Safe and Sound

Время давно перевалило за полночь, но маленькая толпа у дверей Крыла и не думала расходиться.
На многих из собравшихся все еще красовались бумажные колпачки и остатки праздничного серпантина. Некоторые ученики сидели на подоконнике, некоторые расхаживали по коридору взад-вперед, изредка останавливаясь у двери и пытаясь услышать, что происходит внутри. Через пару минут после того, как Джеймс и Сириус буквально на руках внесли Лили в крыло, появилась Макгонагалл – в халате и ночной шапочке. В тот момент даже Медуза Горгона показалась бы невинной овечкой рядом с профессором трансфигурации. Казалось, еще чуть-чуть и Макгонагалл превратится в символ своего факультета. Ей даже не пришлось замедлять шаг – при её приближении толпа испуганно расступилась, профессор распахнула дверь Крыла, Алиса Вуд воробышком скакнула следом за ней в Крыло, дверь оглушительно захлопнулась и не открывалась вот уже двадцать минут.
Возле Крыла собрались самые бесстрашные. Остальные с криками и визгом разбежались по спальням, когда Джеймс с жутким воплем «БРОДЯГА!» вывалился из комнаты наверху, удерживая почти на весу белую как мел Лили, у которой носом шла кровь. Лица у всех собравшихся были угрюмые и грустные, а когда кто-нибудь переглядывался, то к этому примешивалось еще и смутное чувство вины. Никто не сомневался, что если бы не вечеринка, которую они решили устроить тайком, ничего этого бы не было.
Тишина сгущалась как остывший джем. Хотелось спать, но никто не расходился. На противоположной крылу стене угрожающе шевелился и щелкал гигантский механизм – главные школьные часы.
Роксана подавила зевок и привалилась к краю окна, обхватив себя руками. Ремус, меряющий шагами коридор, как раз приблизился к двери Крыла и замер как вкопанный, потому что в этот момент из-за неё вдруг снова донеслись отзвуки очередного взрыва вулкана Макгонагалл:
– ...МОГЛО ПРИЙТИ В ГОЛОВУ УСТРАИВАТЬ КАКОЙ-ТО ТАМ ПРАЗДНИК В ТАКОЙ МОМЕНТ?!
Ремус настороженно переглянулся с близнецами.

– ...я обращаюсь к вам, Поттер, потому что вы и только вы в ответе за то, что произошло!
Макгонагалл бушевала. Джеймс и Сириус стояли перед ней как первокурсники, молча и повинно опустив головы. Лили, уже переодетая медсестрой в рубашку, лежала на больничной койке. И без того бледная, теперь она казалась совсем белой и была так слаба, что не могла даже руку поднять. Мадам Помфри, измучанная работой, но стойкая и собранная, стояла над ней и сосредоточенно отмеряла дозу кровевосполняющего зелья.
– Отвечайте мне, Поттер! – Макгонагалл резко поднялась из-за стола. – Откуда в гостиной Гриффиндора среди ночи взялась еда и вся эта... – профессор схватила со стола обрывок серпантина, который успела зацепить ночным колпаком в общей комнате. – ...мишура!
– Профессор, вы можете нам не верить… – начал было Сириус.
– Я обращалась не к вам, Блэк!
– Но это я предложил! – Сириус дернул назад Джеймс, который уже открыл было рот. – Всю еду прислала моя кузина. А остальное мы сделали сами. Трансфигурировали из старых черновиков.
– Трансфигурировали, вот как!
Бродяга втянул носом воздух.
– И вы, видимо, полагаете, что я должна возликовать и наградить вас призовыми очками за блестяще проделанную работу? – Макгонагалл взмахнула дрожащей рукой и поправила очки. – Как, скажите на милость, такой огромный груз миновал проверку? Это же вам не школьные записки! Вся почта тщательно проверяется! Не сомневаюсь, что профессор Джекилл и профессор Флитвик наверняка заметили бы делегацию сов с целой кондитерской лавкой!
Джеймс и Сириус угрюмо переглянулись.
– Просто в голове не укладывается! – Макгонагалл запахнула халат и прошлась вдоль дюжины постелей, отгороженных друг от друга ширмами. – Именно в тот момент, когда Хогвартс на грани закрытия, а десятки и десятки учеников находятся в страшной опасности, именно мои студенты подкидывают новые проблемы!
Сириус не выдержал несправедливости.
– Простите, профессор, но в том, что по школе гуляет проклятие нет нашей вины! Еду, которую мы заказали, ела не только Лили, там было много маглорожденных, и никто из них не пострадал!
– Значит проклятие было не в еде, мистер Блэк, только и всего. И теперь нам кровь из но… – профессор осеклась. – Теперь нам нужно срочно выяснить, что еще могло стать катализатором проклятия!
Повисла пауза.
– Ну? Что вы молчите? – Макгонагалл встряхнула обеими руками. – Говорите, говорите, нам необходимо знать о пробелах в безопасности замка! Еще немного и школу просто-напросто закроют! А если проклятие было не в еде, как утверждает мистер Блэк, то значит в комнате были другие предметы, которые могли спровоцировать…
Сириус покосился на Джеймса. Тому, казалось, было глубоко безразлично, о чем говорит профессор. Стоял он рядом с ним, а мысленно пребывал рядом с Лили. Мадам Помфри как раз помогала ей сесть и выпить зелье. Лили была такой слабой, что не могла даже самостоятельно держать в руке склянку. Почувствовав, что на неё смотрят, она приоткрыла глаза и подняла взгляд. Пару секунд они с Джеймсом просто смотрели друг на друга, а потом Лили, Лили, которая просто таяла на глазах, ободряюще улыбнулась.
