Несколько дней после ссоры с Ремусом в лесу Мэри не выходила из комнаты. Точнее, она попыталась, но выдержала ровно десять минут перемены. Едва только увидев Ремуса, она вспомнила, как он тискался со взрослой учительницей, и опрометью бросилась прочь от класса.
Следующие два дня Мэри сидела на кровати, задернув полог, и ревела. Лили и Алиса несколько раз пытались её разговорить, вытащить на уроки, но Мэри отказывалась выходить и просила, чтобы её оставили в покое.
Пока она плакала — костерила себя на чем свет стоит за то, что призналась Ремусу в любви. А когда успокаивалась, снова вспоминала сцену на поляне у загона, и её буквально начинало тошнить. Мерлин, да как это вообще возможно? Ремус и эта старуха! Это же так… так…
Потом она опять начинала рыдать, думала о том, что своими руками разрушила дружбу с ним, и что теперь он будет считать её легкомысленной дурой, или шлюхой, потому что она совсем недавно жаловалась ему на Дирка. А ведь она и с Дирком начала гулять только потому, что понимала — Ремус, такой честный, благородный и правильный никогда не станет встречаться с бывшей подружкой Джеймса Поттера, у них же братство и прочая ерунда. А он, оказывается, не настолько честный и благородный, раз не придумал ничего лучше, чем закрутить роман с школьной учительницей!
В перерывах между рыданиями Мэри забывалась тревожным сном, или пыталась съесть что-нибудь, но аппетита не было. В конце концов она откопала в тумбочке пузырек с Умиротворяющим бальзамом, который дал ей доктор Джекилл, и выпила весь, целиком. Бальзам помог. Мэри проспала целые сутки, а когда проснулась, почувствовала первым делом не угрызения совести, а жуткий голод. Да и спальня уже надоела. Захотелось выйти к людям.
Малышня к этому времени уже разошлась по спальням, а старшие, наоборот, только-только сползались к огню и креслам, ведь за пару часов до отбоя в гостиной всегда начиналось самое интересное. Сегодня же в гостиной было сравнительно тихо, так как большинство старшеклассников сидело за книжками и в голос кляло наступающие экзамены.
Мэри схватила из коробки на столике большой пончик с ежевикой, плюхнулась в ближайшее кресло и обхватила руками подушку. Ремус сидел в компании друзей в дальнем углу. Они что-то обсуждали, сдвинув головы, кажется, даже, спорили. На Мэри он не взглянул, наверное, не заметил, что она спустилась в гостиную. Зато Мэри не сводила с него глаз добрую четверть часа, и пока наблюдала за ним, жадно кусая пончик, поразилась тому, какая странная перемена произошла с Люпином за те несколько дней, что они не виделись! Бледность, не то серая, не то желтая, чудовищные мешки под глазами, нездоровый, горящий взгляд. Он казался нервным и дерганным, тряс ногой, потирал руки. Сначала Мэри подумала, что он заболел, но потом вдруг осознание снизошло на неё, точнее, обрушилось, как гром среди ясного неба, или дело было, и Мэри прошиб холодный пот. В свое время она удивительно легко свыклась с новостью о том, что Люпин — оборотень, но вот то, что он — действительно оборотень и может буквально им стать, хоть бы и в следующую секунду, испугала её до чертиков.
Она так и сидела, как приклеенная, глядя на Люпина во все глаза, пока Мародеры вдруг не повставали со своих мест и не забросили на плечи сумки. Мэри занервничала. Время близилось к ночи, а эти явно собирались куда-то сбежать. Не в лес ли? В прошлый раз они наткнулись на неё именно там! Мэри машинально оглянулась на Эванс. Она развлекалась со своим зельедельским набором. И когда Мародеры поднялись, Лили тоже вскинула голову, а потом быстро закупорила какую-то дымящуюся склянку, подошла к мальчикам и сунула эту склянку Ремусу в руку.
Словно оглушенная заклинанием, Мэри сидела и беспомощно смотрела, как Мародеры вылезают через портретный проем, как Лили поднимается на цыпочки, чтобы поцеловать Поттера в губы. Еще пару месяцев назад Мэри, пожалуй, болезненно бы на это отреагировала, но сейчас её внимание было приковано к нетвердой походке Ремуса. После того как за ним закрылся портрет, она еще просидела с полминуты на месте, слушая тяжелые и быстрые удары сердца, а затем вскочила на ноги и выбежала следом за ними.
