— Профессор Макгонагалл, я не нашел профессора Малфоя в его апартаментах. Мне срочно нужно переговорить с отцом. Вы не подскажите, где он?

Женщина только вздохнула.

— Скорпиус, — проговорила она ласково, — боюсь, что вашу беседу с ним придется отложить.

— По какой причине, госпожа директор? — настойчиво спросил маленький Малфой, переминаясь с ноги на ногу.

— Я не могу вам этого сказать, мистер Малфой. Это совершенно конфиденциальная информация, — строго произнесла она, будто надеясь, что настырный подросток отстанет, запутавшись в сложных словах и витиеватых оборотах.

— Конфиденциальность здесь ни при чем, профессор. Но я не смею вас более беспокоить, — отчеканил мальчик и, резко развернувшись, вышел за дверь, где маялся Альбус. Он ходил от одной стены коридора к другой и чувствовал напряжение, которое ощущалось им даже через каменные стены.

— Ты что-нибудь узнал? — спросил он у приятеля, как только за Малфоем закрылась тяжелая деревянная дверь директорского кабинета.

— Она говорит, что это конфиденциальная информация.

— Какая?.. — настороженно спросил Альбус.

— Недоступная никому, кроме доверенных людей, — сквозь зубы пояснил Скорпиус, снова поражаясь некоторой поттеровской необразованности.

— Я знаю, что это значит, — пробурчал Альбус, — я просто сначала не расслышал. Ну, что, пойдем?

— Куда?

— К доверенному человеку, конечно же!



Здесь не было света: ни магического, ни свечного. Никакого. Только багровое закатное марево высвечивало крупную фигуру у окна. Широкие плечи и прямая спина позволяли Главному аврору Британии производить на посетителей впечатление, даже не поворачиваясь к ним лицом.

Подозреваемый Драко Малфой прошел внутрь, стараясь как можно тише ступать по желтому натертому паркету. Ему казалось, что Гарри еще не видит его, а значит, долгий пристальный взгляд, от которого горло неминуемо сведет спазмом, пока откладывается.

— Стоять. — Драко замер посреди кабинета, мгновенно почувствовав себя виноватым, словно нашкодившая кошка. Умеет же Главный душу вытрясать из подозреваемых. Малфой и проникся бы уважением к этой черте его характера, вот только каяться ему было не в чем. Все сгорело. Обратилось в прах. Он чувствовал себя бесконечно пустым, стоя в этой сумрачной комнате, где единственным освещением были красноватые блики заходящего солнца на стенах.

— А дышать можно? — ядовито поинтересовался Малфой и внезапно оглушительно чихнул. Аврор даже не повернул головы.

— Я сказал «стоять». Я не говорил «не дышать», — равнодушно произнес он. Тишина давила, сковывала, и Малфою теперь нестерпимо, до противного скрежета в зубах, хотелось, чтобы Поттер обернулся. Он хотел видеть его глаза. И он боялся. Боялся, что увидит в них безразличие – такое же невыносимое, как и в его голосе.

— Я не делал этого, Гарри, — тихо произнес Драко и закрыл глаза.

— Визенгамот требует суда, — по-прежнему не оборачиваясь, произнес Поттер.

— Пусть, — пожал плечами Малфой. — Накачайте меня веритасерумом и убедитесь, что Горация отправил на тот свет кто-то другой.

— На это нужно разрешение. А Гораций был стар. Очень, — задумчиво сказал аврор. — Зачем его убивать, когда можно было дождаться естественного конца?

— Значит, кто-то не любит ждать.

— Откуда у тебя зелье смерти? Это же не напиток живой смерти? Это что-то более тонкое...

— Так вот как вы его называете? Нет, Поттер, оно имеет более возвышенное название. Но тебе это ни к чему. Я разрабатывал его под руководством Слагхорна. Я только недавно закончил образец и вез его своему бывшему декану, чтобы проконсультироваться.

— Слагхорн был убит пятого. Ты приезжаешь в Хогвартс шестого, и тут же у тебя находят зелье, абсолютно идентичное тому, которым был убит декан Слизерина. Не находишь странным?

— Иди к дементору, Поттер. Это не допрос, — облегченно вздохнул Драко и уселся прямо на диван в углу кабинета.

— Слезь с дивана, звереныш, — произнес Гарри и обернулся. В глазах его не было безразличия, которого так боялся Малфой. Там была глухая тоска и страх. Такой отчетливый, что Малфою тоже стало страшно. Ведь Поттер не умеет бояться за себя – только за других.



— Профессор Дамблдор! — Альбус тихонько заглянул в кабинет профессора, так как дверь была распахнута.

— Хогвартс, Хогвартс, наш любимый Хогвартс! — громко пел профессор, отстукивая ритм пальцами по столу из красного дерева. Ему вторил тихий бас. Альбус с удивлением понял, что поет совсем небольшой, висящий на стене портрет Альбуса Дамблдора.

— Ты фальшивишь! — заявил нарисованный Дамблдор.

