Джеймс

Что-то ткнуло его в бок. Джеймс дернул бровями, застонал и потерся лицом о холодную твердую землю. Похоже, он где-то потерял очки, вот черт...
Тычок повторился. Он приоткрыл глаза. Из темноты на него таращились светящиеся зеленые огни.
– Ох ты, черт! – Джеймс шарахнулся назад, и в голове тут же загрохотали фейерверки. Темнота заскулила. – Лунатик! – он схватился за макушку. Похоже, там назревала гигантская шишка. – Ты самое гребанное страшилище из всех, что я знаю, никогда, никогда больше не делай так!
Ремус издал жалобный тявкающий звук.
– Да не покусал ты меня, расслабься, – проворчал Джеймс. – Акцио, очки! – он поймал очки, услышав их свист в темноте. Для этого не обязательно все видеть.
Ремус по-собачьи улыбнулся, показав язык и все зубы, а потом подлез Джеймсу под руку и помог ему встать. Голова тут же закружилась. Его слегка подташнивало. Джеймс еще раз потрогал шишку и задрал голову. Холм, с которого они скатились, был когда-то руслом реки, и то место, где они сейчас находились, видимо, некогда было частью школьного озера – земля поднималась над ними на много метров, точь-в-точь как берег, но успела порости длинной дикой травой и толстыми вековыми деревьями. Похоже, озеро отмелело не одну сотню лет назад...
– А где остальные? – он огляделся и засветил палочку. – Эй, парни! Вы живы?! Эй!
Из травы донесся стон. Джеймс и Ремус бросились на звук.
– Бродяга! – Джеймс упал в траву рядом с распростертым телом и потряс Сириуса за плечо. – Бродяга! Ты ранен?
– Да... мне срочно нужна массажистка.
Джеймс облегченно выдохнул и похлопал друга по плечу.
– Хвост, а ты в порядке? – он повернулся к мальчику.
– Нет, – жалобно простонал Питер, поднимаясь. – Моя нога, о, черт, я ее не чувствую, кажется, мне ее оторвало!
– Это моя нога! – Сириус лягнул его.
– Ты упал прямо на меня, – нудил Хвост.
– Хоть когда-то твое пузо пригодилось... – проворчал Бродяга и выпрямился, потирая спину. Ремус беспокойно вертелся рядом с ними, помахивая хвостом и поскуливая, прямо как пес, требующий прогулки.
– А если бы я был крысой? Ты бы раздавил меня! – продолжал жаловаться Хвост.
Сириус разозлился и поднял его за шкирку.
– Смотри-ка, стоять можешь. Значит, и жить будешь, – он треснул его по спине так, что Питер шагнул вперед.
– Где это мы оказались? – спросил он, очумело оглядываясь.
Ремус заскулил громче.
– Прости, Лунатик, мы не знаем волчий язык, – Джеймс сел и потряс головой. – Парни, я предлагаю такой план...
Неожиданно Ремус с рычанием бросился вперед и клацнул зубами, заставив Джеймса с криком отскочить, после чего развернулся и побежал в сторону темной аллеи.
– И что это сейчас было?! – раздельно и громко спросил Джеймс у парней, на каждом слове тыкая пальцем в сторону аллеи.
– Может, действие зелья кончилось? – предположил Сириус.
Они переглянулись и, не сговариваясь, рванули следом.
– Эй, Ремус!
– Лунатик!
Они вбежали в эту же аллею. Деревья тут были гораздо старше, чем в том лесу, откуда они свалились, и гораздо, гораздо старше, чем поросль Запретного Леса. Казалось, эти деревья росли на волшебной земле задолго до того, как ее впервые коснулась нога Мерлина. Но пробыли они в этой старине недолго – пробежав всего двадцать футов, они выскочили на небольшую поляну. Там они и увидели Ремуса, а рядом с ним...
– Срань драконья... – пробормотал Джеймс, замедляя шаг.
Сириус и Питер догнали его и врезались в него с двух сторон. Рты их, так же как и у него, открылись сами собой, когда глазам открылось это зрелище...
Прямо перед ними из травы поднимались четыре огромных беломраморных саркофага, увенчанных статуями в полный человеческий рост. Поросшие диким плющом, потрескавшиеся, но от этого не менее величественные и гордые, фигуры четырех волшебников молча взирали на них из мрака безвременья.
Позади одной из могил рос многовековой дуб, раскинувший над полянкой свою тень, словно мощное защитное заклинание. Вокруг него цвел пышный яблоневый сад, орешник и колючий сухой шиповник.
– Этого не может быть... – пробормотал Джеймс и подошел ближе, высоко поднимая зажженную палочку. – Это просто невозможно...
Свет его палочки выхватил из мрака суровое лицо Годрика Гриффиндора. Великий волшебник смотрел поверх их голов, куда-то вглубь леса, поверх всех несправедливостей и жестокостей мира. Губы его были сжаты так, что на квадратных низких скулах появились впадинки, плечи были угрюмо подняты, а сложенные вместе руки опирались на эфес меча. Диковинная старинная одежда казалась удивительно настоящей и должна была бы трепетать на легком осеннем ветерке, что гонял по саркофагу многолетнюю сухую листву и только что опавшие листья. У ног мага лежал каменный лев, и когда Джеймс подошел ближе, чтобы посмотреть на слова, выгравированные на плите, ему показалось, что хищник смотрит прямо ему в глаза. Смотрит и рычит, безмолвно и страшно.
С трудом оторвав от него взгляд, Джеймс протянул дрожащую руку и смахнул листву с плиты. На ней значилось:
«Годрик Гриффиндор. 975-1032. Храбрость и Честь».