К счастью, до отбоя в школьных коридорах сновало много людей, и затеряться ничего не стоило. Прячась за чужими спинами, Мэри шла за мародерами и нервно кусала губы. Мальчики вышли на лестницу, спустились на пару этажей ниже и пропали из виду. Мэри растерялась, и даже слегка запаниковала. Она метнулась сначала в один коридор, потом в другой, но мародеров нигде не было. Завернув за угол пятого этажа, она наткнулась на двух мелких француженок. Вид у них был такой же заговорщический, как у Мэри, вот только они ни за кем не шпионили, а шептались о чем-то с главной школьной хиппи, Венди Баттон. Предметом их перешептываний был пузырек какого-то зелья. Увидев Мэри, все трое перепугались так, словно Мэри была профессором Макгонагалл. Мэри вспомнила, что Венди Баттон втайне от преподавателей готовит противозчаточные и любовные напитки, так что сделала вид что ничего не заметила, извинилась и повернула в другую сторону, как вдруг услышала за очередным поворотом знакомый голос:
— Никого. Давай, Хвост.
Мэри застыла, как вкопанная, а потом на цыпочках подобралась ближе и осторожно заглянула за угол. В этот момент Питер как раз доставал палочку. А то, что произошло с ним в следующий миг заставило Мэри подскочить на месте, и в ужасе закрыть ладонью рот.
У неё на глазах Питер Петтигрю вдруг исчез, испарился в буквальном смысле слова, так что его опустевшая одежда упала на пол.
Мэри опустила дрожащую руку, а Блэк цокнул языком. Он стоял, засунув руки в карманы брюк, и смотрел на кучу одежды на полу с таким видом, словно это была куча мусора.
— Твою мать, Хвост, когда ты уже научишься трансфигурировать свои тряпки? — протянул Джеймс, а затем наклонился и извлек из одежды на полу толстую серую крысу. У Мэри, которая всю жизнь боялась всяких мелких грызунов, при виде этого явления, чуть не вырвался вопль ужаса, но Поттер же как ни в чем ни бывало посадил крысу себе на плечо. А потом вдруг оглянулся, так что Мэри едва успела спрятаться.
— Сохатый, давай быстрее, до Ивы еще идти черт знает сколько, а я уже не могу, — услышала она вдруг голос Ремуса, и сердце её сжалось, столько в нем было боли. Мэри снова высунула нос из укрытия. Ремус стоял, опираясь на каменную колонну с огненной чашей, весь серый и потный, тяжело дышал. Казалось, еще немного, и его стошнит. После его слов Поттер достал из рюкзака какую-то черную, прозрачную мантию, и, не успела Мэри опомниться от первого шока, как в следующую секунду трое её одноклассников и крыса закутались в эту мантию и просто… исчезли.
Если бы не звук шагов, который раздался в пустом коридоре после их исчезновения, Мэри, пожалуй, так и осталась бы стоять в своем укрытии, пытаясь осознать увиденное. Но звук их шагов заставил её решиться на отчаянный шаг.
Судорожно вытащив палочку, Мэри с третьей попытки накинула на себя дезиллюминационные чары и пошла следом. А говорят, что самому их создать невозможно. Глупости все это. Тем, кто так говорит, просто не хватает мужества как следует треснуть себя по голове волшебной палочкой. А Мэри сейчас была способна на все.
Она сама не понимала, зачем занимается таким неприглядным делом. Какое-то смутное чувство не давало ей бросить все это, повернуть назад и подняться в башню Гриффиндора. И дело было не только в шоке, или обычном любопытстве, которое просыпается, когда видишь, как твои одноклассники затевают что-то незаконное. С некоторых пор все её надежды статью частью жизни Ремуса Люпина лежали в руинах. Воспоминание о том, как он обнимает и целует их учительницу, не давало ей спать по ночам. Эта старая гарпия целует его, трогает, он любит её, а она, Мэри, никогда его больше не поцелует, он никогда не обнимет её так, как обнимал Валери Грей, они никогда не станут близки. Его мир захлопнулся перед ней, как втянутая сквозняком дверь. И теперь ей страшно хотелось урвать от этого мира кусочек, хоть какой-нибудь, неважно, какой. Поучаствовать в его жизни, увидеть что-то важное. Она чувствовала себя чокнутой фанаткой, которая пытается пролезть в гримерную Мирона Вогтейла.
Слежка вывела Мэри на улицу. Уже совсем стемнело, вечер через соломинку выпил всю дневную жару, и Мэри очень быстро замерзла, но не сдавалась и быстро шла к Иве, преследуя невидимых Мародеров. Как это было все-таки странно — знать, что они где-то здесь, хотя их не видно, и не слышно.
К счастью, возле дремлющей Ивы они все-таки показались. Шорох, раздавшийся где-то впереди, заставил Мэри остановиться, и, хотя, в такой темноте, да еще и защищенную чарами, они бы никогда её не увидели, она нырнула в ближайшие кусты.
— Всё, Бродяга, дальше вы сами, — сказал Джеймс, размашисто скидывая мантию. Оказывается, они с Сириусом теперь удерживали Люпина почти на весу. Мэри прижала руку к груди, чтобы унять бешено бьющееся сердце. Ремус, Ремус, Ремус!
— Идите к Дирборну, а я посторожу Лунатика, и мы за вами следом, — с этими словами он опустил что-то в траву, а через пару секунд шевелящиеся ветки Ивы застыли.
Вот это да.
