Эпилог

Месяц спустя…

Подол черной мантии, мягко шурша, скользил в высокой изумрудной траве. Между полами мелькали простые, черные школьные ботинки.
Лили Эванс надела на голову остроконечную шляпу волшебницы, со свисающей набок алой кисточкой, оглянулась, услышав знакомые голоса, и ласково улыбнулась.
Трое из Мародеров, уже в мантиях и шляпах, шли к ней, дурачась на ходу и пытаясь сбить друг с друга шапки. Настроение у них было прекрасное.
Ну еще бы! Сегодня им должны были вручить дипломы об окончании школы Чародейства и волшебства, а вечером всех ждал выпускной бал. Год выдался таким трудным и богатым на испытания, что, кажется, все на свете отдал бы, чтобы он побыстрее закончился. Но радость в этот день была какой-то грустной. А грусть — радостной. Марлин Маккиннон, вся в золотистых локонах, уже дважды бегала к зеркалу в туалете, заново накрашивать глаза, и жаловалась, что слезы у неё — от того, что в Большом Зале за завтраком слишком сильно пахнет духами. К слову, у Макгонагалл, облачившейся по случаю праздника в свою самую лучшую, алую мантию, была такая же отмазка.
И у всех остальных. Смех и слезы. Слезы и смех.
Такой уж выдался день.
— Все готовы к вручению дипломов? — спросила она, едва Мародеры приблизились. Ремус являл собой пример идеального во всех отношениях студента: выгляженная мантия, рубашка и галстук, шляпа ровно сидит на светлой голове. Питеру явно было маловата мантия. Ну а Джеймс… Джеймс оставался собой. Его шляпа волшебника сидела набекрень, и даже грядущее Вручение Дипломов не смогло помешать ему надеть ярко-красные кеды. Разве что значок старосты у него на груди ярко вспыхивал золотом, ловя солнечные лучи.
— Если Макгонагалл еще раз заставит нас провести репетицию, клянусь Мерлином, я одолжу у Хагрида Клыка и случайно оставлю в её кабинете!
Парни захохотали, Ремус дал Джеймсу пять.
— И что вы опять сделали? — подозрительно спросила Лили, улыбаясь и жмурясь от яркого солнца и кипящей вокруг зелени. — Давайте, признавайтесь, пока я еще могу отнять у вас баллы.
— Мы не могли упустить возможность в последний раз прилепить Нюниусу бумажку «Пни меня», Эванс, — довольно сообщил Джеймс, хватая Лили за талию и звонко целуя в щеку.
— И пнуть его заодно на прощание, — как бы между прочим вставил Ремус, и Сохатый довольно загоготал.
— Не знаю, что с вами делать… — Лили сделала вид, что задумалась. — Но, пожалуй, в честь праздника, сделаю вид, что ничего не слышала и не знаю. Как и всегда.
— Ты просто чудо, Эванс, — Джеймс поправил рыжую прядку, которая, впрочем, итак была на месте. — Кстати, чудесно выглядишь.
Лили хотела было что ответить, но тут откуда-то сбоку раздался знакомый хриплый голос:
— Полностью согласен. А вот ты выглядишь просто по-идиотски, Сохатый. Кто дал тебе эту шляпу?
Все обернулись.
Сириус стоял возле березы, прислонившись к ней плечом. На нем была магловская одежда — все та же черная футболка с бешеным рисунком, драные джинсы и ботинки. Те же лохматые волосы, набрежно спадающие на лицо.
Джеймс оглушительно захохотал, выпустил Лили и рванул к нему с криком «БРОДЯГА, ЧЕРТ ВОЗЬМИ-И!»
Они крепко обнялись, хлопнув друг друга по спине. К ним тут же присоединился ликующий Ремус и покрасневший, немного растерянный Хвост.
Лили стояла чуть в сторонке, глядя, как они лохматят друг другу волосы, перебивают друг друга и смеются.
— Привет, принцесса, — Сириус оглянулся на неё и сдвинул брови. — Эй! Я ведь обещал, что приеду посмотреть на тебя в платье.
Лили скрестила на груди руки.
Мародеры переглянулись.
— Хм, Эванс, мне кажется, я… — Сириус обменялся взглядом с довольным Джеймсом. — Заслужил немного теплого приветствия со стороны школьной старосты. Тебе так не кажется?
Лили подошла ближе и сузила глаза, придирчиво разглядывая Блэка. Его улыбка слегка потускнела и несколько долгих мгновний они внимательно смотрели друг другу в глаза. На первый взгляд, это был тот же Сириус. И в то же время нет. Он как будто стал старше на много-много лет, хотя внешне оставался таким же. Разве что глубоко-глубоко, на самом дне его прозрачных серых глаз камнем лежала горечь. И серебристые волосы, мелькнувшие в отросшей челке. Несколько волосков, о наличии которых Сириус даже не догадывался, но которые тут же заметила Лили, и которые тут же исчезли, стоило Сириусу отбросить челку с глаз…
Лили сглотнула, и заставила себя улыбнуться.
— Я знала, что ты вернешься, — просто сказала она. — Не сомневалась в этом ни секунды.
Сириус хмыкнул, переглянувшись с Джеймсом.
— Ну это слишком пылкое приветствие, даже для тебя, Эванс. Я к такому не готов.
Лили хотела вставить еще что-нибудь в том же духе, но тут вдруг нежданно— негаданно картинка у неё перед глазами вдруг помутнилась, а к горлу подкатил комок.
— А еще, — она выгнула сжатые губы. — Я хотела тебе сказать… что ты самая…самая…самая эгоистичная задница во всем долбаном Хогвартсе, Сириус Блэк! — она шумно вздохнула, глядя на него так, как если бы он был старшим братом, который субботним вечером отказал своей младшей сестренке поиграть с ней в куклы.
Сириус горько вздохнул.
— Я знаю, Эванс, — с этими словами он протянул к ней свободную руку, и Лили тут же метнулась к нему и крепко-крепко обняла
— Я тоже скучал по вам, — сказал Сириус, потрепав по плечу. Лили поцеловала его в щеку, стерла с неё свою помаду и перешла к Джеймсу. Сириус, улыбаясь, взглянул на них, потом на Ремуса, на Питера, и перевел взгляд на чистенький, сияющий Хогвартс. — По всем вам…

Церемония вручения волшебных дипломов была пышная. Большой Зал, несмотря на утро, украшали плавающие в воздухе свечи, однако с них капал не воск, а само волшебство, нечто золотистое, сверкающее, тающее в воздухе звездами. Стены украшали стяги всех четырех факультетов и огромное обилие золотых, шелковых лент. Небо над четырьмя столами, убранными цветными скатертями было лазурным и чистым, в высокие окна лились солнечные лучи, делая это утро поистине волшебным.
Хор первокурсников под предводительском Флитвика, спел гимн, вызвав бурю оваций у сидящих в зале семикурсников и их родителей. Остальные курсы хлопали и радовались более спокойно.
А когда дети разошлись, профессор Дамблдор, облаченный по случаю праздника в свою самую великолепную, белую, расшитую золотыми звездами мантию, дал знак, и заиграла музыка. По слухам, её написали еще в Средние века, и музыку для неё создавала сама Кандида Когтевран.
Дамблдор поднялся со своего места и произнес недолгую, но крайне внушительную речь о чести, долге и важности принимать правильное решение, не оглядываясь на других.
Его голос гулко звучал в притихшем зале, и только время от времени чья-то не в меру впечатлительная мать или бабушка украдкой сморкалась в носовой платок.
Рядом с Ремусом сидел его отец. Он был так молод, и они с Ремусом были так похожи, что со стороны их можно было принять за братьев. Мама Питера Петтигрю рыдала навзрыд, и Питер украдкой похлопывал её по руке, стыдливо оглядываясь.
Родители Лили не смогли приехать, так как Хогвартс был закрыт для всех маглов без исключения. Но зато рядом с ней сидел Джеймс, такой же одиночка, и они держались за руки. Самая красивая пара этого выпуска, по словам профессора Слизнорта.
Так как Сириус не сдал последний экзамен и не получил диплом, то и форма с остроконечной шляпой ему не полагалась, но он все равно выглядел сногсшибательно в простой белой рубашке и черных брюках с подтяжками.
Марлин, сидящая рядом с Алисой, а не с близнецами, бросила на него быстрый взгляд и снова повернулась к кафедре, за которой для них в последний раз вещал директор.