— Пошел к черту, Альбус! — весело возразил Аберфорт, и Поттер понял, что он пьян. — Я сейчас снова уничтожу твой портрет, — заявил он так же весело, — уничтожу...

— Если тебе так угодно, Аберфорт, — сухо ответил бывший директор Хогвартса.

— Мне всегда угодно, дорогой брат. Всегда угодно. Но не буду. Ты же герой. Всех победил. Мальчишку спас.

— Именно.

— Это потому, что жизнь его не понадобилась. А так ты отправил его умирать. Хогвартс, Хогвартс, наш любимый Хогвартс...

— Так было надо.

— Ой, брось свои стариковские измышления, профессор, — насмешливо проговорил Аберфорт заплетающимся языком и вдруг громко позвал:

— Альбус! Альбус Северус, заходи уже.

Ал нерешительно шагнул в комнату и съежился под пристальным взглядом голубых глаз человека с портрета. Знаменитый тезка рассматривал его молча, с интересом.

— А это наш маленький Поттер. Похож, да, Альбус? У тебя нет для него какого-нибудь задания? Типа иди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что.

— Слизерин... — вдруг сказал Дамблдор-старший, — все-таки Слизерин. Как тебя зовут, мальчик?

— Альбус Северус Поттер, — настороженно проговорил Альбус и попятился к стене. На всякий случай. Два выживших из ума Дамблдора – это слишком.

— Гарри-Гарри... — вроде укоризненно, но вместе с тем ласково произнес нарисованный директор и прикрыл глаза.

— Альбус! — в дверях показался Скорпиус Малфой. Он несмело протиснулся внутрь.

— О, а это... ну, сам видишь, — радостно произнес Аберфорт, подталкивая Скорпиуса к портрету.

— Вижу, — ответил Альбус Дамблдор, разглядывая белобрысого мальчишку, — Малфой.

— Точно, мой проницательный брат! — хохотнул Аберфорт, икнул и сказал:

— Лучший друг слизеринца Поттера. Что, мир перевернулся с ног на голову? — спросил он резко и подошел к портрету вплотную.

Нарисованный Дамблдор лишь вздохнул, грустно и ласково посмотрел на Альбуса и тихо ответил:

— Может быть, Аберфорт. Помни, что все может быть, — после чего подмигнул Скорпиусу Малфою и снова закрыл глаза.

Альбус переглянулся со Скорпиусом, и мальчишки одновременно пожали плечами. Аберфорт снова сел за стол, опустил голову на сложенные перед собой руки и тихонько захрапел.

— Профессор! — громко сказал Альбус. — Профессор Дамблдор!

— Что? — недовольно пробурчал Аберфорт.

— Вы не знаете, куда исчез Драко Малфой? — спросил Скорпиус, и на мгновение в его глазах мелькнула паника.

— Знаю.

— Аберфорт, может, не стоит? — не открывая глаз, сказал портрет.

— Я не буду ему врать! — вдруг громко и абсолютно трезво крикнул Аберфорт, ударив по столу кулаком. — Твой отец арестован, мальчик. Его обвиняют в убийстве Горация.

— Какая чушь! — возмутился Дамблдор на портрете. — Драко не мог убить человека.

— Тебе-то откуда знать, нарисованный мешок костей? Может, мог, а может, не мог. Факт в том, что на одного Пожирателя меньше, и я рад этому обстоятельству. За это стоит выпить.

Альбус с испугом смотрел на приятеля, на то, как в голубых глазах индевеют льдинки. Внезапно холодный, морозный ветер пронесся по комнате, сметая все бумаги со стола профессора на пол.

— Скорпи! — вскрикнул Альбус, кидаясь к Малфою, хватая его за напряженные плечи, чувствуя, как магия бьется неконтролируемо, сильно. И Альбус забрал эту магию, помог Скорпиусу справиться с собой, словно губка, впитав ненужные эмоции. На мгновение стало тяжело дышать, на мгновение потемнело в глазах. Но потом он почувствовал в себе силы увести друга из этой комнаты и подумал, что больше никогда и ни о чем не станет просить профессора Дамблдора.

— А мальчик так просто подавил стихийный всплеск... Пропустил магический поток через себя и даже не осознал, что делает, — тихо сказал Альбус Дамблдор. — Я был уверен, что только один маг в мире был способен на такое.

— И кто же?

— Салазар Слизерин.



— Что ты там говорил про Зеркало Истины? — спросил Скорпиус взволнованно.

— Что вдруг за интерес? — удивился Альбус. Он уютно устроился в темно-зеленом кресле слизеринской гостиной, в углу, чтобы никому не мешать и не привлекать к себе внимания. Скорпиус стоял, облокотившись на спинку этого же кресла, и выглядел очень взвинченным.

— Зеркало показывает истину. Значит, если его собрать, я смогу доказать, что отец невиновен.

— Зеркало показывает будущее, — возразил Альбус.

— Или события, связанные с близкими людьми, — Скорпиус указал на фразу в раскрытой книге.