Мэри подступила ближе, и дурацкая ветка хрустнула у неё под ногами
Блэк резко оглянулся, но, конечно же, никого не увидел.
— Не затягивайте, — напряженно сказал он. Они с Поттером похлопали друг друга по плечу, словно прощаясь, а потом Блэк шагнул в сторону и, вдруг исчез в сгущающихся сумерках, а вместо него что-то большое и четвероногое побежало в сторону леса.
Мерлинова борода, они, что, все анимаги?!
Не может быть.
Не может быть!
Поттер тем временем зачем-то втащил Люпина под Иву, а затем они скрылись из глаз. Мэри оставила свое укрытие и побежала следом.

Тоннель, открывшийся под Гремучей Ивой привел её в какой-то дом. Стоны Ремуса, которые она слышала еще в тоннеле, теперь доносились до неё откуда-то сверху. Обмирая от ужаса и постоянно оглядываясь, Мэри поднялась по хлипкой деревянной лесенке и уперлась в приоткрытую дверь. Теперь мученические стоны звучали громче, но к ним присоединилось еще и лязганье железа.
Ни живая, ни мертвая от страха, Мэри взглянула в щелку. Дверь была закрыта, но трещины в ней были такие, словно её пытались пробить тараном. И то, что она увидела в этой трещине, шокировало её настолько, что она потеряла способность двигаться.
Ремус лежал на пыльном полу. Одежды на нем не было, и его кожа блестела от пота и грязи, а еще казалась синей в лунном свете. Он корчился и бился, пытаясь вырвать из стены крепкие цепи, тянущиеся к кандалам на его руках. Рычал, стонал, мотал головой с мокрыми волосами, выгибался, словно был одержим демоном и пытался себя расцарапать, но это было невозможно, потому что на руках у него были две накрепко примотанные колдоскочтем перчатки из драконьей кожи.
Поттер сидел спиной к двери, и, каждый раз, когда Люпин пытался зубами сорвать перчатку, или покусать собственные руки, заклинанием щелкал его по лицу.
Мэри захотелось уйти, убежать отсюда в первые же секунды, но она не могла пошевелиться и с ужасом и жадностью следила за происходящим через щель. Лучше бы ей было уйти. Прежде, чем она увидела самое страшное. Ремус вдруг перестал биться и навзничь упал на спину. Пару секунд царила звенящая тишина и Мэри решила, что все закончилось, как вдруг Люпин закричал, закричал так дико, что Макдональд подпрыгнула и сама вскрикнула, но её все равно никто не услышал. Тем более, что за считанные мгновения его вопль с каким-то смутным облегчением вылился в нечеловеческий, животно-утробный вой. Мэри закрыла рот, глядя, как тело Ремуса Люпина выгибается дугой, так что пола касались только его затылок и ступни, как его руки и ноги с хрустом меняют форму и обрастают густым мехом, а лицо, её любимое, самое дорогое на свете лицо вытягивается в отвратительную, уродливую волчью морду. Острые меховые уши, дико вытаращенные глаза и слюнявые клыки.
Мэри неосознанно покачала головой, отступая от двери и даже не замечая, как по ладони, закрывавшей рот, бегут слезы. Ей не хотелось этого видеть, не хотелось помнить, хотелось забыть-забыть-забыть! Хотелось убежать сию же секунду, но она все никак не могла заставить себя отвернуться. И словно почувствовав её взгляд, новорожденный волк оглянулся и жуткие зеленые глаза уставились прямо на Мэри.

Мэри не помнила, как сбежала по лестнице, как заклинанием выбила доски, закрывающие дверь, как вырвалась на пустынный лесистый овраг. Паника парализовала её и гнала прочь от этого страшного дома. Мэри бежала так, словно невидимый погонщик с жуткими зелеными глазами хлестал кнутом у неё над головой.
Она была так напугана, что почему-то побежала не к изгороди с табличкой, ограждавшей Визжащую хижину от деревни, а в сторону деревьев. И опомнилась, только когда поняла, что деревьев больше, чем должно быть. Мэри остановилась и огляделась, все еще сотрясаясь с головы до ног, и снова и снова вытирая нос. Постояв немного, она направилась обратно, но тут вдруг поняла, что не помнит точно, откуда пришла. Вокруг были одни только деревья и мрак, ни намека на выход.
Мэри без особого толка прошла еще немного и снова остановилась. Постояла немного, обернулась вокруг собственной оси, оглядывая одинаковые бесконечные деревья, а потом запустила пальцы в волосы и уселась на корточки.

