Нет ничего удивительного в том, что после этой ночи он проспал как сурок целый день и пришел в ужас, когда проснулся в шесть часов вечера. Сначала страшно разозлился на парней за то, что они его не разбудили, но потом нашел их записку прямо у себя на лбу, когда пошел умываться.
Джеймс высказывал ему соболезнования по поводу его потерянной головы, разбитого сердца и натруженных рук, а Сириус чуть ниже выражал надежду, что Ремус увидит ночью горячий сон с участием всех школьных учительниц, как вознаграждение за свой тяжелый труд.
Посмеявшись, Ремус смыл их каракули со лба.
Все не так плохо, они вполне могли написать все это на доске объявлений в гостиной.
Решив, что на уроки все равно поздно идти, Ремус оделся в магловские брюки и старый растянутый свитер, вытащил из-под кровати свое детище и преисполнился гордости, когда понял, что его лук действительно выглядит неплохо.
Он решил не откладывать дело в долгий ящик и вознамерился сегодня же вручить его Валери.

Хагрид, конечно, посопротивлялся для порядка, но признался, где именно охотники «ловят боггартов», и вот уже второй раз за два дня Ремус шагал по Запретному лесу. Только теперь лес не казался ему ни позолоченным, ни певучим. Сердце мальчика выскакивало из груди, ладони, сжимающие сверток с луком, вспотели, и пару раз он всерьез задумался: что он вообще здесь делает?! В такие минуты ему приходили соблазнительные мысли бросить все это безумие и бежать, но он упрямо шел дальше, снова и снова повторяя про себя:
«Я ужасно виноват перед вами, профессор... нет, официально. Я ужасно виноват перед вами, мэм. Чушь какая-то. Лучше так: я ужасно виноват перед вами. Я сломал ваше оружие, а ведь вы без него как без рук, Господи, Ремус, что ты несешь? Лучше так: профессор Грей, я сломал ваш любимый лук, я ужасно виноват, я много думал об этом и...»
«Не якай, тупица! – услышал он в голове голос, удивительно похожий на голос Сириуса. – Говори о ней, а не о себе!»
Легко сказать, раздраженно подумал Ремус. «Профессор Грей, вы – превосходный стрелок, и вам, должно быть, трудно было лишиться своего оружия...»
«Уже лучше...»
Ремус уже обрадовался и воспрял духом, как вдруг его мыслительную работу прервал внезапный гром:
– Ну-ка стоять!
Он замер как вкопанный.
– Повернись. И подними то, что у тебя в руках!
Ремус очень медленно обернул свое бешено скачущее сердце в онемевшем теле и повыше приподнял сверток.
Хвойный лес вокруг него вдруг ожил и превратился в человеческие фигуры. Все они были облачены в зеленые и древесные мантии, капюшоны скрывали их лица, так что Ремус успел увидеть только пару небритых подбородков. Из их плечей тянулись вверх самые настоящие ветки, они двигались бесшумно, как кошки, и самое жуткое – почти все они держали Ремуса на прицеле волшебных палочек, арбалетов и луков.
– Так-так-так, – произнес знакомый мужской голос, и Ремус неприятно вздрогнул, узнав в охотнике вчерашнего знакомого. – Снова любитель собак... и где же твоя псинка и твой чокнутый дружок? – охотник опустил лук, снял капюшон, и на Ремуса взглянуло волевое, но вполне доброе лицо с синяком под глазом. Он подошел ближе, и на Ремуса пахнуло хвоей, дымом, шерстью и потом. – Ну и что ты тут делаешь сегодня на закате? Выгуливаешь своих хомячков?
Все засмеялись.
– Я ищу профессора Грей, – твердо сказал Ремус, бесстрашно глядя в серые глаза охотника на оборотней. – У меня к ней важное дело.
– Слыхали? «Профессора», – охотник зацепил большими пальцами за пояс, увешанный ножами и сумками, и оглянулся на друзей. – Боюсь, «профессор» Грей сейчас на другом конце леса, и она очень занята. Как и мы все, между прочим, так что говори, что тебе надо, если не хочешь, чтобы я снова отвел тебя в школу, малыш.
– Это вас не касается. Она – твой босс? – Ремус все не опускал взгляд. – Мой тоже. Ты знаешь, она может рассердиться, если из-за тебя я не передам ей... кое-что. Так что позови ее, или нам всем будет плохо.