Джеймсу показалось, что чья-то гигантская рука сжала все его внутренности в кулак.
–… и тогда мы просто обязаны выяснить, откуда поступила новая угроза! Вы слышите меня, Поттер?!
Сириус толкнул Джеймса локтем и тот посмотрел – сначала на него, потом на Макгонагалл.
– Да, – хрипло сказал он, хотя не слышал вопроса.
– Что произошло до того, как мисс Эванс подверглась действию проклятия? – сухо спросила Макгонагалл. – Она что-то ела или пила? Что вообще, скажите на милость, она делала в мужской спальне после отбоя?!
Джеймс устало посмотрел на профессора. Ну как будто не ясно, что она там делала.
– Я попросил Лили подняться к нам, чтобы отдать подарок, – бесцветным тоном проговорил он. – Не хотел дарить его при всех.
– Значит проклятие было в подарке. Вы получили его по почте?
– Нет. Он хранился у меня уже пару лет.
- Тогда должна была быть другая причина. К чему еще притрагивалась Лили, кроме вашего подарка?
Джеймс прокрутил в памяти последние несколько минут до, но память словно ошалела от шока и сжала до состояния пыли все подробности. Что они делали? О чем говорили? Что вообще происходило? Теперь он помнил только то, как Лили пыталась закрыть нос рукой, как ловила кровь ладонями и как она струилась к неё по рукам, пока он в панике пытался надеть на неё хоть что-то и одеться сам. Как она слабела, таяла, как свечка...
Кот крутился у него под ногами и не давал выйти из комнаты…
Кот крутился у него под ногами, когда он шел в хижину…
– Живоглот, – пробормотал он.
– Что вы сказали?
Джеймс посмотрел на Макгонагалл и у него слегка прояснился взгляд
– Профессор, мне срочно нужно вернуться в комнату. Кажется, я знаю, что могло спровоцировать… – он снова взглянул на Лили. В этот момент она как раз снова закашлялась. Перед тем, как мадам Помфри закрыла её от чужих глаз ширмой, Джеймс успел увидеть пятна крови на её губах. – Это.
– Хорошо, Поттер, – профессор наградила его подозрительным взглядом. – Только быстро.
Джеймс вылетел из крыла, рявкнул «В сторону!» на тех, кто бросился к нему с расспросами, взлетел наверх и ворвался в спальню. Тут все выглядело точно так же, когда они уходили. Постель была залита кровью, словно на неё кого-то убили.
Джеймс перемахнул через неё, зацепившись носком ботинка за одеяло, чуть не грохнулся, выругался и вытряхнул на пол мусорную корзину. В куче обрывков пергамента, яблочных огрызков, использованных резинок, упаковок «лягушек» и прочей дряни, он обнаружил то, что искал – бумажную салфетку и дохлую мышь, которую притащил Живоглот. Это было последнее, к чему прикасалась Лили. Поколебавшись немного, Джеймс захватил еще и книгу и рванул обратно в крыло, а уже через пятнадцать минут Макгонагалл и сонный Джекилл в полосатом халате разглядывали эти предметы на столе мадам Помфри, под ярким светом лампы.
– Здесь всё чисто, – сообщил Джекилл, взмахом палочки уничтожая салфетку. – Проклятия нет. Так, посмотрим, что здесь, – он поправил свои золотые очки и занялся книгой.
Джеймс, который все это время стоял вместе с остальными возле стола и нервничал, оглянулся, но кровать Лили уже была закрыта ширмой.
– Здесь тоже, – профессор отложил книгу. – Значит остается только одно.
Он взмахнул палочкой, указывая на мышь и пробормотал какую-то сложную магическую формулу, из которой ни Джеймс, ни Сириус ровным счетом ничего не поняли.
Но едва только он договорил, мохнатое тельце вдруг скорчилось, съежилось и обуглилось.
– Вот и оно, – пробормотал профессор.
Макгонагалл резко выпрямилась, скорбно глядя на останки мыши.
– Но разве проклятие может прижиться в животном? – она выглядела растерянной. – Ведь тогда все школьные совы, и коты, и…
– О нет-нет, профессор, я убежден, что зверек был уже мертв, когда на него пало проклятие.
– Откуда вы знаете?
– Состояние шерсти, профессор Макгонагалл. Состояние шерсти… – профессор склонился над трупиком, разглядывая его поверх очков. – Теперь главное понять, где именно её поймал кот. Возможно, на кухне, или... Джеймс, вы уверены, что кот не поймал мышь в самой комнате?