— Нечего подсматривать – это я читаю! — возмутился Поттер и закрыл книгу, повернувшись к Скорпиусу.

— Читай, — холодно произнес Малфой и, сложив руки на груди, отошел от кресла.

— Скорпи, да постой! Я ведь о том же! Мне нужно найти его, правда! — громко сказал он, и все слизеринцы, находящиеся в гостиной в этот момент, внимательно на них посмотрели.

— Кого найти? — спросила маленькая девочка со светлыми волосами и брезгливым выражением на лице.

— Не кого, а что, — машинально поправил Скорпиус, даже не взглянув на первокурсницу.

— Ну, так что? — требовательно спросила она, подойдя к Альбусу почти вплотную.

— Исчезни, — процедил Поттер.

— Почему это? — зло сказала она и насупилась.

— Потому что я так хочу, — ответил Альбус и, схватив Малфоя за рукав, потащил его в коридор.

— Грязнокровкам не положено знать всех секретов. — Альбус узнал приглушенный голос Адель и подумал, что надает ей как-нибудь, хоть она и девчонка. Сто раз же говорили не называть никого грязнокровками, ведь за это можно получить минус пятьдесят очков. Адель глупая и абсолютно не умеет сдерживаться.

Альбус знал, что эта девочка, Дина, действительно из семьи маглов и не понимает многих вещей, которые они, рожденные в магических семьях, знали с малых лет. Она не отличалась чувством такта и могла спросить что-то совсем невпопад, что очень раздражало. Но Альбусу было жаль ее. Она не выглядела ведьмой, напоминая обычную маглу, что, конечно, злило всех слизеринцев. С военных времен на курс поступали и чистокровные, и маглорожденные, но волшебникам не из чистокровных семей приходилось очень тяжело. Правда, они этого никогда не признавали. Ведь шляпа все-таки не зря распределяла их так, чутко улавливая истинно слизеринскую гордость.

— Почему ты считаешь, что твоего отца не отпустят завтра, к примеру?

— Не отпустят, — глухо проговорил Скорпиус, — я знаю. Он для них просто бывший Пожиратель смерти и все. Как ты не понимаешь? — в ломающемся голосе зазвенели слезы.

— Ладно, — Альбус глубоко вздохнул, словно собираясь с силами, и сказал:

— Мне часто снится один и тот же сон. Я никому еще не рассказывал. Мне снится мама. Я всегда спрашиваю, зачем она так поступила? Зачем она возродила Серебряного дракона на своей крови, завязав ритуал на моем имени? И в последний раз она ответила... то есть... я оказался дома. Я видел, что она держала какой-то предмет в руках и шептала что-то типа «не надо... почему…». У нее было Зеркало Истины! Я уверен. Это небольшое зеркало... и... она видела в нем меня.

— Ты уверен? — заворожено спросил Скорпиус, ловя каждое слово, сказанное приятелем.

— Да, — торопливо кивнул Альбус и закусил губу. — И знаешь, мне надо... надо на эту поляну из сна. Там что-то есть.

— Однажды ты должен был попасть в Выручай-комнату, — назидательно сказал Скорпиус.

— Я должен собрать Зеркало, чтобы узнать, что увидела мама. Чтобы ее жертва не была напрасной. — Альбус потер глаза кулаком – детский, абсолютно доверчивый жест. Скорпиус улыбнулся и достал из кармана чистый белый платок:

— Возьми.

Ал сграбастал платок и шумно высморкался, даже не поблагодарив. После чего протянул платок обратно.

— Оставь себе, — отмахнулся Скорпиус, про себя думая, что ничто не способно приучить Ала Поттера к аккуратности.

— А мне нужно оправдать отца, — упрямо повторил Скорпиус.

— Значит, ищем Зеркало?

— Ищем, — вздохнул Малфой, понимая, что снова ввязался в авантюру, только теперь от ее удачного исхода зависит свобода самого дорогого человека. Маму Скорпиус, конечно, очень любил, но она давно уже не жила с ними. Она была где-то во Франции, у бабушки, и возвращаться категорически не хотела. Почему, Скорпиус не знал, но надеялся выведать это у отца со временем. Альбус улыбнулся, смахнул с глаз непослушную челку нетерпеливым жестом и сказал:

— Я уже все прочитал по Еиналеж. Надо найти осколок. Хотя бы один. Оно исчезло еще в тысяча девятьсот девяносто первом году. В последний раз мелькало, когда отец еще на первом курсе впервые столкнулся с Волдемортом. Зеркало уничтожено Альбусом Дамблдором.

— Это он так сказал? — прищурился Скорпиус.

— Да, именно. Не мог такой сильный и мудрый волшебник, как Дамблдор, уничтожить столь древнюю и редкую вещь. Он знал. Знал, что артефакт составной. Он знал, что хватит осколка, — Альбус уверенно пробирался к выходу.

— Ал, — неуверенно спросил Скорпиус, идя за ним, — куда мы направляемся?

