***
Медсестра дала мне ручку, и я заполнила бланк, оставленный шерифом Барджером. Больше делать было нечего, и я скучала, глядя в окно. Ужин мне принесла молоденькая сестричка, которой я еще не видела. Я попыталась поговорить с ней, но она явно была мексиканкой и, по-видимому, практически не говорила по-английски. Я попыталась дойти до ресепшн, но незнакомый дежурный врач поймал меня в коридоре и устроил разнос, заявив, что больные всегда должны находиться на своем месте, то есть в палате. Однако лежать мне совсем не хотелось - я чувствовала себя все лучше и лучше. К зеркалу я больше не подходила – моя внешность совершенно меня не волновала, но смотреть на незнакомку не хотелось.
Очевидно, я переоценила свои силы, потому что вернувшись к себе, легла, и моментально заснула. Я спала хорошо и без сновидений, а проснулась от того, что медсестра открыла шторы в палате. Практически в тот же момент в дверь вошел доктор Лейден. Он улыбнулся, увидев, что мне явно легче, и начал свой осмотр.
- Как голова?
- Не болит! – ответила я и так этому обрадовалась! У меня действительно ничего не болит, как же это здорово! Но кое-что меня беспокоило, и я решила все же спросить:
- Скажите, а мои волосы…
- Не беспокойтесь! Обязательно отрастут!
- Нет, я не об этом! А я так и останусь седой?
- Вот вы о чем… - доктор, кажется, испытывал неловкость. – В вашем возрасте седина может быть очень красивой!
- А все же?
- Честно говоря, не знаю. Вы - мой первый подобный случай. Все остальное я знаю только по описаниям и то, что волосы седеют, пишут многие. Однако в некоторых историях болезней есть упоминания, что прежний цвет возвращается. Будем надеяться, что и у вас цвет вернется! Посмотрим!
- Посмотрим? – удивилась я, - А когда меня выпишут?
- Вы куда-нибудь торопитесь?
Я помотала головой. А доктор объяснил:
- Воспаление мозговых оболочек, спровоцированное стрессом, недостаточно изученное заболевание. Однако с уверенностью могу сказать, что оно является хроническим и любая нагрузка и даже обычная простуда может спровоцировать его заново. В случае стойкой ремиссии можно надеяться на длительный период хорошего самочувствия и более слабые приступы в дальнейшем. Вплоть до полного их прекращения, вы понимаете?
Я понимала. Он был прав.
- Подождите, пока получите документы и немного отдохнете. Я могу держать вас в больнице, как пациента, подходящего под диссертационную тематику. Когда все для себя решите, тогда и поедете. Ведь неспроста у вас было воспаление мозга, кровь практически кипела!
- То есть - кипела? – удивилась я.
- Ну, мы так называем подъем температура тела до 42 градусов. Это довольно опасная температура, многие ее не переживают, а у некоторых после даже меняется формула крови.
- Группа?
- Нет, нет, не группа! Вы не врач, не поймете, я и так перегрузил вас излишней информацией. Ну, так у вас все в порядке! А мне пора, извините!
С этими словами доктор Лейден забрал протянутый мной бланк шерифа и вышел.
---
Я решила последовать совету врача и не торопиться с выпиской. Меня считали тяжелой больной, человеком, практически вернувшемся с того света, и весь персонал был очень предупредителен и внимателен. Я ходила по коридору, читала журналы для посетителей, смотрела телевизор в холле – в моей палате телевизора не было. У меня было много времени и никаких обязанностей и забот: кров над головой и пищу предоставляло положение диссертационного больного, родственников я видеть пока не хотела и не искала связи с ними, даже Розали искал по моей просьбе шериф Барджер.
---
И еще, я ни о чем не думала. Я как будто выключила свое прошлое и жила только сегодняшним днем, ничего не решая и не загадывая. Я не думала, почему меня не ищет никто из Калленов, хотя и понимала, что Элис видеть моего будущего не может: я ничего не решала и не действовала. Мне было не очень понятно, почему она не увидела меня раньше, но вполне вероятно, что она видела и знала, что со мной, просто тактично не хотела вмешиваться. Я не думала, почему меня так неактивно ищет Чарли. Я не думала, что с Джейкобом и остальными. Я просто жила, как с чистого листа, и все прошлое казалось мне произошедшим не со мной, а с кем-то другим, и я казалась сама себе какой-то незнакомкой. И, честно говоря, было непонятно, понравлюсь ли я себе, если присмотрюсь повнимательнее.