– Но в Хогвартсе нет мышей! – Макгонагалл снизу-вверх посмотрела на Джекилла и сама в этот момент стала похожа на маленькую мышку. – Инспекция проходит каждые несколько месяцев и можете быть уверены, любой паразит, будь то мышь, или муравьи немедленно истребляется. Мистер Филч ведет с ними войну не один год, да у него просто пунктик насчет этого! – Макгонагалл моргнула, отводя от профессора взгляд. – И еще насчет списанного мыла, – она запахнула халат, скрещивая на груди руки и всем своим видом демонстрируя оскорбление. – Да и потом, у нас ведь такая библиотека, кладовые, недопустим сам факт, что мыши могут испортить книги или муку! Нет-нет, в школе абсолютно точно нет и не может быть никаких…вредителей, – и она бросила красноречивый взгляд на Джеймса и Сириуса.
– Один точно есть. Или был. В любом случае, откуда-то эта несчастная мышь взялась. Профессор Макгонагалл, я должен вернуться к себе в кабинет, – Джекилл спрятал мышь во флакон, а флакон сунул в свой портфель. – Там я смогу тщательнее изучить останки получше и добавить результат к уже имеющимся исследованиям. Возможно мне наконец удастся сдвинуться с мертвой точки.
– Вот именно, профессор, – внезапно вклинилась в разговор мадам Помфри. Медсестра выглядела довольно сердитой. – Вам всем пора идти! Уже поздно и больным требуется покой!
– Всё верно, – Макгонагалл стиснула руки. – Сейчас всем необходимо выспаться и успокоиться, а завтра я поручу мистеру Филчу еще раз как следует осмотреть замок. В самом деле, кто знает, где этот кот мог поймать эту… а где… – она оглянулась, увидев, что их небольшой кворум потерял участника. – Где Поттер?
Джеймс оглянулся, услышав свое имя. Он под шумок пробрался за ширму к Лили. Благодаря стараниям мадам Помфри, кровь удалось на время остановить, и его девушка уснула, но Джеймс все равно не уходил. Он сидел на коленях рядом с кроватью и как загипнотизированный смотрел на её лицо. Вид у него был слегка невменяемый, и когда Бродяга подошел сзади и потряс его за плечо, Джеймс вскинулся так, словно его током ударило.
– Пойдем, Сохатый, – Сириус взглянул на Лили и тяжело сглотнул, поспешно отведя взгляд. – Нам пора.
– Я никуда не пойду, – отрезал Джеймс.
– Поттер! Вот вы где, – Макгонагалл заглянула за ширму. Где-то рядом скрипнула дверь – это ушел профессор Джекилл. –Пойдемте, – она призывно протянула руку, другой придерживая полы халата. – Вам и мистеру Блэку давно пора быть в постелях, завтра непростой день.
– Я хотел бы остаться здесь, профессор.
– Это совершенно исключено! – возмущенно отрезала мадам Помфри.
– Вы сможете навестить мисс Эванс утром, – Макгонагалл все еще держала руку вытянутой.
Джеймс взглянул на неё и оглянулся на Лили. Ладошка, которую он сжимал, была совсем холодной. На него нахлынула странная паника – как будто она совсем умрет, если он уйдет. Совсем остынет.
– Сохатый... – негромко позвал Сириус. – Пойдем. Она будет здесь.
– Встаньте же, мистер Поттер, – в голосе Макгонагалл послышалась тревога. – Вы сейчас ничем не сможете ей помочь, Лили нужен сон и покой. И нам всем не помешает. А без вас эта толпа все равно не разойдется. Вы же не хотите, чтобы еще кто-то заболел?
Это подействовало. К тому же, чем раньше Макгонагалл его уведет, тем раньше он избавиться от неё и остальных, возьмет мантию, и...
Джеймс еще раз посмотрел на Лили и встал, позволив её руке выскользнуть из своей ладони.

* * *

Как он добрался до башни Гриффиндора, Джеймс не помнил. Шел и шел, а вместе с ним шел Бродяга и кажется кому-то что-то рассказывал. Джеймс не слышал, о чем они говорили. Перед глазами у него, словно выжженная на сетчатке, стояла больничная койка, а в ней лежала его Лили, слабая и беспомощная, с кругами под глазами. А в ушах снова и снова звучали слова Макгонагалл: «кто знает, где этот кот мог поймать эту мышь»...
Очнулся он, когда кто-то усадил его на диван, а в руку сунул что-то стеклянное. Джеймс моргнул и озадаченно посмотрел на полупустую бутылку огневиски в своей руке.
– Нахрена? – ровным голосом спросил он. – Я не хочу.
– Пей, – Бродяга оглянулся, проверить, нет ли кого, и закурил. – Тебе сейчас это нужно.
Джеймс не двигался и тупо смотрел на бутылку. Бродяга мерил шагами комнату, Ремус облокачивался на спинку дивана и следил за Сириусом. Казалось, они ведут между собой диалог, который Бродяге ужасно не нравится. Питер молчал и нервничал. Все остальные ученики разошлись спать – до утра оставалось всего ничего...
– Это моя вина, – наконец сказал Джеймс, в упор глядя на этикетку. В горле почему-то возник колючий комок. Ремус сочувственно глянул на Джеймса, но едва тот договорил, что-то громко грохнуло – это Бродяга швырнул свой стакан в камин.
– Я тебе говорил, что так и будет? – отрывисто сказал он Ремусу, указывая на Джеймса. – Я знал, что он именно так и скажет!
Ремус опустил голову.
Джеймс не отреагировал никак.