— …и всегда помнить, что сколько был лет ни прошло — Хогвартс, это дом, где вам всегда рады, — Дамблдор помолчал. — А теперь…профессор Макгонагалл, прошу вас. Огласите список выпускников.
Макгонагалл с красным, припухшим носом, в великолепной алой мантии и шляпе с профессорской кисточкой из львиной гривы, заняла его место. Стараясь не шмыгать носом и не рыдать, она развернула длинный позолоченный свиток пергамента. Так же, как и семь лет назад, она стояла и зачитывала имена учеников, а те, уже совсем взрослые и непохожие на стаю перепуганых птичек, что когда-то вошла в этот зал, вставали со своих мест под бурные апплодисменты зала и в последний раз поднимались по ступенькам к учительскому столу. Там Дамблдор вручал им дипломы — свиток белоснежного пергамента, опоясанный алой, зеленой, синей, или желтой лентой. Ленту скрепляла печать с гербом Дома: львом, орлом, змеей, или барсуком.
— Лили Джейн Эванс! — звонко выкрикнула Макгонагалл, и зал взорвался аплодисментами.
Улыбаясь и пунцовея от удовольствия, Лили прошла между рядами. Рыжие волосы гладкой волной лежали на черной мантии и слегка плескались на ходу. Её глаза сияли.
Красный как помидор, весь в изумруде и бархате, профессор Слизнорт трубно высморкался, когда Дамблдор вручил ей диплом и пожал ей руку. Профессор Стебль, у которой и у самой глаза были на мокром месте, похлопала его по руке.
— Ремус Джон Люпин!
Маркус Люпин гордо выпрямил спину и похлопал сына по плечу.
Сияя, Ремус прошел между рядами, пожав три, или четыре протянутые ему руки. Взбежал по ступенькам. Привычно скользнул взглядом по учительскому столу, слегка помрачнел при виде двух пустующих стульев, но тут же снова просиял и принял у Макгонагалл диплом, поправив шляпу.
Макгонагалл по-матерински похлопала его по плечу.
Питер ни разу не споткнулся, не запутался в мантии, и не уронил диплом.
Когда Макгонагалл объявила «Джеймса Карлуса Поттера», в зале как будто взорвалась бомба. Гриффиндорцы кричали, хлопали, свистели и рычали, топали ногами и стучали по столу. Несколько старшекурсниц рыдали навзрыд. Джеймс легко пробежал между рядами — как и в случае с Ремусом к нему тянули руки, только не несколько человек, а почти все.
Купаясь в лучах всеобщего обожания, Джеймс Поттер, капитан команды по квиддичу, староста школы и самый отпетый хулиган, взбежал по ступенькам, взял у Дамблдора свой диплом, с удовольствием встряхнул директорскую руку, а потом, вместо того, чтобы просто вернуться за стол, вдруг вскинул кулак, с зажатым в нем дипломом, в воздух, словно это был Кубок по квиддичу.
Зал второй раз взорвался аплодисментами.
— Гриффиндор! — взревел он и зал заорал так, что задрожали стекла.
Слизеринцы переглянулись с кислым видом.
Когда Макгонагалл попыталась вернуть его на место, Джеймс оступился, наступив на распутавшийся шнурок своего кеда, и из его кармана вдруг выпорхнул снитч. Макгонагалл охнула, но Джеймс поймал его, продемонстрировав в который раз свою уникальную реакцию (зал чуть не описался от восторга). Под конец он крепко и совершенно искренне поцеловал сухощавую руку профессора Трансфигурации и вернулся на свое место.
— Не честно, что тебя оставили без диплома, только потому, что ты не сдал какой-то дурацкий экзамен, Бродяга, — прошептал Питер. Он был весь красный от волнения и таращил глаза. — По-моему, мы все его сдали еще тогда…ну…в лесу. И даже раньше.
Сириус фыркнул.
— Пусть оставят себе эту чертову бумажку, — он бросил взгляд на свиток, лежащий перед Питером. — В реальном мире он никому не нужен, а я так и так найду, чем заняться.
— Чем? — Питер выкатил глаза.
Сириус загадочно промолчал.
— Чем-то правильным, Хвост, — с чувством сказал он. — Лучше слушай внимательно. Вдруг тебе дадут медаль Гриффиндора за то, что ты тогда был с нами в лесу.
Питер выпрямился, оглянулся на кафедру и покраснел еще больше.
— Медаль Гриффиндора? — одними губами спросил Ремус, покосившись на Сириуса.
Сириус повернулся к нему с самым совиным лицом на свете.
— Шалость удалась, — шепнул он, и Мародеры не выдержали, прыснули, украдкой дав друг другу пять.
Питер прикола так и не понял, и до конца церемонии сидел как на иголках, ожидая чего-то и нетерпеливо вытягивая шею.

После церемонии у всех было время прогуляться в последний раз по территории замка, покататься на лодках, сходить в загон профессора Грей, за которым теперь ухаживал Хагрид, дернуть Гремучую иву за ветку, и наделать побольше фотографий для альбома.
Ну а вечером их ждал выпускной бал.
Правда, балом это можно было называть ровно до тех пор, пока он проходил в Большом Зале.
Столы убрали и заменили хороводом круглых столиков в окружении стульев. На каждом столе стояла фигура одного из животных Хогвартса в окружении цветов — красных, желтых, синих. Из-за этого Большой зал стал похож на гигантскую теплицу.
Последний ужин в стенах школы оспровождался неизменными слезами кого-нибудь из девчонок, или хлопками открываемых бутылок медовухи и сливочного пива. Эльфы расстарались в этот вечер. Еда была потрясающей. Сочное мясо в кислом, сладком соусе, хрустящий картофель— фри в масле и специях, море самых разных соусов, даже какие-то иностранные блюда — дань уважения присутствующим гостям.
Девчонки, которые целую неделю до этого сидели на завтраках, обедах и ужинах с постными минами и ничего не ели, весь вечер уплетали за обе щеки. Конечно, если вдруг не вспоминали, что это последний ужин в Хогвартсе, и не начинали реветь.
К слову о девчонках.
Джеймс и не подозревал, что они все такие красивые. Ну серьезно, какими он видел их все семь лет? С хвостиками, или косичками, почти без макияжа, в уродливой школьной форме. Сегодня все они собрались до ужина в холле и напоминали стаю выпущенных на волю райских птиц, или клумбу из самой главной теплицы мадам Помфри. Или нечто среднее.
Лили надела густо-синее, струящееся платье, которое делало её похожей на мудреный экзотический цветок. На плечах у неё лежала тонкая, воздушная ткань, похожая на небольшое синее облако. Волосы она уложила так, что их вдруг стало еще больше, к тому же посыпала какой-то золотистой хренью, и вся её пышная грива мягко мерцала при любом повороте головы. Первые три минуты после встречи в холле Джеймс в своей черной парадной мантии и зеркально— блестящих туфлях, просто ошалело пялился на неё и не мог ничего сказать. Словом, выглядела Эванс сногсшибательно, и Джеймсу трудно было сидеть, жрать, пить и слушать вторую прощальную речь Дамблдор об ответственности и долге (этот старый хрен все видел, черт бы его побрал), с которыми связана взрослая жизнь, когда ему просто хотелось схватить Эванс в охапку и затрахать до потери сознания где-нибудь в пустом классе, а еще лучше наверху, в башне, ведь там сейчас все равно никого не нет…
Так вот, не только Эванс, но и все девчонки выглядели сегодня очень аппетитно. Из-за этого все парни выглядели непомерно адумчивыми и чуть-чуть более красными, чем предполагал этот душный июньский вечер.
Марлин Маккиннон, вся кудрявая, в светлом платье, с пышной пеной вместо юбки сидела, закинув ногу на ногу. Алиса напоминала бы милую цветочную фею, если бы не её глаза, неистово-черные.
Джеймс заметил, как Ремус незаметно оттянул край воротника.
Питер сделался весь потный.
Один только Сириус молча дул медовуху из хрустального кубка и, кажется, единственный очень внимательно слушал речь.
Закончив с официальной частью, Дамблдор хлопнул в ладоши, и разноцветные воздушные шары, плавающие под полотком вместо свечей, лопнули и выбросив в воздух целое облако золотистой пыльцы. Все вскочили и зааплодировали. Стояли и хлопали под этим дождем, а Алиса Вуд вдруг принялась реветь. Громко, взахлеб. При этом она смеялась, и выглядла немножечко пугающе. Но, надо сказать, Джеймс и сам чуть было не пустил соплю.