Чего я хотела? Точнее сказать, что я имела? Аттестат об окончании средней школы (про поступление в Дартмут я не вспоминала), любовь к женатому человеку (тоже лучше не вспоминать), и разрыв со своим парнем, который, возможно, ищет меня, чтобы я хоть что-то объяснила. Честно говоря – не очень много. Если откинуть все эти любови, то идти по жизни практически не с чем. Никакой специальности, увлечения, интересов, у меня не было. Не считать же за увлечение чтение классической литературы по школьной программе и прослушивание музыки! Единственное, что я знала точно, так это то, что жить стоило. Не знаю почему, не знаю зачем, но стоило. Множество людей находились в еще более тяжелом положении, чем я, и не сдавались. Они находили то, ради чего стоило жить. Карлайл нашел. Значит, и мне предстояло это сделать.
Эдвард нашел смысл жизни во мне, но в данных обстоятельствах мне казалось, что это не оправдало себя. Нельзя жить другим человеком – каждый должен все-таки прожить жизнь сам. И теперь у меня были время и возможность решить, какую жизнь я сама хочу прожить. Возможность побыть некоторое время без близких людей рядом очень располагала к свободному и самостоятельному решению. Но я никак не могла принять его. Я всегда трудно принимала решения, и мне не хотелось спешить - повода не было. Сейчас я могла позволить себе это – и я позволила. Я решила ничего не решать.
А пока доктор Лейден отпустил меня из больницы на полдня, чтобы я пробежалась по ближайшему недорогому супермаркету, где я купила себе сотовый телефон, ноутбук и немного одежды по погоде – в городе холодало, приближалась зима. Теперь я не очень боялась того, что меня разыщут. От доктора мне уже было известно, что паническое неадекватное поведение, боли, озноб, светобоязнь и многое другое, были явлениями одного порядка – симптомами воспаления. И первое, что я сделала, вернувшись в больницу, это позвонила Билли. Он, казалось, был рад меня слышать.
- Как твое здоровье? – как будто чувствуя что-то, спросил он. Я решила не врать, но и не говорить правды.
- Было не по себе, довольно долго, но теперь мне лучше, - пусть думает, что я просто переживала, и все.
- Береги себя, - хрипло произнес он, и я почувствовала себя полнейшей скотиной из-за того, что заставляю его так волноваться обо мне.
- Как папа?
- Нормально, - голос Билли снова зазвучал с привычной ему чуть ироничной теплой интонацией, – Работает. Я сразу ему сказал, что ты хочешь побыть в одиночестве, и уехала к одним моим родственникам, которых он не знает. Он повозмущался, что ты не оставила координат, но я сказал, что ты сделала это специально, чтобы тебя не беспокоили. Достаточно того, что я знаю, где ты, и по твоей просьбе никому не дам твой нынешний адрес и телефон. Он поворчал и смирился. Периодически спрашивает о тебе, я говорю, что все в порядке…. Как ты? На самом деле?
- Я действительно лучше, Билли. И я на самом деле не хочу, чтобы меня беспокоили.
- Это твое право.
Как приятно было услышать такие слова! Я всегда знала это за ним, Билли очень уважительно относился к чужому личному пространству.
- Этот номер уничтожишь или оставишь на время? – Билли старался не показать, насколько беспокоится обо мне, но я поняла и решилась:
- Оставлю. Ты всегда сможешь со мной связаться по нему, только не давай никому. Пожалуйста…
- Так и некому. Разве что Чарли. Не надо?
- Нет, Чарли пока не надо. Я потом сама ему позвоню. А почему больше некому? Где все?
- Они уехали, Белла, - голос Билли резко похолодал, - Все. Практически через день.
Я промолчала. Было как-то не по себе. Собственно, огромный этап моей жизни завершился, и я теперь потеряла всякую связь с ним. Необходимо было это все переварить, только позже, не сейчас. А пока я поняла, что и вправду почти готова встретиться с Чарли. И с мамой – она ведь где-то здесь, рядом, Аризона совсем недалеко от Розвелла. А пока, чтобы отвлечься, я спросила:
- Да, что там за посылка?
- А… Нашел на крыльце дома пакет, адресованный тебе. Пришел не по почте, сама понимаешь, это видно. Извини, но я его вскрыл.
- Ничего, Билли, ты все сделал правильно. И что в нем?