– Сохатый, мы проверили каждую мелочь, мы контролировали все! – набросился на него Бродяга. Чем глубже Джеймс погружался в свое отчаяние, тем злее становился Сириус. Но его злость была такой же бесполезной, как горе Джеймса. – Никто не мог предположить, что этот гребанный кот пойдет охотиться именно в этот день и, какое совпадение, поймает проклятую мышь! А потом притащит её Эванс! Этого никто не смог бы предугадать!
Его голос эхом разлетелся по пустой комнате. Джеймс потер лицо и взлохматил волосы, опустив голову. Костяшки пальцев побелели – так он в себя вцепился.
– Вот в чем именно ты виноват, а?! – Сириус прекратил свои метания, остановился перед диваном и толкнул Джеймса в плечо. Это немного подействовало. Джеймс высунул голову из колодца самобичевания и поднял на друга яростный, блестящий взгляд. – В чем ты виноват, Сохатый?!
– Во всем! – заорал Джеймс, отбрасывая бутылку и вскакивая, чтобы оказаться вровень с Сириусом. – Я виноват, что не выбросил эту хренову мышь сам! Я виноват, что не закрыл дверь! – с каждым новым выкриком он толкал Сириуса в плечо. – Чертов кот поперся в Визжащую хижину за мной, а в Хогсмиде сейчас повсюду это гребанное проклятие! Я не должен был устраивать всю эту поебень с праздником и должен был запечатать все ходы, как и говорила Макгонагалл...
Ремус рывком поднял голову, Питер перепугался, а Бродяга, отступивший было от неадекватного Джеймса, резко вернулся.
–...если бы я сделал, что должен, с Лили все было бы в порядке!
– Что ты сейчас сказал? – Бродяга выглядел испуганным. – Повтори, что ты должен был сделать?!
– Ты слышал!
Сириус шагнул к нему.
– Макгонагалл просила тебя запечатать наши лазы? – тихо спросил Ремус и Сириус замер, бледный и страшный.
– Да, – выдохнул Джеймс, отводя взгляд от взбешенного Бродяги, переступил через гору праздничного мусора, схватил с дивана бутылку и зубами вытащил пробку.
– Сохатый, я... – Сириус усмехнулся. Судя по бешеному блеску в глазах, ему стоило большого труда держать себя в руках. – Я надеюсь, ты не сделал этого, верно? Потому что если сделал...
– Нет, – рыкнул Джеймс. – Можешь расслабиться. Я бы никогда так не поступил. Это ведь не только моя находка, верно? Вы бы мне этого не простили, верно? – издевательски воскликнул он, раскинув руки.
– Отлично, Сохатый, прекрасно! – протянул Сириус. – Давай, сделай нас всех виноватыми.
– А может так и есть? – спросил Ремус, вертя в руках серпантин. – Может мы тоже виноваты?
Бродяга круто обернулся, страдальчески поморщившись.
– Да, Лунатик, мы все в курсе, что ты никогда не против взвалить на себя какую-нибудь вину, но сейчас не тот случай! – он огляделся. – Послушайте, я, что, один не верю в такое охуительное совпадение? Проклятая мышь оказалась в замке, где мышей нет и попала в руки прямо к девушке того, кто способствовал закрытию слизеринского клуба? В её долбанный День Рождения! Если так, то наш Живоглот просто изощренный маньяк! Кстати, где наш маньяк? Кис-кис!
– Если я всегда не против взвалить на себя чью-нибудь вину, то Бродяга всегда не против обвинить слизеринца, – пробормотал Ремус, оглядывая верх гостиной и ни к кому в особенности не обращаясь.
– Какого слизеринца? – Сириус порывисто оглянулся.
– Любого слизеринца. Ты предубежден против них, Бродяга, вот и все.
– Я предубежден? – Сириус громко хохотнул, засунув руки в карманы. – А разве тебе слизеринцы не сделали ничего плохого, а, Лунатик? Забыл, из-за чего наглотался зелья? И что происходило весь этот год? Никакого предубеждения не ощущаешь?
Ремус открыл рот.
– Хватит, – вдруг устало сказал Джеймс. – Заткнитесь оба.
Повисла тишина.
– Это уже никому не поможет. Кто бы ни был виноват. Лили проклята. А лекарства нет.
Джеймс сделал еще один глоток из своей бутылки, потом аккуратно заткнул её пробкой и поставил на каминную полку. Ни на кого не глядя поднялся по лестнице, ведущей в спальни. Через пару секунд хлопнула дверь.
Сириус переглянулся с Ремусом, засопел и снова принялся мерить комнату шагами, но не успел дойти до кресла Питера, как дверь наверху снова громко хлопнула и Джеймс сбежал по ступеням.
– Куда ты? – требовательно спросил Сириус, но Джеймс на них даже не взглянул.
– Никуда, – сказал он и исчез, закутавшись в мантию-невидимку.
Портретный проем скрипнул, отворяясь.
Часы в гостиной пробили два ночи.

* * *

В пять часов сострадание и совесть все–таки взяли верх над принципами и самолюбием Бродяги, и он отправился на поиски Сохатого.