Когда золотистый туман заволок зал так, что совсем ничего не было видно, Дамблдор еще раз хлопнул в ладоши, и туман рассеялся. Директор в пригласительном жесте простер вперед руки. На лице его играла улыбка.
Двери, ведущие в Большой зал, распахнулись и студенты ахнули. Охнули. Захлопали и запрыгали.
Каким-то образом эти двери теперь вели не в холл, а на огромную, украшенную флажками и цветными лампами поляну под чернильно-черным небом, уставленную столиками с едой и украшенной огромной сценой, на которой уже настраивали свои инструменты «Пикси Пэдстоу».

Это был потрясающий вечер, волшебный и веселый, такой, какому и полагается быть выпускному в школе Чародейства и Волшебства.
И к тому же, самый спокойный за весь год.
В этот вечер никто не напал на концерт и не попытался убить музыкантов. Никто не набросился на танцующих детей и не попытался порвать их на куски.
Это была обычная вечеринка в обычной школе. Обычный концерт и обычные танцы.
Если, конечно, не считать фейерверков, которые то и дело беспорядочно взрывались над лужайкой; шутливых дуэлей на волшебных палочках, прыгающих по столам кроликов из белого и черного шоколада, пирамид переливающегося марципана и причудливых фигур из жженого сахара; кентавров, вышедших из леса, чтобы посмотреть на это действо, пикси, которые носились в воздухе и пытались поймать искры фейерверков, и стаи фей-светляков, кружащих вокруг цветочных букетов на столах и бумажных фонарей.
Сначала они сидели все вместе, потом все вместе танцевали и прыгали в толпе под сценой. Но компания неизбежно распалась, когда «Пикси» заиграли медленную композицию. Лили потащила Джеймса танцевать, Сириус, Ремус и Питер отошли подальше от всех, прихватив со столов побольше бутылок с медовухой, но Ремуса внезапно позвал отец — кажется хотел, чтобы Ремус его проводил.
Питера, как ни странно, тоже позвали танцевать, и Сириус остался в одиночестве.
Правда ненадолго.
Он как раз прогуливался вокруг поляны, когда вдруг увидел среди гостей высокую темноволосую женщину в облаках кремовой, мерцающей ткани. Она оглядывала толпу студентов ищущим взглядом и вытягивала тонкую, хрупкую шею.
— Меда! — радостно воскликнул Сириус и пристроил на ближайшем столике свой стакан.
Андромеда Тонкс повернулась на голос, просияла и раскинула руки. Сириус легко преодолел разделявшее их расстояние и схватил двоюродную сестру в объятия.
— Как я тобой горжусь! — она отстранилась, удерживая лицо Сириуса в ладонях. Глаза цвета горького шоколада лучились теплотой. — Ты, Блэк, выпускник Гриффиндора! Это невероятно.
Она снова его обняла.
— Фактически я не выпускник, — заметил Сириус и поправил её волосы. — У меня нет диплома, и я не подбрасывал эту дурацкую шляпу.
— Это неважно. Зато у тебя есть мужество, которого не было ни у одного Блэка. А это более ценная вещь, чем какой-то там диплом, -заговорщически прошептала она, похлопав его по груди.
Он коротко улыбнулся и сжал её ладонь.
— Сириус, Сириус!
Сириус обернулся, и его улыбка стала еще шире.
Маленькая кудрявая девочка на крепких ножках пробилась сквозь толпу, подлетела к нему и буквально запрыгнула сверху, обхватив и руками и ногами, как дерево.
— Пончик! — Сириус покачнулся, но устоял и крепко обнял племянницу. — Мерлин, ты становишься больше с каждым днем!
— Да, она быстро растет! — улыбнулась Андромеда. Сухощавая, тонкокостная, точь-в-точь как её мать, Друэлла, Андромеда казалась даже меньше, чем Нимфадора, розовощекая и пухленькая.
— Я так сильно скучала! — обиженно прогнусавила девочка, распластавшись по Сириусу. — Очень, очень скучала!
— Я тоже скучал, Пончик. Ты себе даже не представляешь, как.
— Дора, слезай на землю, — натянуто приказала Андромеда, но Пончик Дора только крепко вцепилась в Сириуса и недовольно засопела.
— Да ладно, — Сириус поудобне перехватил её, сцепив руки в замок под пухлой попкой. — Пойдем, найдем тебе что-нибудь выпить, — он поймал цепкий взгляд кузины и улыбнулся. — Эй, это выпускной вечер, Меда. Здесь проливают кровь только пьяные выпускницы.
— Сириус! — укоризненно толкнула его в плечо Андромеда, но Сириус только засмеялся и первым подошел к столу с напитками.

Меда — одна из немногих, кто знал, что с ним происходило весь этот месяц. Ведь именно она вытащила его из болота, в которое он проваливался в компании Мирона Вогтейла. Паршивый кровосос оказался единственным существом, которое действительно знает, что Сириус чувствует, и что ему нужно.
Началось все довольно невинно. Тоска ела Сириуса, как червяк ест яблоко. Он не спал ночами, метался в пустой постели и мучался от жестоко осознания, что больше никогда, никогда её не обнимет, не прижмет к себе её теплое, податливое тело, не услышит сиплый, бархатный смех, не почувствует губы.
Утрата была невыносимой. Она снилась ему каждую ночь, и во сне была такой реальной, что Сириус просыпался и готов был грызть подушку, лишь бы снова провалиться туда, в забытие, где она все еще была.
Так к нему и пришло решение. Он вспомнил, как хорошо было, когда по жилам бежала кровь вампира. Умиротворение. Отрешенность. Покой.
Мирон не стал сопротивляться. Желание продолжать род у вампиров столь же мощно, сколько и у людей, разве что делают они это по-своему, и себе подобных производят на свет иначе…
Его кровь давала возможность хоть ненадолго провалиться в мир, где нет ни тоски, ни утраты. Поразительно, до чего легко отворялась дверь в это царство покоя…
Каждый день Сириус запирался в комнате, полной разноцветных подушек и чудовищных постеров, и вкалывал себе несколько унций вампирской крови.
После он погружался в транс и валялся на подушках, как овощ, глядя в потолок. Иногда ему являлась Роксана, но эти видения не причиняли ему боли. Наоборот. Они с ней снова занимались любовью, а еще он пил её, и это тоже было приятно, и Сириус плыл, покачиваясь на волнах своих видений, день за днем, забыв про сон, еду и гигиену.
Он зарос, похудел и стал привыкать к крови.
Вскоре ему было мало прежней дозы.
А потом и большей.
Хотелось еще и еще.
Вскоре он начал хотеть крови жадно, как настоящий вампир. Однажды днем он увидел на улице собаку и шел за ней, как сомнамбула, даже не понимая толком, куда и зачем идет. Потом оказалось, что у собаки поранена лапа — это выяснилось, когда Сириус набросился на бедное животное, чем здорово перепугал прохожих. Собака тяпнула его за руку и выбежала в переулок, Сириус рванул за ней, выбежал на солнце и чуть не ослеп. И не успел собачий хвост скрыться за углом, как следы у него на руке затянулись и исчезли…
Если бы Сириуса хоть немного волновало то, что происходит, он бы понял, что следующая доза может стать для него последней. Однако, ему было плевать. Еще немного — и он умер бы, уступив место другому существу, дикому и страшному. Но тут, словно луч света в его жизни появилась кузина. Случайно наткнулась на него на улице, увидела его полумертвый вид, восковую кожу, мешки под глазами и покрасневшие белки глаз. Увидела, все поняла и буквально силой увезла к себе домой. Она откачивала Сириуса всеми доступными ей зельями, как светлыми, так и темными. И постепенно, шаг за шагом, он пришел в себя, избавившись от гадкой зависимости.
Всё ей рассказал, а потом вдруг… уехал. Куда не сказал.
И вот теперь они снова встретились. И Меда готова была расплакаться от счастья, видя перед собой того, прежнего Сириуса, побритого, подстриженного, в благоухающей свежей рубашке, все с той же обаятельной улыбкой на губах. Разве что в его челке прибавилось седых волос, но кого они волнуют, когда в его стакане снова плещется медовуха, а не чья-то кровь?
Сириус опустил Дору на землю, вручив ей закрученный леденец, а сам налил выпить — себе и Меде.