- Кредитка. Кредитка черного цвета с золотым углом и лист бумаги с двумя наборами цифр. Будешь записывать?
Я поискала взглядом, куда выложила только что купленные блокнот и ручку.
- Давай! Там много?
- Нет, совсем чуть-чуть. Первое – это пин, ХХХХХХХХХ. Записала?
- Да. Это, наверное, к карте?
- И я так думаю. А второй – номер телефона. Х ХХХ ХХХХХХХХХ. И текст.
- Текст? – удивилась я. Что за текст?
- В любое время.
- Что это значит? Ты мне его прочитаешь в любое время?
- Нет, здесь три слова: «в любое время». И все. Это сразу после телефонного номера.
- Билли, - меня сразу же смутила вся эта записка, - А какой там почерк?
- Я тебя понял, - ухмыльнулся он. - Мы нашли записку, которую он написал Джейкобу, приглашая того на вашу свадьбу. Почерк другой. Конечно, можно подделать что угодно, но этот немного корявый и крупный. И еще… Письмо почти не пахнет.
- То есть – не пахнет? – ну и загадок задал мне Билли!
- Джейк хорошо различает вампирские запахи. А здесь он очень слабый, почти не чувствуется, и поэтому нельзя сказать кто именно из них писал его. Как будто пакет, может быть, и был в руках вампира, но давно и очень недолго. Сверху обычный человеческий запах. Не знаю, что и думать…
- Ладно, разберусь, - отмахнулась от всего этого я.
- Смотри, - с сомнением протянул Билли. – Хочешь, я тебе кредитку перешлю? У тебя совсем небольшая сумма, а мало ли что…
- Ладно, - согласилась я, - Давай до востребования на главпочтампт Розвелла. Хорошо?
- Ты сейчас там?
Мне не захотелось открывать свое местоположение, сама не знаю почему. Поэтому я ответила уклончиво:
- Я там буду через пару дней. Ну все Билли, пока.
- Пока Белла. То есть Роуз… - он грустно усмехнулся на прощанье, а мне стало стыдно. Этот человек столько сделал для меня, а я даже ему не хочу открыть свое местоположение! У меня все-таки паранойя. Интересно, эту записку прислал Эдвард? Или нет?...
***
Выписалась я из больницы в конце ноября. Доктор Лейден назначил мне являться раз в месяц и по состоянию, а еще посоветовал без консультации с ним резко не менять климат. Я решила пока остаться в Розвелле. В день выписки я получила свои временные документы у шерифа Барджера, а точнее, у его секретарши, и сразу же сняла по ним комнату в ближайшем мотеле. Вроде бы все опять повторялось, кроме одного: мне теперь в мотеле не нравилось. Зато мне нравилось в Розвелле. Здесь было прохладно, сухо и солнечно. Здесь была тюрьма и огромная военная база (не в самом городе, конечно), которые во многом задавали тон жизни города. Здесь видели НЛО, в конце концов! И каждое лето рядом с городом разбивали палаточный лагерь уфологи, верующие различных сект и просто любопытствующие! Здесь продавались такие забавные сувениры! Да, и еще рядом с городом начинались пустыни. И пусть здесь сейчас было не так жарко, как в Аризоне, все-таки зима, но пригородный пейзаж радовал мой глаз: красные горы, кактусы и песок. Именно в пригородной забегаловке у дороги я и познакомилось с Хосе. Даже не знаю, как правильно его называть – лет ему, наверное, было около семидесяти. Но он представился просто как Хосе, и мы разговорились. Я бесцельно ездила по городу, осматривала мотели и меблированные комнаты, чтобы переехать поосновательнее, сидела в кафе и старалась не думать о прошлом. У меня начало получаться. Особенно хорошо я себя чувствовала, посещая пригороды Розвелла. Часть направлений из города были закрыты военными, и я облюбовала себе одну открытую дорогу к пустыне, которая мне очень понравилась. Желтовато-серый песок, зеленые молочаи и красно-коричневые горы вдали. Я останавливала машину, доставала термос с кофе, сэндвич, садилась, свесив ноги с сиденья, и могла часами смотреть на этот пейзаж, откусывая по чуть-чуть от булки и кутаясь в куртку. Мне прекрасно ни о чем не думалось. А в тот раз бутерброд почему-то закончился очень быстро. Может быть я была голодна, а может быть организм начал поправляться и требовать большего, причем настойчиво. Пришлось прервать свое созерцание и озадачиться поисками кафе. Таковое нашлось рядом с небольшой бензоколонкой всего в паре километров. Там я и познакомилась с Хосе. Был он сед, с длинными волосами ниже плеч и лысиной одновременно. На его лице росли жидкие усы и борода, тоже седые. Лицо было сморщенное, загорелое, в пигментных пятнах, с крупным широким носом и карими прищуренными глазами. Ростом он был чуть выше меня, с грузной, тяжелой, сутулой фигурой. В нем не было ничего примечательного: обычный пожилой мексиканец в джинсах и свитере, как все. Вот только в руках он держал трогательную плетеную из веток корзинку, в которую просто невозможно было не заглянуть. На дне корзинки лежало несколько зеленых комочков.