Будь у него Карта, «никуда» Джеймса обнаружилось бы гораздо быстрее, но Сириус и так подозревал, куда отправился его друг. Конечно же в Крыло. Но Крыло на ночь запирают, и Сохатый наверняка мог убедиться в этом сразу после прихода. Скорее всего он проторчал под дверью какое-то время, а потом ему захотелось курить. И единственное место, куда можно было беспрепятственно выбраться на улицу ночью – это клоака.
Сириус вышел во внутренний дворик и сразу увидел Джеймса. Сохатый сидел на насесте, весь запорошенный снегом и курил, не сводя глаз с окон на пятом этаже. Снег вокруг него был усеян окурками, и вид у Джеймса был все такой же пришибленный и раздавленный.
Сириус вздохнул, пересек двор, подошел к насесту, щелкнул зажигалкой и уселся рядом с Джеймсом.
Несколько долгих минут Сохатый ничего не говорил, разлепил посиневшие, ссохшиеся губы и сказал, все так же глядя на окна:
– Я не закрыл ту чертову дверь, Бродяга. Это я её не закрыл.
Сириус дернул бровями, неторопливо выдыхая дым.
– Сохатый, ты и раньше её не закрывал. А если Лили хотели проклясть, её бы прокляли на следующее утро, или во время урока. Ты бы не смог этому помешать, понимаешь? Если только ты тоже не веришь в то, что это все – феерическое совпадение.
Джеймс сглотнул и покачал головой.
– А здесь ты чего торчишь?
– Я жду, когда Помфри проснется, чтобы осмотреть больных. Она всегда просыпается часов в пять, – Джеймс указал на темные окна. – Я сразу пойду к ней, мне… я хочу узнать… кое-что.
Невысказанное «Хочу узнать, пережила ли она эту ночь» сгустилось и замерзло в ледяной темноте.
– Сохатый, она не умрет, – твердо сказал Сириус. В иное он просто отказывался верить. – Эванс, она… – он покачал головой, все комплименты сейчас были неуместны. – Старик, она крепче, чем кажется.
Джеймс кивнул. Его рот вдруг сурово выгнулся, он тяжело задышал и отвернулся, отчаянно загоняя обратно то, что по какому-то недоразумению щипало сейчас глаза. Сириус опустил голову, деликатно ничего не замечая и похлопал себя по карманам куртки в поисках того, что захватил из гостиной. Знал, что пригодится.
Когда он наконец это нашел, Джеймс уже справился с собой. Ему даже стало немного легче. Размашисто вытерев нос рукавом свитера, он снова повернулся к окнам замка и недоуменно уставился на ту самую початую бутылку огневиски, которую Сириус держал прямо перед ним.
– Через четыре часа завтрак, Макгонагалл учует нас от преподавательского стола. Уроки и все такое.
– Предлагаю положить на уроки большой хуй. Лунатик нас прикроет.
Джеймс посмотрел на него пару секунд, выхватил у него бутылку и перекинул из одной руки в другую. Виски оставалось совсем немного.
– Это последняя из наших запасов, – заметил он и выдернул пробку.
– Станем трезвенниками, – решительно сказал Сириус, отобрал у Сохатого бутылку и сделал большой глоток, потому что у него и самого уже немел от холода зад.
Джеймс криво улыбнулся, и в свою очередь тоже приложился к горлышку.
– Давно здесь торчишь? – спросил Сириус спустя какое-то время, когда содержимое бутылки почти закончилось.
– Пару часов, – глаза Джеймса блестели, изо рта валил пар вперемешку с дымом – казалось, он сейчас даст вертикальный взлет.
Нервы и бессонная ночь сыграли с ними плохую шутку – оба очень быстро опьянели.
– Решил подхватить воспаление и переместиться к ней в Крыло? – Сириус говорил почти внятно. – Хитрый план, Сохатый. Хитрый план, – он сурово нахмурился, положив руку ему на плечи. – Эванс точно встанет с постели – хотя бы ради того, чтобы ебануть тебя уткой.
Джеймс издал пару беззвучных смешков и вдруг покачнулся под его рукой. Сириус в этот момент как раз прикладывался к бутылке, а когда его друг вдруг ни с того ни с сего свалился лицом в снег, ничего не сделал, только озадаченно сдвинул брови и икнул.
– Схатый? – деловито спросил он и поставил бутылку себе на колено. – Ты куда?
– Ес бы эт лкрство сщствалоо, я бы дстал еоо изпд змли, – сообщил ему Джеймс, не делая никаких попыток поднять морду из снега.
– А-а-а… – понимающе протянул Сириус и поставил бутылку на насест. – Ну тгда ястбой.
Он слез с насеста, элегантно поднял воротник и повалился в снег рядом с Джеймсом.
Джеймс неуклюже заворочался и перевернулся на спину. Теперь они валялись и пялились на башни и клочок чернильного неба между ними. Минуты шли...
Небо усыпали звезды – почти так же выглядели веснушки на носу Эванс тем летом. Летом, когда её голос, и смех, и вся она звучала над озером, а солнце брызгало в пышную крону дерева. Летом, когда Эванс в продуваемом легком платье толкала тележку к станции «Хогсмид». Летом, когда она топнула ногой по пепелищу и бросилась к нему…
– Бродяга, я же сдохну без неё, – сказал Джеймс и вдруг опять ощутил это гребанное пощипывание в глазах. Ну нет, черта с два. Больше он на это не купится.