Ремус и сам удивился, откуда в его голосе вдруг взялось столько силы. Обычно он не разговаривал так с теми, кто старше него. Но сейчас он почему-то не испытывал ни малейшего страха, наоборот, его охватила злость, ведь именно сейчас, когда он переборол столько волнения и страха, добираясь сюда, между ним и Валери вдруг встал этот двухметровый лукотрус.
Охотника же его слова взяли за живое – похоже, он в самом деле понимал, что Валери может рассердиться. Он хмыкнул, бросил на Ремуса прищуренный взгляд, а потом вдруг поднес ко рту руку, сложенную рупором, и издал странный курлыкающий звук.
Ремус подумал, как это глупо – звать ее так, когда она «на другом конце леса», но тут внезапно совсем рядом раздался треск, Ремус порывисто обернулся и увидел, как Валери стремительно идет к ним. Как и все, она была одета в шерстяную мантию, на глазах меняющую цвет из серого в зеленый. На ногах у нее были все те же грубые охотничьи сапоги, лицо ее не то специально, не то случайно было измазано грязью, волосы, которые она на уроках носила туго собранными в пучок, растрепались – в них запуталась паутина. Только глаза, которые всегда как будто видели Ремуса насквозь, горели на ее лице остро и пронзительно.
– Какого черта, Дирборн, я просила не отвлекать меня по пустякам! – голос у нее был сорванный и сиплый. Похоже, она простыла. Она подошла ближе, и Ремус почувствовал, что пахнет от нее примерно так же, как и от ее напарника, только это не отвратило его, а наоборот – у него по спине вдруг побежали какие-то нездоровые, горячие мурашки. – По какому поводу все бросили поиск? И где, мать его, носит твоего паршивого дружка, где этот вшивый Макнейр?! Какого хера он уволок с собой карту леса, я же приказывала, я приказывала всегда оставлять ее в лаге... – она заметила Ремуса и осеклась. Пауза. Сердце пропустило удар. – Люпин?! – она миновала своих коллег и подошла к Ремусу. – Ты что здесь забыл?
Какая-то часть сознания Ремуса, отвечающая за рациональность и хранящая в себе все заготовленные слова, вдруг сузилась до точки, и он не смог вспомнить ровным счетом ничего.
Поэтому следующее он произнес, совершенно не думая:
– Вас...
Дирборн и остальные оглушительно заржали.
– Тихо! – коротко приказала Валери, коснувшись подбородком своего плеча. Ресницы ее взлетели, взгляд хищно впился в деревья. – Все по своим маршрутам! И найдите мне Макнейра! Меня хорошо слышно?!
– Да, мэм, – обронил Дирборн, неприятно выделив последнее слово, после чего охотники разошлись, тем же таинственным образом растворяясь среди растительности.
Они остались наедине.
Повисла такая тишина, что можно было услышать, как темнота опускается на деревья.
– Ну и что ты хотел? – ее голос стал чуть мягче, но звучал все так же резко. Ремус невольно почувствовал себя одним из ее подчиненных.
Ремус снова попытался воззвать к своим заготовкам, но они вдруг показались ему необычайно глупыми и детскими. Он не знал, что сказать, а Валери смотрела на него, и он прямо чувствовал, слышал, как ускользало ее терпение. Поэтому он просто поднял свой сверток и сорвал с него ткань.
– Это вам, – и он протянул ей лук.
Валери подняла брови, взглянув на оружие... а потом чуть закатила глаза и глубоко вздохнула, переступив с места на место.
– Так... Люпин, послушай меня внимательно: у меня нет времени на эти глупости. Забирай это и иди в школу, у тебя будут неприятности.
– Хорошо, я сейчас уйду, – Ремус не опускал руку, глядя Валери прямо в глаза и не отпуская ее раздраженного взгляда. – Но я сделал его для вас. И пришел сюда, чтобы отдать его вам.
Валери зачесала все волосы назад, явно пытаясь придумать, как бы его быстрее отослать. Ремус увидел, что ее ладонь, узкая, изящная, перевязана грубой окровавленной тряпкой.
Это была мелочь, но его словно подбросило.
– Если хотите – выбросите его. Но вам действительно нужно оружие, – мягко сказал он, опуская руку.
– Послушай, Люпин... – она облизала губы, глядя себе под ноги. – Я ценю твою заботу, но... мой лук не был просто оружием. Он был особенностью, ценностью, памятью, он был важен для меня... и ни один другой его не заменит. Понимаешь? Поэтому...
– Этот лук тоже особенный, – запротестовал Ремус. – Я вырезал его из лощины, растущей над могилой Годрика Гриффиндора...
Глаза Валери, и без того большие, стали просто огромными.