В таких ситуациях время меняет ход и кажется, что прошло несколько дней, когда на самом деле не прошло и часа. Мэри потерялась в лесу, потерялась во времени и в собственном страхе. Жуткая волчья морда преследовала её в темноте, и бедная девушка бежала от неё, в панике металась среди деревьев, как одно из тех жутких существ, которые жили тут же, и, кажется, следили за ней отовсюду сотней жадных глаз. И от этого не было спасения. Было страшно. Было холодно. Крепко сжимая на груди края ветровки одной рукой, а в другой сжимая палочку, Мэри бежала сквозь чащу, посекундно оглядываясь и пугаясь хруста веток под собственными ногами. Время от времени ночь оглашал разноголосый волчий вой в разных концах леса, и Мэри задыхалась от ужаса, чувствуя, как снова проваливается в свой старый кошмар — ту ночь, когда она чудом выбралась живой из леса, кишащего оборотнями.
И когда она уже совсем отчаялась и потеряла надежду хоть когда-нибудь выбраться из этого проклятого леса, случилось чудо — она увидела впереди человека. Он стоял, упираясь ладонью в дерево, тяжело дышал, как после долгого бега, и трясущейся рукой пытался развязать мантию.
— Мерлин… — у Мэри даже ноги подогнулись, когда она поняла, кто это. Она засмеялась и побежала вперед, пронзительно выкрикнув: — Профессор Джекилл! Профессор, это вы, слава богу, а я…
Профессор вскинул голову.
Мэри замерла. Глаза её расширились, она поднесла обе ладони ко рту, потом чуть опустила их, потом снова поднесла ко рту, неосознанно отступая назад и в ужасе глядя на человека впереди, а потом отчаянно завизжала и бросилась наутек.
Как и в ту страшную ночь, она бежала без оглядки, не понимая, куда бежит, к выходу, или в западню.
Она бежала, и даже собственное тяжелое дыхание и истерические всхлипы не могли заглушить рычание за спиной.
Топот лап вызывал странную слабость в коленках.
Как же слаб человек.
Оглянувшись в очередной раз, Мэри упустила что-то очень важное. Чаща, сквозь которую она рвалась, внезапно закончилась кряжистым берегом, за которым лежало озеро. Последнее, что Мэри услышала — собственный испуганный вздох, когда земля у неё под ногами вдруг оборвалась крутым обрывом над водой…

Охотники сидели у костров неподалеку от хижины Хагрида и проводили последние приготовления к охоте. Питер нервно озирался, Сириус чувствовал себя вполне уверенно. Ночь была холодной и темной, лес казался синим в свете полной луны, а окрестные холмы — серыми из-за ползущего по ним тумана.
— Ну и каков у вас план? — спросил Сириус, сидя у костра вместе с Питером и несколькими охотниками. Ночь была тихой, где-то вдалеке ухали совы, в кронах шумел ветер. Судя по времени, Ремус уже должен был покончить с превращением в волка. — Я надеюсь, план-то у вас есть?
— План есть. Держите, — Дирборн встал и бросил Сириусу и Питеру мантии охотника, способные менять цвет и структуру под стать окружающей среде. А еще — парочку охотничьих ножей в кожаных футлярах.
— И зачем нужен этот маскарад? — хмыкнул Сириус, затягиваясь. — Я думаю, что безопаснее всего просто оставаться в теле животного.
— Безопаснее всего иметь под рукой немного серебра и не спорить с тем, кто умнее и опытнее тебя! — гаркнул какой-то старый хрыч, проковыляв у Сириуса за спиной.
— Спасибо, Браун, — Дирборн взял у старого охотника отремонтированный арбалет и пощелкал замком. — Знаешь, Блэк, бывают ситуации, когда анимагическая форма не спасает. Тогда нужно оружие, — он поднял арбалет, прицелился и удовлетворенно крякнул.
Сириус сунул сигарету в рот и неторопливо вытащил из футляра нож.
— И что, этим можно убить оборотня? — с сомнением спросил он, разглядывая блики огня на лезвии. Питер, которому было жутко не по себе, зачем-то сделал тоже самое.
— А мы не убиваем оборотней, парень, — сказал какой-то одноглазый охотник, который сидел справа от Сириуса и тоже курил, но сигареты у него были дешевые и вонючие.
— Разве это не ваша работа?
— Наша работа — охранять болтунов вроде тебя, пока они дрочат в своих теплых постельках в замке! — прокаркал одноглазый. Охотники, сидящие рядом, заржали. — Наша работа… хех, здесь мы оборотней не убиваем, если тебе так понятнее. Ваш директор запретил нам убийства на территории школы.
Сириус и Питер коротко переглянулись.
— Конечно, у нас случались осечки, — охотник пожевал губами, разглядывая свою кривую сигарету. — Но если уж выбирать между собственной шкурой и волчьей, то я предпочту собственную. А старик убийства не поощряет, вот нам и приходится изголяться. Наверное, все дело в вашем дружке-оборотне! — охотник переглянулся с напарником. Он точил нож, был не в меру огромен, мрачен и бородат. Карадок сказал, что он превращается в бобра, но ржать над этим нельзя. — Боится, что мы случайно и его серебром нашпигуем. Вот и приходится танцевать с идиотскими капканами и ловушками.