– Не сдохнешь, – Сириус повернул к нему голову. – Потому что теперь это касается меня. Мы найдем это гребанное лекарство, чего бы это ни стоило.
Джеймс резко сел. Сознание все еще совершало небольшие пируэты на метле, но по крайней мере не входило в штопор.
– А как его найдешь, если мы сидим здесь как приклеенные? – процедил Джеймс, лохматя волосы.
– У меня есть мысли, – сказал Сириус, рассеяно почесывая грудь и пялясь в небо.
– По поводу лекарства?
– Ага.
– Те, которые еще не приходили в голову гениям вроде Дамблдора или Джекилла?
– Они немного не такие злые и изобретательные как я, когда нажрусь, – улыбнулся Бродяга.
– И какие у тебя идеи?
Сириус небрежно махнул рукой.
– Я тебе потом скажу. Сейчас у тебя будет дело поважнее, Сохатый, – с этими словами Сириус вытянул руку и указал на замок. Джеймс рывком повернулся и сердце его подскочило. На уровне пятого этажа горел мягкий свет.

* * *

Непонятно, как, но Сириусу удалось отвлечь внимание медсестры и дать Джеймсу возможность влезать в Крыло. То ли он доспехами погремел, подражая Пивзу, то ли уронил что-то ценное, Джеймс так и не понял. Главное, что это сработало. Мадам Помфри в халате и с зажженной палочкой выскочила в коридор, а Джеймс под мантией скользнул в Крыло.
Здесь было душновато и, несмотря на все старания мадам Помфри, ощутимо пахло кровью. Когда все случилось, Джеймс этого не понял, был слишком ошарашен, а теперь этот запах подействовал на него угнетающе. И в такой обстановке его девочке придется пролежать… черт его знает, сколько времени?
Не успел Джеймс и пару шагов сделать к её постели, как мадам Помфри вернулась и пришлось подождать, пока она не обойдет всех пациентов с дежурной проверкой и не вернется к себе. Только когда за ней закрылась дверь кабинета и скрипнула кровать, Джеймс махнул палочкой на её дверь и прошептал «Оглохни». После этого уже спокойно стащил мантию и зашел за ширму.
Лили спала, лежа к нему спиной. То ли у него воображение разыгралось, то ли она вдруг стала какой-то невероятно хрупкой – и плечи, и руки её показались ему тоньше, а она вся – меньше...
Мантия-невидимка невесомо стекла на тумбочку.
Видимо, действие зелья сна уже сошло на нет, потому что Лили вздрогнула и оглянулась.
Она не удивилась ему и не испугалась. Но на её лице проступило такое «наконец-то», что Джеймс почувствовал себя конченым мудаком.
– Джеймс... – шепнула она и тут же попыталась подняться, а в следующий момент Джеймс уже был одним коленом на её постели и сжимал Лили в объятиях. У них не было возможности ни обсудить случившееся, ни просто отреагировать на него, все случилось так быстро. А потом их разняли и не дали даже двух слов друг другу сказать.
А теперь никакие слова не шли на ум и сказать было нечего. Всё было ясно без слов. Страшно. Очень страшно. Но вдвоем бояться ведь легче бороться со страхом?
Тем более, что рядом с Джеймсом все страхи исчезали. Рядом с ним, и она сама становилась бесстрашной, не боялась ничего и никого. Даже этого.
– Ну и что это значит, Эванс? – Джеймс сжал её лицо и шею руками, перемешав рыжие волосы. Он пытался шутить, но голос его звучал слабее, чем всегда. – Что ты вытворяешь, а?
– Все еще пытаюсь от тебя избавиться, а ты как думал? – Лили улыбнулась, но губы все равно задрожали, а на глазах выступили слезы. Ей совсем не хотелось распускать перед Джеймсом нюни, а то еще подумает, что она сдалась и все такое, но она плакала вовсе не от страха. Просто была рада ему. Мерлин, она еще никогда и никого не была так рада видеть.
Джеймса её слова рассмешили.
– Черта с два, Эванс, – он поудобнее перехватил её и ткнулся носом в её нос. – Ты от меня никуда не денешься.
Лили тоже засмеялась, шмыгая носом и стараясь не реветь. Так они и сидели как два идиота и смеялись над смертью в свете лампы, а в мире за стенами замка гнила война.
– Я найду способ подхватить это проклятие, – сообщил ей Джеймс, все еще не желая выпускать её лицо из мягкого плена. – Буду валяться рядом. Как думаешь, Помфри разрешит нам сдвинуть кровати?
– А она нас не услышит? – Лили перехватила его за запястья и посмотрела поверх его плеча на дверь медсестры.
– Только если ты не будешь так громко кричать, как сегодня, Эванс.
– Дурак, – Лили засмеялась, но тут же зашлась кашлем и всё её веселье пропало. Несмотря на свою слабость, она оттолкнула Джеймса и отвернулась от него, кашляя в правый кулак, а левой рукой пытаясь нащупать специальный платок, весь пропитанный чарами Тергео. Джекилл изобрел эти платки специально для таких, как она. Когда чары выветривались и кровь переставала исчезать, можно было взять новых. В крыле эти платки хранились в огромной куче коробок, и половина этой кучи уже тоже исчезла...