Джеймс поднял взгляд и посмотрел герою всей своей жизни в лицо, а потом опустил взгляд на свою ладонь, казавшуюся черной на ослепительно-белом мраморе.
Он был здесь... в полуметре от него...
– «Разум и Совесть», – произнес голос Сириуса рядом. Джеймс оглянулся. Бродяга с нехарактерной для него трепетностью и нежностью провел ладонью по складкам платья волшебницы, чья статуя находилась от Гриффиндора по правую руку. У Кандиды Когтевран были длинные вьющиеся волосы, мягко-округлое лицо и гордый профиль. Странно, но она чем-то напомнила Джеймсу маму. На плече у нее сидел орел с распростертыми крыльями – казалось, он вот-вот взлетит туда, куда смотрела волшебница. – Вы знаете, я борюсь с желанием встать перед ней на колени...
– Это правда они? – Питер один остался в стороне и смотрел на статую Слизерина так, словно боялся, что она оживет.
Джеймс подошел к нему и осветил фигуру основателя. У Салазара Слизерина было узкое лицо холерика с впавшими щеками, слегка оттопыренными ушами и горбатым тонким носом. На коротко стриженой голове покоилась феска алхимика, в руках у любителя «Власти и Рода» возлежала отвратительная толстая змея. Она обвивала всю его фигуру, и ее голова нежно лежала у Слизерина на плече рядом с меховым воротником.
– Интересно, как они очутились здесь? – Бродяга подошел к Ремусу, который терся у правого саркофага с краю, и дружески похлопал волка по спине. – Я думал, Основатели похоронены где-то... не здесь.
– Где? На каком-нибудь волшебном супер-кладбище? – Джеймс подошел к ним и взглянул в лицо Пенелопы Пуффендуй. Его словно подбросило – на него как будто смотрела Лили. Пенелопа была значительно ниже и младше своих легендарных коллег, у нее было тонкое лицо, очаровательные ямочки на щеках и теплая улыбка. Густая копна локонов, стянутая по лбу ободком, падала на круглые плечи и полную юную грудь в глубоком вырезе платья. Основательницу окружал целый выводок упитанных барсуков. Они цеплялись за подол ее мантии и платья, сидели у нее на плечах и руках. Глядя на нее, Джеймс (хотя это, вероятнее всего, просто ему почудилось) вдруг услышал запах пирожков с яблоками, и у него подвело живот от голода. На плите Пенелопы значилось «Честность и Трудолюбие». Он чуть потряс головой, и наваждение Лили пропало.
– Если сам Мерлин не пожелал оставить свой лес, почему Основателям не найти покой рядом со своей школой? Я бы так и поступил, – он обвел полянку лучом своей палочки. В отличие от остального леса, она не выглядела такой уж мрачной и зловещей. Несмотря на октябрь, трава здесь была по-весеннему сочной и чистой, стволы деревьев казались светлее обычного, кое-где росли цветы и белые грибы. Примерно так всегда выглядел волшебный лес в постановках волшебного театра. Не хватало только косых лучей солнца и перебора средневековой лютни...
Ни с того ни с сего его вдруг охватило нехорошее предчувствие.
– Парни... мне кажется, мы не должны быть здесь, – Джеймс отступил от фигуры Гриффиндора.
– Почему? – они подошли к нему.
– А вы сами подумайте! Почему ловушка, в которую угодил Лунатик, была не на границе со школой, в самой чаще? И почему оборотни были в этой части леса и не пытались влезть на территорию? – Джеймс затряс головой. – Тут что-то нечисто. И охотники пришли отсюда. Готов побиться об заклад, они должны были охранять это место.
Ремус заскулил.
– Зачем? – спросил Бродяга.
– Понятия не имею, но нам лучше убраться и поскорее. Если они заметят здесь нас... или тебя, Лунатик, прикончат – и имени не спросят.
Ремус гавкнул.
– Так что давайте рвать отсюда когти, – он невольно оглянулся на статую Годрика. Интересно, согласился бы он с ним? Впрочем, не время думать об этой чепухе.
– Да, я согласен! – Бродяга специальным заклинанием пометил одной из деревьев. – Если что – вернемся сюда в другое время, а сейчас лучше всего...
Внезапно Ремус у них за спинами зарычал. Они оглянулись, и у Джеймса в который раз за эту ночь сердце ушло в пятки.
Из темноты со всех сторон на него таращились зеленые, желтые и белые огни.
Оборотни.

Они сбились в кучу, спина к спине, сжимая палочки так крепко, что побелели костяшки пальцев. Питера трясло, Ремус рычал и рыл лапами землю, а пришлые, дикие оборотни, переговариваясь между собой на одном им известном языке, медленно смыкали вокруг них круг. Напряжение росло с пугающей скоростью. Джеймс боялся упустить тот миг, когда один из монстров бросится на них, и все время вертел головой.
– Есть план? – азартно спросил Бродяга. Он жадно скалился, глядя на оборотней и, кажется не мог дождаться момента, когда на него наконец кто-нибудь набросится.
– Есть мантия.
Они переглянулись.
– Будем делать ставки? – поинтересовался Сириус. – Кто замочит меньше тварей (прости, Рем), покупает ящик шоколадных лягушек. Или кто проживет меньше остальных? Или кого покусают пер....
– Бродяга, заткнись! – Джеймс толкнул его локтем, и тут один из волков бросился в атаку. Джеймс стеганул его по глазам чарами Конъюнктивитус, скользнул под ним по земле, как в американском бейсболе, и отдал тварь на попечение Ремусу и Сириусу. На него тут же бросились остальные, но он нырнул под мантию-невидимку и, прежде чем волки успели растеряться, Сириус в собачьем облике и Ремус бросились на них.