— Идиотскими, стало быть? — охотники нервно оглянулись, услышав резкий женский голос. Валери Грей налетела на них беззвучно, как коршун, вынырнув откуда-то из темноты и сцапав одноглазого и бобра за плечи.
— Вот как? В таком случае, мистер Найверт, вы прямо сейчас возьмете своего напарника и пройдете вдоль всей линии разграничения, проверите, в каком состоянии находится капканы. А потом доложите мне. И упаси вас Мерлин найти хотя бы один неисправный. Мистер Найверт, — она улыбнулась так, что Сириус отчего-то вспомнил свою маму.
— Есть, мэм, — проворчал охотник и тяжело встал.
Валери проводила их взглядом, а потом, не меняя позы, хлопнула Питера по плечу какой-то огромной толстой тетрадью в кожаной обложке.
— Петтигрю, — Хвост подскочил и оглянулся с таким видом, словно ждал, что сейчас ему объявят, что старый план дерьмо, а в новой версии Питера Петтигрю привязывают к дереву в качестве наживки. — Возьми это. Это охотничий журнал. Я так понимаю, ты превращаешься в… — она прищурилась.
— В крысу, — Хвост так красноречиво присвистнул в конце, что можно было подумать, будто на деле он превращается в морскую свинку.
— В крысу, — повторила Валери, проедая его своим жутким взглядом. У дамочки явно были не все дома, Сириус давно это заметил. — Значит, в бою толку от тебя никакого?
Питер кивнул, но как-то неуверенно и вопросительно.
— Но, надеюсь, писать ты умеешь? — вежливо поинтересовалась она. Сириус отвернулся, докуривая, и подумал, что такую стерву даже сам Годрик не отважился бы трахнуть. — Сюда будешь записывать все, что происходит этой ночью. И еще вот это, — она сунула ему какую-то сумку. — Аптечка. Надеюсь, понятно, зачем.
— Буду как военный журналист? — попытался пошутить Хвост.
Валери посмотрела на него и улыбнулась так, словно у неё вдруг заболели зубы.
— Постарайся не забрызгать журнал кровью, — нежно сказала она и повернулась к Сириусу. — Где Люпин?
— Скоро превратится, — проговорил Сириус, не глядя на учительницу, беззастенчиво и с удовольствием затягиваясь. — Уже почти полночь и…
— Я не спрашивала, который час, Блэк, я спросила, где ваш друг? — оборвала его Грей.
Сириус помолчал пару секунд, а потом ответил, предельно вежливо:
— В Визжащей хижине. Это дом на краю…
— Ради Мерлина, Хопкинс! — вдруг гаркнула Валери и Сириус невольно дернулся. — Оставь в покое эти сети, если они порвались один раз, порвутся и другой! — она надела колчан со стрелами, схватила какой-то рюкзак и огляделась. — Дирборн!
— Мэ-эм? — отозвался Дирборн. Он сидел на бревне у неё за спиной и застегивал на левой руке набор серебряных спиц длиной в фут.
Валери коротко оглянулась и взглянула на восходящую луну, подтягивая ремень на колчане.
— Духи сегодня твои. И лес тоже. Принимай командование, я вам сегодня не помощник, расставлять капканы вы можете и сами. Лучше всего идите на запад, подальше от озера. Там разлились болота, оборотни в любом случае не пройдут. Мои люди пойдут к капканам, будут приветствовать гостей прямо на выходе. А я… — она втянула носом воздух. — … я пойду за колонией.
— Опять?
— Есть предложения получше? — Валери коротко огляделась и слегка развела руки в стороны. — Любого другого Сивый уничтожит на месте. Ходят слухи, что он принял Луку в колонию, а значит, и его банды. Если так, то колония должна была увеличиться, как минимум, до сотни человек. Если они ударят все вместе, наша линия обороны не выстоит, а замок и подавно. Придется принять крайние меры, — она оглянулась на деревья и зябко обхватила себя руками. По её телу пробежала едва заметная дрожь, хотя было не очень-то холодно.
— Что? Я думал, ты пошутила! Будешь договариваться с этими мулами? — возмутился Карадок. — Предложишь им сотрудничать? Работать в команде? Грей, да они никогда не пойдут на сделку с охотниками. Скорее нашпигуют нас нашими же стрелами. Они же не…
— Так надо, Дирборн! — отрезала Валери, сердито оглядываясь на Дирборна. — Тебя они, возможно, и не примут, а со мной будут говорить. И ты не спорь со мной. Не сегодня.
Повисла пауза. Дирборн смотрел на неё, словно со дна глубочайшего колодца. Валери была непреклонна.
— Ладно, — коротко сказал он, вздохнул и оглядел лагерь. — Только не задерживайся надолго, у нас полно работы.
— Мне можешь не рассказывать.
Они уже попрощались и Валери собралась уйти, как вдруг Дирборн снова её окликнул:
— Грей, а где Джекилл? Мне бы с ним переговорить.
— Он нездоров, поговорите утром, — тихо ответила она.