— Кстати, а где Тед? — спросил Сириус. — Если подумать, после вашей свадьбы я ни разу его не видел. Только на фото. Он вообще существует?
— Папа ловит плохих людей, — жизнерадостно сообщила Дора.
— Он на задании, — улыбнулась Андромеда.
— Опять? Меда, еще немного, и я начну думать, что твой муж меня избегает.
— Вовсе нет, он тебя уважает и знает, что ты… что мы с тобой оба — отбившиеся овцы, — сказала она, понизив голос. Дора стояла, задрав голову и вникала в каждое слово. — Просто… у него не самый приятный опыт общения с моей семьей. Фамимлия «Блэк» до сих пор вызывает у него нервный тик, и это неудивительно — после встречи с Беллатрисой любой… — Андромеда заметила, как Сириус мгновенно потемнел лицом. — Прости, — виновато сказала она. — Я никак не привыкну.
— Всё нормально, — Сириус бросил на неё успокаивающий ровный взгляд и отпил из своего стакана.
Они помолчали.
Сириус смотрел на танцующих, Андромеда смотрела на него и с каждой секундой все больше и больше нервничала.
— Сириус, ты же не думаешь… — тихо начала она, и Сириус повернул к ней голову. — Я прошу тебя, не делай этого. Что бы ты ни задумал, то, как ты себе это представляешь может в реальности оказаться… совсем иначе. И это уже будет не исправить.
— Не понимаю, о чем ты, — прохладно сказал Сириус.
— Я прошу тебя, Сириус, не пытайся её найти, — еще тише проговорила она, прямо-таки впиваясь в него взглядом. Сириус шумно втянул носом воздух и отвернулся. — Я… мне трудно даже представить, через что тебе пришлось пройти, но месть не принесет тебе мира, Сириус. Не принесет облегчения. И к тому же… — Андромеда сделал глубокий вздох и поджала губы, явно не зная, как это сказать, чтобы не задеть его самолюбие. — Тебе невероятно повезет, если ты действительно сможешь ей отомстить, а не… не пострадаешь сам.
— Хочешь сказать, я недостаточно силен? — насмешливо спросил Сириус.
— Недостаточно, — серьезно ответила Андромеда. — Не забывай, мы с ней росли вместе, я знаю её лучше, чем кто бы то ни было. Она сильна, Сириус.
Повеяло прохладным ветерком. Голос Андромеды стал глубже, вся эта ночь словно наполнилась им, на миг оттеснив все звуки праздника.
— Она сильнее всех, кого ты знаешь. Сам-Знаешь-Кто не просто так сделал её своей правой рукой. Кто-то говорит, что она так же могущественна, как и он. И если ты попытаешься выйти с ней один на один, она сделает с тобой тоже самое, что и с ней, и ты ничего не сможешь с этим поделать, Сириус. Её магия кроется в её безумии, а безумие её безгранично.
— Значит, мы с ней похожи больше, чем я думал, — ответил Сириус после паузы.
— Сириус, я прошу тебя! — в отчаянии прошептала Андромеда. — Мы уже потеряли Альфарда. Я не хочу потерять еще и тебя, — она снова обхватила ладонями его лицо.
В другой ситуации Сириус бы продолжил спор, но, взглянув в отчаянные, переполненные страхом глаза сестры, решил отложить этот спор на потом. Да, они поговорят после. После того, как он оторвет Беллатрисе Лейстрендж голову.
— Прости, — Сириус взял её ладонь и поцеловал. — Ты меня не потеряешь.
Андромеда слегка оттаяла и хотела было еще что-то сказать, но тут к ним вдруг подкатили Сохатый напару с Эванс — увидели Андромеду и захотели поздороваться. Вместе с ними подошли и остальные, Алиса, на пару с Фрэнком, который знал Теда Тонкса, Питер, и Марлин, которая была знакома с Андромедой давным-давно.
— Уже решили, чем займетесь после школы? — спросила Андромеда, после того, как они обменялись парочкой фраз.
— Не знаю, как остальные, но лично я буду рыдать в гриффиндорское знамя каждый вечер, — совершенно серьезно сказал Джеймс. — Начну прямо сегодня.
— Только не залей квартиру слезами, Сохатый, — усмехнулся Сириус. — Как мы объясним это хозяевам?
— Вы будете жить вместе? — удивилась Алиса.
— Пока не отстроят мой дом в Годриковой Лощине, — Джеймс крепко сжал руку Лили. — Да. Мы уже подыскали жилье в Лондоне.
— Будете жить вдвоем? — Марлин игриво ткнула Джеймса пальцем в бок.
— Вчетвером, — сурово рубанул Сириус. — Хвост хочет сбежать от мамаши, правда, Хвост? И Лунатик собрался выбраться в город, — он отпил из кубка. — Будет весело.
— Пригласите нас на новоселье, будет еще веселее! — усмехнулся Фрэнк.
— А ты, Лили? — Марлин отбросила волосы за спину. — Только не говори, что ты будешь жить с ними, это же вчетверо… в восемь раз больше их проклятых носков!
Все заржали.
— Я поживу месяц или два у родителей, — голос Лили звучал как-то странно. — В мире маглов.
— А потом? — кажется, Андромеда первой поняла, что последует дальше, Сириус просто почуял неладное.
Лили переглянулась с Джеймсом. Он коротко кивнул, заговорщически сверкая глазами.
Эванс закусила губу и подняла левую руку.
На безымянном пальце сверкнуло кольцо. Сириус с легкостью узнал его. Это кольцо когда-то носила миссис Поттер — столько, сколько он её помнил.
Все, конечно же, тут же начали ахать и охать, радоваться и поздравлять.
Сириус тоже выдавил улыбку. Крепко пожал Сохатовскую руку, потрепал по плечу Эванс, и поскорее запил все это изрядным количеством медовухи.
Он словно оказался в пузыре, сквозь прозрачные стены которого наблюдал за тем, как все обступили будущих мистера и миссис Поттер, и сходят с ума от радости.
Лопнул он, когда заговорил Джеймс:
— …не собирались никому ничего говорить. Хотели сделать это тайно. Ну знаете, тайный брак. Не надо заморачиваться и устраивать вечеринку.
Все засмеялись.
— Не понимаю, почему вы ничего не сказали раньше?! — возмутилась Алиса. — Кажется, это не та новость, которую можно скрывать!
— В десятку, — пробормотал Сириус, отпивая из кубка. Лили взглянула на него, и её улыбка немного померкла — Сириус был чернее тучи.
— А когда вы обручились? Давно? — наседала Марлин.
— Вы уже сказали Джону и Джейн? — перебила её Алиса.
— Когда будет свадьба?
— Лили, дай мне еще раз взглянуть на кольцо!
Если бы этот треп продолжился еще хотя бы немного, Сириус наверняка бы взорвался, но к счастью, его вовремя спасли.
Откуда ни возьмись появился Ремус и обхватил их с Джеймсом за плечи.
— Бродя… о, добрый вечер, — он слегка стушевался и кивнул незнакомой женщине.
— Точно подметил, Лунатик, — Сириус вложил в эти слова весь сарказм, на который был способен. — Меда, это Ремус Люпин, мой брат от другой матери, — Сириус отпил из стакана. — Рем, Андромеда Тонкс. Моя двоюродная сестра.
Ремус как будто удивился чему-то, но тут же сравился с собой и улыбнулся.
— Рад знакомству, мэм. Похоже, мы родственники.
Андромеда рассмеялась и пожала его руку.
— Ну а с этими ты знаком, — он небрежно указал на Поттеров. — Где пожар, Лунатик?
— Там тебя кое-кто ищет, — Ремус кивнул в сторону разноцветной толпы у столиков.
— Кто ищет?
— Лучше тебе сходить и самому посмотреть, — с нажимом ответил Ремус, буравя его взглядом.
Сириус хмыкнул, всучил ему свой стакан и скрылся в толпе.
Лили, которая прекрасно понимала, почему он так себя ведет, поспешила поскорее свернуть тему их будущей свадьбы.
— Мы с Медой познакомились на Рождестве у Уизли, — сказала Лили. — Ты знаешь, кто они? Артур и Молли, Молли, сестра Пруэттов. Ты мог видеть её…
— Да, кажется я её помню.
— Жалко, что ты не поехал тогда с нами, Ремус. Тебе бы там понравилось! Ей-богу, у них самый уютный дом на свете! Правда, Меда?