– Лили, – Джеймс явно испугался, но тут же попытался сделать вид, что владеет и собой, и ситуацией. А вот Лили не владела. Теперь она даже своим телом не владела. Где это видано, чтобы во время кашля, кровь из носу шла?
Пока приступ не прошел, она так и сидела к Джеймсу боком, безуспешно пытаясь незаметно вытереть кровь и скомкать платок. Ей вдруг почему-то стало ужасно стыдно и гадко, хотя она понимала, что это жуткие глупости. Джеймс обошел её кровать, взял с её прикроватной тумбочки стакан, наполнил его водой и протянул Лили, а сам уселся на корточки возле её постели.
Лили выпила, упрямо не желая поднимать взгляд. А потом собралась с силами и с вызовом посмотрела на Джеймса.
– Очень страшно, да? – с легким вызовом спросила она и на всякий случай опять вытерла рот.
Джеймс покачал головой.
– Эванс, мы найдем средство вытащить из тебя это... эту гадость. Ты будешь в порядке. Целая и невредимая. Я тебе обещаю.
– Не надо, – устало попросила она, опуская стакан на тумбочку. – Не обещай, ты тут ничего не можешь сделать.
Её рука ослабела после действия проклятия и Лили чуть было не промахнулась мимо тумбочки. Джеймс поймал её стакан и с громким стуком поставил на место.
– Эванс, я тебе клянусь, что достану это хреново лекарство, – процедил он сквозь зубы, раздувая ноздри как рассерженный ребенок. – Ты слышишь?
Лили его слова не убедили, но она не хотела с ним спорить.
– Я пойду к Джекиллу, я найду старых знакомых моего отца, да я наизнанку вывернусь, но мы придумаем, как с этим…
– Поттер.
– Чего? – Джеймс выпрямил спину. Она очень редко называла его по-фамилии.
Лили перевела на него уставший взгляд.
– Обними меня, пожалуйста.
Повисла небольшая пауза, а затем Джеймс поднялся с пола, уселся на постель, поджав одну ногу и притянул Лили к себе.
– Вот так, – Лили вздохнула и потерлась об него носом, с удовольствием гладя ладонями его спину и плечи, путая пальцы в волосах. – Вот так мне хорошо.
Они посмотрели друг на друга. Джеймс потянулся к ней, но Лили тут же отстранилась.
– Не надо, – попросила она, поводя плечами.
Джеймс только крепче её обнял, обхватил ладонью за шею и поцеловал. Да как следует. Вкус крови действительно почувствовал, но ему не было до него дела. Больше того. Он всем своим существом хотел показать проклятию, что клал он на него большой и толстый, и что Лили все равно принадлежит только ему, и что не отдаст он её ни черта никаким проклятиям. Хотя, как бы проклятие его услышало?
– Вот сейчас мадам Помфри точно должна была заглянуть, – пролепетала Лили, когда они оторвались друг от друга. – И где же она?
– Она ничего не слышит, я заколдовал дверь, – прошептал Джеймс. –Тебе лучше поспать, Эванс. Тебе силы нужны, я тебе завтра принесу домашнее эссе по зельеварению.
Лили улыбнулась.
– Я теперь не хочу спать.
– Я могу тебе спеть.
Лили скорчила рожицу.
– Тебе никто не говорил, что некрасиво угрожать больной девушке?
Они засмеялись.
– Ты мог бы рассказать мне, чем закончилась та история, – предложила она, устраиваясь на подушке.
– Какую? – Джеймс накрыл её одеялом.
– Про ту шалость с дюжиной писки, которых вы напоили огневиски. Ты начал рассказывать её в спальне, а потом мы… прервались. Помнишь?
– А, да, могу, – Джеймс примостил вторую подушку Лили чуть повыше первой и пристроился рядом, но чуть повыше, так что голова Лили оказалась у него на уровне груди. Он скрестил на груди руки, а Лили заворочалась под одеялом, приготовившись слушать.
– Значит, на чем я остановился? Ах, да, – он хлопнул себя по коленку. – Пит понес клетку наверх. Мерлин, это была самая тупая идея из всех, какие могли быть! Короче, он заходит в холл, а ему навстречу – Макгонагалл!..
Одна история закончилась, Джеймс тут же вспомнил другую – еще смешнее. Потом еще одну – пришлось вскочить, чтобы показать в лицах.
Лили смеялась, наблюдая за ним с подушки, часы на стене тикали, изредка раздавался чей-то кашель и возня. Джеймс и Лили ни на кого не обращали внимание – даже на слабый свет утра, уже заглядывающий в окно. Джеймс сыпал и сыпал новыми историями, и хотя у него на душе скребли кошки, голова раскалывалась, а глаза слипались, он из кожи вон лез, чтобы Лили не думала о своем проклятии. Так-то она держалась здорово, но можно было только представить, насколько ей на самом деле страшно. Именно этот страх Джеймс и пытался вытеснить из её головы.
– Джеймс? – позвала она вдруг слабым голосом, и Джеймс прервался на середине очень смешной и абсолютно ненастоящей истории про то, как выменял сварливого лепрекона у одного старого колдуна на мешок поющих жаб.