Силы были неравны, но, к большому удивлению Джеймса, лишь малая толика стаи ответила на вызов, остальные были нацелены исключительно на могилы.
– Хвост, нет! – закричал Джеймс и слепо бросился наперерез одному из волков, когда тот заработал лапами прямо в сторону Питера. Они грохнулись на землю. Нос Джеймса нехорошо хрустнул, встретившись с почвой.
Он переоценил свои способности – удерживать оборотня было все равно, что удерживать работающую шестеренку – волк взвился у Джеймса в руках как ненормальный, и тот едва успел перекатиться в сторону, как тут же услышал клацанье челюстей.
Очки слетели с него и потерялись где-то в траве, мантия целиком осталась на волке.
В одно мгновение Джеймса испытал сильнейший шок – он лежал в темноте, беззащитный, ослепший, а рядом с ним находился невидимый волк!
Он попытался было вытащить палочку и вернуть себе хотя бы зрение, но тут волк выпутался из невидимого покрова, встряхнул головой и снова бросился на лежащего перед ним Джеймса. Тот слепо лягнул его в морду, метнулся назад и вдруг врезался спиной в один из саркофагов, да так, что из него чуть не вышибло дух.
Волк недовольно встряхнул головой, пьяно переступил с места на место и снова ринулся в атаку.
Машинально Джеймс спиной вперед влез на высокий саркофаг, царапая ладони. Волк, конечно же – за ним. Пинаясь и отчаянно суча ногами, Джеймс прополз по плите, ударился плечами о ноги Гриффиндора, и тут что-то звякнуло у него над головой. Он оглянулся.
Меч!
Не думая о том, как здесь оказалось оружие, Джеймс вскинул руку. Сталь взвизгнула, выскальзывая из каменных рук Гриффиндора. Не успев подумать как следует, Джеймс оглянулся, одновременно выставляя перед собой меч, и волк с жутким визгом налетел прямо на лезвие, насадившись по самый эфес и полностью закрыв собой Джеймса.
– Джеймс! – истошно заорал Бродяга, выпав из своего анимагического облика, и уже бросился было к нему, но тут на него бросились сразу двое оборотней, и Бродяга избежал верной смерти только благодаря Ремусу, который за шкирку стащил с него одного из волков.
– Джеймс, ты в порядке? – голос Хвоста донесся до него словно из-под воды. Когда опасность миновала, Питер выскочил из-за статуи Годрика Гриффиндора и бросился к другу.
– Порядок! – пропыхтел Джеймс. Скатившись с саркофага, теперь залитого кровью волка, он выдернул окровавленное лезвие из мехового мешка. Рычание других волков хлестнуло его по ушам. Питер тут же спрятался за него, Джеймс обернулся, взмахнув мечом, но оборотни вместо того, чтобы напасть на него, вдруг поджали уши, сжались и отступили назад с жалобным тоскливым писком.
– Что за черт? – Джеймс уставился на меч в своих руках. Чуть расплывающийся клинок казался ослепительно-белым в плотной темноте, он был достаточно легким, но больше в нем не было ничего особенного. Откуда он взялся, Джеймс не знал, но решил, что разберется потом, и потому с воинственным криком бросился прямо к Ремусу, которого повалил на землю крупный темный волк.

Ремус

Давно Ремус не видел такой лютости. Этот оборотень был безумным, совершенно очевидно! Он хотел крови, хотел убить Ремуса и готов был терпеть любую боль и любые раны – лишь бы только достичь цели – как механизм, лишенный инстинкта самосохранения, страха и сомнения. И – самое страшное – в маленьких круглых глазках зверя горело полное осознание происходящего.
Едва очухавшись после предыдущего столкновения, Ремус не успел встать, как снова почувствовал дрожь земли. Предчувствие сорвало его с места – как раз в тот момент, когда перед носом у него слюняво клацнули зубы врага. Очертя голову, Ремус бросился на него, каким-то чудом обездвижил, но волк вдруг ужом взвился под ним, опрокинул Ремуса как щенка, придавил собой и уже потянулся к глотке, как вдруг в темноте сверкнула ослепительная белая молния. Волк с визгом спрыгнул с него и с рычанием бросился в тень, а вслед за ним пронесся Джеймс, взмахивая неизвестно откуда взявшимся окровавленным мечом, при виде которого волки в страхе разбегались, взвизгивая и поскуливая, как простые дворовые собаки.
Ремус перевернулся и, прихрамывая, подбежал к Сириусу. Тот лежал на земле в облике собаки, часто-часто вздыхал. Сквозь сцепленные зубы клочками вырывалось рычание, из которого Ремус сделал вывод, что человеческая суть Сириуса сейчас грязно ругалась, и даже порадовался, что перед ним находилась другая. Он попытался подлезть под раненого и взвалить его на себя, Сириус рявкнул на него так, что он отскочил, после чего встал сам, правда, со второй попытки и качаясь так, словно вылакал миску огневиски. Бок у него мокро блестел в темноте.
– Ну-ка назад! – орал Джеймс, замахиваясь мечом всякий раз, когда кто-то из волков, столпившихся в тени, снова пытался к ним подобраться.
Ремус понимал, чего они боятся – у него самого шерсть на спине вставала дыбом, когда он слышал острый режущий запах мокрого серебра...
– Ну что... есть план? – спросил Сириус. Он снова обратился в человека и зажимал рукой бок. Между пальцев сочилось что-то черное. Услышав солоноватый запах, Ремус ощутил какой-то странный свербеж в горле – ему захотелось вонзить зубы в то, что источало этот волшебный нектар, и пить его, грызть и...