— Было очень здорово, — Андромеда с участием взглянула на Ремуса. — А почему вы не поехали с друзьями на Рождество, Ремус? Кажется, сейчас так делают все. Хватаются за любую возможность попутешествовать с друзьями по миру.
— У меня были…дела, — Ремус замялся и опустил взгляд, ковыряя носком туфли пучок травы. — Небольшие трудности.
— По мохнатой части, — прояснил Джеймс.
Андромеда улыбнулась, но слегка сдвинула брови, так и не поняв, чему эти трое улыбаются.
Нимфадора, которая спряталась у неё за спиной, едва появился незнакомый молодой человек, робко выглянула, взглянула на улыбающегося юношу снизу-вверх и её кудряшки порозовели.
— Что такое, дорогая? — Андромеда почувствовала, как что-то тянет её за одежду и обернулась, но Дора тут же спряталась.
Ремус, как и все, машинально глянул вниз и увидел круглое детское личико, выглядывающее из-за материнской юбки.
— Привет, — улыбнулся он.
Он сразу почувствовал себя не в своей тарелке. Ремус не очень умел ладить с детьми, потому что они каким-то образом всегда чувствовали, кто он на самом деле такой, и боялись.
Но на этот раз он решил попробовать еще раз, чтобы не обижать сестру Сириуса. Сел на корточки и протянул девчушке ладонь.
— Привет, я Ремус, — уверенно сказал он. — А тебя как зовут?
Волосы девочки вдруг приобрели яркий помидорный цвет, а затем она оттолкнула Андромеду, точнее оттолкнулась от неё сама — и только мелькнули помидорные кудряшки, как девочка скрылась в толпе выпускников.
— Я…я что-то не так сказал? — растерянно спросил он, оглядываясь на смеющихся зрителей.
— Всё в порядке, — Андромеда с улыбкой передала свой кубок Лили. — Наверное, побежала искать Сириуса. Еще раз с праздником вас! — и она ушла вслед за дочерью пожав запястья Лили и Ремуса.

Сириус подошел к столикам, на которые ему указывал Ремус, но вокруг не было никого, кто мог бы его искать. Разве что это были шоколадные кролики. Сириус огляделся по сторонам, не заметив, как тонкая фигура в черном платье приблизилась к нему со спины.
— Здравствуй, Сириус, — тихо произнесла Нарцисса Малфой, щуря светлые глаза.
Сириус оглянулся и его лицо нехорошо потемнело.
— Ты? — прорычал он.

После того, как Андромеда поставила его на ноги, Сириус решил съездить в Малфой-мэнор. Кажется, на тот момент он уже набрался мужества, чтобы посмотреть на её могилу и признать, что её действительно больше нет. До этого он и думать об этом не хотел.
Сириус ожидал, что обитатели особняка встретят его неприветливо, но не думал, что его с порога попытаются убить.
Едва он вошел в холл, из дверей гостиной широким шагом вышел Люциус. Следом за ним бежала Нарцисса и домовой эльф, попискивающий от страха, бормочущий какие-то извинения.
На Люциуса было страшно смотреть. Он как будто постарел лес на десять, глаза его заплыли воспаленной, красной кожей, лицо заросло щетиной, волосы, всегда такие ухоженные и красивые, свисали сосульками. От него воняло перегаром.
— ТЫ! — взревел он и выхватил палочку. Сириус сработал на чистом инстинкте, и заклинание Малфоя лопнуло, нарвавшись на барьер, а палочка вырвалась из руки. Малфой не растерялся и схватил какой-то тяжеленный бюстик. — Как ты посмел явиться сюда?! -загремел он и швырнул бюстик в Сириуса. Тот едва успел уклониться. — После всего… после того, как…
— Люциус, прошу тебя! — взмолилась Нарцисса, схватив его за руку.
— Уйди! — рявкнул он, вырвав руку. — Это он её убил! — Люциус указал на Сириуса трясущимся пальцем. У Сириуса от этих слов все внутри перевернулось и кровь тут же хлынула в голову. — Из-за него она умерла, и теперь он является сюда, как к себе домой! — Люциус выдохнул, его глаза налились кровью, он явно был не в себе. — Я тебя убью, — прошептал он, и вдруг сорвался с места.
Нарцисса завизжала, между ними завязалась драка, причем драка безо всяких палочек. Они просто вцепились друг другу в глотки.
— Я ЕЁ УБИЛ?! — Сириус схватил его за отвороты мантии и сунулся к его вонючему лицу. Люциус порозовел от напряжения, пытаясь отцепить от своего горла её руки. — Я?! ТЫ И ТВОЯ ПРОКЛЯТАЯ СЕМЕЙКА ТОЛЬКО И ДЕЛАЛИ, ЧТО ПЫТАЛИСЬ ЕЁ ПРИКОНЧИТЬ!
— Ах ты ублюдок… — просипел Люциус.
Словом, они еще долго давились ядом, обвиняя друг друга размахивая руками, пока с лестницы не донеслось громовое «ХВАТИТ!» и Сириуса не отшвырнуло назад к стене.
Абраксас стоял на ступеньках, у него за спиной маячила белая, перепуганная Нарцисса.
— Хватит, я сказал, — убийственно-тихо повторил он, переводя взгляд с сына на Сириуса, и обратно. Лицо его было мертвенно-бледным, почти серым. Глаза почернели еще больше, теперь он казался совсем старым…
— Зачем ты явился, Блэк?
В воцарившейся тишине (гробовой тишине) голос Абраксаса Малфоя звучал, как голос Плутона. Хотя, чему удивляться. Этот особняк стал одним большим склепом, все пропиталось горечью, каждая статуя и картина, каждая лилия в вазах.
— Я приехал не к вам, — прорычал Сириус, бесстрашно глядя в те самые черные глаза. — Я приехал к ней. И если понадобится надрать зад и вам, сэр, чтобы увидеть её, клянусь, я это сделаю.
Люциус сделал странное движение, но Абраксас вскинул руку, и тот отступил.
— Следуй за мной.

Абраксас привел его на семейное кладбище Малфоев, распологающееся в лесу, неподалеку от дома. В центре, в окружении памятников возвышался гигантский старинный склеп, такой пышный и пафосный, словно в нем не хоронили людей, а как минимум короновали.
Абраксас открыл тяжелую скрипучую дверь и провел его вниз. Там, подсвеченные тусклым светом газовых ламп стояли на полках урны с прахом Малфоев всех возрастов. Черные с белыми буквами — для мужчин, белые с черными — для женщин.
Возле одной из них Абраксас остановился, и Сириус с бешено колотящимся сердцем подошел ближе.
На белой урне было написано «Роксана Эдвин Малфой». И дата: «1961-1978».
Он тяжело сглотнул.
— Эй, Блэк... — она вдруг повернулась к нему и рубашка невесомо стекла с её худеньких плеч. — Я красивая?
Сириус удивленно пыхнул и обежал её, голую, взглядом. Задержал взгляд на торчащих бледно-розовых сосках, потом взглянул на черную лапу внизу живота.
— Да, — просто сказал он и струсил пепел на тумбочку.
— У меня короткие ноги, — она снова повернулась к нему и посмотрела на ноги, прижав к груди волосы, чтобы не мешали. — И пятки, и пальцы такие странные... ты бы хотел, чтобы я носила каблуки? — Роксана склонила голову набок. — Или платья? Ты бы хотел?
Он закрыл глаза.
Ничего этого больше нет. Ни её ног, ни рук, ни плечей, ни длинных, пахнущих вишней волос. Разве оно было? Разве были ямочки внизу спины, разве его ладони касались горячей мягкой груди, скользили по округлым изгибам? Разве были пухлые горячие губы и пальцы, которые он, бывало, кусал?
Ничего. Ничего больше нет…
— Нам немногое удалось найти, — сказал Абраксас, словно подслушав его мысли. Голос Малфоя звучал надломленно, но иронично, как будто он пытался подшутить над своим горем и сделать его не таким тяжелым. И заодно ранить, уколоть Сириуса напоследок. — Половина моей дочери точно навсегда останется похоронена под Блэквудом.
Сириус ничего не сказал.