– Что? – Джеймс приподнялся со своей подушки и увидел, что Лили уже почти спит, уткнувшись носом в расслабленную ладонь.
– Не говори ничего моим родителям, –пробормотала она сквозь сон. – Пусть они узнают потом…
Джеймсу опять показалось, что ему в глотку кто-то засовывает ежа.
Потом?
Что значит Потом?!
Огромным усилием воли Джеймс обуздал вскипевшее негодование.
– Хорошо, Эванс, – хрипло сказал он. – Не скажу.
– Останься со мной, ладно? – она уже держалась за ручку той двери, которую Джеймс видеть не мог. Но, видимо, одной ей идти было страшно, поэтому другой она держалась за свитер Джеймса. А Джеймс вдруг вспомнил, как Лили радовалась, когда он показывал ей тайную дверь в Ипсвич и еж выпустил все иглы сразу.
Он хотел сказать ей, что будет тут и сегодня, и каждую ночь, до того самого «потом», которое, он надеялся, никогда не наступит, но Лили уже спала.

* * *

День мадам Помфри всегда начинался очень рано. Ведь школьная медсестра – тот человек, который просыпается раньше всех в замке, потому что от детей можно ожидать сюрпризов в любое время. В семь часов утра мадам Помфри уже была на ногах и готовила план на день. В половину восьмого завтракала овсянкой с черничным джемом и рассуждала о том, что неплохо бы начать вышивать по вечерам, а в восемь часов утра дверь её кабинета распахивалась и в крыло выкатывалась, тележка, груженая завтраком и медикаментами, а следом за ней твердой походкой выходила и сама медсестра в свежем накрахмаленном переднике и с бутылкой Бодроперцового зелья в кармане.
Так же было и сегодня. Тележка выехала, деловито позвякивая колокольчиком, а мадам Помфри, вышла за ней и взмахнула палочкой, раздвигая шторы на всех окнах сразу.
Солнечный свет тут же залил Крыло до краев и на всех больничных койках послышалась возня.
Постукивая каблуками, медсестра шла вдоль постелей и отодвигала ширмы, пропуская к тумбочкам нетерпеливую очередь из тарелок с овсяной кашей, тостами и чашек с горячим чаем. Теперь тележка следовала за ней, как послушный и верный пес.
Пациенты просыпались неохотно, некоторые, уже почти здоровые просили «еще пять минуточек», некоторые нагло продолжали спать, а некоторые жаловались на недомогание. И к каждому мадам Помфри подходила – к простуженному и ленивому студенту-пуффендуйцу, чтобы оживить его подушку и заставить его сесть, к слизеринцу со сломанной рукой, чтобы проверить, выпил ли он за ночь нужную порцию Костероста, к проклятому гриффиндорцу и к Спящей Красавице в отдаленном уголке…
Мадам Помфри была главной пружиной в механизме больничного Крыла, а также его большой и малой стрелкой. Всё здесь подчинялось её правилам и никогда не выходило из–под контроля.
Ну или почти все. Даже самые лучшие механизмы дают сбой – и не всегда это плохо.
И Мадам Помфри сама в этом убедилась, когда раздвинула третью ширму и застыла, как вкопанная, глядя на развернувшуюся перед ней сцену.
Лили Эванс, которую только этой ночью доставили в Крыло с признаками проклятия, спала в обнимку с Джеймсом Поттером! Прямо на больничной койке! Нет, конечно, сразу понятно, что это – ничего страшного, просто невинный, совместный детский сон, в конце концов, Эванс была под одеялом… по крайней мере большая её часть, а Поттер – сверху, но ведь это неслыханно! Ученики разного пола спят в одной кровати, да еще и обнимаются так, словно чуть ли не каждую ночь спят вместе! Да еще и Поттер! Что за несносный мальчишка?! Ведь ясно было сказано – нельзя! Тем более, Эванс в таком состоянии!
Капкан ей на него, что ли, ставить у выхода?
Мадам Помфри уперла руки в бока, клокоча от возмущения и не зная, что её злит больше – то, что Лили Эванс сплеталась ногами с Джеймсом Поттером самым бесстыдным образом, или ноги Поттера в уличных ботинках прямо на её одеяле. Во всяком случае, еще чуть-чуть – и она точно нашла бы причину как следует отшлепать их обоих, если бы Лили Эванс вдруг не поморщилась, потревоженная внезапным наплывом света, и не прижалась к Джеймсу Поттеру, а он, весь взъерошенный и всклокоченный от неудобного сна в одежде на узкой кровати, не попытался натянуть на неё и себя одеяло.
Раздражение медсестры разом сошло на нет. Она растерянно заморгала и опустила руки.
Мерлин, ведь они совсем еще дети, вдруг подумала она.
И выглядят совсем не как этот Сириус Блэк с его светловолосой девчонкой, а как… котята, выросшие из своей старой корзины, но так и не разучившиеся спать вместе. А вдруг это любовь? Милая и трогательная, детская любовь. Они ведь не сделали ничего страшного?
Мадам Помфри, разом растерявшая весь свой боевой пыл, потерла руки, встревоженно оглянулась на дверь, от души надеясь, что Минерве не приспичит навестить своих студентов прямо с утра, вздохнула и отошла от постели, тихонько задвинув за собой ширму...