— К Хагриду. — Удивленные глаза Малфоя спросили все за него.

— Он знал Дамблдора и знает много хогвартских тайн.

— Это просто пустоголовый лесничий! — возразил Скорпиус. — Как можно верить ему, даже если он что-то скажет?

— Отец всегда верил ему. И я тоже, — пожал плечами Альбус.

— Железная логика, — проворчал Скорпиус, но послушно пошел за Поттером. — Давай быстрей, холодно! — прикрикнул он, когда они вышли на улицу. Было по-зимнему морозно и в воздухе отчетливо пахло снегом. Казалось, вот-вот тяжелое, свинцовое небо рассыплется тысячью резных, невесомых снежинок. Но пока, в преддверии метели, природа замерла, словно готовясь к броску.

— Чегой-то вы без шапок-то бегаете! — внимательно оглядев непрошеных гостей, пробасил Хагрид.

— Да мы как-то... не планировали, — замялся Альбус.

— Понятно, — хмыкнул великан и бросился греть чайник, попутно кинув мальчишкам огромное одеяло с большими цветными заплатками. Слизеринцы оглядели его внимательно и переглянулись. Потом Скорпиус пожал плечами и сказал:

— Кутайся, Поттер, если хочется. А мне не холодно.

— Конечно, не холодно, ты всегда такой синюшный. Тебя кормят дома-то, а, малец? — сочувственно поинтересовался Хагрид, присаживаясь напротив. Малфой опустил глаза, щеки заалели неровным румянцем.

— Кормят, — ответил он и сжал зубы, чтобы не нагрубить, так как отлично осознавал, что в нынешней ситуации это совсем не в его интересах.

— Быстро под одеяло! — рявкнул Хагрид. — Возись потом с вами, больными, — он задумчиво погладил свою почти седую бороду. Малфой вздрогнул и отодвинулся от Альбуса подальше. Альбус сверкнул зелеными глазищами из-под кошмара, по ошибке названного одеялом, и вдруг, резко придвинувшись, набросил его на упрямого Малфоя. Скорпиус дернулся, но вырываться не стал – было тепло и уютно. Сердце Альбуса билось рядом размеренно и спокойно, и Малфой внезапно понял, что сейчас просто уснет, разомлев от этого тепла. Он встрепенулся и пихнул Альбуса в бок, напоминая, что они не просто так сюда пришли.

— Хагрид, — не спеша начал Альбус, больно ткнув Скорпиуса локтем, — нам рассказывали про зеркало Еиналеж...

— Было такое, — Хагрид шумно отхлебнул из огромной чашки и довольно улыбнулся: чай, настоянный на травах по специальному рецепту, удался.

— Хагрид, а где оно было до того, как его уничтожили?

— Как это где? В подземельях. Чтобы не нашел никто. Да только папка твой любопытный залез-таки. А потом Зеркало разбилось. Альбус что-то рассказывал – чтобы не искушались, значит.

— А что рассказывал, Хагрид? — спросил Альбус, а Скорпиус почти целиком забрался под одеяло, помня о настороженном отношении лесника к его скромной персоне.

— Ох... ну, не знаю даже. Не моя это тайна, Ал, не моя. Но Альбуса-то давно уже в живых нет.

— Вот именно, Хагрид. А мне очень интересно. Ну, пожалуйста, — он умоляюще взглянул на лесника.

— А, ладно. Не уничтожал его Альбус. Нет. Разбилось оно. Случайно. Но он сказал, что уничтожил. Зачем – кто ж его знает. Мудрый он был, значит, не зря так сказал.

— Ох, не зря, — прошептал Скорпиус. — Ал, давай, сворачивайся, я, кажется, понял.

— Спасибо, Хагрид. Мы пойдем, ладно?

— Согрелись? — спросил лесник строго, насупив лохматые брови.

— Ага, спасибо, — еще раз поблагодарил Поттер и дернул Малфоя к выходу. Скорпиус чуть замешкался, запутавшись в нелепом одеяле, и тихонько выругался сквозь зубы, растянувшись на пороге.

— Малфой, — окликнул его Хагрид негромко.

— Что? — недовольно отозвался Скорпиус.

— Не виноват папка-то твой. Не виноват. Гарри докажет. Так что ты, малец, не особо переживай. И... это, смотри, как бы наш герой опять не залез, куда не надо...

— Странная просьба, — прищурившись, сказал Малфой сквозь зубы, — но вы даже не представляете, насколько своевременная, — добавил он себе под нос, но Хагрид его уже не слышал.



Звонок тихонько тренькнул, возвещая о приходе посетителя. Рональд Уизли приподнял голову от бесконечных пергаментов с перечислением необходимого влиятельным магическим семьям к Рождеству и увидел в дверях своего зятя. Может, стоит сказать – бывшего?

— Гарри, — чуть улыбнулся Рон, и аврор в очередной раз понял, что отчуждение, возникшее между ними, становится только глубже: Рон считал его в какой-то степени виновным в том, что случилось с Джинни. Глупо, конечно, но пересилить себя мистер Уизли не мог.