— Я знаю, что там произошло, — ледяным тоном произнес Абраксас. — И Люциус тоже знает. Но ему слишком трудно принять тот факт, что Роксана сама навлекла на себя погибель. Куда проще винить кого-то. Тебя. Беллатрису Лестрейндж. Магловское газовое освещение. Бочки с ромом. Моя дочь совершила безумный поступок, в одиночку отправившись за Беллатрисой в подземелья. Но это было её решение и её выбор. Никто в этом не виноват, ни ты, ни он. Это был несчастный случай. Смирись с этим, и отпусти её, Блэк, иначе это будет преследовать тебя до конца жизни.
Сириус молчал так долго, что Абраксас решил уйти. Но когда он отвернулся, Сириус прохрипел, едва слышно, не отводя отяжелевшего и словно сонного взгляда от высеченных на урне букв.
— Ты должен был убить Александра. Почему… ты этого... не сделал?
Абраксас остановился, но не обернулся. Огоньки в газовых лампах шевельнулись.
— Я боялся за свою семью, — сказал он, оглянулся и посмотрел на Сириуса. — Когда-нибудь, возможно, ты это поймешь.
— Она и была моей семьей, — отозвался Сириус.
Абраксас Малфой помолчал еще пару секунд, просто глядя на Сириуса, а потом неторопливо развернулся и пошел прочь.
И больше Сириус его никогда не видел.
Сначала он думал, что просто хочет с ней попрощаться. Но теперь, стоя в этой замогильной, тесной темноте, понял, что ни за что не оставит Роксану здесь. Даже после смерти её семья нашла способ втиснуть её в семейную хронику и запереть в великолепном склепе.
А если так — то хрен им.
Сириус положил ладони на круглые и холодные бока урны и осторожно приподнял её над полкой. Урна оказалась довольно тяжелой, даже несмотря на размер.
В горле застрял комок.
Благо, Абраксас и не думал дожидаться его у выхода, так что Сириус беспрепятственно вышел на улицу, спрятав урну под курткой. К дому возвращаться не стал — не за чем — и сразу пошел через лес к дороге, где бросил свой мотоцикл…
Через час он уже был у моря.
Урна согрелась у него под курткой, и всю дорогу Сириусу казалось, что он везет там щенка, или котенка.
Оставив мотоцикл неподалеку от обрыва, он подошел к самому краю и порывистый соленый ветер тут же растрепал ему волосы.
Стараясь не думать о том, что делает, Сириус заклинанием открыл крышку и одним махом высыпал пепел. Ветер тут же подхватил его, дохнул им Сириусу в лицо, а затем разнес останки его Роксаны над морем.
Море облегченно вздохнуло, и в эту самую минуту, глядя на неописуемой красоты небо и море, Сириус вдруг наконец-то обрел покой.
Она никуда не ушла. Она рядом. В эту самую секунду она была рядом с ним, стояла чуть позади и сбоку у него за спиной. Он был так уверен в этом, что даже не стал оборачиваться. Просто приподнял уголок рта, и небрежно выкинул урну в воду.
Задерживаться он там не стал. Промолвив едва слышное «Пока, детка», Сириус развернулся и молча пошел к мотоциклу. А море шумело ему вслед. И не то радовалось, не то плакало. Закат в этот вечер был прекрасен.

— Зачем ты приехала? — Сириус не давал Нарциссе Малфой отвести взгляд.
— Я ведь все еще твоя сестра, Сириус. А ты сегодня закончил школу. Я думала, ты порадуешься, если хоть кто-нибудь из твоей семьи будет присутствовать на твоем выпускном вечере.
Сириус открыл было рот и тут же закрыл.
— Это не мой выпускной. Я пропустил экзамен и не получил диплом, — машинально ответил он. Раз сотый, наверное, за сегодняшний вечер.
Нарцисса тонко улыбнулась.
— Это…вторая причина, по которой я здесь, — она достала что-то из своего клатча и протянула Сириусу. Свиток пергамента с красной лентой и печатью.
Сириус взглянул на диплом, а потом на Нарциссу.
— Я поговорила с профессором Слизнортом и все ему объяснила. А он поговорил с твоим деканом и директором. Все вместе они уговорили того преподавателя поставить тебе самый низкий балл за экзамен, так что ты его провалил, но все-таки сдал. А значит, вот твой диплом. Теперь ты официально числишься в списках выпускников. И это официально и твой праздник тоже.
— Зачем ты это делаешь? — отрывисто спросил он, даже не думая прикасаться к диплому. — Убери его.
Лицо Нарциссы Малфой вытянулось.
— Убери его, Нарцисса, я ничего от тебя не приму! — взорвался Сириус, но она не испугалась, в конце концов, она тоже была Блэк.
— Примешь, — холодно сказала Нарцисса и аккуратно положила диплом на стол у него за спиной. — Потому что вместе с ним я хочу отдать тебе еще одну вещь.
С этими словами она достала из сумочки… плеер Роксаны.
Сириус замер.
— Его нашли в спальне. Она уцелела. Там были и другие вещи, и…
— Сожги их, — отрывисто сказал Сириус, забирая у неё плеер. Он знал, что это за вещи. Её одежда, косметика и духи. От одной только мысли, что на всем этом остался её запах, или волосы, Сириусу опять страшно хотелось вкатить себе дозу волшебной крови.
— Хорошо, — произнесла Нарцисса, глядя, как он возится с плеером.
— Почему мне? — наконец спросил он. — Разве Люциус не хотел оставить себе все её вещи?
— Хотел. Об этом… устройстве он ничего не знает. Если бы знал, что у Роксаны хранится настолько магловская вещь… — Нарцисса поджала губы и стало ясно, что и она тоже не одобряет странный прибор. — Словом, будет правильно, если он останется у тебя. Я уверена, она бы тоже этого хотела. К тому же… я подумала, тебе бы хотелось, чтобы у тебя осталась какая-нибудь её вещь.
Сириус молча кивнул.
Теперь он не мог заставить себя поднять глаза и просто смотрел на плеер, сжимая его так крепко, что побелели пальцы. Он вдруг вспомнил, что там есть, на этой заколдованной кассете.
Там есть её голос.
— Я не знаю, успела ли она сказать тебе, — Нарциссе было явно не по себе от его молчания. — Эта помолвка с Мальсибером… весь этот скандал… Сириус, это был вынужденный шаг. Ей пришлось дать Непреложный Обет и во всем слушаться Мальсибера. Если… если хочешь, я могу объяснить тебе, в чем была его суть, но главное, что тебе надо знать, это то, что Роксана любила тебя. Слышишь? — её легкая ладонь легла ему на руку. — Очень, очень сильно любила.
— Я знаю, — рассеяно отозвался Сириус, на секунду оторвавшись от плеера.
— Даже представить себе не могу, через что она прошла, и как ей было тяжело. И еще этот побег… мы не знали, что думать. Хотя, мы должны были привыкнуть, что она всегда убегает. С тех пор, как вы в первый раз сбежали тогда, в детстве, когда мы отдыхали во Франции…
Сириус медленно поднял голову.
— …это повторяется каждый раз, стоит ситуации выйти из-под контроля. И…
— Что значит сбежали в детстве? — деревянным голосом перебил её Сириус. Нарцисса непонимающе взглянула на него.
— Ты забыл? Сириус, — Нарцисса даже усмехнулась. — Вы же познакомились во Франции, когда наши семьи отдыхали в Сан-Себастьяне. Вы тогда, кажется, повздорили из-за чего-то с Беллой и сбежали из дома. Заблудились в лесу. Вас насилу отыскали. Неужели ты не помнишь?
И стоило ей это сказать, как воспоминания хлынули в голову. Белла отрезает мыши голову. Мыши копошатся траве. Девочка с белыми волосами тянется к нему, и он целует её в губы. Первый раз целует девчонку.
Над обрывом.
Они могли бы учиться в одной школе. Они могли быть вместе годами, семь долгих лет.
Но вместо этого её отправили в Думрстранг.
Эти люди уже дважды отняли её у него.
Сириус сам не заметил, как отделился от стола.
— Куда ты? — удивилась Нарцисса.
— Спасибо, что приехала, Цисси, — Сириус спрятал плеер в карман. — Можешь оставаться здесь, сколько угодно, а мне пора.
— Ты не… ты не хочешь узнать про…их помолвку? — расстерянно спросила она.
Сириус остановился.
— Я все знаю, — ровно ответил он. — Она мне рассказала. Поэтому у меня нет никакого желания слушать все это еще раз… как и видеть вас, Малфоев. Еще лет сто точно, — он прихватил диплом со стола.
