы.

— Я вовсе не о том, о чем ты подумала, — неожиданно тепло улыбаешься ты. Но улыбка тут же куда-то исчезает. — Ты живешь в мире, который можешь изменить, если захочешь. А я подчиняюсь законам мира, который дал мне возможность жить, как я живу. Я должен ему. Должен своей семье, своему роду. Должен свою жизнь. У меня ее нет. Она не моя с рождения. Я — всего лишь механизм передачи всего этого, — ты снова окидываешь взглядом кабинет. — Ну, и главное — механизм передачи чистой волшебной крови.

Я все еще не понимаю, к чему ты клонишь, но инстинктивно чувствую, что мне это не понравится. И мне страшно. Страшно от того, что наша хрупкая "игра" в любой миг может прекратиться. Я согласна на любые правила, потому что... я не хочу тебя терять...

— Так сломай эту систему! — неожиданно зло восклицаю я. — Брось все это! Стань счастливым назло всем!

Одну долгую секунду ты смотришь мне в глаза, а затем тихо произносишь:

— Вот в чем разница между нами. Я не могу. Просто не имею на это права.

Это конец.

Осознание приходит так внезапно, что мне кажется, будто меня накрывает ледяной столб цунами. Я задыхаюсь, мне нечем дышать...

Это конец.

Я не знаю, сколько мы уже так стоим, когда слышу свои слова:

— Я могу идти?

Ты неотрывно смотришь на меня.

Скажи "нет". Пожалуйста, скажи "нет". Я умоляю тебя, скажи "нет". Черт возьми, скажи "нет", иначе я должна буду уйти! Как ты не понимаешь? Я должна буду...

— Да.

Мира больше нет. Мой мир остался в твоих глазах. Навсегда.

Я смотрю в них, не в силах поверить. С упорством утопающего ищу в них надежду...

Но это практически невозможно — найти что-либо в таком тумане...

Я не знаю, откуда берутся силы оторваться от тебя... сделать первый шаг... Первый шаг в пропасть. Где нет тебя. Где лишь пустота. Но я его делаю. Не знаю как, но делаю. Еще шаг — и я в дверях.

— Нет.

Я моментально застываю. Прислушиваюсь, убеждаю себя, что это лишь иллюзия, обман слуха...

— Не уходи.

Я не успеваю решить, что мне делать, хотя, можно подумать, я не знаю, что решу... В мгновение ока ты вновь оказываешься рядом, резко притягиваешь к себе одной рукой, а другой толкаешь дверь. Та захлопывается с невероятным грохотом, но нам обоим уже все равно.

Ты распластываешь меня об нее своим телом.

Я не отдаю отчет в собственных действиях, не то что — в твоих.

Мои руки тут же хватают тебя — лихорадочно обнимают, сжимают, притягивают... не отпущу... просто не смогу...

Губы впиваются в губы почти до крови... не отпущу...

Твой рот сминает мой, наши языки сплетаются — страстно, яростно, жестко... не отпущу...

Мы не целуемся, мы захлебываемся этим поцелуем... не отпущу...

Не отпущу, слышишь? Не отдам никому...

Мы отрываемся друг от друга, чтобы глотнуть хотя бы немного воздуха, но тут же возвращаемся обратно, словно боимся, что стоит нам задержаться еще на секунду, и все это исчезнет, растворится...

Но нам все же приходится.

Легкий стук в дверь. Голос Нарциссы.

— Э-э-э... молодые люди, у вас там все в порядке?

Мы замираем и задерживаем дыхание, так и не оторвавшись друг от друга.

Я даже не слышу, а скорее чувствую, как ты медленно набираешь полную грудь воздуха, стараясь привести в норму совершенно сбившееся дыхание.

— Да, мама, — спокойно отвечаешь, пожирая взглядом мои искусанные и распухшие губы. И в следующую секунду судорожно втягиваешь в себя воздух.

Сама я стараюсь не дышать, но, по-моему, все равно получается слишком громко.

— Драко, тут мистер Боурдрик. Ты просил его прийти...

Ты зажмуриваешься и одними губами с выражением ругаешься: "Черт!"

Открываешь глаза и, словно завороженный, смотришь мне в лицо. Переводишь взгляд на губы и тут же принимаешься их целовать...

Я не в силах тебя остановить. Все, что я могу — только отвечать...

— Драко?

Ты отрываешься от меня и недовольно хмуришься. Втягиваешь воздух в легкие.

— Сейчас буду, мама.

Сквозь дверь слышно, как отдаляются легкие шаги Нарциссы.

— Я должен отлучиться, — говоришь ты, глядя мне в глаза.

Я только киваю. Я не могу сказать это вслух. Не могу сказать: "Иди".

Потому что я не хочу, чтобы ты уходил.

На секунду ты прижимаешь меня к себе в коротком поцелуе, одновременно потянув за ручку двери. Проверяешь, твердо ли я стою на ногах, а затем бережно отпускаешь.

Понятия не имею, как мне удается держаться. Адреналин, наверное...

Одним плавным движением ты выскальзываешь в коридор и плотно прикрываешь за собой дверь.

С другой стороны я прислоняюсь к ней спиной и неподвижно смотрю в одну точку. В какую именно? Не знаю. Да и какая разница, если перед глазами все равно лишь ты?

Делаю попытки осмыслить случившееся, но все они заканчиваются провалом. Я не могу сейчас думать. Только чувствовать. И вспоминать.

По все еще мелко вздрагивающему телу разносятся волны удовольствия. Боже, неужели, все то, что здесь было минуту назад, происходило со мной?!

И как снег на голову неожиданно сваливается осознание того, что я...

Люблю?

Исчезают все мысли, кроме одной.

Я люблю... люблю тебя...

Люблю...

Как же так? — растерянно спрашиваю себя. — Как так? Ты ведь — всего лишь мое задание, мой проект...

Мой любимый проект.

Мой любимый...

Любимый...

Ноги подгибаются, и я сползаю по двери на пол, с удивлением замечая, что стоящая на столе чашка чая до сих пор дымится...