— Привет, — поздоровался он как можно дружелюбней.

— О, наш Герой! — из подсобки, пьяно пошатываясь, выбрался Джордж.

— Джордж, будь другом, залезь обратно, пока тебя посетители не увидели, — пробурчал Рон, окинув брата недовольным взглядом.

— А что? Пусть видят... Пусть видят, что с нами сделала война. Мы – герои. Да, Фредди? — спросил он, заглядывая в небольшое зеркало, висевшее на стене за прилавком. Было неприятно наблюдать общение Джорджа Уизли с самим собой. У близнецов не было магических портретов, ведь в то время семья Уизли не могла себе этого позволить. Однако Джордж говорил, что часто слышит голос погибшего брата, что тот разговаривает с ним, когда он спит. Все настолько привыкли к чудачествам Джорджа, что давно перестали обращать внимание на то, как он разговаривает с зеркалом или кричит, напившись, что не сдастся врагу, а потом бьется в истерике и кричит: «И мне Аваду! Ему Аваду и мне!.. Вы же добрые, просто Аваду!».

Но Гарри уже давно не бывал в доме Молли и не виделся с Джорджем, поэтому невольно вздрогнул, когда он стал разговаривать с зеркалом в своей обычной манере. Рон пристально посмотрел на друга и скривил губы, а после с вызовом сказал:

— Ну, вот так, Гарри. Неприятно?

— Нет, что ты, все нормально, — ответил Поттер, чуть не поперхнувшись едким, ядовитым комком, застрявшим где-то в горле. Было не просто неприятно – омерзительно. Но надо держаться, ведь Уизли его семья. Надо все-таки собраться с силами и заехать к Молли. После смерти Артура ей очень тяжело, но она все еще держится молодцом. И внуков надо к ней свозить. Пусть побудут с бабушкой. На странное поведение Джорджа они уже давно не обращают внимания. Тем более, он весь день пропадает в магазине, распугивая покупателей, чем неимоверно злит Рональда.

— Ты что-то хотел? — спросил Рон, словно намекая, что присутствие Гарри отвлекает его от важных дел.

— Да, соберешь мне, как обычно, подарки детям к Рождеству, ладно? Что-нибудь из новинок.

— Конечно, — дежурно улыбнулся Уизли, — все сделаю в лучшем виде. А что подарить Альбусу на день рождения ты уже решил?

— Думаю, — Гарри невольно улыбнулся, подумав о среднем сыне. Все-таки Альбус – его любимец, пусть это и не совсем педагогично.

— Возьму что-нибудь для квиддича.

— Да... Отличная идея, друг! — слишком весело сказал Рон. И Гарри с грустью подумал, что ничто и никогда уже не станет так, как было прежде. Что же ты наделала, Джинни?..

Глава 8.
Зеркало Еиналеж

Гарри Поттер стоял на ступенях своего дома и курил, наблюдая за занимающимся рассветом. Было морозно. На скрипучих ступенях старого крыльца намерзла ледяная корка, и Гарри пришлось наложить согревающее заклинание, чтобы усесться на ступеньки в любимой позе. Однако он просто растопил лед, не став согревать воздух вокруг. Ему хотелось чувствовать этот холод Чувствовать на самых кончиках пальцев, ощущать неприятное покалывание. Гарри встряхнул головой и отбросил недокуренную сигарету, после чего встал и прошелся по двору неспешным шагом.

Сегодня предстоял трудный день. Визенгамот заслушает дело Малфоя и вынесет свой вердикт: либо разрешат применить веритасерум, либо просто отложат разбирательство на неопределенный срок.

В день суда Главный аврор Поттер всегда вставал с рассветом. Эта привычка сохранилась еще с послевоенных времен, когда Визенгамот судил Пожирателей, их пособников и просто тех, кто имел несчастье быть среди наемников в ту страшную ночь. Министр магии Кингсли Шеклбот сам присутствовал на многих заседаниях, и никто не был оправдан.

Именно в то лето Гарри Поттер понял, что расправа над бывшими врагами не приносит никакого морального удовлетворения. Сначала он горел жаждой мести, мечтал расправиться со всеми, кто причинил боль его близким. Он смотрел в их изнуренные, измученные лица и видел перед собой Фреда, Римуса, Нимфадору, думал, что разорвет Пожирателей в клочья безо всякой магии, если его хоть на секунду оставят с преступниками один на один. Но потом что-то в нем надломилось. И Герой Третьей Магической понял, что очень устал. Что он больше не хочет мести. Он просыпался с рассветом и долго лежал в кровати, думая о том, что не хочет больше страха. Даже в глазах врагов. Что хочет мира во всем мире любой ценой, как бы банально это ни звучало. И когда понимал, что это невозможно, заходился страшным истеричным смехом в подушку. После чего долго курил на крыльце, держа сигарету до тех пор, пока истлевший фильтр не начинал обжигать пальцы.