— Сириус! — уязвленно позвала его Нарцисса, но на этот раз Сириус не обернулся. — Сириус!
Нарцисса шагнула за ним вслед, но тут из толпы вдруг выбежала маленькая девчока с огненно— рыжими кудряшками и врезалась прямо в неё.
— Ой, — девочка отступила и виновато посмотрела на Нарциссу большими карими глазами.
Нарцисса мгновенно побледнела.
— Меда? — машинально выдохнула она, в ужасе глядя на девочку.
— Дора, вот ты где! Почему ты от меня сбежа… — Андромеда Блэк, а теперь уже навсегда Андромеда Тонкс выбежала из-за украшенных огоньками кустов ежевики, и замерла, увидев сестру.
Замерла и Нарцисса.
Бывшие сестры Блэк смотрели друг на друга не больше минуты. Вихрь эмоций, обид и радостей всколыхнул праздничную атмосферу легким ветерком, от которого закачались бумажные фонари. Но уже через миг все успокоилось. Лицо Нарциссы Малфой застыло в привычной маске светского равнодушия, Андромеда Тонкс приподняла подбородок и покрепче сжала обеими руками пухлую ладошку своей дочери.
Нарцисса надела на голову черную шляпу, из-под полей бросила на племянницу никому не видный, но полный лютой тоски взгляд, и царственно удалилась с праздника, стараясь делать вид, что совсем не расстроена.

Мародеры нашли Сириуса на берегу озера, вдали от шума, танцев и фейерверков. Вечер вошел в штопор, шум и гам стали почти беспорядочными.
Сириус сидел, окутанный клубами сигаретного дыма, и читал какой-то свиток.
— Что Нарцисса Малфой хотела от тебя? — Джеймс уперся ладонью в траву и уселся рядом. Сумка с бутылками и закусками, которую они наполняли весь вечер, звякнула, упав рядом.
— Приехала вручить подарок, — отозвался мрачный Сириус.
— Какой? — Ремус откупорил бутылку и взглянул на бумагу, которую Сириус держал в руках. — Это, что, диплом?!
— Угадал. Мой диплом, купленный за кучу гребаного малфоевского золота.
В темноте громко чиркнула зажигалка, а в следующий миг нижний угол диплома охватил огонь.
— Зачем ты?!
— Бродяга, какого хера?!
— Ты чего?!
Они всполошились все разом, но Сириус только скривился.
— В гробу я видал её подачки, — он подождал, пока огонь охватит всю бумагу, а после небрежно бросил её в озеро. — Я закончил Хогвартс. Всё.
Ремус покачал головой, глядя, как останки диплома тонут в черной воде и снова сел на траву, а когда они переглянулись, Сириус молча поднял брови и протянул Ремусу сигарету.
Ремус усмехнулся и взял предложенное.
Потом Сириус предложил пачку Джеймсу и Питеру.
Какое-то время они молча курили и потягивали пиво.
— Кстати, прими мои поздравления, Сохатый, — сказал Сириус и тут же поправился. — Наши.
Джеймс напрягся, у него на скулах заиграли желваки. Они с Сириусом переглянулись.
— О чем ты? — нахмурился Ремус.
— Сохатый не сказал? — Сириус прищурился.
— Бродяга!
Сириус послушно заткнулся.
— Мы с Эванс женимся, — сказал Джеймс после небольшой паузы, обернувшись к Ремусу.
— Ого, — только и нашелся сказать тот. — Ну…поздравляю вас. Это круто.
И он неуверенно хлопнул Джеймса по плечу.
На какое-то время они снова все замолчали.
Джеймс почему-то чувствовал себя паршиво.
Он любил Эванс. Не хотел расставаться с ней, хотел, чтобы она принадлежала ему целиком и полностью, и чтобы все это было честно, как положено, как было и у его родителей. Чтобы все знали, что они — вместе, что они — семья. И плевать, что им так мало лет. Этот дурацкий год только лишний раз доказал — откладывать такие важные вещи на потом некогда, кто знает, что случится завтра, или послезавтра?
Но если все правильно, почему же он чувствует себя предателем?
— Твою мать, — прошептал Джеймс и затянулся, не зная, как еще выразить, охватившие его чувства. Глаза у него почему-то запекло, отчаянно запекло.
— Только не плачь, — лениво бросил Сириус. — А то у нас нет подходящего по размерам знамени, чтобы вытереть тебе сопли.
Джеймс невольно усмехнулся и оглянулся на Сириуса.
— Да пошел ты, — с улыбкой и от души произнес он.
— Сохатый, мы все знали, что это рано или поздно случится, — Ремус как всегда взял на себя обязанность сказать самое трудное. — Это мог быть любой из нас…
— Слушайте, это ничего не изменит! — недовольно воскликнул Джеймс. — Все будет так же, как и сейчас, просто мы с Эванс будем жить под одной крышей.
И снова это дебильное молчание. К тому же, эти мудаки еще и переглянулись, а потом Бродяга вдруг отколол странную штуку, встал, потянулся, внезапно перекинулся и во все лапы рванул в лес.
Джеймс не понял, что все это значило, но когда Бродяга вдруг снова показался среди деревьев и попер прямо на него, выкатив свои страшные собачьи глаза, он здорово перетрухал. Внезапно подумал, что Сириус — Блэк, а они почти все крепко ебнутые.
— Какого…
Бродяга накинулся на него, повалил на землю и попытался тяпнуть. Натурально тяпнуть, даже зубами клацнул.
— Бродяга, мать твою за хвост, ты белены обожрался?! — Джеймс оттолкнул его, не понимая, чего эти двое ржут, а потом не выдержал — перекинулся и сам.
Бродяга чуть не обоссался от радости и принялся гонять его по поляне, то кидаясь на спину, то под ноги, словно ему плевать было на то, что у Джеймс острые рога, и вообще он здоровый как черт.
Они дурачились и кидались, через минуту к ним присоединился и Питер — он сунулся Джеймсу прямо на голову. Ремус перекинуться не мог, но это никак не мешало запрыгнуть на него, как на пони в парке и попытаться повалить на землю.
При этом, над головами у них продолжали хлопать разноцветные вспышки, и «Пики Пэдстоу» рубили на своих гитарках так, словно им пообещали золото всего долбаного мира.
Когда они выдохлись — просто повалились на траву. Сначала ржали, а потом… потом Джеймс вдруг и сам понял, что не будет.
Не будет так, как раньше. Так, как сейчас.
Сначала, может, и будет.
А потом они будут видеться все реже, реже и реже. У каждого будет своя жизнь. То, что цементировало их всех вместе исчезнет, как только взойдет солнце. Закончится Хогвартс. А значит, закончатся и Мародеры.
— Знаете что? У нас будет мальчишник, — пообещал вдруг Джеймс.
— Отлично, — это сказал Сириус.
После они много гуляли, оставив школьную вечеринку. Просто шатались по лесу, дурачились, пели что-то из Биттлов, Джйемс плохо помнил, что.
Когда надоело шататься, они вылезли на берег к старой любимой березе и уселись у воды. Скоро должно было взойти солнце.
Сначала они сидели, болтали и ржали, а потом слова стали произноситься вслух все меньше, смех потихоньку угас и воцарилась тишина.
— Где ты был целый месяц, Бродяга? — спросил, наконец, Джеймс.
Сириус поджал губы, глядя в темноту ночи, а потом, не глядя ни на кого, откатал рукав рубашки и вытянул руку, демонстрируя сгиб локтя.
Ремус разом позеленел. Питер поджал плечи, а Джеймс выругался.
— Это…
— Угу, — Сириус откатал рукав обратно и затянулся, втягивая щеки и глядя на Джеймса и Ремуса сквозь дым. Потом посмотрел на Питера. — Что, страшно, Хвост?
— Скорее… противно.
Сириус хмыкнул.
— Это…Героин? Тентакула? — спросил Ремус.
Джеймс ни о чем не спрашивал. Он сразу понял, что это, и просто буравил Сириуса таким взглядом, словно увидел впервые. Сириус старательно отводил глаза.
— Кровь. Вампирская кровь, — небрежно сказал он.
Ремус застонал.
— Бродяга, ты совсем рехнулся?
— Да… — прошептал Сириус, выдыхая дым. — Сейчас я понимаю, что со мной случилось именно это, а тогда, Лунатик… тогда я был уверен, что Роксана все еще жива…
Это имя, впервые произнесенное Бродягой не только за этот вечер, но и за весь месяц, заставило всех втянуть головы в плечи и украдкой переглянуться.