Он в ужасе тряхнул головой и почувствовал, как на совести вспухает ожог...
– Я думаю, думаю, – улыбнулся Джеймс, сжимая меч обеими руками и перебегая взглядом с одного волка на другого. Оборотни слегка расплывались перед глазами и казались одной сплошной бурой массой. – Где эти охотники, когда они так нужны? – он снова рассек густой душный полумрак мечом. – Я бы не отказался от маленького чуда...
И тут чудо произошло.
Во всяком случае, для Ремуса.
Он вдруг услышал самый прекрасный звук на свете.
Волчий вой.
Вылитый из самой луны, глубокий, далекий, всеобъемлющий звук заполнил его голову до краев, вытеснив оттуда человеческие глупости.
Это был он!
Он звал его!
Отец! Это был он! Его отец! Он помнил его голос, слышал его во снах, ждал его каждое полнолуние, и теперь он пришел за ним! Он вернулся! Спустя столько лет!
Лапы сами понесли его в лес.
– Лунатик, стоять! – Сириус и Джеймс повисли на нем, удерживая. – Даже не думай!
Он упирался и рвался прочь из их рук, в ужасе глядя, как стая убегает, быстро растворяясь в темноте. Браться и сестры! Они скользили по нему взглядами, звали его с собой, им было непонятно, почему он остается, почему не идет вместе с ними. И ему тоже было непонятно! Он рванулся изо всех сил, но человеческие руки вдруг пропали, а им на смену пришли клыки и опасные острые рога.
Вой прозвучал в последний раз и втянулся куда-то, исчез, растаял в спящем лесу.
Стая ушла, а он остался!
Это нечестно!
– Ремус, остынь! – громыхнуло прямо над ухом, и ноздри затопил горячий солоноватый запах. Сознание выдернуло из волчьей головы, Ремус провалился в никуда, словно случайно заснул на уроке, тут же вскинулся, но не успел проморгаться, как вдруг ни с того ни с сего ему двинули по морде.
Он мотнул головой и озадачено уставился на Бродягу, чье перекошенное от гнева лицо плавало перед ним в темноте. Оглянувшись, Ремус обнаружил себя на земле с куском черной кожи в зубах. Он в ужасе уставился на Сириуса и увидел, что у него пропала изрядная часть рукава.
Ткань выпала у него изо рта.
– Что, больше не хочется, а?! – закричал Блэк, снова бросаясь к нему, но Джеймс перехватил его.
– Остынь, Бродяга!
– Он пытался...
– Он не специально! – Джеймс оттолкнул его. Сириус тяжело дышал, волосы, слипшиеся от пота и крови, падали ему на глаза. – И кончай голосить, сюда сейчас все охотники сбегутся! – Джеймс повернулся к Ремусу. – Ты как, Лунатик?
Ремус мелко потряс головой, все еще в ужасе глядя на руку Сириуса.
Одно мгновение. Одно короткое мгновение, и он мог сломать жизнь лучшего друга. Или вообще оборвать ее...
Джеймс примирительно похлопал его по спине. В другой руке он все еще сжимал меч. На краткий миг Ремус испугался, что он сейчас замахнется и ударит его.
– Я думаю, пора заканчивать нашу небольшую прогулку, – Джеймс вытер кровоточащий нос рукавом. – Скоро начнет светать, пора возвращаться в Визжащую хижину. Выспимся и тогда вернемся в замок. Акцио, очки! – нацепив очки, он посмотрел на меч и чуть подбросил его, покрепче сжимая скользкий от волчьей крови эфес.
Не без трепета Ремус оглянулся на убитого оборотня – тот лежал у гробницы Гриффиндора, похожий на сброшенную основателем мантию.
– Утром я отнесу эту штуку Дамблдору. Пусть объясняет, что за херня творилась тут сегодня, и откуда здесь взялись эти четверо, – он еще раз вытер нос, из которого беспрестанно капала кровь, и посмотрел на гробницы. – Все согласны?

Сириус

Перед уходом Джеймс отколол одну штуку.
Оглянувшись перед уходом, Сириус увидел, что его друг стоял перед статуей Слизерина, широко расставив ноги и раскачиваясь взад-вперед.
Подойдя ближе, Сириус услышал легкомысленное насвистывание, которое, впрочем, не перекрывало и другой звук.
Сириус подошел ближе, вытянул шею, поднял брови и вернулся в исходное положение.
– Сохатый, – коротко позвал он. – Ты мочишься на гробницу Великого Основателя.
Свист на секунду прервался.
– Нет, старик. Я мочусь на гробницу Великого Засранца.
– Это меняет дело, – Сириус полез в карман.
– Ты долго будешь пялиться? Мне нужно уединение.
Сириус щелкнул магловской зажигалкой и закурил.
– Это все потому, что мы не поймали его мелких последователей? – он усмехнулся. – Слабая месть, Сохатый.
– Нет, – закончив дело, Джеймс привел себя в порядок и застегнул штаны. – Это не месть. Я просто дал ему понять все, что о нем думаю. Надеюсь, он меня услышал.
Пару мгновений они молчали.
– Ты тоже слышал эти крики.
Сириус кивнул.
– Думаешь, снова кто-то пострадал? Кто-то из учеников? – тихо спросил Сохатый.
Сириус пожал плечами.
– Есть только один способ узнать это, верно? Но перед этим нам надо выбраться отсюда. А без Хагрида мы точно вляпаемся в очередную ловушку Валери, – он оглянулся на Ремуса, который вместе с Питером поднимался по крутому спуску. – Еще одного удара Лунатик точно не выдержит.
– Да, небольшая помощь не помешает...
И едва он произнес это, как вдруг кое-что случилось.