— Валери…
— Он нездоров! — громко сказала Валери и врывала локоть и лапы Дирборна.
— Опять нездоров? — ровно спросил Карадок после небольшой паузы.
Валери сузила глаза, подступая ближе.
— Если есть что сказать, говори, Дирборн, — прошептала она. — В чем ты обвиняешь его? М? — она уставилась на него своими огромными, страшными глазами. — Может быть в том, что он спас твою шкуру, когда тебя заразил Нунду? Или в том, что вернул тебе руку после стычки с великанами?
— После стольких лет дружбы такие подозрения — это преступление, Валери, — все тем же тоном сказал он, не отводя взгляд. — Как и секреты.
— Нет никаких секретов, — сказала она. — Можешь сам пойти в замок и в этом убедиться, если больше нечем заняться! — с этими словами она обошла Дирборна и зашагала к лесу, лавируя между кострами. Охотники нервно расступались перед ней, некоторые оглядывались вслед, но потом снова возвращались к своим делам.

— Это правда? — негромко спросил Сириус, когда Дирборн вернулся к их костру. — Сивый собрал армию?
— А что? — Дирборн насмешливо глянул на Сириуса. — Страшно?
— Сотня гребаных оборотней, старик! — Сириус хмыкнул, закуривая вторую сигарету подряд. — Конечно мне, блядь, страшно.
— И правильно, — негромко сказал Дирборн, оглядывая исполосованные когтями, или морщинами лица охотников. — Не боятся только идиоты.
— И что, много ты их положил? — по тону Блэка трудно было понять, уважение звучит в его голосе, или жесткое неодобрение. — Оборотней, я имею в виду? Много положил? Больше, чем мадам с яйцами? — он кивнул в ту сторону, куда ушла Валери.
Дирборн воткнул арбалет в землю и облокотился на него, постукивая по ложу ногтями.
— Блэк, люди не идут в охотники от хорошей жизни, или если у них есть выбор заняться чем-то получше. Большинство из нас банально хочет мести, но в итоге остается навсегда, потому что больше ничего не умеет делать, — он сунул в рот травинку. — И потому что нас, как правило, больше никто не ждет там, где раньше был дом и семья. Это замкнутый круг, Блэк. Сначала оборотень отбирает семью у тебя. Потом — ты у него. И так до бесконечности.
— Так было с тобой?
Дирборн помолчал, глядя в костер, а потом тяжело вздохнул.
— Я ищу свою дочь. Сивый покусал её прошлым летом.
Сириус выпрямился.
— Я искал её очень долго. А когда нашел этой зимой, она оставила мне это, — он указал на шрам на своем лице. — И дала понять, что теперь у неё новый дом. И новый отец. Четырнадцать лет не смогли перевесить полгода в колонии этого ублюдка.
Повисла пауза.
— Сочувствую, — сказал Сириус, пытаясь припомнить среди студенток кого-нибудь по фамилии Дирборн.
— Да, это жестоко, — поддакнул Питер, которому тоже хотелось, чтобы Дирборн, этот крутой охотник, говорил с ним на равных, как с Сириусом. Ну или хотя бы обратил на него внимание.
— Сивый думает, что, если он окружит себя детьми охотников и закроется ими, как щитом, охотники его не тронут, — Дирборн коротко покивал, на челюсти у него вздулись желваки. — Ничего, когда я верну Сью, позволю ей самой спустить с него шкуру.
Теперь они молчали довольно долго. Сириус не знал, что сказать. Но, наверное, Дирборн и сам понимал, что Сьюзан никогда не вернется.
Он вдруг поднял голову и глубоко, с удовольствием, вздохнул.
— Хорошая сегодня ночь! — проговорил охотник, оглядывая ночное небо и окрестности замка. — Вообще, хорошо здесь у вас, — он поднялся с бревна и усмехнулся, глядя на помрачневших мальчишек.
— Ну что расселись? Поднимайтесь. Нас ждет работа, — с этими словами он окинул лагерь последним цепким взглядом и первым пошел в сторону леса.
Сириус удивленно оглянулся на него, и в этот момент в небо над верхушками деревьев вдруг ударил залп заклинания и чернило ночи окрасилось красным. В лагере поднялся шум, охотники повскакивали со своих мест, задирая головы и оборачиваясь. Некоторые уже хватали оружие.
Искры сигнального заклятия медленно опадали в воздухе.
Первые оборотни вошли в лес.

Ремус метался по лесу, как сумасшедшая ищейка. Нырял в кустарник, вспахивал носом землю и песок, пытаясь отыскать остывшие следы, то и дело вскидывал голову и прислушивался, а потом снова бросался на поиски.
Мэри видела его.
Она увидела, как он превращается, и теперь плутает где-то в лесу, полном оборотней! Её след, такой ощутимый и яркий в Хижине, таял, терялся с каждым новым порывом ветра, и Ремус уже почти отчаялся её найти, хотя и не сдавался. Он был так напуган её появлением и побегом, что совсем забыл о том, зачем они вообще явились сегодня ночью в лес. И опомнился только тогда, когда на него из темноты наскочил гигантский олень и чуть не протаранил насквозь рогами.