– ... и я знаю, что вы не учились в Хогвартсе. И хотя то, что я хочу вам предложить – пустяк, но... если вы захотите, у вас всегда будет частица этой школы – даже большая, чем у нас всех.
– Откуда ты узнал? – вдруг быстро спросила она.
Ремус растерялся.
– Что?..
– Откуда ты узнал про могилу и про мой лук? – она подошла ближе.
– О чем вы?
– Не притворяйся, Люпин, кто тебе рассказал?
– Никто мне не рассказывал... – ох как же он не любил врать. – Я думал об этом, давно, еще когда сломал ваш лук, я хотел его починить, но не смог, а потом в полнолуние случайно наткнулся на кладбище Основателей... и подумал, что это будет неплохо, если сила и храбрость Годрика Гриффиндора окажутся в вашем оружии... а про то, что вы не учились в Хогвартсе, все знают... ведь вас нет в списках выпускников...
Валери подошла еще ближе, глядя на него во все глаза.
– Ты сказал... в ночь полнолуния?!
Черт.
– Ты был на территории школы, в то время как я приказала тебе поехать домой?! – ее голос так сильно задрожал от злости и стал похож на рычание. И подошла она так близко, что Ремус мог разглядеть все веснушки у нее на лице, однако сам непроизвольно сделал шаг назад. – Опять?!
– Да, но...
– Да ты совсем страх потерял, Люпин?! – все больше распалялась она.
И тут ее злость странным образом перешла в него. Он шагнул к ней.
– Да нет, наоборот, профессор! Я боюсь, я чертовски боюсь! Потому что уже однажды сломал ногу своему отцу, когда остался дома в полнолуние, и не хочу сделать это еще раз! Мне очень жаль, что я нарушил ваш приказ, но если бы мне понадобилось сделать это еще раз – я сделал бы это, не раздумывая, даже если я вылечу из школы, или меня подстрелят – лучше так, чем видеть, как мой собственный отец мучается по моей же вине!
Повисла звенящая тишина.
Валери просто смотрела на него, чуть откинув назад голову и сузив глаза.
– Извините, – пробормотал Ремус, отводя взгляд. – Я... мне не следовало вам говорить. Видимо, действительно не нужно было всего этого делать. Я... просто оставлю его здесь, а вы делайте с ним, что хотите. Можете выкинуть, можете сжечь, он – ваш,– Ремус наклонился, чтобы положить лук на землю и уйти, но Валери неожиданно остановила его.
– Постой. Дай сюда.
Почувствовав робкий трепет надежды, Ремус протянул ей оружие.
– Это орех? – она схватилась за кожаную рукоятку посередине, крепко сжала ее, оглядывая лук, потом схватилась руками за плечи лука и чуть согнула его, проверяя гибкость.
– Да, лещина, лесной орех. Как и ваша палочка, – не удержался он, сцепив руки за спиной.
Валери хмыкнула, на миг вскинув на Ремуса взгляд.
– Угу... а тетива из чего? Кожа?
– Заячьи сухожилия.
– Недурно, – молвила она, с лаской заядлого стрелка погладила блестящее древко и сжала его в ладони. Ремус натужно сглотнул и коротко тряхнул головой. – Весьма недурно, хотя и ужасно неряшливо.
Странно было слышать такое от женщины с паутиной в голове.
– Дерево крепкое, гибкое и... равновесие почти идеальное...
Внезапно Валери выхватила из колчана за спиной стрелу, молниеносным движением натянула тетиву, выстрел – и на землю с глухим стуком упала упитанная куропатка.
Парочка перьев, покачиваясь, опустилась следом.
– Тетива слабовата, – заключила она. – Стоило натянуть потуже, так она скоро порвется.
Ремус с готовностью протянул руку, но Валери отступила.
– Спасибо, но коль скоро это теперь мое оружие, я справлюсь с этим сама.
Невозможно описать, какой фонтан счастья взорвался у Ремуса внутри после этих слов. Валери, похоже, это почувствовала, потому что сухо улыбнулась в ответ на его взгляд и закинула лук на плечо.
– Очень хорошо. Можешь считать, что наш конфликт исчерпан. Я возвращаю твоему факультету все отнятые баллы. А теперь возвращайся в школу. Уже темнеет, и если тебя поймают в такое время на территории, все эти баллы исчезнут так же легко, как и появились, – она развернулась и зашагала в сгущающуюся между деревьями темноту.
– Профессор Грей! – позвал Ремус.
– Что? – она снова повернулась к нему.
Он оглянулся по сторонам и подошел ближе.
– Профессор, я... я хотел предложить вам помощь.