— …мне казалось, что она где-то рядом. Я разговаривал с ней. Я напивался до черта и слышал её голос. Я просыпался среди ночи, потому что мне напостой снилось, как мы с ней трахаемся. Снова, снова и снова. Я просыпался и хотел сдохнуть. И этому не было конца. А кровь… она помогала забыться хотя бы на время.
— А если бы ты действительно откинул копыта, Бродяга?
Сириус пожал плечами.
— Тогда мне было все равно, — он грустно улыбнулся.
Они снова замолчали и на этот раз молчали довольно долго.
Где-то далеко-далеко прокатился и исчез в горых тоскливый волчий вой. В этот момент все невольно вспомнили глаза волков, которые они так часто видели в темноте Запретного леса. И хрупкую темновлосую женщину в зеленой мантии, с длинным луком в руках.
Сириус бросил взгляд на Лунатика и увидел, что тот сосредоточенно смотрит на луну.
— Скучаешь по ней?
Ремус быстро оглянулся на него и весь как-то сжался, словно ему стало холодно.
— Тебе повезло больше, чем некоторым, Лунатик, — проговорил Сириус после паузы и несильно хлопнул Ремуса по плечу. — Ты мог бы на ней жениться.
Джеймс бросил в Сириуса речным камешком и попал по лбу. Бродяга отшатнулся от Лунатика, потирая лоб.
— Я найду её, — уверенно сказал Ремус. — Я не знаю как, где, но найду. Теперь я думаю…наверное, я спятил, когда позволил ей просто так уйти, — он посмотрел на друзей. — Если хотите… можете поехать вместе со мной.
Сириус бросил на него ироничный взгляд.
— Сохатый не сможет, Лунатик. Жена его вряд ли отпустит.
Джеймс втянул носом воздух и подумал, что наверняка вьебал бы Бродяге по морде, если бы ему не было так его жаль.
К счастью, Лунатик на его слова не обратил внимания и продолжал говорить:
— Если честно, я… я много думал об этом. Многие после Хогвартса едут путешествовать по миру. Почему бы и нам не поехать. Это было бы…круто. Всем вместе посмотреть мир. Что вы скажете?
— Я за! — Питер раскраснелся от такой возможности. Ему явно не терпелось побыстрее свалить из дома, и неважно, куда.
— Это заманчивое предложение, Лунатик, — Сириус опустился на согнутые локти и вытянул ноги, лениво скользя взглядом по черной глади Озера. — Но я думаю, после Хогвартса у меня будет свое путешествие.
— Какое это? — удивился Джеймс.
— Довольно серьезное. И опасное.
Повисла пауза.
— Я надеюсь, ты не собираешься разыскать Беллатрису Лестрейндж? — напряженно спросил Ремус, глядя на Сириуса.
Тот хмыкнул и как-то странно, по-звериному дернул носом.
— Знаешь, если все сложится как надо, эта тварь сама меня разыщет, — мрачное выражение внезапно пропало с его лица, и он улыбнулся, открыто и искренне. — Но точно не сегодня, Лунатик, — Сириус обхватил его за шею и пртянул к себе, так же, как и Джеймса. — Сегодня мы еще успеем потанцевать, спеть, упиться и обожраться до смерти, ведь мы имеем на это право. Завтра точно начнется война. Мы уедем отсюда и, вполне возможно, что через неделю или две нас всех убьют. Но сегодня я еще хочу немного пожить, — Сириус уверенно кивнул, глядя на расстилавшуюся вокруг них, прекрасную июньскую ночь. — Да. Сегодня все еще будет хорошо.
И так оно и было.
Они вернулись на праздник. Джеймс и Лили, будущие Поттеры, танцевали и дурачились, зная, что их фотографирует школьный фотограф для альбома. Он хотел запечатлеть самые красивые пары в танце, и Джеймс тут же начал выпендриваться, вертеть Лили то туда, то сюда, обнимать и целовать, следя за тем, чтобы фотограф не опускал камеру.
Сириус половину вечера протанцевал со своей племянницей и сестрой, вызывая жуткую ревность неприкаянных выпускниц. Когда он очередной раз танцевал с Дорой, удерживая её на руках, она вдруг спросила его:
— А где та беловолосая девочка, Сириус? Ты больше с ней не дружишь?
Сириус смешался, не зная, как сказать ей правду.
— Её здесь больше нет.
— А где же она?
— Я… не знаю. Но хотел бы знать, — он натянуто улыбнулся.
— Но вы ведь еще увидетесь? — девочка нахмурилась.
Сириус сглотнул и грустно улыбнулся.
— Я на это надеюсь.
Дора смотрела на него так, словно все понимала. А потом её пухлая ладошка вдруг легла ему на щеку, а в следующий миг девочка обняла его и прижалась щечкой к плечу.
Её кудряшки начали светлеть, и светлели до тех пор, пока не стали совсем белыми.
Лили, которая в этот момент танцевала с Джеймсом, машинально оглянулась, как будто оступилась и замерла, прижав ладонь ко рту.
— Спасибо, принцесса, — прошептал Сириус и крепко обнял её в ответ.
После он поручил племянницу Ремусу Люпину, а сам подошел к Марлин. Она болтала с подружками, но, увидев Сириуса, тут же оставила их.
— Он писал тебе еще что-нибудь? — сросил Сириус.
— Только то, что собирается вернуться в школу в следующем году. Он в порядке. Говорит, что узнал кое-что очень важное… — Марлин невесло улыбнулась, но её улыбка тут же угасла, как только она внимательнее вгляделась в лицо Сириуса. — Сириус, я… мне не надо было просить тебя поехать за ним. Если бы не это…
— Это произошло бы так, или иначе, — Сириус сунул руки в карманы и оглянулся, поймав мрачный взгляд Фабиана Пруэтта. — Знаешь, я даже рад, что поехал туда в тот день. Если бы не поехал… многого так бы и не узнал.
Они помолчали.
— Пруэтт сильно злится на тебя?
Марлин глянула туда же, куда и он.
— Не-ет. Фабиан… он все понял. Он очень хороший парень. А вот в себе я больше так не уверена.
— Не говори ерунды, Маккиннон, — Сириус шутливо щелкнул её по носу, но глаза его оставались довольно грустными. — Это проклятие дома Блэков. Перед нами трудно устоять.
Марлин цокнула языком и шутливо толкнула его кулаком в плечо.
Пикси Пэдстоу закончили играть одну песню, и тут же заиграли следующую — веселую и быструю.
— Пойдем? — Сириус протянул Марлин ладонь, и она, помедлив секунду, улыбнулась и решительно взялась за неё.
Эта мелодия собрала на лужайке всех. Не только Сириус и Марлин, все вдруг почувствовали огромное желание влиться в толпу и танцевать, танцевать до тех пор, пока не оставят силы.
Они кружились, подпрыгивали и вздымали руки. Джеймс Поттер обхватил смеющуюся Лили Эванс за талию и поднял высоко над всеми, и её рыжие волосы вспыхивали огнем, ловя свет многочисленных ламп. Ремус Люпин чувствовал себя неловко, танця с маленькой племянницей Сириуса, сжимая её коротенькие ручки, и то и дело оглядывался на беззлобно смеющихся друзей.
А кроме них…
Питер Петтигрю, Алиса Вуд и Фрэнк Лонгботтом, Близнецы Пруэтт, и еще многие-многие другие.
В эту ночь никто больше не вспоминал о плохом. Испытания этого года таяли в черничной ночи дымом многочисленных ментоловых сигарет, а ветер налетавший на замок со стороны моря, подхватывал их и уносил в горы, туда, где им предстояло навеки кануть в лету…
Когда-нибудь так же исчезнут и все они.
Им на смену придут другие. А потом уйдут и они.
И так будет повторяться из года в год. Еще много-много лет.
Когда-нибудь эта восхитительная ночь закончится, и им придется вступить в новый день и в новую жизнь. Впереди их ждало еще много испытаний. Много счастья и много боли. Много побед и поражений.
Но пока что они были здесь.
И этот мир принадлежал им, вечно молодым, тем, чьи жизни и имена навсегда останутся жить под древними сводами Хогвартса, знаменуя собой прекрасное время неугасающей силы молодости и духа, время, которое после них уже не называли иначе, кроме как Дни Мародеров.

Конец