— Всё? Остановился? — Джеймс обернулся с собой и размашисто утер рот. Он задыхался так, словно готов был отдать концы. Странно, что он вообще смог его догнать. Даже у Сириуса не всегда получалось. — А теперь, Лунатик, скажи мне, куда ты, Мерлинова мать, прешь, а?! — Джеймс был очень зол. — Ты охренел? Ты забыл, что мы должны тут делать? Забыл про Бродягу?! Ты хоть слышишь, что там сейчас творится?
Очевидно, его оленьи уши тоже уловили звуки схватки где-то в сердце леса, не очень далеко от них.
— Он там один, а ты тут носишься, как будто тебе саламандру под хвост засунули. Нет, блять, стой! Стоять, я сказал! — рявкнул он, когда Ремус навострил уши — он услышал звуки чьего-то бега совсем рядом с ними. — Да что блять, с тобой такое стряс…
К счастью, объяснение само настигло их и прокатилось по всему Запретному лесу — громкий девчоночий визг.
— Что за… — Джеймс моментально спал с лица и завертелся на месте. — Черт, черт, че-е-ерт! — он выпростал из кармана толстовки волшебную палочку и выстрелил в небо коротким желтым всполохом, который должен был восприняться всеми, находящимися рядом охотниками, как сигнал к тому, что в лесу находятся ученики. Все это Дирборн растолковал им заранее.
Не успел всполох взорваться над верхушками деревьев, а Джеймс, уже перекинувшись в оленя, галопом несся вслед за Ремусом, перескакивая через поваленные деревья и камни.
То, что не только они гонятся за девушкой, Джеймс понял сразу, почувствовал всей своей оленьей сущностью, от кончиков рогов до копыт. Но вот к чему он совершенно не был готов, так это к тому, что в тот момент, когда они, наконец, увидят впереди человеческий силуэт, на них откуда-то сверху с ревом обрушится нечто гигантское и страшное, как черт.
Джеймс даже опомниться не успел, как неизвестный монстр отбросил его в сторону, и Джеймс кубарем прокатился по земле, увидев, как в воздухе мелькнули собственные копыта. Через секунду на землю рядом с визгом обрушился Ремус, подняв ворох старой гнилой листвы. А затем земля задрожала, как под колесами поезда.
Кое-как Джеймс перевернулся на живот и поднялся с земли, выставляя палочку, как рапиру. Очки он потерял, и все казалось размытым, он видел только, как та самая лысая горилла, о которой говорили охотники, стоит посреди леса, точно мельница в поле и раскидывает оборотней как котят, а те кидаются на него, как львы на зебру. Хотя, на самом деле, зеброй здесь была не она, а человек, за которым и гналась вся эта фауна.
— Лунатик, ты живой? — спросил он, и в этот момент где-то неподалеку раздался громкий всплеск.
Ремус поднял голову, Джеймс оглянулся, и они тут же, не сговариваясь, побежали к озеру, однако, звук услышали не только они. Монстр догнал их почти у самого берега. Первым схватил Джеймса и опять отшвырнул его в сторону. Ремус зарычал и прыгнул на него, но чудовище с легкостью стащило его с себя и стиснуло обеими ручищами, так, словно хотело раздавить. Ремус рычал, визжал и бился, пытаясь вырваться из удушающего захвата. Монстр был намного больше и сильнее, и наверняка бы его прикончил, но тут в его безумных глазах вдруг что-то прояснилось, он разжал руки и Ремус, задыхаясь, шлепнулся на землю.
Чудовище оглянулось и с рычанием двинулось к берегу, но тут вдруг из мрака между деревьями с боевым кличем выскочили охотники, а вместе с ними — гигантский медведь, пес, не уступающий ему в размерах, и парочка крупных лесных кошек. Видок у охотников был такой, словно они бежали сюда сквозь заросли исполинского колючего шиповника — сплошная кровь и порезы, порванные мантии, даже шерсть у животных блестела в лунном свете от покрывшей из темной влаги.
Их оружие и стрелы обрушились на монстра, как град. Он взревел и попер прямо на охотников. Одного отбросил куда-то в заросли, другого прикончил на месте. Медведь с утробным ревом встал на задние лапы, между гигантами завязалась схватка, и неизвестно, кто бы из них победил, если бы черный пес не прыгнул монстру на спину в удобный момент, и не вцепился зубами в бочину. Монстр оглушительно взревел, сорвал пса со своей спины и швырнул на землю так, что он пронзительно завизжал. Медведь, за мгновение замешательства получил удар, сваливший его с ног. Охотники вновь натянули луки, но как только главное препятствие исчезло, монстр ломанулся в чащу. Часть охотников, возглавляемая каким-то крупным хищником, устремилась за ним, некоторые остались.