А потом Гарри Поттер пришел на суд и встретился с тяжелым воспаленным взглядом Драко Малфоя. И пока он шел к своей трибуне, эти серые больные глаза пристально ловили каждый его жест. Потрескавшиеся сухие губы дрогнули в усмешке, знакомой и чужой одновременно. В ней больше не было превосходства. Только усталость – отражение его собственной. А Гарри Поттер никак не мог собраться с мыслями. В голове возникали и рассыпались образы, тени, боль, страх: все то, о чем бы он хотел забыть. Все то, о чем нельзя было вспоминать. Когда привычный приговор прозвучал в этих мрачных стенах еще раз, Гарри Поттер поднялся на ноги и твердо сказал:

— Против. Драко Малфой принял черную метку не по своей воле. Он спас меня однажды. Нарцисса Малфой спасла меня второй раз. Малфои не участвовали в битве.

— Вы хотите сказать, что они не причастны ко всем преступлениям, вменяемым им в вину?

Гарри Поттер обвел взглядом ненавистное семейство. Где весь этот лоск и шарм?.. Во взгляде – внезапно понял Гарри. Во взглядах, в жестах, в прямых спинах. Даже в тюрьме они будут аристократами. К горлу подкатила тошнота. Гарри с трудом сглотнул и снова посмотрел в сторону Малфоев. Он не хотел больше боли. Пусть идут. Пусть живут, как хотят. А он устал быть мерилом справедливости.

«Отпустите меня!» — взмолился издерганный семнадцатилетний подросток про себя. — «Отпустите!»

— Нет, — сказал он громко и не узнал собственного голоса, — они непричастны. Подтверждаю. В тот день Малфои стали единственными, кто избежал притеснений и наказаний.

Вот только старшего Малфоя Гарри простить не смог. Когда спустя несколько лет после пересмотра всех дел Люциуса снова обвинили в убийствах, пособничестве Волдеморту и еще черт знает в чем, он не стал препятствовать аресту. Но на суд не пришел. Он ждал, что Драко придет к нему. Придет просить, умолять. Тогда, возможно... Что тогда, Поттер так и не понял. Но Драко не пришел. А Гарри не пошел на суд. Потом он узнал, что Люциус в Азкабане, а Нарцисса Малфой скончалась через несколько месяцев после ареста мужа.

Гарри пришел на похороны. Игнорируя полные злобы взгляды всех чистокровных семейств, которые остались без отцов, братьев, сыновей, игнорируя удивленный шепот, он прошел прямо к неподвижной фигуре в черной мантии, стоящей у гроба. Он положил белые свежесрезанные нарциссы на грудь хрупкой, будто спящей женщины, и чуть погладил ее по руке. После чего ушел, ни разу не оглянувшись. А сегодня, такое чувство, все вернулось на двадцать лет назад. Он снова встал с рассветом и снова ждет суда над Малфоем. Всего две недели отсрочки, что дала ему удачно дрогнувшая рука Ларри Компарента. Две недели лихорадочных поисков и домыслов. Драко, конечно, не виноват. Но вот тот, кто виновен, понесет наказание. И Главный аврор постарается, чтобы оно было суровым.



Здесь пахло пылью и старыми тряпками. В эту часть замка уже не наведывался даже вездесущий Филч. В большом овальном помещении было абсолютно пусто, лишь какое-то тряпье грудой высилось в углу. Тусклый свет давала пара факелов, прикрепленных к стенам на проржавевших подставках. Для такой большой комнаты света было мало, поэтому тени на стенах казались зловещим предзнаменованием. Альбус невольно поежился.

— Люмос! — произнес Скорпиус и поднял палочку повыше, разглядывая странное подземелье, куда их привела поттеровская «интуиция», будь она неладна!

— Люмос, — согласился с ним Альбус и тоже поднял свою палочку. Мягкий голубоватый свет выхватил проход у дальней стены.

— Ты знаешь, — задумчиво сказал Скорпиус, — Альбус Дамблдор не уничтожал Зеркало Еиналеж. Оно и вправду разбилось. Ему пришлось сказать, что оно уничтожено, потому что он боялся, что кто-то будет его искать. А так все ясно-понятно. Великий волшебник уничтожает опасный артефакт, и все счастливы.

— Думаешь? — с сомнением в голосе произнес Альбус, подходя ближе к странной двери. Протянув руку, он понял, что это не дверь. Это пустая рама большого Зеркала. Массивная деревянная рама со странными рунами на отполированной поверхности.

— Это оно, — выдохнул Альбус, почувствовав, как в один момент вспотели руки, — Еиналеж...

Скорпиус подошел поближе и присмотрелся к пустующей раме. Он не разделял волнений приятеля. Ему рама внушала не трепет, а скорее пренебрежение. Старая, никому не нужная деревяшка.

— Было Еиналеж. Когда-то. А теперь пустота, — заявил Скорпиус, протягивая руку вперед. — По-моему, нам немного не повезло. Даже если и существовали осколки, то их здесь точно нет.