- Ой, а что это? – непроизвольно спросила я, отходя от прилавка, и мы познакомились. Он забрел в кафе выпить воды – от хождения по пустыне у него пересохло в горле. Мы уселись за пластиковый столик на улице, прямо у входа. Я ела горячий круассан, только что из духовки, запивая его кофе взахлеб, а он по маленькому глоточку цедил воду из высокого стакана.
- А вы не знаете? – ответил он вопросом на вопрос, когда уселся со мной за столик, будто его пригласили. Я, вообще-то, была рада его компании. А на вопрос молча помотала головой – рот был набит едой. Он тихо и как-то рассыпчато рассмеялся. Его глаза при этом совсем исчезли в морщинах, и я поняла, что ему не семьдесят, а больше.
- Это кактус. Он здесь рос во все времена.
- Какой же это кактус? – удивилась я, протянув руку и потрогав один комочек. Он был совсем мягкий, как мячик, и без колючек, даже намека на них не было.
- Он называется мескалито. А иногда то, что я собрал, вы называете пейот. Он мягкий.
Я ничего об этом не знала и наивно спросила:
- А зачем он вам?
- Продам, - невозмутимо ответил Хосе. - Здесь есть местная церковь (примечание - церковь коренных американцев), они используют его в своих церемониях. И покупают пейот у проверенных людей, тех, кто не подсунет абы что… Этот лучше, чем выращенный в оранжерее…
Вот так я узнала еще и о пейоте – местном кактусе, вызывающем у людей галлюцинации (кто интересуется – наберите в интернете или читайте Карлоса Кастанеду «Учение дона Хуана»). Мы просидели часа два, Хосе никуда не торопился, и мы просто болтали ни о чем или молчали. Он жил рядом, в небольшом поселке на окраине Розвелла, получал пособие по старости и иногда подрабатывал по мелочи. Сбор пейота и был таким дополнительным приработком. Мы расстались, просто сказав друг другу «пока», но через день я снова сидела с ним в том же кафе. Мне было хорошо и уютно, и он умел молчать. После второй нашей встречи с ним, я поняла, что готова к действиям и позвонила Билли. Я попросила его или Джейкоба поискать какие-нибудь сведения о том, где сейчас может быть Розали и передать, что я хочу с ней встретиться.
А еще я позвонила Рене и Чарли. С Рене разговор получился очень эмоциональный, причем основным источником эмоций была она сама, я больше молчала. Чарли давно успокоил ее относительно моего долгого отсутствия и молчания, и вопросов об этом она не задавала. Основное, что я поняла из ее слов, было то, что с ней все в порядке, с Филом тоже, она меня ни в чем не винит, и что лучше уйти от алтаря, чем всю жизнь терпеть нелюбимого человека или сомневаться в правильности решения. Короче, она ничего не увидела. Мне подумалось, что это к лучшему. С Чарли было сложнее. Я боялась, что он мне напомнит о том дне, он же стоял рядом, но он не произнес об этом ни слова. Чарли спрашивал меня о здоровье, о том, определилась ли я с планами на будущее, и так далее. Он ни разу не позволил себе спросить меня, где я нахожусь и когда появлюсь дома, и появлюсь ли. Единственное, он попросил меня звонить иногда, чтобы знать, что со мной все в порядке и предложил перевести денег.
И тут я поняла, что обязательно к нему приеду. Мне нужно было вернуться, чтобы трезвыми глазами увидеть Форкс, посетить все места, бывшие когда-то для меня волшебными, и закрыть ту страницу. А потом, кто знает… Все-таки мне больше по душе жаркий климат, а не вечные дожди. И какие же здесь звезды по ночам! Я вздохнула и решила ничего пока не решать.