Сначала они услышали тихий, тающий вздох. Казалось, что его издала сама ночь.
А потом вдруг ночь вспыхнула, озаренная редкой цепью светящихся голубых огоньков, тянущейся от одной из гробниц куда-то вглубь леса.
Сириус и Джеймс вытаращились друг на друга, а потом дружно оглянулись на статую Кандиды Когтевран.
Волшебница все так же смотрела в ночь.
– Я знал, что понравился ей, – весело заявил Сириус и отвесил волшебнице поклон: – Спасибо, миледи!

Стоило коснуться огонька Кандиды – как он мгновенно таял с каким-то пугающим и одновременном чарующим потусторонним вздохом. Джеймс забавлялся как ребенок – забегал вперед и пытался поймать один из них, но огоньки упрямо ускользали из его рук и таяли, только когда они проходили сквозь них все вместе. Удивительно, но пока они шли, цепляясь за ее путеводную нить, им не попалось ни одного охотника.
На границе с Запретным лесом мерцающая в темноте нить вдруг раздвоилась – одна ее часть вела вправо, в сторону Хогсмида, другая – прямо, в сторону замка.
Кандида явно пыталась подать им знак.
Следуя ему, Питер повел Ремуса в Визжащую Хижину, а они с Джеймсом послушно последовали за огнями, на всякий случай вытащив волшебные палочки.
– Я чувствую себя идиотом, – прошептал Сириус спустя сорок минут пути.
Нить вилась, закручиваясь, и вместо того, чтобы вывести их к замку, уводила их в лес...
– Мы доверились каким-то светлячкам, а вдруг это болотники? – он сердито махнул рукой, и очередной огонек растаял, испустив томный вздох. – И мы сейчас провалимся в трясину по самые...
– Ш-ш!
Джеймс вскинул руку.
Они замерли, и тут и Сириус услышал этот звук – хруст веток под чьими-то ногами.
И едва он услышал этот звук, нить Кандиды вдруг разом погасла. Воцарилась абсолютная тишина и темнота. Облизав губы, Сириус покрепче сжал палочку и оглянулся, жадно вглядываясь в темноту.
Пару мгновений ничего не происходило. Лес молчал, и было слышно только сопение Джеймса рядом.
А потом кустарник, который они держали на прицеле закачался, затрещал, из него вырвалась Мэри Макдональд собственной персоной.

Джеймс

– Мэри?!
В первую секунду Джеймс подумал, что рехнулся, и у него начались галлюцинации.
Ведь Мэри Макдональд не могла быть здесь! Она спала в башне Гриффиндора, он сам отправил ее туда перед тем, как они с парнями выбрались из общей комнаты, она в безопасности! Это не могла быть она...
И тем не менее, это была она. Из одежды на ней была только ночная сорочка до колен и школьный гриффиндорский халат. Ноги ее были изодраны, она потеряла тапочек, лицо блестело от пота и слез, на щеке чернела глубокая рана, а каштановая грива волос собрала в себя половину лесной паутины. Увидев их с Сириусом, Мэри, похоже, тоже решила, что чокнулась. Сначала она замерла как вкопанная – прямо как лань перед дулом охотника. А потом Мэри вся как-то странно обмякла, раскисла, расквасилась и чуть было не шлепнулась в грязь – если бы Джеймс не кинулся вперед и не подхватил ее под руки.
– Все, все уже хорошо, я здесь, – говорил он, крепко обнимая девушку. Мэри колотило как в лихорадке, она цеплялась за его куртку, рубашку, футболку так, словно пыталась забраться ему под одежду, и страшно рыдала, всхлипывая, глотая слезы и одновременно пытаясь сказать что-то.
Отчаявшись понять хоть что-нибудь, Джеймс сжал плечи девушки, силой отстранил ее от себя и заглянул ей в глаза.
– Мэри... Мэри, успокойся, ты не ранена?
Она замотала головой, глядя на него из-за плотной пелены слез.
Он взял ее лицо в ладони.
– Мэри, кто это сделал?! Это были слизеринцы? Кто? Нотт? Снейп?
Девушка закачала головой, глаза ее снова наполнились влагой, губы искривились.
– Я не помню... я ничего не зн-знаю... я б-была в б-башне... а потом... и они... а я здесь...так страшно...
Слова потонули в новых рыданиях.
Тяжело вздохнув, Джеймс снова привлек ее к себе и оглянулся на Сириуса. Тот смотрел на Мэри со смесью тревоги и жалости. Лицо у него было цвета свежего пергамента. Поймав взгляд Джеймса, он покачал головой.
Джеймс подавил очередной вздох и покрепче обнял бедную девушку.
– Ну все, Эм, не плачь... я тебя теперь не оставлю, обещаю.
В эту секунду он говорил это от всего сердца, но тут же почувствовал досаду из-за данного обещания.
Мэри ничего не заметила и только держалась за него, часто, рвано вздыхая.
– Ну все, посмотри на меня... – он поднял ее голову за подбородок и поцеловал дрожащие холодные губы. – Мы идем домой.

* * *

– Стало быть, вы не помните, кто напал на вас?
Они были в кабинете Дамблдора.
Мэри сидела в кресле перед директором. Она уже немного успокоилась и только шмыгала носом, но при теплом свете директорского камина все ее ссадины и веточки в волосах выглядели еще печальнее, чем при свете палочки в лесу. Хорошо хоть куртка Джеймса, в которую она зябко куталась, скрывала порванную ночную одежду.
Дамблдор сидел за своим столом в темно-синем халате и ночной шапочке. Рядом с ним стояла встревоженная бледная Макгонагалл в рабочей мантии. Под глазами у нее залегли тени – кажется, она совсем не спала этой ночью.