— Не повезло... — тихо повторил Альбус, потом подпрыгнул на месте и завопил:

— Скорп! Именно! Везение! Нам нужна жидкая удача! Скорпиус приподнял брови и внезапно засмеялся громким, заразительным смехом.

— Ты чего? — обиженно буркнул Альбус, продолжая водить по раме рукой, повторяя контуры странных букв.

— Идиот... Поттер, ты что? Феликс Фелицис просто так не сварить. На него и разрешение особое нужно.

— Тебе-то откуда знать? — спросил Поттер, нахмурившись.

— У меня отец – зельевар, забыл? Один из лучших, между прочим, — с гордостью произнес Скорпиус.

— Хорошо, допустим, — задумчиво сказал Альбус, и было видно, что от своей абсурдной идеи он отказываться не собирается. До чего упрямый! Скорпиус улыбнулся. Эта его черта характера привлекала.

— А если... поисковое зелье! Твой отец рассказывал, помнишь? На первом уроке еще... Скорпиус задумался. А ведь и правда. Это не Феликс, конечно, но одно из его производных. И сварить его вполне можно. Надо только пробраться в отцовскую лабораторию.

— Ха, Поттер, а ты ведь прав! Зелье поможет найти осколок.

— А может, и остальные части зеркала... — взволнованно заметил Альбус.

— Мечтай! — фыркнул Скорпиус. — Для того, чтобы зелье сработало, надо четко себе представлять, что ищешь. И если осколок мы с тобой в состоянии представить, то, как выглядят остальные части, не имеем никакого представления. Не заморачивайся пока. Давай просто сварим зелье.

— А ты сможешь? — с надеждой проговорил Альбус, и в зеленых глазах загорелся безумный огонек, которого Скорпиус Малфой, по правде говоря, побаивался.

— Мы сможем, — ответил Скорпиус, — вот только надо пробраться к отцу в лабораторию за ингредиентами. Туда же входит корень бергамота, а в учебных материалах его нет.

— Ну, проберемся... как-нибудь. — Альбус понял, что пора уходить. Действительно – представить, что вокруг пустой рамы зеркала Еиналеж будут валяться осколки, было очень глупо.

— Иди, я сейчас, — вдруг сказал Альбус, задержавшись у зеркала. Скорпиус отошел на несколько шагов и замер у стены, с любопытством прислушиваясь. Что еще надо неугомонному?

Мягкий тягучий шепот пробрал Альбуса до костей. Захотелось пулей вылететь отсюда и забиться в родные слизеринские подземелья, где светло, тепло и полно народа.

— С-с-с-с-а-а-а-ш-ш-ш... х-х-с-с-х-с...

На один миг помещение наполнилось мягким теплым светом, что шел от пустующей рамы. Скорпиус вздрогнул и, подбежав к Альбусу, дернул его за плечо. Мальчик качнулся и упал в его руки безвольной куклой, продолжая протягивать руки к тому, что когда-то было зеркалом Еиналеж.

— Придурок! — прошипел Скорпиус, оседая на пол от свалившейся на руки тяжести. Но его злость почти мгновенно сменилась испугом: Поттер, кажется, потерял сознание.

— Ал... — беспомощно прошептал Скорпиус, неловко прижимая его к себе. — Альбус, — повторил он тише, и в голосе мелькнула паника. Альбус вздрогнул всем телом и открыл глаза. Мутный, расфокусированный взгляд остановился на малфоевском лице.

— Что за... — выдавил Альбус из себя, пытаясь приподняться и чувствуя, что сил совсем нет.

— Ты снова вляпался во что-то... — потрясенно прошептал Скорпиус, и в его голосе не было и тени прежней насмешки и снисходительности.

— Да ничего... — пробормотал Альбус, поднимаясь на ноги, — сейчас пройдет...

Скорпиус промолчал и просто подхватил пошатывающегося Альбуса под руку. К нему снова возвращалась злость на неугомонного. И чего это он руки свои потянул к этой раме?! Зачем? Чего ему неймется? Скорпиус глубоко вздохнул несколько раз, отлично осознавая, что это вопросы риторические, и ответов на них не предвидится. Придется терпеть это чудо таким, какой он есть. Чудо, между тем, слабо шевельнулось и побрело вглубь помещения.

— Ты куда? — взревел полный праведного гнева Скорпиус. — А ну, марш в свою комнату, — прикрикнул он, но строгость продемонстрировать не получилось. Он словно упрашивал Альбуса вернуться, потому что было страшно. Ужасно страшно. Нестерпимо.

— Я сейчас... — откликнулся Альбус совершенно спокойно, будто страх, насквозь пропитавший комнату, его не коснулся. — Здесь тепло, — добавил он, подойдя к противоположной от разбитого зеркала стене. Альбус методично стал отбрасывать сложенное там тряпье в сторону. Скорпиус медленно подошел, пытаясь рассмотреть, что же такого увидел там Поттер. Ничего интересного. Камни, кое-где покрытые плесенью. Давно же сюда никто не заглядывал... Альбус провел ладонью по стене, будто прислушиваясь к чему-то.