– Помощь? – она прищурилась. – Какую еще помощь?
– Я... я знаю, что вы не ищете в лесу боггартов, и что это только прикрытие.
Валери быстро взглянула по сторонам и вдруг стремительно зашагала прочь.
Ремус бросился следом, ломая кусты и цепляясь за ветки.
– Я... я не скажу никому, клянусь, только вы ведь ищете пропавшего студента, верно? – торопливо говорил он, стараясь не отставать. – Генри Эйвери, я прав?
– Это тебя не касается, Люпин, – отрезала Валери, очень быстро и почти бесшумно шагая через густой лес.
– Я думаю... то есть, я уверен, что он ушел вместе со стаей волков в ночь полнолуния! Я видел их той ночью, я видел всю стаю, я знаю, куда они ушли, вы ищете совсем не в том месте! – задыхался Ремус, едва поспевая за ней.
Валери вдруг резко остановилась и обернулась.
– Что значит видел?
– Это значит, что я знаю, в какую сторону они двигались, и я могу показать вам, если вы согласитесь, чтобы я помогал вам. Профессор Грей, я...
Она подняла ладонь.
– То есть ты... хочешь сказать, что... – Валери пару раз моргнула. – Ты что, ты... помнишь это?!
– Ну да, – озадаченно подтвердил Ремус, чуть разведя руки в стороны.
Пауза.
– Как?! – каркнула она, справившись с собой, и подошла так близко, что у Ремуса все подхватилось внутри. Только теперь он не отступил. – Как это возможно?! Ты не мог быть в сознании, ты же...
– Я был в сознании. Частично. Понимаете, я нашел рецепт одного зелья... оно не излечивает полностью, к сожалению, но позволяет не потерять рассудок после обращения. И мысленно я оставался человеком, хотя и был... волком, – он говорил чисто механически, а сам жадно вглядывался в ее лицо. Во имя Мерлина, а ведь кому-то можно смотреть на нее всегда... и кто-то когда-то целовал эти губы... – Потому я и рискнул остаться в Хогвартсе той ночью, знал, что не причиню никому вреда. И... я сделал это, потому что боялся, что в волчьем обличие нападу на... – вот черт, – ... кого-нибудь из друзей, – обреченно выдохнул он.
Валери отступила от него, кажется, все еще переваривая услышанное, а Ремус, справившись с головокружением, которое охватило его, когда он чуть было не признался во всем, заговорил снова:
– Профессор Грей, раньше я очень хотел стать учителем. А теперь я понимаю, что не смогу работать нигде, кроме вашего отдела. Я... я понимаю, как это выглядит, я же... вы охотитесь на таких, как я. Но теперь, с этим зельем я смогу быть полезным вам, я смогу все! Возьмите меня в свою команду. Со мной вы выйдете на эту колонию в два счета. Клянусь, я вас не подведу.
Долгие несколько мгновений она смотрела на него снизу-вверх, а потом...
– Нет, – категорическим тоном отрезала Валери, шмякнув об землю воспарившую в душе Ремуса надежду, и снова зашагала в лес.
– Но почему? – он возобновил свою погоню. – Я действительно смогу оказаться полезным вам, я смогу без труда проникать во все колонии, я смогу...
– Я сказала, нет!
– И не объяснили, почему нет!
– Что тут непонятного?!
Она опять обернулась, и они опять встали.
– Ты пока еще смотришь на все это очень наивно, Ремус и я могу это понять, мне когда-то тоже было семнадцать лет! Ты хочешь найти того, кто покусал тебя. Ты хочешь ему отомстить, это все очень романтично и прекрасно, но ты пока что и понятия не имеешь, что представляет из себя волчья колония! Сколько раз я видела таких, как ты, Люпин! Сколько таких вот мальчиков, чьи семьи, родственники, близкие и друзья пострадали от ликантропии, я видела в своем отделе! И сколько случайно зараженных, жаждущих отомстить! Все поначалу уверены в том, что легко смогут подорвать волчье гнездо, но едва оборотень попадает туда, едва он оказывается под влиянием вожака, ему уже нет пути назад! Никто никогда не возвращался оттуда по своей воле, это просто невозможно! И, во имя Мерлина, если они обнаруживают в своей стае предателя... – она покачала головой. – Ты даже представить себе не можешь, как с ним поступают, так что ради всего святого, Люпин, возвращайся в школу, становись учителем, кем угодно, только держись подальше от моего отдела. Твое счастье, что тебе повезло вырасти вдалеке от вс...
Она внезапно осеклась. Так, словно ее голос перерезали ножницами.