Едва отдышавшись, Джеймс вскочил и бросился к берегу, на ходу стягивая куртку…
Ремус устремился за ним, с небольшим опозданием — Бродяга с крысой на спине. Охотники столпились на берегу, глядя, как Джеймс подплывает к какому-то темному предмету в воде, как взваливает его на плечо и возвращается к берегу…
Сириус торопливо сбросил мантию и куртку, и прыгнул в воду, следом за Джеймсом. Тоже самое сделал и Дирборн.
Втроем они вытащили девушку на берег и уложили на землю. На фоне темной травы её кожа казалась белой.
— Анапнео! — приказал Дирборн, как только Мародеры опустили её и убрали руки. — Анапнео!
Все ждали, что Мэри сейчас закашляется и вздохнет, но вода просто вылилась из её рта и носа, раскрыв губы так, что показались зубы.
— Черт… — Дирборн отбросил палочку, зажали Макдональд нос и сделал искусственное дыхание, а потом попытался привести в чувство массажем сердца. Мэри не реагировала. Её голова перекатилась набок, изо рта снова полилась вода. Джеймс, с волос и одежды которого капала вода, жадно следил за действиями Дирборна, Сириус, как зачарованный смотрел на цепочку на шее девушки, Питер трясся, как в ознобе…
— Твою мать, ну давай же! — взревел Дирборн, с силой вталкивая и вдыхая жизнь в грудь девочки, но она не реагировала.
— Хватит, Дирборн, — негромко сказал одноглазый, наблюдая за ним. — Ты ей уже не поможешь.
Джеймс вскинул голову, Сириус отвернулся и потер ладонью рот.
— Наверное, глотнула воды, при падении, — добавил Найверт и вздохнул. — Всего минут на пять опоздали.
Дирборн поднял голову, сжал губы, зажившие какой-то своей жизнью, несколько раз моргнул, справляясь с собой, а потом яростно махнул кому-то из охотников рукой и рявкнул:
— Несите носилки!..
Ремус в этот момент был уже далеко от берега. Несся по лесу, ослепленный и оглушенный горем, ломал кустарник и молодые деревца, а когда устал бежать, вырвался на какую-то поляну, метнулся по ней в одну сторону, потом в другую, а потом запрокинул голову и огласил лес пронзительным, полным ужаса воем.

…Вместе с Мэри Макдональд, студенткой седьмого курса факультета Гриффиндор, погибшей всего за месяц до выпускных экзаменов, в ту ночь погибло двое охотников. Уже вынося носилки с телами из леса, охотники наткнулись в чаще на второкурсницу. Девочка босиком брела по лесу, её лицо было залито слезами, светлые волосы спутались, а школьная ночная рубашка порвалась. Девчушка сжимала рубашку у себя на животе, глотала слезы и всхлипывала, глядя на встретившихся ей людей. Почти у самого замка им встретилось еще несколько учеников точно в такой же ситуации — растерянные, испуганные, в пижамах, они даже не могли толком ничего сказать и не помнили, как там очутились. Охотники были слишком измучены, чтобы с этим разбираться, и отвели учеников в школу, где передали их в руки разбуженного и взъерошенного доктора Джекилла. А оборотней, пойманных в клетки и капканы, ценою жизней двух отличных воинов, отправили прямиком в Министерство, где, чиновники, ведущие переговоры с Темным Лордом, наверняка обменяют их на какое-нибудь очередное обещание временного перемирия.
Мародеры всего этого не видели. Они так и остались на той лесной поляне, где нашли Мэри. Просто не могли уйти. Сидели на траве и переглядывались. Только Ремус смотрел в землю и беззвучно клял себя за то, что не поговорил с ней, когда была возможность, не остановил.
Шок опустился на них, словно горная лавина и не давал трезво оценить ситуацию. Мэри умерла. Их одноклассница. Девочка с косичками, стоящая в очереди к Волшебной Шляпе, улыбчивая и всегда такая дружелюбная Мэри Макдональд погибла по какой-то нелепой, чудовищной случайности. Разве это похоже на правду? Разве это может быть?
Сивый еще не знал, что в ту ночь, когда позволил своему сыну войти в лес со своей новой стаей, нажил себе смертельных, непримиримых врагов.
Ближе к утру, когда над лесом, теперь уже таким мирным, полным солнца и птичьего щебета, прокатился гул колокола, парни, не сговариваясь, поднялись, и побрели к замку, потому что Ремусу, да и Джеймсу с Сириусом, нужно было в больничное крыло. Нужно было поговорить с Макгонагалл. С Дамблдором. Как-то попытаться вписать случившееся в собственную жизнь.
И казалось бы, что этот день просто не сможет стать хуже. Но когда Мародеры, наконец, смогли уговорить Ремуса дойти до крыла, узнали от заплаканной и перепуганной Лили, что ночью, пока они был на охоте, кто-то проник в крыло, и пытался убить Марлин Маккиннон.