Феникс, сидящий на жердочке, тихонько пощелкивал клювом во сне, невысокое пламя в камине уютно потрескивало, заставляя кабинетный полумрак вздрагивать.
Спящие портреты изредка всхрапывали или покашливали, но Джеймс нет-нет, да видел на себе чей-нибудь внимательный взгляд.
Джеймс и Сириус стояли рядом с креслом Мэри и угрюмо переглядывались под зорким, горящим взглядом декана. Они и сами не поняли, как умудрились так легко попасться ей. Стоило на пять минут спрятать карту – и вот она уже ведет их по коридору, и мантия ее вздувается у нее за спиной как парус, а они втроем, грязные, изодранные и перепачканные в крови, идут за ней по пятам, а потом все вместе поднимаются по винтовой лестнице...
– Мисс Макдональд, вам не нужно бояться, – ласково молвил директор, не дождавшись от Мэри ответа. – Все уже позади. Вы – очень храбрая девушка, достойная своего факультета студентка...
Мальчики невольно переглянулись и одновременно подумали о некоем предмете, завернутом в мантию-невидимку, который в данный момент прятался у Джеймса под мантией.
– ... но теперь я прошу вас проявить еще немного мужества и рассказать нам все.
Мэри перестала всхлипывать, беспомощно посмотрела сначала на директора, потом – на Макгонагалл, а потом оглянулась на Джеймса. Он шагнул ближе, опустился на корточки у ее стула и дал ей крепко стиснуть руками свою ладонь. Пальцы у нее все еще были ледяные.
– Вы сможете говорить?
Она нерешительно кивнула.
– Как вы оказались в лесу?
– Я... я не помню, как это произошло, директор, – пролепетала она. – Я легла спать, а потом... я думала, что мне это снится, я... я... я слышала чей-то голос, он звучал у меня в голове, – рука Мэри мелко задрожала у ее взлохмаченной головы. – Он говорил мне идти за ним и... мне снилось, что я иду по солнечному цветущему лугу, и что мне так тепло... а потом что-то случилось. Я вдруг проснулась, но не у себя в комнате, я увидела людей... – ее голос зазвенел слезами, задрожал. Джеймс ободряюще пожал ее пальцы и накрыл их ладонью, – ... людей в масках. Это последнее, что я помню... я закричала, и тут все пропало, а когда я очнулась, побежала в замок... и... – тут ее глаза расширились, переполняясь слезами, – ... я увидела их. Я видела их, директор! Я видела оборотней! В нашем лесу! Я... я... я так испугалась... – снова все объяснения потонули в слезах.
Дамблдор переглянулся с Макгонагалл.
– Профессор, я думаю, с мисс Макдональд достаточно на сегодня испытаний... пожалуйста, отведите ее к мадам Помфри.
– А как же Поттер и Блэк? – резко спросила она, и на миг тревога и жалость, блуждающие по ее лицу, снова сменились решимостью покарать провинившихся.
Джеймс быстро взглянул в голубые глаза директора и опустил взгляд.
– Мы... еще немного побеседуем с ними.
Макгонагалл увела всхлипывающую Мэри.
Джеймс проводил девушку встревоженным взглядом – после того, как она прижималась к нему всю дорогу от леса до замка, ему теперь было не по себе от того, что она уходила без него, в одном тапочке...
Дверь захлопнулась.
Пару мучительно долгих мгновений Дамблдор смотрел на них поверх сцепленных в замок пальцев.
– Ну? – спросил он, и в этот же миг феникс снова защелкал клювом, проснувшись. – Как вы двое оказались в лесу, в полнолуние?
Они переглянулись.
– Помнится, всего три года назад вы, стоя на этом же самом месте, клялись мне, что больше этого не повторится?
Тихий старческий голос Дамблдора звучал едва ли громче огня в камине, но все равно было отчетливо слышно каждое слово.
Джеймс не мог заставить себя поднять голову и посмотреть на директора.
– Мало того, что вы нарушили клятву, данную своему директору, а также целую дюжину школьных правил, так еще и подвергли опасности свою жизнь и жизнь своих друзей. Я был очень удивлен, когда получил письмо от мистера Фробишера, убежденного в том, что он отвез Ремуса Люпина домой. Вы обманули меня, обманули своего декана, обманули школьную охрану, подвергли себя смертельной опасности, и все ради чего? Вы думаете, что поступили очень смело, укрыв Ремуса в замке в такую опасную для него ночь и утаив этот факт от преподавателей? Я полагал, что к седьмому курсу вы научитесь отличать смелость от безрассудства! Неужели я ошибался?
Повисла жуткая, давящая тишина.
– Вы исключите нас? – угрюмо спросил Сириус.
Дамблдор обратил на него взгляд.
– Вас, мистер Блэк, я просто не имею права исключить. И вы это прекрасно знаете!
Сириус опустил голову. Джеймс видел, как вздрагивали его ноздри.
– Значит, исключаете меня? – выпалил он.
– Боюсь, мистер Поттер, вы не оставили мне другого выхода, – грустно молвил Дамблдор. Джеймс почувствовал, как в теле поселилась странная невесомость. – В прошлый раз я предупреждал вас, чем может кончиться очередное происшествие, и вы пообещали, что это больше никогда не повторится.
У Джеймса загорелось лицо.
– Вы поступили очень храбро, когда спасли жизнь своим товарищам. Но кроме самоотверженности в делах, вам, мистер Поттер не мешало бы научиться самоотверженности и в словах. Если ученик Годрика Гриффиндора дает обещание, он обязан его сдержать. В противном случае он больше не его ученик. А вы нарушаете свои обещания с таким завидным постоянством, что я не вижу больше смысла брать их с вас.