С узкого лица схлынули все краски. Даже губы ее побелели, а глаза остановились на чем-то у Ремуса за спиной.
Не сообразив сразу, в чем дело, он стремительно обернулся и чуть не подпрыгнул от ужаса.
В зарослях ежевики, в нескольких футах от них стоял мальчик.
Просто стоял и смотрел на них.
На вид ему было лет пять, не больше. У него были светлые и густые волосы шапкой, миловидное щекастое лицо и поразительно большие карие глаза. Одет он был в белую рубашонку, клетчатую жилетку и шорты, из-под которых торчали острые грязные коленки.
Он смотрел на них с Валери так, словно они его чем-то смертельно обидели, и ничего не говорил.
– Ты кто? – выпалил Ремус, нащупывая палочку в кармане.
Мальчик молчал.
Ремус услышал, как Валери зашептала:
– Нет... нет-нет-нет, только не опять...
– В чем дело? – он на миг повернулся к ней, боясь упустить мальчишку из виду. Было в нем что-то до жути неправильное и пугающее. – Вы знаете его, кто э...
Его вдруг озарила безумная догадка. Он снова взглянул на мальчика. Но нет, это же... это невозможно!
Только если это не...
– Это из-за тебя, – вдруг произнес мальчик, и Ремус снова нервно дернулся. Голосок у него был жуткий. – Это ты виновата...
Валери затрясла головой, отступая и не отрывая от ребенка огромных, теперь уже переполненных слезами глаз. Ремус машинально закрыл ее собой и выхватил палочку.
– Зачем ты это сделала? – неумолимо продолжал мальчик, наступая на них. – Это из-за тебя все, это ты...
– Профессор, не слушайте его! Не слушайте, это боггарт! Вы должны справиться с ним, не бойтесь, он только крепнет от вашего страха!
– Нет... нет, уйди... – вместо того, чтобы хоть как-то обороняться, Валери вся как-то сжалась, скорчилась, и голос ее задрожал от слез.
Ремус взмахнул палочкой, отчаянно пытаясь привлечь внимание прожорливого привидения к себе. Он представил себе полную луну... вот только прежнего страха перед ней он не чувствовал, прошлое полнолуние было совершенно счастливым...
Он напрягся, вспоминая боль, судороги и мучительные несколько минут, когда он срывал с себя человеческий облик...
Призрак чуть колыхнулся...
– Ридикулус!
Никакой реакции.
Ремус обхватил Валери одной рукой, другой удерживая боггарта на прицеле и невольно отступая вместе с ней назад.
– Это из-за тебя меня убили, ты хотела этого, ты хотела избавиться от меня, – говорил боггарт, гипнотизируя Валери. – Я тебе мешал, ты ненавидела меня...
– Нет-не-ет... – застонала Валери и закрыла уши руками. – Нет, замолчи, уйди же, уйди...
– Ты не хотела, чтобы я появлялся на свет, я был не таким, как все, я был уродом. Ты хотела, чтобы меня не было...
Валери захлебывалась слезами и тряслась как в припадке, но не могла оторвать от ребенка жадных глаз. Лицо ее было искажено мукой.
– Почему ты не спасла меня, мама? – говорил он, загоняя их с Валери все глубже в лес, туда, где, очевидно, обитало еще несколько боггартов. Ремус подумал, что станет с Валери, если с ней заговорят сразу три Бо?
– Это ты виновата, что они убили меня, и ты знаешь это...
– Бо... Бо, прости меня, прости меня... – Валери вдруг качнулась вперед, вознамерившись, видимо, то ли обнять, то ли дотронуться до призрака, но Ремус перехватил ее руку и крепко встряхнул, заставляя ее смотреть на себя.
– Профессор, он играет с вами! Не смотрите на него, смотрите на меня, на меня! – он обхватил ее голову руками, не давая снова отвернуться к ребенку. Ее лицо было залито слезами, губы дрожали, а в глазах было столько ужаса, что Ремус внутренне похолодел, заглянув в них, но выдержал и еще крепче сжал ее шею, махнув на формальности. – Валери, смотри на меня, только на меня! Валери, его нет! Его нет, это просто боггарт!
– Он врет, мама!
Она судорожно всхлипнула и попыталась вырваться.
Ремус высвободил обе руки и сам крепко зажал ей уши, удерживая ее на месте и заставляя смотреть себе в глаза.
– Его нет! – повторил он и еще разок встряхнул ее. – И ты ни в чем не виновата! Ты сможешь с ним справиться, ты знаешь заклинание, возьми себя в руки!