— Вот, здесь... здесь я чувствую тепло, — прошептал он.

Скорпиус приподнял палочку с зажженным «Люмосом» и присмотрелся к почерневшему камню.

— Здесь... буквы... — потрясенно прошептал он, смотря, как прямо под ладонью Альбуса тянется витиеватая светящаяся надпись.

— Руническая, — тихо констатировал Поттер. Руны они уже начали проходить: это был очень сложный предмет, но Альбусу он нравился. Однако надпись он прочитать не смог, хотя и уловил знакомые символы.

— Н-да... Мы с тобой эту вязь не осилим, — задумчиво потянул Скорпиус. Ни ты, ни я не владеем руническим в нужном объеме.

— Ну, мы можем хотя бы попытаться. Скорпи, — умоляюще посмотрел он друга, — пожалуйста, давай попробуем найти перевод.

— Хорошо, — вздохнул Скорпиус, — попробуем.

Ему и самому было безумно интересно прочесть и понять таинственную надпись. Ведь не каждый день под ладонью однокурсника возникают светящиеся символы.



В Большом Зале пахло хвоей. Сегодня в Хогвартс принесли елку. Большая и красивая, она стояла, сияя украшениями, и для многих это было сигналом того, что скоро пора отбывать домой на рождественские каникулы. Альбус и Скорпиус домой ехать не собирались. Они мрачно переглядывались и хмурились, пытаясь найти вескую причину, чтобы остаться. Ну, допустим, у Скорпиуса такая причина была. Отец все еще под стражей, суд состоится на днях, его никто не отпустит в пустой дом. А матери он написал, чтобы не волновалась, он с ней увидится позже. А вот Альбус благовидного предлога придумать никак не мог. Изведя пару перьев и измусолив их кончики до невозможности, испепелив от злости несколько десятков пергаментов, он решил, что все скажет отцу при личной встрече. Нежелание оставлять друга в одиночестве в трудный период его жизни – чем не хороший повод осуществить задуманное проникновение в апартаменты Малфоя-старшего? К тому же это чистая правда. Он действительно не хотел оставлять Скорпиуса одного, ведь с тех пор, как в «Пророке» напечатали точную дату суда, он с каждым днем становился все мрачнее.

Джеймс, Лили, Роза и Хьюго уже ждали Альбуса у входа, чтобы всем вместе уехать на поезде. На вокзале их встретит Гермиона, и они отправятся к Уизли, где их уже с нетерпением ожидала Молли. Не заметив рядом с Альбусом чемоданов или еще каких-то признаков, указывающих на то, что он собирается домой, Лили капризно протянула:

— Ал, ты что? Сколько тебя ждать?

— Альбус, это крайне безответственно, — заявила Роза, окидывая брата хмурым взглядом. И только Джеймс, по-видимому, все сразу понял. Он нехорошо усмехнулся и, подойдя к Альбусу вплотную, тихо сказал:

— Из тебя выбить дурь, или сам поедешь? Что-то я не помню, чтобы отец давал тебе разрешение остаться в Хогвартсе. Белобрысый гаденыш и без тебя справится.

— Заткнись, Джим, — произнес Альбус вполголоса, продолжая доброжелательно улыбаться. Лишь глаза опасно сверкнули, и руки сжались в кулаки. Но этого никто не заметил. — Я не еду. А с отцом сам поговорю. Лично.

Однако уверенности в его голосе совсем не было. Чтобы остаться, надо было получить разрешение родителей или иметь особые обстоятельства, как в случае с Малфоем.

— Макгонагалл тебя домой отправит при первом же случае, — спокойно возразил Джеймс. — Зачем тебе неприятности? И кому потом с тобой возиться? Дома никого не будет.

— Я разберусь, — твердо сказал Альбус, глядя брату прямо в глаза.

— Ладно, — пожал тот плечами, — как знаешь. Но я тебя прикрывать не собираюсь.

— А я и не прошу, — фыркнул Альбус и потянулся к сестренке, чтобы попрощаться. Отзывчивая Лили мгновенно прильнула к нему и, потрепав по голове, выдала:

— Ты молодец, Ал. Правильно, один он совсем закиснет.

Кто именно «закиснет», было понятно и так. Арест Малфоя-старшего уже давно все обсудили и разделились на два лагеря. Одни считали, что профессор зельеварения хоть и неприятный тип, но, все же, ни в чем не виноват, другие же говорили, что он сразу показался каким-то подозрительным. Конечно, Гермиона кинется за Альбусом, и он это понимал, но у него есть время до того, как Хогвартс-экспресс прибудет на Кингс-кросс, и тетка бросится возвращать строптивого племенника в лоно семьи. Главное – добиться, чтобы его вернули отцу, а не бабушке Молли, а уж в том, что отец его поддержит, Альбус не сомневался ни на секунду.

ФОРУМ