Какое-то время в кабинете было слышно только потрескивание дров в камине.
– Ну и прекрасно, – Джеймс вытер нос. – Тогда я пойду? Мне ведь еще собирать чемоданы... – зрение вдруг помутнело. Он отвесил директору дурацкий поклон и пошел спиной к двери, избегая смотреть на Сириуса. Это было слишком тяжело. – Не буду вам тут мешать. Надеюсь, вам тут всем будет хорошо без меня, верно?! Школа вздохнет свободно без Джеймса Поттера! – крикнул он, раскинув руки. Глаза уже беспощадно пекло.
Не хватало еще разреветься, как девочка.
– Тысяча извинений, что помешал вам нормально жить, две тысячи извинений, что спас ваше кресло, сэр, надеюсь, вам там удобно сидится! – директора и директрисы на картинах возмущенно загомонили. Дамблдор не шелохнулся. Сириус и вовсе превратился в каменное изваяние. Джеймс дернул рукой, возвращая на место съехавший рукав. – И не волнуйтесь за меня, пожалуйста, так сильно! – улыбнулся он, изо всех сил стараясь обуздать дрожь в голосе. – Если вы думаете, что я попытаюсь покончить с собой – то не так уж сильно и я любил эту вонючую школу! – с этими словами Джеймс с силой швырнул об пол тонкий трехногий столик с колдоскопом и, под звон стекла и возмущенных голосов, метнулся к двери, как вдруг вспомнил кое-что и вернулся прямо к столу, протопав по осколкам. – Ах да, – он без стеснения выхватил из-за пазухи мантию, свернутую в рулон, и вытряхнул из нее меч прямо на директорский стол.
Богатая сталь жалобно звякнула, ударившись о дерево и заляпав бумаги кровью оборотня. Рубин на рукояти горячо полыхнул, поймав свет камина.
Директора и директрисы на портретах ахнули. Фоукс проснулся, хлопнул крыльями и хрипло каркнул.
Дамблдор сначала никак не отреагировал, только лицо его чуть побелело, потом его глаза расширились, и он медленно выпрямился, как будто невидимая сила притянула его к мечу.
– Как он попал к тебе? – спросил Дамблдор, поднимаясь из кресла во весь свой внушительный рост.
– Случайно! – рявкнул Джеймс, все еще слегка задыхаясь. – Как раз перед тем, как мы разделались со стаей оборотней на кладбище Основателей и спасли вашу школу.
– Оборотни были именно там? – спросил Дамблдор, опираясь ладонями на стол и перебегая взглядом с Джеймса на Сириуса.
– Да, – с вызовом ответил Джеймс.
– Сколько?
– Мы не считали. Не до того было!
Дамблдор вдруг стремительно оттолкнулся от стола, не дослушав Джеймса, обошел его и прошел к высоким, закрытым шторами окнам. Следом за ним по воздуху потянулся шлейф тончайших нитей света. Сириус толкнул Джеймса и вскинул руки, мол, ты что, тронулся?!
– Вы слышали все, профессор? – вдруг громко спросил Дамблдор и обернулся к картинам.
– Да, директор! – тут же отозвалась какая-то тучная женщина в богатой мантии.
– Доложите всем деканам! Защитная сеть в лесу взломана. Пусть найдут Грей!
Тут Джеймс и Сириус обменялись долгим взглядом и поняли, что с этой минуты они дружно забыли о некоем камне, который спровоцировал некий взрыв. Дамблдор тем временем подошел к окну, и оно распахнулось, едва он поднял руку. В этот же миг шлейф, тянущийся за ним, взметнулся, сгустился, скрутился и взмахнул полами, превратившись вдруг в ослепительного феникса.
– Они ушли на северо-восток, – сообщил Дамблдор птице. – Меч в безопасности. Сеть взломана. Передать всем мракоборцам.
Феникс хлопнул крыльями, погрузив на миг кабинет в дневной свет, а когда порхнул за окно, мрак стал еще плотнее. Пару секунд Дамблдор смотрел ему вслед, а потом резко захлопнул окно и повернулся к мальчикам.
– А теперь расскажите мне все... – глаза его обеспокоено сверкали. – С самого начала.

Директор снова сидел за своим столом, они с Сириусом расположились в креслах напротив. Меч лежал между ними на блестящей поверхности директорского стола, издавая таинственное сверкание всякий раз, когда на него падали капли света из камина.
Они поведали обо всем: о том, как нашли в библиотеке рецепт Волчьего противоядия, как Лили сварила его прямо в гостиной, как оно помогло Ремусу, и как весело они проводили время в лесу, пока Ремус не попался в капкан. Рассказали они и о том, как сражались с оборотнями, опустив наличие мантии-невидимки, клыков и рогов. Дамблдор слушал их молча и очень внимательно, но судя по тому, как сверкали голубые глаза, когда они с Сириусом принимались драматично перебивать друг друга и врать, не верил их выдумкам. Не утаили они и тот факт, что Основатели дважды дали о себе знать в эту ночь, но умолчали о том, как озверел Ремус, когда услышал волчий вой. К концу их рассказа среди портретов поднялся небольшой переполох – особой силы он достиг, когда Сириус упомянул о путеводных огнях Кандиды Когтевран.

– Я хочу попросить вас кое о чем, – сказал Дамблдор, когда они завершили свой рассказ. – О том, что произошло, никто не должен знать. Я не сомневаюсь, что уже к утру о случившемся с мисс Макдональд будет знать каждый ученик в школе, но та история, которую поведали мне вы, не должна выйти за пределы этого кабинета. Все слишком серьезно, может быть, намного серьезнее, чем вы думаете или предполагаете.