– Пожалуйста, спаси меня... спаси меня, забери меня из этого леса, тут так страшно...
Валери зажмурилась, впившись ногтями в руки Ремуса, а потом вдруг выхватила палочку, Ремуса отшвырнуло от нее, он врезался в дерево, и тут же привидение рассмеялось и лопнуло с негромким глуповатым звуком, оставив после себя облачко мерцающей пыли.
Повисла тишина.
Ноги Валери подкосились, и она рухнула в траву, не то рыдая, не то подвывая в ладонь и в смертном ужасе глядя на то место, где только что стоял мальчик.
Ремус подошел к ней, осторожно опустился на корточки рядом и легонько положил ладонь ей на спину, а в следующий миг – и он сам не понял, как это случилось – он уже сжимал ее в объятиях, а она поливала слезами его плечо, цепляясь за свитер у него на спине. Она дрожала, сотрясалась с головы до ног, и Ремус не знал, что сделать и как ее успокоить, а она была рядом и плакала, не учительница, не охотница, а просто его любимая женщина, поэтому то, что случилось потом, вышло у него совершенно инстинктивно – он сжал ее лицо ладонями и поцеловал.
Прямо в губы.

– Про... профессор, простите, п-пожалуйста, я... я не хотел...
Валери ничего не говорила – только стремительно шагала по территории, так что мантия, черная, как сама ночь, вздувалась у нее за спиной подобно парусу.
Ремус забежал вперед и пошел задом наперед, пытаясь заглянуть Валери в глаза, но это было бессмысленно. Он не знал, что ей сказать. Он не чувствовал никакой вины, губы у него горели, и в голове царила полнейшая неразбериха, только кровь стучала в висках: еще, еще, еще...
– Профессор Грей, я серьезно, я не хотел... не хотел вас обидеть, просто... все так быстро, и я не...
– Я не желаю об этом говорить, – отрезала она, глядя поверх головы Ремуса на вырастающий из мрака замок и не замедляясь ни на секунду.
Ремус же, умирая от смешанного чувства досады, обиды и абсолютного, пьянящего счастья, почти что бежал следом, потирая грудь, в которую Валери ударила его Импедиментой... примерно через мгновение после того, как он поцеловал ее.
– Ты должен пообещать мне, Люпин... – у самых дверей замка Грей наконец повернулась к Ремусу и взглянула прямо на него – глаза у нее были все еще красные после слез, но горели так, что Ремус должен был немедленно упасть замертво, едва только взглянув в них. – Пообещай мне, что никто, ни одна живая душа не узнает о том, что произошло в лесу. Ты никогда, никому об этом не скажешь, иначе, клянусь Мерлином, ты вылетишь из этой школы прежде, чем договоришь...
Они стояли перед главным входом. Двери были приоткрыты, и было слышно голоса учеников, доносящиеся из Большого зала, где, очевидно, только что начался ужин.
Ремус почувствовал, как неприятно сжался желудок.
Она смотрела на него... с ненавистью.
– Я клянусь, – тихо сказал он, опуская взгляд. – Если хотите, могу принести Обет...
– Не нужно этих глупостей, – отрезала Валери, поднимая руку. Какой же маленькой она сейчас казалась в этой гигантской мантии и сапогах. Какой же хрупкой...
Ремус с трудом подавил жгучее, страшное желание снова ее обнять.
А она так злилась...
Но ведь это она, она обняла его!
– Я надеюсь, ты доберешься до своей комнаты без приключений? – угрюмо спросила она. – Мне пора возвращаться на работу.
– Профессор... Грей, может вам не стоит возвращаться в лес сегодня? – спросил он, прекрасно, впрочем, понимая, что она скажет. Так и вышло.
– Глупости, с какой стати? – она снова вытерла нос и приподняла подбородок с тенью прежнего, обычного для нее высокомерия. – Тем более что это – далеко не самое страшное, что можно встретить в этом лесу. И мы оба это знаем.
– Это был ваш сын, – еще тише прежнего молвил Ремус. Валери натужно сглотнула, сжимая губы. – Вы не думаете, что он может вернуться?..
– Я найду к кому обратиться, у меня целая команда охотников, мистер Люпин, – перебила его Валери и отвернулась, давая понять, что разговор окончен. – Доброй ночи.
– Доброй ночи... – пробормотал Ремус и взялся за ручку тяжелой дубовой двери.
– В пятницу в восемь вечера я жду вас на восточном берегу.
Сердце Ремуса пропустило удар.
Он подумал, что ослышался и резко обернулся.