– Да, сэр. Мы обещаем, – серьезно сказал Сириус.
Дамблдор удовлетворенно кивнул и соединил кончики пальцев.
– Можно вопрос, сэр? – Джеймс сидел, откинувшись на спинку кресла. Его все еще слегка потрясывало после случившегося, и он никак не мог обуздать свой тон. – Почему волки оказались там? Зачем им клинок, что им делать с ним? Это же бессмысленно.
– Боюсь, что клинок нужен совсем не им, Джеймс. Та стая, с которой вы сегодня столкнулись – лишь горстка колонии Сивого. А Сивый, если вы следите за новостями, пользуется лояльностью Волан-де-Морта. Нетрудно понять, кто за всем этим стоит.
Они переглянулись.
– Зачем ему клинок? – спросил Сириус. – По-моему, он неплохо справляется и с одной палочкой. К тому же, это просто реликвия. Не в коллекцию же он его хотел добавить?
Дамблдор вскинул брови.
– Я... не исключаю такой возможности, Сириус.
– Вы серьезно?
– Побольше уважения, молодой человек!
Все дружно оглянулись и посмотрели на небольшую квадратную картину сбоку от стола, на которой мрачный худощавый волшебник с острым носом и кустистыми бровями поглаживал холеную бородку и неодобрительно смотрел на Сириуса сверху вниз.
– Вы говорите со своим директором! – каркнул он. – Извольте соблюдать субординацию!
– Здорово, дед. Тебя еще не пожрали термиты?
– Вы только послушайте! – взорвался Финеас. – У тебя совсем нет совести, мальчишка! Ты отдаешь себе отчет, с кем говоришь?
Сириус хмыкнул, отворачиваясь.
– Видимо, у современных детей нет никакого представления о чести! – казалось, еще вот-вот, и он вывалится из своей картины, нависая над Сириусом. – Ты забыл о том, кто ты, щенок?! Кто дал тебе право говорить со мной в таком тоне?! Сначала ты опозорил отчий дом, а теперь позоришь меня в моей же школе, в моем же кабинете...
– ... это мой кабинет, Финеас, – тихо поправил Дамблдор, взглянув на картину через очки.
– ... нарушаешь школьные правила и ведешь себя как какое-то грязнокровое отребье! Позорище нашей крови! Твоей бедной матушке следовало бы отдать тебя в приют! К грязнокровкам!
Тут Сириус вскочил, и если бы Джеймс не удержал его, Бродяга точно выкинул бы говорливую картину в окно.
– Прошу вас, Финеас! – вмешался Дамблдор, вскинув ладонь. – Я думаю, вы можете отложить ваш семейный спор на другое время. Сейчас Сириус под моей ответственностью, и я бы попросил вас держаться... в рамках.
Тяжело отдуваясь, Сириус упал обратно в кресло. Серые глаза метали молнии.
Финеас фыркнул, стремительно поднялся со своего нарисованного кресла и скрылся из глаз.
Очевидно, отправился на плошадь Гриммо – жаловаться.
– Сэр, вы сказали, что меч нужен Волан-де-Морту в коллекцию, – напомнил Джеймс, пытаясь вернуть разговор в прежнее русло. – Зачем?
– Да, именно так... – директор почесал кустистую бровь. – Но пока что я не могу раскрыть вам все значение происходящего. Не потому, что вы недостаточно взрослые, или потому что я не доверяю вам... дело в том, что я сам пока что ни в чем не уверен, и все мои выводы – не более чем предположения. Все они далеки от истины, но одного могу сказать точно, – все трое невольно посмотрели на запятнанное лезвие, лежащее между ними. – Меч не случайно явился именно тебе, Джеймс – директор посмотрел ему прямо в глаза. – И не случайно снова вернулся в эту школу. Я уверен, что он еще сыграет свою роль в этой войне. Хотелось бы верить, что на нашей стороне. Но, в любом случае, будет лучше, если никто не узнает о том, что клинок снова здесь. Поэтому я и прошу вас сохранить все случившееся в тайне. И еще, я попросил бы вас... – сморщенное веко директора чуть дрогнуло, – ... постараться вернуться в спальню незамеченными. В ночь полнолуния правила в школе... ужесточились, и если вас поймают на территории мракоборцы... вопрос о вашем исключении и дальнейшей судьбе за пределами школы будет не в моей компетенции.
– Мне тоже вернуться в спальню? – угрюмо спросил Джеймс и добавил: – Сэр?
Дамблдор выдержал небольшую паузу.
– Да. А утром обязательно загляните в больничное крыло. Вы оба.
Джеймс расцвел.
Дамблдор чуть улыбнулся и махнул рукой, давая им понять, что пора уходить.
У выхода Сириус хлопнул Джеймса по плечу, но он только покачал головой: все еще не верилось, что все обошлось.
Сириус вышел из кабинета первым, а Джеймс на пороге обернулся:
– Последний вопрос, сэр: откуда все-таки взялись путеводные огни? Основатели действительно услышали нас?
Дамблдор загадочно усмехнулся.
– В Хогвартсе тот, кто просит помощи – всегда получает ее, Джеймс.
Джеймс улыбнулся, Дамблдор махнул ему на прощание, но перед тем, как закрыть дверь, он услышал:
– Вы серьезно, Дамблдор? Не думаете же вы оставить в школе мальчишку, который разграбил уникальный исторический памятник, нарушил весь свод школьных правил и чуть не подверг гибели собственных друзей?
– О да, именно так, думаю, – как ни в чем не бывало подтвердил Дамблдор. – В конце концов, я сам начинал свою карьеру именно так.