Валери стояла вся окутанная темнотой и смотрела на него не то насмешливо, не то жалобно.
– Покажешь, куда ушла стая, – сказала она, а увидев ошеломительный восторг на лице мальчика, поспешно добавила. – И на этом все, Люпин, больше никаких прогулок по ночам! Чтобы ты и близко не подходил к лесу, это понятно?
– Да, профессор, – выпалил Ремус, прекрасно понимая, что теперь он точно от нее не отвяжется и будет таскаться за ней по лесу, пока она наконец не сдастся и не возьмет его к себе... а уж там он своего не упустит...
– Прекрасно, – сухо ответила она, окинув его скептическим взглядом. Похоже, она умела читать мысли. – Очень на это рассчитываю, – с этими словами Валери развернулась и зашагала прочь по территории, сунув руки в карманы мантии и опустив голову, а Ремус все стоял и стоял на крыльце, глядя ей вслед, пока узкая фигурка в развевающейся мантии не скрылась в густом осеннем мраке.
Сегодня он поцеловал Валери Грей.
Похоже, сегодня он снова не уснет до утра...

Роксана

Сириус.
Это имя проникло ей под кожу. Оно заразило ее, отравило, вызвало лихорадку, и Роксана не могла с ней справиться, не могла ее обуздать. Ее бросало в холод. Ей было холодно все время с той секунды, когда она проснулась одна в остывшей, пустой постели. И когда воспоминания горячей волной прокатывались по ее спине, рукам и шее, ей становилось еще холоднее, и тогда она обхватывала себя руками, впиваясь ногтями в кожу так, что хотелось кричать.
Это была болезнь.
Самая настоящая болезнь.
Теперь понятно, что чувствовал Мирон в те минуты, когда его приходилось привязывать и сковывать наручниками...

Она знала, что так кончится. И когда проснулась в одиночестве, мгновенный страх, короткий и пронзительный, как удар молнии, осветил на секунду жуткую правду, но Роксана не поверила в нее.
Потому что это было просто смешно – ведь после всей этой ночи он сам обязательно захочет с ней увидеться, это же было так очевидно! Он был счастлив, совершенно и абсолютно счастлив, а ушел просто, чтобы не привлекать внимание, только поэтому...

В коридоре его не оказалось.
Не оказалось его и в Большом зале.
И перед первым раздельным уроком он не встретил ее у класса.
Его просто как будто не существовало в Хогвартсе в этот день.
И Роксана сидела на уроках, как на иголках, стараясь закрыться от молний, которые теперь вспыхивали в ее груди каждую минуту.
И правда смотрела на нее в упор, хотя Роксана и отворачивалась от нее как могла, разыскивая Блэка в толпе и вертя головой так, что болела шея...

А потом она увидела его с Хлоей Гринграсс.
Они обнимались и нежничали у входа в теплицы.
И им не было ни до кого дела.
А она стояла и смотрела на них, с разорванной грудью, изорванная в клочья и совершенно растоптанная. Надо было просто отвернуться и уйти, а она смотрела, смотрела и смотрела, прижигая этим зрелищем остатки еще хоть какой-то веры...
А потом Хлоя отлепилась от него и ушла. Блэк усмехнулся ей вслед, отвернулся и тут посмотрел прямо на Роксану.
Это было похоже на заклятие Оцепенения. Но длилось всего секунду, а потом их разделила толпа людей. Когда же она рассеялась, Блэк уже пропал.

– Может он заболел? – так сказал его друг, когда Роксана, ненавидя себя за это, спросила у него, где Сириус.
Конечно. Он заболел.
И она тоже.
Боже, какая же она дура.
Роксана решила бежать. Этой же ночью она соберет вещи и уйдет из этой вонючей школы, просто оторвет от себя этот кусочек и оставит Блэку, Мерлин, пользуйся, сколько тебе захочется...
И эта мысль помогала ей жить в эти дни, поддерживала ее как целебное зелье. И все было бы, наверное, хорошо, и она обязательно осуществила бы свой замысел, если бы не этот проклятый урок...
Это была Защита от темных сил. Они отрабатывали дуэльные заклинания. Учитель вызывал всех по очереди, и в один прекрасный момент эта очередь дошла и до нее.
Ее противником вызвали того самого глуповатого забавного толстячка, что вечно таскался за Сириусом...
– Прошу вас, мисс Малфой, на позицию и палочку наизготовку, – сказал преподаватель.
– Я не готова к уроку, профессор, – бесцветным голосом отозвалась она.
– Но вы же знаете дуэльные чары. Если что, мы все вам поможем, прошу, – и тип повел палочкой на «арену», приглашая...
Тут-то этот сальноволосый всезнайка и сунул ей в руку этот листок.
– Используй это, если будет совсем туго, – прошипел он, отводя взгляд.
– Что это? – тупо спросила она, взглянув на клочок пергамента, на котором значилось длинное заклинание.
– От врагов, – прошептал Северус Снейп. – На всякий случай.

Сириус

– Смотри-ка, что творит твоя подружка, – Джеймс усмехнулся, жуя травинку.
Они сидели на разрушенных колоннах и наблюдали за дуэлями. На изумрудной лужайке в центре, среди кучи кирпичей размером с обеденный стол, двое сошлись в поединке, только вот чары в основном летели в одну сторону. – Эй, мне кажется, кто-то ее здорово разозлил, смотри, смотри!
– Она мне не подружка, – медленно и раздельно произнес Сириус, упрямо глядя в сторону. – Я только что чуть не женился, Сохатый. И у меня нет желания снова приносить свою свободу в жертву.
– Не понимаю тебя, старик, она же тебе понравилась, разве нет? – рассеяно проговорил Джеймс, азартно следя за перемещающимся поединком. – Ты сам сказал, что тебе было круто с ней, так в чем проблема?..
– Мне действительно было круто с ней, я даже не ожидал, что будет так круто, – он исподлобья взглянул на Роксану. Внутри что-то предательски екнуло. – Это просто секс, я не обещал ей ничего, – упрямо говорил он, хотя Джеймс с ним не спорил. – И вообще, я устал. Я устал от отношений, обязательств, все эти цветы-свидания-прогулки, чертова ревность. Мне хватило Блэйки с головой, и чего я точно не хочу, так это очередного поводка. Все заканчивается одинаково. А заканчивается оно всегда. Я не раз в этом убеждался.
– Ну да... хотелось бы верить...
Сириус проследил за его взглядом. Увидев, что Джеймс смотрит на нее, Мэри помахала ему. Джеймс кисло поднял уголок губ и помахал в ответ.
Сириус взглянул на Лили.
Само воплощение слепоты.
– Если она тебе так претит, какого хрена ты залез в ее... койку?
– Я что, железный?
И не поспоришь ведь.
– Мы целовались, лежали, это как-то само собой все вышло, – продолжал он. – Я вовсе не...
Неожиданно Хвост упал, и Джеймс осекся, потому что Роксана не остановилась и пальнула по нему какими-то незнакомыми чарами, так что Питер едва успел увернуться.
Ученики закричали.
Джекилл попытался вмешаться.
– Мисс Малфой! Остановите бой!
Она его словно не слышала.
С ней что-то случилось... она как будто обезумела.
– Мисс Малфой, я приказал вам остановить бой! – крикнул Джекилл и выхватил палочку, но его чары разбились о защитный барьер, а самого профессора вдруг отбросило на землю.
Девчонки завизжали, все вскочили со своих мест.
Сириус сам не понял, как оказался на ногах.
Бросившись на арену, он протолкался сквозь толпу одноклассников и бросился к Питеру, который в этот момент ужом взвился с земли, хлопая себя по пылающему рукаву мантии.
Сириус выскочил между ними, закрывая Питера собой, ученики хлынули в разные стороны, все застыло...
С бешено колотящимся сердцем Сириус взглянул прямо на Роксану.
Последний раз он смотрел ей в глаза перед тем, как уснуть...
А сейчас... волосы ее растрепались, лицо было искажено ненавистью, а палочка тряслась в белом кулаке. И еще она плакала. Хотя, похоже, и сама этого не замечала.
И Сириусу вдруг стало пронзительно жаль ее...
– Спокойно... – он спрятал палочку за пояс и приподнял обе ладони, подступая к взлохмаченной, трясущейся девушке. Она была напугана не меньше, чем он и все остальные, но при этом никто не спешил броситься к ней, как к Питеру.
Одноклассники сбились в кучу у него за спиной. Повисла жуткая, напряженная тишина.
– Рокс... – Сириус осторожно шагнул ей навстречу, протягивая руку. – Эй? Все хорошо, слышишь? Все в порядке... иди сюда.
Тут-то это и случилось.
Он даже и не понял ничего – все произошло в считанные секунды – ее глаза вдруг полыхнули янтарем, словно у какой-нибудь хищной птицы, а затем его глаза ожгла белая вспышка, раздались визги, жгучая боль ужалила его в левую грудь, спину ударило что-то твердое и холодное, он задохнулся, и затем – мрак...
________________________________________________